Алекс не мог дождаться окончания практики в архивном отделе Выховска. Наверное, когда он вырвется из этого города, ещё долго будет ощущать привкус тополиного пуха, старой бумаги и пыли.

Дождей не было. Всё вокруг точно покрылось липкой испариной. Одним утром духота окончательно распластала взмокших коллег на допотопных стульях возле таких же столов. И тут погода резко изменилась. Сначала рванул порыв ветра и со всего маху шарахнул форточки о рамы со следами масляной краски. Истерично дзынькнули стёкла. Похоже, что попрощались с жизнью – им не перенести бурю.

– Сейчас как хлынет, – озабоченно проговорила заведующая архивным отделом Кира Петровна. – Алексей Алексеевич, окажите любезность, закройте форточки.

Заведующая была сторонницей банной париловки, и первым делом, когда входила в отдел, закрывала распахнутые окна. Видите ли, вредно для документов. Кондиционеры в этом городе наблюдались только в супермаркетах и кафешках. Так что все коллеги ходили не на «перекур», а «подышать».

Алекс за спиной заведующей на потеху отделу изобразил негодование, потом библейское смирение. Только он был достаточного высок, чтобы, не вставая на стул, выполнить важную миссию закрывания форточек.

Вот тогда-то он впервые увидел её. Даже сначала зажмурился. Потом широко открыл глаза и проводил взглядом потрясающее зрелище.

По узкому тротуару, который к тому же теснили стволы тополей, шла цыганка. Босая, в рубахе и взвивавшихся юбках. Её волосы, концы цветастого платка и многочисленные воланы летели степными вихрями. Но против ветра, который дул ей в спину. Как будто цыганка сама была мощным порывом воздуха. Или даже смерчем.

– Алексей Алексеевич, посмотрите, пожалуйста, вот этот документ, – сказала Кира Петровна.

Алекс еле справился с ногами, которые словно вросли в щербатые половицы. Он согнулся над столом заведующей, но перед глазами были не кривые строки, написанные блёклыми от времени чернилами, а цыганка-ураган.

– Что вы увидели на улице? – шёпотом спросила Кира Петровна.

Алексу почудилось, что прозвенели мониста и браслеты. Точно предупредили о чём-то.

– Ничего, – ответил он.

– Не в моих правилах вмешиваться в существующий порядок, но будьте осторожнее! – строго сказала заведующая.

– Какой порядок? – машинально спросил Алекс, думая совсем о другом.

– Июньского луностояния, – очень тихо, с нотками неодобрения, будто говорила о чём-то неприличном, произнесла Кира Петровна.

– А... – Оторопел Алекс. – Я, признаться, не знаю, что это такое...

– Вот как? – бесстрастно заметила Кира Петровна. – Уже две недели здесь и не знаете?

– Ну... – только и смог протянуть Алекс.

– Сделайте копию документа, – велела заведующая начальственным тоном.

Вообще-то она всегда так говорила – громко, механически, непреклонно. Какие-то эмоции стали заметны только во фразе про... это луностояние, что ли.

Алекс обернулся на начальницу. Она поймала его взгляд и многозначительно кивнула. И вновь склонилась над другой никому не нужной бумагой.

Алекс сделал электронную копию, записал дату обработки, «похоронил» документ в соответствующей папке. И не смог отвести глаз от монитора, хотя было сложно читать вязь почти полуторавековой давности.

Шум летнего ливня за окном аккомпанировал слёзным строкам какой-то Лизы, которая пыталась испросить прощения у батюшки. Мол, виновата она не только перед ним, а перед самим Господом. Доверилась ведьме. А она обманула. Теперь одна Лизе дорога – в бурную реку.

Когда дождь иссяк так же внезапно, как начался, Алекс освободился от пут чужой безнадёги. Но то, что случилось дальше, его тоже не порадовало.

На улице раздался горестный вопль, к нему присоединились другие.

Алекс бросился к стеклу, исполосованному следами ливня.

Трое оборванцев в выцветших шляпах шли впереди носилок и изо всех сил дули в странные рожки. Это их звуки, а вовсе не вопли услышал Алекс. На носилках лежала давешняя цыганка. Следом шагали несколько мужчин и мальчонка. Такие же оборванцы. Цирк какой-то.

– Кого хоронят-то? – спросил Алекс.

А когда повернулся к коллегам, увидел, что все недоуменно уставились на него. Только заведующая с укором покачала головой.

– Простите, показалось, – пробормотал сконфуженный Алекс.

Он решил, что если сейчас снова глянет в окно, то не увидит ничего, кроме домов центра города, пустых тротуаров и листвы тополей, сбитой штурмом июньского ливня. И прошёл не оборачиваясь к своему столу.

Вечером ему захотелось прогуляться, посидеть в парке у реки, словно пенсионеру. Алекс рассердился за это на себя, но всё же не отправился в бар или кафешку, хотя уже обзавёлся знакомыми, с которыми можно было весьма недурно провести свободное время.

Солнце решило взять реванш и припекло так, что скамья стала горячей. Впрочем, победить сырость не смогло: всё вокруг отдавало тиной.

Алекс вспомнил дневные галлюцинации и подумал, что надо бы побыстрее рвать когти из этого города. А то недолго свихнуться от рутины.

– Ах... – прозвучало рядом.

Алекс повернулся и чуть не окаменел от восторга и изумления. Рядом сидел ангел. Девушка из снов и глупых мальчишеских мечтаний.

Он ни за что бы не вспомнил, кто из них начал разговор и о чём шла речь. Зато смог бы многое рассказать о необыкновенных глазах Лизоньки, в которых сначала отражалось небо, а потом полыхали алые отблески заката. Когда же они потемнели от подступивших сумерек, Алексу пришлось остаться одному.

– До завтра... до завтра... – шептал он звёздам, которые набирали яркость, и лунному диску.

А может, самому себе. В утешение.

Утром на съёмной квартире понял, что простыл. Это он-то, который вырос в семье, помешанной на здоровом образе жизни и спорте! Ни одна хворь не могла прицепиться к нему. Алекс избежал даже травм, которые часто встречаются у баскетболистов.

К ознобу присоединились тяжесть в груди и удушье.

Пришлось позвонить заведующей, чтобы попросить отгул. Кира Петровна разохалась так, будто Алексу предстояло помереть. Если только он не последует её совету ни за что не выходить из дома.

Как бы не так! Ведь его будет ждать Лизонька. Алекс вылез из-под одеяла и стал одеваться. Кроссовки... джинсы... Да что это с ним?! Наоборот. Тёплый свитер вместо футболки. И скорее, скорее на берег реки.

В том, что Лизонька придёт туда, Алекс не усомнился, хотя и не вспомнил, условились ли они о месте встречи. Вот придурок, даже номерок телефона не попросил!

Редкие прохожие отводили взгляд. Наверное, Алекс чудаковато выглядел под пронзительно-синим небом с ярким желтком солнца. Раньше он считал себя стильным, а теперь ему было абсолютно безразлично, как и во что он одет.

Лизонька уже ждала его. Душа Алекса возликовала: самая лучшая на свете девушка пришла первой! Значит, ценит простоту в отношениях. А ещё он ей небезразличен. Как же прекрасен мир, как чудесны совпадения! Только вчера он прочёл письмо какой-то девицы и сразу же повстречал свою Лизоньку. Сегодня даже её голос, речь и манеры стали современнее, ближе его собственным. Так сонные грёзы превращаются в явь. Ох ты, а может, это он попытался думать и говорить, как Лизонька?

А она щебетала, смеялась, подшучивала над мамашами с колясками и стариками, в этот час единственными из любителей прогулок у реки.

Вдруг Лизонька нахмурилась и закусила губу, рассматривая его.

– Да, я некстати приболел, – сказал Алекс, легонько откашливаясь. – Ночью прихватило.

– А ты долго ещё сидел здесь, когда я ушла? – спросила Лизонька.

– Наверное, долго, – признался Алекс. – На часы не смотрел, время определял по цвету звёзд и неба. Пошёл домой, когда стало светать.

– Тогда всё ясно, – печально промолвила Лизонька. – Это всё она...

– Что ясно-то? И кто такая «она»? Мне вот ясно совсем другое, – многозначительно сказал Алекс.

Лизонька пытливо глянула ему в глаза и тотчас опустила ресницы. Тени от них подчеркнули нежную белизну незагорелых щёк.

– Что тебе ясно? – спросила она дрогнувшим голосом и стала носками туфлей, похожих на балетки, ворошить крупный песок у скамьи.

– А ты догадайся, – ответил Алекс, чувствуя прилив жара.

Струйки пота потекли по его вискам, защекотали кожу под шерстяным свитером.

– Ты полюбил? – шёпотом спросила Лизонька.

– Навеки, – ни с того ни с сего еле ворочая языком, сказал Алекс и сжал кулаки, потому что руки предательски затряслись.

– Тогда ты в опасности, – неожиданно заявила Лизонька.

– Я? – Алекс нашёл силы удивиться. – В опасности?

– Только не смейся, – предупредила Лизонька. – Видишь холмик сразу за заграждением у обрыва? Там похоронена самая жуткая злодейка в этих местах. Она и за гробовой доской ненавидит влюблённых. И мстит – отнимает здоровье, душу. Иногда жизнь.

Алекс уставился на небольшое возвышение, этакий горб на ровной земле. Действительно похоже на заброшенную могилу! И тут случайно заметил заведующую, которая проходила мимо по каким-то неведомым делам. Это показалось странным: Кира Петровна почти не покидала свой стол в рабочее время. Да и Бог с ней, этой занудой.

Алекс почувствовал себя лучше и рассмеялся. Он не верил во всякую потустороннюю блажь. Вообще ни во что не верил. Но снисходительно внимал романтичным девушкам. Лизонька – не всякая. Ей нужно только доходчиво объяснить...

– Не нужно мне ничего объяснять, – откликнулась Лизонька, словно подслушав его мысли. – Ты сам пойми: тело сгнило, а дух остался. И продолжил своё чёрное дело. Каждый год во время июньского луностояния ведьма-злодейка забирает жизни влюблённых.

Но Алекс даже не обратил внимания на её слова. Он придумал маленькую безобидную ловушку для Лизоньки.

– Спасибо, что тревожишься за меня, – сказал он. – Зато ты-то сама в безопасности. Тебе никто не угрожает.

– Угрожает, – всхлипнула Лизонька.

Алекс замер от предчувствия счастья. Он даже мысли не мог допустить, что эта необыкновенная девушка, возможно, влюблена в другого.

– И когда ты это поняла? – прошептал он.

– Вчера вечером... – еле слышно отозвалась Лизонька.

Теперь Алексу все злодейки мира стали нипочём. Вот если б снова не навалилось проклятое удушье! Он бы обнял любимую, поцеловал так, как никого не целовал в своей жизни.

Лизонькины прохладные пальцы легли на его мокрый кулак.

– Тебе ведь очень плохо? – спросила она и добавила после того, как Алекс смолчал, не в силах нормально вздохнуть: – Нам нужно идти к моей тётушке. Она поможет, если в силах помочь.

– Идём... – еле вымолвил Алекс.

Ему показалось, что прошла всего лишь минута, пока они шли какими-то переулками вдоль глухих заборов до предместья, где старенькие домики чередовались с заброшенными. Буйные травы в осиротевших огородах вставали стеной. Их покой, соря пыльцой, сторожили мощные ивы. Монотонно жужжали шмели. За тёмными провалами окон и дверей таилось забвение. Алекс никак не мог отделаться от ощущения, что за ним кто-то наблюдает.

Лизонька взяла его за руку так крепко, как хватают повисших над бездной, и толкнула незапертую калитку.

В чистом дворике не оказалось собаки. На верёвке, пощипывая чахлую траву, томилась облезлая коза.

Вышла старушка в белом платке, согнутая в три погибели, и проскрипела:

– Здравствуй, Лизка. Какие черти тебя принесли? Да ещё с кавалером. Надоела ты мне. Но входи, раз уж объявилась.

Сени домика дохнули в лицо лежалой пылью, старыми вениками, кислятиной и привычной сыростью. Над нагромождёнными друг на друга шайками злобно зажглись чьи-то глаза. «Кот, кому ещё тут быть», – подумал Алекс.

А горенка оказалась очень уютной.

– Ну, чего тебе? – грубо, с неприязнью, сказала Лизонькина тётушка.

На ум Алексу пришло весьма странное сравнение: как же она похожа на злобную курицу, которая готова клюнуть любого, кто окажется поблизости!

– Защити... моего Алекса защити от ведьмы... – со слезой в голосе попросила Лизонька.

Алекс с трудом, будто ему кто-то попытался запечатать рот, возразил:

– Тебе тоже помощь нужна. Вперёд меня. Я сам как-нибудь.

– А-а... – злорадно протянула мерзкая бабка. – Помощь, значит. А она, помощь-то, в наше время бесплатной не бывает. Да и раньше тоже не была.

– Я заплачу, – сказал Алекс. – Всё отдам. Родителям позвоню, они добавят.

И уселся без спросу на допотопный стул с накидкой на спинке.

– Всё отдашь? И жизнь тоже? – поинтересовалась бабка, сверкнув совсем не старушачьими глазами.

– Да! – ответил Алекс и тотчас зашёлся в кашле.

– И где ты только таких находишь, Лизка? – буркнула бабка и ушла за занавеску.

Вернулась с мешочком, взяла плошку с этажерки, заставленной непонятными предметами, и велела:

– Сходи за водой.

Было нечто странное в этой фразе. Для чего бабка так подчеркнула интонацией – «за водой»?

Лизонька не откликнулась, встала за спиной Алекса. Он сквозь толстый свитер почувствовал её прохладные ладони на плечах и проглотил комок в горле: его девушка всегда рядом с ним!

– Чего встала-то? Упрямая, как моя коза. Не впервой, поди. Сама знаешь, что и где. – Бабка уже не ворчала, она злилась по-настоящему.

Лизонька взяла плошку и вышла.

Бабка тотчас швырнула ей вслед шепотку порошка из мешочка. Взяла с этажерки портрет, которого раньше точно там не было, и сунула его под нос Алексу. Зашлась в злорадном смехе и сказала:

– Ну что? Никого не узнаёшь?

Перед глазами всё расплывалось, но Алекс всё же разглядел дагерротип: веранда в цветах и девушка в кресле. Лизонька... Нет, быть такого не может. Одежда другая, жемчужное ожерелье.

Через миг всё пропало. Когда Лизонька вернулась, бабка бормотала под нос тарабарщину над листком бумаги, а Алекс вертел головой в поисках портрета.

Лизонька поставила плошку на стол, бабка принялась размешивать в ней порошок.

И только сейчас Алекс увидел, что в плошке не вода, а кровь.

Лизонькина кровь! Чья же ещё-то, кроме его преданной до самоотречения девушки!

– Ах ты ведьма... – Алекс хотел было привстать со стула и показать этой старухе, что с ним шутки плохи. Но...

Они, Алекс и Лизонька, стояли на остановке маршрутки. Никакого домика, ведьмы и прочего.

«Что за чертовщина? – подумал Алекс и посмотрел на свою девушку. – Неужели начинаю страдать провалами в памяти? Или, может, сознание отключается?»

Но Лизонька вела себя так, словно ничего особенного не произошло.

– Вот, возьми, – сказала она и протянула Алексу бутылочку с прозрачной водой. – Эту воду нужно вылить на могилу ведьмы. Очень важно, чтобы это сделал ты. И только сегодняшней ночью. Тогда всё будет хорошо!

– А где... – растерянно спросил Алекс. – Где бабка, кровь?

– Какая кровь? – удивилась Лизонька. – Тётушка у себя, дом вон за тем поворотом. Алекс, тебе стало хуже?

– Нет, – устало ответил Алекс. – Сейчас вызову такси. Поедем на такси, слышишь? Прямо до твоего дома.

– Хорошо, – покорно отозвалась Лизонька. – Темнеет быстро. Наверное, снова будет дождь.

– Я обещал бабке... то есть твоей тётушке, расплатиться. Забыл, – сказал Алекс.

– Ты уже заплатил, – улыбнулась Лизонька.

Алекс достал бумажник – вроде купюр в нём не убавилось. Да и непонятная хворь отступила. Только навалилась усталость. Потянуло в сон.

В салоне машины Алекс задремал. Но Лизонькину руку не выпустил.

– Приехали! – сказал водитель. – Не помню случая, когда пришлось бы столько колесить по всяким деревушкам! С вас пять тысяч.

Алекс хотел сжать Лизонькины пальцы. Но он оказался единственным

пассажиром.

– А моя девушка?! – закричал он. – Где моя Лизонька?

– Пить нужно меньше, – заявил таксист. – Девушку ему подавай... Не было никакой девушки!

– Как это не было? – разъярился Алекс. – Вези меня назад. Сейчас же!

– Давай деньги и вызывай другую машину, – отрезал водитель.

Алекс расплатился и спросил:

– А откуда вы меня привезли?

Водитель покрутил пальцем у виска и резко газанул. Он не сразу выключил свет в салоне, и в какую-то секунду Алекс мельком заметил светлую головку.

Бросился за машиной, что-то прокричал. Но только грохнулся со всего маху на дорогу. Было просто невыносимо знать, что машина умчала его девушку. Сейчас он позвонит в службу такси и покажет всем...

Стоп! А если ему снова всего лишь привиделось?

Эх... Алекс ощутил себя полностью облажавшимся. Но одно он сделает совершенно точно – выполнит то, что велела Лизонька.

У подъезда Алекс увидел гигантского грифа. Спиной к нему сидела Кира Петровна. Её маленькая голова, тонкая шея и широкий чёрный пиджак действительно напоминали падальщика, только раньше Алекс на это не обращал внимания. Сходство стало особенно поразительным, когда заведующая по-птичьи повернула голову.

– Здравствуйте... – обессиленно после ссоры с водителем сказал Алекс.

– Я же велела не выходить из дому! – Заведующая дала волю начальственному гневу. – Такую кашу заварил! Теперь весь свой век будешь расплачиваться!

– Да что я сделал-то? – возмутился Алекс. – К чертям вашу практику, завтра же уезжаю! Отец у меня знаете кто? Вас всех размажет за бесконечный балаган. Город чокнутых. Вода в реке ядовитая, что ли?

Кира Петровна презрительно сказала неизвестно о чём:

– Столичная штучка!

И протянула ему банку с розоватой жидкостью – морсом или киселём:

– Пей! Сейчас же!

Алекс хотел было её послать подальше, но покорно, под пристальным взглядом глубоко сидящих глаз, принял банку и глотнул.

В него тотчас хлынули силы. Алекс выхлебал всё до дна.

– Вот так-то, – с удовлетворением сказала заведующая, поднялась и не прощаясь скрылась за деревьями.

Дома Алекс впервые попытался взглянуть на то, что творилось с ним, как говорится, трезвым взглядом.

Итак, ему привиделась цыганка, потом её похороны. Затем он прочёл письмо полуторавековой давности от барышни по имени Лиза. Познакомился со своей Лизонькой. Узнал легенду. Позволил охмурить себя сказками про тётушку. Попил морсику и снова стал как новенький.

Есть ли связь между всем этим? Если и есть, то он её не видит.

Можно, конечно, поискать смысл за пределами реальных событий. Допустим, цыганка была той ведьмой, что похоронена у реки. И после смерти принялась губить влюблённых. Возможно, одной из таких несчастных оказалась некая Лизонька, запечатлённая на дагерротипе, как две капли воды похожая на его девушку. Бабка дала средство, чтобы ему и его Лизоньке уцелеть. Нужно всего-навсего вылить наговорённую воду на могилу ведьмы. Вот это он и сделает ночью.

Утром уедет из этого городка и заберёт с собой спасённую девушку.

А если Лизонька – всего лишь временное воплощение страдалицы, которая вымаливала прощение у своего отца? Звучит бредово, но вдруг?.. На это указывало почти всё: их пылкое, самозабвенное знакомство, перемещение из города в предместье, исчезновения девушки. Портрет, наконец. Слова тётушки или ведьмы, чёрт разберёт, кто она такая. Несмотря на это, он будет преданно любить свою Лизоньку, пока они вместе. И никогда не забудет, если придётся расстаться.

Алексу стало так больно, как не было никогда в жизни. Он простонал. Походил по комнате, улёгся и стал размышлять.

Есть ещё вариант: он просто тронулся рассудком от скуки и рутины. Но ведь тогда у заведующей тоже не всё в порядке с кукушечкой! Похоже, Кира Петровна в теме всего, что здесь творится. И совсем не против него лично – предупредила, принесла спасительного морса. И всё равно Алекс поступит не по её наставлениям. Сделает то, о чём просила любимая. Как бы абсурдно всё это ни выглядело.

Стало темно, за окном зашумел дождь. Алекс включил свет и незаметно для себя задремал. Открыл глаза от резкого табачного запаха. В его семье и кругу друзей никто не курил, и вонь прогнала сон.

На стуле, где он утром оставил футболку, сидел оборванец – плотный, невысокий, с отёчным лицом, с седой щетиной вместо бороды.

Похоже, один из тех, кто шёл за носилками с мёртвой цыганкой.

Алекс не испугался, его всего лишь передёрнуло от вида маргинала и запаха. Ишь ты, ещё и трубку достал.

– Здесь не курят, – хрипло после сна проговорил Алекс, словно бы у него не было других проблем, кроме предупреждения курильщику. И беспокойства о том, как, зачем появился в его комнате незнакомец и каких сюрпризов от него ждать, тоже не было.

– Как скажете, господин, – миролюбиво откликнулся оборванец и спрятал трубку в кисет, который висел у него на кожаном пояске с бляхами из белого металла.

– Что вы здесь делаете? – Алекс подпустил в голос строгости.

В конце концов, он в два счёта справится с этим толстяком. А сейчас придётся объясниться. Сам виноват – нужно было проверить, заперта ли дверь.

– Да, запоры на ночь любой хозяин проверит. Если он хозяин, – наставительно сказал толстяк. – Нет ли у вас, господин, винца для вечного странника? Хороший хозяин всегда угостит.

– Я не хороший хозяин... – начал было Алекс, и толстяк улыбнулся.

– Зато полицию могу вызвать, – продолжил Алекс.

Толстяк рассмеялся:

– Так вызывайте, господин. Я даже знаю, что она, ваша полиция, скажет, когда не увидит никого, кроме вас. Поговорить нужно.

Ах, вот как! Собственный глюк стращает его реакцией полиции, издевается!

– Слушаю! – Алекс постарался скопировать интонацию Киры Петровны. Иначе стал бы заметен его страх: в силе оказался как раз вариант с кукушечкой. И что ему теперь делать со своим безумием?

– Рассудочность – вот настоящее безумие! – изрёк оборванец. – Рассудок откликается только на то, что человек видел, слышал, ощущал в силу своих возможностей. Но мир этим не ограничивается. Он гораздо больше. И все теряются, когда сталкиваются с тем, что выходит за границы рассудка.

– А по существу? Без всякой философщины? – потребовал Алекс.

– Не нальёте ли винца, добрый господин? – заискивающим тоном попросил толстяк.

– Не пью и другим не советую, – грубовато ответил Алекс.

– Ну что это за беседа без кружки вина? – заканючил толстяк, но потом посерьёзнел и добавил: – Я не могу вмешиваться... Но хотя бы расскажу историю, которая случилась в этом городке давным-давно. Дочь древнего племени, лучшая из лучших, блистала магическим талантом. Волею судьбы и любовным влечением была связана с молодым господином из знати. На беду, он был мил и другим. Одна из них в июньское луностояние обратилась за приворотом – тем, который крепче самой смерти. И ей нельзя было отказать. Тогда бы проклятие луны пало на всё племя. И славная дочь выбрала свой народ, которому и так досталось за века странствий...

Алекс вздрогнул и уставился на свою руку. В ней был зажат чубук трубки, а толстяк уже подносил пылавший синим пламенем уголёк. От запаха табака и дыма огня голова пошла кругом. Появились мысли: ну зачем ему вмешиваться в историю, которой уже не один век? Гораздо проще всё забыть, забыть, никуда не ходить... заснуть...

А как же Лизонька?! Любимая понадеялась на него!

– Ну ты прохвост! – крикнул Алекс, отбросил трубку и оттолкнул руку с угольком.

Ярость упала багровой пеленой на глаза Алекса. Когда гнев схлынул, в комнате уже не было толстяка. Остался только сильный пряный запах.

В окно ворвался холодный ветер, и Алекс захлопнул форточку.

Надо ж такому привидеться!

Однако всё к лучшему. Болезнь вроде отступила. Нужно просто пойти на берег реки и выполнить обещанное Лизоньке. А пока... пока он исправит то, за что его пожурила Кира Петровна. Постарается узнать побольше о прошлой жизни людей этого города. Ведь не удосужился сделать это за две недели.

Алекс устроил ноутбук на коленях и принялся за чтение, просмотрел все картинки по теме. Даже наткнулся на портрет, который уже видел у Лизонькиной тётки. Подпись гласила: «Алексанова Елизавета, тысяча восемьсот семьдесят пятый год, усадьба Выхово».

Вот как! Его фамилия тоже Алексанов. Уж не родственники ли? Нет, конечно. Отец заплатил большие деньги за родословную по седьмое колено. И в их гостиной в дубовой раме под стеклом красовалось гигантское «древо» с подробными объяснениями: кто где родился и умер, куда уезжал и чем занимался. Алекс любил его разглядывать. На нём точно не было «ветки» из этого городишки.

А вот и история Елизаветы. Была обручена с наследником большого состояния, готовилась пойти под венец. Но жених сошёл с ума и бросился в реку. Она с горя последовала за ним. Больше ничего не нашлось...

Алекс сопоставил письмо с тем, что нарыл в сети. Да, всё сходится. А может, есть материал о гибели влюблённых в это чёртово луностояние? Он очень обрадовался, когда не обнаружил таких сведений. Значит, можно успокоить Лизоньку... Однако в криминальных хрониках встретились сообщения об утонувших юношах. И даты печальных событий – июнь.

Ну всё, хватит с него нафталинных бредней. Сейчас выполнит дурацкую просьбу своей девушки, а завтра увезёт её к себе домой. И прочь вся мистическая чепуха!

Алекс оделся по погоде, прихватил бутылочку, но задумался и открыл её. Понюхал – вроде обычная водопроводная вода. Хотел было отпить, но решил этого не делать: а вдруг в ней кишат бактерии.

Мокрые ночные тротуары бликовали огнями фонарей. Над головой, в путах проводов, ревел ветер и, вырвавшись, разгонял тучи. Вскоре поднялась красноватая луна. Алекс заторопился.

В парке прямо посередине газона, который днём радовал глаз ровной ухоженной зеленью, а сейчас казался серебряным, сидели тёмные фигуры. Над ними вились пахучие дымки, которые напоминали о прошлом видении – толстяке-философе, любителе табака и выпивки.

Алекс остановился, соображая, как бы обойти эту компанию. Но пока искал взглядом какую-нибудь дорожку, ночные курильщики исчезли, словно растворились в холодном воздухе. «Улетели вслед за дымом из своих трубок», – усмехнулся про себя Алекс.

Остался только большой прямоугольный предмет, похожий на чёрную заплату на серебре травы.

Алекс не смог уйти просто так, не рассмотрев, что это такое.

– Нужно же разобраться в своих глюках, чтобы отличить их от реальности, – сказал он себе и осторожно зашагал по траве.

И тут он во второй раз увидел её. На носилках лежала та давешняя цыганка. В лунном свете её лицо показалось алебастровым. Алекс не понял, была ли она красивой. Пожалуй, совершенной. Потрясающей.

Цыганка открыла глаза – чёрные и глубокие, как омуты. Но от лица ожившей покойницы не повеяло смертью. Наоборот. Её взгляд был полон гордости, силы. И жизни.

Цыганка села, сложила вместе ладони и склонила к ним голову. Произнесла со странным акцентом:

– И не проси меня. Судьбы людские в руках Бога, а тайны – у смерти.

Последовала напряжённая пауза. Словно бы неведомый собеседник возразил цыганке.

– Ни при чём здесь я и моя любовь. Наш народ запечатал знания в сердцах. Доброй волей отказался от всего. Доверился Богу. Как я могу обратиться к костлявой? – сказала цыганка и после недолгого молчания добавила: – Легко ли тебе будет жить, посеяв смерть? Знаешь же, что ни он, ни я не перенесём разлуки.

Снова взревел ветер, оборвал листву тополей и швырнул её на носилки и склонённую голову цыганки.

– Сколько злобы и зависти ты носишь в своём сердце! Твои чувства не могут быть любовью! – прокричала она, поднимая лицо к бушевавшим небесам.

Чёрная лохматая туча закрыла луну. А когда ветер последним мощным порывом унёс её, но газоне никого и ничего уже не было.

Из темноты ветвей прозвучало:

– Ради отца и соплеменников я пойду на всё. Растопчу своё сердце и брошу душу в дьявольские костры. Я выполню твою просьбу!

Алекс поёжился и доверху застегнул ветровку. Эти выносившие мозг появления-исчезновения всё же говорили о сильном расстройстве нервной системы. Или даже о психическом заболевании. Вот вернётся домой с Лизонькой и сразу обратится к врачу. А сейчас важно выполнить её просьбу.

Алекс пошёл к реке, не переставая размышлять. Ну что ж, слова цыганки-ведьмы вполне резонируют с рассказом оборванца. Стало быть, бедняга не может упокоиться, потому что пожертвовала собой. И теперь старается погубить как можно больше людей. Но только до того момента, как получит от Алекса заговорённой водички на могилу.

Алекс зашагал к скамье, где недавно сидел с Лизонькой, где в нескольких шагах зловеще горбилась земля.

Увы, его самое любимое место во всём этом городе было занято.

– Гриф и курица – сладкая парочка, – подумал он.

Кира Петровна и Лизонькина бабка-ведьма казались чёрными изваяниями. Только в лунном свете поблескивали их глаза.

– Что?.. – с угрозой спросил Алекс, обходя скамью.

Дамы промолчали, и лишь заведующая едва заметно покачала головой. То ли о чём-то сожалела, то ли что-то запрещала.

Но Алексу было всё равно. Несколько шагов и движений – и он свободен. Уедет отсюда с Лизонькой. И будет счастлив.

Алекс вытащил пробку и задумался. Оглянулся: гриф с курицей сидели недвижно. Значит, таков порядок чёртова июньского луностояния – ни во что не вмешиваться? Вот и ладно. Сидите себе. А он, наоборот, вмешается.

Его рука дрогнула, и на нестриженую травяную гриву выплеснулась лишь половина воды.

Послышался странный звук, будто кто-то от большой жажды отхлебнул воды.

Трава зашевелилась и сползла с холмика.

Земля стала медленно проваливаться внутрь.

Потом рухнула целым пластом.

Обнажилась изъеденная тленом крышка гроба.

Алекс замер: вот сейчас в призрачном лунном свете забелеют кости. А может, смерть пощадила ведьму, и она снова глянет на него глазами-омутами.

Гроб распался, и голубовато-призрачный свет облил холодными лучами недвижное тело.

Алекс схватился за воротник свитера, который вдруг стал безжалостно тесным.

Показалось, что покойница просто спала. То ли облако закрыло луну, то ли на самом деле шевельнулись руки, сложенные на груди. Повернулась ли голова, или просто ветер тронул белокурые волосы?

Лизонька открыла глаза. Оправила длинное слежавшееся платье, перебрала тонкими пальчиками жемчужное ожерелье.

– А где же крестик? – невесть почему удивился Алекс, хотя и раньше не видел его на шейке любимой.

Лизонька улыбнулась и протянула к нему руки.

Этот жест был одновременно щемяще-беспомощным и... страшным. Он лишил его воли и желания сопротивляться.

«Воды... Она хочет ещё воды», – подумал Алекс. И снова ощутил прошлое недомогание. Поднял бутылочку повыше и только собрался вылить остаток, как Лизонькины губы, вовсе не покойничьи, а просто бледные, раскрылись. Послышался её чудный голос:

– Ну же, лей! И мы будем вместе целую вечность! Знаешь, как хороша холодная река! В ней столько тайн! Она обнимет нас и обвенчает, расскажет все тайны и даст великую силу.

Алекс уже готов был подчиниться словам любимой, как вспомнил историю Алексановой Елизаветы. Она вроде бы тоже утопилась. А вдруг в могиле она, а не его девушка? Да и не могла Лизонька хотеть вечности в холодной реке. Она даже сумерки не переносила.

Рука налилась чудовищной тяжестью. Бутылочка чуть было не выскользнула из онемевших пальцев, но Алекс нашёл силы откинуть её прочь.

Очнулся он на скамье. Рядом с его носом дымился кофе в кружке. Бодрящий и отрезвляющий парок вился над горлышком термоса в руках бабки.

– Пей уж, горе-кавалер, – сказала Кира Петровна. – Чуть было в реку не угодил. В этом месте омуты с таким водоворотом, что не выбраться даже чемпиону по плаванию.

Алекс дрожавшими руками обхватил кружку, чувствуя, как уходит слабость.

– А вот она... – После первых спасительных глотков Алекс кивнул на бабку. – Она ведьме помогала. Воды налила...

– Ну, налила. И что? Ведьмы тоже под начальством ходют. У кого сила, тот и начальник. Или наоборот, никакой разницы. Зато тебе на Лизку глаза открыла. Так ведь не дошло, признайся-ка! – ответила бабка. – И так, почитай, чуть порядок луностояния не нарушила. И вот тебе благодарность: ведьме помогала!

– Не стоит сейчас ничего ему объяснять, – заявила Кира Петровна. – Он ещё в себя не пришёл.

– А где моя Лизонька?! – Взвился Алекс. – Где она?

Дамы сначала дружно ахнули, потом Кира Петровна ответила в стиле толстяка-философа:

– Нужно смотреть на мир поверх своих представлений и видеть все его грани! Тогда и цел будешь, и другим хлопот меньше. Кто сказал, что ведьма не может казаться белокурым ангелом и появляться только днём?

Алекс рывком поднялся и крикнул:

– А ну вас всех с вашим луностоянием! Сделали из меня марионетку!

И отправился в темноту. Потом вернулся с вопросом:

– А цыганка-то при чём во всей истории?

Ему показалось, что гриф и курица встопорщили перья. Даже послышался гневный клёкот.

Потом Кира Петровна ответила:

– Для работника архива, вы, Алексей Алексеевич, не слишком дотошны. Ладно уж, расскажу: цыганку Лолу знали все. Сильная была колдунья. Мужчины теряли разум от её красоты, женщины шли за помощью. Алексанова Елизавета обратилась за приворотом на столичного щёголя, которого любила Лола. И отказать было нельзя. Надеюсь вы хотя бы поняли, почему?.. Противоборство любви и магии сгубило щёголя. Лола тоже угасла. А Елизавета очернила цыганку, дескать, обманула, всё равно отобрала возлюбленного, свела с ума и погубила. Сказала однажды при всех в парке, что намеревается утопиться, уйти вслед за женихом. На самом деле хотела сыграть на чувствах людей. Но увидела кого-то, попятилась, да и сорвалась с обрыва. Достали её ещё живой. Она велела похоронить её здесь. Вот и вся история.

– Да ну вас!..

Алекс ушёл.

– А почему Лизка стала ведьмой, так и не спросил, – грустно заметила бабка. – Да я и сама не понимаю. Она магией сроду не занималась.

– Ах, тётушка, вы право, наивны, как будто не доживаете второе столетие, – ответила Кира Петровна. – Цыганка отдала Лизке свою силу. Иначе бы не случиться привороту. Только сила в одном сердце может обернуться в груди другого человека сущим злом.

– Какого ещё Алексанова к нам забросит судьба? Один дурней другого, – пригорюнилась бабка. – Зато утешение – ещё долго можно не беспокоиться. Аж целый год.

– Да ладно вам, тётушка. Не дурни они, просто неопытные. Заодно и мы кое-чему учимся. Страшно вспомнить, чем раньше заканчивалось луностояние, – ответила Кира Петровна.

Алекс из города не уехал. Закончил практику. Кира Петровна поставила ему за отчёт «отлично», хотя никогда не была щедра на оценки.