– А ты нарисуешь небо? – спросил мальчик.

Арн не ответил. Фиолетовая волна уже перехлестнула городскую стену и двигалась по узким улицам, стремительно приближаясь. Скоро она будет здесь – не поможет и то, что главная площадь находится на возвышении. Затопит. Разве что, самые высокие здания уцелеют: купола Дворца Повелителя, старые городские башни, торговая контора. Но ему туда уже не попасть. Просто времени не хватит.

– Нарисуешь? – переспросил ребёнок, дёрнув Арна за штанину.

Он натолкнулся на него случайно – ведь сейчас все либо смотрели на горизонт, либо бежали. И сразу же узнал. За те семь дней, что он провёл в столице, ожидая приёма во Дворце, Арн каждое утро видел мальчишку здесь, на площади. Местный сумасшедший. Стражники его не трогали: в трактире сказали, этот паренёк – сын кого-то из Академии, чуть ли не верховного исследователя. По слухам, на папашу давным-давно то ли пролился какой-то алхимический реактив, то ли ударило молнией во время сложного экспериментального заклинания – сам-то он не пострадал, а вот ребёнок родился дефектный. Трёх фраз связать не может, целыми днями просиживает на брусчатке главной площади, что-то карябая мелками на специальной дощечке. Бедолага!

– А, дядя? Нарисуешь? Нарисуешь небо?

Арн готов был сесть рядом и встретить смерть лицом к лицу – как вдруг заметил, что двери ближайшей башни открыты. Он схватил пацана в охапку и побежал.

– А-а-а, дядя!..

Но Арн не слушал. Паренёк был тощим и лёгким, и почти сразу перестал брыкаться – нести его оказалось одно удовольствие. Только бы успеть!

Волна фиолетового тумана – или что там это было – уже подобралась ко Дворцу Повелителя. Академию она поглотила сразу, а вот Храм Всех Светил был окружён гранитной стеной, поэтому простоял чуть дольше. Сначала волна потушила огни четырёх лун, один за другим, потом принялась за пирамидку с пламенем солнца. Два удара – и важнейший огонь в империи погас. Это сопровождалось охами, стонами и криками отчаяния. На светильники созвездий, окружавшие Храм по периметру, и гасшие десятками, никто даже не смотрел.

Конец. Конец всего. Именно это ощущение повисло над площадью. Уж если погасли священные огни, уж если сам Дворец поглотила волна, тогда всё – это и в самом деле финал. Можно не сопротивляться и принять смерть с достоинством.

Люди позамирали, и это дало Арну шанс. В башню никто не стремился – даже на открытую дверь мало кто смотрел. Люди складывали ладони в символ огня и шептали молитвы – последние в их жизни.

Только бы успеть!

Он, с мальчишкой в руках, проскочил внутрь. Долгая винтовая лестница, бесконечный подъём. Тут были люди: двое забежали прямо перед Арном, ещё несколько последовали мгновением позже. Они толкали остальных, крича что-то с сильным акцентом, но быстро отстали. На узкой лестнице едва могли разойтись два человека; вниз никто не спускался, но многие останавливались, переводя дыхание, и Арн протискивался мимо них к вершине. Годы боевой службы, военная выправка – лишь они не позволили ему сдаться, и умереть в этом слабо освещённом душном аду.

Волна ударила в башню, и та содрогнулась. Послышались крики – как сверху, так и снизу. Незадолго до этого Арн заметил в узком окошке точно такую же башню на противоположном краю площади. Она приняла удар первой, утонув в фиолетовой субстанцией где-то на две трети. Арн не замедлил шагу. Когда он добежал до следующего окошка – через два-три витка – та башня рухнула. Их собственная тряслась до последнего кирпичика, но Арн и не думал останавливаться.

Вдруг повезёт?

Он добрался до круглого расширения: скромной комнатки, с пятью койками, парой шкафов, сундуками и столом. Обитель монахов – вспомнил Арн чьи-то слова, услышанные в трактире. Пару веков назад эти башни строились влиятельными купцами, землевладельцами или лордами, чтобы показать свой успех и достаток, но сейчас почти все принадлежали монастырям.

В комнатке было несколько человек, однако Арн не остановился и здесь – он по последней лестнице выбежал на плоскую крышу. И только после этого бросил мальчика. Из рук ребёнка выпала дощечка, мелки рассыпались по каменному полу.

– Огни! Огни Храма погасли!

– Соседние башни рухнули.

– Вот на той крыше ещё есть люди. Нет, нет, она сейчас... нет, боги!..

– Мы умрём! Мы все умрём!

– О, свет небесный, о звёзды ночные, пощадите грешников, спасите наши тела и души, да будете гореть вы вечно...

– Что делать? Что делать?

Примерно такие реплики слышал Арн от людей на крыше.

Он подошёл к зубчатому краю и выглянул наружу. Фиолетовое нечто колыхалось прямо под ними – от границы этой то ли жидкости, то ли тумана крышу отделяло три-четыре человеческих роста. Надо сказать, ни мелких волн, ни ряби, ни обломков на поверхности не было. Она выглядела гладкой, однородной и густой – до самого горизонта. На востоке, как нарисованные, поднимались горы. На западе всё ещё зеленели долины, приветливо серебрилась река – но волна двигалась именно в ту сторону, и вскоре там будет то же самое, что и здесь. Небо затянула серая дымка, солнце едва проглядывало. Ветра не было, в воздухе стоял запах палёных перьев.

– Что это было? Что это было? Что это такое?

– Заткнись!

– Что это за дрянь?

– Откуда мне знать?

– Ты из Академии! Твоя мантия... да, ты из Ака...

– Я знаю не больше твоего!

Арн обернулся. Парень, лет двадцати, с разбитым лбом, тряс седобородого учёного, причём было видно, что ещё немного, и он сорвётся в истерику. Учёный выглядел не лучше.

– Что это за ВЕЩЬ? – не унимался парень. Он бросил седобородого и подскочил к женщине в белой тунике. – А ты? Ты знаешь что это?

Женщина не ответила, тогда он кинулся к умственно отсталому пареньку – тот уже собрал мелки и снова что-то рисовал, будто не было этого безумного восхождения на башню. Но Арн вмешался:

– Тише! Мы должны сохранять спокойствие, если хотим выжить.

– Или ты знаешь? – паренёк посмотрел на Арна, но отшатнулся, испугавшись его твёрдого взгляда. – Ты знаешь, что это? – спросил он, отступая. – Что ЭТО ТАКОЕ?

Он снова набросился на учёного, но Арн пару раз ударил парня по лицу. К кровоточащему лбу прибавились разбитый нос и ссадина на подбородке. Это привело его в чувство.

Драка привлекла людей – из круглого помещения на крышу поднялись остальные. "Святые звёзды!", "Четыре луны!", "Свет милосердный!" – слышались их возгласы. Арн, невольно ставший центром внимания, громко произнёс:

– Кажется, мы живы.

– Надолго ли, – буркнул кто-то в ответ.

– Среди вас есть тяжелораненые? – спросил Арн.

Никто не ответил.

– Нет? Отлично. Значит, все целы.

– Что это было? – раздался женский голос. – Какое-то заклинание?

– Мне кажется, – сказал учёный, – это Грань прорвало.

– Грань на западе, а ЭТО пришло с востока, – ответил побитый Арном парень, вытирая кровь с верхней губы.

– Тогда что это?

– Может, оно просочилось из Чёрной Трещины?

– Нет, я изучал её, – сказал седобородый в мантии академика. – Я спускался на тысячи шагов вниз, и...

Арн громко кашлянул, и все сразу же замолчали.

– Пока что это не важно, – сказал он.

– Не важно?!

– Да. Главное, что мы живы, никто не ранен, а башня устояла. Чем бы ни оказался этот фиолетовый туман, здесь мы в безопасности. Есть шанс – и я думаю, немаленький, – что туман этот не навсегда. Возможно, он схлынет.

– Ха!

– Да. Наша цель – продержаться до этого момента. Если сумеем, мы спасены. А мы сумеем, потому что будем действовать сообща, экономить ресурсы, а главное – перестанем ссориться друг с другом.

– И что ты предлагаешь? Сколько мы тут проторчим? Сутки? Двое?

– Тут вообще, еда есть? – спросила женщина.

– Это монашеская башня, – сказал Арн. – В сундуках должны быть запасы, в том числе и воды. Прямо сейчас мы составим полный список вещей, которые у нас в распоряжении, разделим на общее количество людей и...

– Стоп, а кто назначил тебя главным? – спросил учёный.

– У тебя есть вариант лучше?

– Нет.

– Ты знаешь природу этого тумана?

– У меня есть несколько предположений, но все они сугубо теоретические. Меня зовут Небулус Кит, я двадцать лет посвятил изучению Чёрной Трещины.

– Это как-то поможет нам в сложившейся ситуации?

Учёный вспыхнул:

– Да ты кто такой, бродяга? Почему мы должны тебя слушать?

Арн прочистил горло. И без всякой скромности сообщил:

– Я пересекал Грань. Я бился с тварями, которые живут на той стороне. Я служил лорду Дорру, храни Светила его душу, и бывал в десятках сложных ситуаций. Мне не хочется брать роль лидера, но других вариантов я не вижу. Мы должны действовать разумно, если хотим спастись.

Люди одобрительно закивали. Даже побитый парень согласился с Арном. Небулус нахмурился, но решил не спорить. Один только мальчик с дощечкой продолжал рисовать – вернее, хаотично закрашивать сине-красно-зелёную галиматью жирным фиолетовым.

– Хорошо. Тогда давайте познакомимся и примемся за подсчёт ресурсов. Если у кого есть предложения и возражения – говорите. Я выслушаю каждого, кто захочет сказать что-нибудь по делу.

Ни у кого возражений не оказалось. Два-три человека ворчали, но альтернативы плану Арна у них не нашлось.

 

* * *

Дневник Небулуса:

 

День второй.

Уже вторые сутки я заперт на крыше Третьей Монашеской Башни с разношёрстной компанией. Город затопила субстанция неясной природы, о которой мне ничего неизвестно. Спуститься мы не можем. Роль лидера на себя взял сорокалетний вояка, который знает ещё меньше моего, но говорит, что ходил за Грань, жил и воевал там какое-то время. Что ж, это вполне вероятно.

Вчера весь день мы подсчитывали имущество. Нас – четырнадцать человек. Трое женщин, чокнутый мальчишка (сын книжного червя Сэйма, который, скорее всего, погиб), вояка-Арн, забулдыга из трактира, двое городских стражников, торговец, лекарь, двое монахов из этой башни, которые находились тут с самого начала, и вечно ноющий парень из богатой семьи, которому Арн вчера сломал нос. Весёлая компания, надо сказать – к частью, все пока держатся. С едой проблем нет: пища постная, монашеская, но хватит, если экономить, дней на сорок. Воды меньше: суток на восемнадцать-двадцать, но Арн рассчитывает на дождь. Небо затянуто серой дымкой, солнца нет, но и осадков – тоже.

 

День третий.

Туман никуда не исчез, уровень его не понизился. Утром Арн спускался по винтовой лестнице, но через пару витков она оказалась затопленной. Я тоже там был. Это и правда больше напоминает туман, чем жидкость. Только очень густой и с резко очерченной границей. Никакого воздействия на предмет (монашеский посох) эта субстанция не оказала. Руки в неё окунать мы не рискнули, а спускаться – тем более. Хотя, по консистенции, она не отличается от обычного тумана. Теоретически, если это не ядовито, внутри можно дышать. Но, поскольку жизни внизу не наблюдается (никогда не слышал, чтобы в столице было так тихо), я полагаю обратное.

Дополнено вечером: случился громкий спор между Никсом и Арном. Вояка пообещал, что если он ещё раз устроит истерику, то снова поколотит его, как в первый день. Все на нервах. Один только сын Сэйма продолжает рисовать.

 

День четвёртый.

Стараюсь экономить пергамент и пишу кратко. В прошлых записях я не отметил, но мы были не единственными выжившими. На крыше одного высокого здания тоже находились люди. Трое. Из-за большого расстояния мы не могли до них докричаться, но, судя по всему, у них всё было в порядке. До сегодняшнего дня. Никто не видел, как они исчезли, но уже утром их не было.

Солнца по-прежнему нет, небо затянуто однородными серыми облаками. Всё так же тихо, туман стоит на той же высоте, гладкий, как кисель в кружке.

 

День пятый.

Наши нервы на пределе. Если бы не Арн, мы бы друг другу глотки перегрызли. Да, он мне не нравится, от его суровости и показной скромности иногда хочется выпрыгнуть в окно, но не признать, что именно на нём всё и держится, я не могу. Он молодец. Правда молодец.

Но происходит что-то странное. Проснувшись с утра, мы обнаружили, что нас не четырнадцать, а одиннадцать. Исчезла одна из женщин, городской стражник и забулдыга. Никто не видел, как это произошло. Почти все спали. Арн ещё с первой ночи предусмотрел дежурства (каждый из нас по нескольку часов сидит с монашеским посохом и караулит лестницу: не вылезет ли из этого тумана НЕЧТО УЖАСНОЕ) – так вот, дежуривший этой ночью тоже ничего не заметил. По его словам, даже звуков никаких не было. Только храп отдельных личностей.

У одной из женщин случилась истерика. Она кричала, что скоро это произойдёт со всеми. Что мы все умрём. Арн пытался её успокоить, но она швырнула в него ночным горшком. Арн увернулся, а вот нам пришлось соскребать чужое дерьмо со стены.

Солнца по-прежнему нет. Туман всё на том же уровне.

 

День шестой.

Мои собратья-учёные знают о моих твёрдых атеистических убеждениях. Но даже мне, сидя на этой башне шестой день подряд, захотелось увидеть солнце, одну из четырёх лун или хотя бы звёзды – хоть лучик небесного света, воплощения высшего начала. Этот сумрак сводит с ума!

Мы наблюдали на горизонте горы все эти дни, но они исчезли. Наверное, это туман – не фиолетовый, а обычный. Хотя, видимость по-прежнему хорошая.

 

День седьмой.

Произошло много событий. Никс в очередной раз разругался с Арном, но каким-то образом избежал драки. Девушка (та, что разбила ночной горшок) не выдержала и сбежала вниз по лестнице. Арн попытался её поймать, но не успел – она нырнула в туман. Каково же было наше удивление, когда мы услышали её голос:

– Здесь можно дышать! Люди, здесь можно дышать! Он не ядовитый!

Она рассмеялась, но, скорее, от истерики, чем от радости. Её смех всё удалялся, а Арн, несмотря на кажущуюся храбрость, не рискнул пойти следом. Это подорвало его авторитет. Голос удалялся, девушка покинула башню, но из-за особых свойств тумана (как я полагаю), мы не могли её больше слышать.

Никс во второй раз за день разругался с Арном. Он обозвал его безвольным трусом, осторожничающим сверх меры. Чего мы ждём, если туманом можно дышать? Какой нам смысл сидеть здесь и ждать чуда? Почему бы не отправиться на разведку?

Арн привёл следующие аргументы:

1. Тишина. Куда вымер весь остальной город, если туман безопасен?

2. Странные всполохи, которые мы видим сквозь фиолетовую субстанцию по ночам. Возможно, если даже туман не ядовит, нас убьёт молнией.

3. Когда туман был волной, он разрушил много зданий. Даже если он поредел и им можно дышать, там внизу – полный кавардак. Привычных улиц больше нет, мы будем плутать по развалинам, как слепые котята.

Никс отмёл все эти аргументы, как несущественные. Он призывал людей к благоразумию. Куда правильнее действовать, чем сидеть и ждать чуда. Взять светильники, запас еды на пару дней, оружие (хотя бы посохи) и отправиться в путь. Туман больше не убивает, а значит можно покинуть город, выбраться на свежий воздух и спастись.

Ему удалось переспорить Арна. Никс и ещё пять человек забрали лампы, половину еды, воды, монашеские посохи и пошли по лестнице. Я предлагал такой вариант: обвязать добровольца верёвкой и отправить на разведку. Если потеряет сознание, мы вытащим его обратно. Увы, меня никто не захотел слушать. В споре не нашлось места для третьей стороны.

В итоге, на башне осталось пятеро. Я, Арн, сын Сэйма, женщина по имени Азза и монах Борк. Все, кроме сына Сэйма, крайне подавлены. Голоса Никса и остальных быстро затихли, как будто они удалились на большое расстояние, хотя, по факту, они не успели даже спуститься с башни. Что случилось с ними, никто не знает.

Солнца по-прежнему нет. Высота тумана на том же уровне.

 

День восьмой.

Мы почти не разговариваем. Только этот чокнутый мальчишка, Сэймов отпрыск, ко всем пристаёт со своим дурацким вопросом: "А ты нарисуешь небо?". Свет Небесный, как же он надоел! Изо дня в день одно и то же! Изо дня в день!

Настоящее небо, между тем, всё серее и мрачнее. Азза высказала предположение, что граница между днём и ночью стирается. Никто не стал с ней спорить. Солнца всё так же не видно, дождя тоже не было. Никс унёс половину запасов, но нас теперь всего пятеро, и воды хватит надолго.

 

День десятый.

Вчера ничего не писал. Просто не вижу в этом смысла. Кто будет читать мои дневник, если ВЕСЬ МИР, похоже, превратился в... Я даже не могу подобрать слов.

Исчезли другие здания, крыши которых долгое время радовали наши глаза. Если они и рухнули, то беззвучно. Скорее всего, просто исчезли. Осталась только наша башня и большой купол Дворца Повелителя. Только два объекта, торчащие из гладкого, простирающегося от горизонта до горизонта тумана. О небе по-прежнему ничего хорошего сказать не могу. Оно всё такое же серое. Порой мне кажется, что его заволок такой же туман, как внизу, только серый. И мы находимся между двумя магическими субстанциями, поглотившими верх и низ...

Мне страшно. Я не стесняюсь признать это. Подобного я не испытывал даже погружаясь в Чёрную Трещину в одиночной герметичной кабинке.

О, Светила Небесные! Двадцать лет я посвятил изучению этого магического феномена. Двадцать лет! И практически подобрался к разгадке. Если бы не ЭТО – подобрался бы. Мне не хватило какого-то года.

Чёрная Трещина! Многовековой разлом в земле, такой глубокий, что дна не видно. И ладно бы, обычная бездна – из этой широкой ямы, прямо из тьмы, росли деревья. Их стволы растворялись в темноте, как наша башня растворяется в фиолетовом тумане. Я спускался вниз – трос крепился к ветке одно из таких деревьев. Я видел внизу звёзды. К сожалению, прочности кабинки не хватило, чтобы приблизиться к ним. Мне кажется, те звёзды куда ближе, чем небесные. Достать бы одну – и мы были бы обеспечены вечной молодостью, например. Или мудростью богов. Кто знает! Была бы моя кабинка чуть более прочная, способная выдержать колоссальное давление, я бы разгадал эту тайну.

Сейчас это уже не имеет смысла. Как и эти записи.

Ах, да. Исчезла Азза. Никто не видел, куда она делась, да, как мне кажется, это никого уже не волнует.

Туман всё на той же высоте.

 

* * *

 

Арн сидел на крыше, прислонившись спиной к каменному зубцу, и вертел в руках чёрный камешек, который всегда носил в кармане. Он сдался. Несколько дней назад исчез купол Дворца Повелителя, а значит, туман поглотил всё, кроме башни. Даже горы, которые, по идее, вечные и незыблемые – даже они уже много дней подряд не показывались. Как и солнце.

По какой-то неведомой причине, башня по-прежнему стояла. Надолго ли?

Может, конечно, это лишь неведомое заклинание, магическая иллюзия, оградившая их от мира, а за стенками этого пузыря всё осталось как прежде: поют птицы, сияют звёзды, тянутся к небу деревья, а император до сих пор повелевает большей частью мира.

Вот только так ли это?

Арн не особо уважал магию. Она способна на многое, но её могущество, всё же, ограничено. Арн больше верил в хорошо сбалансированный меч, руку товарища, кружку крепкого пива в трактире и любовь женщин. Теперь он всего этого лишился.

"А что если я умер?" – подумал Арн.

И правда, вдруг всё это – посмертная жизнь? Он струсил, отступил – всего на шаг, но всё же отступил – и теперь будет вечность расплачиваться за совершённый грех? Арн хмыкнул. Какая теперь разница?

А перед глазами стояла та же картина, мучившая его весь предыдущий год. Они пошли за Грань – туда, где меняются законы мира, где небо становится багрово-чёрным, с ярко-красными прожилками, словно мрамор, где сверху постоянно что-то льёт и сыпет: то камни, то алый дождь. Там колючая злая трава, там какой-нибудь цветок способен откусить полруки, а земля трясётся так часто, что горы стонут и разваливаются, но на их месте вырастают новые, скалистые и острые, как бритвы. Мир зла. Мир, откуда ежедневно сыплются твари, желающие уничтожить всё на своём пути.

Арн с пятнадцати лет защищал Грань от вторжения извне. С двадцати одного стал ходить с отрядами за неё – в измерение кровавого неба и чудовищных хищников. В тридцать он поклялся лорду Дорру, что умрёт, и будет биться до последнего вдоха, но не отступит. Семнадцать вылазок за Грань, семнадцать возвращений. А в восемнадцатую всё пошло не так. И чёрный замок, построенный неизвестно кем и неизвестно когда, они удержать не сумели. Арн бился до финала. Всего только раз отступил – но именно в этот момент погиб лорд Дорр. Воин-рыцарь не должен пережить своего покровителя. Арн бросился в бой с новой силой, и одолел почти всех.

А потом оказалось, что товарищи по отряду погибли. Врагов тоже не осталось. Он бился один на один с громадным зелёным чудищем – последним из своей стаи.

– Что это? – спросил Небулус, вернув Арна в реальность.

– А?

– У тебя в руках.

– Это? – Арн отбросил камешек в сторону. – Ничего. Мусор.

Не говорить же учёному из Академии, что именно этот камешек спас его в тот решающий день? Когда зелёный монстр прижал Арна к стенке, меч сломался, а друзья полегли – именно тогда камешек, самый крупный из пошедшего каменного дождя, словно чёрная градина, пробил голову врагу. Нет, Небулус не поймёт. Не поверит. А если и поверит, то какая разница?

– Пойдёшь вниз?

Арн пожал плечами.

– Скоро вечер.

– И?

– Ты всегда вселял в нас надежду, – сказал Небулус. – Я выбрал именно твою сторону, хотя, признаюсь, подумывал уйти вместе с Никсом.

Арн снова пожал плечами:

– Может, он был и прав.

– Он погиб!

– Нам тоже недолго осталось.

– Арррн! – Небулус сжал кулаки и нахмурил седые брови. – Я тоже попадал в трудные ситуации. Я едва не погиб, когда первый раз спускался в Чёрную Трещину! И если бы не оперативная реакция...

– Слушай, что ты от меня хочешь?

– Мы должны дежурить у входа. Вдруг...

– Дежурь. Я останусь здесь.

– Арн!

– Что? Даже если какая-нибудь тварь вылезет из тумана, у меня всё равно нет меча. Я встречу её с голыми руками. Хотя, проще забаррикадировать вход сундуками и шкафами.

Небулус Кит молчал. Стояла невообразимая тишина, лишь только скрип мелков о дощечку и тихие молитвы Борка, доносящиеся снизу, её нарушали.

– Ты был примером для всех нас, – сказал учёный. – Я надеялся, что ты останешься им до конца.

Арн развёл руки в стороны:

– А это уже конец. Кому я должен служить примером? Ему? – он кивнул на с упоением рисующего мальчишку. – Или Борку? Он верит в Свет, ему сами звёзды велят молиться и не бояться.

– Но...

– Ты тоже не так труслив, как хочешь выглядеть. Ты смелый парень Небулус. Я рад, что ты остался.

– Хм... ладно. Но ты хотя бы поможешь с баррикадой?

Арн кивнул. Отогнав воспоминания чёрного замка, где он должен был умереть вместе с остальными, он спустился вниз и помог завалить вход сундуками, шкафами и кроватями. Но даже за работой мысли не уходили.

Что дал ему этот дополнительный год? Он бродил от одного лорда к другому, доказывая, что спасся лишь благодаря чуду, а не трусости, но его никто не хотел слушать, и уж тем более – брать на службу. Он растратил имеющиеся накопления, а единственное, что заработал – неприятную болезнь, подхваченную от трактирной девчонки.

Или, быть может, его главное достижение – оказаться свидетелем конца света? Да, это похвально.

Пожелав учёному и монаху спокойных снов, Арн вернулся на крышу.

 

* * *

– А ты нарисуешь небо?

– Не сейчас, – пробормотал он сквозь сон.

– Дядя Арн, пожалуйста!

Мальчишка дёргал его за рукав, и он резко сел.

И тут же покрылся холодным потом.

Туман был рядом. Фиолетовый, густой, гладкий, как полированная поверхность. Зубцы башни исчезли. Остался только каменный круг, а сразу за ним, всего на пол-ладони ниже, начиналось это сиреневое нечто.

Арн встал на ноги. У него закружилась голова, как будто он забрался на шпиль Храма Всех Светил, хотя это было не так. Весь мир ужался до крошечного круга, преодолеть который можно было за пятнадцать шагов. Сверху – серость, под серостью – фиолетовая гладь. Ни за тем, ни за другим ничего не было. Ни города, ни земли, ни гор, ни даже башни. Арн посмотрел на лестничный проём: его затопил туман, но, казалось, поставь туда ногу, и нога исчезнет безвозвратно.

Не было ни ветра, ни звуков, ни запахов.

– Так нарисуешь или нет?

Он закрыл глаза. И каким-то образом снова перенёсся в тот день, когда впервые увидел мальчишку. Это было за несколько суток до катастрофы. Ярко светило солнце, по небу плыли весёлые облачка, а огни в Храме горели как-то уж очень по-домашнему, словно поленья в камине.

– Ты нарисуешь небо? – спросил мальчик.

Арн посмотрел на ребёнка, сразу распознав в нём умалишённого. Он улыбнулся:

– Прости, но я не умею.

– Даже небо?

– Я воин, а не художник.

– Это так просто. Попробуй.

Арн оценил мазню мальчишки. Синее, красное, зелёное – всё в полном беспорядке. Жёлтые точки могли означать что угодно: священные огни, звёзды – кто разберёт художества ненормального?

В руке мальчик сжимал фиолетовый мелок, но не касался им дощечки. Пока не касался.

– У тебя неплохо получается, – улыбнулся Арн. – Но понимаешь, я очень спешу. Видишь вон то здание? Это Дворец Повелителя. Если мне повезёт, очень скоро я устроюсь туда на службу. Пожелай мне удачи.

Мальчик дотронулся мелком до дощечки.

Арн открыл глаза.

А может – перенёсся из того дня в настоящее.

– Ты нарисуешь небо? – спросил он вслух.

И понял, что мальчишки рядом нет. Вернее, он сам теперь – мальчишка. Это Арна не было на вершине башни. Тот исчез, как весь остальной рисунок, который он закрасил фиолетовым. Почти весь: теперь на нём даже самый внимательный не разглядел бы Чёрную Трещину или Грань, выступающую бордовым. Даже звёзды он замазал. Даже солнце и четыре луны.

Всё равно рисунок был дурацким. Он зарычал и швырнул дощечку в фиолетовое ничто. Следом полетели мелки.

Он воин, а не художник.

Он учёный, а не художник.

Он все остальные, а не художник. Все, кого он пытался нарисовать, но не вышло: не только Арн и Небулус, а вообще все, включая императора и трактирную девицу.

Не получилось.

Он слабоумный ребёнок, а не художник.

Мальчик заплакал. И сидел так довольно долго, обхватив колени и глотая слёзы. Мир вокруг не менялся: серое над головой оставалось серым, а фиолетовое и спокойное – фиолетовым и спокойным. Даже смены дня и ночи больше не осталось. Ничего, кроме каменной площадки, окружённой туманом.

Но потом ему надоело. Он вспомнил слова Небулуса – свои собственные – которые тот произнёс в последний вечер. Что сдаваться не надо, как бы тяжело не было. Ведь правду же он сказал! А рисование – это просто рисование. Всегда можно сделать лучше, без трещин и граней.

Зря только мелки выбросил.

Тут взгляд мальчика упал на чёрный камешек. Тот самый, который упал вместе с дождём, убив последнего монстра и оставив Арна в живых. Парень взял его в руки, повертел.

– А ты нарисуешь небо? – спросил он себя.

И провёл первую линию по каменной поверхности.

Рисовать он любил.