Татьяна Мочульская

Историю пишут победители

 

– Наконец-то! – вскричал старик в синем сюртуке и широкополой шляпе, – скорее пакет! Большая Берта уже выстрелила!

Уилл резко осадил коня и, не слезая, протянул серый конверт.

– Если не ошибаюсь, Уилрих фон Зальца. Стоит ли представляться мне?

– Нет, ваша милость. Вы Август Шнайднер, декан Вайсбургского университета, я сдавал вам начертательную каббалу и признаюсь...

Профессор воздел узловатый палец, прерывая бывшего студента.

– Всё ясно, – заключил он, расправил на ладони послание. Бумага пожухла, почернела и рассыпалась пылью.

– Будет ли ответ?

– Нет. Но мы идём вместе – приказ Великой.

– А как же диссертация. Тысячи дел в столице. Да и на кого я брошу Буцефала.

– Не мелите чепухи! На кону судьба короны и мудрейшие решили – ваше место здесь. А жеребца отпустите, в худшем случае его съедят.

– Но зачем? Я аспирант алхимии, ничтожный книжный червь.

– Как зачем? Шпионить! За мной, за магом, к которому нас направили, за баронами. В канцелярии хотят знать всё, причём в мельчайших подробностях.

Уилл понял, в какой попал переплёт и горестно взъерошил волосы. А ведь вчерашнее утро не сулило потрясений. Он сидел в библиотеке дворца правосудия и выписывал цитаты из «Битвы богов» Рудгерда Лема. Появился Матэус – глашатай гильдии магов, подхватил его под локоток и потащил в сторону башни совета четырёх, там хороня надменное молчание, с силой втолкнул в пурпурный зал и закрыл дверь. Увидев всех иерархов эрцгерцогства, юноша слегка струхнул, но его успокоили, нужно лишь доставить письмо известному алхимику, что прохлаждается в окрестностях Мезонселя, единственное требование – как можно быстрее. Даже дали денег, причём столько, что хватило и на билет, и на место в трюме виманы для коня. Но не обошлось без ложки дёгтя, оказалось, что город, в котором ожидал корреспонденции почтенный учёный, уже полгода находится в осаде. Пришлось сойти в Сардене что в тридцати милях. Хорошо Буцефал не подвёл, да и Август не стал прятаться, и ярдов за пятьсот его удалось рассмотреть в линзу Парацельса. И вот тебе на. Надо оставить дорогущий подарок отца на произвол судьбы, и следовать за стариком, славящимся опасными чудачествами.

– Долой сомненья! – радостно воскликнул седой искатель приключений и кинулся в ракитник, – шагов шесть сквозь кустарник и мы на месте.

Уилл бросил скорбный взгляд на четвероногого друга, мысленно попросил у него прощение, снял треуголку и полез следом. Ветки, защищая владения, яростно приняли незваного гостя ажурной стеной импровизированных пик.

– Какая удача! – восторженно шепнул авантюрист, с хрустом вываливаясь из зарослей, – этот недотёпа Клаус фон Эльнер отвёл воду.

– Нам на ту сторону? – выдавил из себя юноша, с ужасом рассматривая оливковую жижу на дне рва.

– Присмотритесь, за бастионом отряд ландскнехтов, они поджидают именно нас. Так что вперёд! И не стонать!

***

– Доползли. В строй белоснежки. – процедил сквозь зубы, вояка с выдранной бородой и глазами безумца, – давай Костыль, вскрой помойку!

– Есть капитан, – по-солдатски, отозвались из толпы пёстро разодетых наёмников

Уилл прижался спиной к прохладным камням, в изнеможении сполз, брезгливо осмотрел башмаки и парусиновые гамаши, достал носовой платок и принялся оттирать пятна мерзкой грязи.

– Что ты сиськи мнёшь, – едва сдерживаясь, зарычал главарь разношёрстного отребья, – будь мужиком всади как надо.

Здоровенный детина, весь заросший рыжими волосами, злобно зыркнул на командира, поудобней перехватил кувалду и первым же ударом вогнал сложенный якорь в стену по самый рым. Затем впрягся в лямку и что есть мочи рванул. Кладка поддалась, и с десяток кирпичей осыпалось к ногам верзилы.

– Данцкер! – нечто похожее на грызуна переростка, повело носом и с блаженством простонало, – вот он сладкий запах добычи.

– Твой выход! – поддержал подельника старший, и остальным: – дыру пошире с нами мамзельки.

Уилл с усилием поднялся и решительно подошёл к бреши. Разведчик просунул под ремень, верёвку с навязанными узлами, и по паучьи заполз в проход. Из пролома потянуло, юноша попытался затаить дыхание, но поздно кишки свело, а желудок вывернуло наизнанку. Вчерашний круассан вырвался и растёкся зеленоватой кляксой. Конец словно змея факира заструился вверх, затем замер и трижды вздрогнул.

– Крыса на месте! – криво оскалился капитан, – следующим Крюк, потом я, далее по размеру брюха, Руди в арьергарде – на тебе цветочные феи.

Ландскнехты, необычайно ловко для своего телосложения, один за другим растворялись в проломе. Уилл проводил взглядом исчезающего в проёме алхимика, заглянул в шахту, сознание поплыло, он нервно задрожал и свалился на дно отхожей ямы.

***

– Смотри Отто, оклемался, – хохотнул Костыль.

– Чтоб я сдох! – выругался старший, – какого беса мне впарили этих балерин. Влейте мелкому водки в глотку, пусть очухается.

Уилл сел на пол, отыскал голову и нащупал нос. Крыса откупорил зелёную бутылку и влил ему в рот немного огненной воды. Несчастный одним рывком вскочил, конвульсивно дёрнулся, слегка пошатнулся и, чтобы не упасть вцепился в крышку сундука с чугунными пулями для баллисты.

– Ты либо стоишь на ногах, либо лежишь мёртвым.

– Я в порядке ваша милость.

– Полюбуйтесь на него? – капитан впервые взглянул на навязанного товарища, – скажи ещё, что всё нормально. Мы танцуем джигу на раскалённой сковородке, и если завалишь дело, я лично отрежу тебе уши и скормлю цвергам. Понял! Где та гнида, что сдала нам башню?

– Я здесь ваша светлость, – подобострастно прошамкал крохотный человечек с трясущимися руками.

– Я не князь! Получил свои тридцать серебренников?

– Да ваша честь.

– Нам нужно укрытие недалеко от восточного рынка.

– Дом почтенного Жубера, поставщика товаров для канцелярии.

– Как я его узнаю?

– Он красный, а на вывеске свиток и гусиное перо.

– Прекрасно! По городу идём в колоне по два быстро, но не суетимся. Всем кроить усталые хари. Алхимики вне строя, но не далее пяти ярдов. Крюк не забудь оценить по достоинству радушие хозяина.

Молниеносное движение и предатель осел, тщетно пытаясь дрожащими пальцами остановить кровь.

***

Мезонсель – цветущий город, где держал престол герцог Рительский, со времён древних царей привлекал завистливые взоры соседей. Всё началось с каменного моста, что сменил удачно расположенную переправу, затем каскад шлюзов через холмы Шалон соединил полноводный Изер с Большим каналом, все завершили мануфактуры Дю Пеи. Рассвет величия пришёлся на Вторую империю, роскошные виллы, дворцы, парки для конных прогулок, ежегодная ярмарка и великолепная опера. Горожане, ценя каждый миг, веселились, богатели и пили вино.

Дом, облицованный красным, слегка выбивался из чопорного строя особняков. На первом этаже лавка блестела до скрипа вымытыми витринами. Изящная вывеска, рожки ангельских свечей, флюгер в виде сокола и нежные фиалки в расписных горшках. Колокольчик сняли. А чего звонить? Все покупатели на войне. Крюк шагнул к двери и отжал её в стену, Крыса толкнул противоположную створку прошёл и шутовски пригласил зайти товарищей.

– Оружие не выпускать! – скомандовал капитан подходя к конторке клерка, выложил на неё пакет с четырьмя печатями, распорол кинжалом и, развернув, углубился в чтение.

Уилл огляделся, шкафы со склянками чернил всех цветов и оттенков, на полках стопками писчая бумага, столы для дотошных посетителей и множество пресс-папье из дерева бронзы и малахита.

– Ждём, – подытожил командир, разрезал письмо и одну из частей протянул алхимику, – осмотреться, но без шума.

Трое молодчиков будто ждали отмашки, словно гончие, кинулись по лестнице на второй этаж. Остальные расселись и вполголоса запели старую солдатскую песню. Командор и сержанты принялись, что-то обсуждать. Юноша наткнулся на тряпицу, похоже, ей смахивали пыль, поднял её и с остервенением начал оттирать с лица подсохшую грязь.

Вопль нечеловеческой радости разорвал почти мирную идиллию. Следом по ступеням кубарем скатился костлявый дед. Его с восторгом встретили, привязали к шее бечеву, перекинули её через потолочную балку и вздёрнули несчастного, чтобы он едва касался пола.

– Где деньги? – коверкая каждое вейское слово, потребовал гнус с погонялом Шнырь.

– Нет! – твёрдо, на берге, отрубил седой. Тогда его медленно потянули вверх. Бедняга натужно захрипел, вцепился обеими руками в верёвку и судорожно засучил ногами.

– А это тебе Костыль, а то, ты на нас стал недобро поглядывать, – один из ищеек предъявил, мальчишку лет четырнадцати одетого лишь в исподнее.

– Я девок люблю.

– Бери что дают, – со смехом посоветовал Крюк, – иначе в конец очереди.

Пленник взвизгнул, вырвался, и попытался закопаться в паркет. Но могучая длань рыжего верзилы схватила его за загривок, прижала к столу тщедушное тельце, подол рубахи метнулся оборванным парусом, оголяя тощий зад.

– Сейчас малышка всё будет, – басом шепнул здоровяк, отстёгивая гульфик.

Мелкий истошно взвыл, в ответ пропела кавалерийская труба.

– Довольно! Это сигнал! – взревел командир отряда, – Все в строй!

Головорезы, похватали оружие и бросились на улицу. Младший, обмяк и уткнулся лбом в лужу вытекающей из перерезанного горла крови, а старший ещё минут пять отчаянно сражался за жизнь, отбивая голыми пятками такты последней тарантеллы.

***

– А как же мы? – растерянно пролепетал заучка, провожая взглядом ландскнехтов во главе с капитаном.

– Неужто подвигов захотелось? – вкрадчиво поинтересовался старикан.

– Нет, нет приключений достаточно, и вообще подальше бы от них.

– Это точно! – согласился Руди, его душа пела в предвкушении скорой и счастливой развязки.

– С самого утра меня преследует одни неудачи, – начал перечислять напасти задохлик, – в трактире не приняли золотом и я остался голодным. Дерзкие крестьяне не дали напоить коня. Бросил лучшего друга, и в довершение всему нырнул с головой в дерьмо.

– На войне им ещё и кормят, – поддакнул сержант, затем поморщился и стал выдавливать из себя что-то на вейском.

– Не мучайтесь – Сомюр-Ла-Рош-Курбон, – помог седой умник.

– Площадь креста и розы, там ещё фонтан.

– Это дом Дидье де Вилье. Я гостил у него как-то, и что, важно знаю дорогу.

– Уже хлеб.

Идти по пустому городу, не опасаясь нападения легко и приятно, особо греет душу мысль, что остальные сейчас рубятся насмерть. Руди мечтательно зажмурился. Выживут не все, да и казначея Тилла могут убить, на выборах блеснуть умением высчитывать долю, и вот он такой вожделенный ключ от общака.

– А где жители? – не выдержал заморыш, – прошагали два квартала, даже собак нет.

– Всех шавак сожрали, – ввернул Костыль.

– Сидеть в осаде – это не на балу цыпочек тискать. Как Большая Берта пальнула, все, кто мог нацепить шлем к северному бастиону рванули. А бабы, челядь, да дети по домам молятся.

– Выходит и Клаус фон Эльнер чего-то да стоит?

– Не смешите Крыса, его стошнит. Эта падаль гноила нас неделями, заставляя рыть траншеи. Со стен ливнем файерболы волшебниц, сера магов и чугунные пули баллист. А что у нас? Дед астролог, да наглая девчонка, которая если что не так молниями да прям по причиндалам. И тут раз – откуда что взялось. По щелчку пальцев сняли заклятье огня, чтобы ворота разнести. Нашли щёлку в доспехе и в нужный момент тонким стилетом. Папаша Отто плохо разбирает буквицы, и я успел прочитать, куда их отрядили.

– И куда?

– К восточным воротам. Трубил Генрих фон Ландзе, а у него лучший конный отряд. Отвлекли ложным штурмом, проникли за стены в другом месте, прошли через весь город и ударили с тыла.

– Это сложно? – спросил студент.

– Спланировать? Нет, – задумчиво прошамкал седой, – а вот претворить в жизнь смогут единицы.

– А я рад, что всё кончилось, – самодовольно заявил Руди, – и что этот гений на нашей стороне.

– Кто знает, – не согласился с сержантом алхимик, указал на пышный дворец, и с придыханием добавил. – Сомюр-Ла-Рош-Курбон обитель Дидье де Вилье.

***

Издавна маги поселялись в высоченных башнях, угловатых пирамидах и мрачных замках. Варить зелья, выписывать заклинания, да и проводить бесконечные опыты стоит подальше от чужих глаз и близкого жилья. Не там поставленная запятая в заклятие, коряво начерченный пентакль, неверно рассчитанная доза и всё в округе разлетится вдрызг.

Сомюр-Ла-Рош-Курбон резиденция Дидье де Вилье, располагалась меж палаццо модных портных, юристов, докторов, и слуг Мельпомены. Фасадом это чудо раннего барокко выходило на площадь с фонтаном, и напоминало скорее дворец фаворита, нежели скромное жилище учёного аскета.

Уилл вытянул из кармана Линзу Парацельса, глянул, фокусируясь на ореол особняка. Всё в пурпурных цветах, магическая сеть выстроена тремя эшелонами: магнитные сферы, камни дозора, золотой скорпион и, конечно же, заклятья огня.

– Друг мой только по чётным ступеням, – посоветовал, также изучив обстановку алхимик.

Сержант, с необычным для своего ремесла изяществом, взбежал по лестнице и трижды стукнул придверным молотком. Зарешеченное окошко с лязгом отворилось.

– Великодушие и справедливость, – послышалось с той стороны.

– Учтивость и миролюбие, – отозвался Руди.

– Проходите.

***

– Наконец-то! Вы заставляете себя ждать любезный учитель, – с жеманной улыбкой пожурил, спускаясь к парадному входу вычурно одетый мужчина. Длинные волосы цвета лунного серебра, глаза приморского неба, тонкие бескровные губы. Альбиносы не редкость среди магов, но этот просто светился изнутри.

– Истина не ищет прямых путей, вот и нас побросало, – отшутился Август, – и на правах доброго знакомого позвольте представить тех, кто вместе со мной хлебнул правды жизни полным колпаком. Сержант Руди и его надёжные товарищи: Костыль и Крыса. Если эти отважные воины встанут на часах, поверьте – цверг не прошмыгнёт. А это очередная жертва нашей альма-матер Уилрих фон Зальца. По слухам, пишет весьма занимательную диссертацию.

– Какой милый мальчик, – хозяин, обойдя вниманием головорезов, подошёл к юноше и с наигранным смирением произнёс: – а я неприметный повелитель огня. Рад... Но что это за амбре?

– Мы зашли не с парадного крыльца. Как бы это помягче...

– Молчи! Давай всё спишем на страшную тайну и превратности судьбы. По понятной причине я не понадеялся на гостеприимство нашего радушного города и подготовил комнаты для долгожданных гостей. Приведи себя в порядок и добро пожаловать, я на террасе с видом на фонтан.

***

Кровать, шкаф, письменный стол и большое трюмо. Уилл дождался, когда мажордом удалится, внимательно осмотрел занавески и шифоньер, простучал стены, проверил защёлку оконной рамы и засов. Остался доволен.

В дверь осторожно поскреблись. Два служки принесли: таз для умывания, кувшин тёплой воды и покрытую чехлом напольную вешалку. Юноша сбросил одежду, и минут пять плескался, тщательно вымыв шею, уши и голову, удалось даже почистить зубы. Искренне поблагодарил мальчишек и попросил понежнее обойтись с его походным сюртуком. Те пообещали, что по возвращении от платья господин не услышит ни одной жалобы.

Уилл, оставшись в панталонах, глянул в зеркало. Скроил забавную гримасу. А жизнь-то налаживается. Подошёл и стянул покрывало с принесённого костюма. От восторга перехватило дыхание, а сердце чуть не остановилось. Бирюзовый аби, в тон авроровой камзол, и треуголка с изящной перламутровой брошью. Тончайший шёлк, блестящая парча два ряда серебряных пуговиц и сафьяновые туфли на высоком каблуке. И хоть в талии немного свободно, в плечах впору. Кортик отложил, не носил он его никогда.

– Да вы только посмотрите на этого красавца! – оглядывая Уилла, воскликнул маг, затем жестом пригласил подойти к балюстраде,– взгляни на это поучительное в своём трагизме зрелище.

На площади один из защитников города припав на колено, озирался. Его обступили десятка три наёмников, но нападать не спешили.

– Отчего они тянут?

– Им хочется развлечься, поиграть, сейчас придумают, как и начнут.

Вояка в жёлтой куртке сделал выпад, метя алебардой в спину храбреца, но тот развернувшись ловко парировал удар и вновь замер.

– Понятно, – потухшим голосом просипел подошедший алхимик, – будут бить сзади. Кто первый наколет, пробьёт лат, пустит кровь.

– А как же честь? Достоинство? Благородство?

– Такими словами, бесов изгоняют из этого сброда, – назидательно заметил Дидье, затем будто что-то вспомнив, добавил: – учитель упомянул, что ты живёшь в столице.

– Я в ней родился.

– Значит, видели Конрада фон Герлитца?

– Конечно. Он комендант цитадели и маршал орденских рот.

– Цвета? Герб? Девиз?

– Да. Скажу более, и он меня хорошо знает как в лицо, так и по имени. Мы с его пажом квартировали у одной хозяйки.

– Прекрасно! Найди его и напомни о поручении, что содержатся в письме, оно у него наверняка есть. Не думаю, что с твоим чудесным северным выговором возникнуть проблемы среди этого отребья.

Уилл нерешительно развёл руками, после утренних злоключений злобные убийцы перестали его пугать, правда, появилось острое чувство брезгливого презрения.

***

Если вы родились в городе, предпочитаете мизерикорд тяжёлой шпаге, запоем читаете романы Кретьена де Труа, обожаете потолковать о фаворитах в очередной кошачьей свалке. Вы любите войну. Она для вас бесконечная череда подвигов отважных героев, блеск прекрасных волшебниц и стойкость солдатских шеренг. Реальность отрезвляет мгновенно. С первых же шагов вы натыкаетесь на телеги, заваленные обезображенными телами, крестьян развешанных вдоль дорог, картину довершают, грязь, кровь и смрад разлагающихся трупов. Бароны, деловито прибирают мельницы, мосты и мануфактуры. Наёмники режут и насилуют не успевших спрятаться, мародёры, тащат все до чего дотянулись, и ответ на любой вопрос – «Vae victis».

– Господа, покажите вашего командира, – с поклоном попросил Уилл у трёх оборванцев пытающихся разжечь костёр, из разломанной мебели.

– Вот наш капитан, – кивнув на поросёнка, отозвался их товарищ, – только что вызволен из плена.

– Я о фон Герлитце.

– Зачем он тебе?

– Напомнить о письме.

– Хочешь сказать – первый рыцарь Вайсбурга дурак?

– Нет, но...

– Врёшь мил человек. Шпуля тащи верёвку.

Уилл отрицательно помотал головой, в ответ получил удар в живот. Юноша согнулся пополам и надсадно засипел. На шею накинули удавку и потянули вверх. Время замерло.

– Кто такой? – заорали в самое ухо, когда слегка ослабили петлю.

– Я Уилрих фон Зальца, выпускник алхимической школы.

– Лжёшь собака, ты Анри д'Альбер, процентщик с площади Маримо. Шмотки местного пошива.

– Мой родной бергский!

– Где деньги поскуда?!

Бечева вновь натянулась. Головорезы схватили жертву за руки и в несколько секунд оставили её в одних панталонах.

– Что жмур, будешь говорить правду?

– Сдаётся мне, он это и делает, – ответили знакомым голосом.

– Ты кто такой?

– Я Дитрих фон Орзельн, кутильер того самого Конрада.

– А слизняка, откуда знаешь?

– Мы делили квартиру.

Уилла уронили на мостовую, он с трудом уселся, стянул пеньковый галстук и глянул на благодетеля. Так и есть: красно синее сюрко, статная фигура в лёгком доспехе и насмешливый взгляд васильковых глаз.

– Да, и ещё просьба, отдайте одежду, – миролюбиво начал спаситель, – не стесняйтесь мы же ещё утром под одним флагом в атаку шли.

Негодяи построжели, но спорить с латником столь известного вельможи не решились. Сначала выдали штаны с чулками, на рубахе слегка пострадали кружева. Всё остальное выдавливали как подростковый прыщ, настойчиво, осторожно и не торопясь. Минут пять ушло на уговоры, но когда имущество вернули, комом в горле встали горькие слёзы. Треуголку лишили галуна и плюмажа, с камзола срезали золотое шитьё, кафтан порвали надвое до воротника, а пуговицы и вовсе высыпали в ладони. Сложнее пришлось с башмаками. Вместо софьяно-бирюзового чуда предлагали кожаные боты с дырами во всю подошву, и лишь с появлением пажа с ещё не очищенным от крови полэксом сдались и по-стариковски брюзжа, выставили на брусчатку туфли.

– Выручил, – с облегчением выдохнул Уилл, когда злосчастное место скрылось из глаз, – и как вовремя, мне уже ангелы мерещились.

– Какие счёты меж друзьями?

– А куда идём?

– Я слышал всю склоку и знаю, где находится тот, кто тебе нужен.

– Конрад в запарке боя...

– Не морочь голову. Конечно, он мой патрон, а я его боевой товарищ, но его дела меня не касаются.

***

Рыцарь империи Генриха Великого, маршал бергский, хранитель ключей Вайсбурга – Конрад фон Герлитц, весьма ласково встретил Уилла. Сперва слегка пошутив над его внешним видом, принялся расспрашивать о последних сплетнях и скандалах высшего общества. Затем найдя пакет и увидев на нём печати всех глав гильдий, пришёл в неописуемый восторг, но радость растворилась с первых же строчек, а к концу лёгкое раздражение переросло в бешенство. Предписывалось вместо триумфа в столице, взять под охрану какого-то местного фокусника. В течение пятнадцати минут, не стесняясь в ворожениях, он высказал, всё, что думает об эрцгерцоге, совете четырёх и бездари Эльнере, который непременно обольёт его грязью при дворе. Немного постучал кулаком по столу, кинулся шлемом в стену, и трижды плюнул в сторону воображаемых врагов. Не помогло. Не успокоило и жестокое избиение медного кувшина шестопёром, затем заявил, что в таком состоянии не может делать дела и отправил Дитриха вперёд, сам же пообещал представиться к вечеру.

Мезонсель издыхал. Город, словно изрубленный тур доживал последние минуты, ему удалось уйти от погони, но силы оставили и он прилёг на дно придорожной канавы. К полудню всё оборвалось. Пёстрые толпы ландскнехтов, захлестнувшие улицы, плавно разлагались в банды мародёров. Спущенные с короткого поводка капитанами головорезы занялись излюбленным – грабить, мучая пойманных горожан требуя сокровищ, делить барахло, стаскивать в кучи найденное в брошенных домах, торговаться, драться и пытаться напоить всех до кого докричались.

Штандарт рыцаря нёс младший оруженосец Тилл, следом в колонну по два шесть солдат, затем пажи, замыкали строй связанные столичной жизнью друзья. Шли быстро, не обращая внимания на беснующихся наёмников, лишь Рюдгер – ершистый мальчишка, бойко отбрехивался от приглашений присоединиться к буйной вакханалии.

У ратуши небольшой отряд притормозил, споткнувшись о возбуждённую толпу. На эшафоте рабенштейна какие-то ушлые пройдохи, выстроили три десятка девиц, предлагая каждую за две гинеи. Тут же одну из несчастных, приковав к позорному столбу, пустили в розницу, любой желающий за шиллинг мог воспользоваться её беспомощностью. Рядом в колодках сидел голый мужчина в нахлобученном задом наперёд парике, его били, резали, плевали и мочились на голову.

– Орзельн, лопни мои зенки, где твои золотые шпоры, – задиристо выкрикнул парень, расхваливавший живой товар,– куда копытишь?

– Секрет о четырёх печатей! – в тон отозвался Дитрих, и тут же поддел в ответ, – а ты я смотрю на своём месте.

– Наскочили на настоящий цветник! Тут тебе и северные красавицы, и златокудрые чаровницы, и жгучие брюнетки, – начал загибать пальцы барыга, но замерев на мгновение что-то вспомнил: – Да, с меня же должок, выбирай одна из них твоя. Ган Бурк всегда платит по векселям.

Командор, подняв руку, остановил отряд, подошёл ближе, пригляделся. Несколько девушек вскинулись с надеждой, всматриваясь в благородное лицо юноши.

– Я отдам предпочтение той, что справа от тебя.

– Прекрасный выбор! – воскликнул торгаш, и одним движением перерезал верёвку на шее избраннице. Та спрыгнула с помоста, подскочила к строю, встала за пажами и, торопливо читая молитву, затаилась.

– Не суди их строго, – шепнул Дитрих Уиллу, – война и более достойных людей превращает в животных. А это отребья. Они взведены как курок у мушкетона. Лёгкое прикосновение и мгновенный взрыв. Полгода по пояс в крови и дерьме, вдали от нормальной еды и женщин. Вот всё и полезло наружу как из перезрелого гнойника.

– Я вчерашний, тот, что впадал в истерику от ненадушенного носового платка, нашёл бы тысячу аргументов, но когда всё видишь сам...

Юный учёный поморщился, подбирая нужное слово, не получилось, затем и мысль, протрубив боевым слоном, умчалась в далёкую Бенгалию. Солнце перевалило через зенит, освещая рассыпающийся город, с домов стали снимать двери, чтобы удобней выносить пожитки бюргеров, улицы споро заставлялись огромными шкафами, сундуками, комодами и гардеробами красного дерева. Их тут же потрошили, набивая тюки столовым серебром, мехами из далёкой Руси и драгоценным шёлком.

***

– Друг мой, сегодня явно не твой день, – не сдерживаясь, рассмеялся Дидье, – выходной костюм выглядит как еретик после допроса.

Маг не сердился, он пребывал в прекрасном настроении. Осыпал комплиментами Дитриха, его солдат, их выправку и дисциплину. Узнав о бурном негодовании рыцаря, пообещал, что стоит благородному паладину переступить порог его скромного жилища, грустные мысли растворятся как утренний туман. Поблагодарил Крысу и Костыля за неусыпную службу и одарил гинеей. Поучаствовал в назначении постов, и по окончании развода, пригласил всех на туже террасу, с видом на площадь.

– Вы правы мессир весь день меня преследует злой рок.

– Не беда. Главное, чтобы завтра удача сопутствовала нам. Немного терпения...

Густой стон боевого рога перебил альбиноса, тот изменился в лице, пряча самодовольную ухмылку. На площадь вышел молодой кавалер в платье восточного кроя, он сжимал саблю, держа её за лезвие гардой вверх.

– Русь своих собирает, – вполголоса пояснил Дитрих.

Следом за предводителем, в ногу, величаво словно океанский корабль вышла выстроенная в полукаре бригада. Впереди девушка с золотой фибулой волшебницы, в ладонях она баюкала файербол снятия заклинания огня. За ней шеренга бородачей в бобровых шапках с восьмиствольные мушкетонами в руках. Следом справа и слева вереницей молодые люди, кто в кафтане, кто в доспехе, а кто и в одной рубахе. В центре строя, стараясь сохранить остатки благочестия, брели женщины, девушки и совсем маленькие дети.

– Ах, как всё кстати, – нараспев произнёс хозяин, подозвал мажордома, – Бертран падите и скажите князю Вяземскому, что мы готовы принять несчастных.

– Очень великодушно, – проронил Дитрих, когда слуга удалился, – они уже нахлебались горя.

– Не стоит приписывать мне того на что я не имею права, – со склизкой улыбкой парировал Дидье, – вы же сами подняли вымпел фон Герлитца над моей убогой лачугой. Сие благородство выказывает твой патрон.

– Вы к себе несправедливы, – Уилла стала раздражать излишняя слащавость мага, и он не к месту вставил: – мне до изжоги совестно, что я сотворил с вашим камзолом.

– Не бери в голову, у меня есть прекрасная мантия завтра, она будет куда уместнее щегольского наряда.

Двери распахнулись паж, его вроде звали Рюдгер, с двумя солдатами подошёл к русскому князю, поклонился и передал предложение мага на энгелике. Вяземский, касанием кокарды на шапке поприветствовал стоящих на террасе, затем повернулся к женщинам и перевёл слова новоявленного герольда. Те в одно мгновение стряхнули пыль горя и усталости, выстроились по рангам и, расправив плечи, полные достоинства потянулись к дверям.

– Это Маргарита де Сегюр, – взревел кряжистый живодёр, видя как из-под носа уходят такая лакомая добыча, – верните эту падаль, мне нужны её деньги.

– Неужто вы воевали с дамами? – на хорошем ангельском, осведомился один из русских, совсем ещё мальчишка.

– Да я тебе кишки на рыло намотаю, – наёмник ничего не понял, но в тоне распознал издёвку.

– Могу ли я это принять как вызов?

– Я нарублю тебя на куски и скормлю свиньям!

– Ну что ж, тогда здесь и сейчас!

Юноша, решив, что все формальности соблюдены, обнажил лёгкую саблю без гарды, головорез выхватил кошкодёр и остервенело бросился в атаку. После первых же ударов Русь осуждающе выдохнула, мальчишка поморщился и сменил руку.

– Их надо остановить, – ужаснулся Уилл, – он убьёт парнишку.

– Здесь, как и вообще на войне, не так всё просто. Чтобы фехтовать на равных с молодым князем одной отваги маловато. Чтобы правильно выстроить поединок, надо понимать, что умеет твой противник, а кто знает, где на просторах великой степи этот рубака оттачивал мастерство. Джуогане, одна школа, сиам другая, бенгаль третья, он как чёрный ящик, неизвестно что ожидать. А вот нас они читают как открытую книгу.

– Но смотри, как тяжело ему защищаться.

– Одна видимость. Он ведёт схватку. Хочет завершить чем-то эффектным. Приглядись, приучает, что после рубящего выпада уходит влево, но я не понимаю, что за ловушку он готовит, что даст ему обратный манёвр?

Ответом стал залихватский разворот с шагом вперёд и когда противники поравнялись хлёсткий удар с потягом. Наёмник вздрогнул, руки бессильно обвисли, а голова, словно кусок масла бесшумно скользнула вниз. Тело ещё несколько секунд стояло, заливая всё вокруг кровью, ещё мгновение, ноги подкосились и оно рухнуло словно мешок с костями.

– Сплеча, но коротко, остальное доработал кистью, – Дитрих, стараясь запомнить, несколько раз повторил движение, – и заметь всё это левой.

– И как много таких школ?

– Одних названий штук двадцать, а оружие от кривого хапеша до боевых граблей.

Русь, избавившись от обузы, перестроилась, седовласый дядька вновь протрубил в рог, и отряд человек в двести неспешно, чувствуя силу, зашагал прочь с площади.

– Пошли к южным воротам, – предположил маг, – и это правильно серебру нет места в зловонном трупе.

– Три дня бурлить закваске, – с печалью согласился Дитрих, – затем неделю, погасить пожар мародёрства К Карлову дню, не раньше, горожане смогут безбоязненно вылезти из схронов.

– Одно движение скальпелем и нарыв вскрыт, – вкрадчиво шепнул Дидье, – хватит ли хирургу сил выдавить гной.

– Где найти такого? – на выдохе простонал Уилл, – вы не представляете, что твориться на улицах. Мир сошло с ума. Они паскудят всё, до чего дотянутся, будто боятся, оставить хоть что-то целомудренное. Кто в состоянии это остановить? Империя доживает последние часы. Благородное рыцарство осталось, словом в афише куртуазных турниров. Сегодня, завтра, эрцгерцоги напялят короны и вцепятся друг другу в глотку. И уверяю, соседи не заставят себя долго ждать, явятся с картами тысячелетних притязаний. Неужели история с Горными Ведьмами ничему не научила.

– Это истерика, – не снимая с лица слащавой улыбки, заверил маг, – ты просто устал, а увиденное оголило нерв души. Ступай, проспись и кто знает, может так случиться, что именно тебе удаться, всё изменить.

***

Уилл проснулся от утробного бурчания, желудок свело спазмом, а по кишкам маршировала вражеская армия. Ещё днём он хотел заглянуть на кухню и перекусить. Но постеснялся туда явиться в обезображенном камзоле, зашёл в комнату, но присев на кровать мгновенно уснул. А ведь хотел подумать над словами этого экзальтированного блондина. Что он там давеча наговорил: здесь не место благородству, вспороть скальпелем, придёт завтра и...

Белёсый свет луны, пробившись сквозь окно, посеребрил лежащий на столе имперский кортик, такой должно носить любому дворянину с тринадцати лет, не оружие скорее символ. «Вскрыть гнойник – мелькнуло в голове,– но где?». Потроха вновь ворчливо пожаловались на пустоту. Поняв, что голодное естество не даст толком обмозговать положение, обулся, встал и принялся шариться в поисках огнива.

– Зачем магам огонь? – прошептал себе поднос и вышел за дверь.

Коридор встретил непроглядной тьмой, трелью сверчка вдалеке и ароматом жасмина. Уилл принюхался, но в воздухе лишь запах цветов. Закрыл глаза и попытался построить гадальный пентакль, не получилось. Представил дверь Валлории, и когда она обрела изумрудный оттенок, потянулся к ручке, портал свернулся, а в тёмный проём пахнуло могильным мраком. Кто-то очень сильный не желал указать в какой стороне кухня. Юноша тяжело вздохнул и на ощупь побрёл вдоль стены.

Направо вход на террасу, налево вестибюль перед оранжереей. Уилл пошёл прямо, там галерея с высоким сводчатым потолком. Мраморные статуи классической эпохи в мрачном сиянии из узких окон. На другой стороне залы тонкая ниточка света. Слегка открытая дверь со следами когтей домашнего любимца, скрывалась портьерой из тёмного бархата.

– Ни шагу далее! – остановили из глубины комнаты, сердце пропустила два удара, – хочу понять. Вы намерены провернуть всё сейчас?

– Да, – ответили голосом мага, – именно поэтому меня волнует верность ваших людей.

– Ребята преданы мне как богу, особенно после похода на Горных ведьм, – в собеседнике Уилл распознал патрона своего друга, – сержанты, пажи, солдаты. Хотя...

Густой баритон знатного рыцаря завис в нерешительности.

– Неужто Дитрих, старший оруженосец?

– Он давно вырос из этого звания, но мне очень жаль его отпускать.

– Так в чём же сомнение?

– Его душа переполнена благородством. Предательство, лож, подлость, это не про него. Говорит, что думает. В атаку идёт первым. Смотрит прямо. Поэтому и держу его у самого сердца.

– Даже так. Неужели такие остались?

– После разгрома под Гёструбом отступники быстро очухались. Пошли в контратаку. Нащупали слабое место и бросились к Мюрпу, но на пути мост, а на нём Дитрих. Уговоры, угрозы ничего не подействовало, эти дураки даже деньги предлагали. Три часа боя, латы вдрызг, на теле живого места нет, а он сидит и читает какую-то дурацкую книжонку. Благо тогда у меня волшебница сильная служила, она его за ночь на ноги поставила. Так что не обмануть, не подкупить, не столкнуть с тропы паладина.

– К чему такие сложности просто убрать со сцены.

– На пост к восточным воротам?

– Зачем так далеко? Пусть покрасуется у парадного крыльца в своём...

Живот Уилла осторожно заскулил.

– Ваша природа требует продолжения банкета? Кликнуть Бертрана?

– Не стоит тревожить старика. Я привычен к тяготам солдатской жизни, а вот вам...

Юноша стиснул взбунтовавшиеся кишки обеими руками кинулся к выходу. Уже в галереи брюхо пропело целую арию полную горестных стенаний о своей пустой судьбе.

– Чуть не попался, – пробормотал невольный шпион, потроха замысловатой руладой подтвердили, что всё висело на волоске. – Но что здесь, чёрт возьми, происходит. В чём интерес Верховной к этому слизняку, да и Великая приложила печать к посланию. Что значит его сахарная улыбочка и радостное «как кстати» когда Русь привела женщин. А, главное, что нельзя показывать Дитриху.

Уилл вышел из галереи и свернул налево.

– Сейчас бы кусок хлеба да кружку самого вонючего пойла, подойдёт даже та бурда, что старик Фрица выдаёт за пиво на рыночной площади, и я легко сложу пасьянс, – пузичко, жалобным стоном согласилось с последним, – но где же эта грёбаня кухня.

Мученик голода вновь принюхался, с трудом перевёл дыхание и толкнул вперёд слегка приоткрытую дверь. Вестибюль оказался павильонным залом с выходом к огромным витринам зимнего сада. За стеклом царила весна, буйно цвели персики, мандарины, черешня и раскидистые манго в кадках. Из центра, оранжевого бутона орхидеи, робкой вспышкой соскочила искорка и, раскачиваясь из стороны в сторону, запорхала вперёд. Юноша тяжело сглотнул и потянулся за линзой Парацельса, но, не обнаружив на себе сюртука, попятился, нашёл спиной колонну, опустился по ней на пол и затаился.

– Огненный страж, – одними губами прошептал он.

– Вилли выходи, – раздалось со спины, – я вижу тебя в отражении оранжереи.

Уилл высунулся из убежища. Дитрих, босиком и в простыне на бёдрах, в одной руке фонарь с ангельской свечой у самого пола, в другой корзина со снедью.

– Где раздобыл? – простонал голодающий вторые сутки.

– На кухне, повороты: право, лево, лево, право.

– День несчастий позади и вот первая удача, есть хочется, так что ливер сводит.

– Иди, иди. Тебя днём не повесили, ночь всё исправит.

– Думаешь, мажордом рассердится?

– Бертран будет рад услужить назойливому постояльцу. Я его подготовил. Минут двадцать колотил в дверь его вотчины, громко кричал и грозил расправой.

– Ди, ты несносен как можно так докучать хозяевам? – Уиллу не улыбалась сначала блуждать по тёмным коридорам, а потом попасть под тяжёлую руку обиженного дворецкого, но и есть тоже хотелось.

– Знаешь же как это бывает, слово за слово...– начал Дитрих затем, сменив тон, на слащаво описательный продолжил, – взгляни сыр, говорят местный рокфор не хуже нашего дор блю, хлеб понятно вчерашний, но и ветчина и бекон выше всяких похвал, а главное – вино подставь шато Монплеси и заметь две бутылки.

– Черти, тебя насадят на вертел и съедят печень!

– Побойся Бога. Твой ангел этого не допустит ведь я готов поделиться, и не только едой.

Уилл не нашёл различий между комнатами, куда их поселили, кроме обнажённой девицы. Та, слегка смутившись, для приличия соорудила нечто напоминающее тунику, подхватила корзину и принялась сервировать стол, непрестанно лопоча на непонятном языке.

– Я ни бельмеса не понимаю, что она говорит, – хихикнул Дитрих, откупоривая бутылку стилетом, – спроси, как её зовут.

Уилл задал с десяток вопросов, девушка азартно отрицательно мотала головой.

– Не понимает ни ангельский, ни вейский ни берг.

– Может Русь?

– У них речь как журчание ручья, она скорее с севера. Языка не знает, значит, здесь недавно, пленница или в заложниках, ожидала выкупа, и вот бедняжка, в какую историю угадила.

– Любишь ты загадки. А сейчас чем занимаешься?

– Докторскую добиваю. Замахнулся на «Миргарион» Лотура Великолепного.

– Это такие толстенные книги на верблюжьем языке?

– Нет! На самом что ни на есть бергском, – воскликнул Уилл, принимая бокал, – заменил звуковую азбуку на слоги и писал справа налево. Уже читаю с листа.

– И к чему такая морока?

– Поверь, не прячь он свои мысли, хвастать ему осанкой сидя на колу, ведь все Один, Фрея, Тор ещё живы были и бдительно следили за своим честным именем.

– По пьяни чего не сболтнёшь.

– Ещё жёстче. Историю пишут победители и сердятся, когда их тёмные делишки всплывают наружу. Представь всё, что написано в тысячах книг скажем мягко неправда. Имир передал скипетр Локки, Рагнарек уже отгремел, а Один узурпатор, а вовсе не бог. Хитростью заманили старших Турсов на дружескую попойку, устроили бойню, вырезали всех. Захватили власть и сочинили сказки, о волках, глотающих солнце, змеях кусающих собственный хвост и о восмьиногих конях. Но я гляжу тебе неинтересно.

– Не-а.

– Да это сейчас мало кого волнует, в моде Маэр Манн и его «Тор и эликсир бессмертия».

– Я читал, третья часть даже понравилась. Особенно когда этот пижон свой молоток на грудь Локки положил. – Дитрих, долил вина, – Лучше расскажи как наши, как столица, три года никого не видел.

– Гюстав женился. Курт поднялся и Бригелло в его исполнении весьма убедителен. Габриэла перебежала к доминиканцам. Марго вышла замуж. Угадай за кого? – и после театральной паузы, – за маркграфа Ашау.

– Это красавчик с чёрным грифоном на гербе.

– Да!

– Ну вот одну пристроили.

Они ещё долго вспоминали былое, пили, ели, хохотали. Девушка свернулась калачиком и сладостно засопела. К себе Уилл возвращался, отплясывая первые четыре такта гавота и глупо посмеиваясь. Уснул сразу, лишь коснувшись головой подушки.

***

Сладко проснуться самому, полежать минутки две, потянуться, хорошенько зевнуть, резко сесть и вспомнить манящий пряными загадками ночной кошмар.

– Сова открывай, медведь пришёл, – и три могучих удара сотрясли дверь.

– Входи.

– Встал, вот и славно, – Дитрих развернул мантию и набросил на спинку стула, – одевайся. Полдень уже звонит серебряным колокольчиком.

– Ну вот, а я хотел заняться гимнастикой, – наигранно огорчился засоня, придирчивая рассматривая бархатную хламиду, – сам-то, что делал всё утро?

– Вчера узнал, здесь есть зал для игры в мяч. Пошёл на разведку. Осмотрел. Всё, и ракетки, и сетка словно на турнире в Жюстин Гаррос. Как увидел, тут же о тебе подумал. А мне – не подходи, не трогай, даже стенку помолотить не дали. А алхимик, как его там?

– Шнайднер.

– Во, во. На нежнейшем паркете свои дурацкие звёзды выводит.

– А чего не разбудили? Я бы помог.

– Так я о чём – говорю, мелкий Вилли такое лет десять калякал. А альбинос – пусть выспится.

– Даже так?

Уилл замер с балахоном в руках. Острой иглой сомнения кольнула тревога, вспомнились вчерашние слова о нарыве и подслушанный ночной разговор.

– А тебя куда отправили?

– К тебе. Халат вот этот попросили принести. Вилли, что ты делаешь? Кортик к нему, это хуже, чем седло на жирафе.

– Вообще-то, я дворянин и барон альтенбухский.

– Ты же никогда его не носил. Не позорься. Снимай, только аккуратно, не порежься.

***

Лет триста назад ещё при первой империи в моду вошла забавы с мячом. В неё играли все: студенты и профессора, ремесленники и мастера счётных машин, артисты, графы и монашки. Дошло до того, что соревнования между гильдиями стали конкурировать со схватками благородного рыцарства. Особым шиком считалось иметь собственную площадку. Зал в Сомюр-Ла-Рош-Курбон слыл лучшим в Мезанселе. Прекрасный пробковый паркет, широкие забеги, портьеры, защищающие от ударов по стенам и огромный кристально чистый купол.

– А вот и наш юный друг! – воскликнул Маг, оглядывая Уилриха с головы до ног, – тебе отчаянно идёт бордо и заметь, как ты вписываешься в обстановку.

И действительно. Всё задрапировано пурпуром, посреди нечто высотой в шесть ярдов прикрыли берёзовым шёлком, а помост лазурью. Слева рыцарь в окружении солдат, справа алхимик Август с миньонами в серых рясах. Посреди два мордоворота напоминающие мясников.

– Дитрих! – обратился Дидье к бравому рубаке, – ходят слухи о недовольстве в среде лихих ландскнехтов. Где и когда это вырвется наружу неизвестно. Встаньте у крыльца, и не стоит надевать доспех достаточно решительности в глазах.

Оруженосец бросил изумлённый взгляд на патрона, тот кивнул.

– Надеюсь, я не пропущу ничего интересного, – проговорил молодой кавалер, снял треуголку, слегка поклонился и зашагал к дверям.

В душе Уилла ёкнуло, он стал судорожно хватать ниточки мыслей, но они словно озорные мышата кинулись врассыпную.

– Ну вот, все в сборе! – хозяин дворца театральным жестом сорвал ткань с идола, – мой Нарви, несравнимый герой, сын Локи и Сигюн, настоящая коса смерти.

– Осмелюсь заметить не всё так просто...

– Я люблю смотреть на него, – маг не обратил вниманье на робкий протест, он входил в образ, – и всё моё естество сжимается от восторга. Но довольно о пустом. Замри реальность, время затаи дыхание, здесь и сейчас вершится история. Глядя в зеркало вечности, хочу спросить, что с миром? Что случилось с империей Густава великого? Вместо блестящего дворянства, шайки мародёров. Трудолюбивое крестьянство превратилось в барыг дерущих звонкую монету на мостах и шлюзах. В театрах перестали петь, всё выродилось в пошлую буффонаду, а шлюхи купившие гербы учат морали. Взирать на это нет больше сил. Посему я объявляю о создании третьего империума! И первой статьёй эдикта назначаю Августа Шнайднера головой совета четырёх, а Конрада фон Герлитца коннетаблем.

Алхимик, нелепо улыбаясь во весь рот, принялся часто и мелко кланяться. Рыцарь же приложил правую руку к шляпе.

– Любезный Уилрих я чувствую в тебе недоверие, – на светящееся пафосом лицо, Дидье вновь натянул приторно-сладкую улыбку, – мне не хочется, чтобы ты принял меня за клоуна из комедии дель арте. И начну с вопроса. Кто помог создать две первые?

– Это известно всем. Максемильян заманил барлога по имени Уфир, а Гюстав призвал Хаддина.

– Я выбрал Нарви из Хельхейма, а ты послужишь ключом к царству призраков.

Маг шагнул к помосту и сдернул покрывало, обнажая камень Гермеса Трисмегиста с высеченной пентаграммой. Троллеподобные обломы, обнаружив в себе необычную прыть, подскочили к парнишке, схватили и потащили его к эшафоту.

– Стойте! Он не подчинится вам...– начал Уилл, договорить не смог его швырнули на плаху, лишь в груди просипело, – он бог.

– Мальчик я вызубрил наизусть всё о жнеце скорби. Смирись и прими свою судьбу достойно. Меня тошнит, оттого что происходит на улицах. Но я пошёл на это. Стравил всех со всеми. Главы гильдий, словно послушные марионетки выполняли мои желания. И вот результат. Смерть бродит по городу и Хель тень её.

Юноша не мог ответить руки и ноги крепко стянули верёвками и раскинули по концам звезды. Лёгкие сжались, не выдавить ни слова сложно даже дышать.

– Введите невест!

Сквозь полог, в каком-то сомнамбулическом сне вплыли четыре, выкрашенные в цвета стихий и исписанные рунами обнажённые красавицы, обогнули круглый алтарь и замерли, ожидая участи.

– Не плачьте по своей судьбе, это честь и великая благодать. Огонь!

Дидье словно дирижёр указал на лишённую воли в золотой пудре, та покорно двинулась вперёд, затем на миньонов, хор отозвался низким рокотом поминальной мантры. Живодёр вцепился в шею подошедшей девушки и прижал лицом к промежности Уилла, второй накинул петлю на ноги и потянул вверх, ещё мгновение и ей висящей вниз головой, распороли горло. Густая почти чёрная кровь толчками полилась на лоб распятого, пропитывая волосы и наполняя борозды вырубленного в ониксе магического знака.

– Земля! – и бедняжка обсыпвеная тёртым малахитом сделала шаг.

Выжатых досуха обручённых со смертью, сваливали тут же словно в лавке мясника.

– Да свершиться! – восторженно вскричал маг, – квинтэссенция!

Хор взвыл на высокой ноте. Один из палачей распахнул полы мантии жертвы, другой огромным ножом вскрыл грудную клетку. Двумя мясницкими крюками растянули рёбра в разные стороны, они с надсадным хрустом обнажили ещё бьющееся сердце. Его безжалостно вырвали. И тут же, взяв с золотого блюда мешок из грязной дерюги, окунули в кубок с дурно пахнущей желчью и вложили в кровавую жижу. Закрыли рану и зашили грубой льняной нитью.

– Хель, отпусти названого брата. Верни Нарви в мир живых. Мне нужна его воля, ясный ум и несокрушимая мощь.

Секунда, ещё одна, третья, время замерло между до и после. Резкий треск – лопнул хрустальный изразец в центре купола и жемчужный луч, пронзив полумрак залы, высветил мертвенно-бледного Уилла.

– Прах смерти, дух к жизни – встань раб мой!

Юношу выгнуло спазмом, всё: мышцы, нервы, жилы, натянулись, проверяя на прочность плоть. Лицо исказила гримаса адской муки, с уст сорвался немой вопль боли. Кровь огненной магмой пронеслась по венам, сердце натужно стукнуло, затем ещё раз и ещё. Необузданная сила отхлынула, верёвки с хлёстким щелчком порвались словно нитки. Первому мордовороту сначала выдавил глаза, а затем размозжил голову об пол. Второму просто свернул шею.

– Я Дидье де Вилье! – напыщенно провозгласил повелитель огня, делая упреждающий жест рыцарю, – твой хозяин и владыка. Воздай мне должное.

Альбинос расплылся в самодовольной улыбке и надменно сложил руки на груди. В ауре сизой плесенью расползлась гордыня, злоба бешеным смерчем вздымалась вверх, и розовой короной клубилось высокомерие.

– Не торопись, – шепнули изнутри на самое ухо, – позволь осмотреться, раздавить эту мокрицу всегда успеем.

Нечто похожее на человека сбросило пропитанную кровью мантию, подошло, и преклонило колени.

– Повинуйся мне и каждый наш шаг высекут в мраморе, – надменно продекламировал маг, протягивая белёсые пальцы для поцелуя.

– Да мой господин, – еле сдерживая смех, ответил, прикасаясь губами к рубину в кольце, тот, кого ещё вчера звали Уилрихом фон Зальца.


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...