Сон медленно превращается в дремоту, а вскоре и вовсе уходит. Открываю глаза и прислушиваюсь. Нетронутая густая тишина обволакивает меня, вязко заливается в уши. На улице, у самого входа, прошмыгнул небольшой зверек, и судя по легкой походке, это кошка. Больше ни единого звука, кроме шелеста ветра и пары птиц у ограды. Сдвигаю крышку в сторону, мрамор издает неприятный скрежет. Сажусь и всматриваюсь в плотный мрак, уютно окружающий меня со всех сторон. Никого. Вот и отлично.

 

Одним прыжком выбираюсь из своего укрытия. Потягиваюсь, разминаю затекшее тело, и отряхиваю могильную землю из волос и одежды. Жаль, что без нее не спится. Теперь нужно привести себя в порядок, чтобы найти жертву. Какой чудный вечер грядет...

***

 

Мы стоим у закрытой двери его дома. Пока он ищет ключи, я подхожу ближе. В темноте зрение обостряется и я рассматриваю его. Алекс высокий, с отличной фигурой. Черты лица резкие, будто рубленые, но в этом таится какая-то странная, дикая красота. На правой скуле едва заметный шрам. Алекс чувствует мой взгляд и внезапно перехватывает его. Карие глаза смотрят внимательно и остро, кажется проникают под кожу. Он поднимает бровь и с легкой улыбкой спрашивает:

 

— Замерзла?

 

Голос глубокий, обволакивает бархатом, в нем легкие хищные интонации. От этого моя жажда обостряется и я несколько секунд молчу. Наконец удается взять себя в руки и мило улыбнуться.

 

— Немного.

 

Он отвлекается, чтобы отворить дверь, а я делаю шаг к нему. Жадно вдыхаю запах живой плоти, он манит и лишает самоконтроля. Отбрасываю осторожность и тянусь к его шее, туда где одежда открывает кожу. Представляю вкус его горячей крови на языке. Желудок сжимается в приступе жажды. В этот момент он распахивает дверь и заходит внутрь.

 

Я следую за ним, но натыкаюсь на прозрачную стену у самого порога. Алекс включает свет и остается в холле, а я беспомощно наблюдаю. От разочарования хочется взвыть, жажда обжигает горло хуже серной кислоты, а желудок страдает от острого спазма. Пока он не замечает, я делаю осторожную попытку переступить порог. Нет, не получается. Сохраняю на губах милую улыбку, хотя внутри все беснуется.

 

— Почему стоишь на улице? — В его голосе удивление. Он подходит ближе, опять соблазняя меня своим запахом.

 

— Жду приглашения, — флиртую с ним, улыбаюсь кокетливо, облокачиваюсь в дверной косяк. — Нехорошо вторгаться без приглашения.

 

Он опирается в дверной косяк с другой стороны, смотрит на меня. Дразнит? Или догадался? В моей крови загорается злость, подогретая нетерпением и голодом. Растягиваю губы в улыбке, применяю все свое очарование. Давай, пригласи меня войти. Ну же...

 

Его рука касается моего подбородка, большой палец очерчивает контур нижней губы. Начинаю нервничать, вдруг он заметит контуры клыков. Но Алекс уже в моей власти, сейчас он не увидит даже ядерного взрыва. Его взгляд перемещается ниже, на вырез моего платья.

 

— Ты такая красивая, — голос звучит тихо и хрипло, мурашками отзываясь на моей коже. — Просто невероятно красивая...

 

Он наклоняется еще ближе. Воротник рубашки расстегнут, и я вижу выемку между ключицами. Сама не замечаю, как тянусь к Алексу. Хочется коснуться его, огладить ключицы, провести кончиками пальцев выше, к шее, где бьется пульс. Провести губами и языком по теплой коже, ощутить биение сердца под своими ладонями. Облизываю губы, а он съедает этот жест глазами. Тихо прошу:

 

— Пригласи меня войти.

 

Он молчит, рассматривает меня. Пауза затягивается, и я нервничаю. Наконец он освобождает дверной проем.

 

— Проходи в дом, Лори.

 

Легко проскальзываю в холл и быстро прохожу мимо зеркала. Алекс не заметил, что отражения нет. Он запирает дверь сначала на замок, а потом на засов. Его поведение настораживает. Вообще, ощущаю себя в этом доме как-то странно, не комфортно. Осматриваюсь вокруг, пытаясь понять причину своей тревожности, но ничего подозрительного не нахожу и успокаиваюсь. Отбрасываю глупые мысли, все это неважно. Рот наполняется слюной, а предвкушение кружит голову.

 

— У меня для тебя сюрприз, — он улыбается, кивком указывает на открытую дверь напротив.

 

Это уже интересно. Сдерживаю себя еще на несколько минут и вхожу в комнату, а Алекс следует за мной. За спиной раздается хлопок прочной дубовой двери. Краем сознания снова удивляюсь, но осмыслить не успеваю. На стене передо мной огромное распятие. С шипением отскакиваю назад и сбиваю с ног Алекса. Пытаюсь открыть дверь, но дверная ручка обжигает. Отдергиваю руку — на ней огромный ожог, кожа повисла клочьями. Ручка серебряная, да еще и в форме креста.

 

Все внезапно встает на свои места. Его необычный магнетизм. И этот иммунитет к моим чарам. Мы охотимся на людей, а ван хельсинги охотятся на нас. У них в крови стойкость к нашему мороку, они обладают почти такой же силой и огромным коварством.

 

Слышу, как он поднимается на ноги. Медленно оборачиваюсь к нему лицом. Жажда забыта, теперь моя главная задача — просто выжить. Может, еще удастся притвориться человеком и одурачить его? Улыбаюсь, стараюсь околдовать и очаровать врага. Он всего лишь человек. Немного сильнее и проворнее, но человек. Смотрю широко открытыми глазами, с непонимающей улыбкой. Он делает крошечный шаг влево.

 

— Алекс, выпусти меня, пожалуйста.

 

Мой голос звучит нежно и мягко, но в его глазах ни тени сочувствия. Он отклоняется еще немного влево. Быстро шарю взглядом в том направлении. Ничего, кроме пары выключателей на стене. Что он задумал?

 

— Дверь не заперта, выходи.

 

Его голос осторожен и почти расслаблен. Он так же собран и готов к драке, как и я. Мы смотрим друг на друга спокойно и почти доброжелательно, но воздух искрится от напряжения. В его руке что-то зажато. Сощуриваю глаза, пытаюсь просчитать его.

 

— Я не могу открыть ручку, у меня аллергия на серебро.

 

На его губах появляется нагловатая ухмылка.

 

— А на распятия?

 

Мерзкий охотник. Злость закипает и просит разрядки. Осматриваю комнату еще раз. Распятие на стене давит и мешает сосредоточиться. Окна забраны серебряными и железными решетками, а мерзкая вонь чеснока портит воздух и мешает сосредоточиться. Пока я отвлекаюсь на осмотр комнаты, охотник делает еще один шаг влево. Да что же такое? Что в том углу? Он что, хочет свет включить? Внезапно в голове мелькает догадка.

 

Свет. Единственное, что моментально убивает вампира, что сжигает нас дотла — это дневной свет. Или искусственный, но той же цветовой температуры, что и дневной. Поднимаю глаза вверх и просто столбенею. Два огромных прожектора сейчас выключены. Моментально понимаю, что на самом деле, это два смертоносных солнца. Охотник двигается к выключателям и он понял, что я раскусила его намерения. События ускоряются, ведь всем ясно, что выживет тот, кто успеет первым. Отбрасываю морок и концентрирую все силы на выключателях, делаю огромный прыжок, чтобы опередить Алекса.

 

Он тоже начеку. Кидает мне в лицо вещицу, зажатую в ладони, а сам бросается к выключателям. Не успеваю обдумать, хватаю предмет на лету и тут же жалею. Тонкое стекло крошится в ладони и святая вода разъедает уже и так обожженную ладонь.

 

Впрочем, я не обращаю внимания на боль в руке, со всей быстротой рвусь к охотнику, потому что он уже у самих выключателей. Слишком поздно. Тело прошивает боль. Чистая, острая, как лезвие, она оглушает, рвет и режет мое тело. Из последних сил стараюсь дотянуться и выключить мерзкий свет, хриплю, протягиваю руки к выключателям, но боль слепит. Выгибаюсь в неистовых судорогах, слышу хруст своих собственных костей и еще это странный царапающий звук. Это что, мои ногти? Через силу смотрю на него, умоляю, но в глаза вонзаются тысячи иголок. Горю, просто сгораю заживо. Сил нет, красная боль затопила все. Тону в ней.

 

***

Лучи утреннего солнца проникали сквозь витражи и окрашивали стены собора причудливыми цветными пятнами. Отец Грегори с сомнением поглядывал на керамическую урну, которую перед ним поставил высокий мужчина с едва заметным шрамом на правой скуле. Священник оказался в затруднительной ситуации — отказать в духовной помощи он не мог, но и оказать ее тоже не мог, так как посетитель отказывался раскрывать подробности. Все, что рассказал мужчина — это имя, данное погибшей при крещении. В конце концов отец уточнил, указывая на урну:

 

— То есть, вы хотите, чтобы я провел погребальную службу?

 

Мужчина утвердительно качнул головой.

 

— Я не могу, не зная кто умер и почему сначала кремировали.

 

— Погибла моя невеста. Все случилось очень давно, а тело нашлось только сейчас, — мужчина помолчал немного, его губы сжались в тонкую нить, в глазах мелькнула и тут же исчезла скорбь, он добавил: — и мне нужна исповедь. Я виноват.