Мира Таймазова

Маска для чудовища

В дверь постучали. Громко, не оставляя шансов сослаться на то, что послышалось. Отчетливо, настолько что можно понять, постучались в комнату, а не в парадную дверь. Маиса замерла, глядя в окно, за ним полуночная улица, едва освещаемая одиноким фонарем, скрывалась под новой порцией снежных хлопьев, точно укрылась белоснежным пледом от тревог, что может принести мир. В пластиковом окне отражалась комната и Маиса, застывшая ровно по центру, обескураженно всматривающаяся в отражение двери позади нее.

Она сосредоточилась на том, чтобы уловить происходящее за дверью. Тишина. Вся квартира затаилась, лишь из одинокой лампочки под потолком раздавалось дребезжание.

«Напряжение опять скакнуло наверно», – промелькнула мысль. Рука потянулась расчесать кожу, под которой мысли зазмеились жуткими образами. Отчего зуд только усиливался, а она с досадой поняла, что не может его устранить, он блуждал где-то под коркой. Ей оставалось продолжать тщетно расчесывать кожу над правым ухом в надежде на то, что он прекратится. Оскалив зубы, она зашикала.

Маиса считала страх слабостью. Еще студенткой факультета психологии, кропотливо изучала его как базовую эмоцию, его степени и виды. Эти знания она использовала в работе над рассказами, погружая своих читателей в правдивые мистические истории, наполненные знакомыми и не очень ужасами. Уверенная, что хорошо понимает природу страха, Маиса считала, что контролирует кошмары, щедро создаваемыми ее фантазией. Так, многие годы ей удавалось заглушать образы повседневными заботами, точно телевизором, включенным в соседней комнате.

Будучи ребенком, она еще не умела обращать навязчивые мысли в тихий фоновый режим, боясь оставаться наедине с жуткими картинами, что рисовало в голове воображение. Тогда Маиса боролась со своими страхами, стремясь напугать их первой.

В пятилетнем возрасте, когда случалось оставаться дома одной, она надевала маску Медузы Горгоны, сделанную из дешевого пластика на тоненькой белой резинке, купленную в киоске старшим братом. Маска была жуткая, с оскалом нарисованных белоснежных клыков. Пустое пространство за круглыми прорезями в глазницах точно поглощало в себя все на что смотрит. И это наводило ее на мысли о темноте и таящейся в ней неизвестности. Венчала эту маску копна извивающихся зеленых змей вместо волос.

Она надевала эту маску, а все остальное тело от макушки до пят прятала под серым пледом с бледно-красной полосой по краям, накинув его так, словно это мантия-невидимка. Маиса старалась скрыть все, что могло выдать в ней слабого, маленького, беззащитного человека.

Чаще ей виделся дракон с огромной дымящейся пастью, влетающий через парадный вход, превращая своим появлением входную дверь в щепки. Врываясь в квартиру, чтобы пообедать вкусной девочкой, он всегда встречал летающую голову Медузы Горгоны, и с почтением и ужасом чудовище отступало.

В средней школе Маиса уже переносила кошмары на бумагу, создавая мистические истории, наводящие ужас на читателей, и как она думала, утратив способность бояться самой. Она представляла себя в броне, которую создала в виде маски и пледа, еще будучи пятилеткой, отгоняющую всех чудовищ.

В те годы она боролась с главным страхом. Темнота со всеми кошмарами ждала ее в дальней комнате. С зажмуренными глазами Маиса забегала в самый ее центр и считала до десяти, каждый день увеличивая счет, до тех пор, пока не смогла войти в темную комнату с широко открытыми глазами, мысленно надев маску Медузы Горгоны и накинув серый плед с бледно-красной полосой по краям, точно мантию-невидимку.

Маиса бросила вызов Темноте, и та ответила молчанием.

Она по-прежнему стояла посреди комнаты, окруженная затаившейся тишиной. Взгляд скользнул по ноутбуку, лежащем на столе перед окном. Одна из причин, почему она решила заселиться сюда, то что писать рассказы будет за резным столом. Увидев его впервые, он словно бы подцепил в Маисе те самые струны, что создавали вдохновение.

В первую ночь на новом месте она выспалась, лишь раз проснулась посреди ночи, из-за шуршащих пакетов в углу комнаты, в которое смотрело изножье кровати. Тяжесть в голове и желание спать пересилило любопытство, Маиса повернулась на правый бок к стене и продолжила сон.

В последующие ночи, если шуршания повторялись и мешали спокойному сну, она включала фонарик в телефоне и тоном не терпящем возражений обращалась в пустое пространство в углу комнаты:

— А ну, прекратили там! Достали уже! Чтобы я ни звука больше не слышала, пока не усну!

Выключив фонарь, она сидела некоторое время в темноте, прислушиваясь в ожидании, что шорохи повторятся. Но комната была нема. Почесав над правым ухом, Маиса ложилась и вскоре засыпала.

Она виделась себе со стороны в маске Медузы Горгоны и укрытая пледом. Долгие годы с тех пор как она поборола страх перед темнотой, она не снимала брони, выдавая себя за чудовище из Темноты. Потому шорохи не могли напугать, равно как и темные силуэты, что передвигаются на самом краю бокового зрения да так быстро, что она не успевала их разглядеть. Маиса перестала обращать на них внимание, мелькают и мелькают, ей они не могли причинить вред, слишком грозной была ее броня. Но случалось так, что и скалиться приходилось, чтобы уж наверняка оказать то самое влияние.

Как-то в студенчестве, когда у Маисы еще были друзья, они с курсом отправились пешим туром в аул-призрак. Ее рассказами уже зачитывались, и группа однокурсников Патя, Зумруд, Назима, Рагим и Арслан решили проверить действительно ли она так бесстрашна, какой себя мнит. Так раздражала их в ней ее холодная надменность.

Им предстояло два с половиной часа подниматься по извилистой, узкой, горной тропе на четыре тысячи километров над уровнем моря. Древний аул, возвели на вершине скалы. Подойдя к нему ближе, Маиса взирала на него, дыхание сперло от долгой ходьбы и восторга, таким величественным он ей казался.

Восхищение не поубавилось и когда она прогуливалась по узким улочкам аула, заглядывая в полуразрушенные дома, прикладывая ладони к стенам из желтого камня. Даже спустя две тысячи лет, некоторые из них по-прежнему стояли видом своим, внушая стойкость. Маиса отделилась от группы, желая побыть в одиночестве. Расправив плечи, прикрыв веки, она сделала глубокий вдох и обратила взор внутрь себя.

Тишина. Она не расслышала ни одной мысли, не увидела ни единого образа. На мгновение показалось, что она и вовсе не существует или растворилась в этом ауле, став его частью. Маиса ощущала себя скалой, на которой возведен аул, простиравшийся сквозь нее. Почесав над правым ухом, она улыбнулась мысли, что она так же неприступна для страхов, каким был аул для завоевателей.

Хохот одноклассников эхом разнесся среди гор, вырвав Маису из размышлений. Вскоре к ней присоединились две однокурсницы Айна и Хамис и далее они прогуливались по аулу уже вместе.

Ребята уговорили куратора Ису Гимбатовича разбить палаточный лагерь на склоне горы у входа в аул. Развели большой костер и поужинав принялись распевать песни, играть в Мафию, рассказывать страшилки. А после отправились спать. Дождавшись, когда Маиса уснет, а спала она крепко, заговорщики перенесли ее на кладбище, находившееся в отдалении от аула. Опустив спящую в небольшое углубление, предварительно вырытое парнями, когда весь курс днем исследовал окрестности аула. Шутники накрыли ее белой шалью, и поспешили вернуться в лагерь. Хихикая, они предвкушали визги Маисы, когда она обнаружит себя в яме среди могил.

Ночь была прохладная, они снова развели костер и уселись, довольные обсуждать детали розыгрыша, гадая ,как Маиса отреагирует и хохоча над каждой версией.

Соседка по палатке Айна, обнаружила отсутствие Маисы, забеспокоившись, отправилась на поиски. Услышав разговоры однокурсников у костра, она разбудила куратора рассказала, что над Маисой решили пошутить и та сейчас одна на кладбище. Иса Гимбатович устроил нагоняй участникам розыгрыша и погнал Рагима и Арслана впереди себя на кладбище, чтобы они показали, где оставили свою жертву.

В свете фонариков они стояли у ямы, в которую опустили спящую Маису, но та была пуста. Ребята в замешательстве переглянулись, разделились и, освещая фонариками дорогу перед собой, отправились искать однокурсницу. Громко зовя по имени.

Маиса же, незадолго до их прихода проснулась оттого, что холод земли в яме пробрался до самых костей. Шалью, которой ее накрыли, пыталась обмотаться и согреться. Поднявшись, она не могла различить, где находится, луна скрылась за плотными облаками. Темень стояла такая, что вытянутой руки не разглядеть.

Выбравшись из ямы, Маиса вслепую отправилась искать лагерь. Оскалив зубы и шипя, она шла, несколько раз наткнувшись на плиты, уже догадывалась где оказалась и продолжила идти дальше. Ее ничуть не испугало место, в котором она проснулась, предположив, что возможно ходила во сне. Когда плиты стали попадаться все реже, она решила что дошла до начала кладбища, осталось найти тропинку и по ней можно будет вернуться в лагерь.

Ее имя раздалось с противоположной стороны, она обернулась, три огонька фонариков разбредались по кладбищу. Маиса направилась к самому ближнему.

Арслан неуверенно ступал между могилами, оставшись один, он уже не чувствовал себя в безопасности, ему мерещились тени и шорохи. Ноги плохо слушались от напряжения. Он так сосредоточенно вглядывался в темноту за пределами света, но продолжал искать Маису.

Та ускорила свой шаг, навстречу нервно подрагивающему свету фонарика. Уши замерзли, и она решила накинуть шаль на голову. Занеся белоснежную ткань над головой, она не заметила низко склонившиеся ветви дерева. Тонкие ветви подцепили несколько прядей ее волос. Не выпуская шали, Маиса схватилась за ветви, пытаясь спасти свои волосы, и только сильнее запуталась. Не сразу поняв что ее схватило, она еще громче зашикала.

Из-за плотных облаков выглянула луна и отбросила тень Маисы на черную землю. Арслан сначала увидел растянувшийся силуэт по земле, над головой, которого извивалось нечто похожее на клубок змей, а затем услышал шипение. В голове всплыли пугающие образы из недавно рассказанных у костра страшилок. Его прошиб холодный пот, на ватных ногах, превозмогая сводящую в икрах боль, он обернулся. Посветив фонариком на источник звука, встретился с грозным взглядом Маисы. Он был настолько взвинчен, что за ее широко распахнутыми веками и растянутым оскалом, не узнал однокурсницу. Его воображение придало ей образ чудовища, и он тут же окоченел от страха.

После того случая, мало кто желал находиться рядом с ней, события на кладбище аула-призрака обросли мистическим ореолом тайны. Арслан, так и не смог полностью прийти в себя, утратив не только способность внятно говорить, но и рассудок.

Маиса же решила не зацикливаться на причине, что произошло с ее однокурсником. И даже не заметила, как окружающие сторонятся ее или же вовсе избегают.

Защитив диплом, она поспешила покинуть родительские стены, пока те не приняли решение пристроить ее в жизни, выдав замуж. Для нее в их городе работы по специальности не было. И Маиса договорилась о трех собеседованиях в Москве. А затем поставила родных перед фактом ее решения о переезде.

И спустя два года безуспешных поисков подходящего жилья, она наконец нашла, как ей казалось свое место силы. Квартира, точно питала ее воображение, так много и подолгу она еще не писала никогда. Что было также на пользу и ее фрилансу, которому она отдала предпочтение, чтобы меньше приходилось контактировать с людьми.

Особенно радовало старинное зеркало в деревянной раме, что висело прямо напротив входа в ее комнату. Каждый раз, смотрясь в зеркало, Маиса испытывала едва уловимое, смутно-знакомое состояние. Порой она точно застывала перед зеркалом, глядя своему отражению в глаза. Подолгу не двигаясь, и лишь почесав над правым виском, она выходила от оцепенения.

Маиса снимала квартиру с девушкой Ульяной, с которой редко виделась в силу того, что та практически жила на работе. Только вынужденные встречи раз в месяц, посчитать квартплату и арендную плату, чтобы перевести хозяйке на карточку. С которой Маиса, к слову, ни разу еще не виделась. В последние разы, Ульяна, и вовсе предложила просто перевести ей на карту не встречаясь, сославшись на свой загруженный график.

Поначалу Маисе, было только в радость. Но все чаще, она невольно оглядывалась, чувствуя на себе взгляд невидимых глаз. Это все больше ее нервировало, отчего над правым виском сильнее чесалось.

Находя успокоение, лишь сидя за резным столом и отстукивая по клавиатуре историю, выливая все свое напряжение на вордовские страницы.

В мгновения когда ей нечего было писать, и в голове наступало безмолвие, Маиса чувствовала гнетущее одиночество, что тревожило. Оно гнало ее из квартиры в город к людям, вопреки холоду и нескончаемому снегу февраля. Но ни в библиотеке, ни в торговых центрах, ни на литературных мероприятиях не могла она найти себе места, с удивлением обнаружив, что разучилась говорить с людьми вживую. Это открытие сделало мир за пределами квартиры неуютным, и она оставила попытки завести круг общения. Социальные сети и форумы раздражали ее, и на этих площадках она уж точно не собиралась искать общения.

В один из вечеров ей сделалось едва ли невыносимо, от пристального внимания квартиры и острого ощущения пустоты. Вспомнив о соседке, Маиса выдохнула, можно дождаться ее с работы и посидеть с ней за чашкой чая, пообщаться.

Телефон пиликнул, уведомляя о новом входящем сообщении. Ульяна, как чувствовала, что о ней вспомнили, написала смс:

«Привет! Уезжаю на три дня к родителям в Ростов», «Смотри не закатывай шумных вечеринок без меня».

«Ну блеск, она еще прикалывается» с досадой подумала Маиса,«Эх, ладно. Время безудержного веселья».

Недолго думая, она решила устроить себе киномарафон любимых ужастиков. Поведя плечами, в попытке стряхнуть липкое ощущение слежки, она почесала над правым ухом, сильнее обычного.

Уснув на середине просмотра фильмов о Проклятиях, Маиса впервые погрузилась в тревожный сон. Она стояла на кладбище, луна скрылась за плотными облаками, между могильными плитами по земле простирался густой туман. Перед ней будто в воздухе висело зеркало, то самое, что висит в коридоре напротив комнаты. Но в этом зеркале Маиса не видит своего отражения, она смотрит только на маску Медузы Горгоны, что в зеркале аккурат напротив ее лица.

Маиса так пристально вглядывалась в маску, что не сразу заметила, как из зеркала льется черный туман. Сильное, жгучее чувство пристального внимания пронзает голову.

В следующую секунду она с облегчением понимает, что сидит в своей кровати и с остервенением чешет кожу над правым виском там, где во сне ее пронзило осознание, что за ней наблюдают. За окном совсем рассвело.

Утро встретило очередной порцией снега за окном. Маиса лишь поглубже зарылась в одеяло, прячась от пробирающегося мороза. Мысли о сне тревожили, захотелось свежесваренный кофе. Посчитав до трех, она скинула с себя одеяло, вскочив, поежилась от холода. Надев тапки и кутаясь в махровый халат, Маиса поспешила в ванную.

Уже сидя в кухне на подоконнике, она вдыхала аромат кофе из большой кружки, держа ее обеими руками, подтянув к себе колени и любуясь снегопадом.

Тоскливое настроение подкралось незаметно, глядя как две подружки играли в снежки на детской площадке, пока их мамы отдалении разговаривали между собой, кажется, вовсе не обращая внимания на девочек.

Маиса открыла в мобильнике звонки и набрала Калимат, единственной из всех ее многочисленных двоюродных сестер с кем у нее сложились теплые дружеские отношения.

— Привет, как ты? – радостно спросила она. Улыбка растянулась по лицу.

— Маиис, привет-привет пропащая душа! Совсем обнаглела, не звонишь уже. Я хорошо, ты как?

У Калимат была способность поругать совсем безобидно, но вызвать угрызения совести.

— Прости меня Каля, виноватая я! Совсем нет времени, даже маме практически не звоню.

— Эх ты, не бережешь мою тетю. Ладно чего случилось тогда, раз вдруг время появилось позвонить?

Маиса коротко поделилась с сестрой о своих тревогах. Та принялась успокаивать:

— Мне кажется, ты слишком много времени проводишь в четырех стенах. У меня бы на твоем месте давно кукушка съехала куда-нибудь, в дальние края. Тебе бы отдыхать побольше вне дома. Кстати, насчет отдыха.

Калимат счастливая поведала, о том что у нее намечается долгожданный отпуск, которым она грезила вот уже целых одиннадцать лет. Маиса недолго думая, сразу же предложила приехать в Москву и остановиться у нее.

Они еще немного поболтали и Калимат уже торопилась на работу.

«Здорово, если Каля приедет. Главное не забыть бы рассказать, Ульяне. Ну ладно, позже с ней поговорю, сейчас не до этого». размышляла Маиса, допивая утренний кофе.

Убрав за собой, сфотографировав выключенную плиту, она отправилась к себе. Сон все же создал внутри нее атмосферу, располагающую для написания рассказа.

Да и новости от Калимат обрадовали, так что она, предвкушая ее скорый приезд, прикидывала в мыслях куда с ней обязательно сходит.

Она истосковалась по родным, но не горела желанием ездить домой. «Лучше уж они ко мне. Чем я к ним. На моей территории, мои правила. Здесь они не станут доставать меня своими заскоками: Замуж пора! Вай, что люди скажут! У нас так не принято! Бла, бла, бла».

По этой же причине Маиса так редко звонила маме, так как каждый разговор всегда переходил на тему замужества и того что принято, а что нет.

Проходя мимо старинного зеркала в коридоре, Маиса бросила взгляд на свое отражение. Ее воображение маякнуло: «А взгляд-то не мой».

Она отвернулась широко улыбаясь, имитируя оскал, прошипела. Войдя в комнату, затворила дверь.

«Хм, а что если бы в зеркале были вовсе не отражения, а злые двойники, которые только и хотят, что занять твое место. Тогда были бы и проводники в зазеркалье, потомки древнего племени, которое хранило особые знания о людях с той стороны. И только проводник мог бы увидеть, что по ту сторону зеркала, стоит вовсе не отражение», она улыбнулась новой задумке, что подобно пазлу складывалась в голове в очередной ужастик.

Почесав над правым виском, Маиса уже устроилась за ноутбуком и открыла новый файл, собираясь уже отстукивать по клавиатуре историю о другой стороне зеркал. Голова ее вжалась в плечи от чувства, впившегося в ее затылок взгляда.

Оглянулась. Видимо, дверь она закрыла неплотно, та и открылась, а петли даже не скрипнули. Она подошла к двери и поспешила ее затворить. Перед самым закрытием бросила взгляд на свое отражение

«Ха, а взгляд-то и вправду не мой. Глупость какая».

Тряхнув головой, словно в попытке сбросить навязчивую мысль, она вернулась к работе над рассказом. Предварительно посмотрев в галерее фото выключенной плиты.

Ее вновь перенесло на кладбище аула-призрака, зеркало висело перед ней. Но теперь в отражении были не только маска, но все остальное тело, спрятанное под серым пледом с бледно-красной полосой по краям.

Черный туман окружал Маису, и ей казалось будто Темнота поглощает ее.

Она выпрямилась и обнаружила, что уснула за столом. За окном стемнело. На часах показывало пять минут первого. Как получилось так, что она практически не помнит, что делала весь день да и как уснула за столом тоже. Маиса предположила, что возможно это от усталости и недосыпа.

Она не включая свет в коридоре и в остальных комнатах, отправилась на кухню попить воды. Возвращаясь в комнату, поежилась от возникшего чувства пристального внимания. Включив у себя свет, Маиса нервно схватилась за дверь, чтобы закрыть, из комнаты в коридор лился яркий свет лампочки, в зеркале хорошо можно было разглядеть отражение.

Маиса взглянула на него и замедлилась, она улыбнулась отражению, подбадривая себя. Улыбка была больше похожа на оскал, да и взгляд был вовсе не одобрительный, скорее хищный, злой.

Она закрыла дверь, хорошенько надавив ее, чтобы уж наверняка она так легко не открылась. Выдохнув она развернулась и направилась к кровати.

В дверь постучали. Громко, не оставляя шансов сослаться на то, что послышалось. Отчетливо, настолько что можно понять, постучались в комнату, а не в парадную дверь. Маиса, по-прежнему скалилась. Прошло наверно от силы секунд тридцать, а в ее голове точно прокрутилась кинолента всей ее жизни.

— Я не буду проверять кто там, – сдерживая истерический смех громко произнесла Маиса и поспешила, погасив свет и забраться под одеяло.

Впервые она почувствовала, себя уязвимой. Неизвестное напугало ее, погружая в состояние беспомощного, беззащитного, слабого человека. Точно ей вновь пять лет, и ее оставили одну дома, а из темноты дальней комнаты вот-вот вырвутся чудовища.

Она крепко зажмурилась с головой укрывшись под одеялом, когда услышала, как медленно со скрипом открылась дверь в ее комнату.

Так она и лежала не разлепив век и незаметно уснула.

На этот раз она стояла в коридоре напротив зеркала, дверь в ее комнату была открыта, но в ней не горел свет, а в коридоре было светло. В отражении она глядела на себя, и ей казалось, что это не она. Над правым ухом зачесалось, ее рука взметнулась и, проведя пару размашистых движений, она зацепилась ногтем обо что-то. Став вплотную к зеркалу, она отодвинула пряди над правым виском, кожа в том месте потрескалась и зудела. Маиса пристально разглядывала место поражения и заметила, как под ней что-то задвигалось, кожа на этом месте вздулась, натянулась отчего трещины стали больше. Она подцепила ногтями край кожи и подковырнув ее потянула, та поддалась легко и без боли. Увидев то, отчего, образовались трещины, она содрогнулась и отпрянула. Переливаясь перламутрово-зеленым из раскрытой трещины, виднелась змеиная чешуя.

В ужасе Маиса глядела на отражение, и оно улыбнулось, хищно, взглядом выражая злорадство, упиваясь тем, как пугает. Маиса сцепила свои руки в замок, чтобы сдержаться и не расчесать кожу где усиливался зуд. Но темное отражение потянулось к тому месту, где она подковырнула кожу и потянуло ее еще больше, освобождая то, что под ней. Из-за правого уха вырвалась тоненькая, змеиная прядка, извиваясь и шипя. Звук раздавался не из зеркала, а над самым ухом. Не владея собой, она размашисто прошлась рукой по правой стороне, в попытке смахнуть змею, но только растрепала волосы.

В отражении привиделось будто в комнате позади появилось еле уловимое движение. Маиса обернулась, вглядываясь в темноту, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть. Темнота задрожала и вышла из комнаты, поглотив половину пространства коридора. Маиса оцепенела, в ужасе глядя, как темнота вновь задрожала и стала приближаться к ней. Вот она, еще несколько сантиметров и, поглотит все, но чьи-то цепкие руки схватили ее и потянули в зеркало.

Боль, как от тысяч осколков пронзила голову и Маиса, крепко вцепившись в волосы рывком села в постели. В груди сдавливало, отчего дышалось тяжело, понимание того что все было сном пришло не сразу. Озираясь, комната казалась тюрьмой, взгляд споткнулся о раскрытую дверь. Маиса вскочила с кровати и забилась в угол, в попытке скрыться от этого пристального внимания, и прекратить ужас, что капля за каплей заполнял все пространство внутри.

Кожа головы зудела, Маиса с таким остервенение расчесала ее, впиваясь ногтями, словно пыталась выскрести его источник. С ужасом и отвращением она взглянула на клочки волос, что слезли и теперь свисали с пальцев. Стряхивая их, к горлу подкатил комок, точно от удара в солнечное сплетение, ее согнуло пополам.

Сделав несколько глубоких вдохов, она на мгновение совладала с собой.

— Мне нужно выйти. Я должна выбраться.

Схватившись обеими руками за голову, расчесывая кожу и качаясь из стороны в сторону. Опустив лицо в ладони в попытке совладать с собой, она могла думать лишь о том, что вместо тепла кожи ощущает холодный пластик. Лицо не чувствовало прикосновения.

Маиса бросилась к столу, в поисках зеркальца, потому как к тому, что висит в коридоре, она больше не подойдет, и под дулом пистолета. Наконец держа в руках маленькое круглое зеркальце, она взглянула на себя. Ее глаза за маской Медузы Горгоны.

— Да что же это? Что со мной происходит?

Поверх маски скатилась прозрачная слеза. Все вокруг погрузилось в темноту. Отовсюду и в голове Маисы раздалось:

— Теперь ты наша! Ты моя! Ты дома!

Темнота приняла ее, поглотила, обратила в чудовище.

Осознание пришло, точно влепило пощечину. Боль от потери себя прежней разрывала внутренности на части. Столько лет она погружалась в темноту, выдавая себя за чудовище, так было легче. Но здесь было холодно, одиноко нет, это не было ее домом.

Дом. Подумав о нем, она точно искупалась в лучах летнего солнца. Жар простерся от сердца по рукам и ногам, мамин голос звал ее домой с прогулки. Их с Калимат смех манил присоединиться к очередной проказе. Шум морских волн, развернул ее и она побежала за папой и братом, отправившихся рано поутру на рыбалку.

Но невидимая стена, возведенная вокруг не выпускала, сжимаясь в незримое тугое кольцо, от которого дышать становилось все сложней.

— Ты наша! Ты моя! Ты дома!

Вновь прогремело со всех сторон и в голове Маисы.

— Нет! Мой дом не здесь.

Она пыталась нашарить выход в воздвигнутом препятствии, со всем отчаянием колошматя воздух. Но Темнота будто давила сильнее, давая отпор.

Обессиленная Маиса рухнула на колени, жгучие слезы застлали взор. Спрятав лицо в ладонях, она ощутила отрезвляющий холод пластика, и последовавшее за этим шипение над самым ухом. Проведя пальцами по краю подбородка, она нашла край маски, практически вросшей в кожу. Поддев ногтями она попробовала снять ее, та сидела плотно. С усилием потянула, и тут же в глазах заискрилось от боли.

— Ты наша!

Прогремело над головой. Маиса вновь схватилась за края маски и тянула, сжимая зубы. Ее накрыла волна ужаса, слабость завладела пальцами и руки безвольно опустились. Ей едва не удалось освободить лицо, но как только она немного отделилась, ворвалось ощущение, что под ногами пропадает опора и она висит над бездной.

— Ты моя!

Раздалось где-то позади. Маиса с еще большим рвением вцепилась в края. Вопреки агонии, ей казалось, что она снимает с себя кожу без анестезии, из горла вырвался рев. Новая вспышка боли и еще одна волна паники ослепили ее.

Она лежала ничком, зажмурив веки, тяжело дышала. Отчаянная мысль, что возможно эта маска никогда не снимется, отбирала остатки сил.

До нее донеслись голоса.

— Я не хочу туда заходить?

Маиса подняла голову, невдалеке возникла дверь, из-за которой лился дневной свет. В дверном проеме стояли мальчик и девочка.

— Маис, ты же мне веришь. Я заходил туда уже мильен раз, видишь я еще иду.

Мальчик зашел, он был так близко, Маиса протянула к нему руку. Но ее старший брат уже вышел обратно к ней маленькой.

Глядя на себя из темноты, она не могла вспомнить, когда это было. Чтобы Тагир помогал ей справиться со страхом. Маиса огляделась и в темноте узнала очертания дальней комнаты в доме родителей. Она была без окон, и потому в ней было так темно, что будучи маленькой, Маиса не входила в нее.

Старший брат продолжал уговаривать ее маленькую войти в комнату, обещая дать ей свои киндеры и сюрпризы в них тоже ей оставить. Наконец она сдалась и, сжав кулачки вошла, только она сделала пару шагов, Тагир злорадно вскрикнул:

— Попалась! – и громко захлопнул дверь. Маленькая Маиса вздрогнула, заревела и стала колошматить по двери маленькими кулачками.

Пленница Темноты, не могла вымолвить и слова, это воспоминание понемногу возвращалось к ней. Она тогда, еще будучи трехлеткой, испытала такой ужас запертая в этой комнате. Брат хотел повеселиться, ему было скучно с малявкой сестрой на летних каникулах.

Маленькая Маиса, замерла и оглянулась, похожие на бусины слезы катились по щекам, девочка крепко держала правую ладошку в левой и топталась на месте.

Она поднялась навстречу своему воспоминанию, в порыве обнять и успокоить ту маленькую девочку, запертую в темноте. Встав перед ней, она протянула руку.

— Эй, не бойся все хорошо.

Маленькое воспоминание вздрогнуло и отпрянуло. Маиса присела.

— Все хорошо, – повторила она, – вот держи меня за руку, я выведу тебя отсюда.

— А ты кто? – маленькая не смогла побороть свое любопытство.

— Я, доброе чудовище.

— А лазве они бывают доблыми?

— Не все, но знаешь, что я тебе скажу. Злые чудовища, тоже боятся, главное — знать, как их напугать.

Маленькая улыбнулась. Маиса взяла ее за плечи, и выдохнула:

— Прости меня, пожалуйста! Я хочу, чтобы ты знала, бояться это нормально. Ты не одна, никогда не будешь одна. Вот сейчас мама придет и откроет дверь, а твоему брату влетит так, что он больше никогда не посмеет, над тобой шутить.

Маленькая обвила ей шею, пухлыми ручками, зарылась лицом в волосы. Маиса обняла ее в ответ и закрыла глаза. Когда она открыла их снова, то обнаружила, что сидит, обхватив себя руками.

Она больше не была в дальней комнате, потерянное воспоминание рассеялось.

Вокруг нее вновь была темнота, холодная отчужденность закрадывалась в сердце. Маиса чувствовала, как прошлое все меньше вызывало в ней теплых чувств.

— Ты дома!

Прогремело точно ледяной водой окатило. Перед ней возникло зеркало, ее комната была по другую сторону. Маиса в отражении стояла напротив, Маисы в зазеркалье. Маска по-прежнему не снималась. По ту сторону зеркала был путь к ее дому. Набрав в легкие как можно больше воздуха, она прокричала в темноту:

— Я не позволю тебе пленить меня.

Маиса, вцепилась в маску и что есть сил потянула, горело так, точно она сдирает кожу. Но в этот раз она уже не испытывала ужаса. Закричала и продолжила тянуть вопреки боли. Перед глазами все померкло, а за ней последовала легкость, с рук что-то слетело и раздался шаркающий звук, точно по полу скользнула пластмасса.

Маиса рухнула на колени перед зеркалом. На мгновение к ней вернулось зрение, а затем вновь померкло, темнота поглощала ее.

 

***

 

— Просто объясни мне! Я в отпуск прилетела, чтобы за тобой присматривать, что ли? – возмущалась Калимат – это хорошо, Ульяна приехала вовремя, нашла тебя. Ну зачем в -25 оставлять в комнате открытое окно? Еще молодец такая, умудрилась уснуть перед ним за столом.

Маиса молчала. Обострившаяся ангина не давала возможности вставить хоть слово в свою защиту.

— Ну подожди еще тетя приедет скоро, она тебе покажет с открытым окном спать и мне отпуск портить.

Не унималась Калимат, а Маиса знала, что мама не приедет. Ведь Каля ей ничего не сказала, чтобы не волновать.

Она не могла вспомнить, в какой момент надвигающегося безумия она открыла окно, но прекрасно помнила все, что происходило по ту сторону.

Маиса облегченно вздохнула, чувствуя внутреннюю свободу. Не до конца еще веря в то, что Темнота ее отпустила. Но вот она лежит после больницы в своей комнате, ей еще много времени нужно на восстановление, но все теперь будет по-другому.

Калимат привезла несколько детских фотографий Маисы, из-за внезапного порыва Тагира. Он вдруг заявил, что эти фото нужны сестре, чтобы она помнила семью. И Маиса вдруг радостно подумала, как вовремя они сейчас ей очень нужны. Сестры устроились поудобнее и умилялись, а порой и смеялись над воспоминаниями, что несли фото.

— О я помню эту маску. Ты одно время ее с рук не выпускала.

Калимат держала фотографию на которой запечатлели пятилетнюю Маису в маске Медузы Горгоны и обмотанную в серый плед в бледно-красную полоску, играющую в коридоре возле дальней комнаты.

— Ой да, ужас какой, она все-таки реально такая страшная была. И как мама разрешила Тагиру ее купить, не пойму – улыбнулась Маиса

— О чем ты? Маску не Тагир купил. Ты нашла ее, когда он тебя в шутку запер в темной комнате. У тебя там чуть ли не припадок случился. Тетя нашла тебя там свернувшуюся в клубочек, ты уснула в слезах на полу, и крепко обнимала эту маску. Так было все, уже столько раз рассказывали. Неужели ты не помнишь?

Маиса поморщилась, тряхнув головой.

— Я ж маленькая совсем была. Конечно, не запомнила.

Она взяла следующую фотографию, ей там года три в шапочке зайчика с длинными ушками для Новогоднего утренника, папа держал ее на руках, а мама держала за руку.

— Знаешь, Каль. Я наверно с тобой уеду, когда у тебя отпуск закончится.

Маиса улыбнулась той непривычной тяге уехать домой. Почесав над правым виском, она потянулась за телефоном, чтобы купить билеты.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...