Аня Яичница

Посланники

Первый такой «человек» появился тихо и незаметно. Возник в темном ночном небе чуть выше второго этажа на окраине Шанхая и неподвижно взирал на землю. Обнаружили его не сразу, а когда заметили – не поверили. Сперва поверить было сложно, а затем – страшно.

Второй пришел в этот мир спустя четыре года на другом конце света, прямо над шумящим стадионом в Рио-де-Жанейро. Тысячи болельщиков затихли, наблюдая за неподвижной фигурой, а после спешно разошлись, не дожидаясь окончания игры. Стадион пустовал несколько лет, прежде чем кто-то решился вновь в него войти.

Третий и последующие появлялись все с меньшими промежутками времени. Постепенно их стало так много, что к ним привыкли. Их боялись, им молились, о них спорили, их называли посланниками то высшего разума, то богов, то дьявола; к ним стремились, но те оставались равнодушны и немы.

Сергей Грешин смотрел на такого человека, безмолвно висящего в воздухе напротив окна одиннадцатого этажа их дома, и не мог понять, почему пришелец смотрит прямо внутрь его квартиры и как будто на него самого. Лица в обычном понимании у существа не было: глаза, нос, рот имелись, но их было невозможно запомнить. Их видели и забывали одновременно. Никто не мог сказать, стары ли эти таинственные небесные гости или молоды, грустны или озлоблены – их нельзя было рассмотреть человеческим глазом или зафиксировать на какое-либо устройство, на фото и видео были лишь темные бесформенные пятна, в которых едва угадывались очертания человеческих фигур.

Чем дольше Грешин смотрел на небесного человека, тем яснее ему становилось, что смотрят они друг другу в глаза. Но стоило ему это осознать, как дверь в комнату открылась и вошла жена Сергея – Елизавета. Она обошла кровать, на краю которой сидел мужчина, и сунула ему в руку стакан с водой и несколько разноцветных таблеток.

— Пей, - сказала женщина. Проследив за взглядом мужа, она подошла к окну и зашторила его.

— Что это?

— Таблетки твои.

— Я не пью таблетки! Опять на витаминах своих помешалась?

— Ты пьешь таблетки уже пять лет. И только попробуй выплюнуть! – Елизавета подбежала к мужчине, выплевывающему таблетки на пол. — Прекращай! Давай! Пей!

Она силой заставила Грешина проглотить уцелевшие пластинки лекарств. Сергей закашлялся и жадно выпил воду, закончив же, уставился на тяжелые шторы, скрывающие небо.

— Почему окно закрыто?

— Нечего там смотреть, — женщина собрала рассыпавшееся лекарство, чмокнула мужа в лоб и вышла.

Грешин смотрел на плотные красные шторы и не мог вспомнить, что за ними находилось. При этом его не покидало чувство, что, если подойти к окну прямо сейчас и выглянуть, то многое в жизни прояснится.

Сергей медленно моргнул, словно завороженный собственными догадками, но встать и сдвинуть шторы не успел, в комнату вновь вошла Елизавета.

— Пошли есть, — она уверенно подхватила мужа под руку, помогая тому встать.

Грешин с тяжелым вздохом встал, согнув правую ногу и, хромая, последовал с женой, напрочь позабыв о человеке без лица. После обеда Елизавета заставила Грешина разгадывать головоломки, делала массаж, при этом не прекращала называть его старым дураком.

Вечером она уходила на час, чего муж, погруженный в собственные мысли, не заметил. Вернувшись же, Елизавета выглядела расстроенной и потерянной. Выложив продукты, она попыталась незаметно от Грешина спрятать смятое письмо, сунутое меж упаковок, но тот, наконец, обратил на нее внимание.

— Что там у тебя?

— Да ничего такого, - женщина резко сунула лист бумаги в карман кофточки, чем только выдала свое волнение.

— Лиза, - тон Сергея потяжелел и покрылся сталью, так он общался с подчиненными в больнице, требуя неукоснительного исполнения его поручений. С годами этот налет начальственности все сильней проявлялся при общении с семьей, и Елизавета, иногда обиженно, но чаще испуганно, прислушивалась к мужу. — Что ты там прячешь?

— Да честно тебе говорю, ничего такого, просто реклама снова. Давай я тебе коктейль яичный сделаю...

— Лиза! – требовательный голос мужчины остановил ее у самой двери. – Дай сюда, Лиза.

Замявшись, но сдавшись под натиском колючих глаз мужа, Елизавета достала смятый лист и дала его мужчине. Тот быстро прочитал содержимое, перевернул бумагу, проверяя обратную сторону, и снова прошелся по написанному. Пока он изучал письмо, женщина внимательно следила за его реакцией, словно чего-то опасаясь.

— Ничего не понимаю, - озадаченно сказал Сергей. — Кто это написал?

— Я не знаю.

— А конверт?

— Не было. Только вот, - Елизавета заметно расслабилась. – Ошиблись, наверное.

— И много тут живет Сергеев Грешиных? Ты посмотри на это! «Убийца, сломавший жизнь трем людям»...Я! — распалялся мужчина, повышая голос и багровея лицом. Лист в его ладони повис, а затем и вовсе порвался из-за силы, с которой его сжимали. — Стольких спас! И не какой-то там докторишка без имени, а Грешин! Да меня благодарили, чуть руки не целовали, а тут что? Убийца?! В жизни не слышал подобной дури!

Задыхаясь от крика, раскрасневшийся Грешин уставился выпученными глазами на жену, потуплено смотрящую куда-то в сторону.

— Выкинь эту мерзость! И не носи подобное в дом.

Елизавета послушно подобрала лист, брошенный мужем, и вышла из комнаты. Вернулась она быстро. С таблетками и стаканом воды.

— Что это?

— Твои таблетки.

— Я не пью никакие таблетки!

— Ты их пьешь уже пять лет, - обреченно сказала женщина, уговаривая разгневанного мужа выпить лекарство.

После ужина Грешин был представлен сам себе. Он с интересом переключал каналы, слушая новости, в которых было мало хорошего.

«... от взрыва погибло...»

Мужчина нажал на кнопку пульта, и надутое лицо сменилось чересчур строгим: «...розлив нефтепродуктов в море повлечет...». Картинка сменилась, и бушующая толпа кидала горящие бутылки в какое-то здание.

«...протесты переросли в...»

— ...да, — услышал Грешин голос жены сквозь бубнеж телевизора. — Я не знаю, милый. Может, все же у тебя получится заехать? Твой артефакт совсем рядом, всего пара часов... Гордей, я боюсь. Это письмо...я не знаю, как он отреагирует, если придет новое.

Сергей подслушивал в коридоре и, услышав имя сына, толкнул дверь.

— Не надо его сюда! – крикнул мужчина. – Пусть возится со своими реликвиями, пока мать с отцом тут загибаются!

— Боже, Сережа! Я еще позвоню, — сказала в телефон Елизавета и убрала его. После чего устало уставилась на мужа, ходящего взад-вперед и прихрамывающего на каждом шагу.

— Обнаружили какую-то ерунду и всем миром с ума посходили! Пусть возится со своей работой, а мы тут сами... Сами, да! Он же слишком занят своими побрякушками, этот неблагодарный...

— Не надо так говорить! – тонко взвизгнула женщина и тут же, словно стыдясь вспышки чувств, сбавила тон. – Не надо. В этом он на тебя похож – ты ведь тоже пропадал в больнице, забывая порой про собственный дом. От отца перешло к сыну, вот и все.

— Да что же это, - растерялся Сергей. Слова жены остудили его, и в то же время внутри что-то свербело, что-то, о чем он никак не мог вспомнить.

— Поздно уже. Давай спать.

Не сразу согласившись выпить таблетки, Сергей Грешин лег в кровать. Зашторенное окно для него потеряло всякое значение, а то, что было за ним – перестало существовать.

Через три дня, возвращаясь с прогулки и заглянув в почтовый ящик, Елизавета обнаружила новое письмо без конверта. Сергей был рядом и тут же выхватил лист из рук жены, увидев, как изменилась та в лице.

— Что это? – он быстро прошелся глазами по содержимому, проверил обратную сторону, и снова все прочитал. — Сволочи, — процедил он сквозь зубы, краснея. — Какие же сволочи!

Мужчина захромал к лифту и с силой нажал на кнопку вызова.

— Я им покажу убийцу! Угрожать мне решили? Мне?!

— Сережа! — Елизавета догнала мужа в лифте. Письмо он ей не дал, сколько она ни просила.

Дома же он принялся обшаривать полки с записными книжками в спальне, лишь отмахиваясь от жены, бегающей вокруг и пытающейся вразумить разъяренного мужчину. И оба не обращали внимания на равнодушного наблюдателя перед их окном, зависшего лицом к обитателям квартиры.

— Я покажу им! Да кто они такие, чтобы угрожать Грешину?

— Сережа, дай письмо!

— Ха! Вот! Немцов их найдет на раз-два!

Грешин, отыскав нужную запись, вырвал ее из тяжелого блокнота и вышел из квартиры. Елизавета побежала следом, но мужчина накричал на нее, велев остаться дома. Перепуганная, она позвонила сыну.

Сергей вышел из дома и направился к остановке. Угрозы, написанные печатными буквами, впивались в кожу ладоней и обжигали ее. Гнев, охвативший мужчину, растекался по телу и плавил непослушное сердце. Больная нога тормозила его. Яркий солнечный свет бил в глаза и сбивал с дороги. Шум вокруг, голоса, крики, лай кружили голову, и ныла грудь, переполненная огнем. Дома и деревья танцевали перед глазами, выстраивались в бесконечные линии и чередовались меж собой...

Очнулся Грешин посреди какого-то двора, без телефона, без сумки, без малейшего понятия, где он и что он тут делает. Он смотрел на безликого посланника, висящего над фонарным столбом, когда пришел в себя.

— Тьфу ты!..

Сергей осмотрелся, но ничего не узнавал. Дома, дорожки, клумбы, усеянные яркими цветами, автомобили и дети – ничто и никто не был знаком. Грешин потерялся и, казалось, не в первый раз.

Мужчина ощупал карманы, но телефона или ключей не нашел. Только небольшой клочок бумаги, где едва читалось: «...моего отца и мать...» Он остановил двух девушек, чтобы спросить дорогу домой, но вдруг осознал, что не помнит своего адреса. Извинившись, он поковылял по однообразным дорожкам, надеясь зацепить что-нибудь глазами и вернуть четкость воспоминаний.

Было еще светло и солнечно, звезда на ярко-голубом небосводе слепила глаза, а тополиный пух неприятно щекотал нос и кожу. Наверху, на разной высоте, висели неподвижные фигуры мистических гостей их мира. При взгляде на них становилось не по себе, и не только из-за их лиц, которые были и не были одновременно, не только из-за одежды, цвет и крой которой мгновенно забывались, но и из-за их молчания, постоянной неподвижности и ощущения предстоящей скорби, которое возникало глубоко в душе при пристальном разглядывании пришельцев. Может, именно поэтому почти никто не смотрел на них долго, и, если и задерживал взгляд, то в одиночестве, опасаясь, что разглядит в посланцах отражение собственных лиц и мыслей.

Грешин вспотел и устал, обойдя, казалось, с десяток дворов. Ни один не показался знакомым. Мужчину стал охватывать страх, но он быстро взял себя в руки, велев себе успокоиться. Где это видано, чтобы Грешин Сергей не мог найти решения сложной проблемы? Нужно пойти в полицейский участок, и там ему определенно помогут. Надо только узнать направление.

Мужчина принялся искать тех, кто подскажет дорогу, но, как назло, вокруг не было ни души. Жара и пух разогнали всех по домам. Грешин обошел старую пятиэтажку и впереди увидел троих молодых людей. Двое, еще подростки, о чем-то громко ругались с парнем постарше, лет двадцати-двадцати пяти на вид. Тот хмуро слушал ругань, ничего не отвечая. Левой рукой он вцепился в карман бесформенных брюк, словно боясь их потерять.

— Эй, вы! — крикнул Грешин, направляясь прямо к троице. Подростки о чем-то пошептались и ушли в противоположном направлении, не дожидаясь, пока Сергей дохромает до них.

— Все в порядке? – спросил он у молодого человека, который при виде мужчины побледнел и выпучил глаза, сильнее сжав штаны. Он будто знатно перепугался, увидев взрослого. — Не бойся, я ничего не сделаю.

Сергей уже жалел, что влез в разговор. Парень перед ним подозрительно себя вел, словно чувствовал за собой какую-то вину. Может, и по делу на него кричали пару минут назад.

— Прошу прощения, если помешал, но мне нужна помощь.

— Помощь? – спросил парень, словно тускло гавкнул.

— Видите ли, я потерялся. Не помню адреса, куда должен вернуться, а телефон потерял. Не могли бы вы позвонить, — Сергей осекся, понимая, что не помнит номера ни Лизы, ни сына, — или лучше отвести меня в полицейский участок? Там наверняка мне помогут.

— Я не уверен...

— Пожалуйста, молодой человек. Я старый больной пенсионер, или вы мне поможете, или меня доконает эта жара.

Парень огляделся и неуверенно кивнул.

— Вам точно нужно в полицию? Может, домой?

— Не помню я своего адреса, как глупо это ни звучит.

— Но в полицию...Может, если я проведу вас по дворам, то вспомните...

— Ты будешь мне помогать или нет? – вспылил старик. — Если бы прогулка помогла, я бы уже сидел дома, а не мучился тут с тобой!

Молодой человек вздрогнул, когда Сергей повысил голос, и сильнее вцепился в свои штаны, словно они защищал подобно броне.

— Я отведу, - сказал он, доставая из кармана рубашки телефон. Быстро проверив адрес, он пошел вперед, Сергей захромал следом.

— Далеко отсюда?

— Н-нет. Минут пятнадцать.

— Терпимо.

Нога ныла от долгой ходьбы, снова кружилась голова и плясали перед глазами солнечные зайцы, обсыпавшие асфальт. Молодой человек шел впереди, сунув руки в карманы, отчего выглядел сгорбленным.

— Я это...извини меня, что накричал. И спасибо, что помогаешь.

Молодой человек повернулся и странно посмотрел на Сергея, после чего ускорился. Вскоре они подошли к трехэтажному зданию, над крышей которого висел в воздухе, подобно мрачному стражу, безмолвный посланник.

— Вы идите первым, — сказал парень, пропуская Грешина. Когда мужчина поднялся, он и вовсе пропал.

— Что за люди пошли, — Сергей заподозрил молодого человека в незаконных делах, но тут же выбросил из головы. Его задачей было вернуться домой, а не лезть в чужие проблемы.

В полицейском участке он просидел до вечера, пока внутрь не ворвалась взволнованная и перепуганная Елизавета, тут же принявшаяся всех благодарить. Домой вернулись затемно.

Выпив лекарство, Сергей улегся в кровать, но сон не шел. Скрипнуло изголовье, и в комнату ворвался лунный свет. Грешин сел напротив окна, смотря на человека за стеклом. Из кухни раздавался тихий голос жены, слов было не разобрать, лишь мелькало имя сына. Спальня утопала в густых тенях и тишине. Постепенно мужчина мог различать только свое дыхание и сердцебиение, все остальные звуки будто исчезли разом из всего мира. Человек напротив, зависший в неизменной позе, вдруг зашевелился, неловко двигая конечностями, словно впервые. Его бесстрастное лицо внезапно исказилось и сморщилось, из глаз потекли слезы, а рот неестественно широко раскрылся в беззвучном крике.

Неописуемый животный страх накрыл Грешина. Мужчина тоже закричал и вдруг проснулся в кровати. Елизавета, проснувшаяся от его вопля, принялась успокаивать мужа. В мир вернулись звуки, а окно оставалось зашторенным.

Сергей не вспомнил, куда и зачем уходил из дома. По рассказу жены он внезапно вырвал лист из записной книжки и ушел, велев той остаться дома. Она не знала, что послужило причиной такого поведения, а мужчина сильно не расспрашивал. Он знал, что был болен и что память изменяет ему. Он будто жил несколькими жизнями сразу, и каждая была полна своими воспоминаниями.

Сергей не мог сказать, чем занимался в последние месяцы, что творилось за это время с его семьей и миром. Узнав, что Гордей будет участвовать в масштабном исследовании артефакта, найденного недалеко от их города, он очень обрадовался за сына. Первый пришелец в небе появился как раз во время обнаружения первого артефакта – пустой старой арки с письменами на неизвестном языке. За годы исследований их так и не удалось расшифровать.

Арка неподалеку была седьмой и, судя по всему, последней. Как только ее откопали, письмена на всех артефактах засветились, а в проемах замерцало едва уловимая дымка, ведущая, возможно, куда-то за пределы стен, в которых находилась.

Вокруг всех арок возникли барьеры, которые было сложно преодолеть. Любые попытки взорвать и пробить их сопровождались землетрясениями и разрушениями. Артефакт рядом с их городом был самым доступным, а взрывы и прочие манипуляции не угрожали обвалами или затоплениями. Поэтому весь мир настроился на его изучение, а Гордей входил в число людей, допущенных к этой операции. Разумеется, наличие арок было строгим секретом, но недолгим, как и появление небесных посланников, которых удавалось скрывать лишь несколько дней.

«...нашествие насекомых отрицательно сказалось на урожайности в этом году...», - говорил по телевизору человек с чрезмерно серьезным лицом. Сергей переключил канал, не в силах вынести напыщенности телеведущего.

— Только посмотрите на него!

Раздался дверной звонок, и спустя несколько секунд в гостиную вошел Гордей – высокий, лысеющий, с очками в тонкой дорогой оправе и строгом костюме – такой же серьёзный и надменный, как тот ведущий из новостей.

— Ну здравствуй, — поздоровался сын с Сергеем, но тот только что-то буркнул в ответ, не найдя правильных слов для приветствия.

Внутри перемешались радость и какая-то старая обида, о которой мужчина не мог вспомнить ничего, кроме гнетущих чувств. Гордей кивнул на вялое приветствие, будто только такого приема и ожидал.

Грешин продолжил сидеть у телевизора, пока Елизавета щебетала вокруг сына на кухне. Сергей ловил себя на том, что не понимал телеведущих, так как старался расслышать разговор родных. Но речь Елизаветы, изредка прерываемая обрывистым мужским голосом, оставалась неразборчивой. Не выдержав, Грешин пришел на кухню.

— Ты как раз вовремя, — засуетилась его жена, усаживая мужчину за стол и незаметно вытирая слезы. Гордей молчал, бросив на отца короткий мрачный взгляд.

За едой Елизавета не замолкала, стараясь разговорить этих двоих, но те отвечали сухо, и только когда женщина обращалась к ним напрямую. Гордей навис над тарелкой, слегка ссутулившись, и ковырялся в еде, почти к ней не притронувшись. С каждой минутой внутри Сергея нарастало все большее недовольство то, как сын отвечал, как он не реагировал на отца, как смотрел, как сидел – все раздражало Грешина.

— А что потом будут делать? — спрашивала Елизавета, — когда снимите печать эту, блокировку с вашего артефакта?

— Будем изучать, как изучали до этого, — с легким вздохом сказал Гордей, даже не взглянув на женщину.

— Что, так сложно нормально ответить? — разозлился Сергей. — Что ты глаза закатываешь? Появился в доме раз в несколько лет и то не может вести себя по-человечески!

— Нормально я отвечаю ...

— Не огрызайся! Уже не маленький, небось! Матери нормальный ответ дай. Или что, важный шибко стал, секретность разводишь? Цену себе набиваешь?

— Не надо, Сережа, все хорошо же!

— Я не могу дать подробный ответ посторонним людям.

От этих слов у Грешина что-то щелкнуло внутри. Он вскипел, перевернув тарелку с овощами.

— Посторонним?! Так родители теперь посторонние? Всю жизнь пахал как проклятый, все лучшее давал, а теперь посторонний? Да как ты смеешь...

— Сережа! — Елизавета с ужасом в глазах смотрела на разозлившегося супруга, однако Гордей выглядел спокойным, словно крики его совсем не задевали.

— Успокойся, будь добр.

— Сам успокойся! Команды не посторонним раздавай, мы-то тебе чужие теперь.

Тяжело вздохнув и поправив очки, Гордей обратился к матери:

— Дай ему таблетки.

Елизавета тут же кинулась к шкафчикам.

— Да какие таблетки? Не буду я это пить! Не тычь мне ими в лицо! Я сказал – не тычь мне в лицо. Чего он тут сидит?

— Сережа, пожалуйста, выпей, - женщина неловко крутилась с лекарствами вокруг супруга, но тот отмахивался от нее, как от назойливого насекомого, устремив все внимание на сына, хладнокровно принимающего взрыв гнева.

— Зачем он пришел? Я столько сил в него... Уважаемый врач, хирург, а этот копатель так со мной? Пусть валит к своим воротам, или что вы там изучаете, изучатели? Что за ученый такой – специалист по аркам? За какие заслуги тебя позвали?

— Один из лучших специалистов в мире, и не только по древним аркам. Выпей лекарства или я силой заставлю.

— А что еще сделаешь? Зачем он тут?

— Я его позвала! – плакала Елизавета, едва удерживая таблетки в дрожащих руках. – Ты ушел и потерялся. Я испугалась, не знала, где ты, что с тобой. Из-за этих писем покоя нет...

— Каких писем?

Женщина испуганно прикрыла рот и уставилась на сына, который на этот раз и вправду закатил глаза.

— Неси.

Она вышла и вернулась с листком бумаги, неуверенно протянув его мужу. Грешин выхватил лист и прочитал содержимое. Его красное до этого лицо постепенно теряло цвет. Он сел, в недоумении посмотрев на родных.

— Как же так... Почему я забыл про это?

— Потому что ты болен. Выпей таблетки, будь добр.

Сергей послушно взял лекарство и выпил его, после чего снова уставился на письмо.

— Я хотя бы извинился? Что-то сделал? Исправил?

Гордей хмыкнул и посмотрел прямо в глаза отцу. От его взгляда Грешин, разрываемый чувствами вины и стыда, сжался. Сын был очень похож на него внешне, а собственное осуждающее лицо выбивало из колеи.

— Ты же важный человек, уважаемый врач. Твою ошибку замяли, а ты за столько лет лишь единожды извинился, когда та женщина кинулась тебе под машину, вызвав аварию. Помнишь? — увидев растерянность отца, он хмыкнул. — Как удобно ничего не помнить. Всю жизнь ставил себя выше других – слишком хорош даже для собственной семьи! За все надо расплачиваться, я полагаю.

Гордей встал и направился к выходу.

— Куда же ты? — Елизавета испуганно бросилась к сыну, но тот легко ее оттолкнул. — Останься, пожалуйста! Гордей, помоги мне!

Мужчина обулся и взял кожаную сумку, с которой пришел.

— Найми сиделку. Тебе незачем расплачиваться за его грехи вместе с ним. И я не считаю нужным делать это со своей стороны. Я пойду, уже послезавтра начинаем, так что...

Не договорив, он вышел.

Елизавета расплакалась, хватаясь за сердце.

— Я так не могу. Я так больше не могу.

Она ушла в спальню и закрылась там, не выходя ни вечером, ни ночью. Грешин со смешанными чувствами несколько раз перечитал письмо, после чего порывался выйти вслед за сыном, но не решился, боясь снова все забыть и потеряться.

Он вышел на балкон и окинул взглядом раскинувшиеся перед глазами дворы – коробки домов со спрятанными внутри трагедиями и дороги, разделяющие их. Все размеренно, на уготованном ему месте. Десятки фигур, парящих в небе, являлись безмолвными свидетелями людских жизней, ошибок, достижений и страхов.

Сергей повернулся в сторону спальни и посмотрел на пришельца, повисшего перед окном. Возможно, он и правда был чьим-то посланником, и его появление что-то должно было значить. Но что он мог значить для больного Грешина и плачущей в одиночестве Елизавете?

Мужчина уснул на диване, когда проснулся, его жена все еще оставалась в спальне и на его просьбы выйти не реагировала. Когда он попытался войти, она его прогнала.

Без присмотра жены Грешин забыл о лекарстве. Направился на кухню, лишь когда о себе дал знать пустой желудок, но, открыв шкафчик, он не смог вспомнить, что он тут делал. Несколько раз он звонил в свою старую больницу, пытаясь выведать адрес пациента, который пострадал из-за его ошибки. Но адреса никто не знал или не хотел им делиться.

Грешин, чувствуя, что ему все труднее удается сохранять концентрацию и держать в уме цель, написал на тетрадном листе: «НЕ ЗАБЫВАЙ! ТЫ ДОЛЖЕН ХОТЯ БЫ ИЗВИНИТЬСЯ!»

Поздно вечером он обнаружил себя с телефоном в руке и не мог вспомнить, кому и зачем собирался звонить. На столе он увидел записку, написанную своей рукой, но не смог понять, о чем она. Сунув ее в карман, он пошел на кухню, где уснул, налив себе чаю.

Проснулся Грешин от тихой дрожи, охватившей, казалось, все вокруг. Звенели чашки и стекла, подпрыгивали, скрипя, стулья. Внутри вместе с окружающим миром дрожало в необъяснимом страхе сердце. Закончилась дрожь резко, покрыв все на несколько секунд неестественной тишиной. Мужчина застонал от боли в мутной голове. У мойки загремела посудой Елизавета. Сергей по одной ее спине догадывался, что жена взвинчена и сердится. Но причину ее злости объяснить не мог.

— Лиза, — тихо позвал он ее, но та не отреагировала. — Лиза, что случилось?

Елизавета замерла, не домыв чашку. Затем кинула ее обратно в мойку и гневно посмотрела на мужа.

— Что случилось? Ты со мной случился! Всю жизнь попортил!

— Я не понимаю, что происходит...

— Уже лет семь как не понимаешь! Я подумала, а Гордей ведь прав. Хватит мне сидеть с тобой, ты сам виноват в своем положении. Всю жизнь указываешь, что делать, да так, будто умней тебя и нет никого! Гордей это от тебя перенял – так же в себе уверен и, боюсь, так же доведет его самоуверенность до беды.

— Причем тут Гордей? Он был здесь?! Этот негодяй...

— Я устала, — Елизавета проигнорировала вспылившего мужа. — Мне нужно подумать. Да...

Она вышла из кухни. Грешин попытался встать и пойти следом, но от слабости подкосились ноги.

— Да что такое? Лиза? Лиза!

В коридоре хлопнула входная дверь, и квартира вновь затихла. Из-за этой тишины Сергея вновь охватил необъяснимый страх. Его жена никогда не устраивала сцен. Ее поведение было ему незнакомо. В груди засела тревога, что что-то было не так, будто привычный ему мир сломался.

— Вернется, — успокаивал он себя.

Кое-как добравшись до гостиной, мужчина включил телевизор, но не мог на нем сконцентрироваться. На экране показывали нечто, похожее на белоснежное дерево, верх и низ которого будто состояли из одних корней. Верхняя часть впивалась в безоблачное голубое небо, а нижняя выпуклыми буграми стелилась по земле.

Сергей переключил канал, но и там было это дерево, разделенное посередине человеческим лицом, глаза и рот на котором были закрыты. Вокруг него темнело множество темных точек, как мошкара.

Грешин сменил несколько каналов, но везде неизменно росло огромное белое дерево. Тревога, засевшая внутри, только усиливалась. Что-то произошло. С миром что-то было не так, что-то неправильное творилось, но Сергей не мог объяснить, что конкретно его пугало. Он даже не мог понять, что это за дерево и когда появилось. Возможно, оно было всегда, просто Грешин этого не помнил.

Не выдержав давящей пустоты квартиры, он вышел из дома. Люди на улице все как один смотрели куда-то за здание. Их изумленные лица, открытые рты и округлившиеся глаза только сильней пугали Сергея. Не оглядываясь, он захромал в противоположную ото всех сторону. Он усердно обходил всех попадающихся на пути встречных и так сосредоточился на этом, что позабыл, куда и зачем первоначально шел.

Пришел в себя Грешин в пустом дворе каких-то многоэтажек. Уставший мужчина присел на скамейку. Вскоре рядом сел молодой человек, странно державшийся за собственные штаны, будто они могли вот-вот упасть. Некоторое время оба молчали, смотря на пустую детскую площадку.

— Грешин Сергей Сергеевич, правильно? — спросил вдруг парень, не поворачивая головы. Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Что же вы... Почему никак не отреагировали ни на одно письмо? Почему даже после писем ничего не сделали?! — молодой человек поперхнулся собственными словами и закашлялся. Даваясь кашлем и слезами, он продолжил. — Из-за вашего высокомерия, из-за вашей ошибки мой отец пятнадцать лет лежал парализованный! А мать вынуждена была следить за ним. Она же приходила к вам, просила о помощи, а вы что сделали? А?! Наехали на своей машине, словно перед вами собака, а не человек! Мы не люди для вас, Грешин Сергей Сергеевич? Мы кто? Скот? Прислуга? Если нет денег заплатить, то и нос можно воротить? Ответьте же что-нибудь!

Молодой человек соскочил со скамьи, повернувшись к Грешину. Лицо его было красным, перекошенным от бушующего в нем гнева. Сергей понимал, что как-то разозлил парня, но мысли никак не хотели собираться вместе. Он неловко осклабился, пытаясь показать дружелюбие.

Увидев его улыбку, молодой человек побледнел, только на щеках его оставались яркие красные пятна, а глаза с бешеной яростью прожигали Грешина, который только больше разулыбался, не в состоянии контролировать ни свои мысли, ни чувства, ни действия.

— Смешно тебе, хмырь? Она повесилась! Мама повесилась, а отец неделю лежал рядом с ее телом, пока я не вернулся с учебы! Ему не было смешно из-за такой скотины, как ты! Ты, тварь, даже не извинился! Главврач, важная шишка, как же...

Грешин смотрел на молодого человека, и что-то внутри тревожно звенело. Что-то было не так. Лицо парня не было дружелюбным, оно было опасным. Сергей не понимал, о чем тот говорил, слова проходили сквозь мужчину, не в состоянии уцепиться за него. Грешин попытался встать, но молодой человек пихнул его назад, а затем достал пистолет.

— Пятнадцать лет мой отец испытывал только бессильный гнев и передал его мне! Из-за тебя это единственное, что перешло от отца к сыну. Долбанная злость! Ты, скотина...

Он не договорил. Грешин вновь попытался встать, но из-за слабости и больной ноги покачнулся и начал падать прямо на парня. Тот выстрелил, и пустой двор эхом подхватил звук выстрела.

Сергей упал на асфальт, чувствуя, как тело покидает терзающая его тревога. Постепенно он становился пустым и умиротворенным, словно так и должно было происходить.

Молодой человек ошарашенно смотрел на умирающего. Кровь вокруг него казалась слишком яркой и ненастоящей. Парень дрожащей рукой поднес пистолет к виску, но через пару секунд убрал его, не в состоянии нажать на спусковой крючок. Возле тела он увидел сложенный листок, который поднял.

— Эй ты, что сделал?! — из дальнего подъезда выскочил мужчина, и молодой человек бросился прочь.

Он бежал мимо людей, испуганно смотрящих в одном направлении, мимо Елизаветы, идущей из аптеки с очередными лекарствами, мимо застывших посреди дороги автомобилей.

Недалеко от города раскинуло голые ветви и корни белое дерево. Оно было столь огромным, что подпирало собою небосвод. Его ветви протянулись настолько далеко, что доходили до оживленных улиц, а корни с легкостью поднимали куски асфальта.

Гигантское лицо посередине древа внезапно заплакало, а с ним заплакали сотни темных фигур, парящих в небе.

— Вот и началось оно... послание, — сказал кто-то из толпы, и перекрестилась испуганно пожилая женщина.

Где-то раздался выстрел из-за молодого человека, прочитавшего записку.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 1,00 из 5)
Загрузка...