Варвара Иславская-Эйлер

Асфодель

1

В тихом центре древнего города М., там, где узкие кривые улочки ленточками вьются среди скромно жмущихся друг другу высоких старинных домов, а выложенная неровной ноздреватой брусчаткой мостовая заставляет думать о том, что ты находишься вовсе не в современном городе, а в далеком Средневековье, стоял наистраннейший отель. Врезанный в угол между двумя домами, он представлял собой довольно высокую (примерно в пять этажей) узкую, сделанную из серого кирпича готическую башню с серыми стрельчатыми сводами, темными отливающими графитом окнами и острым шпилем, который венчал легкомысленный желтенький флажок с каким-то невнятным значком. Какой подлец мог настолько обнаглеть, чтобы так похабно испортить размашистое и цветастое русское зодчество, внедрив в него чужеродный элемент, не знал никто, даже сам главный архитектор города, хотя ему по занимаемому положению и высокому чину (академик, чай, а не какой-нибудь занюханный профессор) стыдно было не знать о таком пустяке. Но он ничего не мог сказать об этой башенке, и даже не в состоянии был определить, что появилось в начале: близлежащие здания или эта подлая постройка. Естественно отцы города не раз ставили вопрос о сносе этого «чуждого русской культуре элемента», который одним своим видом внушает вольнодумные мысли, мутит головы всякой иностранной всячиной и сбивает с пути истинного. Собирались начальнички по этому вопросу довольно часто, орали до хрипоты и обмороков, однако никаких шагов по уничтожению этой «гидры» не предпринимали, ибо в душе до ужаса боялись даже приблизиться к этой башенке, над входом которой кроваво-красными, сверкающими неоновым светом буквами было написано: «Отель Santa Muerte» («Святая смерть») Конечно же, заведение это регулярно проверяли, но ничего особенного там не находили: немного мрачноватый мини-отельчик всего на 25 комнат, душный, кургузый, а так ничего особенного. А уж хозяйка-ка этой башенки была и вовсе прелесть! Светловолосая, пышнотелая, словоохотливая. И русская к тому же. И иностранцев всяких, на работу никогда не нанимала. А уж если хоть раз взглянуть на ее вываливавшиеся из-под кофточки груди, которые она изящно клала на стол, когда беседовала с каким-нибудь чиновником, то мысли о каком-нибудь паскудстве с ее стороны типа колдовства или мошенничества улетали сами собой и больше не приходили. Да и отчетность вместе с уплатой налогов были в таком порядке, что им могли позавидовать вся налоговая служба страны. Но это все ерунда. В реальности суеверные чиновники побаивались этого заведения и редко ходили с проверками, и отель спокойно продолжал жить своей особенной жизнью. Однако, несмотря на кажущиеся тишь и благодать, во всей этой сладкой сказочке удивляла одна вещь. Несмотря на то, что цена за одну ночку с Santa Muerte начиналась с миллиона рублей, отель, по словам хозяйки, всегда был полным, а что касается постояльцев, то все они поголовно были довольны всем, включая еду, хотя кроме кофе, скудной закуски и каким-то зеленым дурманом их ничем не кормили. В общем, деньги летели в казну, а люди шли в отель на встречу с Santa Muerte в надежде, что это будет лишь веселый аттракцион.

Субботним апрельским вечером, не верящая ни в Бога, ни в черта подполковник полиции Анна Федоровна Башкирова после завершения праведных трудов по делу поимки группы мошенников, именующих себя, то ли астрологами, то ли звездочетами, то ли еще черт знает кем, проходила мимо только что упомянутого отеля. Надо признаться, что она редко бывала в этой части города, но сейчас, вдохновленная очередной своей победой, она решила немного прогуляться, ибо весенний вечер был до того теплым и прозрачным, что было бы не разумным не воспользоваться его щедростью. Полностью погрузившись в приятные мысли, Анна Федоровна шла медленно, стараясь не чеканить шаг и, блаженно подставив свое смуглое лицо с чуть раскосыми глазами вечернему ветру, ловила его сладкие успокаивающие потоки. Кажется, ничто не предвещало неприятностей, а уж тем более какого-нибудь очередного непотребного волшебного дела. Но сыщица по особо волшебным делам, как ее в шутку назвали в сыскном управлении, была профессионалом до мозга костей, и эти самые «волшебства» сыпались на нее, как из рога изобилия, словно Анна Федоровна была не человеком, а каким-то особым магнитом, который притягивает всякое колдовство. Вот и сейчас она вдруг по какой-то одной известной ей причине посмотрела вниз на тротуар и увидела, что рядом со старой плевательницей лежит какая-то потертая синенькая книжица. Подполковник Башкирова была стреляным воробьем, и с первого взгляда определяла ценность любого предмета, даже если это был простой тетрадный листик в клеточку. Ну а это... В этом определенно таилось нечто интересное, тем более что блокнотик валялся аккурат рядом с этим таинственным отелем, который давно бы следовало закрыть, чтобы не смущать наивных и суеверных людей, которые о Святой Смерти знают не больше, чем об ослике Иа-Иа.

Нацепив пластиковое забрало и надев на руки прозекторские перчатки, в которых она обычно орудовала в морге, Анна Федоровна нагнулась¸ взяла в руки блокнот, посмотрела и даже присвистнула о избытка чувств. Не надо быть ни историком и не антикваром, чтобы убедиться в том, что это был альбом или дневник, куда лет двести тому назад состоятельные дамы и господа записывали то, в чем не осмеливались признаться даже самим себе. Несмотря на потертость, покрытая синим кружевом обложка, была шелковиста на ощупь, золотистую закладку увенчивало колечко с сапфиром, а в середине находился отлитый из серебра цветок асфодели. «Асфодель», - подумала Анна Федоровна. «Это же цветок смерти. Как раз в тему». И Анна Федоровна посмотрела на мрачные, никогда не знающие солнца, графитовые окна отеля «Santa Muerta”. Потом она открыла блокнот и.... в течение часа не могла оторваться от той жуткой истории, которую поведал читателям автор этой, надо надеяться, честной исповеди. Написал сей опус один, пожелавший остаться неизвестным профессор-медиевист, который в поисках лучшей жизни попал на одну ночку в этот отель, а после того, как вкусил истинное счастье, каким-то образом умудрился выбросить в окно этот блокнотик, в котором он красочно и в интимных подробностях описал все, что случилось с ним.

 

2

Вся эта история началась очень мило, даже можно сказать по-вегетариански. На похоронах очень знатной дамы, умудрившейся прожить на этой земле почти сто лет, я встретился с одной моей старинной подругой, с которой не виделся больше десяти лет. Звали ее Поля (конечно же, это вымышленное имя, которое я придумал, чтобы не случайно не навредить ей), и была она глупой, доброй и очень богатой вдовой, главным занятием которой было заниматься всевозможными комбинациями, включая сводничество. Честно говоря, мне сначала даже пришло в голову немного приударить за ней, но посмотрев на нее, я тут же выбросил эту блажь из головы, тем более, что у нее были трое взрослых сыновей, которые не пили, работали и искренне любили свою легкомысленную матушку.

Как только закончились прощальные целования, и над покойницей захлопнулась крышка гроба, все тут же забыли об усопшей, точно она и не жила вовсе, а так парила где-то между небом и землей, иногда подавая признаки жизни.

На поминках в дорогом кафе все только и говорили о достоинствах покойной, ее умении жить и не сдаваться перед трудностями. Когда эти дежурные темы были выплеснуты, и сказать, в общем-то, было уже нечего, то все, облегченно вздохнув, перешли к делам жизненным, которые надо было решать безотлагательно, ибо каждый осознавал, что уж точно не проживет 99 лет.

После двух стаканчиков водочки за здравие всех присутствующих у меня, как у всякого недалекого мужика, резко развязался язык, и я, бесстыдно атаковав добрую Полю, начал изливать ей душу. А проблем у меня, несмотря на мое профессорское звание, заслуги и почести, что в нашем мире считается успешностью, было выше крыши. И касались они преимущественно тех паскудных возрастных процессов, которые я начал чувствовать каждой клеточкой своего, как мне казалось, могучего и непробиваемого тела. Дело в том, что я всегда и во всем был мужиком-мажором. Ко мне всегда стояла очередь из влюбленных студенток, и каждая была готова расстегнуть мне штаны и сунуть туда свою глупую мордочку. И я им не отказывал. Никогда. Потому что не хотел их обижать, что естественно почти каждый раз заканчивалось рождением очередного наследника, что, в общем-то, не так плохо, ведь у меня целых пять детей, правда, все от разных женщин, ни с одной из которых мне так и не удалось найти общего языка. Нет, вы не подумайте, я люблю и уважаю женщин и не представляю мира без них, только вот жить я с ними долго не могу. Не могу и все. Хоть тресни! Они надоедают мне, и я уже не испытываю к ним ничего, кроме чувства ответственности за наших общих детей. Казалось бы, уж мне, историку-медиевисту, положено все знать о женской натуре, но, увы, именно на них я всегда ломаюсь, как какой-то непутевый подросток, наступая на одни и те же грабли. Сначала я теряю голову от очередной фемины, считая ее богиней, которая спустившись с небес, оказала честь, избрав меня своим спутником жизни. Но потом рождался ребенок, и нежная лилия превращалась в жирную, вздорную, заросшую грязью самку, вечно требующую от меня чувств, которых я ней уже, увы, не испытывал. А при виде ее обвисшего тела и опустившейся до пупка груди с размякшими сосками мне хотелось бежать в туалет. Но я находил выход и тут же загуливал с другой, более красивой и податливой. И опять все заканчивалось тем же самым: ребенок, крики, визги, претензии. И опять в постели со мной лежало обвисшее, разжиревшее тело, которое по данному ей праву жаждало от меня ласки и нежности. Я уже начал подумывать о том, чтобы переключиться на мужчин, но одни их потные тела вызывали у меня чувство омерзения. Оставались только женщины. Но после того, как я отпраздновал свое шестидесятилетие, у меня с ними начались иные проблемы, связанные с моей мужской гордостью, которая начала самым подлым образом сбоить. Но, несмотря на эти трудности, мои студентки продолжали раболепствовать и заигрывать передо мной, называя меня гением науки и идеалом мужской красоты. Еще бы! Высок, седовлас, велеречив, да еще и читает уникальные лекции, способные даже самого тупого увлечь в далекие и непознанные миры мрачного Средневековья.

Но не думайте, что я уж такой негодяй. Просто мне невыносима семейная жизнь, и я совершенно не понимаю той ужасной метаморфозы, которая происходит с женщинами, когда они наконец-то получают долгожданное счастье в виде маленького пищащего свертка. Но детей я своих люблю, и всегда буду делать для них все, чтобы они, ни в чем никогда не нуждались. Наверное, поэтому во всех моих бывших семьях царит мир и спокойствие.

Но когда мне шмыгнуло шестьдесят три, все изменилось в одночасье. Я стал считать месяцы и годы и понял, что каждое следующее лето может стать для меня последним, и если со мной что-нибудь случиться, мои дети просто пойдут по миру, потому что мамочки их денег зарабатывать не умели и могли надеяться только на меня. А тут еще и этот чертов Covid, вечные перебои с работой и эта гнетущая, выносящая мозг невнятность с будущим. Оставалось только совершить какой-нибудь хитрый марш-бросок по обеспечению моих детей, а дальше – могила.

- А дальше – могила! – сказал я Поле и засосал очередную рюмку рома.

- Но ты можешь жениться на какой-нибудь богатой вдовушке, - хитро подмигнула Поля.

- Нет уж, хватит с меня женитьб. В них родятся дети.

- Тогда у меня есть одно предложение, которое тебя ни к чему не обяжет, однако сможет как-то приблизить решение твоих проблем. - И Поля, серьезно посмотрев на меня, сказала: - Одна моя родственница только что вернулась из-за границы и теперь живет здесь в нашем городе и, кажется, никуда не собирается уезжать. Она красива, богата и очень одинока, и я думаю, сочтет за счастье приютить тебя и твоих детишек. Станет им матерью, сестрой, бонной... Она умна, интеллектуальна, пишет какие-то книги, в общем, тебе под стать.

- А свои дети у нее есть?

- Нет, совершенно точно нет. У нее довольно сложная судьба,

- А она не будет смотреть на меня свысока? - с некоторым испугом спросил я.

- Нет, что ты! Делла мила, щедра и нежна, как майский цветочек.

- Делла? Какое необычное имя! – И я тут же заинтересовался, хотя если положить руку на сердце, то определяющим в моем решении познакомиться с этой таинственной Деллой было, конечно же, ее нехилое финансовое положение, при помощи которого я смог бы как-то помочь своим малолетним детям, младшей из которых было всего семь лет. Но что поделаешь? Иногда жизнь ставит перед тобой такой выбор, что тебе просто некуда деваться: либо шельмуй, как подлец, либо пополняй ряды лузеров. А вот этого я не мог себе позволить с самого детства. Ибо мать моя была известным профессором, отец тоже, и с самых пеленок мне втирали, что я не должен опорочить честь нашей семьи и всячески укреплять ее высокородство, что мне успешно удавалось. Последняя моя пассия до того хотела иметь детей с моими генами, что мы ходили делать ЭКО, правда, потомство получилось только со второго раза. Но как же я тогда торжествовал! Представляете, в 55 пять лет родить здорового ребенка! Значит, есть еще порох в пороховницах! Жаль только, что его может не хватить для обеспечения всей моей оравы. Ничего, получится, а потом я смогу спокойно уйти и в мир иной, тем более что по слухам, там жизнь более интересная и насыщенная, чем на земле.

В дорогущий ресторан, который заказали мы с Полей, эта самая Делла ворвалась с небольшим опозданием, мотивировав его своим полным незнанием города и этого «совершенно невозможной подземки, где сам черт ногу сломит». Потом она внимательно посмотрела на меня и, улыбнувшись, приветливо сказала:

- Здравствуйте, профессор. Поля много рассказывала мне о вас.

- Надеюсь, это были приятные вещи?» - попробовал я начать светский разговор.

- С виду да, но на деле не очень. Понимаете, я немного умею читать мысли.

На этом закончилась самая приятная часть наших посиделок, и если бы не заказанная бутылка рома, то неизвестно, каким скандалом, могла бы обернуться эта случка.

Дело в том, что эта Делла внешне не было в моем вкусе. Мне всегда нравилось в женщинах то, что их отличает от мужчины: грудь, бедра, нежная кожа. И еще они должны проявлять по отношению ко мне покорность и восторженность, как перед существом, который превосходит их во всем и тащиться от меня, как от какого-нибудь актера, восхищаясь даже моими седыми волосами, которые, черт возьми, уже начали редеть! Но эта мадам была совершенно другой: худая, даже костлявая, одетая в какую-то темно-синюю кофту с глубоким вырезом, который закрывало очень красивое колье черной бабочки, в сверкающих крыльях которой скромно зарылась человеческая черепушка. Что касается внешности Деллы, то она, несомненно, была красива, одни темные глаза ее чего стоили. Они были до того темны и крупны, что в них даже страшно было смотреть, ибо можно было нырнуть туда, да так там и остаться. И, сколько я не приглядывался, я никак не мог найти в них зрачков. А вот о волосах Деллы можно было рассказывать легенды. Создавалось впечатление, что она изловчилась и украла их или у царицы Савской или, возможно, сама императрица Сисси расщедрилась и поделилась с ней своей прославленной роскошью. И при этом волосы Деллы вовсе не были длинными, они были уложены в длинную стрижку, красиво обрамляя ее бледное, болезненное лицо. Ног Деллы я не видел, да и желания такого у меня не возникала, ибо мне хватало стреляющих в меня ее черно-болотных озер. Как всякое непостижимое существо, она притягивала меня к себе, как магнит, но одновременно и отталкивала, ибо в каждом жесте ее руки с длинными, ухоженными, никогда не знающих физического труда длинными ногтями, в каждом движении ее бесподобных локонов, в каждом взгляде ее болотных глаз сквозила эта бабская независимость, которую я ненавидел. И еще возраст этой самой Деллы. Эта дурра Поля и сказала мне, что она немногим младше меня, но это был очередной блеф глупой вдовушки, которая уже определенно разучилась считать: передо мной сидело женское воплощение Дориана Грея.

Ну а потом одна дурь стала наезжать на другую и выпутаться из этого месива уже не представляло никакой возможности, и даже усилия глупой Поли воззвать нас к разуму, лишь только ухудшили ситуацию.

Но начал-то все, конечно же, я со своими глупыми выходками. Первое, что я сделал в качестве аперитива к скандалу - это громогласно заявил ей, что у меня пятеро детей от разных женщин, и подруги все, как одна, исторички-медиевистки

- Но это уже по-другому называется, - ловко парировала Делла, и тут я понял, что дамочке этой палец в рот не клади. Потом я сказал ей, что совсем недавно у меня был бурный роман с двадцатисемилетней девочкой, но мы расстались, ибо я понял, что ей лучше общаться со своими сверстниками.

- Да за ним очередь стоит из влюбленных студенток, - ввернула Поля. – Он такой популярный!

- И все они, как одна, занимаются Средними веками? – ухмыльнулась Делла.

- О да! – гордо воскликнул я.

- Какая скука! - хрипло сказала Делла и сделала большой глоток вина. – А чем-нибудь более веселым вы занимаетесь, профессор?

Почувствовав предательский зов тщеславия, я распушил павлиний хвост и сказал ей, что на свои личные средства строю розовокаменную церковь во владимирской области, куда в виду полного отсутствия дорог можно долететь только вертолетом.

Надо признаться, что Делла довольно долго и с неподдельным интересом рассматривала по моему смартфону не очень хорошо снятое видео этой церкви, однако по выражению ее лица было видно, что храмы ее мало интересуют. Видимо, сделав какой-то вывод, Делла вернула мне телефон и тихо спросила:

- Ну и как оно?

- Не понимаю.

- Бог вам помогает? – и Делла машинально схватилась за висевшее у нее на шее колье с черепом.

- Видите ли, я глубоко верующий человек, да и историк и не может быть иным, тем более, если он посвятил свою жизнь изучению средних веков.

После этого заявления Делла хохотала долго и страшно, а потом, когда немного успокоилась, авторитетно заявила, что существование Бога не доказано, поэтому все споры на эту тему бессмысленны и лженаучны. А что касается вашей хваленой медиевистики, то вы не знаете о ней ничего! Понимаете, ничего! – И Делла снова хлебнула из большой бутылки. Потом она схватила устрицу, развернула ракушку, брезгливо поморщилась и сказала, что из всех предложенных закусок ей вполне хватит водянистого салата, который стоял перед ней.

Черт возьми, думал я, надо срочно переводить разговор на другую тему, только вот на какую! Но Делла, точно прочтя мои мысли, посмотрела на меня и мягко сказала:

- Не обращайте на меня внимания, профессор. Дело в том, что я принадлежу к тому типу женщин, которые никогда ни под кого не подстраиваются и не пытаются нравиться.

- Я тоже! – парировал я.

- Вот и хорошо, что хотя в чем-то мы сошлись. Кстати, принимая во внимания вашу несомненную харизму и жажду самореализации даже в вашем почтенном возрасте, вас никогда не привлекала революционная деятельность?

- Какая еще революционная деятельность? Мне уже шестьдесят три, и я абсолютно доволен той системой, в которой живу.

- А я – нет! – с яростью сказала Делла.

Ну а дальше мы оба съехали с катушек, ибо пошел неразрешимый спор о том, кто лучше: путинята или навальнята, хотя ни те, ни другие пока что занимались только тем, что портили все вокруг. Прожившая долгое время за границей Делла, естественно, защищала все европейское и прогрессивное, а я... Что могу защищать я? Только свое старое насиженное место. Во время всей этой бессмысленно перебранки бедная Поля шмыгала носом и утирала слезы, а мы, заряжаясь горючим, все громче и громче орали друг на друга. Когда пар весь вышел, Делла встала во весь свой невысокий рост и сотворила такое паскудство, на которое могла быть способна только до одури самовлюбленная в себя баба. Перегнувшись через стол и пахнув на меня запахом каких-то дымных духов, она сквозь зубы процедила:

- Когда мы будем властвовать на этой земле, я тебе первому голову отрежу.

- Тварь! – не сдержался я, однако был весьма потрясен реакцией Деллы, на бледном лице которой не дрогнул ни один мускул. Спокойно хлебнув еще немного из бутылки, она, не сказав ни слова, вышла в туалет. То недолгое время, пока она отсутствовала, измученная нашими препираниями Поля, буквально вынесла мне весь мозг, пытаясь убедить меня, что Делла никогда не была такой и полностью соответствовала описанному образу. «Она всегда была нежной и податливой, как воск. Делай с ней, что хочешь. Наверное, заграница ее испортила и эти странные книги, которые она пишет тоннами. И откуда столько фантазии у людей!»

Но окончить свою мысль Поля не успела, ибо к столу вернулась посвежевшая и помолодевшая Делла. Глядя на нее, можно было подумать, что она приехала с какого-нибудь заграничного морского курорта. Однако сия метморфоза меня вовсе не обрадовала, наоборот, я разозлился до одури. Ведь я, непревзойденный в своей области специалист, уже второй год не могу отправить своих детей отдыхать за границу, где растут пальмы, пахнет майским ромом и нет русских. А эта графоманка, а я не сомневался, что это было именно так, за свою бабскую хренотень срывает миллионы! И ведь никтошеньки ее не знает, тогда как я известен всем! Ну, ничего, я ее сейчас поставлю на место и расскажу ей, кто она такая на самом деле! Заказав себе еще пятьдесят грамм рома, я хлебнул из хрустальной рюмочки, сладко чмокнул язычком, а потом, ехидно посмотрев на Деллу, сказал:

- Вот вы пишите ваши книги под псевдонимом, верно?

- Верно, - просто согласилась Делла.

- А кто вы вообще такая, чтобы придумывать себе имена? Вы что себя мните великим писателем, а? – И я паскудно усмехнулся. - Считаете себя публичной личностью? Этакой второй Вирджинией Вульф или на худой конец Агатой Кристи?

- Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. – Многие писатели пишут под псевдонимами, и в этом нет ничего особенного. Я это делаю для того, чтобы меня никто не узнал.

- Ах, вы еще и писателем себя считаете?! – взорвался я. – Тогда скажите мне, кто оценил ваши произведения? Назовите хоть одно авторитетное имя, и тогда я, возможно, вам поверю. Вы самовлюбленная и закомплексованная баба, которая хочет пролезть в калашный ряд! Только места там все заняты!

- Кем, вами? Но это легко исправить.

- Хватит! – заорала на весь ресторан Поля. - Это уже переходит грани всех приличий! Книги – это самое дорогое, что есть у Деллы, а ты так грубо и мерзко обесцениваешь их! Разрушаешь то, что создано такими трудами!

- Я думаю, мы на этом закончим, - спокойно сказал Делла и встала. По ее слегка подрагивавшим ресницам было видно, что мои слова задели ее за живое, если она вообще способна была что-то чувствовать. Но за сказанные слова я не чувствовал угрызений совести, наоборот я ощущал победу над этой бледной амазонкой, которая посмела перечить мне, признанному во всем мире профессору-медиевисту и по совместительству альфа-самцу, заделавшим пятерых прекрасных детей, хотя и с помощью ЭКО. Тем временем Делла, старясь казаться спокойной, продолжала:

- Тем не менее, вы мне понравились, профессор. В вас есть немного из того, чего я ценю в мужчинах.

- Что же? – как-то сразу размяк я.

- Вашу густую шевелюру и полное незнание того предмета, которым вы занимаетесь всю жизнь, да еще и пытаетесь навязать эту ахинею и другим.

- Кто вам дал право разговаривать так со мной?! – взревел я.

- Вы, - спокойно ответила Делла. - Вы прилюдно рассказываете о временах, в которых никогда не жили сами, основываясь на источниках, которые лгут почище Папы Римского, а еще вы подхватываете весь этот блеф и выдаете за свой. Даже какой-нибудь низкопробный чудодей и то даст вам фору!

- Дрянь!

- Да, дрянь и горжусь этим. Ошпарив профессора своими ставшими черными глазами, Делла, положила на стол несколько пятитысячных купюр и, гордо выкидывая вперед ноги, зашагала к выходу. И вот тут-то случилось невообразимое. Я, имеющий весь вечер лицезреть ее плоскую, прикрытую колье грудь, теперь в деталях увидела ее ноги, от которых я, бывалый юбочник и ловелас, чуть не сошел с ума. Обтянутые какой-то блестящей серой тканью, они были рельефными, с подвижными, живыми мускулами, которые соблазнительно играли при малейшем движении. От этого зрелища мои плавки стали как-то сами собой набухать, но я во время сдержал процесс, ибо у самой двери Делла обернулась и просто сказала мне:

- Я бы хотела еще раз с вами встретиться, профессор.

- Где? – оторопел я.

- В отели Santa Muerte. Там прекрасная обстановка для отдыха и душевных бесед. Приходите. Я вас там буду ждать.

 

3

После этой встречи во мне просто кипела ярость на эту самоуверенную и самонадеянную Деллу, которая, несмотря на полную ненависть к ней, врезалась в мою память, да еще и назначила мне свидание. И главное где? В странном, пользующейся противоречивой репутацией отеле “Santa Muerte”, которого побаивалась даже полиция, предпочитая лишний раз не заглядывать туда. А то мало ли что? Нашлют какую-нибудь порчу, а потом как от нее отделаешься? Стоит этот отель и стоит, никому не мешает, налоги платит исправно, не орут, не галдят, не пьянствуют, людей из окон не выбрасывает, никого не преследует. Я, признаться, во все эти сказки не верил, больше считая эту серую пятиярусную башню городской достопримечательностью, чем каким-то обиталищем нечистой силы, в которую так верили наши невежественные горожане.

Однако я стал ловить себя на мысли о том, что постоянно думаю об этой Делле, которая оставила в моей душе какой-то истекающий сладким ядом укус, который мне, как какому-то мазохисту, не терпелось вновь попробовать. Нет, я продолжал ее ненавидеть, и чем сильнее во мне росло это чувство, тем больше мне хотелось попробовать на зуб эту неприступную и независимую Деллу. А если она еще и действительно окажется богатой, как это утверждала Поля, то это простаки блестящий вызов, который бросает мне судьба, и было бы высшей глупостью не воспользоваться этой возможностью. Ведь у меня трое малолетних детей, которых я наплодил на старости лет и которым нужно оставить в этой жизни хорошее обеспечение, иначе какой же я после этого отец. А кто оплатит? Да кто угодно? Какое мне до этого дело? Голова лопнет, если думать обо всех! Да и годов мне уже много! 63 недавно стукнуло!

Но было и еще одно обстоятельство, которое, вообще-то уже не должно было волновать меня, но, тем не менее, не давало мне покоя. И зовется это обстоятельство ясно и просто: сука-любовь. И вот эту самую «суку» я так и не вкусил, хотя у меня пять детей от разных женщин, не считая мелких увлечений и страстных романов. И вот во всем этом я что-то главное пропустил или, возможно, не узрел. В душе своей я ощущал пустоту вперемежку с некоторой неприязнью по отношению к женщинам, ибо ждешь от них одного, приписываешь им свои мысли, а в результате сталкиваешься с обыкновенной бабьей дурью. Тьфу! Что касается, моего всегда очень живого и подвижного пениса, то он теперь тоже как-то больше отдыхал, и сколько я не будоражил его, эффект был небольшой. Я заволновался, потерял сон, аппетит, однако, несмотря на мои постоянные мысли об этой загадочной Делле и ее призрачном богатстве, идти к ней на свидание в Santa Muerte не решался, ибо боялся этой встречи. И вообще кто такая эта Делла? Подумаешь, какая-то там никчемная бумагомарака с понтами! Но после того как я перенес несколько панических атак, во время которых из всех углов моей комнаты на меня смотрели болотные глаза Деллы, я решил, что дальше так продолжаться не может и решил положить этому конец. На всякий случай перекрестившись (все-таки я считал себя верующим), я бросил в кейс пижаму с несессером и отправился в путь, благо эта пресловутая пятиэтажная башня находилась недалеко от моего дома.

Довольно смело я открыл черную зеркальную дверь в гостиницу и очутился в довольно просторном пятиугольном лобби, единственной достопримечательностью которого была стоявшая за стойкой молодая девица в черной маске и с обнаженной грудью, при виде которой в моих штанах чуть не образовалась яичница. Представляете, этакие две чуть колыхавшиеся, облитые золотистым загаром довольно крупные выпуклости, вверху стянутые в маленькие темно-коричневые морщинистые соски. Однако я сдержался, ибо я все-таки профессор-медиевист, а не сексуальный маньяк, и потом noblesse oblige. Да и вообще, какое-такое чудо я мог ей показать? Она, видать, еще та шалава, раз встречает гостей в таком виде. Да и сама она какая-та вся неубранная: растрепанные длинные волосы, покрашенные черной краской ногти, драные джинсы, из-под которых торчали трусы. Рядом с ней на стойке сидел огромный красавец-ворон с блестящими, словно покрытыми мелкими бисеринками крыльями и, не обращая ни на кого на свете, елозил своей грязной лапой по чистому листу бумаги.

-Кар! - подал голос ворон и внимательно посмотрел на меня своими блестящими глазами.

- Почему без маски? – строго спросила девица и уставилась на меня, точно я совершил какое-то преступление.

- Разве это обязательно?

- Да, у нас масочный режим. – Карлуша, - обратилась она к умной птице, - Ну-ка обиходь гостя. – Не успела она сказать эти слова, как этот самый Карлуша, взвился штопором, в секунду оседлал мою седую голову и надел на нее блестящий черный намордник. Я уже было хотел бзакричать от страха, но девица, улыбнувшись, сказала, чтобы я ничего не боялся, ибо, по мнению гостей, в их отеле гораздо безопаснее, чем дома.

- Но у вас что-то мало народа, - робко заметил я.

- А к нам вообще очередей не бывает, - громко расхохоталась девица, показав кривые, наезжавшие друг на друга зубы.

- Не бывает, - повторил Карлуша и при помощи своего клюва изобразил что-то наподобие улыбки.

- Это что, говорящий ворон? – удивился я.- Впервые такое вижу.

- Я тоже. Просто у Карлуши особая история. Можно сказать, печальная. Лет пятьсот тому назад в одной драке ему подбили одно крыло, и он не смог больше жить в стае и добывать себе на пропитание. Вот и пришлось примкнуть к людям и учить их язык.

- Вы что-то не очень похожи на людей, - заметил я.

- Какая разница! - беспечно ответила девица и со скрипом почесала левый сосок.

- Кар! - подтвердил Карлуша.

- Кстати вас здесь уже давно ждут, - хитро подмигнула девица.

- Ах да, и я совсем забыл... - Понимаете, возраст. Уже шестьдесят три стукнуло... А это не шутка.

- Пыф! – присвистнула девица. – В нашем отеле возраст значения не имеет, и вы скоро в этом убедитесь на своей шкуре, а пока что я советую вам пройти в ваш номер и немного отдохнуть.

- Сколько я должен заплатить вам? – И я достал из внутреннего кармана бумажник с карточками.

- За вас уже заплатили за много времени вперед, так что не стоит беспокоиться. –Услышав такое, я аж побледнел от страха, что не ускользнуло от шустрой девицы, и она, серьезно посмотрев на меня, сказала, что здесь вообще ничего и никого не стоит боятся. Это обыкновенный отель, посвященный Святой Смерти, каких пруд пруди в Мексике, и то, что один из них пятьсот лет назад случайно затесался в этот ваш дурацкий холодный город, значения никакого не имеет. Уйти отсюда можно в любой момент, никого не спрашивая и никаких документов не оформляя. Просто подойти к любой двери, открыть ее, сказать слово «домой» и уходить вон.

- Но я же должен зарегистрироваться у вас?

- Да ничего вы не должны! – махнула рукой девица, которая уже начинала уставать от назойливого ученого мужа. Карлуша сам справляет все бумаги получше любого писарчука.

- Кар! – снова подал голос ворон и начал что-то скрести на бумаге своей лапкой.

- Завтраков у нас не бывает, обедов тоже, как собственно и ужинов. Но наш добрый Карлуша кое-чем потчует гостей. Он готовит прекрасное мясо из падали и подает его вместе с настоящим абсентом, который пили еще в 19 веке. Откуда он все это берет, один черт знает! Еще у него всегда можно выпросить кофе со взбитыми сливками. Одежды вам тоже никакой не понадобиться, и эта жуткая, полосатая пижама, которая лежит в вашем кейсе, не достойна находится в Santa Muerte. У себя в номере на кровати вы увидите нечто настоящее, которое вдохнет в вас тепло и покой.

- Простите, а я могу поговорить с хозяйкой вашего отеля?

- А вот это я вам не советую. Во-первых, она вечно где-то болтается, а во-вторых, ей дела нет до таких, как вы. – Девица зевнула, замотала в пучок свои немытые волосы, а потом, тряханув грудью, устало сказала, что после разговора с таким старым занудой ей срочно требуется сон, и посему она уходит спать.

- Простите. А как мне пройти в мой номер? – забеспокоился я.

- Видишь вон ту винтовую лестницу?

- Да,

- Взгромоздись на нее, если сможешь, а потом и вваливайся в железную дверь, За ней будет холл с пятью номерами, выбирай себе любой.

- А я могу вам задать один очень личный вопрос? – застеснялся я.

- Задавай, - зевнула девица.

- Ведь я не просто так пришел сюда к вам. Дело в том, что в вашем отеле мне назначила свидание некая женщина по имени Делла, с которой мы некоторое время тому назад познакомились при весьма странных обстоятельствах. Мы многое с ней не договорили, да и вообще наше с ней общение больше походило на ссору. Тем не менее, я понравился ей, и она самолично пригласила меня на свидание в ваш отель. Скажите... - И здесь я снова замялся. – Здесь нет никакого подвоха? Вы уверены, что я здесь смогу встретиться с Деллой.

- Еще как сможете! Еще и устанете от нее! – погано хихикнула девица.

 

4

Когда из пятиугольного кривого холла я вошел в свой номер, у меня безумно прихватило живот, и я, как бешеный, начал метаться по помещению в поисках сортира или хотя бы какого-нибудь очка в полу. Но там не было даже простого ночного горшка, не говоря уже о канализации. Лишь в дальней нише стоял стол с большим фаянсовым кувшином, полотенцем и расписанным пасторальными сценами фарфоровым тазом. Я ринулся к кувшину, надеясь нагадить в тазик, но не добежал. Жидкие вонючие фекалии потекли из-под моих брюк прямо на узорный паркет. Я тут же снял брюки и хотел вымыть ими пол, но не успел. И фекалии, и брюки исчезли сами собой, а в воздухе запахло смесью полыни и нарциссов. Я отнес эти чудеса за новые технологии, в которых я, как профессор, ни черта не смыслил. И потому, совершенно сбитый с толку, я стоял посередине комнаты с грязной задницей и без брюк.

- Кар! – раздалось спасительно карканье ворона Карлуши, который, как и подобает дворецкому, вошел в номер, держа своим здоровым крылом поднос с дичиной и абсентом, а на сверкающей шее его висело полотенце. – Не угодно ли освежиться? - спросил Карлуша и, не дожидаясь ответа, вымыл мне задницу с такой материнской нежностью, что я и не заметил, как засверкал от чистоты. – Потом чуть склонив голову набок, он сказал, что канализация есть только в подвале, а в номерах ее нет, да она собственно и не нужна, как и одежда. И умная птица указала на лежавшие на кровати длинные расшитые тончайшей вышивкой, тонкие батистовые подштанники. – Желаю приятного отдыха, месье, - немного невнятно сказал Карлуша и, поставив поднос на стол, ушел.

Я подошел к огромной, застеленной черным бельем, огромной кровати, на которой лежали белые, отороченные кружевом подштанники. Как специалист, я хорошо разбирался в Средневековой одежде, но то, что я увидел, было выше всех похвал. Любой музей заплатил бы немалые деньги за эти «трусики», которые совершенно очевидно лет пятьсот назад принадлежали какому-нибудь австрийскому герцогу, до того тонок и одновременно плотен был батист, а что касается кружев, то эта была просто застывшая в воздухе пена. Такие чудеса могли творить только юркие руки монахинь. Однако когда я надел на себя сию вещицу, то снова ощутил дискомфорт. Спереди у этих винтажных штанов была прорезь, из которой торчал мой маленький розовенький и почти безжизненный член. Я сразу понял, что прорезь эта была придумана для гульфика и первой моей мыслью было позвать этого однокрылого управляющего Карлушу и попросить у него хотя бы какой-нибудь мешочек для нюхания табаку, но, сколько я не звал его, он не приходил. Тогда я достал свой сдохший смартфон в надежде подзарядить его, однако ни одной розетки не нашел. Ни часов, ни самого примитивного будильника в номере тоже не было. Мне оставалось только сесть за столик, выпить абсента и угоститься приготовленной Карлушой дичиной, которую он мастерски готовил из падали. Надо сказать, что мясо буквально таяло во рту и по вкусу напоминало нечто среднее между благородной рыбой и молодой говяжьей вырезкой. Еда укрепила меня, и я стал рассматривать номер, куда втолкнула меня Делла, а я, как всякий бесхозный баран, ее послушал. Нельзя так клевать на наживку, какой бы заманчивой она не казалась! Хотя... Чего здесь вообще было бояться? Ведь, по словам этой полуголой шалавы я могу в любое время покинуть отель.

Надо сказать, что вся обстановка этой кривой пятиугольной комнаты была довольно мрачной, что собственно и оправдывало названия отеля. Святая смерть не может быть веселой пастушкой или игривой нимфой, которая играет в кошки-мышки с посетителями. Santa Muerte была богиней, которая, выражаясь научным языком, «регулировала жизнь на земле», тем самым выполняя законы вселенной. В нее верили, ее почитали, даже иногда просили о защите. Тьма и тлен были ее средой обитания, свет был ей чужд, лишь благоухающие асфоделей, этих цветов смерти, приводили ее в благостное состояние. Ей не служили демоны, ее боялись черти, от нее шарахались духи, а окружали ее лишь те, кто выбрал своей обителью ту часть мироздания, что сокрыта даже от самих богов.

Старинная, с большим золотистым пологом кровать, аккуратно застеленная черным шелковым бельем, пять стоявших в каждом углу обрамленных цветочными орнаментами зеркал, почему-то не вызывали грусти, наоборот, вся эта с первого взгляда скорбная обстановка навевала спокойствие и некоторую отрешенность от окружающего мира, хотя последний продолжал меня интересовать. Я начал искать глазами окно, чтобы узнать, хотя бы где я нахожусь, но, увы, с первого раза так его и не увидел. Только спустя некоторое время я наконец-то увидел, что высоко под потолком находилась узенькая щель, через которую уныло проглядывало вечернее небо. Для особо любопытных гостей отеля Santa Muerta, то есть для таких, как я, к этой змеиной норе была приставлена шаткая, почти сгнившая лестница. Сделав себе гульфик из своего клетчатого носового платка, я обмотал им свой член и полез. Надо сказать, что от увиденной картины моего родного города, я еле удержался, чтобы не свалиться вниз, ибо даже у самого безумного сюрреалиста я не видел такого. Внизу подо мной разными красками вздыхало и клокотало мгла, до того плотная и вязкая, что казалось, что в ней завязнет пятитонный грузовик. Огни города крошечными звездочками сверкали где-то внизу, точно на дне океана, а под ними еле различимыми пятнами, медленно, словно рассекая тяжелые воды, двигались машины. Создавалось полное впечатление, что серая готическая башня летала над городом, надсмехаясь над его детской беспомощностью. Однако долго думать над всеми этим загадками я не мог, ибо жуткий сон сморил меня, и я, еле добравшись до кровати, погрузился в ее мягкие черные шелка. Спал я крепко, словно отчитал сразу пять лекций студентам-первокурсникам, но неожиданно сквозь крепкий сон я увидел, что через окно ко мне влетела черная тень какой-то женщины, в чем не было никаких сомнений. Черное пышное платье с прямыми рукавами, изящные контуры головы. Летала она где-то под потолком, видимо, не имея никакого желания спуститься вниз и поздороваться со мной. Я хотел окликнуть ее, но язык мой онемел, и сколько я, ни старался я не мог вымолвить, ни слова. Тогда я сделал движение пошевелиться, чтоб встать и наконец-то поприветствовать даму, но какой там! Все мои члены сковала страшная судорога. Но черная, летающая по потолку тень долго не мучила меня. Немного покружив, она улетела прочь, и я, глотнув для храбрости абсента, снова провалился в сон. Единственное, что напугало меня, это то, что проснувшись по нужде, я увидел, что рядом со мной на кровати, зазывно отклячивши зад на мою половину, спал какой-то мужик. Разозлившись, я размахнулся вдарил ему по башке и... попал по черной простыни, которая, видимо, из-за абсента показалась мне спрятавшимся под ней человеком. Сплюнув, я подошел к кувшину, справил нужду на пол и очень удивился тому, что вонючая моча моя не превратилась в аромат нарцисса. Короче, я опять накосячил и, как маленький мальчик, сделал лужу. Но это были еще цветочки. Ягодки начались, когда на одном из пяти зеркал я увидел надпись «туалет». Но из страха напороться на еще одно «чудо», я туда не пошел, а просто взял бокал абсента и залил им сделанную мною лужу. Надо сказать, что запах получился отменный, хоть патент подавай на новые мужицкие духи. Но я до такой степени устал от этих явных издевательств, что плюнув на все изобретения, грязно проклял всю нечисть, которую когда-либо знал мой профессорский мозг и снова брякнулся спать. И всю ночь меня не покидал образ Деллы, которая являлась ко мне в самых невероятных, а иногда просто неприличных видах, но я твердо знал, что это была она, и что, несмотря на явное отвращение к ней, я, ведомый странным, почти мазохистским желанием, все-таки пошел в этот долбанный отель, чтобы увидеть ее.

Утром меня разбудил сладостный звук свирели, и мне даже показалось, что я нахожусь на какой-то рождественской феерии четырнадцатого века. Быстро выпив заботливо приготовленное Карлушей горький-прегорький кофе и закусив его таящей во рту дичинкой (видимо, человечиной), я снова обмотал носовым платком свою мужскую гордость и в таком виде вышел в холл.

А там... Ух! Если собрать все мозги историков-медиевистов, то даже их не хватило бы, чтобы описать ту картину, которая предстала передо мной. В середине этого довольно небольшого помещения в допотопной кадке, в которой, наверное, мылся сам Шекспир, в посыпанной какими-то невзрачными цветами воде плескалась изменившаяся до неузнаваемости Делла. Темные роскошные волосы ее теперь стали ярко-фиолетовогот цвета, серая кожа порозовела, грудь, хоть и осталась небольшой, но увеличилась и теперь светилась зазывными темно-малиновыми холмиками. Болотные, мрачные глаза сделалась изумрудными, на губах застыла загадочная улыбка. Она была абсолютно нагая, лишь в маленьких ушках ее поблескивали серьги в виде двух изящных черепов. В углу, удобно отклячив свое больное крыло, сидел Карлуша и играл на деревянной флейте какую-то заунывную мелодию. «Это она, женщина моей жизни», - подумал я, но вслух сказать это не решился.

- Делла! – сказал я. – Вы даже представить себе не можете, как я рад встречи с вами! Вы мое...

- Да никакая я не Делла! – грубо оборвала его нагая блудница. - Делла давно уже умерла, просто твоя глупая Поля не потрудилась навести справки.

- А кто же вы?

- Асфодель, младшая и самая бестолковая прислужница нашей хозяйки, именем которой назван наш отель.

- Так это вы затеяли всю эту историю?

- Нет, мы вообще никогда ничего не затеваем. Это делаете вы. - И Асфодель, совершенно не стесняясь своей наготы, легко выпрыгнула из кадки. Увидев это. Карлуша, тут бросил на пол флейту, подбежал к Асфодели, выхватил откуда-то из воздуха красное шелковое полотнище и накинул его на обнаженное тело блудницы. – Ты свободен, Карлуша. - Однокрылый ворон громко каркнул и исчез.- Отлично, - сказала Асфодель, теперь нам никто не помешает. Так вот... Ты сам вызвал меня. Помнишь, во время похорон этой старухи ты сказал одну фразу?

- Нет, - зачем-то соврал я, хотя прекрасно все помнил.

- Ты сказал, что у тебя в жизни осталась только одна задача – обеспечить своих детей, которых ты настругал исключительно по причине своего страха перед старостью, а потом – могила! То есть ты захотел смерти. Ну, вот она к тебе и пришла. Правда, хозяйка, которая сегодня ночью прошлась дозором по твоему номеру, сказала мне выкинуть тебя на улицу, ибо ты совершенно не интересный для нее экземпляр, но я упросила ее оставить тебя.

- Вы хотите меня убить? – испугался я.

- Ха-ха-ха! – неприятно рассмеялась Асфодель. – Мы вообще никого не убиваем, да и вас, людишек, особо не любим. Просто... Просто ты как-то понравился мне. Ты напомнил мне одного рыцаря, с котором у меня была любовь лет пятьсот тому назад. Он был такой же седовласый, степенный и в отличие от его собратьев, у него был роскошный розовый пенис, совсем, как у тебя. – И Асфодель легким движением сдернула носовой платок с моей мужской гордости, а я, негодяй такой, даже не застеснялся, потому что дико, страстно, всей силой своей уже становившейся немощной плоти хотел войти в эту Асфодель и ощутить ее в себе! Что собственно и произошло между нами прямо на скользком полу без всяких этих глупых красных тряпок. Проникая в ее тело и лаская ее руки плечи и розовые губы, я ощущал, что ко мне возвращается былая молодость. И это было правдой. Один раз я мельком посмотрел на себя в зеркало и увидел там ретивого юнца, каким я был в пору своего цветения. Неужели мое желание сбудется, и я теперь навсегда останусь таким? Неужели теперь я избегу эту дурацкую старость, которую я боюсь, как огня? Неужели, покинув этот отель, я снова стану молодым, ищущим, нужным? Неужели я снова могу производить потомство и этим докажу свою победу над смертью и тленом?

- Нет, не докажешь, - устало сказала Асфодель, меня оставляют силы.

Я посмотрел на нее и увидел, что все ее еще недавно юное розовое тело было покрыто трупными пятнами, глазницы запали, еще некогда упоительный рот смердил. – Мне пора, профессор.

- Куда?

- На кладбище. Там у меня есть свой склеп, где я отдыхаю и набираюсь сил. Там зеленая трава и растут асфодели. Мертвая энергия очень сильна и буквально через неделю я буду прежней прекрасной Асфоделью. Прощай...

- Подожди! А как мне выйти отсюда?

- Профессор, а такой тупой. Здесь никто никого не держит, а уж в очередях тем более не стоят. Подойди к любой двери, скажи «домой» и выйдешь на улицу. Что касается твоих детей, которых ты хотел обеспечить за чужой счет, то не делай этого.

- Не делать?

- Нет. Им этого не понадобиться.

 

«Ни черта себе!» - подумала Башкирова. «Да это просто подпольный бордель! И главное – ни к чему не придерешься! Все довольны. Да еще и ширяются по-черному этим своим абсентом». Ну, ничего, она до них еще доберется! Она же сыщица по особо волшебным делам!

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...