Ей очень хотелось пить. Глаза слезились, но она всё равно видела осточертевший белый потолок. Даже темнота была лучше, чем этот грёбаный белый цвет. Пикали приборы, за окном, кажется, барабанил дождь. Каждый раз, когда она просыпалась, шёл дождь. Оплакивал...

–Оля, – срывающийся шёпот матери заглушил привычный стук капель по наполовину отвалившемуся подоконнику, – Оленька...

Она повторяла это постоянно. Будто мантру или молитву. И глаза у неё были постоянно красные. Она не бывала дома, сидела у скрипучей кровати в этой прокля́той больнице с ужасным белым потолком. Оля уже две недели уговаривала маму пойти домой. Тщетно.

В этом не было смысла. Они обе знали, что она умирает. Так зачем мучить себя? Оля не осуждала, нет, она понимала, что делала бы то же самое, но где-то внутри её пожирала вина. Вина за то, что мама похожа на скелет, будто это она, она умирает, а не Ольга, за то, как мама будет выть, когда полоска на экране станет прямой, за то, что на похоронах будет много слёз. Она уже видела свою могилу. Во сне...

Ольга не стала говорить маме, что она очнулась, только чуть сжала руку, подбадривая эту усталую, измученную женщину, что с ужасом ждала смерти дочери.

Ольга закрыла глаза. Только бы не видеть этот белый потолок...

 

Она оказалась в абсолютно пустой белой комнате без выхода. Белый цвет не раздражал, а наоборот, успокаивал. Она улыбнулась. Девочка не помнила, кто она такая, как сюда попала и что это за место, но сейчас это не имело значения. Внутри словно дул лёгкий бриз, и порхали бабочки, так легко ей было. Она глубоко вдохнула. Выдохнула. Странно. Почему нет боли? Подождите-ка. А почему боль должна быть?

И тут в её голове словно кто-то открыл кран воспоминаний, и разноцветная (в основном тёмная) жидкость хлынула обжигающим потоком.

Её зовут Ольга. Скворцова Ольга. У неё есть мама, папа и старший брат Коля (он же "лось безкопытный"). Они живут на втором этаже пятиэтажки в спальном районе. Жили. Она в седьмом классе шестнадцатой школы. Была. У неё есть лучшая подруга Вика. У Вики прикольный хвостик и много-много веснушек. Ещё у неё есть кот Федька. Он ссыт в тапки, периодически пытается сожрать обои, но они всё равно его любят. Ей его дед на десятилетие подарил. Деда больше нет... Она больна. Она лежит в больнице со страшным белым потолком. Мама плачет, а она умирает.

Проклятье. Ну зачем она вспомнила?! Зачем было вспоминать, если всё было так хорошо?! В диком приступе злости Ольга врезала кулаком по стене. Боль отдалась во всём теле, в глазах потемнело, и на несколько мгновений она как в рапиде увидела своё падающее на жуткий белый пол тело. Потом стало темно.

 

Ольга открыла глаза. Пищали приборы. Снова шёл дождь. Грёбаный дождь с его унылой песней, с персональным траурным маршем для неё. Вип-персона, блин.

–Ольга, Оленька...

–Мама, – прошептала она в ответ, – я была в белой комнате...

Мама прерывисто и шумно вздохнула, словно не слыша её, и прижала дочь к себе, непрерывно что-то шепча и качая её как младенца.

–Мам, – в горле было сухо как в Сахаре, – воды...

Вода не помогала. Иногда ей казалось, что она состоит из одних костей, и любая жидкость, попадающая в организм через рот, просто выливается наружу, даже не доходя до желудка, или куда она там должна идти. Голова кружилась, тёплые мамины руки сжимали её хрупкое тело так отчаянно, словно она уже остыла. Ольга закрыла глаза.

 

Она оказалась в огромной белой комнате, наполненной сиреневой и жёлтой дымкой. Блаженное спокойствие окутало всё тело, и ей показалось, что она сейчас взлетит. Ей было так хорошо, что она просто лежала звездой на полу и глубоко дышала. Неважно, как она сюда попала, и что это за место. Здесь было так уютно, что об уходе не было даже мысли. Этот мир идеален. Полное блаженство. Нет боли. Нет страха. Нет слёз. И, наверное, нет даже смерти. И тут откуда-то сверху раздался громкий звук, отдающийся эхом от стен, словно она лежала на дне колодца:

–Ольгааааа... Олееенькааа...

И тут в голове что-то щёлкнуло. Она вспомнила.

Её зовут так. Ольга. Ольга... Скворцова, да. У неё есть мама, папа и брат. Они живут на втором этаже. Она ходит в школу. Ходила, то есть. У неё есть подруга Вика и кот, которого подарил дедушка. Она больна. Она умирает.

Тут же стало больно дышать. Боль свела всё тело, и Ольга провалилась в темноту. Как в колодец...

 

В палате было тихо. Шуршал дождь, мама спала. Её измученное лицо казалось прозрачным, она словно постарела на пару десятков лет. Бедная... Очень хотелось пить, горло словно резали ножами, но она знала, что вода не поможет. Ольга не стала будить маму. Ей надо поспать. Палата погрузилась в сумерки, и белый потолок уже не был так ужасен. Голову было трудно повернуть, но она смогла. Сирень за мокрым окном шаталась под порывами ветра. Часы показывали полдевятого. Они тихо тикали в такт с попискиванием приборов. Где-то послышались голоса и быстрые шаги. Ольга зажмурилась. Ей не хотелось говорить с врачом. Все врачи смотрели на неё так... жалостливо, с такой обречённостью, что смерть, казалось, от их взглядов становится немного ближе. А ещё они всегда были в белом. Белые халаты и бледные лица. Как привидения. Ольга выровняла дыхание, ожидая, когда откроется дверь. Она и сама не заметила, как снова провалилась в сон.

 

Она открыла глаза. Над ней был высокий бледный потолок с сиреневыми и жёлтыми разводами. Вокруг было пусто и очень тихо. Но тишина не давила, от неё даже не звенело в ушах. Она успокаивала, принимала, окутывая как мягкое одеяло. Девочка села. Это вышло так легко, будто она и не шевелилась вовсе. Ничего не болело, не шумело и не раздражало. Она дышала полной грудью, чувствуя, как по лицу расползается блаженная улыбка. Ей хотелось, чтобы так было всегда. Она не помнила, как оказалась здесь, кто она и что здесь вообще забыла. Это не имело значения.

Вдруг откуда-то сзади раздалось тихое приятное стрекотание. Она обернулась. Небольшой светящийся комочек подлетел к ней и аккуратно ткнулся в щёку. Она ахнула от неожиданности детского наивного восторга и рассмеялась. Смех перезвоном колокольчиков отразился от стен, но она не обратила на это никакого внимания. Девочка взяла пушистое существо размером с ёжика в руки. Оно было очень мягким, похожим на сгусток света. Она спросила его шёпотом, который всё равно подхватило эхо:

–Ты кто?

–Ты кто, ты кто, ты кто, ы кто, ы кто, кто, то, то, то... – зашептало эхо, словно кривляясь.

–А кто ты? – спросил её потусторонний шёпот, словно шедший отовсюду, а не от существа в её руках.

И тут вспышкой, хвостом кометы, в сознании вспыхнул ответ:

–Я...я... – ответ ускользнул, – я не знаю.

–Хорошо, – ответил голос

–Хорошо, хорошо, ошо, ошо...– подхватило эхо.

И тут откуда-то сверху раздался крик:

–Оооольгаааа!

–Ольга, Ольга, Ольга, льга, га, га, га... – вторило эхо.

И тут она вспомнила. Её зовут Ольга. У неё есть мама и папа. И брат. Она больна. Она умирает.

Комок света в руках вдруг затрепетал и начал исчезать.

–Стой! – крикнула Ольга, испугавшись непонятно чего, – Стой, подожди!

Но он исчез, и стало темно. И тут же мир затрясся, заболтался из стороны в сторону, заморгал вспышками холодного света. И только эхо без конца повторяло:

–Подожди, подожди, одожди, дожди, жди, жди, жди, жди...

 

–Ольга! Ольга! – громкий голос прервал сон, и она распахнула глаза.

Первым, что она увидела было заплаканное лицо мамы.

–Я так испугалась, – шептала она, а её руки тряслись, – так испугалась. Ты совсем, совсем не дышала. И приборы запищали, – она всхлипнула и опустилась на стул, – Ольга, –прошептала мама, – Оленька...

–Всё хорошо, – прохрипела девочка, – всё хорошо...

Она погладила маму по руке и закрыла глаза.

–Я только посплю немного, и всё будет хорошо...

 

Она проснулась в странной бесконечной комнате со стенами, разрисованными насыщенными жёлтыми и фиолетовыми разводами. Они завораживали, будто гипнотизировали, и ей было легко дышать, глядя в эту разноцветную бесконечность. Было тихо и спокойно. Она села. Шёл снег. Она только заметила, что откуда-то сверху спускались снежинки. Только почему-то не холодные. Она поймала одну снежинку. Пальцы окрасились в чёрный. Снег... красит пальцы? Так, подождите. Это что, пепел? Но что тут забыл пепел? В этом прекрасном мире, что он забыл здесь?!

–Уходи! – крикнула она, вдруг возненавидев эти белые хлопья, – Уходи! – она вскочила на ноги, – Убирайся!

Эхо взвыло, повторяя её голос, и она задохнулась.

–Он не может уйти, – вдруг раздался потусторонний шёпот.

На руку девочке приземлился пушистый комок света. Он был бронзового оттенка и излучал мягкое свечение.

–Почему?

–Просто не может, – всё также шёпотом рассмеялся голос, – Но можешь уйти ты,–голос убаюкивал, завораживал, манил за собой,–Уйти туда, где его нет... – голос заливался в уши и лишал разума, он был везде, но это не пугало, – Пойдём... Что же ты стоишь? Что тебя держит здесь?

–Я...я... – она запнулась, не зная, что сказать. Что ей нужно тут?

–Я... Кто это – я? – спросил голос с лёгкой насмешкой.

Она моргнула в недоумении. И правда. Кто это – я? Кто она такая?

–Ооольгааа! Ооолееенькаааа! – вдруг раздался отчаянный громкий крик сверху.

Ольга. Оль-га. Ольга. Это же...

–Ольга! – вдруг крикнула она, – Я – Ольга!

И тут стало темно.

 

В палате снова было тихо. Мамы рядом не было, но за окном по-прежнему шуршал дождь. Тикалки показывали три часа утра. Попискивали приборы. Всё было как обычно. Болела голова, ужасно хотелось пить. Было трудно дышать, да и дыхание было тяжёлое, сиплое.

Вошла мама. Она села рядом, ничего не говоря. Только сжала её руку и посмотрела полными отчаяния карими глазами. И Ольга не услышала, а прочитала по её губам: "Час".

Сначала она не поняла, что это. А потом сердце противно сжалось. Один час. Ей остался час.

Они так и сидели в полной тишине, пока через полчаса Ольга не поняла, что засыпает.

–Я...люблю тебя, – звук голоса был похож на скрип двери, он резал горло, как наждачная бумага.

–Оля... – прошептала мама, – Оленька...

Ольга закрыла глаза.

 

Она парила посреди бесконечной вселенной, состоящей из фиолетовых и жёлтых разводов. Было очень тихо, и не было никакого движения. Даже её дыхания не было слышно. Она встала и огляделась. Обстановка умиротворяла, и идти куда-то не хотелось. Но почему-то ей казалось, что здесь кто-то есть.

–Эй! – негромко позвала девочка, и эхо подхватило крик, – Есть кто-нибудь?

–Кто-нибудь, нибудь, нибудь, уть...

Она даже вздрогнула, услышав эхо. И тут откуда-то сзади послышалось негромкое стрекотание. Она обернулась. Пушистый комок, излучающий мягкий тёплый свет, завис прямо перед её лицом.

–Привет, – тихонько поздоровалась она, – Где мы?

–Мы в Междумирье,–раздался, казалось, отовсюду спокойный голос, который почему-то не передразнивало эхо ,– хочешь посмотреть, что за границей?

–За какой границей? – непонимающе моргнула она.

–За границей миров, конечно, – мягко рассмеялся голос.

Девочка кивнула, подумав, что в принципе, неважно, куда идти.

–Но сначала я задам тебе важный вопрос, – вкрадчиво прошептал голос, – Кто ты?

–Я... – с готовностью начала отвечать девочка и тут же замолчала. Кто она? Как здесь оказалась? Наконец определившись, она ответила, – я не знаю.

–Ничего страшного, – успокаивающе сказал голос, будто с доброй улыбкой, – теперь мы можем идти. Следуй за мной.

Пушистый комок света полетел впереди, и девочка пошла (или полетела? Она по привычке шевелила ногами, но пол отсутствовал, хотя при этом она не падала и продвигалась вперёд. Непонятно)

–Не удивляйся, – посоветовал голос, – нет ничего более странного, чем Междумирье.

Она тут же перестала об этом думать.

Сколько они "шли"? Она не знала. Просто, в какой-то момент они оказались около сельской дороги посреди поля с редкими деревьями. Цвели ромашки и иван-чай, ветер колыхал траву, стрекотали кузнечики. Около дороги стояла одинокая берёза.

–Эта берёза и есть граница, – сообщил голос, – не удивляйся. У тебя интересный Путь, кстати, – и до того, как она успела спросить, пояснил, – у каждого свой Путь в тот мир. Это дорожка в поле – твой. Не белый коридор, уже хорошо.

–Ненавижу белый, – искренне призналась девочка.

–Почему? – спросил голос и тут же рассмеялся, – Прости. Я знаю, что ты не помнишь. Иди. Лучик проведёт тебя.

Комок света радостно подпрыгнул в воздухе.

–Хорошо, – улыбнулась девочка.

–Подожди, – вдруг попросил голос, – последняя проверка.

И тут же откуда-то сверху раздался далёкий-далёкий полный отчаяния крик:

–Оля! Оленька!

Но внутри ничто не шевельнулось.

Девочка пожала плечами.

–Оля. Какое странное слово. Что это?

–Ничего важного, – уверил голос, – теперь ты готова. Иди.

–Прощай, – улыбнулась девочка, делая первый шаг.

И вместе с Лучиком она отправилась к дорожке. Она пересекла границу, не сомневаясь ни секунды. Ветер взлохматил мягкие волосы, и девочка рассмеялась. Она шла по дорожке среди цветущего поля, следуя за Лучиком. Она ни разу не обернулась. Только в голове вертелся вопрос, впрочем, не причиняющий беспокойства. И всё же, что такое "Оля"?