— Ваня, вставай! Скоро блины поспеют. Как ты любишь — с малиной.

Голос бабы Тони выдернул меня из сладкой дрёмы. Ещё и суток не прошло, как я прилетел из Торонто, а бабуля, позабыв о своих хворобах, поспешила окружить «долгожданного внучка» заботой и вниманием. Да и понятно! Пять лет мы только по скайпу и виделись. Как маме место в институте предложили, так она меня подхватила и за океан увезла. А месяц назад я колледж окончил, стал дипломированным программистом. И тут баба Тоня на здоровье жаловаться стала, захондрила. Мама меня на родину отослала за «любимой бабушкой» присмотреть. А я и не против! Баба Тоня мне самый родной после мамы человек. Как себя помню, она всегда рядом была, души во мне не чаяла. Своих детей у неё не было, а из родни только мы и остались.

Так! Чему же мне посвятить этот день? Наверное, пройдусь по старым местам, созвонюсь с давними приятелями. Посидим, школьные годы вспомним. А дальше видно будет.

Звонок в дверь окончательно выдернул меня из сна.

— Ванюш, поди, посмотри, кто там, а то у меня блины сгорят,— крикнула баба Тоня из кухни.

Я неохотно вылез из постели, натянул шорты и пошлёпал босыми ногами в коридор. У двери стояла курносая девчонка в джинсовом комбинезоне и ветровке.

— Заказное письмо на имя Ивана Фёдоровича Лесника. Есть такой?— сухо спросила она, пряча любопытный взгляд за толстой канцелярской тетрадью.

Ба! Не успел прилететь, а мне письмо.

— Это я.

— Тогда получите и распишитесь.

Она вручила мне тонкий белый конверт и заставила оставить автограф в её тетради. Вернувшись в комнату, я с любопытством посмотрел на адрес отправителя. Где это вообще? И зачем я понадобился адвокатской конторе?

— Кто там, Вань? — бабушка была любопытна.

— Какое-то письмо принесли на моё имя, — ответил я.

— От кого это? — насторожено спросила она.

— Пока не знаю. Сейчас посмотрю.

Разорвав конверт, я вытащил аккуратно сложенный лист бумаги и прочитал, распечатанный на принтере текст.

«Уважаемый Иван Федорович!

Я представляю адвокатскую контору «Чёрный лес» и с прискорбием сообщаю Вам о кончине вашего деда Федора Ивановича Лесника. Являясь его душеприказчиком, прошу Вас в течение месяца вступить в наследование завещанного вам движимого и недвижимого имущества. По всем вопросам обращаться по телефону.....

Искренне Ваш

Максим Алексеевич Перепелица».

Что за дед? Какое наследство? Меня словно обухом огрели. Так, с письмом в руках и вытаращенными от удивления глазами, я пришёл на кухню.

— Ну, что там? — не поворачиваясь ко мне, спросила бабуля.

— Баб, а кто такой Фёдор Иванович Лесник?— спросил я, присаживаясь на табурет у стола.

Баба Тоня на мгновение замерла, ойкнула и, схватившись за сердце, выронила половник с тестом. Я подхватил её в последний момент и усадил на стул.

— Тебе какое лекарство принести?— обеспокоенно спросил я.

— У меня тут всё под рукой,— тихо ответила она и принялась перебирать стопку коробочек на подоконнике.

Тем временем я, протерев пол и сполоснув половник, отодвинул сковороду с огня — блины подождут, сел напротив бабули в ожидании ответа на свой вопрос.

— Что с ним? — наконец, произнесла она.

— Пишут, что умер.

— Вот и пришло время... — пробормотала бабуля. — И как всё сложилось-то! Так и не успел Федя тебя повидать... — из её глаз скатились слезинки. — А ведь он так тебя ждал, — она судорожно вздохнула. — Ты должен туда поехать, на его могилу... Попрощаться.

— Бабуля, кто это? — её слова меня совершенно сбили с толку.

— Дед твой! Мамки твоей отец,— воскликнула она.

— И почему я о нём ничего не знал?

— Не мой это секрет. Вот мамку свою и пытай! — отмахнулась баба Тоня.— Чего они там с Фёдором не поделили, не знаю. Только прикатила она ко мне чернее тучи и с тобой в животе. Про Фёдора спрашиваю, она в слёзы и молчок. Так я и зареклась о том с ней говорить. Потом ты родился, она в институт поступила, работа — дом — учёба. Завертелась жизнь и не до разговоров стало.

— И что, он ни разу не объявился за это время?

— Как же! Как только ты родился, он мне позвонил. Уж и не знаю, как узнал. Почувствовал, что ли? За дочь благодарил, что приютила. Про тебя спрашивал. Сказал, что денег пришлёт и, что будет каждый месяц высылать, только я Анке, ничего говорить не должна, а то скандал учинит, от денег откажется. А они-то нам, ой, как нужны! Вот я и молчала. Фото ему посылала. Писала обо всём. Очень он ждал твоего приезда. Я и хворой-то прикинулась, чтоб тебя из-за границ выудить. А не дождался. А от чего умер-то?

— Не пишут. Надо этому адвокату позвонить.

Мало сказать, что я был удивлён этой новостью. Она меня шокировала! У меня, оказывается, был дед!

— Ну, вы даёте! — не смог сдержать я поток эмоций. — Не пойми из-за чего, меня деда лишили! Ну, вы... — слёзы обиды сами брызнули из глаз, и я выбежал из кухни.

Немного успокоившись, набрал телефон адвоката.

— Максим Алексеевич? Я Иван Лесник. Сегодня получил ваше письмо...

— Да, да! Примите мои соболезнования! — ответил мне густой баритон на том конце.— Как жаль, что нам довелось познакомиться при столь трагичных обстоятельствах. А ведь ваш дедушка только написал своё завещание. Как чувствовал! Вы должны приехать сюда и всё оформить. Я обо всём договорюсь. Предупрежу участкового. Он очень хороший человек, он вам всё расскажет и покажет. Осмотритесь, поживите в дедовском доме. А если соберётесь продавать, дайте мне знать. Я найду хорошего покупателя...

— Хорошо! Послушайте, а как всё случилось? От чего он умер? — перебил я участливого адвоката.

— Об этом вам лучше расскажет участковый Филиппов Константин Петрович. Он этим делом занимается. Носом, так сказать, землю роет. Мне он сказал — ДТП. Давайте, как приедете, встретимся и обо всём поговорим на месте.

—Ладно, — ответил я и отключился.

— Ты обязательно должен поехать, Ваня!

Бабушка стояла в дверном проёме и смотрела на меня.

Вот и приключения на каникулах! А я-то думал работу поискать, с друзьями потусоваться. В Канаду возвращаться не хотелось. Там мать свою личную жизнь пыталась обустроить, и я был лишним. Мне, конечно, прямо об этом никто не говорил, но я же не маленький, всё вижу. Френк парень нормальный, дельный. Вот и зачем мне у них под ногами вертеться! В общем — с корабля, да на бал!

***

Самолёт, под крылом которого «поёт тайга», маршрутный автобус, делающий массаж всех внутренностей и, наконец, то заветное место, а точнее — посёлок Слюдово, где мне надлежит познакомиться с чудо-участковым.

На закате этого изнурительного дня передо мной открылась зелёная деревянная дверь и на пороге, что-то усиленно пережёвывая, в растянутых трениках и майке, стоит здоровенный детина под два мера ростом с копной рыжих волос и хитрющими серыми глазами.

— Чего тебе? — спрашивает он, внимательно осматривая меня, чуть ли не принюхиваясь.

— Вы участковый Филиппов?

— Он самый. А ты кто будешь?

— Я Иван Лесник. Вам адвокат позвонить должен был... — теряя с каждым мигом уверенность, пробормотал я.

Тут мужик дожевал, резко сглотнул и... набросился на меня с горячими объятиями и поцелуями в обе щёки. В объятиях медведя видимо так же комфортно.

— Ванька! Дождались! Как же деда-то жалко! Ты ж на моих глазах рос. Я все твои фотки видел. Дед всё показывал, хвалился: «Смотри, какой у меня внук растёт». А какие у него были планы на это лето!

Константин Петрович загрёб меня в охапку и практически внёс в горницу, усадил за стол. Мгновенно передо мной оказались столовые приборы и миска дымящихся пельменей.

— Давай, деда помянем!— участковый достал из шкафа графин и две рюмки.

— Я не пью!

— И я не пью! Служба! Но за деда надо! Ты закуси и пойдёт. И зови меня, дядей Костей.

Выпили, закусили. Хорошо пошла.

— На травах целебных настояно, не пьём, а лечимся! — усмехнулся Константин.— Ты ночь у меня переночуй, хозяйка тут в горнице постелет. А с утречка мы в участок пойдём. Я тебе вещи деда выдам, что при нём были в тот день...— он замолк и с силой ударил по столу кулаком.— Кабы эту тварь найти, все б кишки на кулак намотал!

— А как всё было? — спросил я осторожно.

— Дед только из города приехал, хотел продукты в магазине прикупить, соляры для дизеля. Из машины вышел. Дорогу переходить стал, как из-за угла какой-то чёрный внедорожник выскочил и на полном ходу в Федора. Тот метров на пять отлетел и об забор стукнулся. А этот, не замедляясь, проскочил посёлок и утёк. Так свидетели рассказывали. Я-то в участке был.

— И что, никто номеров не запомнил?

— Какие номера! Только облако пыли! У нас народ к таким скоростям не привык.

— А по дорожным камерам проследить не пытались?

Константин укоризненно посмотрел на меня.

— Мы не дикие. Только какие камеры в посёлке.

— А при выезде на трассу?

— Там разрешение получить надо на просмотр. И с такой техникой я работать не умею, — он грустно улыбнулся.

— Зато я умею. Я программист.

Глаза участкового засветились азартом.

— Может нам и удастся эту гадину вместе изловить. А? — он схватил меня за плечо и сильно встряхнул.— Отомстим за деда!

Я согласно кивнул.

— Давай спать ложись. Утро вечера мудренее! А у меня дежурство.

Не помню, как добрался до кровати. Но спал хорошо, и сны такие добрые снились. А с петухами вернулся хозяин. Напоил меня парным молоком, накормил яичницей и повел в участок, что на соседней улице располагался.

— Вот, принимай по описи! — произнёс Константин и высыпал на стол содержимое бумажного пакета. — Водительские права, ключи от машины, от дома, кошелёк. Вроде всё.

Я посмотрел на фото в документах. Ну, ничего общего со мной. В кого ж я такой уродился? Зато с мамой много общего. Тот же нос, глаза. В кошельке немного налички и наше с мамой фото.

— У него ваших фоток целая коробка дома стоит. Как к нему загляну, так всё показывает. О вас последние новости рассказывает. Как же он тебя ждал! Вот! — участковый ткнул пальцем в ключи от машины.— И машину поменял, чтоб «внуку было не зазорно ездить!» У него до того «Нива» была, а с полгода, как из Японии ему внедорожник пригнали. Неновый, но в отличном состоянии. Сейчас у меня в сарае стоит, тебя дожидается. А это от дома ключи, — он протянул мне внушительную связку.— Смотри, никому чужому в руки не давай. Запомнил! — последнее слово он так грозно рявкнул мне в лицо, что я от испуга перестал дышать.— Не боись, все свои! Но о ключах помни!

Я надрывно вздохнул. Странный он!

— Бумагу подпиши, что всё принял и пошли за продуктами.

— Какими продуктами?

Константин удивлённо посмотрел на меня.

— Ты где продукты в лесу найдёшь? Ну ладно, яйца, молоко — это своё. Картошка, маркошка...— тоже. А мука, соль, масло, саляра, спички... Да мало ли чего!

— В каком лесу? — пролепетал я.

— Дом дедовский на опушке леса стоит. Добротный, каменный. Ещё со времён царя Гороха построенный. Фёдор его отремонтировал. Дизель новый установил, холодильник. У него и хозяйство доброе было ... Место там особое, благодатное. Вот поживёшь, сам увидишь. Грибы, ягоды, рыбалка, охота — лепота! Очень Фёдор этот лес любил, и тот ему взаимностью отвечал. Он в округе каждую травинку, козявку по имени-отчеству знал! Великой души был человек! Я тебе дорогу в деталях обрисую. Вмиг найдёшь!

— И как же хозяйство без него? — ужаснулся я, представляя дохлых кур и высохшие грядки.

— У него помощник был, Сычом зовут. Он за хозяйством всё это время присматривает и тебя в курс дела введёт. Всё покажет, расскажет. Да тут все свои! — он хлопнул меня по спине и, кажется, лёгкие захотели вылезти наружу подышать.

— Мне ещё с адвокатом встретиться надо, — осторожно вставил я.

—Не проблема! Позвони!

— И на могилку сходить...

— С Сычом и сходите. Там рядом.

Я тяжело вздохнул и спросил:

—А почему не вы, а адвокат мне о смерти деда сообщил?

Константин помрачнел.

— Да я ваш адрес в Питере не знал. Фёдор не говорил. Думал через запрос узнать, чтоб сообщить. А тут адвокат звонит. Говорит, у него с Фёдором встреча была назначена, а он дозвониться до него не может. А, как узнал про деда, так переживал! Я его попросил адрес ваш скинуть. Он говорит, сам напишу им и внука приехать приглашу. Вот такие, брат, дела!

— Дядя Костя, а вы отца моего знали?

От неожиданности участковый замер с открытым ртом. Потом встряхнул курчавой головой и улыбнулся, подмигнув мне.

— А ты хитрый! Молодец! Но разочарую тебя. Отца твоего я не знал. А вот мамку твою, Анюту, знал. Красавица была, да и сейчас тоже... Я даже к ней свататься пытался, да всё без толку. Не я в её мыслях был. А батя твой не из наших. У нас другая порода.

Да уж, другая. И в кого я такой длинный, жилистый. Мать темноволосая, зеленоглазая, а у меня волос словно пшеница перезрелая и глаза голубые. У деда лицо круглое, скуластое, а у меня длинное, и глаза большие с длинными ресницами, как у девушки.

— А из-за чего мама сбежала в город к тётке?— я снова попытал счастье.

— Сбежала?! — Константин был явно удивлён. — Она ж учиться поехала. Так Фёдор сказал...

— Значит, не знаете?

Участковый пожал плечами.

— Ладно! Дорогу-то покажите.

— С начала — магазин!

Закупив всё, по мнению Константина, самое необходимое, мы выехали на дедовском внедорожнике на главную улицу посёлка.

—От сюда выйдешь за околицу и езжай себе прямо километров 70. Там дорога завернёт налево. Увидишь указатель « Лесничество». Сворачивай и прямёхонько до дедова дома доберёшься. А там тебя Сыч встретит... Я потом заеду. Ещё поболтаем. Только ключи никому не давай! — крикнул он вслед.

И чего он к ключам прицепился!

***

Дорога на удивление оказалась прямой и ровной. Через час я увидел обещанный поворот с табличкой. Ещё минут десять, и появилась поляна с белым опрятным домиком и садом, окружённым плетнём. Остановив машину у калитки, я осмотрелся. Никого. Посигналил для приличия. Тишина. Калитка на задвижке, внутри рыжий пёс. Увидел меня, подбежал, принюхался и хвостом завилял. Скажу вам, секретный объект! И на кой ляд ключей столько? Осторожно отодвинул засов, вошёл. Псина ластится, радуется. Поднялся на крыльцо. Дверь входная не заперта. Окликнул хозяев. Тишина! В огороде порядок, в курятнике довольные жизнью куры, корова в сарае сено жуёт. Видно Сыча, или, как его там, работа. А где ж он сам? Может, ушёл куда. Мало ли! Будем ждать. А пока всё добро в дом перенесу и обед организую. Захожу в горницу, а там стол накрыт и всё салфеточками аккуратно прикрыто. Обалдеть! Ну, раз так — сел, поел. Вкуснотища! До вечера время ещё оставалось. Решил дом осмотреть. Вот дед даёт! На отшибе такой «особняк» отгрохал! Правду все говорили — добротный домина! И электричество от дизеля, и водопровод от скважины. Вечереть уж стало, куры ко сну засобирались. Из сарая грустно замычала корова. Наверно, скоро Сыч придёт...Уселся я с ноутом на диван и не заметил, как уснул. Проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Глаза открыл — темно, и на стуле что-то шевелиться. Я от страха, аж занемел, только глазами хлопаю. А Это прыг и ко мне.

— Привет, Вань! Смотрю, проснулся! Это хорошо! Пора делами заняться. Светать скоро будет. Животину накормить, корову подоить, — в потёмках он загибал пальцы, перечисляя «мои дела». А потом поедим и поговорим. Да, кстати, меня Сычом зовут.

Ух, от сердца отлегло!

— Ну и напугали вы меня! — я с трудом перевёл дух.— Вы уж простите, но в сельском хозяйстве и, в частности, животноводстве, я не силён.

Он включил свет и сердито посмотрел на меня. Что за чудо лесное! Старичок, ростом метра полтора, в видавшей виды соломенной шляпе на седых, взъерошенных волосах, курносый, с окладистой бородой и хитрющими маленькими глазками, деловито оправил холщовую рубаху, подтянул землистого цвета штаны, и зашагал босыми ногами по деревянному полу к выходу, махнув мне рукой. Я последовал за ним. Он привёл меня к корове. Снял ведро с крючка и указал на скамеечку в углу.

— Не боись! Маруська смирная. Ты с ней ласков будь! Вымя помассируй, погладь. А там всё просто — дёргай за цыцки, молоко и пойдёт.

— А, может, вы сами покажите... — пробормотал я, боясь подступить, к внушительного вида корове, смотрящей на меня как-то подозрительно недобро.

— Учись! Я, что тебе нянька! — фыркнул Сыч недовольно.— Твоё нынчо добро, так и содержать изволь. Фёдор от дел не отлынивал! А, вообще, хозяйку приведи! С бабой-то проще!

— Какую хозяйку! Нет у меня никого! Рано мне ещё жениться! — горячо возразил я.— Да и какая городская девушка корову доить умеет.

— Жаны нет — сыщем! И зачем нам городские — здешнюю возьмём. Тут белоручек нет! И красавицы все писаные!

— Ну, дядя Сыч, вы даёте! Только приехал, а вы меня уже женить собрались! — усмехнулся я.

— Баба в дом нужна! У тебя и других дел невпроворот будет! Вот пока Анютка была, мне спокойно было, а как утекла...намаялся я. Везде успеть надо: и Фёдору помочь, и своё хозяйство проведать... Ох, замаялся туда-сюда скакать! Найди жонку! — умоляюще простонал Сыч. — Старый я ужо! И давай, дои коровку-то!

Я осторожно присел у вымени, подставил ведро и обхватил сосцы. Помял малость, корова замычала и сердито махнула хвостом. Начал помаленьку дёргать то один, то другой. Молоко сильной струёй ударило в ведро. Не прошло и десяти минут, как оно полное стояло у моих ног, а Маруська, с довольным видом отправилась на луг.

— Теперь курей кормить, и за стол, чаи гонять,— подгонял Сыч.

Провозились по хозяйству часов до шести. Сыч чай вскипятил, на стол накрыл. Сели. Ели молча. Старик всё на меня поглядывал, да чай из блюдечка потягивал.

— Как же ты на отца-то похож! Вот всё смотрю, смотрю! Одно лицо! — протянул он.

Я встрепенулся. Хоть кто-то отца знал!

— Расскажите о нём! Где он?

Старичок тяжело вздохнул и утёр слезу.

— Там же, где и Фёдор!

— Как это...

— Анютка, ягоза, смолчала-таки! Ах, негодница! — воскликнул с досадой Сыч. — Вот всё на мою седую голову! Ты, Сыч, историю рода храни, от хранителя к хранителю передавай. Старый я ужо!

Я вежливо промолчал, дожидаясь окончания его театрального вступления.

— Ты куда ключи дел? — неожиданно спросил меня старик.

И этот туда же!

— В куртке в прихожей, наверное...

—Не смей их куда-попало швырять! Храни, как зеницу ока своего, а главное, никому не отдавай! Слышишь, никому! — проорал он мне в ухо.

— Да, понял я, понял! Не кричите так! — попытался я успокоить Сыча.— Что в этих ключах такого, что вы все так о них печётесь!— воскликнул я с досадой.

Сыч махнул рукой и сел на табурет.

— Дура, мать твоя! Нельзя было так поступать. Теперь с азов тебя учи, недоросля здоровенного!

Я обиделся, но промолчал.

— Пойдём, чо покажу!

Сыч приподнял палас в горнице и открыл люк в подпол. Мы спустились в холодный погреб. Погреб, как погреб, ничего особенного. Банки, бочонки, горшки... Миновав стеллажи с консервацией, Сыч отодвинул каким-то тайным механизмом последний шкаф и мы вошли в тёмное подземелье. Старик пошуршал спичками. Загоревшийся на стене факел осветил невероятную картину. На полу огромной пещеры лежал каменный круг, испещрённый какими-то древними письменами. Сыч подвёл меня к нему и произнёс нараспев:

— «Семь ключей мне дано, семь миров мне присягнули. Сохраню тайну врат тёмных, сберегу народы древние от погибели». Так сказал Первый хранитель, в том поклялся перед старейшинами семи миров. «Когда враг придёт, не получит он из рук моих ключей священных. В том жизнью клянусь своей!» Нет у врага силы отнять, или умыкнуть ключи те. Только если по доброй воле отдашь их ему, сможет вражина дверь эту открыть и тьму в миры запустить. Много хитростей перепробовал враг, да тверды верой своей хранители. И ты поклянись, что никому ключи не отдашь, какими бы тебя страстями не запугивали, какими бы дарами не одаривали. Клянись!

— Ладно, клянусь! — прошептал я, словно в забытьи. В таких декорациях любая ахинея правдой покажется!

Сыч довольно улыбнулся. Уже там, наверху, отдышавшись и придя в себя, я спросил:

— И что это было?

Старик тоскливо взглянул на меня и произнёс:

— Пошли на погост.

Всю дорогу через лес он молчал, уставившись на едва заметную тропку под ногами. Потом остановился у разбитого молнией дуба и шагнул в него... Я застыл от удивления. Вот старик был, а вот его уж нет.

— И чо ты встал? — половина старика вышла из дерева и махнула мне рукой, потом снова исчезла. Я протёр глаза. Вроде не сплю!

Сыч снова вынырнул из обожжённого ствола и, схватив меня за руку, резко потянул к себе. Я сделал шаг и зажмурился, боясь разбить нос о корявый ствол.

— Спать сюда пришел? Открой глаза-то! — услышал я сердитый окрик.

Открываю и вижу: погост старый с множеством могил, на них стелы каменные. А вокруг лес шумит гигантский. Верхушки деревьев исчезают в выси, а землю покрывают золотистые с рыжиной листья. Стволы деревьев прямые и покрыты нежно розовым мхом с золотыми прожилками.

— Где это мы? — выдавил я из себя.

— На эльфийском погосте, — запросто ответил Сыч.

Я промолчал, так как слов не было. Мне всё больше казалось, что это сон. Сыч подвёл меня к свежей могиле, усыпанной цветами. На каменной стеле, ювелирной работы, красовалась надпись: «Лесник Федор сын Ивана» и даты рождения и смерти.

— Все хранители здесь покоятся, и ты здесь будешь, и Анютка...

От его речей мне так стало жутко, что слёзы сами потекли из глаз.

— Ты поплачь...

Я сидел на каменной скамье у могилы и рыдал, как дитя, не в силах остановиться. Но ведь я же не знал этих людей! Что же я чувствую? Боль, обиду...Почему меня лишили всех этих знаний? Почему я ничего не понимаю, а ведь должен. Чувствую, что должен!

Рядом с дедовской могилой находился ещё один холмик с резным каменным монументом. Я прочитал ажурную надпись: « Эланоэль, сын Илаэля». Дата смерти за восемь месяцев до моего рождения. Я указал рукой на надгробие.

— Здесь мой отец?— я откуда-то знал, что это так.

Сыч согласно кивнул.

— Он был младшим сыном вождя здешнего племени эльфов. Его убил враг. Анна не смогла принять его смерть и ушла из дому, оставив отца в тоске и одиночестве. Но он был сильным. А как узнал о твоём рождении, ему Илаэль сказал, так вновь смысл жизни обрёл, надеждой глаза его засветились.

— Как умер отец?— глухо спросил я.

— В тот год, как и многие года до того, враг пришёл к твоему деду в образе местного бандюка и потребовал продать ему дом. Федор отказал. Тогда он похитил Анку и держал её в заложницах. Федор страдал, но был предан делу. Тогда жених Анки, Элонаэль, напал на дом бандюка и освободил невесту. Но недолго они радовались. Уж как не ведаю, но изловил бандюга молодца, избил жестоко и к дому Фёдора привёз. Анка, как в окно любимого увидала, так было рванулась к нему, да отец двери запер. Она в окно. Схватил Фёдор дочь, прижал к себе. Плачут оба. Бандит уехал ни с чем, а перед калиткой в луже крови лежал с перерезанным горлом твой отец. Как Анка кричала, как отца проклинала, а поутру собралась и убежала из дому. Вот и вся история.

— Расскажи мне про ключи, — попросил я.

— Пошли домой, нечего живым на кладбище долго засиживаться.

Я послушно поднялся и последовал за Сычом. Мы вышли из дерева на тропу. Краем глаза я заметил женский силуэт, нырнувший в дерево.

— Кто это?

Сыч улыбнулся и подмигнул мне.

— Хороший глаз. Ладную девку сразу заприметил! Это внучка Илаэля, первая красавица! Твоя двоюродная сестра. Скоро познакомишься.

Той же тропой мы вернулись к дому. В голове всё перемешалось, быль и небыль, сон и явь.

***

Оставшийся день Сыч обучал меня премудростям домашнего хозяйства. Управившись со всем, мы поужинали, и Сыч позвал на веранду «чаи гонять». Я так умаялся за день, но отказать не посмел. Если старик позвал, значит, будет разговор, а мне так много нужно узнать и понять в этой новой для меня жизни.

— Ты, давеча, о ключах меня спрашивал. Так вот, слушай. Многие века назад, когда между тьмой и светом перемирие заключили, светлые владыки врата в миры тёмные запечатали и избрали хранителей из людей, в чьей крови миры сплелись. Над печатями дома возвели, дабы в них хранители те жили, а недалече остроги поставили с дружиной. Волхвы те места закляли ворожбой древней: не разрушить то место ни огню, ни воде. В тех местах миры пересекаются, и народы их в мире пребывают. А стержень того коловрата — хранитель. Без него распадётся всё, захиреет. Поклялись семь народов во всём хранителю помогать, и он им клятву дал — оберегать их от врага любой ценой. И ключи эти тому свидетели. По ним хранителя отличают и по ним привечают в иных мирах. И не может враг их силой или воровством присвоить, только от самого хранителя получить.

Слушал я Сыча и словно во сне проплывали передо мной видения стародавних времен. И казалось, вот смотрю я на хранителей седой старины, а они мне ключи священные передают и на ухо что-то шепчут.

Старик замолчал и посмотрел на меня, ожидая вопросов.

— Ну и наплёл ты тут, вовек не расплетёшь! Что ни слово — всё загадка. Да я и половины из сказанного не понял! — воскликнул я.

Старик сердито крякнул и налил себе чая.

— Ох, намаюсь я с тобой, ох, намаюсь! И всё на мою седую голову! Дел что ли у меня своих нет! Коли б клятву не давал, стал бы с тобой, оболтусом, возиться! — сердито пробормотал он в усы.— Чо непонятно, спрашивай!

Я задумался. С чего начать?

— Так эти ключи миры другие открывают?

Старик посмотрел на меня, как на дурня малолетнего.

— Символ они союза племён, что тут неясного, — раздражённо ответил он.

— А что за племена-то?

— А те, что с давних времён в местах этих обитали. То, оборотни, эльфы, мы — низушки, вы — люди, водяные, лесной народ всякий да горный.

Я сидел с открытым от удивления ртом.

— Так ты не человек? — спросил я с недоверием.

— И я, и половина посёлка...— усмехнулся Сыч. — Вот, к примеру, наш участковый, так он из оборотней будет.

Я судорожно вздохнул. Дядя Костя! Вот те новость! Хотя, после всего услышанного и увиденного, меня это не сильно удивило.

— Ладно... А что ты про особую кровь рода хранителей говорил?

— Так это просто. Первые хранители лишь на половину людьми были. В первом, как мне рассказывали, кровь эльфов и людей слилась. Потому эльфы и решили ваш род на своём кладбище хоронить. В том слиянии сила особая, чутьё, для хранителя самые необходимые качества.

— Так и я...как он?

— В тебе ещё и оборотническая кровь примешалась! — рассмеялся Сыч.

У меня от всего этого голова закружилась. Дав немного передохнуть, Сыч загрузил в меня очередной блок сверхъестественных фактов.

— Враг приходит к каждому поколению один раз, хитростью и угрозами пытаясь заполучить ключи. Если он их получит, врата откроет, и тьма во все миры вернётся.

— А кто он, этот враг?

— Он пришёл из иного мира и застрял в этом. Он меняет тела, но цель у него одна — ключи.

— И как же он их умыкнуть пытался, ну, кроме последнего раза, — я тяжело вздохнул, вспомнив историю отца.

— Я всего тебе рассказывать не стану, много всего было. А вот чему сам был свидетелем, то расскажу, — он отхлебнул чай, закусил пряником, прикрыл глаза и начал свой рассказ.— Было то в год, после убийства царя. Я тогда ещё молодым был, только клятву принёс. А хранителем твой пращур Тимофей был. Пришел к нему враг в образе председателя комиссии по раскулачиванию и ключи потребовал. «А если не отдашь, всех вас перестреляем!» — сказал. Тимофей в усы усмехнулся и ответил: « Коли всех перестреляешь, кто ж тебе ключи-то отдаст?» А комиссар озлобился и кричит: « Всё равно без вас всё тут сгниёт! А я приду и заберу своё!» Тимофей только усмехнулся в ответ. Но комиссар слов на ветер не бросал. Вывел всю семью во двор, и расстрелять велел солдатам.

— Всех? — прошептал я.

— Всех, да не всех,— зло усмехнулся Сыч.— Младший пацанёнок, без году неделя, я за ним присматривал. Так я его и умыкнул. Своей жене оттащил. Так и растили. А враг дом взорвать велел. Да всё без толку! Только пожёг малость и всё. Зато на сельчанах оторвался, сволочь! Как все наши прознали про бойню-то, носы повесили. Без хранителя нет жизни! Земли опустели, кто жив остался — разбрелись. Я Макара всему обучил, всё рассказал. И когда подрос паренёк, в дом отеческий возвратился. И всё своим чередом пошло. Народ потянулся, земля ожила.

— А ключи где всё это время были?

— Спрятал их Тимофей, а где, только я знал, — ответил старик, хитро подмигнув.

— А что дальше было?

— Макар вырос, женился, и родилась у них Маруся. А там война началась. Ушёл он на фронт и сгинул. Мы все Маруську поднимали — трудное то было время. Выросла Маруся, уехала в город учиться. Стала учительницей в посёлке. Вышла замуж за приезжего парня, тоже учителя. Его из Екатеринбурга по разнарядке к нам прислали. А потом, мать её, Агафья, померла. И начал Степан Маруси голову морочить. Говорил: «Давай дом продадим, к моим уедем. Тебя здесь уже ничто не держит». Так враг опять пришёл. Только не ведал Стёпа, какая кровь в жилах его жены течёт. Отказала она ему наотрез. Он и уехал. И забыл, и о Марусе, и о сыне своём — Фёдьке, твоём деде.

— Как так?— удивился я.— Он же Иванович!

— Верно! Маруся через год замуж вышла за здешнего, Ивана Лесника. И отчество сыну отчима дала. А когда Федя вырос, тоже учиться уехал. Долго его не было. Учёным он стал знаменитым и путешественником. А потом вернулся и всего себя родному краю посвятил. Книжки писал, музей краеведческий открыл. Жену из города привёз. Она слабенькая оказалась. Родила Анюту и померла. И тогда враг снова пришёл. Было это осенью. Приехали в посёлок какие-то важные шишки из столицы. Местный их сопровождал. Привёз он их к Фёдору и потребовал, чтобы тот им охоту и развлечение организовал, как председатель. Фёдор всё просёк. Наших поднял. В общем, столичный хорошо отдохнул и Фёдору благодарность вынес. А перед отъездом он на уток поохотиться решил. Местный, падлюка, выпить был горазд. И то ли спьяна, то ли враг попутал, ухватил дедово ружье и давать по камышам стрелять. Низко взял и в товарища столичного попал. Отвезли мужика в больницу. Крови он много потерял, при смерти был. Милиция сразу Фёдора взяла. Мол, стреляли из твоего ружья. Значит ты, преступник, на нашего уважаемого гостя покушался. Этот паразит к нему в камеру пришёл, и ключи стал требовать в обмен на свободу. Говорил: « У тебя дочь маленькая, в детский дом пойдёт, а ты в тюрьму». Мы тогда колдовское зелье наварили, и я к тому столичному ночью в плату прошмыгнул и зельем раны его смазал. Он быстро на ноги встал, а как про Фёдора узнал, разозлился шибко. Так кричал на следователя! Всё ему про здешнего халуя рассказал. Того и взяли. А деда твоего выпустили. Потом столичный ему машину подарил, извинялся. Он ещё не один год к Фёдору приезжал, а потом по радио сказали, что помер. Хороший был человек. Ну, а про мамку свою ты уже знаешь.

Мы сидели и молчали, заново переживая старые трагедии нашей семьи.

— Значит, теперь моя очередь пришла? — тихо спросил я.

— Значит, пришла, — эхом повторил Сыч.

— А мог этот враг, дедову смерть подстроить, чтоб меня сюда заманить и как лоха развести. Мол, молодой, ничего не знает, дом продаст и с концами.

— Мог, наверное...

Я задумался.

— А есть ли способ извести этого врага?

— Так он в человека вселяется на время, а потом уходит, если дело не выгорит. Ты ж человека-то убивать не станешь! Да и смысла в том нет. Он другого найдёт.

— А его самого прикончить можно?

— Этого не знаю. Но,— Сыч задумался, — знаю, у кого спросить можно.

Я вопросительно посмотрел на него.

— У князя эльфов.

— Так отведи меня к нему. Разговор намечается серьезный.

— Он скоро сам тебя позовёт. Вот и поговорите. А со мной поделиться задумкой не хочешь?— обижено спросил старик.

— Ещё не время, — загадочно ответил я, пропитавшись атмосферой мистицизма этого места.— Спать хочу. Устал за сегодня.

Сыч промолчал, а я ушел в дом и завалился на диван.

***

Только солнце поднялось над лесом, а у калитки уже стояли гости: два высоких, стройных парня, как две капли воды похожих друг на друга. Сыч бросил в их сторону хитрый взгляд и тихо произнёс:

— А вот и послы княжеские по твою душу пришли!

Я поспешил навстречу гостям. В дом они входить отказались, и, вежливо поклонившись, представились. Я поклонился и представился в ответ.

— Благородный князь Илаэль приглашает тебя на праздничный ужин. Он ждёт тебя на закате солнца в своих хоромах.

— Передайте, благородному князю мою благодарность. Я обязательно прибуду, — в тон им ответил я.

Братья-эльфы вновь поклонились и скрылись в лесу. Я вернулся в дом.

— Ну, что получил приглашение? — весело подмигнув, спросил Сыч.

— Получил, а идти куда, где хоромы-то княжеские?

— Ну, на первый раз отведу...— рассмеялся старик.— А меня с собой на праздник возьмёшь, не побрезгуешь?

Я удивлённо посмотрел на него.

— Да как тебе такое в голову могло прийти?

— Ну, мы — низушки, а вы — эльфы, княжеских кровей. Куда нам до вас, — он вновь хитро улыбнулся.

— Знаешь, будь ты помладше, я б тебе сказал..., а так — промолчу.

Сыч рассмеялся.

— Да ладно, не обижайся! Я так, для проверки.

— Вот то-то и обидно, что для проверки, — фыркнул я.

Он опять рассмеялся.

— Значит на закате. Надо со всеми делами покончить, коровку подоить...

— Да, да! Хозяйство на первом месте! — прервал я его. — А что на праздник-то у вас надевают?

—Что есть, то и одень. Главное, чтоб девицы местные на тебя запали. Тебе жениться надо.

— Опять ты за своё...

— Так тебе Элилаэль понравилась? Она там непременно будет! — старик хитро подмигнул.

Я немного смутился. Большого опыта общения с девушками я не имел, хотя и популярностью у женского пола обделён не был. Да всё как-то времени не было. Я только пожал плечами и промолчал. Весь день мы провозились в огороде. Урожайный выдался год. Сыч сказал: «Это добрый знак!» В лесу прочирикала какая-то пичуга, и старик велел собираться. На сборы ушло около получаса. И вот, свежий, побритый и надушенный французским парфюмом, в стильных джинсах и белой рубашке с воротником-стоечкой, стою я перед зеркалом и любуюсь своим отражением.

— Хорош жених, только пахнешь, как девушка,— незаметно подкравшись сзади, заявил Сыч.

Я молча проглотил этот комментарий.

— А идти далеко? Обувь-то, какую надеть?

— Сапогов я у тебя не видел, но ботинки тоже сойдут. Идти всё по лесу,— ответил он.

Я понял, что Сыч говорит о кроссовках. Они не по стилю, но, кто в лесу за модой следит!

— И ключи не забудь на пояс повесить! — предупредил старик.

И вот мы уже бодро шагаем по лесной тропе. Сыч на праздник тоже приоделся: штаны красные натянул льняные, рубаху клетчатую и шляпу поменял, бороду расчесал — красавец. Примерно через час мы оказались в лесной глуши, и тропинка, едва заметная поначалу, вовсе исчезла. А солнце уже начало садиться. Я терпеливо следовал за своим провожатым, в любую минуту ожидая какого-нибудь фокуса, вроде того, у кладбища. Но тут, словно из воздуха возникли две высокие светловолосые фигуры в серых плащах и преградили нам путь. Сыч им что-то сказал и указал на меня. Я подошёл к ним ближе. Стоило им только увидеть, бряцающую у меня на бедре связку, и они тут же расступились, освобождая дорогу.

— Вот, видишь! Я тебе говорил...— гордо заметил Сыч.

Из сгустившихся сумерек вышли ещё два молодца с факелами. Они сделали знак следовать за ними и исчезли в сером мареве тумана. Мы нырнули следом и тут же оказались на широкой городской площади белокаменного города, ярко освещенной фонарями. Окружавшие площадь здания словно висели в воздухе на ажурных мостках. И над всем этим чудом возвышался дворец: пять ажурных винтовых башен, связанных по кругу лёгкими резными террасами и лестницами. У дворца уже собирался народ. Завидев нас, гости вежливо расступались и кланялись. Наконец, поднявшись по широкой лестнице, мы добрались до дворца. У дверей нас встретил светловолосый эльф с большими и очень грустными глазами.

— Это князь,— шепнул Сыч.

Князь осмотрел меня оценивающим взглядом и сделал кому-то знак. Тут же подбежали две молоденькие девушки и, стыдливо улыбаясь, протянули мне какой-то свёрток.

— Мой внук должен носить одежду своего отца. Иди и переоденься, — холодно произнёс эльф. Те же девушки проводили меня в небольшую комнату с огромным зеркалом и быстро удалились. Я развернул свёрток и изумился красоте и простоте подаренного мне наряда. Довольно быстро я разобрался с пряжками и шнурками, и вскоре из зеркала на меня смотрел молодой симпатичный эльф в изящном белом с серебром наряде. Все вещи сидели на мне как влитые: обтягивающие кожаные штаны с широким поясом и вышитая рубаха, мягкие сапожки и серый плащ. Я был просто неотразим! Оставалась одна деталь — ключи. Их я подвесил на пояс и застегнул его серебряной пряжкой в виде берёзового листа. Всё, я готов! За дверью ожидал князь. Он вновь осмотрел меня и, на этот раз, остался совершенно доволен. Мы вышли к столпившимся на площади гостям. Князь поднял руку, и наступила звенящая тишина.

— Я приветствую собравшихся гостей и хочу представить вам моего внука, сына Иланоэля, Ивана — нашего нового хранителя.

Публика взорвалась громкими овациями.

— А теперь, будем веселиться!

Откуда-то с верхних балконов заиграла музыка, и гости пустились в пляс. Длинные столы на площади ломились от угощений. От их ароматов у меня слюнки потекли. Но князь не дал мне предаться обжорству, а затянул в прохладу дворца и повёл за собой по винтовым лестницам. Довольно быстро мы оказались в просторной комнате с резной мебелью. Князь указал мне на стул и сам сел у окна.

— Ну что ж, внук, давай знакомиться! — произнёс он и внимательно посмотрел мне в глаза.

Мы говорили и не могли наговориться. Лишь раз князь прервал разговор, попросив накрыть в кабинете стол. Я рассказывал ему о нашей с мамой жизни, о моей учёбе, о бабе Тоне, обо всём... Он слушал молча, лишь изредка задавая вопросы. Потом спрашивал я, а он отвечал. А потом я спросил о главном.

Только на рассвете, когда все гости уже разошлись или отдыхали прямо тут на лужайке, мы вышли из дворца.

— Ты уверен, что справишься? — спросил князь, обнимая меня на прощание.

— Я мастер спорта по стрельбе из лука! — гордо ответил я. — Главное, чтобы у вас всё получилось.

—Наша кровь! — он одобрительно похлопал меня по плечу. — Я дам тебе знать, как всё подготовлю. И начинай игру. Впервые хранитель сразиться с врагом на своём поле. Я в тебя верю.

Мы ещё раз обнялись, и князь подозвал к себе молоденького эльфа.

— Лаэль, мальчик, проводи хранителя домой.

Парнишка был явно горд оказанной ему честью и, высоко подняв голову, вежливо пригласил меня следовать за ним. Вскоре мы выбрались на знакомую мне тропу, и я сказал пареньку, что тот может возвращаться домой. Мальчик чуть не расплакался.

— Мне велено отвести вас домой, как же я вас брошу в лесу.

Чтобы не расстраивать провожатого, я согласился на его компанию до самого дома. А там меня уже ждал Сыч с молчаливым вопросом в глазах.

Отпустив довольного исполненным долгом паренька, я пересказал старику все подробности нашей встречи с князем и, утомлённый ночным бдением, отправился на боковую.

***

Утром проверил почту. На удивление в этом месте интернет ловил неплохо. Так, несколько смсок от мамы и пара звонков от Константина. Мама меня потеряла: « Где ты? Что с тобой? Почему молчишь?» Я отправил ответ: « Всё норм. Принимаю наследство деда Фёдора». Не смотря на разницу во времени, мама ответила почти сразу. Волнуется, не спит!

«Что случилось?»

«Деда сбила машина. Умер. Всё мне отписал».

Молчание. Думает.

«Не смей продавать! И ключи никому не отдавай».

«Уже всё знаю».

«Постараюсь приехать. Держись!»

Я вздохнул. Неужели захотела на могилку к отцу заглянуть?

— Тебя весь вечер не было, и на звонки не отвечал. Так я решил сам к тебе с утречка наведаться.

От неожиданности я чуть телефон из рук не выронил.

— Дядя Костя! Рад вас видеть.

И снова его объятья.

— Получил я код на доступ к видеокамерам,— радостно заявил участковый.— Теперь мы этого паразита быстро изловим.

— Это если он из посёлка уехал...

— Конечно, уехал. У нас тут только у Михалыча-«сырного барона» такая тачка имеется, что под описание подпадает. Так её незадолго до того угнали, свой же пьянчуга Колька, а потом на подъезде к городу и разбился. Машина в хлам! Кольку на погост — отмучилось семейство. И какая нелёгкая его понесла машину угонять? Вроде тихий был такой.

Пока Константин делился воспоминаниями, я открыл ноут, и вошел в систему видеонаблюдения по области. Вбил нужный день, приблизительное время и место. И бинго! Вот он злополучный убийца — черный Нисан. А вот и номера. Я победно посмотрел на Константина. Он сидел смурной и отрешённо смотрел на экран.

— Что случилось? — спросил я.

— Накрылось наше расследование медным тазом, парень! Это и есть машина Михалыча.

А минуту помолчал, прикидывая все за и против.

— Дядя Костя, а не мог враг вашего Кольку на такое подтолкнуть?

Пришла очередь призадуматься участковому.

— Мог. Он ведь, гадина, в разных людей подселяется... Но, коли так, готовься, брат, вокруг тебя он рыщет. Держи ухо востро. Ну, а мы, если что, всегда рядом!

— Я знаю, и, спасибо! Дядя Костя, а правду Сыч сказал, что вы из оборотней?

Константин лукаво улыбнулся и приосанился.

— Правду, — протянул он.— А что, страшно? Так ты в полнолуние по лесу не гуляй, а то мало ли что... — и он сделал устрашающий жест, подняв над головой руки со скрюченными пальцами и зарычал, а потом рассмеялся. — Мы же тут все свои.

Я вежливо улыбнулся.

— Мама пишет, что скоро приедет, — перевёл я разговор на другую тему.

Он пригладил волосы ладонью, отправился и мечтательно улыбнувшись, произнёс:

— Коли не моя Клавка, пошел бы снова свататься к Анке, — потом махнул рукой и встал, собравшись уходить. — Ладно. Не бери в голову. Дела давно минувших лет... Пойду я, работа.

И уже у самой двери добавил:

— Если надо там встретить, ты скажи. Я завсегда!

— Спасибо, дядя Костя! Обязательно скажу, если что.

Он кивнул и вышел.

— Ох, любил он Анюту! Как она утекла, так он неделю по лесу бегал, выл,— тихо произнёс Сыч, когда Константин вышел за порог. — Анюткин приезд только старую рану разбередит.

Я промолчал. После завтрака набрал юриста и попросил заняться оформлением документов, а заодно, поискать покупателей на дом.

— Вам у нас не понравилось? — спросил он.

— Знаете, не моё это — огород, лес, куры...Городской я.

— Так продажа дома дело не скорое.

— Подожду, мне пока торопиться некуда. Да и цену хочу хорошую получить, дом-то с историей. Ну, и вы свой процент получите, за содействие...

— Хорошо! Сделаю, что смогу.

Так, крючок забросил. Будем ждать рыбку. Вряд ли вражина от такой халявы откажется.

***

Прошло три дня. И наконец, долгожданный звонок.

— Иван, вашим домом заинтересовался один местный. Артём Михайлович Прошин. Могу я ему вас телефон скинуть?

— Конечно! Давайте! — воскликнул я в нервном возбуждении.

— Дай знать князю, — шепнул я Сычу.

Ещё через час звонок с незнакомого номера.

— Это Иван Лесник? Я Прошин Артём. Узнал, что вы дом деда продать решили. Правда?

— Да. Понимаете, вся эта жизнь не моё...— начал я заученную роль.

— А зря! Дед бы не одобрил. Но если продаёшь, я куплю и цену приличную дам, в память Фёдора.

— И сколько же?

Он назвал внушительную сумму.

— Да хоть завтра приходите, осмотритесь. Юрист всё оформит, и я вам ключи отдам. Пользуйтесь! — продолжал я играть.

— Ты не торопись. Дом я знаю. Мне-то точно не к спеху.

— Так вы приедете? — настаивал я.

— Пока времени нет. Мне на симпозиум по сыроварению надо в Швейцарию лететь. Не раньше чем через пару недель вернусь.

— А если другие покупатели будут?

— Если кто больше меня даст — продавай.

— Хорошо. До свидания!

Не он! Да есть ли вообще этот враг?! Телефон лихо свистнул. Смс от мамы: «Уже в пути». Ни тебе номера рейса, ни когда встречать. Это мама!

В дверь тихо постучали. На пороге стояли три эльфа во главе с князем. Он вошел и положил на стол свёрток. Я осторожно его развернул. Всё, как договаривались: боевой лук и одна стрела, особенная. Князь говорил, что у них есть ворожей, что древние заклинания творит. Может он сотворить такое заклинание-печать на наконечник стрелы, что, попади он в сердце врага, навеки в том теле его запечатает. А само тело эльфы в соляной пещере схоронят, и будет оно там вечно лежать.

— Не побоишься в человека стрелять? — спросил князь.

— Ты говорил, что враг убьет носителя, если ключи не получит, — ответил я сухо.

Посмотрел на меня князь как-то странно и ушёл, а я ещё долго любовался этой смертоносной игрушкой. Правду князь сказал — голос крови. Только, кто мишенью станет? Пока с претендентами не густо!

Место я уже выбрал — это старый дуб, росший у кухонного окна. Прямо с подоконника можно вскарабкаться на его вершину, а там — удобная развилка. От калитки тебя не видно, зато вся площадка перед ней, как на ладони. Сыч сказал, что враг не может пересечь невидимую границу, что плетнём отмечена. Мне только останется прицелиться и выстрелить. Я смогу! Другого шанса у нас не будет!

Из раздумий меня вывел протяжный гудок подъехавшего автомобиля. Я выглянул в окно — участковый. Странно, чего гудит? Вышел на веранду и, увидев маму, радостно бросился навстречу. Константин уже доставал из багажника чемодан.

— Мам, как здорово, что ты приехала! Заходи скорей! — я взял её за руку и подвёл к калитке. Она стояла бледная, как мел и боялась пошевелиться. Её большие глаза наполнились слезами, а губы предательски задрожали. Я обнял её и прошептал:

— Всё прошло. Теперь всё будет по-другому.

Она вытерла скатившуюся слезу тыльной стороной ладони и прошептала в ответ:

— Да, будет по-другому. Вынеси ключи и отдай их мне.

Я остолбенел от услышанного, не в силах понять и принять происходящее.

— Ты о чём? Зачем? Идём в дом... — пробормотал я.

Константин посмотрел с удивлением в нашу сторону.

— У вас там всё в порядке? Чего у ворот топчетесь?

Мама, или кто это был в её теле, повернулась к нему и мило улыбаясь, ответила:

— Да, Костик, всё хорошо! Сейчас Ваня ключики маме отдаст и всё будет ещё лучше.

Пришла очередь участкового остолбенеть.

— Да я ж...— он бросился к нам. В маминых руках появился охотничий нож, я такой видел у деда. Она приставила его к горлу и надавила. Маленькая капелька крови скатилась по шее.

— Ещё шаг, и ей конец! Нет ключей, и она труп! Хочешь увидеть, как мама перерезает себе горло?

Что-то мне поплахело!

Константин ринулся в бой, пытаясь выбить нож их хрупких женских рук. Но, получив мощный удар в челюсть, как-то тихо осел у калитки. Мама достала из его кобуры пистолет, сняла с предохранителя и приставила к виску.

— Так даже интересней. Как доблестный волчок объяснит картину с разбрызганными по дороге мозгами старой подружки? А? Неси ключи! — гаркнула она.

— Сейчас принесу, — пролепетал я и на ватных ногах поплёлся в дом.

— И без геройства! Ты знаешь, чем это закончится! — крикнула она мне в след.

Я остановился на полпути и, обернувшись, спросил:

— Почему она?

Мама улыбнулась, так мерзко, ехидно.

— А так больней! И, она сама виновата. Сколько в ней было ненависти после смерти этого эльфа, твоего папашки. Как она проклинала это место. Просто бальзам на мою душу.

— Но, я знаю, она простила... — прошептал я в ответ.

Мама рассмеялась.

— Тем горше вам и слаще мне!

Я молча вошёл в дом.

И что теперь? Что стало с твоим героическим настроем, Ваня? Поднимется рука убить собственную мать? Вот твоё испытание — хранитель. На одной чаше весов — мать, на другой — судьба семи миров. И как бы я не поступил, всё хреново! Шах и мат! А если это такая игра, испытание. Они же не знают о стреле. Иначе не стали б так рисковать. Я выглянул в окно. Нет! Уж больно всё правдоподобно.

— Мам, хватит, я ключи не отдам! — крикнул я.

Раздался выстрел, и Константин страшно захрипел.

— Следующей будет она! Ключи!

В ужасе я схватил со стола свёрток и запрыгнул на подоконник. Ещё мгновение и я на позиции. Дрожащими руками ставлю стрелу, натягиваю тетиву. Слёзы застилают глаза. Что же я делаю? Но медлить нельзя, иначе она...он догадается. Глубокий вдох, выдох, вдох. Тетива натянута до предела. Пальцы привычно сжимают стрелу. Все мои чувства обострились. Что-то иное, древнее поднялось во мне и...выстрелило. Стрела попала прямо в сердце. Мама охнула, осела и завалилась на бок. Пистолет вывалился из ослабевших рук.

Не помню, как я спустился, как подбежал к ней, упал и прижал к себе. Я рыдал, ничего вокруг себя не замечая. Ни как эльфы вышли из леса, ни как Сыч хлопотал над телом участкового.

— Мы должны отнести её в пещеру,— тихо произнёс князь, тронув меня за плечо.

Они забрали маму и унесли, а я всё сидел в пыли и плакал, а потом слёзы кончились, и пришло прозрение, а вместе с ним покой.

— Он убил её раньше, сынок! А ты сумел одолеть его. Ты истинный хранитель! — гордо произнёс старый эльф и запел печальную и прекрасную песню.

— Он славит память героев, воспевает ушедших предков и погибших воинов. Твою мать и Константина...— прошептал Сыч, утирая слёзы.

Я зашел в дом. Сыч поставил на стол бутыль с настойкой. Мы пили, плакали, вспоминали былое и слушали грустные песни эльфов. Уходя, князь прошептал мне на ухо:

—Береги наследство!