- Ты понимаешь, что мы можем опоздать на самолет?

- Ну, на минуточку! На са-а-амую маленькую, крохотную минуточку!..

- Минуточка не может быть ни большой, ни маленькой, - назидательно изрек Павел, он во всем любил точность и порядок. - Минута - это минута. А завернув к вашему загородному дому, мы по меньшей мере потеряем полчаса!

- Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Ведь здесь, почитай, прошло все мое детство! А к моменту нашего возвращения, отец уже может продать этот дом, и я его уже больше никогда не увижу... - Изабелла из-под опущенных ресниц как можно более грустно посмотрела на жениха.

Они летели в Париж, в предсвадебное путешествие, так сказать. Сразу же после свадьбы им предстояло отправиться куда-то в Африку к новому назначению Павла. Переезд, обустройство на новом месте, Павел с головой окунется в работу - о каком медовом месяце может идти речь! А так... Медовый месяц до свадьбы... В этом что-то есть! Хотя... Она часто ловила себя на мысли: любит ли она Павла? А он ее? Можно ли было то, что происходило с ними назвать любовью?.. И, вообще, что это такое: любовь? Конечно, она много думала о любви... читала... Конечно, она прекрасно понимала, что в жизни все не так, как в книгах, но у нее все было как-то совсем "не так"...

Отец сказал, что пора бы уже задуматься о самостоятельной жизни. Отец познакомил ее с Павлом. Павел красив, умен, перспективен... Все подруги ей страшно завидуют, и это льстит!..

А, к черту! Чем меньше думаешь - тем веселее живешь!

Она сморщила свой и без того маленький носик и всхлипнула.

- Ну, ладно! Ладно-ладно, - сдался Павел, сворачивая на проселочную дорогу, что вела к небольшой деревеньке, где находился их загородный дом.

- А вон окна моей спальни! - обрадовано воскликнула Изабелла, едва выскочив из машины. - Я только поднимусь наверх, пройдусь по моей детской комнате, а потом помашу тебе из окна. А ты меня сфотай, ладно? И чтобы дом было видно, и чтобы меня! Получится?

Она поспешно чмокнула Павла в щеку и побежала в дом.

Сердце защемило - здесь все напоминало о детстве. Как хотелось не торопясь пройтись по всем комнатам, снять пропыленные чехлы, потрогать мебель, открыть крышку рояля, вспомнить, как мама когда-то учила ее играть... Она тяжело вздохнула и поднялась на второй этаж. Вот и детская. Ее кровать, шкаф, книжные полки... Мебель была зачехлена, но она прекрасно знала, что где находится. Стало очень грустно. По-настоящему грустно! Не так она представляла себе встречу со своим детством и юностью...

Изабелла подошла к окну. Павел внизу многозначительно постучал по циферблату своих швейцарских часов. Она помахала ему, попыталась позировать, но слезы сами собой покатились из глаз. Он сфотографировал ее на Айфон и махнул, всем своим видом показывая, что пора бы поторопиться. Она вышла из детской и плотно закрыла за собой дверь. Вытерла слезы, и тут взгляд ее упал на дверь соседней комнаты. Она была чуть приоткрыта...

С самого детства Иза знала, что с этой комнатой что-то не так. Она находилась за стеной ее спальни, и по ночам ей казалось, что там кто-то ходит, скребет чем-то острым по старым доскам пола, хлопает дверцами шкафов и при этом вздыхает и стонет. Иногда она слышала плач, иногда какие-то сердитые голоса, но сколько ни прислушивалась никогда не могла понять, о чем шла речь.

Будучи совсем маленькой, она пугалась, кричала и плакала. Приходила мама. Она успокаивала ее. Нежно обнимала своими большими теплыми руками, тихо шептала на ухо самые добрые, самые правильные слова, которые знала только она. Вместе, крепко взявшись за руки, они шли в эту комнату.

- Лампочка, наверное, перегорела, - в очередной раз сетовала мама, безуспешно щелкая выключателем. - А, может, с проводкой какие-то проблемы, - вздыхала она и включала заранее принесенный большой электрический фонарь. Сколько Иза помнила себя, в этой комнате никогда не горел свет.

Они обходили всю комнату. Иза изо всех сил прижималась к маме, одной рукой она держала ее за руку, а в другой крепко сжимала подол ее широкой юбки - она знала, что если поднырнуть под него, укрывшись с головой, страх пройдет, так как то, что скрывается в этой страшной комнате уже никогда не сможет найти ее.

Широкий луч фонаря освещал стены, покрытые старыми бумажными обоями. Кое-где они отставали от стен и свисали клоками, словно комната, подобно змее выросла из своей старой кожи и пыталась высвободиться из нее. У одной стены стоял большой высокий буфет из темного дерева. Дверцы верхнего шкафа уже давно не закрывались, выставляя на показ свои пустые полки, покрытые пылью. Такой же слой пыли покрывал и искусно вырезанные, словно увитые плющом боковые стенки открытой части буфета. Дверцы нижнего шкафа, украшенные той же затейливой резьбой напротив давно не открывались - скорее всего, были заперты на ключ, который уже давно был утерян.

Мама подходила к буфету, дергала за резные медные ручки, показывая, что никакая сила не способна их отворить. Медленно проводила лучом под узкой щелью между буфетом и рассохшимися досками пола. Иза низко наклонялась и вслед за лучом заглядывала под буфет. Там было пыльно и грязно. Иза знала, за левой резной ножкой буфета прячется маленькое белое блюдце. Оно всегда стояло там. Да, когда-то оно несомненно было белое, а теперь пыльное, грязное, покрытое паутиной. А еще где-то там лежал маленький мячик, неведомо как и когда закатившийся туда.

Затем, следуя за лучом фонаря, осторожно ступая по жалобно поскрипывающему под их шагами полу, они шли в угол, где стоял большой книжный шкаф - родной брат буфета. Он был сделан из такого же темного дерева и украшен таким же резным узором. Потянув за медную ручку, мама открывала скрипучую дверцу и освещала полки, заваленные разными бумагами, заставленные картонными папками и старыми, потемневшими от времени книгами. От движения дверцы пыль, скопившаяся на полках и книгах взметалась вверх. Мама поспешно закрывала шкаф и обе, попеременно громко чихая, спешили покинуть комнату.

Иза успокаивалась. Мама укладывала ее в постель и, дождавшись, когда она уснет, уходила.

Потом Иза выросла, но она продолжала бояться странную комнату. Иногда, когда дверь комнаты была приоткрыта, ей казалось, что кто-то смотрит на нее из темноты. По спине пробегал холодок, и хотелось бежать прочь, все быстрее и быстрее, но ноги не слушались. Хотелось плакать и кричать, но она уже была достаточно большой, чтобы звать маму. Да и мамы уже не было... Иза зажмуривалась, взяв себя в руки, твердой походкой подходила к двери и плотно закрывала ее. Порой ей казалось, что она слышала чей-то тяжелый вздох, но знала, что это лишь движение воздуха.

Вот и сейчас она ощутила на себе чей-то напряженный взгляд и почувствовала знакомое оцепенение. Надо набраться мужества, подойти и закрыть эту дверь. Закрыть ее навсегда! Больше она никогда не увидит ее! Никогда не узнает, что скрывает эта странная комната...

Изабелла собралась с силами, подошла к двери и крепко ухватилась за ручку. Внезапно, неожиданно для самой себя, она, вместо того, чтобы плотно закрыть дверь, распахнула ее и шагнула в темноту.

Дверь медленно и тихо закрылась за ее спиной. Она стояла в кромешной тьме и ощущала, как страх постепенно сковывает ее по рукам и ногам. Вот он уже добрался до самого горла, и теперь она, даже если бы и очень захотела, не смогла бы произнести ни звука. Тьма казалась живой и плотной, и что-то жуткое и опасное неумолимо собиралось позади нее. Она уже чувствовала чье-то теплое дыхание на своей шее и с ужасом ждала, что кто-то или что-то вот-вот коснется ее плеча. Боясь обернуться, она стояла ни жива, ни мертва.

Внезапно в комнате начало светлеть. Через несколько секунд Изабелла уже четко видела лучи света, пробивающиеся сквозь щели нижнего шкафа буфета. Дверцы распахнулись, и яркий резкий свет, ворвавшись во мрак комнаты, ослепил ее. Она зажмурилась.

- Добро пожаловать домой, дорогая! - услышала она такой знакомый, такой родной голос.

- Мама!..

Изабелла резко открыла глаза и тут же вновь зажмурилась: нет, не от яркого солнца, которое беззаботно сияло на чистом, без единого облачка небе (и это в Подмосковье глубокой осенью!) - прямо перед собой она увидела огромную чешуйчатую морду.

Тысяча мыслей пролетели у нее в голове: "Я сплю!", "Я умерла и попала в Ад!", "Я лежу в коме и мне мерещатся всякие ужасы!", "С чего это вдруг мне умирать?! Или впадать в кому?!", "Как я могла ни с того, ни с сего уснуть по среди дня?", "Меня убили..."

Она не успела додумать ни одной из этих мыслей до конца, кто-то нежно коснулся ее волос и тихо прошептал на ухо те самые слова, что знали только она и мама:

- Ты и я, и вместе мы - сила! Вместе мы всех одолеем и никому не сдадимся!

Изабелла приоткрыла один глаз, затем второй и, закричав от радости, повисла на шее у матери. Да-да! Это была ее мама. Ее самая любимая, самая родная, самая замечательная мама! И ничего, что она была так странно одета: какой-то облегающий тело красный кожаный комбинезон, высокие ботфорты, длинные, выше локтей перчатки. Одну из них она держала в одной руке, а другой гладила дочь по голове.

Когда первые восторги от встречи прошли, Изабелла изумленно огляделась по сторонам. То место, где они находились, даже отдаленно не напоминало Подмосковье. Скорее каким-то невероятным образом она очутилась где-то на Кавказе или еще дальше: в Гималаях или Кордельерах каких-нибудь. По любому, это были горы. Они стояли на плоской вершине горы, щедро поросшей густой травой, а вокруг, повсюду насколько хватало глаз, высились горы: большие и маленькие, голые неприступные скалы и поросшее лесом вершины.

- Значит, я все-таки умерла? Сюда попадают люди после смерти? - заглядывая в глаза маме, тихо проговорила Изабелла. - Ведь и ты тоже...

- Нет, детка, нет! И ты, и я - мы вернулись домой! Мы с тобой принадлежим этому миру!

- Этому миру... Какому миру?

- Тому, где я родилась и где должна была всегда жить. Быть тем, кто я есть...

- Кто ты есть... Ты - моя мама! Мама! Ты понимаешь?

- Да, детка, да! Именно поэтому я так долго жила в том мире, где родила тебя...

- Долго?! Ты... ушла, когда я была еще маленькой! Еще ребенком! Ты оставила меня! Ты... умерла!

Изабелла сама испугалась этого слова. Никогда она не произносила его вслух. Это она однажды солнечным летним утром обнаружила маму мертвой в загородном доме. Это она потеряла сознание, когда гроб опускали в могилу. Это она сидела во главе стола вместе с отцом, а все родные и знакомые говорили о том, каким хорошим человеком была ее мама. Но даже после всего этого, говоря о маме, она упрямо твердила: "Ушла..." и вот теперь...

- Прости меня... если сможешь... Я больше не могла оставаться там и не могла взять тебя с собой. Ты очень боялась всего, что было связано с моим миром. Ты родилась в том мире и должна была стать взрослой, чтобы осознанно сделать свой выбор, - мама смахнула слезу и поцеловала дочь в лоб. Изабелла прижалась к ее плечу и крепко обхватила ее обеими руками. Ей хотелось стоять вот так, всю вечность и никогда-никогда не расставаться с мамой. Без разницы в каком мире это будет. Даже если она сама умерла, даже если она лежит где-то в коме, и все это ей только мерещится. Может это как раз и есть любовь?

- Перестань думать о смерти и коме! - неожиданно сказала мама.

- Ты, что, читаешь мои мысли? - Изабелла удивленно уставилась на нее.

Мама немного смутилась.

- Тебе предстоит многому научиться, - сказала она. - Многое узнать. Если ты решишь здесь остаться...

- Значит, я могу вернуться? - еще больше удивилась Изабелла.

- Да, - грустно и просто ответила мама. - Я же сказала, что ты должна сделать осознанный выбор.

- Павел, наверное, меня убьет! - заволновалась Изабелла. - Ведь теперь мы уже, наверняка, опоздали на самолет.

- Даже если ты задержишься здесь еще немного, он этого не заметит, - ответила мама. - Время здесь и там идет по-разному. Но, если ты решишь остаться, - она посерьезнела, повернулась к Изе и обхватила ее ладони своими руками. - Если решишь остаться здесь, ты должна будешь умереть для того мира.

- Это как?! - Изабелла так и подпрыгнула на месте.

- Да, ничего особенного, - махнула рукой мама. - Подбросим в дом морок. Неожиданный разрыв сердца, или тромб, или... Что бы ты хотела?

Изабелла отпрянула от нее она села на землю, обхватила руками колени и зарылась в них лицом. "Вот, значит, как! Вот как! Все, значит, будут там плакать, говорить, каким хорошим человеком я была..." "Можешь просто исчезнуть, тогда, боюсь у твоего Павла будут большие неприятности", - услышала она у себя в голове мамин голос.

- Прекрати! Прекрати лезь ко мне в голову! - что было сил закричала она, почувствовав, как комок подкатывает к горлу и слезы буквально фонтаном начинают брызгать из глаз. - Ты даже представить не можешь, как мне было плохо, как плохо! Как мне не хватало тебя все эти годы! А ты... морок... Все это время...

Она чуть не задохнулась и закрыла лицо руками.

Мама опустилась рядом, обняла ее за плечи, та сначала дернулась, но потом позволила маме уложить себя ей на колени, прижалась к ней.

- Мне было очень плохо, - пожаловалась она.

- Знаю, - вздохнула мама. - Я приглядывала за тобой и пыталась тебе помогать... Но ты такая непослушная! - притворно рассердилась она.

- Если бы я знала, что это ты, - вздохнула Изабелла, - я бы только тебя и слушала.

- Зато ты научилась мыслить самостоятельно и самостоятельно принимать решения, - улыбнулась мама. - Ты стала взрослой... Может полетаем? - неожиданно предложила она.

- Т-т-то есть, как это "полетаем"? - от удивления Изабелла начала заикаться. Она выпрямилась и круглыми, словно мельничные жернова, глазами смотрела на свою маму.

- А вот так! - весело воскликнула та. Она ловко вскочила с места и, разбежавшись, лихо кинулась вниз.

- Мама! - что было сил закричала Изабелла и бросилась к обрыву.

Огромный красный дракон, набирая высоту, чуть не задел ее своим длинным чешуйчатым хвостом. Он поднялся высоко в воздух, сделал круг над ее головой и плавно опустился неподалеку. Изабелла во все глаза смотрела на него, но все же упустила тот момент, когда он внезапно вновь стал ее мамой.

- Эт-т-то что? Эт-т-то... как?! - растерянно хлопая глазами и продолжая заикаться, еле слышно пролепетала Изабелла.

- Я - дракон, детка, - просто сказала мама. - Как и ты...

- Я?! - Изабелла чуть не задохнулась от изумления.

- Вспомни, ты рассказывала мне о своих снах. Во сне ты летала...

- Все дети летают во сне, они так растут, - буркнула Изабелла.

Мама рассмеялась:

- Сны снам рознь, как и полеты. Сны о твоих полетах были мне хорошо знакомы! Ну, же, детка! - она протянула ей руку.

Изабелла неуверенно сделала один шаг, второй, затем решившись, подбежала к маме и схватила ее за руку. Они вместе разбежались и...

Она даже не поняла, что произошло, но вот уже могучие ярко желтые крылья несли ее ввысь к такому же яркому желтому солнечному диску. Она с недоумением некоторое время разглядывала свои огромные когтистые лапы и даже попыталась взглянуть на свой длинный хвост. но тут же словно волчок заветрелась в воздухе и едва не вошла в штопор.

"Осторожно! - услышала она в своей голове голос мамы. - Хвост нужен для балансировки полета. На земле у тебя будет масса времени разглядеть себя во всей красе".

Они летели над заснеженными пиками гор, где в подобных медвежьим берлогах жили удивительные создания - Йети. Они умели по своему желанию в любом месте пересекать грань миров, чем породили множество споров и раздоров в мире, который Иза долгое время считала своим. Они пролетали над скалистыми горами - местом обиталища злобных троллей, над горными шахтами, в которых трудились неутомимые гномы, над лесами, населенными прекрасными эльфами, шкодливыми пикси и заботливыми зелеными дамами. Тритоны и русалки махали им из морских глубин, а озерные девы - Гуарагед Аннон - танцевали на озерной глади, как на паркете, посылая вслед воздушные поцелуи. Этот мир был необычен и прекрасен. Чувство полета было упоительным. И, хотя она понимала, что не все может быть так гладко и прекрасно в этом новом мире, как казалось ей с высоты, что всегда, в любом чистом потоке могут обнаружиться острые подводные камни, этот мир все больше и больше нравился ей, становился все ближе и ближе. Ей казалось, что она вспоминает места, над которыми пролетала - генетическая память, как сказала мама. Она все больше и больше чувствовала себя дома, как будто вернулась из далекого путешествия или очнулась от долгой комы.