Удобрения для райского сада

 

В начале длиннющей вереницы повозок раздался шум. Кто-то настойчиво ругался, доказывая свою правоту. Гар очнулся от раздумий и бросился в сторону ссорящихся. Он был одним из трёх сопровождавших колонну магов. Два других также ринулись на звук.

— Не вмешивайтесь! Не вмешивайтесь! — кричали они столпившимся зевакам.

Испокон веков волшебники скитались по земле, переходили от поселения к поселению, приживались среди людей. Они не только защищали деревни от диких животных, но и улаживали житейские разногласия. И было в их праве жестоко наказать любого, кто совершил какой-либо грех. Магов всегда боялись, но в то же время уважали.

Когда Гар вернулся на своё место, его друг Сед поинтересовался, что там случилось.

— Да так, — ответил волшебник, — две телеги осями зацепились. Пришлось разнимать их владельцев. Люди усталые, злые от перехода, вот и не сдерживаются.

Было жутко холодно, пальцы отказывались сгибаться. При каждом вдохе промозглый колючий воздух едко щипал нос. Злющий мороз неустанно кусал изнурённых путников. Противный сухой ветер натирал обнажённые лица до равномерной синевы. Он настойчиво витал вокруг вереницы пронзительно скрипевших повозок, незаметно подкрадывался к зазевавшемуся человеку, распахивал полы его шубы и безнаказанно нырял за пазуху. Стылым сквозняком протискивался сквозь складки одежды, добирался до неприкрытого тела и, словно мерзкая ледяная змея, проскальзывал по беззащитной коже, вызывая неприятную лавину мурашек.

Налетевший порыв заставил Гара вздрогнуть и запахнуться поплотней. Тридцатипятилетний мужчина перехватил повыше деревянный посох и прибавил шаг, догоняя неуклюже двигающуюся перед ним телегу. Телега была завалена различным скарбом: среди вещей виднелись деревянные ложки, миски, веретено, сломанная скамейка, старый топор и прочая рухлядь, местами перевязанная бечевой. Вся эта куча опасно кренилась и грозилась упасть каждый раз, когда колесо накатывало на очередной булыжник. На самом краю повозки оставалось немного не занятого вещами места. Там на подстилке из соломы спал Дан — семилетный сын Гара. Для ребёнка переход оказался слишком тяжёлым, и отцу пришлось уложить его на перегруженную телегу. Чтобы не замёрзнуть, мальчишка свернулся калачиком и с ног до головы укутался в истёртое шерстяное одеяло.

Друг Гара Сед не был магом. Обычный крестьянин, как и сотня других в этой колонне, он привык пахать землю, выращивать овощи, фрукты, пасти скот. Крепкий на вид Сед, который с легкостью переносил тяжёлую крестьянскую работу, теперь с трудом передвигал ноги. Длинная дорога вымотала его, заставив согнуться в три погибели. Что уж говорить про его детей, темноволосого четырнадцатилетнего Валда и русую десятилетнюю Мею, устало волочившихся позади. Рядом с ним шла закутанная с ног до головы его жена Нюта.

Именно Седу принадлежала телега, на которой мирно посапывал Дан. Волшебник и крестьянин подружились ещё давно, шесть лет назад, когда Гар только поселился в Долине зелёных волн. Местная ворожея скончалась от старости, и Совет магов срочно направил Гара ей взамен. Волшебник из последних сил перевалил через горный хребет и явился в деревню с голодным замёрзшим младенцем на руках. К несчастью, во время тяжёлого перехода Гар потерял свою жену. Чародейство давало громадные возможности, вот только пользоваться им ради повседневных нужд было нельзя: некогда данная им клятва запрещала применять магию понапрасну. Гар обошёл много домов в поисках еды и крова. Как бы волшебников всюду не уважали, но делиться с ним пищей никто не спешил. Затянувшийся холод и хилый урожай последних лет делал людей нечувствительными к чужой беде. Лишь Сед и Нюта приютили мага и спасли Дана от гибели. С тех пор Гар был безмерно благодарен другу и старался помогать его семье, чем мог. В ответ Сед часто снабжал волшебника свежими овощами, фруктами, одалживал ему инструменты. Вот и сейчас он поделился старой телегой, позволив не только забросить на неё вещи Гара, но и уложить сына.

— Холодно... — просопела Мея, с завистью поглядывая на плотно укутанного Дана.

— Терпи. Поднимемся на перевал, ещё холоднее станет, — «обнадёжила» её мать.

Их повозка тащились в самой середине витиеватой колонны, медленно ползущей в гору, словно длинная чёрная змея. Сзади доносилось мычание гонимых пастухами коров и блеяние испуганных овец. Под копытами трескались заледеневшие лужи, хрустела замёршая грязь, на бесснежной земле шуршал иней.

Покрывавшие пологие склоны деревья угрюмо склонялись над измученными путниками и будто безмолвно провожали их сердитым взглядом. Казалось, что они злятся на гостей, осмелившихся столь нагло вторгнуться в их владения. И всё же это был хороший лес: от него не веяло стужей, он не пугал своей темнотой, не вытеснял людей с их земли. При случае в нём можно было раздобыть орехи, нарвать ягод, найти временный кров.

Совсем иначе виделся тот, другой лес, от которого бежали люди. Он заполонил всю Долину зелёных волн, вынудив крестьян покинуть свои дома. В его чаще не встречались ни дубы, ни вишни, ни орешники. Там рос только зеркалист — громадное толстое дерево, гладким столбом поднимавшееся саженей на тридцать в высоту. Его верхушка оканчивалась пышным пучком зелёных веток. Самым удивительным в этом дереве были его листья — широкие каплеобразные пластины, верхняя сторона которых представляла собой невероятно гладкое зеркало. Они плотно-плотно замащивали голубое небо, закрывая землю от солнечного света. В таком лесу вечно царили тьма, безмолвие и холод. Там не росла трава, не водились дикие животные — там не было жизни. Страх и непонятная оторопь всегда сковывала людей среди его мрачных стволов, отчего заходили туда крайне редко. Такой лес называли мёртвым.

В какой-то момент вереница повозок проплывала мимо небольшой расселины, покрытой жухлой низкой травой. Гар попросил Седа отъехать в сторону и остановиться. Тот нагнал тащившую телегу пегую лошадь, ухватился за поводья и отвёл в сторону. Усталая кобыла с облегчением заржала и принялась щипать зеленеющий на камнях мох. Мимо тягуче двигалась бесконечная колонна и удивлённо поглядывала на выбившуюся из строя повозку. Гар подошёл к сыну и принялся его расталкивать.

— Дан, вставай, — прокричал он, стаскивая с мальчишки одеяло.

— Не хочу, там мороз, — капризно пролепетал Дан, укрываясь снова.

Гар влепил сыну легкий шлепок, и мальчишка резво вскочил на ноги. Вместе с семьёй Седа они направились в сторону видневшейся невдалеке скалы, под которой рос одинокий стройный зеркалист. Худенькое двухметровое деревце широко раскинуло свои ветки, отбрасывая на окружающие скалы десятки весело скачущих солнечных зайчиков.

— Какое красивое! — воскликнула Мея и подбежала ближе. Она с искренним любопытством принялась обходить тоненький ствол, радостно вглядываясь в своё смазливое личико, то и дело мелькавшее в дрожащих листьях.

— Это моя мама? — сообразил ещё не оклемавшийся Дан.

Отец молча кивнул и, не обращая внимания на лютую стужу, почтительно снял свою тёплую мохнатую шапку. Один за другим его действие повторили остальные.

— Так, значит, она здесь умерла? — спросила Нюта.

— Да, здесь, — с грустью в голосе сказал Гар. — Когда мы шесть лет назад шли через этот перевал, налетела сильная гроза. К счастью, семимесячного Дана удалось хорошо укутать, и ледяной дождь на него не попал. Мы же с ней вдвоём сильно промокли, и оба слегли в сильном жаре. Я кое-как выкарабкался, а вот она... — волшебник немного помолчал, после чего с нескрываемым раздражением добавил: — Какой толк от магии, если я умею взмахом посоха лечить любую хворь, но не имею право исцелить даже собственную жену?!

Скачущая вокруг — не сколько от веселья, сколько от холода — Мея подбежала к матери и спросила:

— А когда я умру, я превращусь в такое же красивое дерево?

— Ты станешь самым красивым деревом на свете, — сказала Нюта. Девочку этот ответ обрадовал, и она снова принялась прыгать посреди солнечных зайчиков.

Неожиданно Гар подошёл вплотную к деревцу, ухватился за тонкий ствол и попытался вырвать его с корнем. Зеркалист вздрогнул и зашатался. На окрестных камнях замелькали светлые блики.

— Что ты делаешь?! — закричал поражённый Сед. — Это же твоя жена!

Но хилое на вид деревце крепко впивалось корнями в грунт, и усилия Гара оказались напрасны.

— Не думал, что оно так быстро вымахает, — сказал маг, так и оставив вопрос друга без ответа. Он взглянул на Седа, и ему показалось, что в глазах того промелькнул недобрый холодок. Гар презрительно хмыкнул и направился обратно к телеге. Вскоре они снова встроились в длинную вереницу устало бредущих людей.

Зеркалисты никогда не возникали сами. Они росли лишь на людских могилах. Стоило похоронить человека, как уже через пару месяцев на ещё не осыпавшемся холмике появлялся сверкающий на солнце молодой побег. Поэтому, увидев зеркалист, любой прохожий знал, что здесь непременно кто-то погребён. От того люди во все времена верили, что после смерти человек превращается в это прелестное переливающееся солнечными бликами дерево.

Мёртвые леса называли мёртвыми не только из-за царившего в них мрака, но и потому, что они стояли на разложившихся трупах тех, кто давно ушёл на тот свет. По сути это были живые кладбища. Уйди вглубь на десять шагов, там лежат прадеды твоих земляков, уйди шагов на двадцать — прапрадеды, углубись в чащу — окажешься среди далёких предков.

И как неотвратима человеческая смерть, также неотвратимо наступал на деревню лес. С каждым погибшим человеком он расширялся, укреплялся и всё больше теснил крестьян. Сменялось очередное поколение, и граница леса перемещалась ещё на несколько шагов. Твёрдый и сухой, как камень, зеркалист был не по зубам хрупким топорам, да и никто не собирался его рубить, как не стал бы вредить своим родственникам. Люди бросали старые дома, строили новые, переходили на непаханную территорию, на другие пастбища, но лес неотступно двигался по пятам.

Много веков назад родная для Седа долина была целиком во власти человека. Но настала неминуемая пора, когда у несчастных жителей не осталось другого выхода, кроме как её покинуть. И ныне со всеми своими пожитками они направлялись в другие земли. По словам странствующих волшебников, там ещё оставалось место, которое жадный зеркалист занять пока не успел.

Мимо строя телег прошёл Арх — самый старший из сопровождавших караван магов. Его, как и другого волшебника по имени Лют, Совет магов отправил в долину, чтобы помочь её обитателям совершить столь тяжёлый переезд.

— Потерпите немного, уже скоро вы увидите прекраснейшее Огненное море! — подбадривал он людей.

Огненное море — так называлась широченная равнина, в которую путники и направлялись. Сквозь толпу пробежал одобрительный шёпот. Люди радостно подняли головы и прибавили шаг. Валд тихо спросил отца:

— Огненное? Значит, там будет огонь, и мы сможем погреться?

— Там нет огня, и там будет не теплее, чем в нашей долине, — вместо Седа ответил Гар. Валд разочаровано опустил взгляд.

Среди людей издревле ходили предания, что когда-то во всём мире было тепло, круглый год солнце щедро грело землю, а богатые сады радовали своим урожаем. Но с тех пор, как равнины покрылись мёртвыми лесами, всё кругом объял холод. Мёрзли люди, скуднели поля, голодал скот. И не было никаких оснований полагать, что впредь не станет ещё холоднее.

Неожиданно Седу на глаза попался седой сухопарый старик, идущий спереди чуть в стороне от колонны. Несмотря на колючую стужу и холодный ветер, на незнакомце был поношенный шерстяной полушубок без рукавов, а небольшая белоснежная голова оставалась непокрытой. В левой руке старик держал сучковатую кривую палку, на которую опирался во время ходьбы. От одного его вида Седа взяла дрожь: захотелось сильнее запахнуться.

— Глянь, — прошептал он Гару, — похоже, не из наших. Откуда он взялся?

— Да, не из наших, — согласился волшебник. — Мы только что прошли поворот на Хрустальное ущелье. Он мог свернуть оттуда.

— Хрустальное ущелье?! — радостно воскликнул Сед.

Он прибавил шаг и вскоре поравнялся со странным стариком. Сед разглядел густую сеть морщин на абсолютно равнодушном лице незнакомца. Тот словно не замечал ни шумных людей сбоку от него, ни цокающих лошадей, ни скрипучих повозок.

— Здравия тебе, старче, — поприветствовал его Сед. — Куда путь держишь, если это не тайна?

Старик на его слова не отреагировал и как ни в чём не бывало шагал дальше. «Наверно, глуховат», — подумал Сед, — «Какой древний. Ему, пожалуй, лет сто». Он вырвался чуть вперёд и громко спросил:

— Не замёрзнешь, старче, в такой худой шубе, а? — старик молчал, и Сед снова задал вопрос: — Ты случаем не из Хрустального ущелья идёшь? Ходят слухи, что там красота необыкновенная. С горы свергается ослепительный водопад, который отражается в тысячах зеркалистов, усеивающих окрестные склоны. Его струи напоминают громадный поток сверкающих алмазов. Они словно стекают в одну точку. Говорят, что невозможно долго смотреть на это зрелище: тебя словно затягивает неведомая сила, и ты теряешь равновесие. Всегда хотел его увидеть. Это правда? Или же слухи врут?

Старик не обращал на болтавшего рядом человека никакого внимания. Он смотрел лишь на неровную дорогу и настойчиво продолжал шагать, звонко постукивая о камни своим посохом. Сед удивился такой неприветливости, но всё же продолжал, рассчитывая развести незнакомца на откровенность:

— А вот мы идём из Долины зелёных волн. Знаешь, старче, почему она так называется? Там постоянно дуют ветра. Они раскачивают кроны мёртвого леса, и он начинает переливаться цепочкой бликов. Зеркалисты дрожат при каждом порыве, отражая то горы, то небо, то скалы. Со стороны кажется, что зелёное озеро охватила голубая рябь. Я с самого детства любил смотреть на эту игру синих оттенков, расплывавшихся по долине. Мне казалось, что ничего красивее на свете быть не может, — Сед внезапно нахмурился и тут же добавил: — Вот только больше я этих волн не увижу. Мёртвый лес окончательно вытеснил нас оттуда. И мы толком не знаем, что найдём в других землях.

Незнакомец не удостоил Седа даже взгляда. Он осторожно переступал с камня на камень, смотря лишь себе под ноги. Внезапно на его пути оказалась здоровенная коряга, и Сед бросился, чтобы помочь переступить через неё. Он хотел поддержать старика за подмышки, но стоило ему дотронуться до полинявшей шубы, как тут же резко отдёрнул руку. Сед застыл на месте, словно поражённый молнией. Незнакомец же лихо для своих лет перепрыгнул через корягу и двинулся дальше. Удивлённый Сед вернулся к своему другу и с подозрением в голосе проговорил:

— Чудной старик... Слушай, а он часом не маг?

— Да какой он маг! У магов на левой руке особый знак есть, — ответил Гар, показывая выжженную на обратной стороне ладони священную печать. Он вспомнил, как много лет назад закончил обучение колдовству и дал торжественную клятву перед Советом магов. Непреложная клятва гласила, что волшебник обещает оберегать мир и порядок среди людей, следить за соблюдением священных заповедей и не использовать магию всуе. После чего почувствовал, как раскалённое при помощи чародейства железо, зло шипя, неприятно касается его кожи. Печать представляла собой цветок с одиннадцатью лепестками — по одному на каждую заповедь.

Сед бросил взгляд на старика. На жилистой левой руке незнакомца, сжимавшей палку, не было и намёка на печать. Да и посох нисколько не напоминал волшебный, а выглядел как обычная кривая палка.

— Похоже, ты прав, — согласился Сед, — только почему, когда я к его шубе дотронулся, меня словно что-то больно укололо.

— Ты что, кошку никогда не гладил? Искры накопились, вот тебе и досталось, — насмешливо заметил Гар.

— Да гладил, но чтобы так сильно... — задумчиво протянул Сед.

Но мага незнакомец тоже заинтересовал. Гар нагнал старика и осмотрел его, убедившись, что волшебником тот быть никак не может.

— Прошу прощения за моего несколько говорливого друга. Он любит языком потрепать. Ты уж, старче, не обижайся на него.

Незнакомец неожиданно посмотрел на мага и сиплым голосом ответил:

— Не буду.

Гар снова вернулся к Седу. Старик явно был с чудинкой. Весь оставшийся путь друзья обсуждали странного попутчика.

— Околеет он в такой одёжке, — заметил Сед. — А может, он для того к нам и примкнул, потому как помирать собрался. Ведь если погибнет где-то в одиночку, некому будет захоронить. И не станет он тогда зеркалистом.

Гар несогласно хмыкнул, но ничего не ответил. У него было другое мнение на этот счёт, но сейчас он не желал об этом говорить.

Магией мог овладеть любой человек, стар он или млад, мужчина он или женщина. Вот только заслуживали этой чести далеко не все. Кандидатам предстояло много чему научиться, от чего волшебниками становились лишь самые умные и способные. Гар взглянул на с трудом волочащего ноги Дана. У мальчишки слипались глаза, и отец боялся, что тот вот-вот споткнётся. Сын с детства выказывал сообразительность, и Гар в глубине души надеялся, что когда Дан вырастет, то пойдёт по его стопам и тоже станет магом.

Солнце неторопливо клонилось к горизонту. Долгий перевал закончился, недружелюбные горы раздвинулись, и взору людей предстала покрытая мраком равнина. Растянувшаяся колонна выплыла на широкое плато, нависавшее над распростёртым под ним лесом. На обочине стоял Арх и кричал еле плетущимся от усталости путникам:

— Радуйтесь, люди! Вот оно — Огненное море! — указывал он на мрачную равнину. — Мы преодолели самую сложную часть пути. Постарайтесь отдохнуть. Дальше дорога пойдёт только под гору. Завтра разбужу вас перед самым рассветом.

Пыльное лысое плато оканчивалось остроносым утёсом, выступавшим далеко вперёд. По его бокам карабкалась вьющиеся сухие стебли. Сед и его семья встали у самого обрыва и с любопытством оглядывали равнину.

— Ну и что здесь такого красивого? — возмутился Сед, разочарованно осматривая открывшийся его взору тёмно-сине-зелёный лес. — А нам так расхваливали это море. Другое дело — наша Долина зелёных волн. Эх...

Нюта расстелила на земле два больших одеяла, и все вшестером на него уселись. Гар прислонился спиной к телеге и замер, задумчиво поглядывая на темнеющее небо, на котором начали появляться первые звёзды. Рядом с повозкой паслась распряжённая лошадь. Она водила носом по мёрзлой земле, выискивая хилые травинки. Нюта покопалась среди нагромождённого скарба и вытащила немного еды для голодных путников и торбу овса для измотанной кобылы. Мать протянула детям по кусочку солонины и на закуску немного сушёных фруктов. Нюта предложила Гару и его сыну по замороженной лепёшке из сырого теста с орехами, но маг отказался, заявив, что у них есть свои запасы.

— Холодно... — простонал Дан. — Пап, ты же волшебник. Разожги огонь.

— Ты же знаешь, это делать запрещено, — хмуро ответил отец.

— Но ведь ты же не раз сжигал людей, — настаивал мальчишка, — значит, ты можешь создавать огонь!

— Те люди нарушили заповедь, и я был вынужден их наказать. Терпи, скоро покинем горы, станет теплее.

— Хоть бы кто-нибудь снова её нарушил, — просопел дрожащий Дан, — а то я совсем замёрз.

— Иди побегай. Только не вспотей. Иначе совсем закоченеешь, — отправил сына Гар. Мальчишка поднялся с места и неуклюже замельтешил по каменистому плато. Валд и Мея последовали за ним, оставив взрослых наедине.

Нет на свете ничего более непреложного, чем одиннадцать священных заповедей. Осмелившегося не соблюсти любую из них, ждала суровая кара — для каждой заповеди своя. За кражу лишали пальца, за убийство ослепляли, за богохульство отрезали язык. Но самой суровой была последняя, одиннадцатая заповедь: «не разожги огонь». За её нарушение провинившегося привязывали к деревянному столбу, и он, объятый так желанным им пламенем, мучительно погибал, оглашая окрестности своими истошными криками. Гар, собственноручно отправивший на тот свет ни одного грешника, не понимал необходимости этого запрета. Если воровство или покушение на чужую жизнь казались очевидным злодеянием, то что плохого в том, чтобы хоть немного погреться, оставалось загадкой.

Заботливая Нюта, громко пыхтя, пыталась поделить кусок мёрзлой солонины. В правой руке она держала плохо заточенный каменный нож, отказывающийся резать заледеневшее мясо. И хотя он был изготовлен из прочного гранита, при очередном усилии Нюты разломился на две части.

— Ну и чем я теперь мясо резать буду? — расстроилась женщина и бросила на одеяло перед собой два бесполезных обломка.

Гар сочувственно взглянул на Нюту, достал из-за пазухи маленький тонкий нож и протянул ей. Нюта взяла инструмент в руки и удивилась его лёгкости. Она спросила мага, что это за странный материал, из которого нож сделан. Волшебник на это ответил:

— Мы, маги, называем его «феррум». Он лёгкий, упругий и прочный. Этот нож мне продал Арх. По его словам, он однажды шёл через рыжие горы, что далёко к югу отсюда, и попал в сильную грозу. Прямо как я шесть лет назад, когда моя жена... — волшебник запнулся и спустя мгновение продолжил: — Арх увидел, как мощная молния ударила в рыжую скалу. Когда ненастье закончилось, он поднялся на то место и заметил странную вещь. Там, посреди коричневого щебня, куда пришёлся удар, лежала блестящая штука по форме напоминающая саму молнию. Арх с большим трудом отломал от неё несколько небольших кусков размером с ладонь. Спустя недели кропотливой работы ему удалось заточить их до невероятной остроты. Получившиеся из них ножи настолько прочны, что могут резать даже зеркалист. Вот скажи, Сед, сколько времени ты будешь обычным каменным ножом пилить дубовую палку в палец толщиной?

— Долго. Проще сломать, — удивлённо ответил Сед.

— Во! А теперь вспомни, сколько лет ушло на то, чтобы каменным топором вырубить из сосны эту телегу? — сказал маг, кивнув на повозку за своей спиной. — А с таким ножом дубовая палка перерезается на раз-два. А если из того же материала сделать топор, то телегу можно выстрогать за два месяца. И ведь чтобы получить такой инструмент, волшебство не нужно, молнии вызывать не требуется. Достаточно принести коричневую руду с рыжей горы и расплавить.

— Неужели ты, маг, предлагаешь мне нарушить заповедь? — возмутился Сед. — Ты же сам меня потом на костре и сожжёшь.

— Да, я маг, и я обязан блюсти закон. Но хоть убей не вижу необходимости в одиннадцатой заповеди. Арх наказал мне этот нож никому кроме волшебников не показывать, но бог с ним, — вздохнул Гар и задумчиво добавил: — Будь в нашем распоряжении огонь, мы бы и прочные ножи имели, и еду не пришлось бы холодной есть, и самый сильный мороз нам был бы не страшен.

— За чудесный нож спасибо. Но если старший маг сказал... Похоже, дорога тебя вымотала. Ты стал сам на себя не похож. Какие греховные мысли тебе в голову лезут, — сказал насторожено Сед. — Бог мудр и милосерден. Если он что-то запретил, значит, это так и должно быть. Не нашему уму постичь его замыслы.

Их разговор прервали Валд и Мея, неожиданно возникшие из сгустившейся к тому времени темноты.

— Мам, пап, идёмте. Мы вам такое покажем!

Родители неохотно поднялись с места, Гар последовал за ними. Громко щебечущие между собой Валд и Мея привели их к обрыву, с которого открывался отличный вид на простиравшуюся под ними равнину. Сед, Нюта и Гар бросили взгляд вниз и застыли в изумлении.

Равнины не было. Она словно пропала. Там, где какое-то время назад расстилались тёмные кроны деревьев, не осталось и намёка на лес. Прямо перед людьми раскинулось бескрайнее ночное небо. Всё пространство заполоняли жёлтые пылинки звёзд. Они ярко мерцали и сверху над головами людей, и слева, и справа от них, и что самое удивительное — прямо под каменным карнизом, на котором стояли путники. Горизонт пропал: чёткая линия, разделявшая некогда тёмно-синее небо и мрачно-зелёную равнину, будто растворилась в необъятном космосе. Людям казалось, что весь громадный мир исчез, и остались они одни посреди завораживающе красивой вселенной.

— Зеркалист, — задумчиво произнёс Гар, у которого от столь дивного зрелища начала кружиться голова. Он сделал шаг назад, чтобы случайно не свалиться в зияющую пропасть. — Это он отражает небо.

— Зеркалист?! — удивился Сед. — То есть мы покинули заросшую им долину, чтобы вновь оказаться посреди мёртвого леса? И ради этого мы тащились через холодные горы?

— Арх говорит, что на западной окраине ещё сохранились обычные леса и место нам там найдётся.

— А всё же здесь красиво. Не хуже, чем в нашей Долине зелёных волн, — произнесла очарованная Нюта.

Некоторое время они продолжали стоять на краю, любуясь золотыми гроздьями созвездий, рассыпавшихся под их ногами. Созерцание невиданной ранее лепоты прервал Сед:

— Гляньте, и этот чудной дед здесь, — сказал он, указывая на самый конец утёса, где лежал большой круглый камень. На сером валуне, как на величественном троне, восседал тот самый старый незнакомец. Он также впивался глазами в раскинувшееся перед ним зрелище.

— Он в дырявом полушубке и с непокрытой головой. Да ещё и на камне ледяном без подстилки сидит. Ну точно помереть собрался.

— Давайте я его хоть одной лепёшкой угощу, — сказала Нюта и направилась к незнакомцу. Она к нему подошла, вежливо поклонилась и протянула мёрзлое ореховое тесто.

— Здравия вам, старче. Будете вкусную лепёшку? Сама делала.

Седой старик медленно повернул к ней голову, презрительно посмотрел на холодную лепёшку и лениво произнёс:

— Не буду.

— Чем же он питается? — вернувшись, спросила мужа Нюта. — Ведь при себе у него, кроме палки, ничего нет.

Они вернулись назад к телеге и снова расположились на своих одеялах. Начинало клонить в сон. Уже в который раз приходилось спать на твёрдой ледяной земле.

Но прежде чем Гар успел уснуть, прибежал радостный Дан.

— Пап, смотри! — воскликнул он. — Я умею высекать искры как волшебник!

В грязных руках мальчишки сверкали два небольших коричневых камушка. Дан ударил их друг о друга, вызвав яркий пучок маленьких звёздочек.

— Кремень? Откуда ты его взял? — удивился отец.

— Там в скале много таких, — сказал Дан, махнув рукой куда-то в темноту. — Если их выковырнуть...

— Брось их и больше никогда к той скале не подходи, — рассердился Гар. — Не дай бог, пламя нечаянно высечешь.

Ночь прошла беспокойно. Открытый со всех сторон утёс давал широкий простор для промозглого ветра. Вездесущие невидимые струи стремительно проносились над оголённым плато, коршунами срывались к самой земле и хищно набрасывались на беззащитных путников. Шныряющая повсюду стужа жадно цеплялась за высовывающиеся из-под одеял аппетитные щиколотки, заглядывала в надувшиеся рукава, засовывала свою ледяную лапу за оттопыренные воротники. Снизу в неприкрытые бока острыми зубами впивались мёрзлые серые камни. Изнурённые долгим переходом путники всю ночь непрерывно елозили, норовя улечься поудобней. Они то и дело ворочались, скручивались калачиками, тщетно пытались укрыть торчавшие из-под накидок ноги. Гонимые недоброй судьбой бедняги напоминали горсть толстых жирных червяков, извивающихся на раскалённом камне.

Не успело взойти солнце, как Арх прошёлся среди замерших телег и громким зычным голосом поднял спящих людей. Измученные беспокойной ночью путники с трудом приходили в себя и жаловались на столь раннюю побудку.

— Вставайте, люди! Близится новый день. Но какой это будет день! Я неспроста призываю вас раскрыть свои очи именно в данный момент, перед самым рассветом, потому что прямо сейчас, возможно, единственный раз в своей жизни, вы узреете божественное великолепие, имя которому — великое Огненное море!

Невыспавшиеся путники лениво продирали глаза и безвольным гуртом волочились в ту сторону, куда указывал старший маг. Они выстроились тёмной шеренгой вдоль обрыва и вперили непонимающий взгляд в рассеивающийся мрак. Гару, Седу и их семьям удалось встать на самом переднем крае утёса — как раз там, где на одиноком ледяном камне восседал вчерашний чудной старик. По всей видимости, он не ложился спать и всю ночь оставался на своём посту.

На горизонте вылупился маленький светлый полукруг: показалось солнце. И стоило ему явить себя на мгновение ока, как длинная малиновая линия прорезала щель между небом и землёй. Красноватая полоска темнела и толстела, будто наливаясь кровью. Она настойчиво приближалась, размываясь на самой границе с темнотой. Громадное светило неохотно карабкалось вверх. Оно бросало свои жгучие лучи повсюду, куда только могло дотянуться. Идеально ровный алый шар словно хотел испепелить всё вокруг.

Необъятная тёмная равнина засверкала рубиновыми бликами. Яркими свечками загорались остроносые верхушки деревьев. Далёкий лес разлился багровым огнём. Казалось, что вдали полыхает неистовый пожар. Он медленно движется, расширяется, стремясь поглотить всё большую и большую площадь. Алая стена пламени жадно пожирала беззащитные кроны.

И вот солнце вырвалось из вязкой пелены горизонта и опалило всю раскинувшуюся перед ним землю. Уже не осталось ни единого кусочка поверхности, куда бы не добрался его испепеляющий жар. Бескрайнее небо горело кровавым пламенем. Ярым костром полыхал старый лес. Вишнёвым факелом зарделись неподвижные камни. Огромным красным пожаром очищалась грешная земля.

Поражённые люди стояли у края обрыва и с ужасом вглядывались на растекавшиеся рыжие волны, на адское небо, на объятые рубиновым пламенем деревья, и в благоговейном страхе начинали молиться. И в этот момент они забыли о долгой бессонной ночи, о кусачих ветрах, о вечном беспощадном холоде. Им казалось, что остроконечный утёс превратился в одинокий корабль с кучей людей на борту, безумно плывущий сквозь беспощадный вселенский пожар. А впереди всех, на самом носу корабля, уверенно восседал седой старик, величественно вглядывающийся в опалённую пламенем даль. И хотелось верить, что на этом утлом судёнышке с решимостью бравого капитана вёл он их через догорающий бренный мир, через бесконечное Огненное море!

Вскоре солнце окончательно воспарило над землёй. Оно будто успокоилось, и охватившее землю мнимое пламя тут же потухло. Небо приняло привычный голубой оттенок и не спеша отразилось в распростёршемся под ним лесу. Перекрасившиеся зеркалисты теперь напоминали спокойную водную гладь. Равнина превратилась в громадный мирно спящий океан.

Люди начали постепенно приходить в себя. Они восхищались увиденным восходом и благодарили Арха за то, что не позволил им пропустить столь прекрасное явление.

— Воистину божественное зрелище! — твердили некоторые.

— Вот только богу неудобно будет с небес на это смотреть. Только своё отражение и увидит, — ехидно замечали другие.

Сед отозвал детей к расстеленным на ледяной земле покрывалам. Нюта раздала оставшиеся лепёшки, и все вчетвером принялись завтракать. Спустя некоторое время к ним присоединился Гар со своим сыном. По всей видимости, Дана ночью сильно продуло, и теперь он тяжело кашлял.

— Мне холодно... — жаловался мальчишка. — Папа, разожги огонь. Ну пожалуйста!

— Не могу, сынок, — хмуро отвечал отец.

Гар снял с себя шубу, набросил на сына и, чтобы тот не замёрз окончательно, отправил побродить по плато. Шуба оказалась Дану велика, и её подол тянулся по земле за ним как бобровый хвост.

— Отвратительно, — неожиданно выругался Гар после ухода сына. — Почему всё так ужасно? Эта стужа, этот переход, это бегство — как они мне надоели!

Мимо них тихо проковыляла согбенная старушка. В Долине зелёных волн эта женщина жила недалеко от Седа и любила проводить время с детьми. В молодости она пыталась освоить магию, но учение у неё не пошло. Зато она стала одной из немногих грамотных в деревне.

— Баба Лея, а ты нам книгу почитаешь? — радостно окликнула её Мея. — Ту самую, с красивой обложкой.

— Можно, — с улыбкой ответила старуха. — Вроде время пока есть.

Мея с Валдом поспешили за бабой Леей к соседской телеге. Втроём они уселись на её край, и старушка достала плотно закутанный, словно от холода, древний фолиант. Она осторожно раскрыла слипшийся пергамент и принялась читать. Сед слышал её спокойный неспешный голос:

— Вначале была тьма. И не было в ней света, и не было в ней добра. И из той тьмы появился бог, и разогнал он мрак, и настали...

Сед обернулся к своему другу. Он видел, что с Гаром творится что-то не то, причём дело не только в заболевшем Дане. Сед серьёзным голосом задал долго мучивший его вопрос:

— Гар, зачем ты вчера пытался с корнем вырвать свою жену? Что она тебе такого плохого сделала, что даже после её смерти ты хочешь ей навредить?

— Я не вредил жене. Я лишь хотел вырвать зеркалист.

— Но ведь в этом дереве заключена душа твоей супруги, — настаивал Сед.

— Глупости, — перебил его Гар. — Я хотел уничтожить сорняк, росший на её могиле. Ты вспомни, почему мы покинули наш дом? Потому что тысячи таких сорняков вытурили нас оттуда. Если бы мы не были дураками и вырывали зеркалисты сразу, как только они зелёными ростками появлялись из-под земли, мы бы до сих пор жили в Долине зелёных волн.

— Но твоя жена...

— Нет моей жены. Она давно умерла, давно разложилась в каменистой почве, а в её некогда красивое тело впились корни того паразита, который мы называем зеркалистом.

— Ты... ты не в своём уме, — сказал поражённый Сед. — Что ты несёшь?!

Гар презрительно усмехнулся.

— Хорошо, сейчас растолкую. Вот скажи, почему нам не дозволено разжигать огонь? Он что, большее зло, чем снег, град, наводнения, стужа, молния или другие явления природы? Ты даже не представляешь, какие возможности открылись бы перед простым человеком (не магом!), сумей он приручить пламя.

Скажи, почему мы ушли из долины? Почему мы вынуждены трусливо бежать, даже не попытавшись бороться за свою землю? Вот придём в это Огненное море, обоснуемся там. Но ведь спустя несколько веков и эту равнину целиком заполонит мёртвый лес. И нашим потомкам, правнукам Дана, Валда и Меи, придётся снова бросить свои дома и бежать ещё дальше. Почему мы не можем дать отпор лесу? А потому что наши топоры, даже сделанные из лучшего гранита, не могут разрубить зеркалист. Его древесина столь прочна, что её мог бы взять лишь инструмент наподобие того, что я вам дал. Но для этого нужен огонь, а нам он не дозволен.

Сед и Нюта его слушали, затаив дыхание. Они видели Гара таким гневным впервые. Маг продолжал:

— А можно поступить ещё проще. Когда-нибудь мне вся эта собачья жизнь надоест, и ради вас и ваших детей я возьму посох, подойду к мёртвому лесу и подожгу его. И случится великий пожар, которого не знала история. И вот тогда вы увидите настоящее огненное море!

Собеседники были в шоке от услышанного. Сед смотрел на Гара и не узнавал его. В глазах волшебника мелькали восторженные огоньки. Неожиданно к ним подошёл Валд.

— У вас тут интереснее, — сказал он, присаживаясь на одеяло, — я немного уловил ваш разговор. То есть выходит, что надо сжечь лес?

— Не слушай его, Валд, — огрызнулся отец. — Гар сошёл с ума. Он хочет, чтобы мы пошли против законов, ниспосланных нам господом. Бог мудр, он милостлив, и он знает, что делает. А от нас требуется лишь покорно его слушаться.

Гар смотрел на Седа и понимал, что громадная трещина постепенно раскалывала их долгую дружбу. Ему была жалко своего товарища и его гостеприимную жену, но столько всего накопилось на душе, что он просто не мог не высказаться. Нюта весь разговор молчала и лишь испуганно оглядывалась, опасаясь, что безумные речи Гара может кто-то услышать. Но поблизости были лишь баба Лея да вчерашний глуховатый незнакомец, по-прежнему восседающий на большом камне. Старуха всё с той же увлечённостью зачитывала страницы пожелтевшего пергамента:

— ... и сошёл бог на землю, и предстал он пред людьми в образе человеческом. Выбрал он одиннадцать самых мудрых мужей и вручил им каменную скрижаль с одиннадцатью заповедями. И наделил он тех мужей магией, чтобы оберегать людей от грехов низменных. С тех пор бродят по земле волшебники, творят людям добро, наказывают провинившихся. И стали люди равны, и не было больше ни властителей, ни захватчиков. Первая из тех заповедей гласила...

Гар слышал тихий приятный голос бабы Леи, доносившийся до него из-за телеги. Он тяжело вздохнул и продолжил речь:

— А может, огонь был запрещён, потому что кто-то не хотел, чтобы мы им овладели? Вот вы постоянно твердите, что бог добрый, бог милосердный. А вы задумывались, почему мы вынуждены голодать, бросать свои дома, терять близких, мёрзнуть от вечного холода? Почему наш всемогущий, всемилостивый бог не может так сделать, чтобы было тепло, чтобы нам хватало еды, чтобы не приходилось стачивать руки до крови, вырезая что-либо каменным ножом? А ведь всего-то достаточно позволить разжечь костёр.

Гар всё больше и больше увлекался своей речью, не замечая, что Сед почти его не слушал и растеряно смотрел на землю. Зато Валд ловил каждое слово мага.

— А я вам отвечу: потому что он не обращает на нас внимания, — продолжал волшебник. — Ему всё равно, здоровы или хвораем мы, сыты ли мы, живём ли мы. Потому что мы для него так... мыши, забредающие в чужие поля. А что для бога важно? Что в этом мире есть более стоящее, более совершенное, более прекрасное, чем человек?

Гар вопросительно посмотрел на слушателей. Нюта и Сед боялись выронить даже слово и нервно ждали, когда маг закончит нести ахинею.

— Зеркалист, — неуверенно предположил Валд.

— Да, именно! — воскликнул Гар. — Весь наш мир создавался лишь ради этих прекрасных долин зелёных волн, хрустальных ущелий, огненных морей. Бог, словно художник, собирал по частям узоры, чтобы получить невероятной красоты чудеса природы. Он и магам дал силу, нет, не чтобы поддерживать мир и порядок, а чтобы они берегли от людей мёртвые леса. Именно волшебники когда-то внушили людям, что после смерти человека тот становится зеркалистом, дабы люди не посмели вырвать молодые деревца. И кем является человек в этом мире холодных, но живописных пейзажей? Лишь удобрением для райского сада, — наклонившись вперёд, процедил Гар, после чего добавил: — Не ждите от бога справедливости. Ему плевать на нас.

Маг поднялся с одеяла и размял затёкшие ноги. Нюта сидела, обхватив лицо руками, и не верила, что сказанное могло быть правдой.

— Ты сошёл с ума, — только и выдавил Сед.

Гар взглянул на него и осознал, что об их дружбе теперь не могло быть и речи. Он прихватил свой посох, прошёл несколько шагов и оглянулся по сторонам.

— Куда это мой Дан запропастился? Я вылечу его магией, даже если нарушу при этом клятву. От этого холода я потерял жену, не хочу теперь лишиться и сына.

Только он успел это сказать, как заметил Люта, который вёл Дана под руку. Ребёнок извивался и плакал. Широкая отцовская шуба свисала с него мешком.

— Внимание, люди! — прокричал Лют. — Этот мальчишка разжёг огонь. Он нарушил самую важную заповедь и за это будет наказан.

Лют бросил перед собой сначала обугленную ветку, а потом два отобранных у Дана коричневых камушка. Гар посмотрел на эти камушки и узнал в них кремень. Среди повозок прошла волна ликования. Если кого-то сжигают, значит, будет тепло.

— Дан, как ты мог? Я же тебя просил... — простонал Гар. Он хотел подбежать к сыну, но Лют направил на него свой посох и заставил отступить назад.

— Мне было холодно, — сказал мальчишка и заревел.

— Он ещё ребёнок, отпустите его, — умолял отец. — Я обещаю, больше такого не повторится.

— Закон распространяется на всех: и на детей, и на стариков. И ты, Гар, это знаешь не хуже других, — ответил подошедший Арх. — Сколько подростков ты сам отправил на костёр?

— Сжечь! Сжечь! Сжечь! — галдела прибывающая толпа.

Да, Гар не раз уличал детей в нарушении заповедей, но то были чужие дети. Гар резко взмахнул посохом, и Люта отбросило шагов на десять. Он улетел в сторону отвесной скалы и больно ударился об выступающие камни.

— Беги! — проорал Гар сыну и встал между ним и Архом. Не ожидавший спасения Дан на мгновение застыл и резво бросился наутёк. Гар взглянул на старшего мага. Тот был сильнее и опытнее его. Но отец не имел права не победить. Причём сделать это надо было до того, как Лют придёт в себя.

— Не вмешивайтесь! — прокричал Гар людям, с нетерпением ожидавшим боя. Эту фразу по привычке говорят все маги, хотя ни один человек не силах противостоять даже самому захудалому волшебнику. И всё же зевак стоило предупредить. — Отойдите подальше!

Гар первым напал на Арха. Он выпустил вперёд сноп искр, словно проверяя, не потерял ли старший маг свои навыки. Арх с лёгкостью отбил удар, и сотня направленных в него звёздочек с тихим шипением растаяли в воздухе. Он сделал шаг вперёд и попытался мощным порывом ветра швырнуть противника, как тот только что сделал с Лютом. Но Гар был готов к такому трюку и резко отпрыгнул в сторону. Воздушный поток пронёсся рядом, успев лишь немного задеть волшебника, и тот был вынужден сделать два шага назад.

Теперь уже Гар принялся наступать по-серьёзному. Он сотворил перед собой ослепительно сверкающий огненный шар и со всех сил метнул его в противника. Ещё десять таких же шаров последовали за первым. Арх неизменно отбивал летящие в него пламенные снаряды, но было видно, что ему давно не приходилось драться со сколько-нибудь сопоставимым по силе магом.

Гар не стал дожидаться встречной атаки, испустил яркую вспышку солнечного света и переместился чуть в сторону. Посох ослеплённого на мгновение Арха щедро выплюнул перед собой струю некой едкой зеленоватой жидкости. Но Гара там уже не было. Струя попала в одну из деревянных повозок и с громким шипением расплавила её вместе со всем расположенным на ней скарбом.

Гар размышлял, что предпринять теперь. Есть ли какой-то приём, от которого старший маг не сможет защититься? Например, можно вызвать молнию, но тогда пострадает не только противник, но и куча зевак вокруг. Пока волшебник думал над своим следующим действием, сбоку неожиданно возник Лют. Теперь задача стала сложнее, придётся драться сразу с двумя магами. Арх тоже заметил появление третьего волшебника и крикнул тому:

— Не лезь! Поймай мальчишку, пока он далеко не убежал, — и злорадно добавил: — С Гаром разберусь я сам.

Лют помчался вдоль дороги, наступая на еле заметные следы убегавшего Дана. Тем временем старший маг атаковал Гара. Он метал в него поднятые с земли волшебной силой палки, камни, куски грунта. Гар отчаянно защищался, пытаясь невидимым барьером огородиться от наседавшего на него роя обломков. Вокруг него витал невероятно опасный смерч из острых предметов, от которого было не так легко избавиться. Улучшив момент, Гар отпрыгнул подальше, метнул в Арха новый воздушный порыв и, выиграв тем самым небольшую паузу, мастерски использовал её, чтобы создать над своей головой громадный водяной шар. Тёмно-синяя толща ненадолго зависла в воздухе, тяжело обрушилась на приближавшийся вихрь и намертво прибила всё его острое содержимое к земле.

Далее бой превратился в безумное буйство стихий. Вызванные магами грады, искры, вспышки, ледяные иглы перемежались между собой. Испуганные зрители, некоторым из которых нехило досталось от разлетавшихся осколков, отбежали как можно дальше и с любопытством выглядывали из-за телег. Некогда ровное плато превратилось в изборождённую рытвинами землю. Вековые скалы, со своей высоты безразлично смотревшие на бой, трескались и рушились вниз. Поле сражения окутало облако непроглядной пыли.

Гар остановился перевести дух. Он потерял противника из виду. Волшебник помнил, что Арха удалось сбить ледяной струёй и даже поймать его правую ногу в грязевой капкан. Но что произошло дальше, он уже не видел. Пыль спрятала от него старшего мага. Гар направил посох в ту сторону, где тот по идее должен быть, несколько пламенных шаров, но никаких звуков в ответ не услышал. Может, Арх уже умер? Не хватало ещё взять на себя грех убийства, подумал волшебник.

Внезапно невидимая сила вырвала посох из рук Гара. Маг пытался его удержать, но потерял равновесие и плюхнулся на землю. Гар почувствовал, как тонкие холодные змеи оплетают его тело. Он тщетно попробовал вырваться и застонал от бессилия. Маг поднял голову и увидел десятки сухих стеблей, опутавших его грудь, ноги и руки.

Тем временем пыльная завеса спала, и над волшебником зависла высокая мрачная фигура. Арх презрительно взирал на поверженного противника, крепко сжимая оба посоха. Позади него вновь образовалась толпа любопытных. Гар отчаянно огляделся вокруг. Оказалось, что он лежит на самом краю утёса в двух шагах от большого камня, на котором всё так же неподвижно сидел чудной старик и безучастно смотрел куда-то вдаль.

У Гара оставалась смутная надежда, что Дан успел спрятаться, но она тут же рухнула, когда появился Лют, снова держа мальчишку за руку. Тот отчаянно ревел и изворачивался, но волшебник в него вцепился крепко. Гар увидел, как маги вкапывают в землю длинную деревянную жердь и привязывают к ней мальчишку, и издал приглушённый стон.

— Не вмешивайтесь! — кричал Арх наседавшей радостной толпе.

Старший маг отошёл от столба, поднял вверх белоснежный посох и ударил им об землю. Жердь вместе с привязанным к ней ребёнком объяло пламя. Дан громко закричал, пока не сколько от боли, сколько от страха. Огонь торопливо поднимался вверх по полам свисавшей до земли отцовской шубы. Изнурённые вечным холодом люди стремились протолкнуться поближе к согревающему костру. Они восторженно галдели и протягивали вперёд руки, стараясь уловить хоть частичку желанного тепла.

Сед и Нюта со своими детьми стояли неподалёку. Гар видел их безучастные лица. Они смотрели на горящего Дана, словно он не был сыном их бывшего друга, будто они его вовсе никогда не знали. В их взгляде читался холод — такой же лютый, как и везде вокруг.

Запахло жареным мясом. Люди хорошо знали этот аромат. Вот только ассоциировался он у них вовсе не с вкусной едой, а лишь с казнью преступников. Дан кричал изо всех сил. Гар слышал вопли своего сына. Он желал закрыть уши, но не мог этого сделать.

— Маленький слишком, жара почти нет, — раздавались голоса в толпе.

— Арх его ещё жалеет. Вон как пламя раздул. Иначе бы он подольше растягивал удовольствие.

— А помните, как год назад толстяка жгли? Ну того, что на окраине жил. Вот тогда вся деревня вдоволь погрелась!

— Да погоди. Сейчас отца тоже будут жечь.

— Нет! — возражал толпе Арх. — Он волшебник, нарушивший клятву. Его будет судить Совет магов.

Среди людей пронеслись разочарованные возгласы. На мучившегося в агонии Дана равнодушно смотрела Мея. Девочке не впервой было видеть карающий костёр. Она лишь сожалела:

— Эх, а мог бы стать красивым деревцем!

Гар тщетно трепыхался на краю обрыва, безуспешно пытаясь выпутаться из травяных силков. Как бы он хотел сейчас не слышать криков сына, не видеть эгоистичных помыслов людей, их холодные отстранённые взгляды. Ему случайно на глаза попался большой камень на конце утёса. Чудной старик по-прежнему всматривался вдаль. Ему был всё равно, что происходит за его спиной. Гар возмутился:

— Там горит мой сын! — проорал он на незнакомца. — Как ты можешь быть таким равнодушным?!

На его крик прибежал Арх и вырубил Гара ударом посоха по голове. Старший маг повернулся к незнакомцу и предостерёг:

— Не вмешивайся, старче.

В ответ тот не спеша посмотрел на валявшегося на земле Гара, медленно перевёл взгляд на старшего мага и сиплым голосом ответил:

— Не буду.

 

* * *

 

Полуденное солнце неохотно бросало свои лучи на опустевшее плато. Там уже не было ни деревянных телег, ни блеющего скота, ни шумных людей. Кусачий ветер тщетно искал для себя жертв. Изборожденная колёсами и копытами земля не спешила затягивать свои раны после развернувшегося здесь сражения. Откуда из-за гор доносился еле слышный топот сотен удаляющихся ног. На середине плато чернела раздуваемая ветром маленькая горстка пепла.

И лишь на большом сером камне, на самом конце нависавшего над равниной утёса сидел бог и любовался необъятным Огненным морем. Древний седой старик с наслаждением взирал на раскинувшиеся перед ним неземной красоты деревья, как трудолюбивый садовник смотрит на посаженные им цветы.

Много знал старик, далеко глядел, но не ведал того, что где-то среди серых камней по кривой горной тропе к мёртвому лесу спускается четырнадцатилетний подросток, уносящий в кармане два маленьких коричневых камушка.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 2,00 из 5)
Загрузка...