Моя личная тьма

 

После того, как меня выставили из Лейденс-банка всего-навсего за забытые в дверце сейфа ключи, дядюшка нашел мне место в крохотной землемерной конторе своего приятеля.

Приятель этот, худощавый старик, точностью и скупостью движений сам напоминавший измерительный инструмент, позвал меня в крохотную комнатенку, важно именуемую кабинетом, неопрятную и тесную от громоздящихся всюду папок.

- Ну что, юный Элисон, - сказал он, сложивши концы пальцев вместе, как если бы это помогало ему выражаться точнее, - как я понимаю, в землемерном деле вы – полный профан. Если бы не обязательства перед Джорджем, я никогда не взял бы вас на работу. Но, уж, как вышло. Отправляйтесь в Давеншир, там требуется оценить местность для последующей разбивки на участки под застройку. Работа простая, специальных знаний не требует. Посмотрим, как вы справитесь. Вот адрес и задание.

Он передвинул ко мне по гладкой поверхности стола бумажку.

Я взял бумажку, сложил и спрятал в карман. Было у меня предчувствие, что из этой конторы меня тоже скоро вышибут - и замечательно! Может, хоть тогда дядя поймет, что молодому человеку для всестороннего развития нужна свобода, а не беготня за гроши по чужим поручениям, и начнет давать больше денег. До вступления в наследство мне оставалось два года, пять месяцев и одиннадцать дней.

 

Меня послали сделать черновые замеры и описать характер местности в имении некоего мистера Дипа, находящемся в Таппендейле. Поместье называлось «Гений места», о, господи!

Погода стояла дивная, все, кто мог уехать из Лондона - уехали. И я с удовольствием смылся бы, даже в такую дыру, как Таппендейл, но мне не хотелось расставаться с Кьярой. Сезон закончился, и те часы, которые она прежде отдавала театру, теперь принадлежали нам. Я даже подумал, не захватить ли мне Кьяру с собой, но заявиться с подружкой к своему первому клиенту в первый же день работы – такого нахальства я еще не нажил, чтобы там не говорил дядя.

Все утро я томился по черным волосам и смуглой коже, но – увы! – попрощаться смог только запиской. В час, когда Кьяра обычно вставала с постели, я уже шел по вокзалу с увесистым землемерным чемоданчиком.

 

Два часа нагревания и взбалтывания – и вот, вполне готовенький, я вывалился из вагона на платформу станции, которая годилась бы для игрушечной железной дороги – такой маленькой и аккуратной она была.

Я сразу увидел мистера Дипа. Он болтал с дежурным. Собственно, на захолустной платформе больше никого не было. Когда я подошел и назвался, мистер Дип с размаху хлопнул меня по ладони и сжал ее неожиданно сильной пухлой рукой. Он приобнял меня и вообще приветствовал, как любимого племянника. Это был пузатый голубоглазый старикан, чьи румяные щеки говорили о любви к занятиям на свежем воздухе, а красный нос – сами знаете, о чем. Его лысину окружал валик седых волос, напоминая белок на треснутом вареном яйце.

На площадке у станции нас ждал открытый допотопный «Следопыт». Мистер Дип сам сел за руль. Мы помчались по не менее допотопной дороге, среди домиков, расставленных на аккуратных участках, а потом въехали в лес.

Солнце вперемешку с зеленью замелькало по бокам и сверху, птичье пение пробивалось даже сквозь рев мотора.

- Вот этот лес, - прокричал мистер Дип, бросив руль, и показывая руками в обе стороны, - я предназначил под вырубку. Здесь вы будете размечать участки.

Лазить по зарослям мне совсем не улыбалось.

- Только вчерне! – крикнул я.

Мистер Дип махнул рукой, показал на ухо, и мы помчались дальше.

Протарахтел под колесами мост через речку, дорога вильнула на горку, и неожиданно открылся вид на дом. Сказать, что дом был дурацким – ничего не сказать.

Он выглядел как пригородный особняк средней руки, только великанских размеров - раза в три больше нормального – и стоял на фундаменте более старого здания. Он торчал на холме, окруженном одичавшим парком. Холм в обрамлении леса отлично рифмовался с лысиной хозяина в венчике кудряшек.

Девичья фигурка в светло-сером платье отделилась от стены. Мне показалось, что девушка смотрела на дорогу в бинокль. Увидев нас, она опустила свой оптический прибор и ушла за деревья.

- Дейдра! – с любовью и гордостью пояснил хозяин дома. – Моя племяшка. Она возненавидит вас.

Мне не было дела до чувств неизвестной Дейдры, душой я летел к любимой Кьяре.

 

Мы встретились за ужином. Дейдра оказалась гадким утенком, звучное имя шло ей, как корове седло. Вряд ли этому птенцу было суждено когда-либо превратиться в лебедя. Жидкие рыжие волосенки и россыпь веснушек испортят любую красавицу, пусть даже безукоризненную в остальном. Правда, глаза у девочки были большими, удивительного серебристого тона. Она то старательно отводила взор, то исподтишка вонзала его в меня, как холодное оружие.

Была подана, так называемая «домашняя еда», не стоящая описания.

- Племяшка расстраивается, что я отдаю лес под застройку, - сказал мистер Дип, наливая себе «настоечку», и жестом предлагая мне. – Она все детство играла среди деревьев. Дурышка не понимает, что иначе мне не на что содержать ее и дом, а так я обеспечу нас до конца дней. Обучение в пансионе тоже стоит денег. Я ее опекун. Видали, как я славно перестроил фамильную развалину? Старый дом был невозможен.

Сославшись на дорожную усталость, я поднялся после ужина в предоставленную мне комнату, с тем, чтобы завтра с раннего утра взяться за работу и поскорее отделаться. Мысленно я уже мчался в Лондон.

 

Разложив на траве открытый чемоданчик, я вынул усовершенствованную сверхдлинную рулетку, пристроил блокнот на толстой ветви, и, оборудовав, таким образом, кабинет, записал: «Местность холмистая, покрыта большими дубами, травой и кустарником. Хозяин обещает, что к моменту начала измерительных работ лес будет вырублен, и участок расчищен. Имеется ручей. Много мошек». На мой взгляд, это была исчерпывающая характеристика. Теперь следовало измерить длину опушки. Так и подмывало прикинуть ее «на глазок», но не хотелось халтурить на первом же задании и подводить дядю Джорджа.

Я редко бываю в лесу, и, не могу сказать, что мне здесь понравилось. Все время мерещился взгляд в спину, подозрительные шорохи, хруст сухих веток под чьей-то лапой, копытом, а, может, даже и ногой. Раздраженно трещала сорока – как та, из легенды, что выдала разбойникам, где прячется королевская дочь.

Комары обнаружили меня. Хлопнув по лбу, я убил сразу двух. Чем быстрее покончу с работой, тем быстрее уеду.

Подумав так, я достал топорик, замахнулся, чтобы сделать зарубку на стволе, и обмер.

Из-за дерева неслышно выступила Дейдра. Еще чуть-чуть и я ахнул бы ей по голове!

- Ты, что, дура?!

Ведь я мог убить ее! Руки мои задрожали, я покрылся испариной.

Дейдра внимательно рассматривала меня, как ни в чем не бывало. Я опомнился.

- Прошу прощения, мисс. Надо быть осторожнее.

Дейдра кивнула, обозначая, наверное, что нам не за что сердиться друг на друга.

Сегодня она была одета, как мальчик, рыжие волосенки стянуты, а губы сомкнуты так плотно, что кожа вокруг них побелела, явив новые веснушки. Вообще, веснушек было столько, что хотелось схватить ее за шкирку, макнуть лицом в раковину и умыть.

- Не надо портить дуб, - сказала она тоном школьной надзирательницы.

Я только глазами захлопал.

Дейдра глядела в упор своими ртутными озерами, будто хотела утопить меня в них. Вокруг светлой радужки шла темная полоска – очень красиво. От пристального девчачьего взгляда мне, невесть почему, сделалось неуютно.

- Зарубка нужна, чтоб отметить начало измерений, - неожиданно суетливо принялся объяснять я. - Дерево все равно скоро срубят.

- Нет, - сказала она.

Я не стал спорить, вежливенько попросил ее пойти поиграть в куклы и не мешать взрослым людям. Наконец-то, трясучка унялась, я относительно успокоился.

Дейдра тем временем достала клубок ярко-голубых ниток и принялась вышагивать вокруг дерева, обматывая ствол.

- Что за игру ты затеяла?

- Такая метка вам годится?

Я не знал, как отделаться от девочки, поэтому, вздохнув, согласился. Не ругаться же с племянницей своего первого клиента!

- Подержи рулетку, - сказал я, поняв, что вбить гвоздь, чтобы зацепить петельку рулетки, эта зануда тоже не даст.

Некоторое время мы дружно, в четыре руки, промеряли опушку, потом я сказал:

- Ну все, ты хорошо помогла, беги домой.

Она, закусив губу, прикидывала что-то, взглядывая то на меня, то в полумрак за деревьями, потом сказала твердо:

- Я познакомлю вас с лесом.

Хотя девчонка мне порядком надоела, я решил пойти с нею. Дело в том, что в лесу тек ручей, а на плане требовалось отметить «гидрографические объекты».

Стоило мне согласиться, она тут же разулыбалась в тридцать два зуба, и превратилась в нормальную школьницу.

- Вы увидите, какой это лес! Вы поймете, что его нельзя трогать! – воскликнула она.

 

Мы углубились в дубраву (я прикинул, что рубка этих могучих стволов влетит в копеечку), перешли по камням ручей и поднялись по полузаросшей тропинке на поляну. Дейдра постоянно заглядывала мне в глаза, точно ждала чего-то. Девчонка тарахтела не хуже сорок, которые, кстати, теперь замолчали:

- Ах, наперстянки! Ах, вся поляна золотая от лютиков! А вот, смотрите, настоящий разлив незабудок – здесь весной шли потоки. Ах, белочка! Ах, июньский жук! Ах, бабочки! Как хорошо цветет в этом году земляника! Видите, сколько завязалось терна! А вот старик бук. Он помнит рыцарей!

Ну это уж она махнула! Каких еще рыцарей? От ее стрекота и птичьего гомона голова у меня начала трещать, и захотелось дать деру.

Дейдра развела руками траву и зачем-то показала гнездо с уродливыми синюшными птенцами в пеньках перьев. При этом она искательно смотрела на меня снизу, явно ожидая восхищения.

Как вышло, что я таскаюсь по лесу за назойливой малявкой, вместо того, чтоб работать? Бред какой-то!

- Дейдра! Ступай к дядюшке, - сказал я, морщась. - Неприлично девушке так долго находиться с незнакомым мужчиной.

Она выпрямилась и сразу погасла. Ей-богу, словно я отобрал у ребенка конфету.

- Я покажу вам самое важное место, и, если вы и тогда ничего не поймете, уйду, - сумрачно пообещала она. Вот счастье-то! Удивительно прилипчивый подросток. Конечно, ей здесь скучно, вот она и лезет к окружающим.

 

«Самым важным местом» оказался овраг, сырой и заросший. Скорее всего, когда-то здесь тек ручей, да весь вытек, оставив жирную и липкую грязь. Я отстал, обтирая лопухами ботинки.

- Идите сюда – позвала меня Дейдра громким шепотом, таким странно благоговейным, что я невольно подчинился, хотя только что прикидывал, как бы повежливее и подальше послать ее.

Девочка выглядывала из некоего подобия пещеры, образованного зарослями дикой ежевики. Она серьезно кивнула, приглашая меня внутрь.

Я просунул голову под путаницу колючих ветвей. Когда-то здесь обвалилась земля, образовав впадину в стене оврага, но, по большей части, впечатление пещеры создавалось нагромождением растений. Пол покрывал жиденький мох. Здесь было душно, затхло и темно, как в колодце. Даже слишком темно, наверное, по контрасту с солнечным днем. У дальней стенки белел плоский треснувший камень, а за ним, как за столом торчал обломок безрукой, безногой и почти безликой статуи, облизанной временем.

Что и говорить, неприятное местечко.

Дейдра смотрела на меня напряженно и выжидательно, как учительница, которая ждет от лоботряса правильного ответа, но подсказать не имеет права.

Я поспешил к свету, поскользнулся и упал, поскольку ухватиться было не за что, кроме как за колючие ежевичные плети! Вот черт! Вымазал штаны, теперь придется работать в грязных.

Я обтер руки о шарообразное мягкое соцветие, размером с футбольный мяч. Будучи размятым, оно обдало меня кондитерским запахом, давно забытым, из детства. Уже не обращая внимания на Дейдру, я устремился в сухой теплый светлый и чистый лес.

Девочка догнала меня на выходе из оврага, чистенькая, словно птичка, будто и не лазила по трущобам.

- Ну, и зачем ты меня сюда водила?

- Когда-то, - сказала она задумчиво, глядя в некую неподвижную точку своими потрясающими глазищами, - этот лес был священной рощей. На холме стояло святилище, а в нем - эта статуя, воплощающая гения места. Люди поклонялись ему. Но дух места живет не только в статуе, он - повсюду: в холме, ручье, в лесу. Теперь вы понимаете, почему лес нельзя трогать?

Честно говоря, серьезность, с которой она несла эту ахинею, нагнала на меня жути. Но вокруг был светлый день, светило солнце, стрекотали и порхали всякие твари. Мне надо было работать.

- К опушке – туда? – спросил я, убив комара на шее.

- Чуть левее, - грустно сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти.

- Эй, - крикнул я вслед девчонке. – Не сердись. Я просто делаю свое дело – провожу замеры. Рубить лес – не моя идея, а твоего дядюшки. С ним и говори. Ясно?

- У дяди идея в голове, а у вас в руках. Если бы вы не стали делать эту работу, лесу ничто не угрожало бы.

- Не я, так кто-нибудь другой ее сделает.

- А если такого человека вообще не найдется?

И Дейдра скрылась в кустах бесшумно, как олень.

 

Я славно поработал. Никто не мешал мне ставить зарубки и вбивать гвоздики. До обеда я измерил две стороны предназначенной под вырубку рощи. После обеда я планировал покончить с оставшимися двумя, а завтра до полудня набросать на схеме ручей и эти овраги. Тогда я смогу со спокойной совестью уехать. Навру, что работал три дня, и краденый сладкий день мы проведем вместе с Кьярой.

 

Я перекусил на кухне холодным мясом, хлебом и пивом, которыми буквально швырнула в меня тощая кухарка.

Выходя с черного хода, наткнулся на Дейдру. Она сидела на ступеньках и гладила большую пятнистую кошку, довольно уродливую. Взглянув мельком на меня, девочка отвернулась, но я успел заметить, что она плачет.

 

На ужин подали печенку с кровью, прожаренную лишь сверху, именно, как я люблю.

Дейдра издала рвотный звук, побледнела всеми своими веснушками и, зажав рот, выскочила из столовой.

- Девушки сложно устроены, - меланхолично заметил дядя.

На этот раз я не отказался от «настоечки».

Поднявшись к себе, с истинным наслаждением растянулся на постели, открыл «Тайну султанского гарема», выпуск двадцать четвертый, и некоторое время следил за похождениями отважного Бьянко и волшебницы-одалиски.

За окном поголубело, я протянул руку к часам, чтоб узнать время, но испытал неприятное чувство пустоты, не нащупав их на обычном месте. Я вскочил и обшарил постель, тумбочку и под кроватью. Заглянул по очереди в оба ботинка.

Куда они подевались? Вдруг я похолодел. Отчего-то мне взбрело в голову, что я обронил часы во время падения в овраге. Это были хорошие часы, доставшиеся мне от отца. Теперь им грозила беда. Их могла унести сорока, или другой лесной зверь, а если нет, они непременно испортятся от сырости.

В общем, я оделся, влез в еще не просохшие башмаки и отправился в овраг. Найти его было нетрудно: достаточно пройти по ручью до излучины и взять правее. Видимо, овраг представлял собой старое русло.

 

Стояли самые светлые ночи в году, к тому же украшенные полной луной. Часы непременно должны были обнаружить себя блеском.

Оскальзываясь и чертыхаясь, я сравнительно благополучно доковылял до места, где упал днем. Остатки растерзанного соцветия невесомо белели в сумерках. Часов пока не было.

«Пещера» с идолом зияла черным провалом. Любопытство заставило меня заглянуть внутрь. Лунный свет падал сквозь дыру в листве прямо на плоский камень, где лежали мои драгоценные часы, окруженные вензелем из цепочки.

Что-то с ними было не так. Я шагнул ближе, и при бледном свете увидел, что они безжалостно разбиты, раздавлены камнем, лежавшим тут же. Покореженные шестереночки высыпались наружу.

Я аж задохнулся. Чертова девка! Это точно сделала она! Я бездумно схватил преступный камень, намереваясь швырнуть в стену, чтобы дать выход гневу. Он оказался сырым и липким. Волосы встали у меня дыбом, прежде я понял, почему он такой. Рядом с часами, на темной части камня плоско лежал шелковый трупик котенка с раздавленной головой.

Я бежал, бросив часы и камень, несколько раз нарочно мазал руки грязью, чтоб стереть вещество смерти. Намеки Дейдры и вся обстановка этого места вогнали меня в панику.

Ночная птица бесшумно, как по невидимой горке, слетела вниз, и овеяв крыльями мою голову, взмыла к светлой полосе неба. Машинально я проследил ее полет и обмер: на краю оврага стояла Кьяра. В костюме Царицы ночи из «Волшебной флейты», в сверкающем драгоценными искрами покрывале, с султаном перьев в прическе – словно исполнилась ее мечта сделаться примадонной. Но это точно была Кьяра.

Я смотрел на нее во все глаза. Она поднесла прекрасную ленивую руку к кудрям, выбивающимся из-под диадемы, накрутила на палец волосы и потянула вниз. Лента кожи сползла с лица, как кожура при чистке картошки в мундире, открыв под собой нечто черное, лоснящееся. Кьяра запрокинула голову, опустила ленту в запрокинутый рот с белоснежными звериными зубами, и с наслаждением разжевала. Я стоял столбом. Она с вожделением потянула новый лоскут кожи, и под маской прелестного лица обозначилась первобытная дикая рожа с черными бородавками... Я бросился прочь.

Пещера разинула зев навстречу. Я ломанулся вбок, пополз по отвесной стене оврага, не чуя колючек, выбрался кое-как наверх и бросился к дому.

 

Дом стоял на холме в мертвящем свете луны, и слава богу, отбрасывал тень. Очень черную. Войти внутрь было жутко, а остаться снаружи еще хуже.

Натыкаясь на стены, я промчался по коридорам до своей комнаты, покидал в чемодан подвернувшиеся под руку вещи, схватился за ручку двери, но, представив дорогу по ночному лесу до станции, остановился и сел перед дверью на тот же чемодан.

Я начал успокаиваться.

Всем известно, что в темноте легко принять пень за медведя. Чокнутая Дейдра нагнала на меня жути. Игру теней и лунных бликов я принял за Кьяру, потому что думаю о ней постоянно. События в книжке распалили мое воображение. И, главное – «настоечка» мистера Дина. Неизвестно еще, на чем старикан настаивает свое пойло.

Хорошо, что я не поднял тарарам на весь дом! Надо пойти умыться, успокоиться, привести одежду в порядок, иначе своим видом я сам напугаю любого.

Я даже рассмеялся! Как я мог вообразить что-то в этом роде!

 

До чего приятно было погрузить в холодную воду разгоряченное лицо! Исколотые, исцарапанные ладони саднило, но это была понятная, настоящая, и оттого приятная боль.

В дверь забарабанили, и так нервно, что мандраж тут же вернулся ко мне, заставив подскочить на месте.

- Кто? – крикнул я, застегивая ворот и приглаживая волосы, и, с полотенцем на шее, пошел открывать.

За дверью всхлипнули, поцарапались и пропищали:

- Это Дейдра...

Боже мой, опять эта дура!

Я распахнул дверь, готовясь высказать девчонке все, что думаю, но когда увидел несчастную, зареванную морденку, с треугольными глазами, распухшими губешками, смог только спросить:

- Дейдра, что такое?

Она вцепилась в мою одежду, как тонущая обезьянка, трясясь и всхлипывая. Говорить она не могла. Мне стало страшно жаль ее, я до сих пор не видел людей в таком никудышном состоянии.

Я высморкал полотенцем ее нос, обтер лицо, налил воды в стакан от зубной щетки и дал выпить. Тогда она отчасти стала похожа на человека.

- Я разбудила его, - сказала она и судорожно всхлипнула. – Ужас! Ужас! Я не знала, что это получится. Я хотела только попугать вас, чтоб вы уехали. Теперь он не уйдет, пока не получит настоящей жертвы!

Она зарыдала, и все мои мероприятия по возвращению ей человеческого облика пошли насмарку.

- Бегите, бегите, - твердила Дейдра, вцепившись в меня мертвой хваткой. – Я разбила на алтаре ваши часы, поэтому он пойдет за вами, а если вас не будет, он заберет меня-ааа...

Если убрать стук стакана о зубы, всевозможные всхлипывания и подвывания, она рассказала вот что: в незапамятные времена, на холме стояло святилище некоего местного божества. Ему приносили жертвы, в том числе человеческие. С какого-то перепуга предки семейства Динов построили свой дом над капищем. То ли они любили археологические курьезы, то ли испытывали тягу к оккультизму, то ли считали, что возьмут верх над первобытной силой, задавив ее современной постройкой, то ли просто побоялись трогать первобытный артефакт – осталось неясным. Но люди, проживающие в этом доме, будто бы регулярно гибли от болезней и несчастных случаев. Считалось, что бог взимает арендную плату человеческими жертвами. В частности, родители Дейдры умерли, отравившись угарным газом, когда в каминной трубе их спальни застряла ворона.

Здравомыслящий дядя, приняв опекунство, немедленно перестроил дом на современный лад, а злосчастную статую велел сволочь куда подальше, в овраг. Дейдра и старые слуги, чтившие традиции, тайно установили ее в укромном месте вместе с плоским камнем, который Дейдра величала «алтарем».

Романтически настроенная девица придумала себе обязанности жрицы. Приезжая на каникулы, она умащала «алтарь» подсолнечным маслом и вином, которыми снабжала ее суеверная кухарка. Стремясь отогнать меня от обожаемого леса, она принесла кровавую жертву – несчастного котенка пятнистой Марыськи. И поэтому, по ее словам, древний дух места, вкусивший крови, пробудился и теперь не успокоится, пока не получит жертву посолиднее.

 

Эта история, будучи услышанной днем и в спокойном состоянии, вызвала бы насмешки, но за окном стояла ночь, ее рассказывала рыдающая от ужаса девочка, да и сам я только что бежал из леса в необъяснимой панике. Страх заразителен. В общем, я снова стал плохо соображать.

Я подумал, что уеду завтра как можно раньше, плюнув на недочерченный план – все равно я не хотел задерживаться на этой жалкой работенке.

Но Дейдра требовала, чтобы я ехал немедленно. Она смотрела на меня лихорадочными ртутными глазами и тискала мою руку потными пальчиками.

- Вы умеете водить машину? Поезжайте тотчас. Скажете мистеру Гравелу – это начальник станции – чтобы перегнал ее обратно. Мы уже так делали. Нет! Тогда вы окажетесь ночью в лесу один! Этого нельзя! Я поеду с вами. Но как же я оставлю дядю? - и так далее, и тому подобное.

В итоге мы договорились, что поедем вдвоем, и Дейдру немедленно отвезут домой. Я плохо соображал, и совершенно не верил умом в эту нелепую историю, только поэтому поддался на страстные уговоры и согласился оставить девочку в смятении чувств и помрачении ума. Кроме того, она, как заведенная, твердила, что мне необходимо бежать.

Если она таким способом хотела выставить меня из поместья, то отлично преуспела.

Мы спустились в подвальный гараж, со стенами старинной кладки, там стоял «Следопыт», по счастью, носом к двери. Я никогда не ездил на таких больших и старых машинах, поэтому полностью сосредоточился на изучении управления. Ключ торчал в приборной панели.

Дейдра, тем временем, открывала ворота, налегая на тяжелую створку. Сразу стало светлее. В призме тени, образованной краем стены, я увидел человеческую фигуру. Прежде человек сливался с мраком.

- Та-ак, - раздался голос, и я сразу признал мистера Дина, - задумали увезти девочку? Похвально. А ты, профурсетка, что вытворяешь?

- Дядюшка! – кинулась к нему Дейдра, - я умоляю вас, едемте с нами! Я все объясню по дороге! Как хорошо, что вы здесь!

Но дядя сделал отстраняющий жест рукой, не дав ей коснуться себя.

- Я поеду, но только потому, что хочу быть уверен, что этот тип покинул Таппендейл! Не желаю больше видеть его у себя дома.

Как будто что-то могло помешать мне сойти на следующей станции и вернуться. Ну ладно! В ту ночь мы все были немного не в себе.

Я уже сидел за рулем, поэтому мистер Дин сел рядом и никак не отреагировал на мое предложение занять место водителя. Дейдра в возбуждении подпрыгивала на заднем сиденье.

Выезжая, я взглянул налево, дабы не зацепить крылом косяк. Обращенный ко мне в профиль глаз дядюшки стеклянисто блеснул. Я подумал, что необычные глаза – фамильная черта Динов.

Взревев, драндулет, одолел подъем выезда из гаража, и, воняя выхлопом, затрясся по грунтовой дороге.

Мистер Дин не разговаривал с племянницей, и она молчала – не удивительно, поскольку при таком реве двигателя общаться с собеседником можно только через мегафон.

Направляя машину к мостику, я оглянулся на дом, который покидал так странно, и вдруг увидел, что окно на втором этаже распахнулось, и из него, как кукушка в старинных часах, высунулась и замахала руками фигурка. Мне померещился мистер Дин. Впрочем, если бы я сказал это, или остановился рассмотреть получше, то поставил бы себя в самое дурацкое положение. Довольно и того, что меня заподозрили в похищении девиц и угоне допотопных драндулетов.

 

Ехали мы довольно медленно. Свет фар придавал любой колдобине вид опасного провала. Автомобильное освещение обратило лес в театральную декорацию. Казалось, умолкни мотор - и мы услышим увертюру.

Мотор стал странно подвывать. Я с удивлением обнаружил, что машина больше не движется и стоит косо: она торчала из какого-то овражка. Заднее колесо вращалось в воздухе. Я видел его, поскольку висел животом на дверце.

Ума не приложу, как такое могло случится! Мы же только что вполне успешно тащились по ночной дороге – и вдруг: не фига себе подарок! Причем толчка я не почувствовал.

Мои спутники пропали. Я был один в машине. Должно быть, я съехал с дороги, и от резкого удара потерял сознание – это могло объяснить внезапное перемещение. Но куда подевались мистер Дин и Дейдра? Может, Дейдра сзади стукнула меня по голове? С нее станется. Они напали на меня?! Но зачем?

Я заглушил двигатель, запоздало подумав, что сделал это напрасно. Я чувствовал себя вполне нормально – а, учитывая ситуацию, просто отлично. Соскочив с накренившейся подножки, сразу ухнул ногой в яму с лесным сором. Вылезая, понял, что меня все время подспудно тревожило.

Сделалось очень темно. Фары горели, но выглядели просто желтыми кругами. Они ничего не освещали. Как такое могло быть?

Прелестный полусвет июньской ночи сменился глухим мраком сентябрьской.

Тут прыжок легкого тела на спину сбил меня на четвереньки, и гибкие руки обвили шею. Падая, я успел вообразил вначале рысь, потом - фальшивую Кьяру, но тут в ухо мне засопели и зашептали:

- Мистер Элисон, это Дейдра. Это был Он, а не дядя, - продолжала шептать она, щекоча дыханием мое ухо, - Он раздулся в черное облако, и заполнил все переднее сиденье и закрыл вас. Облако и на меня пошло, но я выставила фигу и – обошлось! Был поворот, но вы не рулили - мы так и ехали прямо, и, если бы не рытвина, скатились бы прямиком в овраг. Я залезла между сиденьями...

- Дейдра!

- Шшш! – она прижала пальцы к моим губам. – Он везде! Темнота - это Он.

- Что же нам делать?

- Я не знаю...

- Слушай, -сказал я (повторяю, это была безумная ночь), - ты же, вроде... типа, жрица.

- Я понарошку, - сказала она голоском несчастной пятилетней девочки.

- Но ты же сумела разбудить Его!

- Это кто хочешь сможет. Когда приносишь Ему невинные дары, Он засыпает сильнее, но стоит пролить кровь на алтаре... - Она запечатала ладошкой рот, и выпученные глаза заблестели, может, от ужаса, может от слез.

- Откуда ты знаешь?

- Так Марта говорит.

- Марта?

- Наша кухарка, она местная. Она все знает.

- Идем к Марте!

Но девочка только трясла головой и жалась к машине – иллюзорному оплоту цивилизации и здравого смысла. Увидев, что моя рыженькая femme fatale совсем расклеилась, и я понял, что придется как-то действовать самому.

Луна мутным пятном светила сквозь морок.

«Итак, луна встает на востоке, - принялся рассуждать я. - Если повернуться к востоку правой рукой, спереди будет север. По плану дом находится на юго-западе, как-то так. То есть, луна должна светить в левое ухо и, слегка, в затылок – тогда мы выйдем к дому».

Характерно, что мне даже не пришло в голову попытаться выйти на дорогу по следу, пропаханному автомобилем. Вот как дурманил этот мрак!

- Идем! – я потянул Дейдру за руку, но ее ладошка выскользнула мертвой рыбкой.

Не хватало только потерять девчонку в черном лесу.

- Эй! – Я легонько встряхнул ее. – У тебя есть поясок или что-то вроде?

Галстук я позабыл надеть впопыхах, а он пригодился бы.

Она тупо помотала головой, потом сообразила, выплела из волос перекрученную ленту и подала мне. Волосы рассыпались по плечам, и пару секунд я не мог оторвать от Дейдры глаз. Во мраке передо мной стояла дикая лесная принцесса или вовсе непонятное существо. Я потряс головой, избавляясь от наваждения. Подсунул ленту под брючный ремень и поискал, за что можно привязать Дейдру.

Она расстегнула рукав, продела ленту в петельку на манжете и завязала узлом. Я подергал, проверяя прочность связки, добавил еще один перехлест – теперь мы были надежно соединены, и не могли потерять друг друга.

 

Едва мы сделали первые шаги, луна пропала, словно зашла за крышу. Тьма сгустилась.

Сделалось совершенно темно. Мы пошли крохотными шажками, поддерживая друг друга, как Гензель и Гретель.

Попробуйте идти по лесу с зажмуренными глазами. Мы спотыкались, падали, дергали друг друга. Земля то начинала ползти вверх, то резко кидалась вниз, стволы преграждали дорогу, щерясь острыми сучками. Вскоре я стал ненавидеть бестолковую Дейру, совершенно как в книге «Скованные одной цепью». Трудно сказать, куда мы шли. Наше путешествие напоминало температурный кошмар. Я давно потерял направление.

Дейдра болталась позади, как упрямая коза, и что-то бормотала. Похоже, она молилась. Я тоже принялся вспоминать молитвы, и выяснил, что не знаю ни одной. В голову лезло: «Я в духов превращу вас, только троньте!» и «Дуй, ветер, дуй, пока не лопнут щеки», но едва ли нечисть боится стихов Шекспира, тем более, что я помнил только обрывки. Тогда я применил оружие Дейдры, а именно: сложил два кукиша, и держа их на манер вагонного буфера, двинулся вперед.

Дейдра охнула и сильно рванула веревку.

Моя нога вдруг оскользнулась, поехала, другая по-балетному взлетела в воздух, и пару секунд я висел, удерживаемый лентой, а потом неуправляемо покатился под горку, маша кукишами, пока не рухнул в воду, в куче брызг.

Поднявшись, я обнаружил, что стою в широком ручье по колено в куге. Я видел эту кугу в чудесном сумраке летней ночи! А также осоку, и белое соцветие с треугольными цветками, и лунную рябь на воде! И маленькую светлую луну в небе! Я видел их, ей-богу! И противоположный берег тоже видел!

На том же берегу, с которого я скатился, мир не исчез – там стояла сплошная черная стена.

Эта штука не могла пересечь водной преграды!

Мысленно я уже вскарабкался на противоположный, нормальный берег, и похлопал себя по заду, чтоб унизить непонятного врага, но только мысленно. Внезапно я понял, что моя обуза исчезла - Дейдра больше не мешала. Я сунул руку за спину, вытянул поспешно ленту. Конец ее был оборван.

- Дейдра! – позвал я громким шепотом. Кричать я не решался. – Дейдра, ты где?!

Никто не ответил. Звуки глохли в черной массе.

Я отпятился к противоположному берегу, упал, встал снова и крикнул громко, во всю силу легких:

- Дей-дра!

Отозвались едва слышно, издалека. Но ведь она должна быть совсем рядом, на краю оврага.

«Заманивает! – мелькнуло у меня в голове. – Эта девчонка тоже часть тьмы, с ее-то серебряными глазами, как и дядюшка!»

Ни за какие коврижки я не полез бы в эту черную бездну опять, потому что войти туда – это как самоубийство. Все здоровые инстинкты восставали против.

«Точно, - уже увереннее подумал я, - Дейдра – ведьма. Пусть и остается в своей тьме. Спасать ее – все равно, что спасать акулу из моря».

И я побрел вдоль ручья, по колено в воде, но на душе у меня кошки скребли, потому что в глубине души я понимал, что Дейдра, конечно, противная девчонка и полная дура, но никакое не исчадие тьмы, и надо быть подлецом, чтоб вот так бросить ее и уйти. Однако, мысленно я ее уже хоронил, я хотел, чтоб она погибла, чтоб освободиться и спастись. Но она отзывалась – значит, была жива.

Снизу, из ручья, я смог разглядеть эту странную черную штуку. Больше всего она напоминала призрак огромного черного слизняка величиной, примерно, с собор. Она имела четкие границы, а не заполняла весь мир целиком, как мне померещилось сперва. И пока я шел, слизняк двигался рядом, наползая на дубы, и оставляя за собой, мирный, нетронутый лес. Верхушки деревьев торчали у него из спины.

В общем-то, дух был не такой уж и страшный. Если смотреть с безопасного места, конечно.

Постепенно я понял, что вижу не только осоку, но и деревья на берегу, а потом - деревья и кусты за ними. Черная штука отправилась в глубь леса, поняв (мне так хотелось думать), что ей меня не съесть.

- Мистер Элисон!

Растрепанная, растерзанная Дейдра с обрывком ленты на рукаве бежала ко мне по ручью, в туче брызг. Значит, никакая она не нечисть, раз не боится воды! Камень свалился с моей души! Я поймал Дейдру в объятия с разбегу.

- Что будем делать?

- Он ползет к дому!

Глаза Дейдры лихорадочно блестели в лунном свете, сами как две луны. Она, не раздумывая, полезла на кручу, и мне пришлось следовать за ней, с оглядкой, уверяясь, что спасительный ручей – близко.

Когда я увидел холм, на вершине его лежала черная туша, не отражающая света.

Дейдра сориентировалась мгновенно.

- Он захватил дом! Там дядя! - воскликнула девочка и затрепыхалась в моих руках, потому что я схватил ее, не дав бежать к гибели. Мрак наполз на дом и поглощал все живое внутри. Не знаю, как, но я понял это.

- Мы не сможем помочь, - сказал я. И вдруг светлый голосок внутри мрака, заполнявшего мою голову, звонко сказал: «А вдруг сможем?», но я позволил темноте поглотить его. Апатия напала на меня, наверное, это естественная защитная реакция – так же ведет себя пойманный жук, прикидываясь мертвым.

Дейдра укусила меня за палец. Я вскрикнул и отпустил ее. Дурочка со всех ног помчалась к проглоченной чернотой усадьбе.

- Дядя! Марта! Джон! Сюда! Сюда! Я здесь! Идите на голос! – кричала она.

Я рванулся было ухватить ее за что попало, но упал, запутавшись носком ботинка в траве. Лежал и глядел, как она лезет на холм, с облегчением понимал, что не догоню ее, что происходящее вышло из-под контроля и больше не имеет ко мне никакого отношения, что я просто зритель. Глядя на Дейдру, крохотную перед нависшей глыбой мрака, внушал себе, что все пропало и действовать бесполезно. Хотелось одного – оказаться далеко отсюда.

Девчонка подбежала вплотную к черноте, стала махать руками и некрасиво, по-бабьи, приседать. Голосок ее едва долетал до меня – она звала своих. То ли она подошла слишком близко, то ли ее суета надоела чудищу, но в какой-то момент черный бок выпятился и втянул Дейдру. Так человек, вытянув трубочкой губы, всасывает с ложечки микстуру.

Я, ватный от ужаса, сидел на склоне набитой куклой, как пыльным мешком стукнутый, громом ударенный...

 

За лесом вставало солнце. Зубчатая тень от деревьев сперва покрывала холм с чудовищем, потом стало сползать с него. Слизень осел и поблек. Он сделался плоским. По идее, дом должен был высунуться над опавшей спиной, но его не было.

Чудище стекло с холма пасмурным туманом и впиталось в землю. Тогда я увидел дом, точнее, его останки: торчащие доски, куски крыши, обломки стен - как будто земля разверзлась, и дом провалился, но неглубоко.

Все кончилось.

У меня было одно желание – домой.

 

Я доковылял до станции. Не знаю, сколько времени я шел. Солнце вначале стояло высоко, потом стало клониться к закату.

По счастью, в карманах завалялась мелочь. Я купил билет в третий класс, изумился, что меня пустили в вагон, поскольку выглядел я хуже сумасшедшего бродяги. Я дошел до дома, прячась от полисменов. Хозяйка открыла дверь запасными ключами, сгорая от любопытства, но я только махал рукой: потом, потом; упал и уснул.

Назавтра в утренней газете на последней странице в разделе «Происшествия» напечатали маленькую заметку о трагедии в окрестностях Таппендейла, графство Давеншир: главный дом поместья «Гений места» обрушился, будучи недальновидно построенным над карстовой полостью, в которую и провалился. Не спасся никто.

 

Этого не было. Если бы можно было сложить ткань жизни так, чтобы ужасные дни скрылись в складке, а потом отрезать эту складку и выкинуть, я сделал бы это. Я не хотел ничего вспоминать и, действительно, вроде бы ничего не помнил.

Но это было, и яд случившегося отравлял мне жизнь.

Я не пошел в контору к дядиному другу, я просто не мог находиться в месте, связанном с Таппендейлом, говорить о нем.

Кьяру я больше не видел. То есть, почти сразу, обретя приличный вид, я, по инерции, помчался к ней с букетом роз, но, как представил ее двойника, пожирающего собственную кожу, тихонько положил букет к памятнику королеве Бетси и повернул обратно.

С дядей я разругался напрочь, он не читал крохотной заметки в «Утренней звезде», а я не хотел ничего объяснять. Невозможно говорить о том, чего не было.

Деньги он мне, конечно, выдает – не может не выдавать. Однако теперь скудных дядиных подачек мне хватает с лихвой. Я нигде не работаю, никуда не хожу, сижу дома, донашиваю старую одежду, мало ем. До вступления в наследство остался один год, десять месяцев и три дня.

Я знаю, что сделаю, едва зачерпну фамильных денежек. Сяду на корабль и поплыву куда-нибудь к экватору. Может, тропическое солнце выжжет тьму, которую, подобно слизи, оставляемой его маленькими собратьями, оставил внутри меня кошмарный слизняк.

Про Таппендейл я знать ничего не хочу – такого места на Земле для меня не существует.

 

Каждую ночь мне снится один и тот же кошмар, и это не наползающая тьма, нет. Мне снится, как Дейдра бежит на помощь людям, а я сижу и не трогаюсь с места.

И я понимаю, что древняя тварь все-таки поглотила меня.

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 4,75 из 5)
Загрузка...