Татьяна Зубова

Перепутье

– Это ваша первая командировка?

Странный вопрос от секретаря. Вот знает же, что первая, зачем спрашивает?

– Да первая, – отвечаю. – Причём я бы сделала уточнение, что первая в жизни!

– Ого! – искренне удивляется Тася. – Вам, наверное, должно быть немного волнительно?

– Есть такое, да, – вру я. – Ладно, Тасенька, побегу. Надо семью предупредить и сумку собрать.

– Да, Лариса Викторовна, конечно! Удачной дороги и командировочки. До свидания!

– Пока-пока, – бросаю уже на ходу и спешу скрыться.

Но я безбожно слукавила, когда сказала, что немного волнуюсь. На самом деле ужасно боюсь. Боюсь сильно, неистово, невозвратимо, неумолимо и непристойно.

Всю жизнь я избегала командировок. Однажды, в студенчестве на святочных гаданиях, мне выпало, что погибель придёт от дороги да на работе. Ерунда, конечно, но это так прочно засело в памяти, что невольно уклонялась от таких поездок. То дети маленькие, то болеют, то в школу пошли, то в институт поступают, то замуж выходят... А сейчас. ну как откажешься? Дочки взрослые, да и предложение интересное – обучить народ в маленькой деревеньке ведению соцсетей. Но от тревожного всепоглощающего страха шёл мороз по коже. Даже дышать забывала, сердце замирало, как рысь перед прыжком, а потом пускалось в дикий бег.

– Чего ты так боишься? – проворчал Миша, когда призналась ему в своих страхах. – Это же глупо! Поездка на десять дней, из них день на дорогу. Всего-то! Ну да, ехать одной не хочется, попутчики, болтовня с чужими людьми. Да и ехать-то ночью: села, спать легла, проснулась и уже приехала. Не дорога, а сказка!

Действительно... Сказка.

– Сказкой было бы, если, вдруг, отключили этот чёртов интернет, и ты, наконец, стал разговаривать, глядя мне в глаза, а не в телефон! – выпалила я в обиде.

– Ладно, милая, не дуйся, знаешь же, что здесь, – супруг покрутил своим мобильником у меня перед носом, – всё наше благополучие.

Конечно, знала. Важные встречи, сделки, купля-продажа, вопросы-ответы, звонки – это его работа. И она стала в последнее время забирать мужа. Мы были рядом, вместе смотрели фильм, ужинали, но фактически – в разных мирах. Иногда казалось, что живу под каким-то стеклянным куполом – всех вижу и слышу, но, почему-то никто не видит и не слышит меня. Вот так же, под этим куполом. собрала чемодан, поела под разговор мужа с главным партнёром по бизнесу. В машине, по дороге на вокзал, молчала. Даже музыку не включала, чтобы не мешать вести переговоры.

 

Оторвал он гарнитуру только на вокзале.

– Возвращайся скорее, – сказал Миша, когда посадил в поезд.

– Вернусь, время быстро пролетит, ты и не заметишь, как я опять дома, жарю картошку.

– Доберёшься, позвони обязательно, да и вообще – пиши-звони в любое время, знаешь ведь, что телефон из рук не выпускаю, – улыбнулся супруг.

– Хорошо, милый! Ну, беги, а то проводница уже кричит, чтоб провожающие вышли.

Ушёл. Странно, вроде было так всегда – пусто, но сейчас, как будто оборвалась слабая нить между нами. И слёзы близко. Вот, дура! Ведь взрослая самостоятельная женщина, а реву, как дитя малое. Немного успокоилась и стала готовиться ко сну. Удивительно, что еду одна, без попутчиков и постель в купе уже готова. Заглянула проводница, спросила во сколько разбудить. Условились, что за тридцать минут до остановки. Да я и сама проснусь, по будильнику. Но мало ли, пусть разбудит. Сон не шёл долго, а потом, как это обычно бывает – провал в бездну.

 

– Вставайте, вам никак нельзя дальше! Ваша остановка! Скорее собирайтесь! – разбудил взволнованный голос.

– Хорошо, спасибо, – прохрипела я спросонья и стала быстро готовиться к выходу.

Перрона в деревне не было, пришлось прыгать. Только ноги коснулись земли, как состав сразу тронулся. «Ничего себе, – подумала я, – совсем здесь не стоит поезд». Потопала по тоненькой тропке к зданию вокзала, который и вокзалом-то можно назвать лишь с большой натяжкой. Обычная изба.

Раннее утро выдалось туманным, но воздух! Боже, какой воздух! Роса намочила туфли. Тишина и прохлада заставила немного поёжиться. Я остановилась, чтобы достать кофту из сумки. «Странно, деревня, лето, а комаров нет. Чудо расчудесное, да и только!», – крутились мысли. Доковыляла до бревенчатой постройки с табличкой «ст. Перепутье». От названия пробежали мурашки. Какое ещё Перепутье? Я же в деревню Путеевка отправлялась! Зашла на вокзал, на лавке сидела старушка.

– Здравствуй, милая, добралась-таки!

– Здравствуйте! А вы Лидия Станиславовна? Мой гид по деревенской местности? – улыбнулась я.

– А как же, девонька, ага, гид. Ну, пойдём, отдохнёшь с дороги, а потом я тебе всё расскажу и покажу здесь.

Шли мы на удивление быстро. Бабулечка хоть и выглядела древней, но шагала – будь здоров. Я еле успевала.

– Лидия Станиславовна, я же в Путеевку приехала? – сразу спросила, потому что уж очень интересовал этот вопрос.

– Конечно, Путеевка! Ты на табличку вокзала не смотри. Это старое название там красуется. Имя деревня поменяла, а табличку, вишь, не стали убирать. Да и мы, старожилы, никак к Путеевке не привыкнем. Перепутье и всё тут! – хихикнула старушка.

– Ух, хорошо, а то я испугалась, что не туда попала. Лидия Станиславовна, а...

– Можешь меня баб Лидой звать, деточка, – перебила бабушка.

– Хорошо, с удовольствием! – согласилась я. – Баб Лид, а почему у вас комаров нет?

– Так здесь цветы растут такие, что эти зверюги не выживают, дохнут на лету, – спокойно ответила Лидия Станиславовна.

– Не слышала про такое явление.

– Слышала, просто не знала. Чувствуешь аромат?

Я вдохнула чудесный воздух полной грудью.

– Тонкий очень... Лаванда что ли?

– Правильно. А ещё шалфей у нас растёт везде, и кровососущие не любят запахи эти, вот, – важно и гордо произнесла баба Лида.

– Да здорово, что не услышу неприятного писка целых девять дней!

Последние слова как-то мрачно прозвучали. Дурацкая аналогия мерзкой и скользкой личинкой заползла в мозг.

«Тьфу-тьфу-тьфу, а ну пошла, вон, отсюда!», – мысленно крикнула я ей.

– Девять дней планируешь тут оставаться? – спросила Лидия Станиславовна.

– Да, – голос дрогнул, в горле пересохло, пришлось прокашляться.

– Ты, не захворала ли, деточка? – спросила старушка тревожно. – Сейчас чайку с малинкой выпьем, и всё пройдёт. Вот мы и пришли уже, проходи в сени скорее.

Но я не сразу вошла, а замерла в восхищении. Я такие домики только на картинках видела! Яркий, с резными ставнями! Деревянное крылечко, а за ним горница, где на полу красивовышитые половицы. В избе бабы Лиды уют сочился из всех углов, а запах свежей выпечки взбудоражил мой желудок, который отозвался долгим урчанием.

Лидия Станиславовна, как и обещала, напоила вкуснейшим чаем. За разговором я и забыла мужу позвонить. Эта убийственная мысль стрелой пронзила голову. Я извинилась и вышла из-за стола. Достав смартфон и открыв список контактов, даже не заметила, что связи нет. Набрала номер Миши, но трубка ответила гробовым молчанием, от которого волосы шевелятся на затылке.

– Не пытайся, милая, не выйдет, – от неожиданности я вскрикнула и подпрыгнула.

– Лидия Станиславовна, вы меня напугали!

– Прости, деточка, не хотела. Запамятовала и не сказала, что связи этой окаянной у нас нет.

– В смысле, нет?! А как же я буду вещать населению про волшебство всемирной паутины, если вы тут без банальной мобильной связи?

– Так мастера приехали, чинят, – виновато сказала баб Лида.

Повисло молчание. Я как рыба открывала и закрывала рот. Звуки не желали выходить. Шок, ну как есть! Старушка, видя мои безуспешные попытки заговорить и растерянный вид, подбежала ко мне и обняла за плечи.

– Ну что ты так распереживалась, девка? Наладится всё! Мужики приехали с района рукастые, мозговитые. Там на вышке этой после грозы что-то случилось, и вся деревня осталась без электричества и связи. Электроэнергию вчера дали и связь дадут.

– А как мне мужу сообщить, что со мной всё в порядке? Он ведь волноваться будет, – тихо проговорила я и старалась изо всех сил не заплакать.

– Так письмо отправь на всякий случай. Почта уже через два часа откроется, – баб Лида взглянула на старинные настенные часы, и оттуда, как по волшебству, высунулась кукушка, повествуя о том, что уже шесть утра.

– Ага, пока письмо дойдёт, Мишка быстрее сам сюда примчится, – я безотрывно пялилась на часы, уж слишком всё древнее здесь, и у старушки говор такой, никогда не слышала.

– Что ты, голубушка! Ему тут делать нечего. Не время ему к нам приезжать, – последние слова Лидия Станислававна произнесла тихо-тихо, но я расслышала, и отчего-то по спине пробежал холодок.

– И, правда... Ему, наверное, скажут, что тут авария и связи нет. А телеграмму отправить можно? – вдруг осенило меня. Если тут прошлый век, то, поди, и телеграф есть.

– А как же! Телеграф у нас имеется. Отправь телеграмму, так ведь оно быстрее будет, – баб Лида уже начала убирать посуду со стола, а мне почему-то показалось, что она не верит в то, что говорит, но эту мысль, как противную назойливую муху, отогнала.

– Благодарю, баб Лид, за угощение. Чай потрясающий! Я, пожалуй, немного отдохну, в сон клонит нещадно. Вы меня только разбудите в восемь, на почту побегу, – усталость навалилась, и я присела на кровать, которую баб Лида уже расстелила мне.

– Конечно, доченька, ты отдыхай. Перепутье для того и стоит здесь. Разбужу, будь спокойна.

После слов бабушки всё поплыло перед глазами, я уже не могла бороться со сном и плюхнулась на мягкую подушку. Последняя мысль была: «Что не так с чаем?». В сновидения провалилась престранные. Видела свой поезд, переполох на станции, карету скорой помощи, потом лицо мужа в слезах и гудки «пип-пип-пип». И вдруг - вспышка света! Чуть глаза мне не разорвала!

– Лариса, девочка, просыпайся! – я поморщилась, но голос бабушки Лиды возвращал в реальность.

– Вы что-то подмешали в чай? – мой голос хрипел. Я дернулась, отгоняя морок ночных кошмаров. Тьфу, устала я, видимо, от дороги. На душе как тяжело...

– Ничего ужасного, просто смесь лесных трав, – спокойно ответила старушка. – Тебе силы нужны, чтобы бороться.

– С чем бороться? – пересохший голос дрогнул.

– С ситуацией, – строго проговорила Лидия Станиславовна и посмотрела на меня поверх своих очков. – Ты бы сбегала на почту пока, отправила бы телеграмму. А то неизвестно, надолго ли здесь застряла. Пусть знает семья, где ты. Отделение связи тут рядом, через улицу. А библиотека напротив. Ты же там собиралась свои уроки давать?

– Да, конечно... Спасибо, Лидия Станиславовна, пожалуй, вы правы. Пойду.

Морок от сна прошёл, и голова была ясная, как никогда. А ещё силы... Их и правда прибавилось, и состояние было такое, что готова горы свернуть. Наверное, так чувствуют себя спортсмены перед решающим соревнованием.

На почте я нацарапала короткое послание. Заполнять бланк телеграммы было в диковинку, ведь об этом чуде я лишь слышала и смутно помнила, как с мамой ходили отправлять поздравительную телеграмму для бабушки.

– Не переживайте, – улыбнулась сотрудница почты. – Скоро адресат получит ваше сообщение.

И как-то легче стало. Миша хоть не будет волноваться. Я поблагодарила почтальона и вышла на улицу. Напротив стояло здание библиотеки, больше вокзала и явно колоритнее!

– Здравствуйте, Лариса Викторовна! – радостно приветствовала меня женщина в ужасно старомодной белоснежной блузке. Еще бабушка моя такие носила по праздникам. – Мы вас так ждали, а тут вот такое происшествие все карты спутало. Связь в деревне пропала, что уж говорить про интернет! Меня зовут Мария Николаевна, можно Маша. Заведую библиотекой. В принципе, компьютерные курсы мы прошли, базу настроили, осталось вот азы пользования интернетом освоить и... Хотя, знаете моё мнение?

Я молчала, и эту паузу Мария, видимо, расценила, как повод продолжать свой монолог.

– Зачем всё это деревенским жителям? У нас людей-то полтора Ивана.

– Ну, это вы, Маша, зря. У вас большой район, и как раз соцсети помогут наладить связь. Вот, к примеру, библиотеки же не везде есть. А с помощью интернета, больше людей узнает о ваших мероприятиях и книжных новинках. Вы сами увидите, что интернет поможет в работе.

– Может, вы и правы, Лариса Викторовна, просто неизвестное и новое всегда пугает.

– Зовите меня Ларисой. Хорошо?

– Отлично! Лариса, а как тогда будет обучение проходить в таких условиях?

– Начнём с теории, наверное. Попробую вам на пальцах рассказать, как устроена всемирная паутина.

– Хорошо. Я тогда соберу жителей, и завтра начнём, а там, поди, и связь будет!

– Договорились, Маша. Завтра во сколько?

– Давайте в десять утра.

Моё время в Перепутье потекло, как вязкое вкусное желе – неспешно, завораживающе, заполняя ровным слоем всё вокруг. Деревенские приходили на уроки исправно, строчили себе что-то в блокнот и даже рисовали схемы. Несмотря на то, что миновало три дня, а связь так и не появилась, скучно мне не было, скорее наоборот. Я наслаждалась разговорами с людьми, их искренним смехом, готовностью обучаться. Всё здесь было такое нереальное и живоё одновременно. Ощущение, что происходит какая-то магия, не покидало. Но это было настолько неуловимо и мимолётно, что тут же пропадало, как будто тихий шёпот ветра – то ли был, то ли послышалось.

Местные бабулечки научили меня вязать крючком и вышивать крестиком, а вот это уже настоящее волшебство! Никогда в жизни я таким не занималась, и это ужасно увлекало! Даже непонятно, кто кого обучал, я – их или они – меня. Только баба Лида старательно избегала встреч.

– Баб Лид, а почему вы не приходите обучаться? – спросила как-то я.

– Так, Ларочка, милая, зачем мне эти уроки? Старая я уже, да и не хочу, чтобы всемирный паук затащил в свои сети. Все уже в ней барахтаются. Я лучше пойду тракториста нашего распихаю, пирогом угощу, а он меня к брату на чай в соседнюю деревню свозит. А то придумали невидаль – в гости не ходить, пить чай в одиночестве и разговаривать, как полоумный, с компьютером. Мне, вот, Семёновна сейчас блинов принесла, посидели, почаёвничали, обсудили последние новости. У нас же событие случилось! Володька – наш местный фермер – уехал, уже не вернётся к нам никогда. Пришло его время, видать. А вот не зашла бы она, я и не знала, что Вовка покинул нас. Ты сама-то в гости, когда к кому ходила в последний раз?

Я слушала Лидию Станиславовну и, кажется, не дышала.

– Да баб Лид, правы вы. Давно не ходила и не звала к себе. Сейчас даже с праздниками все друг друга картинкой в телефоне поздравляют. Не звонят и даже не пишут. Одно нажатие кнопки, и открытка улетела адресату, даже не надо слова поздравления выдумывать. А раньше в блокнотах писали, у кого когда дни рождения и большинство дат знали наизусть, и поздравляли от чистого сердца, а не для галочки. Куда мы катимся, баб Лид? – горестно спросила я, а старушка молчала. – Не видим и не слышим друг друга, живём каждый в своей коробочке с гаджетом в руке. Знаете, а я ведь столько за всю жизнь не говорила, сколько за эти три дня! В первый день я хваталась за телефон в надежде, что появятся заветные палочки, что есть связь. Второй день уже не надеялась и почти не брала в руки мобильник. Вчера его даже дома забыла. А сегодня не хочу и смотреть на него. Затянуло меня Перепутье, баб Лид! Привыкла я здесь к людям, к вам прикипела. Даже семья кажется чем-то чужеродным, нереальным. Но как только наступает вечер, меня съедает дикая тоска. Миша уже должен получить телеграмму, но ответит ли? И сны снятся странные. Семья горюет, а я ничем помочь не могу, нет меня.

Лидия Станиславовна сняла очки и села на край стула. Было такое ощущение, что она, вдруг, сбросила с себя какой-то тяжелейший груз.

– Это ты, Ларочка, хорошо, что такой разговор завела. Думаю, готова ты правду услышать.

– Какую, баб Лид? Я что, умерла? – эта мысль не покидала меня с самого первого дня, как здесь, а спросить было страшно.

– Нет, голубушка, жива ты...Ещё жива. Тело там, а душа – здесь, на Перепутье. Сны твои – это реальные видения. Только ночью можешь попасть к своему телу. А здесь ты должна свой путь найти и идти дальше. Кто-то на Перепутье долго живёт, как Семёновна. Она уже два года тут и, похоже, выход только один у неё – дождаться, когда за ней придёт брат мой.

– Брат?

– Ага, брат у меня есть и зовут его Смерть. Но ты не бойся, он вообще не страшный, одинокий просто, – грустно добавила баба Лида.

– Да я не боюсь, – соврала я. – Если ваш брат сам Смерть, то вы-то кто?

– Баб Лида я, – развела руками старушка. – А ты, Лариса, в коме.

– В коме... – промямлила я и в памяти всплыли обрывки снов, больничная палата, звуки аппарата искусственной вентиляции лёгких.

– Да, Лариса, в коме. А я жду, пока ты выход найдёшь.

– Какой выход, баб Лид?

– Твой. Одни так и не находят его, другие не хотят искать, а третьи просто ждут конца. Но все здесь оказываются неслучайно. Поразмысли над жизнью своей, может, делала что-то не то, может, не замечала чего-то главного. И я рядом, чтобы помочь тебе вернуться к жизни или уйти. Но не советую привыкать к Перепутью. Души, которые решают остаться у меня, чахнут, изматываются, а это приносит страдание всем. Семёновна вот... Я, как могу, поддерживаю её, но чем дальше, тем хуже ей здесь.

– Вот тебе и задача. Выход найти... А как?

Лидия Станиславовна молчала.

 

Я долго не спала. Думала, а хочу ли возвращаться. Нужна ли я там? И что я должна осознать? Перепутье, и правда, засасывало в какую-то воронку. Я чувствовала его объятия, тихий ласковый шепот: «Останься. Здесь нет печали, проблем, зла, телефонов, бесконечных гонок, виртуального хаоса. Здесь люди, уют, резные ставни на окнах, тканые половики и чай с малиной. Здесь даже назойливые комары не пищат».

Каждую ночь засыпала под этот убаюкивающий ветерок. А потом опять погружалась в мутные воды кошмара. Меня снова и снова тянуло к мужу, душа рвалась к семье, она билась как рыба, о стекло аквариума и с каждым ударом было больнее, плавники кровоточили и ломались. Но эта обжигающая боль заставляла чувствовать себя живой. И клетка, этот стеклянный колпак, под которым билась моя душа, кажется, дал трещину. Вода стала вытекать из убежища, где мне не место.

Раньше, после жуткой ночи, просыпалась, и всё пропадало, страх убегал, как нашкодивший пёс, жалобно скуля. Мне становилось легко и радостно начинать новый день. Земная жизнь переставала манить. Но сегодня всё было не так. Нашкодивший щенок остался у моих ног и скулил, скулил, сводя меня с ума. Давно ли мы семьёй собирались вместе – гуляли, садились за стол и общались?! Давно. Не помню даже, когда... Каждый в своём мирке. И этот мир, вот, лежит сейчас на прикроватной тумбочке. Батарейка у мира разряжена и пустота вокруг. Мира нет. Был ли? Но жизнь-то есть! Я жива! На Перепутье стою. Что выбрать? Остаться здесь – ходить в гости, общаться и даже письма строчить, наблюдать за ребятнёй, которая целый день гогочет, улюлюкает и шумит. И я с ними хочу.

 

– Заглатывает тебя Перепутье, ой заглатывает, – сокрушалась баба Лида за завтраком, когда поведала ей свои мысли. – Смотри, проглотит ведь! Неужели готова отказаться от семьи? Не зря тебе видится клетка, и бьётся душа бедная, раны кровавые нанося. Но сны же эти непростые. Подсказка в них должна быть. Вода, говоришь, – задумалась Лидия Станиславовна. – Кстати, сегодня жаркий день будет, уже парит. Сходи, девка, освежись лучше. Сейчас в речке вода самая хорошая. А стихия эта всегда помогала человеку. Очищает она, исцеляет. Может и в твоей голове мысли нужные закопошатся.

– Да, схожу на речку, пожалуй. Ну, если в голове не прояснится, то хоть освежусь, – согласилась я.

Пока шла по деревне, босая по мягкой траве, все думала.

Странно всё... Измучилась выход искать. Мысли путаются, но стойкое убеждение, что решение на поверхности, – не оставляет. Это как хвататься за обрывки сна, утекающего сквозь пальцы. Минута – и ты уже не помнишь, что снилось.

Хорошо у реки. Прелесть! Комаров нет. Одежду сбросила и аккуратно, не поскользнуться бы, вошла в воду. Надо же! Водичка такая мягкая, тёплая и привыкать не надо. Глянула вглубь и застыла. Отражение не моё. Вернее я, но какая-то бледная, под глазами тени и одежда... Так я ж разделась... Что это за тряпка на мне?.. Точно! Это же больничная сорочка! Но что ужаснуло, так это взгляд. Тень смотрела на меня, и в её глазах была целая гамма чувств – осуждение, укор, злость, скорбь и вселенская печаль. А потом отражение заговорило, но звуки, помимо воли, вылетали из моего рта.

– Ты всё погубила, время утекает. Если сегодня не вернёшься, то уже никогда не обнимешь детей и мужа, не ощутишь восторг объятий внуков. Ты исчезаешь. Или оставайся здесь, или возвращайся. СЕЙЧАС!!!

Как заговорённая, я погружалась. И чем глубже, тем больше становилась ею. Я – вода, Я – жизнь, Я – мать, Я – жена, Я – стихия. Я могу всё изменить!

***

В палате было тихо. Только звук аппарата искусственного дыхания нарушал тишину, разрезая её беспощадно, как самым острым мечом. «Пииип» – оборвался один лоскут воздуха и упал на пол. Вязкая тишина. «Пииип» – ещё лоскут... Тишина.

Миша слушал эти звуки и, кажется, сходил с ума. «Что случилось, Лариса? Где ты сейчас?», – он взял руку жены в свою и похолодел. «Нет. Не может быть! Рука не была сжата в кулак раньше!» – прокричал разум.

Трясущимися руками мужчина раскрыл ладонь жены и обнаружил клочок бумаги. Развернул и, всё ещё не веря глазам, прочитал: «Я в Перепутье. Связи нет. Всё хорошо. Лариса». Почерк ли это жены, Миша не мог сказать. Ведь он давно не видел, как она пишет. В молодости они писали друг другу письма, но это было сто лет назад. Сейчас только сообщения в мессенджерах.

– Это что, шутка такая? – буркнул он в пустоту.

«Письмо» он перечитывал и перечитывал, но мозг отказывался принимать и объяснять, откуда взялся клочок бумаги в руке у жены. Миша сорвался с места и вылетел из палаты, набегу заводя автомобиль с брелка.

Дома искать блокноты Ларисы долго не пришлось. Они ровненько стояли около компьютера. Лихорадочно он начал сравнивать почерк. Сомнений не осталось. Это писала жена! Логика окончательно оставила мужчину. Он вырвал пустой лист из блокнота и сквозь пелену слёз, не видя букв, нацарапал: «Возвращайся, милая! Мы любим тебя! Миша».

Михаил сидел над запиской и рыдал. Рыдал так, как, наверное, никогда в жизни, с самых пеленок. Успокоившись, он оделся и вернулся в больницу. Медленно подошёл к кровати, где лежала Лариса. Бережно взял её руку, поцеловал пальцы и вложил туда свою последнюю надежду – обрывок бумажного листа, на котором умещался весь смысл его существования.

***

– Тётьларис! Тётьларис! – кричал соседский мальчуган, спускаясь по тропинке к речке.

– Что случилось, Митя? – я уже вышла из воды на берег и начала обтираться полотенцем, когда запыхавшийся паренёк, наконец, спустился к реке.

– Меня Баблида послала за вами. Велела мчать быстрее ветра и сказать, – Митька громко сглотнул комок воздуха, – сказать, что письмо пришло вам от мужа!

– Господи, как это возможно?! – я была ошарашена. – Спасибо, Митенька! Ты иди, благодарю тебя за весть. Я сейчас... Прибегу!

Митька пустился в обратный путь, зазывая друзей к речке купаться.

А я бежала так, что, кажется, не чувствовала земли под ногами. Заскочила в дом, чуть не поскользнувшись на полу, который только помыла баб Лида. Остановилась, переводя дыхание, и увидела конверт на столе.

– О, явление! – всплеснула руками хозяйка дома. – Убьёшься ведь!

– Письмо, баб Лид, письмо! Митька сказал...

– Вот твоё письмо. Успокойся, голубушка, садись, читай скорее! – старушка тоже волновалась.

Конверт, как назло, не хотел, чтобы его открывали и два раза падал на влажный пол. Наконец, мы прислонились щека к щеке и читали послание: «Возвращайся, милая! Мы любим тебя! Миша».

– Я должна вернуться, баб Лид!

– Ну, начало есть. Такое редко случается, что письма с того мира приходят сюда, но, видимо, желание супруга велико было, как и твоё, когда ты на почту бегала. Расскажи мне, когда ты ясно почувствовала, что пора тебе отсюда выбираться?

– Так на реке, баб Лид. Вошла в воду и увидела себя больной, но той, настоящей. И поняла, что смогу всё исправить. И главное – я хочу всё исправить!

– Ясно, девонька. Бери письмо, оно – проводник, и пошли к реке.

 

Я шла за этой сухонькой старушкой, вернее бежала. Ещё быстрее, неистовее, чем в день прибытия. Она летела, как вихрь. Спускаясь по склону к реке, я упала и ободрала коленку до крови. Не чувствуя боли поднялась и продолжила путь. Бабушка Лида уже ждала меня у воды.

– Готова? – спросила она спокойно, без одышки.

– Погодите, – еле произнесла я и стояла согнутая, уперевшись ладонями в колени. Дышала прерывисто, как Митька, принёсший неожиданную весть. – Скажите, что вам больше нравится, встречать людей или провожать?

– А сама-то как думаешь? – улыбнулась старушка.

– Думаю, провожать.

– Да, голубушка, провожать. Ведь человек увидел свой путь, у него ясный взгляд, решительность и сила! Сила, которая не разрушает, а наоборот – создаёт! Я ликую, и часть этой силы мне передаётся. Счастлива, что могу отправить человека пожить и радостно отпускаю.

– Лидия Станиславовна, а вы кто? Ну, в смысле, настоящее ваше имя?

– Так я и есть Перепутье, Ларочка. Хотя вы часто называете меня по-другому – Комой. И я предпочитаю вас отдавать Жизни, а не Смерти. Пора тебе, деточка. Заходи в воду и иди, пока макушка не скроется.

– Спасибо, баб Лид, – заплакала я и обняла старушку.

– Ну-ну, полно тебе, деточка, слезы лить. Жизнь ждёт тебя. Иди, – бабушка отстранила меня. Её глаза поменялись – стали ясные, живые, молодые. – Иди же!

Я пошла, не оглядываясь, погружаясь всё глубже и глубже. И как только почувствовала, что над макушкой сомкнулась вода, какая-то сила схватила меня и...

*

Лариса открыла глаза. Миша сидел, опустив голову, и держал супругу за руку. Мужчина ощутил едва уловимую дрожь в пальцах и поднял голову.

– С возвращением, родная, – севшим голосом проговорил он, но глаза сияли от счастья.

В отличие от многих, побывавших на Перепутье, Лариса всё помнила. И больше всего её сердце хранило воспоминания о ней – бабушке Перепутья.

– Я с фотографической четкостью сохранила видение того, как менялись глаза Комы, когда человек находил свой путь, но лучше этого не знать никому, – рассказывала женщина супругу, когда они сидели в парке на скамейке и радовались вечерней прохладе.

Лариса быстро восстанавливала свои силы. Прошло время, и женщина почти не вспоминала о происшествии. Она просто наслаждалась посланным ей богатством – жизнью. Они с семьёй играли в настольные игры по вечерам, гуляли, приглашали гостей и знали всех соседей по именам. Супруги ходили в походы и готовились воспитывать внуков.

 

Кома... Разве сейчас это состояние кто-то не знает? Человек живёт в ней. Посмотрите, сколько людей ходит по улицам, уткнувшись в телефоны, да по домам сидят, надев три дэ очки. Каждый в своём мирке, держит кому за руку и не хочет возвращаться к жизни... Но та ли эта Кома, что любит Жизнь? Нет, эта дама будет пострашнее и сильнее Перепутья. Её цепкие пальцы сродни лапам паука, который искусно плетёт свою сеть. А в ней барахтается всё человечество...

 

 

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...