Говорят, понедельник — день тяжелый. Чтобы как-то скрасить унылость сего факта, хочется его начать с чего-то приятного, например, с хорошей сигары. Я срезаю гильотиной запечатанный кончик, ищу взглядом зажигалку, нахожу ее рядом с пресс-папье, прокручиваю колесико, которое виновато скрипнув, лениво высекает пламя, и прикуриваю. Сизыми кольцами по кабинету растекается табачный дым. Я вдыхаю его терпкий аромат, ожидая момента, когда тайные мысли начнут превращаться в мечты.

 

Мое благостное расположение духа длится недолго. Тренькает небесный колокольчик, возвещая, что пора спускаться с небес. Должно быть, кто-то из коллег ломится ко мне в столь ранний час, потому что прием пациентов у меня назначен после обеда. Стена перед глазами вибрирует и густым потоком стекает вниз.

 

Напротив меня сидит Ариана, моя коллега, соратница, соучастница многих проделок и прочих со-... Кажется, протяни руку, но нет, все это иллюзия — она далеко. Как всегда, Ариана по-деловому элегантна: короткий черный пиджак, голубая блузка. Что там дальше, не дает разглядеть массивный буковый стол: чиновникам положена солидная обстановка.

Облачко дыма переползает на ее половину, заставив мою визави поморщиться:

— Как можно курить такую дрянь? — это первая мысль, которую бросает в меня ее взгляд.

— И вам здравствуйте! — парирую я.

Мне всегда нравилась Ариана: в ней сочетается ум, ироничность и женственность. Мысли из широко распахнутых глаз струятся ровно, гладко, четко. Интересно, какой у нее мог бы быть голос? Наверное, низкий, глухой, манящий. Как жаль, что она из телепатов, и мне не суждено услышать его. В который раз мелькнула мысль, что неплохо бы с ней замутить.

— Ау! Хватит витать в своих империях, уже семь лет, а мысли твои все время скачут в одном направлении. — возвращает она меня к действительности.

— Черт, действительно, замечтался и забыл отвести взгляд, — смеюсь я. — А ты бы согласилась быть моей?

— Я к тебе не на вечеринку пришла, Лой. Мне нужна твоя помощь!

Я стараюсь сконцентрироваться на работе.

— Так, я понял: ваши парни поймали очередного чумазого маугли, а ты опять решила, что это гость из прошлого или из этого, как его — параллельного мира!

— Или из будущего! Это же настоящая удача!

— Только в клетке и только на вашей территории. Я еще не пришел в себя от человека-птицы, как вспомню, что он вон на том подоконнике вытворял... Отправьте его в провинцию Болтунов.

— Его оттуда и привезли сегодня, — она закусывает губу, и мои мысли вновь уплывают куда-то. — Там никто разобрать не может его слов, пациент полностью дезориентирован, мечется, кажется, не понимает, где находится и что происходит. Случай необычный.

— Сильно необычный? Это дядя-змея или тетя-лошадь?

— Ни то и ни другое. Это подросток!

— Тем более! Никаких малолетних дебилов! И вообще, это не моя «епархия», — пожимаю я плечами и вновь возвращаюсь в «русло». — Отдай его психиатрам.

— Они только разводят руками. Ты ведь знаешь, что они сделают — напичкают лекарствами так, что он и говорить перестанет. Интересный же материал. Ты вроде докторскую хотел писать? Это шанс, Лой!

— Ты смеешься? На твой ребус уйдут месяцы, и на докторскую тоже нужно время. А у меня практика, поток пациентов, я не могу их бросить. У меня запись на пару лет вперед! И материала для хорошей докторской больше, чем достаточно. Когда все успеть!?

 

Она замирает, однако заминка длится недолго. Ее мысль просачивается осторожно, скользит змеей:

— Я договорилась — тебя назначат опекуном и обеспечат достойное финансирование. Ты можешь сократить практику или заниматься с ним в свободное время.

— Договорилась она... — ворчу я мысленно, но Ариана отлично считывает информацию и понимает, что бастион скоро падет. — Приезжайте, но к вечеру, сейчас у меня начинается прием.

— Договорились! — она поспешно отключается, и стена вновь становится глухой.

 

***

Мой день входит в привычное русло. Маленькие пациенты вместе с их родителями сменяют один другого. Все идет по плану: у кого-то мне удается пробудить дар телепатии, они начинают читать мысли своих родителей, а потом и всех остальных, у кого-то эта способность так и не пробуждается — их я учу разговаривать. Потом они отправятся в провинцию Болтунов — вполне уютное местечко, которое живет своей жизнью. От нас оно отличается только одним — в ней нет телепатов. Во всем остальном они люди как люди.

И все-таки мысль о необычном пациенте не покидает меня. Ариана сумела заинтриговать, хотя я процентов на восемьдесят убежден, что ее маугли нужны опытные психиатры, а не лингвисты-телепаты.

 

***

Они появляются к ужину, состряпанному моей верной домработницей Кроней. Я заблаговременно попросил приготовить еду на троих и сервировать в столовой.

 

Ариана уверенно проходит в гостиную: у меня она не впервые, правда, до более интимных высот моего обитания — спальни на втором этаже, в тот раз мы так и не добрались, а жаль. За ее спиной кто-то топчется, сразу не разглядеть. Так, действительно подросток, с виду обычный, без крыльев и хвоста.

— Это и есть твой пациент? — спрашиваю я после взаимного приветствия, хотя понимаю, что задан он риторически.

— Пациентка, — тут же прилетает ее мысленный ответ, и я вижу блуждающую улыбку на ее устах и даже понимаю, что она означает.

— Ясно, подстава, ты прекрасно знала, что я не стану селить девчонку в своем доме, и все-таки привезла ее.

— Да, именно поэтому я не раскрывала пол пациента.

Я разглядываю девочку. Худенькая, испуганная. Сколько ей? Лет тринадцать-пятнадцать? Не очень разбираюсь в подростковом возрасте. Смешной, нескладный цыпленок, а глаза смышленые, но страдальческие. Мы могли бы поладить. Могли бы, но нет...

 

— Что ж, Кроней для вас приготовлен отменный ужин, прошу к столу! После трапезы вы можете отбыть вдвоем туда же, откуда прибыли, — посылаю ей мысль, но так же не могу удержаться от другой, которую хотел бы скрыть. — А вот тебя бы при других обстоятельствах я бы оставил у себя, возможно, даже навсегда.

 

— Я здесь не для этого, Лой! Девочка, почти ребенок, ей нужно помочь! И сделать можешь только ты. Неужели тебе ее не жаль? Ведь ей действительно уготована психушка.

В этом вся Ариана: психолог, переговорщик, фиг знает кто еще.

— Проходите в столовую, — я стараюсь не думать о девчонке, решив, что в моем доме ей не место.

Но свою мысль мне не удается скрыть от Арианы.

 

— Не спеши, случай действительно интересный и уникальный, просто смотри на нее как на пациента — человека без пола и возраста для тебя. Или у тебя к девочкам-подросткам что-то личное?

А вот это было лишним: придти ко мне домой и хамить хозяину — не ожидал от Арианы такого. Она считывает мои мысли, но я не даю ей возможности ответить, проговариваю слова четко, громко, голосом.

— Вы обе сейчас же уберетесь отсюда! — и отворачиваюсь от Арианы, чтобы не видеть ее ответ: мне глубоко наплевать, что думает она.

Взглядом я натыкаюсь на девчонку: она испугана, ее глаза быстро набухают слезами. Еще чего не хватало! Терпеть не могу женских слез, а уж девчачьих тем более.

На запястье Арианы вдруг тренькает браслет, переключаю на нее взгляд и ловлю ее мысленный посыл:

— Мне срочно нужно уходить, всего хорошего! — сигнал слишком тороплив, чтобы быть правдой, но я понимаю ее тактику: оставить девочку, не дожидаясь, когда я выставлю их вдвоем.

Я не провожаю Ариану, знаю, что в одиночку она быстро транслитирует прямо из холла. Вместо этого поднимаю крышку большого блюда, под которым дымиться ещё горячий ужин, выкладываю на тарелку девчушки рыбу и тушеные корнерокусы. Ставлю тарелку перед моей новой пациенткой.

— Прошу вас, ешьте, — говорю я как можно ласковее.

Девочка не знает наших слов, пока ни слова не произнесла и на своем, но интонации отлично угадывает. Она берет вилку и недоверчиво начинает ковырять нежные корешки, отламывает кусочек рыбы. Замечаю, что еда ей нравится, ну и хорошо.

 

Ужин проходит в молчании: странно вести светские беседы с человеком, не понимающим тебя. Я занят своей едой, управляюсь быстро, наливаю себе и ей соку. Сладкий напиток она пьет быстро и с удовольствием. Так, ребенок накормлен, можно пытаться наладить хоть какой-то контакт.

— Меня зовут Лой! — говорю я, указывая ладонью на себя. — А как зовут тебя? — указываю на нее.

Лишь долю секунды она колеблется, потом так же указывает на себя и произносит:

— Майя.

 

Ну что ж, первый шаг сделан. Завтра мы начнем занятия, пока в голове четкого плана нет, но думаю, утро все расставит по своим местам. Главное – начало, придется импровизировать, менять тактику на ходу. Даже хорошо, что она юна, так легче научить ее новому. Я долго работаю с детьми, знаю к ним подход, но вот заботиться о них мне не доводилось. Только обучение, все остальное на родителях. Ладно, есть Кроня, она подскажет, а сейчас нужно устроить ее на ночлег.

 

Я маню ее за собой, провожу в гостевую. Она озирается, смотрит с опаской. Думаю, ей страшно остаться наедине с мужчиной. Впрочем, в ее возрасте всех, кому за тридцать, я считал стариками. Показываю ей ванну, открываю и закрываю краны, сую в руки новый халат и закрываю дверь. Она понимает все верно: льющаяся вода убеждает меня, что все будет хорошо. Я быстро застилаю постель хрустящим накрахмаленным бельем. Не дожидаясь, когда она вымоется, ухожу на второй этаж в свой кабинет, чтобы набросать план первого занятия.

 

***

Утро начинается с суеты, битой посуды (к счастью, к счастью!) и ворчания Крони. Она приходит рано и сразу начинает хлопотать на кухне. После пожелания доброго утра сразу огорошиваю ее сообщением:

— У меня новый пациент — потерявшаяся девочка-подросток. Никто не знает, кто она такая, откуда появилась и на каком языке говорит, все это мне предстоит выяснить. Она поживет у нас, сколько — не знаю. Поэтому тебе придется готовить на двоих, и вообще, по-матерински заботиться о ней.

— Конечно, Лой, как скажете. Я привыкла смотреть за братьями и сестрицами, мне это не впервой.

— Жалованье я тебе увеличу, — поспешно добавляю я и вижу, что такой расклад ее полностью устраивает.

— Спасибо, Лой!

— Ну и славно! Сейчас она в гостевой, ты бы посмотрела, как она там. А потом, позднее, нужно купить что-то из одежды, а старую ее постирать. Пусть пока в халате походит.

***

Обычно утром я занимаюсь докторской, теперь придется отложить ее на неопределенный срок. Думаю, месяца четыре мне хватит, чтобы разобраться с Майей. За ночь у меня появились кое-какие мысли, и сразу после завтрака мы приступаем к занятиям. Я провожу ее в гостиную, указываю на кресло и четко выговароиваю его название. Она повторяет, хотя произношение сильно хромает, но лиха беда начало. Сложнее добиться, чтобы она и на своем языке назвала ту же мебель. Не сразу, но это мне удается, я проговорил слово за ней. Вот теперь настало время ей смеяться над моим произношением. Я смеюсь вместе с ней. Кажется, мы действительно поладим.

 

Утреннее время пролетает незаметно, мы обходим комнаты, я стараюсь не пропустить ничего, за исключением мелочи — с этим потом, не все сразу.

После обеда начинается прием. Чтобы Майя не скучала, я сажаю ее на стул в уголке моего кабинета, и веду занятия с пациентами. Краем глаза наблюдаю, как жадно она ловит слова, следит за артикуляцией, пытается складывать губы так же, как показываю я. Мне пришла в голову мысль работу с пациентами сделать частью обучения девочки.

 

Утром следующего дня мы повторяем пройденное. Она запомнила довольно много слов, но не все. Да и мне не все удается вспомнить, и каждую мою ошибку она встречает звонким смехом. В общем, не скучно. Главное, девочка не ушла в депрессию, чего я очень боялся.

Дела пошли быстрее, когда я выдал ей блокнот и карандаш. Я тоже записываю слова в планшет. За неделю мы осваиваем все домашние предметы, переходим к глаголам. Мы быстро продвигаемся, и за две недели уже худо-бедно можем изъяснять на примитивном уровне, пока не используя словоформы, но всему свое время. Все предметы в доме уже изучены, мы давно перешли на картинки с экрана моего дискрейта.

 

***

Она все время что-то рисует карандашом в своем блокноте. Я не решаюсь заглянуть в него, но мне очень интересно. И все-таки улучаю момент и сую свой любопытный нос в него. Хотя почему любопытный? Сейчас я не только ее учитель, но и психолог, наставник. Мне нужно понять, кто она и откуда, вернуть ее в человеческое общество. На страницах лица, разные: совсем юные, молодые и не очень. У девочки талант, я вижу. Пока наш словарный запас ограничен, мы не можем рассказать друг другу о многом, но все впереди.

 

В следующий свой выезд в город я беру Майю с собой. Ей все интересно, она крутит головой, с интересом рассматривает наши сигарообразные машины, которые с устрашающей скоростью проносятся мимо. Ей интересны небоскребы, играющие радужными бликами сферических квартир, мирно беседующие горожане на плавно движущихся тротуарах.

Я прямиком веду ее в магазин канцелярских товаров, подвожу к витрине с красками и альбомами. Она недоверчиво смотрит на меня.

— Выбирай! — мягко приказываю я. В нашем совместном лексиконе пока нет такого слова, но она меня понимает.

Она перебивает и открывает коробки с красками, осторожно трогает их пальчиком, вопросительно смотрит на меня. Я согласно киваю головой. Сейчас она похожа на обычную ученицу: юбочка в складочку, короткий пиджачок с карманами-обманками. Вот только волосы... За это время короткая стрижка уже отросла, сейчас лохматые вихры собраны в два смешных хвостика, перевязанные невесть откуда взявшимися в моем доме лентами. Наверное, это покупки Крони, не иначе. У нас девочки так не носят волосы. Возникает желание отвести ее к эстетисту, но потом решаю, что и так неплохо, во всяком случае, необычно.

 

Нагруженные покупками, мы возвращаемся домой. Кажется, Майя довольна, надо бы почаще вывозить ее в город, «в люди», нужно обязательно сводить ее в парк и в театр, негоже юной девице томиться в «темнице».

 

Вечером, после занятий, девочка увлеченно рисует. Я понимаю, что она хочет показать свой мир, который так похож на наш, но другой. В ее альбоме бескрайние поля, обрамленные посадками деревьев с золотистой листвой, леса с такими же деревьями, города с пиками остроконечных высоток, дома со странными крышами, будто покрытыми чешуей. Я вижу этот неведомый мне мир ее глазами, и он мне нравится.

 

***

Майя сидит на кухне и что-то лепит из крутого теста. Она сама вызвалась помогать Кроне с уборкой и готовкой. Думаю, ей просто надоело проводить время только за учебой и альбомами, ей нужно общество людей. Кроня тоже довольна — у нее помощница и собеседница. Я сразу включаю помощь по дому в программу трудотерапии, хотя две моих «девчонки» об этом не узнают, а читатели моей диссертации не догадаются о том, что все это придумал не я. Пусть в моем научном труде я буду умным и проницательным наставником, разработчиком новой методики адаптации человека в новом обществе.

Фигурка в руках девочки уже готова. Я не решаюсь взять ее в руки, просто рассматриваю маленького смешного человечка на кухонном столе.

 

— Какой забавный, — говорю я. — Кто это?

— Гном, — отвечает девочка. — Житель подземного царстве, маленький рудокоп. На самом деле их не существует, это просто сказка.

— Посмотри в кладовой рядом с кухней, там, на средней полке, увидишь серую коробку, в ней должна быть пластическая масса, из нее можно лепить фигурки.

Майя сразу же уходит, и буквально через две минуты дом оглашает визг и крик.

— Там крысы! Крысы!

— Кто такие крысы? — не понимаю я.

 

Девочка так взволнована, точно увидела чудовище.

— Крысы — мыши такие большие и противные.

Она хватает блокнот, с которым не расстается, и быстрого рисует диковинного зверька.

— Странное животное... Ты действительно видела их там?

— Нет, но я слышала их писк и возню.

— Это мияни, — смеется Кроня.

— Кто такие? — удивляется Майя. — Покажи мне на планшете, — обращается она уже ко мне.

— Их никто не видел: то ли зверьки, то ли человечки. Они воруют еду и шкодят в доме, могут переставлять вещи или вообще что-то утаскивать.

— Прям как наши домовые, — задумчиво говорит девочка и начинает быстро-быстро рисовать в блокноте.

Протягивает картинку нам: на ней лохматый человечек в странной обуви. — Но домовых не существует, это все выдумки, а ваших мияни я слышала.

 

Я сам захожу в кладовую и нахожу нужную мне коробку. Ни писка, не шуршания нет и в помине.

— Майя, тебе показалось, никого там нет.

Девочка вздыхает и молчит, но с этого дня она часто заходит в кладовую. Как я догадываюсь, она ищет невидимых зверьков.

А из пластичной массы она лепит тоже зверушек. Странно, но у нас таких нет. Или все они игра воображения талантливой девочки?

 

***

Теперь она не только рисует, но и все время лепит. Я купил ультрафиолетовую лампу, чтобы пластичная масса лучше застывала. У нас уже бы собралась целая коллекция этих невиданных зверьков, но Майя дарит их моим маленьким пациентам. Дети в восторге, как и их родители.

 

Глядя, как ее тонкие пальцы вылепливают маленькие лапки очередной диковинной зверушки, я в который раз подумаю, как несправедлив мир. Почему болтунов считали и считают людьми второго сорта? Только потому, что им природа не дала способность читать мысли? Но ведь среди них так много одаренных личностей. Сами телепаты с удовольствием ходят на концерты и слушают песни болтунов. Им нравится и музыка, и мелодика слов, а сами они ведь совсем не могут говорить, за некоторым исключением. Да и композиторы среди них практически не встречаются. Все лучшие музыканты из болтунов.

 

И вот эта девочка, она ведь очень талантлива. У нее явные способности к живописи и скульптуре, как тонко и точно она передает детали. Ее картины полны особой атмосферы, настроения, она умеет тонко чувствовать и этими чувствами делиться с другими.

 

***

С Майей что-то происходит. Она все такая же прилежная ученица, все также вечерами рисует или лепит, но результаты своего творчества не показывает. Она выглядит загадочно — явно что-то скрывает.

На кухне ворчит Кроня, я заглядываю к ней.

— Что случилась, хозяйка?

— Корнерокусы... Я точно помню, что покупала два килограмма на днях, сейчас их нет.

— Не иначе, мияни похитили, — смеюсь я: у нас принято свое головотяпство сваливать на них.

— Вчера видела, как Майя чистила корешки, не могла же она одна все съесть? — бурчит недовольная домработница.

 

Пропажа корнерокусов и загадочность девочки как-то связываются у меня в голове, и я решаю заполнить пустующие пробелы в моей осведомленности.

 

— Майя, ты мне ничего не хочешь сказать? — я говорю это доброжелательно, заглядываю ей в глаза, чтобы считать мысли раньше, чем она мне ответит.

«Мияни есть, есть, они на самом деле существуют» — девчачьи мысли невозможно скрыть в этих глазах.

— Я видела мияни, — эти слова она произносит, и почему-то шепотом.

Она открывает альбом, листает страницы. На них розовые зверьки с бархатной шкуркой и смешным белым хохолком на голове.

— Забавные, — киваю я. — А что с корнерокусами?

— Они их очень любят.

— Интересно, а почему никто их не видит, кроме тебя?

— Защитное поле. Они специально скрываются от людей, боятся стать домашними животными.

— Тогда почему от тебя они не закрыты? — повторяю я свой вопрос.

— Наверное, потому что я из другого мира...

— А ты точно из другого? Как ты к нам попала?

— Не знаю... — из её глаз текут слезы.

— Ты вообще ничего не помнишь?

— Горы, гроза, лес, камень... Больше ничего...

— А кого ты рисуешь?

— Мне приходят какие-то образы — их я и рисую.

— А гномы и домовые? Ведь ты о них рассказывала.

— Я иногда что-то вспоминаю, оно само приходит на ум.

Бедная, бедная Майя. Странная форма амнезии. Кажется, я догадываюсь, что происходит с девочкой. Все подростки одиноки, бушующие в них гормоны меняют их мир. Они не знают, что со всем этим делать, и в смятении сбиваются в стайки себе подобных, а Майя лишена такого общества, она страдает. Родных тоже нет рядом, чтобы утешить, приободрить. Бедная девочка выдумала несуществующих зверьков, чтобы скрасить эту пустоту и одиночество. Обычно такое происходит с маленькими детьми, но тут особый случай. Вот только где же корнерокусы?

 

***

И снова тренькнул небесный колокольчик, извещая о вторжении в мой мир кого-то извне. А это снова Ариана. Она улыбается, а ее глаза посылают приветственный сигнал.

— И вам здравствуйте! — отвечаю я бодро, но внутри почему-то все холодеет.

— Как твои успехи? Продвигается диссертация? Как девочка? Многого добились? — вопросы следуют один за другим сплошным потоком. Мне все это не нравится: красавица-чиновница не зря появилась, просто так она никогда не заглядывает на огонек.

Я так же бодро рапортую, стараясь скрыть нарастающее внутреннее напряжение.

— Накапливаю материал для диссертации по новой пациентке. Мы работаем, есть успехи, но у девочки амнезия, нужно время.

— Лой, прошло полгода! Тебя финансировали только на 6 месяцев. Девочку пора отправлять в провинцию Болтунов. Ну, или в психиатрию, если все настолько серьезно, — она пожимает плечами.

— Тебя совсем-совсем не волнует судьба Майи? — я смотрю на ее красивое, но такое холодное лицо.

— Я пыталась помочь, отправив ее к лучшему реабилитологу страны, а может мира. Но у меня есть стандарты, есть финансирование. Чего ты хочешь?

— Продлить ее восстановление еще на полгода, — быстро посылаю ей мысль.

— Я чиновник, а не волшебник, — ее лицо неподвижно, оно превращается в маску.

— Ариана, полгода назад ты уговаривала меня, теперь я прошу тебя.

— Для просящего ты слишком напорист, — она усмехается.

— Ставь условия, я на все согласен, — посылаю я мысленный сигнал и стараюсь проникнуть в ее мысли, куда-нибудь поглубже, в подкорку, но она не дает мне такой возможности, опуская глаза.

— Ладно, — она смотрит прямо на меня и посылает мысли. — Даю еще полгода, в министерстве все решу сама, финансирование продолжат, — и через паузу, уже с усмешкой, — Лой, ты — мой должник, помни.

Она отключается, передо мной вновь глухая стена.

 

***

И все же депрессии не удается избежать. Майя забросила рисование и лепку, не ходит на мои занятия с детьми. Ее уже не радуют выезды в город, прогулки по парку, походы в театр, а ведь раньше с таким энтузиазмом она весело проводила время в городе. Даже мияни ее больше не интересуют. Целыми днями лежит в своей кровати, свернувшись калачиком. Я понимаю, что уговоры бесполезны.

Я сажусь на край постели, глажу её волосы.

 

— Майя, расскажи, что с тобой происходит, тебе станет легче.

Она садится, поворачивается ко мне лицом. Я вижу печаль в ее глазах, беру худенькое личико в ладони. Она не отводит взгляда и не опускает глаз. Я не слышу ее мыслей, я лишь вижу небольшой тихий городок, утопающий в зелени, пыльную дорогу, босоногих ребят, взрослых, уютно устроившихся под старой плакучей ивой. Я вижу ее прошлую жизнь, а ее печаль — это тоска по привычному и любимому ею миру. Ей тесно и неуютно в нашем. А я должен, я обязан это исправить.

— Ты вспомнила свой мир, в котором жила?

Она не отвечает, только кивает.

— Ты хочешь вернуться?

Она кивает вновь.

— Я сделаю все, чтобы ты вернулась домой, верь мне. Мне нужно только знать, где ты жила.

— Майкоп, — коротко бросает она.

— Что это?

— Город.

Не помню такого, но не полагаюсь на память, ввожу запрос в юнете. Поисковик молчит. Странно.

— Тогда расскажи, как ты попала в провинцию Болтунов?

— На машине.

—А что за машина, как ты в ней очутилась? Ты можешь рассказать на своем языке, я пойму.

Она морщит нос, на юном лбу пролегают складки. Я понимаю, что она пытается из своих разрозненных мыслей выстроить связный рассказ. Я не тороплю, молчу, только ласковым взглядом стараюсь ее подбодрить.

 

— В ту субботу мы с одноклассниками пошли в горы в сопровождении нашего физрука...

— Кто это такой? — перебиваю я, хотя и очень сильно боюсь сломать строй её мыслей.

— А, учитель по физкультуре, — отвечает Майя, и вновь возвращается к прерванному рассказу. — Мы поднялись в гору, не знаю, сколько прошли. Началась гроза, хотя в прогнозе никакого дождя не было, мы специально смотрели. Было страшно, мы постарались укрыться кто где, я забилась в какую-то расселину. Дальше помню только вспышку и раскат грома, и будто какая-то сила вытолкнула меня. Я даже не поняла, что случилось. Очнулась я на земле, рядом с той расселиной. Никого рядом не было. Я не могла понять, как сюда попала, что произошло. Долго блуждала, звала, спустилась вниз, нашла дорогу, пошла по ней. Меня догнала машина, какая-то необычная, смахивающая на веретено. Я попросила водителя довести меня до города. Он как-то странно посмотрел на меня, ничего не сказал, только рукой пригласил присаживаться. Потом он привез меня в город, который оказался совершенно чужим. Я не понимала где я, что я. Заходила в магазины и кафе, спрашивала людей на улице, но я совершенно не понимала их ответы. Я металась и не знала, что мне делать, потом просто села на ступеньки какого-то дома и заплакала...

 

Майя замолчала, но я не стал задавать ей вопросов, давая время обдумать свой рассказ и продолжить. Она вновь заговорила:

— Меня стали расспрашивать, но я не могла ответить на их языке. Тогда меня отвели в какое-то здание, а потом работники в форме привезли меня в другой город, к Ариане.

— А Майя — твое настоящее имя?

Девочка кивнула.

— Ты не забыла его?

— Забыла, но когда ты предложил назвать себя, я сказала первое, что пришло на ум. После того, как я вспомнила если не все, то многое, я поняла, что это действительно моё имя.

— Да, загадала ты загадку... А как называется планета, на которой ты живешь?

— Земля, — отвечает девочка.

Название мне ни о чем не говорит, так могут называть Гею на ее языке.

Я прошу ее подождать и иду в кладовую, через минуту возвращаюсь с глобусом.

— Это твоя планета?

Она внимательно разглядывает модель Геи, беззвучно шевелит губами.

— Да, очень похоже, у нас только глобус раскрашен по-другому.

— А ты можешь показать, где примерно ты живешь?

Майя вертит глобус, и уверенно показывает точку. Странно, но мы тоже в ней находимся, может с разницей в сотню километров.

 

Неужели она действительно из далекого прошлого? Или она из параллельного мира? Совершенно неясно. Ясно одно — Майя хочет вернуться в свой мир, каким бы он ни был, а судя по ее картинам, он вполне живой и уютный.

— Ты любишь своих родных? — спрашиваю я и вижу, как её глаза наполняются болью:

«Очень, очень!» — кричат они.

—Люблю, — это произносит она уже голосом.

— У тебя большая семья?

— Мама, папа, сестренка...

 

— Ты вернешься к ним, обещаю! — уверенно говорю я, хотя не представляю, как это сделаю.

Я обнимаю и прижимаю Майю к себе, чтобы она не считала мою растерянность. Я еще не знаю, как верну ее, но уверен, что сделаю это.

 

— Просто верь, — стараюсь придать голосу твердость, но у меня плохо выходит.

Больше мы не возвращались к этому вопросу. Дни идут своим чередом, но я вижу, что Майя оживает. Она вновь возвращается к своему творчеству, нашим занятиям, помогает Кроне. Она верит мне, но как оправдать её доверие?

 

***

Все эти дни я мучительно думаю. Майя взвалила на меня такую ответственность, и я не знаю, что со всем этим делать. Она явно не с другой планеты. Из другого мира? Другого времени? Неважно. Нужно вернуть ее обратно. Прием веду механически, даже когда говорю с детьми, обдумываю сложившуюся ситуацию. Так, горы, гром, гроза, расселина... Портал? Теперь все свое свободное время провожу в юнете, пытаюсь отыскать хоть какую-то информацию о порталах, о похожих случаях. Ни-че-го. Ничего кроме фантастики, а мне нужны реальные случаи.

 

Остается архив, старый, бумажный, но кто допустит меня к нему? Придется вновь обращаться в Ариане, и она меня не подводит: разрешение приходит буквально через три дня. С воодушевлением я рассказываю об этом Майе, вижу, как благодарно блестят ее глаза. Что ж, путь начинается с первого шага, и он сделан.

***

Мне приятно видеть Майю в приподнятом настроении. Теперь она уверена, что все получится, а вот у меня такой уверенности нет. Позади первый день в архиве. Я очень надеялся на его работников, что они хотя бы очертят сектор моих поисков, но они только пожимали плечами и отвечали, что подобных запросов у них еще не было.

Я начинаю с работ историков, и к концу дня понимаю, что мне понадобятся годы, чтобы отыскать то, ни знаю что. Или не отыскать. Конечно, Майя об этом не узнает. Ей я бодро рапортую, что все в порядке, работа начата. Осторожно только намекаю, сколько времени мне понадобится: дни, месяцы или годы. Я и сам этого не знаю, но оптимизма во мне нет.

 

***

Мои архивные раскопки продолжаются, пока безуспешно. Каждый вечер Майя встречает меня немым вопросом, который легко считывает в глубине ее бездонных глаз.

— Сегодня я хорошо поработал, осталось не так уж и много пересмотреть фолиантов, — добродушно говорю я, и никто не знает, чего мне стоит это враньё. Благо, в моем доме нет телепатов.

Или:

— Кажется, я на верном пути, сегодня встретил упоминание о порталах, отложил несколько книг, буду тщательно изучать.

Каждый вечер мне приходится выдумывать что-то новое. Я чувствую, что силы мои тают.

 

***

Мне приходит в голову мысль совместить изучение архивных материалов и поиск портала на местности. Собственно, архив мне нужен был для того, чтобы найти хоть какие-то свидетельства, что перемещения из разного времени или из параллельного мира все же происходили. Только потом мне пришла в голову мысль, что изучение старинных свидетельств и поиск портала можно совместить. Я предпринял некоторые шаги, нанял детектива, чтобы выяснить, кто довез Майю до провинции Болтунов в тот день и где именно он ее забрал.

Уже через неделю нанятый розыскник представил результаты. Теперь я точно знаю, где водитель подхватил на дороге Майю. Мое предложение отыскать портал девочка принимает с энтузиазмом, и в ближайшие выходные мы отправляемся в горы. Сначала мы изучаем подножие — нужно отыскать хотя бы одну из тропинок, по которой девочка поднялась в горы или по которой спустилась.

— Сколько времени у вас занял подъем в гору, пока не началась гроза? — спросил я Майю, чтобы хоть приблизительно представить, на какую высоту они поднялись.

— Часа два, наверное, — не очень уверенно ответила она.

 

К счастью, в том месте горы не слишком высоки, подъем в хорошем темпе мог занять часа три. Это вселяло надежду, что рано или поздно портал мы найдем.

 

***

Горы встречают нас прохладой обступившего леса. Высокие деревья устремлены ввысь, стараясь ухватить толику солнечного света. Есть во всем этом великолепии какая-то ускользающая загадочность. Не исключено, что здесь сокрыта тайна, во всяком случае, хочется в это верить.

 

Неприметную тропинку, усыпанную мелкими камешками и опутанную выступающими на каменистом склоне древесными корнями, по которой Майя спустилась, мы отыскали в первый же день поисков. Однако девочка не уверена, что это точно она, но другой мы так и не нашли. А вот дальше дела пошли хуже. Мы отсчитывали по времени полтора часа подъема, чтобы точно не пропустить нужное нам место, и обшаривали все вокруг.

 

— Ты помнишь ориентиры? Там есть что-то примечательное? — спросил я девочку.

— Да, рядом с расселиной был дольмен, мы ради него туда и шли, нам физрук о нем рассказывал.

— Дольмены — что это?

— Ну, что-то типа домика из больших валунов, камней таких. Считают, что это вроде надгробия или усыпальницы.

— Странно, что в нашем мире нет такого понятия. Попав сюда, ты видела те камни?

— Конечно! Все было точно так же, как до грозы.

— Значит, у нас они имеют другое значение. Что ж, это отличный ориентир, мы быстро найдем твой портал, — бодро сообщаю я, хотя вовсе не уверен в успехе нашей затеи.

И во многом так оно и происходит. В горы мы можем выбираться только на выходные, но за несколько месяцев искомое место мы так и не находим. Начинаются дожди, и поиски приходится на время отложить. Время, как же быстро оно бежит, убегает. Мне становится все тревожней.

 

***

Поиски источника в архиве я продолжил, ведь неизвестно, когда портал открывается. В один из вечеров, когда работники уже собрались уходить и намекали, что и мне уже пора, я услышал в углу какое-то шебуршание.

 

— У вас здесь мияни обитают? — поинтересовался я у служащей.

— Похоже, что так, — ответила мне добродушная сотрудница, уставшая от архивной тишины и которая была рада хоть с кем перекинуться словечком. — Они такие шкодники! У нас ведь здесь все четко: по секторам, по алфавиту. Так бывает: все расставишь, как положено, а потом ищешь нужный документ — а нет его! Спустя какое-то время он находится в другом секторе, — и она заливается смехом, который под сводами архивного подвала кажется чем-то чужеродным.

— Что же они у вас здесь едят? — недоумеваю я.

 

— Да кто их знает, у нас вечно что-то пропадает: то конфеты, то печенья, то яблоки. Мы поначалу в шкафчике закрывали, но замки не помогали, потом перестали, подкармливаем их, — и она вновь заливается смехом. Да, это тихое место явно не для нее, впрочем, до этого мне нет никакого дела.

— А вы видели их?

— Они же невидимые, — с подозрением посылает мне мысль сотрудница и уже не смеется.

Больше я эту тему не поднимаю, но теперь каждый раз я прислушиваюсь к шорохам, возникающим то тут, то там за стеллажами. Решаюсь на эксперимент: приношу мияни кило чищеных корнерокусов и оставляю на полу перед стеллажами.

На следующий день я не нахожу овощей в условленном месте и не знаю: это проделки мияни или сотрудники убрали корнерокусы? Теряюсь в догадках.

 

На следующий день происходит странная вещь: я собирался брать следующую партию фолиантов, как рядом со мной вдруг вываливается с полки и падает огромный манускрипт. Как он мог оттуда свалиться? Я поднимаю его, чтобы вновь водрузить на положенное место, книга открывается, и мне бросается в глаза слово «портал». Мияни? Неужели они досконально изучили весь архив и знают, что ищу я? Это их благодарность? Я утаскиваю манускрипт на рабочий стол со стойким желанием вновь отблагодарить зверьков корнерокусами.

 

***

Моя архивная эпопея закончена. Итак, порталы существуют, на планете их несколько, один из них как раз в наших горах. Открывается он раз в год всего на две минуты. В этот день всегда бывает гроза, и портал открывается как раз до удара в него молнии, а через несколько мгновений после удара закрывается. Значит, мне нужно знать не только день, когда появилась у нас Майя, но и точное время. Ладно, я этим мы разберемся, главное — отыскать портал.

 

Я проверяю метеосводки за последнее время. Действительно, каждый год в течение двадцати лет в этот день фиксировалась гроза. Значит, все, что написано в старинном манускрипте — правда.

 

Каждый день после обеда мы отправляемся в горы. Если поначалу наши поиски Майя воспринимает как забаву, то теперь ежедневные прогулки в горах утомляют. Она не хнычет и ничего не говорит, но я же телепат, и читаю мысли, поэтому при первых признаках усталости мы возвращаемся. И все же настает день, когда мы находим заветное место. Вот он, дольмен, о котором говорила, а потом рисовала Майя: несколько камней, сложенных домиком.

— Это точно то место? — недоверчиво спрашиваю я, хотя не сомневаюсь: на рисунке и валуны такой же формы, и сложены точно также.

— Да, точно оно, — уверенно заявляет Майя. Я заглядываю в ее мысли — нет, у девочки нет ни малейшего сомнения, ей можно доверять.

 

— А сам портал где? Ну, та расселина?

Она вертит по сторонам головой:

— Вот там, за самшитом должна быть.

Мы вместе осматриваем то место, находим нечто, похожее на расселину, вот только просунуть туда можно разве руку, ну, или ногу. Как туда могла втиснуться девочка? Майя в недоумении смотрит на щель.

 

— Может, ты ошиблась?

— Нет, это точно то место, и расселина та, вот, на ней тис молодой рос, теперь он немного вытянулся, но щель была больше.

— А когда ты очнулась, она большой была?

— Не помню, не обратила внимание.

Всё, портал найден, теперь можно выдохнуть: до часа Х осталось несколько дней, так что можно неспешно подготовиться к телепортации. Должно быть, в момент грозы что-то происходит, скоро мы это увидим.

 

***

Ариана появляется внезапно. Её суровый взгляд не сулит ничего хорошего, я ловлю её мысли:

— Завтра экзамен, ждем вас в конференц-зале в десять утра.

— Почему так рано? Полгода еще не прошло после продления контракта, — ее сообщение меня ошарашивает.

— Глава Совета хочет видеть результаты и знать, куда уходит финансирование. Лой, это не моя прихоть, а всего лишь контроль за целевым расходом средств.

— А потом, что будет потом? — внутри все сжимается.

В последнее время я был поглощен поиском портала и даже не задумывался, что будет, если она останется в нашем мире. Я обещал Майе возвращение и сдержу слово.

— Она отправиться в провинцию Болтунов, как и планировалось, — мысли Арианы бьют меня наотмашь.

 

— Погоди, к экзамену ведь нужно подготовиться, ведь будут какие-то вопросы? Понимаешь, девочке сложно влиться в наш мир, она пережила тяжелую травму, теперь она прошла сложную реабилитацию, ей нужно мое участие в дальнейшем развитии. Она начинает вспоминать свою прошлую жизнь, — я не решаюсь даже подумать, что Майя из другого, неведомого нам мира.

Я вру отчаянно и вдохновенно, включаю фантазию, ведь обмануть мыслями в сто крат сложнее, чем голосом.

— Я мог бы остаться опекуном уже без финансирования, — говорю это уже голосом, даже не замечая этого.

 

— В чем дело? Ты слишком взволнован, Лой. Никаких сложных вопросов не будет, стандартная процедура, — пожимает она плечами. — В общем, завтра, в десять.

Ариана отключается, и вновь возникшая глухая стена вдруг кажется мне знамением заточения. Мысли резвыми белками крутятся в голове. Так, пусть после экзамена ее отправят в провинцию Болтунов. К условленному сроку я все подготовлю, заберу ее из провинции и мы отправимся к порталу.

Все эти мысли я излагаю Майей уже через десять минут после сообщения об экзамене.

— Ничего не бойся, все будет хорошо.

Майя не отвечает, только кивает. Я пытаюсь в глазах прочитать ее мысли, но впервые мне это сделать не удается.

 

***

За пятнадцать минут до назначенного срока мы уже у дверей конференц-зала. Видно, что Майя волнуется. Я еще раз оглядываю ее. На ней все та же юбочка в складочку и пиджачок, но она уже не похожа на того худенького подростка, который появился в моем доме почти год назад. Куда-то исчезла мальчишеская угловатость, формы приобрели приятные девичьи округлости. Длинные волосы уложены в странную прическу, которую она называет «коса».

 

Я беру ее за руку, сжимаю кисть:

— Все получится! — и подталкиваю ее к двери.

Меня с ней не пускают, как родитель абитуриента я томлюсь под дверью. За ней тихо, лишь иногда доносятся мужские голоса. Голоса Майи я не слышу и начинаю волноваться. Мимо меня в конференц-зал проходят два молодца, они под руки бесцеремонно выводят оттуда Майю.

— Куда, куда вы ее уводите? — пытаюсь я добиться ответа, но тщетно.

Майя оборачивается:

— Спаси меня! — кричат ее глаза.

Сопровождающие, не сбавляя шаг и не оглядываясь, почти волоком тащат Майю по коридору.

Вслед за ними вылетает Ариана. Ее мысли выстреливают короткими очередями и бьют наповал:

— Чем вы занимались весь год? Что, что ты с ней сделал? Ты негодяй!

— Ариана, не понимаю, что случилось? Что вообще происходит?

— Она не ответила ни на один вопрос! Просто сидела и молчала. Ты врал мне, что ваше обучение продвигается! Ты подставил меня, негодяй, я за тебя поручилась!

— Куда ее увели? — ошеломленно спросил я.

— В психиатрическую клинику, — зло бросает она. — Там разберутся, что происходит с девочкой. У тебя нет права на посещение!

Я раздавлен, и совершенно не представляю, что делать дальше. Через два дня откроется портал, и нам нужно быть там. Вытащить из закрытой клиники Майю нет никакой возможности, Ариана в этот раз мне не помощник.

 

***

Всю ночь я слоняюсь по дому и мучительно перебираю в памяти все варианты побега. В голове крутятся тюремные подкопы, внедрение в «стан врага» своего человека, замена объекта и другие, весьма фантастические способы. Увы, все они требуют времени, которое безвозвратно утекает, мелким песком просачивается сквозь пальцы.

Зачем-то заглядываю в кладовую, и в углу вдруг слышу возню. Мияни? Я зову невидимых зверьков, но все стихает. Девочка говорила, что они обмениваются образами. Не понимая до конца зачем, я концентрируюсь и посылаю в угол мысленный образ: Майю в застенках психиатрической клиники. Проходят секунды, минуты...

 

Уже отчаявшись, я вновь в сознании рисую картинку. И вдруг явственно слышу писк. Что он значит? На всякий случай иду на кухню и чищу корнерокусы. Эти зверьки — мой последний шанс, хотя я даже не представляю, как они могут помочь. Но сейчас я готов цепляться за любую соломинку.

 

Я возвращаюсь в кладовую и ставлю на полку блюдо с корнеплодами. Неожиданно передо мной возникают очертания клиники, сокрытой мраком ночи, мой автомобиль у задних ворот. Что это? В возникшем видении предстает серп луны, повисший справа от клиники. Так, это не случайно: значит, я должен быть в условленном месте на машине, когда луна встанет справа от здания. Свои мысли я произношу вслух, и вновь слышу писк, как мне кажется, одобрительный.

За окном начинает светать, значит, побег свершится следующей ночью, если мияни меня не подведут, вернее, не подведут Майю.

 

***

Начинается суматошный день. Я отменяю прием, судорожно пытаюсь понять, что мне нужно для побега и телепортации Майи. Опыта в таких делах у меня нет, думаю, как и у остальных жителей планеты. Что ж, всегда бывает что-то впервые.

 

К вечеру накатывает тоска по Майе. Вот эта пигалица, уже не девчонка, но еще не девушка, не женщина. Зачем она пришла, прокралась в мою жизнь с ее неведомым мне миром? Моя жизнь вполне сложилась и устоялась, в ней всего было в меру: работы, науки, беглых романчиков, молчаливой исполнительной Крони. Я впервые вдруг осознал глубину своего одиночества. В моем доме много детей, но они лишь мельком возникают в моей жизни, чтобы дальше идти по жизни. А я? Где мои близкие, семья? В первый раз я подумал, как было бы славно иметь своего малыша или малышку, наблюдать, как он растет, пытаться воспитывать, ссориться по этому поводу с женой, вместе с сыном придумывать каверзы или просто любить дочку-принцессу.

 

Ох уж эта Майя... Хотя, она отправится в свой мир, постепенно эта история - нет, не забудется, скорее застынет, забронзовеет в прошлом, утратит яркие эмоции и все вернется на круги своя. Но сейчас все слишком живо, эта недевочка-неженщина стала вдруг близка, стала кусочком или частью меня. Что-то стонет и горит внутри. Я не знаю, что со всем этим делать. Сейчас ее нет рядом, но я не нахожу себе места.

 

***

Ночью я в условленном месте. Психиатрическая клиника погружена во тьму, темными глазницами окон равнодушно взирает на мир. Узкий серпик небесного ока лишь слегка высвечивает здание. С его стороны не доносится ни звука. И вдруг я вижу, как легкая тень проскальзывает в неприметную калитку рядом с воротами. Я всматриваюсь, боясь включить фары. Тень озирается вокруг, видит машины и направляется ко мне. Майя!

Выбегаю навстречу, подхватываю и усаживаю на переднее сиденье. Она сидит рядом со мной, возбужденная и дрожащая, в нелепой желтой пижаме с черными ромбами.

— Как ты, Майя?

Вместо ответа я вижу струящиеся по щекам слезы. Мне хочется обнять и успокоить ее в этот момент, но нам нужно поскорее убраться из этого проклятого места. Бедный, бедный ребенок, пусть выплачется по дороге.

 

Осторожно, не включая фар, я направляю машину на трассу. Только там я могу вздохнуть свободно и расспросить притихшую и немного успокоившуюся Майю.

— Как же тебе удалось выбраться?

— Мияни. Они все друг другу родственники, у них между собой особый тип связи, не знаю, это похоже на телепатию, только на расстоянии. От твоих маленьких соседей обитатели психушки получили сигнал, что я в опасности и мне нужна помощь. Мияни умеют проникать везде. Они напоили санитаров и охранников каким-то снотворным, открыли все двери и вывели меня.

 

— Майя, почему ты молчала на экзамене? — не смог удержаться я от вопроса.

— Если бы я отвечала, меня бы отправили в провинцию Болтунов, и наш план телепортации сорвался бы. Я думала, что меня вернут к тебе, и все задуманное осуществиться, – слезы вновь солеными ручейками бегут из ее глаз.

— Ну-ну, все хорошо, ты в безопасности. Скоро мы доберемся до горы, сегодня днем откроется портал, и ты окажешься дома. Что было в клинике?

— Меня закрыли в отдельной маленькой палате, потом приводили к врачам, спрашивали об учебе, о тебе, но я молчала. Из их отдельных реплик я поняла, что сегодня меня должны вызвать врача и узнать все под гипнозом.

 

***

Впереди уже маячат горы, резвая машинка быстро сокращает расстояние, и вот мы у подножия. Пока все идет по плану. Мы находим место нашего восхождения и движемся вверх по тропе. Вскоре пологая тропинка становится круче, восхождение дается труднее. Мы несколько раз останавливаемся, чтобы глотнуть воды. Наконец мы у места, которое обозначили еще в прошлый раз в своем маршруте. Теперь нужно свернуть с тропы и уйти вглубь леса. Сейчас главное — не пропустить метки, чтобы не сбиться с пути.

Яркое утреннее солнце внезапно закрывают невесть откуда появившиеся тучи, в лесу быстро темнеет. Мы торопимся, по всему чувствуется, что начинается гроза. Я жалею, что не захватил фонарик. До условленного места остается совсем чуть-чуть, но метки приходится искать дольше, чем предполагалось.

 

Первые капли дождя застают нас почти у цели. Мы уже подходим к дольмену, когда вода упругими струями ливня отталкивая нас, встает стеной, грозясь затопить все вокруг. Молнии раздирают небо, гром еще в отдалении, значит, у нас есть время дойти и оглядеться. Мы проходим мимо ритуальных камней и отыскиваем расселину. Новая вспышка и гром будто раскалывают скалу. Камень отвечает на удар гулом. Я прижимаю Майю к себе и вижу, что расселина разверзается. Теперь в ней вполне может спрятаться человек. Девочка оборачивается ко мне и смотрит по-щенячьи преданными глазами. Я пытаюсь проникнуть в ее мысли, но они тугим мячиком бьются и мешают их считывать. Но все чувства ее как на ладони видны в этот прощальный миг: сейчас в ее глазах страх, горечь расставания, и что-то теплое и светлое, словно огонек свечи в кромешной тьме. Сейчас мне хочется остановить мгновение, продлить это чудо душевной близости, но нужно торопиться.

 

— Иди! И будь счастлива! — я разворачиваю Майю и подталкиваю ее к укрытию. — Времени нет, следующая молния твоя.

Она скрывается в расселине.

Ослепительная вспышка молнии и оглушающий раскат грома обрушиваются одновременно. Невидимая пружина раскручивается внутри, и я впрыгиваю в закрывающийся портал.