Фрося сидела в глубоком овражке в зарослях ивы у самой воды. Чтобы проститься с жизнью, нужно быть решительной и смелой. Но ей не хватало ни того, ни другого. Случалось, она впадала в ярость, забывая о своей слабости, и лезла в петлю. Но как назло неподалёку оказывался человек, решавший сделать доброе дело.

На нож ложиться страшно, руки дубеют, отказываясь подчиняться. А морить себя голодом никакой воли не хватит. Оттого Фрося и решила утопиться. Течение быстрое, место безлюдное. Ничто и никто не должно помещать. «Вот заплыву поглубже, ножом по венке чик. И никто не узнает», – с этими мыслями она просидела всю ночь, думала, решалась.

– Да котись оно всё! – прокричала Фрося, сжала нож покрепче и пошла, аккуратно ступая по илистому зыбучему дну.

Она по шею стояла в воде, лохмотья тянули её тело, не давая крепко стоять.

– Что ты здесь делаешь? – послышался неторопливый мужской голос. Он был тихим, но казалось, что он окутал всю низину и осел, как вязкий густой туман. Фрося испуганно оглянулась.

«Не может быть. Он не мог меня найти», – подумала она.

На вершине оврага виднелся высокий силуэт, растворявшийся в лучах восходящего солнца. Она не отводила взгляда. Казалось, свет исходит от него, и не даёт разглядеть, кто скрывается за ним.

– Я просто плаваю, – ответила Фрося дрожащим от холода голосом. – Не обращайте на меня внимания, идите куда шли.

– Странно, что ты плаваешь в одежде и в таком месте.

– Так грязная она. Я подумала, так помоется, чтобы специально не стирать, – сообразила Фрося.

– Остроумно. Но тем не менее вылезай на берег, а то ноги озябнут и пойдёшь ко дну, раков кормить.

Она молча продолжала смотреть, дожидаясь, когда незнакомец уйдёт. Но он стоял, почти не шевелясь. Тогда Фрося оттолкнулась от вязкого дна и поплыла, не забывая поглядывать на берег.

Мужчина раскинул руки, сбрасывая с тела одеяния. На миг показалось, что это не тога вовсе, а белоснежные крылья, сверкающие на солнце. И вот-вот их владелец поймает ветер и воспарит над землёй, как огромная птица. Но в следующее мгновение, тога свалилась на землю, а незнакомец побежал со склона.

«Только полезь в воду, в миг прирежу», – проговаривала про себя, сжимая нож крепче. Незнакомец уже подбежал к воде, зашёл по пояс и поплыл. Течение несло Фросю. Она развернулась лицом к мужчине и, барахтая руками и ногами, ловила баланс для сильного удара. Но поток тянул одежду, не давая поймать равновесие. Вскоре её ноги запутались в лохмотьях, и она не могла контролировать своё тело.

Фрося почувствовала прикосновение: «Доплыл наконец!» – и только замахнулась, как под мышкой проползла рука, и, точно змея, обвила её. Она продолжала бороться, пытаясь выскользнуть, но безуспешно. Дышать становилось сложнее, её и без того утомлённое тело увядало, как цветок в летний зной.

Из последних сил Фрося беспорядочно махала руками в надежде ранить обидчика, а ногами метила в пах. Вскоре её тело смягчилось, а глаза окутал туман.

Фрося очнулась, откашлялась, пришла в себя. Она услышала треск из-за кустов ивы. Отыскала камень и пошла, тихо ступая босыми пятками. Там на поваленном дереве сидел незнакомец. Его тело покрылось красным бархатом от крови, а раны на плече, спине и шее были похожи на те, что остаются после пса на зрелищах. Он уже успел сходить за тогой и сейчас рвал её на лоскуты.

«Ну что козий помёт, доплавался», – тихо прошептала она, замахнулась и уронила руку с камнем ему на голову. Мужчина свалился, застонал, хватался за затылок, ворочаясь в траве. Фрося прихватила булыжник второй рукой, подняла над макушкой и застыла.

– Умоляю, простите, я думала вы человек без уха, – незнакомец продолжал стонать, пока Фрося помогала усесться поудобнее. – Давайте я помогу, простите, что так вышло. Даже не знаю, как мне загладить свою вину. – она промыла раны и принялась их бинтовать.

– На самом деле, я пришёл за тобой, Фрося, – он говорил размеренно, прикрывая глаза рукой от света. – Но ты не очень-то мне рада, как я погляжу.

– Откуда вы знаете моё имя?

– Я всё о тебе знаю. И о матери твоей, и об отце. И об ублюдке, – он ткнул пальцем в её живот. – От которого ты так хочешь избавиться. Знаю, что ты неудачница, и уж как с полгода счёты с жизнью свести не можешь. Иди со мной, я помогу тебе, я избавлю тебя от твоего бремени. Ты станешь свободной. Твои кошмары кончатся. Тебе не придётся больше бояться.

– Я не знаю, кто вы и что вам от меня нужно. Я с вами не пойду, – Фрося отстранилась, по её спине пробежали мурашки.

– Прости, но я не могу пройти мимо. Тебе семнадцать лет, ты одна, куда ты пойдёшь? Я предлагаю тебе дом, бескорыстно. Я избавлю тебя от бремени. Ты можешь отказаться, но куда ты пойдёшь? На рынок клянчить еду? Или воровать у соседей, в тайне мечтая, что тебя поймают и забьют до смерти?

Фрося закрыла лицо руками и упала на колени:

– Зачем вы хотите помочь такой, как я? – боль крутила её, заставляя трястись. Огонь в груди терзал, давил, измывался. Она терпела и жалобно скулила, не позволяя себе закричать.

– Я Тит Аврелий, сенатор Кробурга. Помогать людям – моя работа, – он обнял её и стал покачиваться, словно убаюкивал младенца.

***

Фрося повсюду видела человека без уха. На улице, в доме, в саду и во снах. Он медленно шёл и смотрел, не моргая. Его ледяной взгляд сковывал по рукам и ногам, не давая бежать прочь.

Тит Аврелий говорил, что это из-за микстуры, которую она каждый день выпивала натощак. Вязкая мерзкая на вкус и запах зелёная жижа, попадая в горло, медленно стекала в желудок. Бывало, опустошив очередной пузырёк, Фрося валилась со стула и корёжилась от боли.

«Я должна быть сильной!» – повторяла она про себя. В животе бурлило, кололо, резало. Как если бы ей вспороли брюхо и вбивали ржавые гвозди тяжёлой кувалдой. Она плевалась горькой желчью и обливалась потом.

Иногда, к вечеру боль утихала, и Фрося волочила своё измученное тело прочь из комнаты. Она, в компании Пиа, дочки сенатора, тянула тяжёлые ноги по мощёным улицам Кробурга. Хмурые камни нежно щекотали стопы остатками солнечного тепла.

Пиа взяла Фросю под руку:

– Тебе уже лучше?

– Да, – кивнула Фрося, – красивое небо.

Она любовалась расплескавшимся закатом, провожая взглядом медленно уплывающее солнце. Фрося остановилась, закрыла глаза и вдохнула. «Как хорошо... Наконец, мне так хорошо!» – пробежало где-то внутри, отзываясь в груди, и вырвалось наружу со слезами. Она открыла глаза. Перед ней стоял человек без уха.

«Бежать!» – подумала она, но не сдвинулась с места. По телу помчался холод, Фрося упала. Человек без уха достал нож.

– Бежим! – закричала Пиа, – Не сиди, побежали!

Фрося ворочала ногами, пытаясь встать:

– Не могу, не выходит!

Человек без уха подошёл, схватил Пиа за волосы и дёрнул, что та упала.

– Помогите, – кричала Фрося. – На помощь! Кто-нибудь!

Никто не откликался. Легионеры, стоявшие повсюду, куда-то исчезли. Не бегали дети. В тени под деревьями не сидели старики. Брызги солнечного света растворились в темнеющем небе. Улицы были пусты.

Пиа лежала на земле и вопила. Человек без уха намотал на кулак её волосы, придавил шею коленом и поднёс нож к лицу.

– Помоги, – умоляла она, – сделай что-нибудь!

Он опустил лезвие за ухо, медленно провёл, поднялся и ушёл. Пиа молчала, кровь залила глаз и, стекая по переносице тонкой струйкой, капала на землю.

– Как ты? – испуганно спросила Фрося, протягивая дрожащую руку к дочке сенатора.

Пиа медленно поднялась, приблизилась к Фросе, положила руки на шею и сжала изо всех сил:

– Это ты виновата! Ты-Ты-Ты! – надрываясь, кричала Пиа и продолжала душить и впиваться ногтями в тонкую шею.

Только сейчас Фрося заметила, что у Пиа нет уха.

Фрося проснулась:

– Слава Су-Расса, – прошептала аккуратно, точно боясь, что её кто-то услышат. – Слава Су-Расса.

Она отдышалась, вытерла пот со лба и подошла к окну, из которого было видно сад. Там Тит Аврелий с кем-то разговаривал. Спустя время они обнялись, похлопав друг друга по спине. Сенатор зашёл в дом, а мужчина, что говорил с ним, продолжал стоять в саду.

Он постоял ещё какое-то время, наклонился, понюхал лилии, которые росли по всюду. После чего ходил из стороны в сторону, рассматривая рельефы и причудливые фризы на стенах. На мгновение он замер и медленно повернул голову в сторону окна. Это был человек без уха.

Фрося прижалась к полу: «Нет-нет-нет-нет-нет. Он нашёл меня, – её сердце било тревогу. Она старалась дышать ровнее. – На вилле полно охраны, наверное, я что-то путаю, и это был не он, – Фрося медленно поднялась и аккуратно выглянула из окна. В саду никого не было. – Так и знала», – с облегчением подумала она, продолжая высматривать его в саду, боясь ошибиться.

Дверь в её комнату открылась, Фрося обернулась и увидела человека без уха.

– Зачем ты меня преследуешь? – она потянулась к подушке, где был спрятан нож, но его там не оказалось.

Пиа достала нож:

– Не это ищешь? – она подошла к Фросе и загнала сверкнувшее лезвие в живот по самую рукоять.

– Фрося... Фрося... – доносилось откуда-то из далека.

Она проснулась.

На её кровати сидела Пиа:

– Ты вся вымокла. Опять кошмары?

Не думая, Фрося ногой столкнула Пиа с кровати, выхватила нож из-под подушки, замахнулась и ударила. Потом ещё раз и ещё. На шум прибежали слуги. Один набросился на Фросю и отнял нож, выкрутив ей руку. Другой взял Пиа и вынес из комнаты.

***

Фрося сидела в саду и обводила узоры пальцем на каменной столешнице. Время от времени она вставала и заглядывала в окно, за которым лежала Пиа. И снова садилась за стол.

Тит Аврелий вышел из дома:

– С ней всё будет хорошо.

Фрося продолжала ковыряться в столе:

– Я не хотела её ранить. Не отдавайте меня на суд, позвольте просто уйти.

– Тебя никто не держит. Почему ты ещё здесь?

– Хочу извиниться, но, когда подхожу к окну, ком в горле встаёт. Она была так добра, а я с ней так.

Сенатор сел за стол и взял её за руку:

– Я не держу на тебя зла. И Пиа не держит, – ласково говорил он.

– Почему?! – перебила Фрося. – Вы должны меня ненавидеть. Я покалечила вашу дочь, а вы даже накричать на меня не можете.

– Ей обработали раны, сейчас она спит. С ней всё будет хорошо. Не вини себя, это была не ты. Я могу только догадываться, что ты чувствовала и что чувствуешь сейчас, – он поставил пузырёк на стол. – Я знаю, что делает с людьми эта микстура. Тебе остался последний шаг, будь сильной.

– Вы говорили, что это будет мучительно и я могу умереть.

– Можешь. Но ты справишься. Когда ты первый раз её выпила, тебе трудно было дышать, а сейчас ножом машешь. Твой ребёнок сильный, раз так цепляется за жизнь, – он указал взглядом на пузырёк. – Это убьёт его. А ты будешь жить.

– Я не хочу жить. – тихо сказала Фрося. – Надеюсь, я умру вместе с ним.

Тит Аврелий не растерялся:

– Мне казалось, что ты пьёшь эту дрянь, чтобы выжить. Если ты хочешь умереть, не мучай себя.

Фрося помотала головой:

– Не знаю. Я не знаю, зачем мне жить. Раньше я думала, что если избавлюсь от ребёнка, то всё поменяется. Но сейчас я поняла, что причина не в ребёнке, а во мне. Я плохой человек. Я чуть не убила Пиа, вот-вот убью своего ребёнка... А дальше что? – она подняла взгляд. – Даже сейчас я не уверена, что наш разговор происходит на самом деле. Я схожу с ума. Может быть прямо сейчас за моей спиной стоит человек без уха.

– Его там нет.

– Раз вы так говорите, то он непременно там окажется, как только я повернусь. Или это вы и есть тот человек.

– Его не существует, – говорил сенатор. – Это всё из-за микстуры.

– Но я его видела до встречи с вами, – крикнула Фрося, отдёрнув руку.

– В кошмарах?

– Я не знаю. Не знаю я! – из глаз потекли слёзы. Она мотала головой, прикрыв лицо руками.

Фрося вздрагивала, точно маленький побитый котёнок, боясь всего вокруг. Тит Аврелий приблизился и нежно положил руку на кучерявые волосы, ласково поглаживая.

– Скажи, – начал он, убаюкивая. – Если тебе выпадет шанс изменить мир к лучшему, ты не упустишь его?

Фрося помотала головой:

– Не упущу. Но такой, как я, ни за что не подвернётся такой случай.

– А если я скажу, – размеренно еле слышно продолжал он. – Что этот шанс тебе выпал и только ты способна им воспользоваться. Сделаешь то, что от тебя понадобится?

– Почему я? – так же тихо спросила Фрося.

– Ты невинна и чиста. В тебе нет порока. Лишь страх перед грехом, который тебя преследует и который ты видишь во снах. Но несмотря на это, борешься с ним из последних сил. Ты ранила не мою дочь, ты ранила то, что видела в ней. И это есть во всех нас. И поэтому ты видишь его повсюду. Ты видишь не человека, ты видишь порок. Он не смеет к тебе прикоснуться, потому что ты чиста и невинна. Ты та, кто лишилась всего и носишь его дитя в своём теле. И стремишься избавиться от него ценой своей жизни, даже не осознавая этого. Только ты можешь покончить с ним, – сенатор посмотрел ей в глаза. Ты готова отдать всё, что у тебя осталось, ради этого?

– А вы готовы отдать всё? – переспросила Фрося.

Сенатор сел напротив:

– Я иду к этому многие годы, и всё, что я делаю, я делаю ради этой цели. Так что да. Я отдам всё, что у меня есть.

– Я тоже отдам, – тихо сказала Фрося.

– Даже если ты умрёшь?

Она часто размышляла о смерти, но сейчас не могла ответить. Прежде, моря себя голодом или накидывая петлю на шею, Фрося будто бы знала, что ей не дадут умереть. И каждый раз ей не удавалось, отчего она ненавидела себя и всё вокруг. Но где-то глубоко в груди становилось легче, оттого что она всё ещё жива. И только сейчас, когда от её жизни зависит что-то большее, чем просто её жизнь, она боялась. Мысли не давали покоя, руки обмякли, а по телу пробежали мурашки.

Не дожидаясь ответа, Тит Аврелий продолжил:

– Ты не вправе желать большего, если не готова отдать всё, – он обошёл её кругом. – Я не прошу тебя умереть. Я прошу быть готовой отдать свою жизнь за то, чтобы дети не оставались сиротами! За то, чтобы женщин не насиловали! За то, чтобы людей не убивали! – он взял её за плечи и встряхнул. – Ты хочешь, чтобы люди победили порок? – он говорил со страстью.

Фрося сжала руку в кулак и ударила по столу:

– Хочу.

– Ты хочешь сделать всё ради этого? – его глаза сверкнули.

– Да, – оживившись, ответила Фрося. – Даже если придётся умереть.

– Тогда пей! И покончим с этим, – на его лице появилась безумная улыбка.

Ей хотелось кричать от возбуждения. Та страсть, с которой говорил сенатор, заразила её, вытеснив страх. Она получила шанс сделать что-то важное и отблагодарить сенатора за его доброту и за цель, которую он ей дал. «В этот раз я не испугаюсь», – подумала Фрося и опустошила пузырёк.

***

Прошло полгода с момента, как Фрося освободилась от своего бремени. Как её тело отвергло нежеланного ребёнка, так и она избавилась от части своего прошлого, которое помнила отрывками. Со временем они растворялись в памяти, как только что увиденный сон, оставляя лёгкую опустошенность.

Бывало она ловила себя на мысли: «Какой странный сон». Будто бы всегда жила в доме сенатора, а человек без уха – лишь ночной кошмар, страшная тень без лица, преследовавшая её без причины. Или, может, желавшая забрать своё. А может это и не кошмар вовсе, а человек, оказавшийся без уха по воле случая. Но стоило ей увидеть Пиа: «Её я ранила на самом деле», – проскакивало в голове. Шрамы на её нежной коже не были уродливы или страшны. Они просто были. Просто случилось недоразумение, и, похоже, Пиа думала так же.

Последние полгода на вилле сенатора сплошная суета. К нему приходили разные люди, спрашивали совета, разрешения, приносили бумаги и свитки. «Тит, в ущелье обвал. Нужно больше людей, чтобы его разгрести». Как-то к нему зашёл легат: «Через месяц мой легион будет на месте. Мы поставим лагерь у перевала и оцепим долину. Позаботься о провизии». В другой день зашёл викарий: «Церковь не вмешается. Священный Совет занят раскольниками. Им не до слухов».

Фрося целыми днями была рядом с сенатором и выполняла несложные поручения: «Возьми», «Подай», «Принеси», «Не задавай вопросов». Одним вечером Тит Аврелий сказал: «Завтра мы отправляемся в горы», – она и в тот раз ничего не спросила.

Пять дней на корабле, две недели в телеге и ещё неделю пешком. Всё это время сенатор, с тяжёлым видом, о чём-то думал. Пиа, не привыкшая к таким путешествиям, с лицом мученицы держалась из последних сил. А Фрося просто шла, ни о чём не думая, любуясь природой.

Чем дальше в горы и чем уже и круче становилась тропа, тем больше встречалось людей. Старики еле волокли ноги по острым камням, опираясь на палку. Кто-то на плечах нёс детей. Время от времени встречались те, кто предлагал воду, орехи и сухофрукты всем желающим.

– Кто все эти люди? – раздражённая от усталости, спросила Пиа.

– Они мои браться и сёстры, – гордо отвечал сенатор.

– Все они? – продолжала Пиа.

– Они братья не по крови. Мы не знакомы, но нас объединяет большее, чем кровное родство, – он окликнул человека, идущего впереди. – Верно?

– Всё так, – ответил тот. – А вам, юная госпожа, рекомендую умерить ваш скептицизм. А то рискуете не заметить красоту, окружающую вас, – это не звучало грубо, надменно, с высока. Скорее, как совет от близкого человека, без всяких двойственных смыслов и нравоучений. – Потерпи, – продолжил он. – Потерпи ещё немного, скоро всё закончится.

Поднявшись на перевал Фрося замерла.

Густые облака врезались в горы, медленно стекали, цеплялись и страстно прижимались к склонам эфирными телами. И словно боялись соскользнуть на зелёный покров, изрезанный ярко голубыми реками-змеями, уползающими вдаль с приятным, но предостерегающим шумом.

***

Лагерь приютился в северной части долины. Фрося провела в нём больше недели, и с каждым днём он разрастался. Сегодняшний не стал исключением. Грядущая ночь самая длинная в году, а потому и единственная, когда можно совершить ритуал, ради которого все здесь собрались.

«Удивительное место», – думала Фрося, гуляя по лагерю. Тысячи людей из разных уголков мира собрались далеко в горах ради одной ночи.

Как-то раз к ней подбежала девчушка с чумазым лицом и ссадинами на коленях:

– Ты можешь мне помочь? – спросила она звенящим голоском.

– Что такое, – с улыбкой ответила Фрося.

Заламывая маленькие пальчики и немного смущаясь, девочка продолжила:

– Просто, ну-у... У тебя такие красивые волосы, а там бабушка из-за моря приплыла и учит плести ну-у... очень красивые косички. А я ну-у... очень хотела бы научиться их плести.

Ни секунды не думая Фрося ответила:

– Ну-у... тогда пойдём.

Девочка взяла её за руку и потащила между шатрами:

– У тебя будут самые красивые косички, обещаю.

Так прошёл целый вечер. В ту ночь Фрося не добралась до своего шатра. Кругом все веселились, пили и танцевали. Моряки рассказывали истории из дальних земель, музыканты играли, а самопровозглашённые философы спорили о смыслах жизни. Буквально каждый звал её выпить, потанцевать, послушать новую поэму или просто угостить заморскими сладостями.

В один из дней Фрося застала Тита Аврелия за лепкой глины. Он безнадёжно пытался совладать с гончарным кругом и вылепить что-то хотя бы отдалённо напоминающее горшок. Но глина раз за разом разлеталась. Тогда его наставник громко хохотал и заново сооружал заготовку, которая вскоре разваливалась в неуклюжих руках сенатора.

«Где ещё можно увидеть, чтобы сенатор с таким азартом и радостью возился с землёй. Такое возможно только в этом месте, – думала Фрося. – В этом месте люди становятся людьми, какими они и должны быть. Отбросив всё лишнее: статус и деньги, народность и веру. Всё, что им мешает или сдерживает».

Но сегодня с наступлением темноты всё стало иначе. Закончились пляски и гуляния, люди облачались в белоснежные туники, зажигали факела и развязывали сандалии, выстраиваясь босыми на главной улице лагеря.

– Надевайте, – сказал сенатор Фросе и Пиа, протягивая туники. – Нам пора.

Тысячи людей создавали пылающую ленту, которой не было конца. Фросе казалось, что ещё чуть-чуть и её покинут чувства от осознания происходящего.

Она шла мимо людей, державшихся за руки, они молчали и плакали, прислонившись друг к другу лбами, а после присоединились к церемонии; мать обнимала дочку, не желая отпускать, будто в последний раз;

– Прости меня за всё, – говорила пожилая женщина мужу, держа руку на его щеке.

– Ты тоже меня прости, – отвечал он.

Все они вставали в строй и становились едиными с горящей лентой.

Сенатор смотрел под ноги, его лицо казалось таким же бледным, как туника.

Они подошли к алтарю, это был амфитеатр, высеченный из камня в кратере опустевшего озера. Трибуны тянулись по кругу, сужаясь с каждым рядом. В самом низу, в центре, перед узкой сценой, располагался круглый пьедестал. К нему вела узкая лестница, по которой спускались люди, начинавшие занимать трибуны.

Многие оставались наверху, и расступались по кругу, освобождая проход тем, кто спускался вниз.

– Будь здесь, – сказал Тит Аврелий своей дочери. – А мы с тобой спускаемся, наши места в первом ряду.

Когда амфитеатр заполнился, а музыканты приготовились играть, по лестнице спустился высокий мужчина:

– Приветствую всех, братья и сёстры, – начал он страстно, зычным басом. – Когда мне сказали, что откликнулись тысячи, я даже не думал, что удастся заполнить этот алтарь. Я хочу поблагодарить вас: за ваше бесстрашие и за страсть, с которыми вы отдаётесь нашей общей цели. Сегодня великая ночь, и в эту ночь свершится ритуал. Мы впустим Принца в наш мир. И мир очистится. Мы: богатые и бедные, знатные и безродные, ремесленники и военные, крестьяне и политики. Мы собрались со всего мира. Мы жрецы Су-Расса, мы церковь Нового рассвета, мы культ порока и дети матери ночи. Мы грешники и праведники. Нас не объединяет земля, не объединяет кровь, не объединяет вера. Но мы едины в своей цели и отдадим за неё жизнь. А потому более крепкого братства не существует, – мужчина помолчал немного, затем продолжил. – Мы повсюду искали и нашли её. Мирриам среди нас, на этих трибунах. Она не испугалась и добровольно пришла сюда. В самый ответственный момент, вы будите сомневаться и бояться. Я хочу, чтобы вы посмотрели друг на друга. Человек рядом с вами не боится, так будьте и вы бесстрашны. Подумайте о самом важном для вас, и отриньте сомнения. Мы начинаем!

Музыканты принялись играть. Барабаны отбивали ритм, лиры и кифары вплетались в него и точно спорили, поочерёдно утихая загадочным и приятным звучанием, на фоне протяжного воя авлоса.

– Мне нужно идти, – сказал Тит Аврелий.

Фрося лишь кивнула в ответ, возбуждённая происходящем, она не заметила, что рядом с ней кто-то сел.

– Хорошая музыка, – сказал он.

Фрося обернулась. Рядом с ней сидел человек без уха, в такой же одежде, что и все окружающие. Она вспомнила всё и побледнела. Вспомнила, как пыталась повеситься. Вспомнила, как морила себя голодом. Вспомнила муки от микстуры и кошмары. И вспомнила, что сделал человек без уха.

Пойдём, – он протянул руку.

Её сердце колотилось, а лицо побледнело, она не могла пошевелиться и надеялась, что он ничего не сделает в присутствии стольких людей.

Человек без уха схватил её за руку и потащил, Фрося сопротивлялась, упираясь ногами. Тогда он поднял её и положил на плечо как мешок.

– Помогите! – кричала она. – Помогите! Почему вы ничего не делаете!

Её как будто не замечали. Спустя несколько шагов, человек без уха отпустил Фросю и усадил на пьедестал. Подошли люди и накинули на руки и ноги цепи, а после растянули в форме звезды, вбив в землю железные клинья.

Круглый пьедестал был намного меньше Фроси. Он врезался в спину, упираясь в лопатки и поясницу. Руки и ноги, растянутые как струны, доставали до земли, а кости так и норовили выпрыгнуть из суставов.

Она пыталась шевелиться, но это причиняло ещё большую боль. Её голова, запрокинутая назад, висела в воздухе, шея затекала, а волосы мели землю. Вокруг неё ходил человек без уха, то и дело заглядывая ей в глаза. Фрося хотела перестать шевелиться, но какое-то животное чувство говорило ей бежать, а она послушно следовала приказу, сдирая кожу на запястьях.

Поднимая голову, становилось видно ступени, по которым спускались девочки и молодые девушки, в сопровождении мужчин. В руках они несли нераспустившиеся цветки лилии. Среде них Фрося заметила Тита Аврелия с дочерью, в её руках тоже был цветок. Когда все спустились, музыка стихла.

– Великий Принц, – начал мужчина с зычным голосом. – Обрати на нас свой взор, ибо мы открываем тебе путь в наш мир. Великий Принц, мы даруем тебе дев, чистых и невинных. Великий Принц, мы даруем тебе цветы, самые прекрасные в мире. Великий принц, иди за музыкой, которую играют в твою честь. Великий Принц, обрати на нас свой взор. Великий Принц, обрати на нас свой взор. Великий Принц, мы призываем тебя, – кричал он, срывая горло с поднятыми руками.

Вновь послышался ритм барабана. Толпа на трибунах встала:

– Великий Принц, обрати на нас свой взор. Великий Принц, мы призываем тебя, – в тысячу голосов повторяли они.

Фрося видела лишь босые ноги спустившихся людей, сотни босых ног. Откуда-то послышался плач ребёнка. Через мгновение завизжала девушка. Фрося приподняла голову, но ничего не увидела, кроме белых туник. Криков становилось больше, и они казались ближе.

– Великий Принц, обрати на нас свой взор. Великий Принц, мы призываем тебя, – продолжала толпа.

Музыка захлёбывалась в человеческих воплях, но всячески пыталась быть громче их. Фросе наступили на волосы, а после на её лицо полилась струя крови, попадавшая на подбородок, затекающая в рот, нос и глаза. Она мотала головой, чтобы схватить воздух пока не заметила: слева от неё лежала Пиа с перерезанным горлом, а сенатор вкладывал ей в руку нераскрывшийся цветок белой лилии.

Фрося прогибалась в спине. Крутила головой, кричала, пытаясь вырваться. Она извивалась, выкручивая плечи, не чувствуя боли. По её пальцам стекала кровь из ран на запястьях. «Бежать! Бежать!», – всё что было у неё в голове. Разум отказывался принимать, что происходило вокруг. «Бежать! Бежать», – кричал внутренний голос. Но тело не могло подчиниться.

Вскоре она выдохлась, начала возвращаться боль. Её спина истёрлась в кровь о грубый пьедестал. Руки и ноги были разодраны о цепи, голова раскалывалась от притёкшей к ней крови. Фрося пыталась кричать, но издавала лишь сиплый еле слышный звук. Её волосы полоскались в крови, а перед глазами уже не было ног. Аккуратно уложенные тела, как плитка по всей площади вокруг пьедестала. В руках у каждой девушки нераскрывшийся цветок.

Она отказывалась верить в то, что видела: «Не может быть, чтобы сенатор так поступил со мной и со своей дочерью. А та девочка? Она тоже где-то здесь. Кто все эти люди? Зачем они это делают? Что будет со мной? И почему меня приковали?»

Снова появился человек без уха, порезал ткань и содрал тунику с Фроси. После он руками зачерпнул кровь с земли и выплеснул на неё, размазывая по телу. По натянутой коже меж рёбер, как по желобкам, стекала кровь. Она лежала с закрытыми глазами, находясь в полусознании, и не двигалась, устав от боли.

К ней подошёл мужчина, он взял её за талию, и Фрося почувствовала, как внутри неё что-то ритмично движется. Она не открывала глаз, боясь увидеть то о чём думала. «Да и к чему всё это. От меня ничего не зависит. Легче смирится», – думала она, надеясь, что всё это скоро закончится. Движения ускорялись вместе с музыкой, в какой-то момент он резко остановился. Фрося открыла глаза, приподняв голову.

– Давай, – сказал мужчина, входивший в неё.

Человек без уха поднёс нож к его шее и перерезал горло. Как из фонтана, на Фросю потекла кровь, и в следующее мгновение застыла в воздухе каплями.

– Великий Принц пришёл! – закричал человек без уха. – Он здесь!

Барабан отбивал медленный ритм, остальные инструменты стихли.

– Братья мои, – начал человек с зычным голосом. – Пришло время славить Принца. Славьте Принца! – он резко провёл лезвием ножа по своей шее.

– Славься Принц! – слышалось с трибун.

Оглядываясь по сторонам Фрося видела, как люди на трибунах кричали и перерезали себе глотки. Кровь текла по ступеням каскадами, как неспокойная река. А тела, что были вокруг неё поднимались. Крови становилось больше, и она уже достигла вершины пьедестала. Её руки и ноги почти полностью скрылись в ней.

Капли висели в воздухе, дрожали и медленно двигались вверх. Каскады замедлялись и также плавно поднимались, еле видной красноватой пеленой. Над Фросей собиралась кровавая сфера и зависала над ней. Она лежала прикованная в бассейне крови и смотрела по сторонам. Над ней парил дрожащий шар, девушки с цветами, как венки плавали на поверхности, а люди на трибунах были похожи на красное мясо, кишащее опарышами.

Спустя время сфера лопнула, превратившись в кровавый дождь, который затушил все факелы. Фрося закрыла глаза. Наступила тишина.

***

– Он здесь! Он пришёл в наш мир!

Фрося очнулась от криков. В воздухе витал мерзкий и тяжёлый запах железа. В амфитеатре стоял густой красноватый туман такой, что дальше вытянутой руки ничего не видно. Цветы, лежавшие в руках у мёртвых девушек, распустились, окрасившись в красный. С неё сняли цепи и помогли сесть, укутали тёплым колючим пледом, взяли на руки, и медленно несли по лестнице мимо высохших бездыханных тел.

Она не видела смысла сопротивляться и просто плакала, укутавшись с головой.

- Всё кончилось, малышка. Всё кончилось, - утешал нёсший её мужчина.

Наверху Фросю посадили на осла и повели его под уздцы через толпу. Перед ней шёл Тит Аврелий, а сзади – музыканты, играющие триумфальную музыку.

– Люди! Славьте Великого Принца и его мать Мирриам! – кричал сенатор.

Люди тянулись к ней, в надежде. Другие целовали её окровавленные ноги, выглядывающие из-под пледа.

На дорогу выбежала женщина:

– Принц, прими мою жертву! – прокричала она и вонзила нож в сердце.

Фрося, укутанная в плед, грелась ни о чем не думая. Она не хотела об этом думать.

***

Тит Аврелий не выпускал Фросю из дома и не отвечал на вопросы. Говорил, что она слишком слаба и сможет уйти, как только её жизни не будет угрожать опасность. А ещё он обещал ответить на все вопросы, когда она родит Принца.

Фрося лежала в кровати и ела фрукты, как услышала стук в дверь:

– Войдите.

Дверь открыл Тит Аврелий:

– У меня для тебя подарок.

– Какой? – спросила она, не вставая.

– Причина всех твоих страданий. Пойдём, – он протянул руку, помогая ей встать.

Они спустили в подвал.

– Он за той дверью, – сказал сенатор и дал ей в руки поднос. На нём лежали золотой нож и две дымящееся мисочки с ладаном и смирной, – возьми.

– Вы не идёте? – спросила Фрося, взяв поднос.

– Я буду лишним.

Она вошла, сенатор закрыл за ней дверь. В подвале к стене был прикован человек, с мешком на голове. Фрося поставила поднос на табуретку, а затем сдёрнула мешок.

– Такой ты совсем не страшный, человек без уха, – она смотрела ему в глаза, они больше не пугали её.

Это был седой, но крепкий мужчина, с впалыми щеками.

– Очень жаль, – он облизнулся. – Ты намного милее, когда боишься. Такой ты мне не нравишься. Я люблю маленьких напуганных девочек, – прохрипел человек без уха.

– Какая жалось, – ответила Фрося. – В противном случае, ты бы мог получить удовольствие.

– Что, собралась меня ублажать, девочка?

– Нет.

– Как жаль. Знаешь, – хрипел он улыбаясь. – Я до сих пор помню наш первый раз. Ты была такая беззащитная в тот день, такая маленькая. Я до сих пор удивляюсь, как такая милашка, могла откусить мне ухо.

Фрося взяла, нож и подошла к нему:

– Я тоже помню, – она схватила его за ухо и резким движением отрезала его. – Навивает воспоминания?

Мужчина кричал:

– Да-да. Навевает. Не останавливайся. Убей меня. Вспомни, что я сделал.

– Зачем ты убил моих родителей? – спросила Фрося немного осторожно.

– Если бы твои родители сидели и не рыпались, они до сих пор были бы живы. Понимаешь? Они встали у меня на пути, на пути к обладанию тобой. Вот я их и прирезал.

– Мне будет приятно тебя убить, – Фрося поднесла нож к его груди и надавила всем телом.

Как только она вонзила нож, по её рукам побежало странное ощущение, похожее на покалывающий холодок, идущий откуда-то изнутри.

Мужчина кричал и на последнем издыхании произнёс:

– Славься Великий Принц и его мать Мирриам.

Как только он умер, ребёнок в животе Фроси начал ерзать и биться. Она закричала от боли.

Тит Аврелий открыл дверь. Увидев происходящее, он обнял Фросю и поцеловал в голову:

– Ты закончила ритуал, – на его глазах навернулись слёзы. Он крепко прижимал её к себе и плакал.

***

Фрося родила девочку. Спустя несколько дней она пришла к сенатору:

– Вы обещали рассказать мне всё.

– Что ты хочешь знать?

– Что произошло в горах и почему я?

Тит Аврелий тяжело вздохнул:

– Посмотри вокруг. Людьми овладел порок, люди убивают людей и бессильны перед ним. Самые чистые души, лучшие из нас грешат. Даже ты, чистая душа, только что убила человека.

– Этот человек, – возмутилась Фрося.

– Человек, – перебил сенатор. – Я знаю, что он сделал, но он прежде всего человек. Когда порок нами овладевает, мы не можем ему сопротивляться. Никто не может. Это лишь вопрос времени, когда порок тебя сломит. Он будет заполнять сердца людей, как вода заполняет сосуд, а когда он наполнится, всё его содержимое выплеснется наружу. И придёт Великий Принц и воцарится хаос.

– Но вы же, – не понимая, спрашивала Фрося.

– Да! – Перебил сенатор. – Мы призвали его.

– Я не понимаю.

– Если бездействовать и ждать, то мы не сможем дать ему отпор. Но мы можем сразить его сейчас. Когда не всё потеряно. Борьба с ним сплотит людей. В сердцах загорится свет, и порок исчезнет. Ты, твои дети и, может быть, даже внуки: будете жить во тьме и страхе. Но следующие поколения построят новый мир, где не будет зла.

– Тогда почему его не убить сейчас?

– Если ты убьёшь его сейчас, то умрёт ребёнок, порок останется жив и люди не сплотятся. Все жертвы будут напрасны, – он задумался. – Что касается тебя, то это простая случайность.

– Что вы имеете ввиду?

– То, что с тобой случилось, происходило с сотнями других девушек. Некоторые умирали при родах, некоторые от микстуры, кому-то удавалось убить себя. Ты лишь одна из многих, но единственная, кто стала Мириам, матерью Великого Принца. Только познавшая боль и лишения, сможет родить Принца. Только утолённая жажда мести сделает его сильным. Принц будет сильным. Ведь ты утолила свою жажду. Не так ли? – сенатор нервно хихикал.

Фрося всё поняла и посмотрела на него безумными от злобы и ярости глазами:

– Я ухожу. Надеюсь, жизнь тебя накажет.

– До встречи, – сказал Тит Аврелий.

Она зашла в комнату за вещами. Перед уходом наклонилась поцеловать свою дочь. «Ты такая красивая и невинная. Не верю, что ты можешь сеять хаос. Ты станешь обычным ребёнком, я обещаю», – с этими мыслями Фрося взяла дочь и ушла.

***

– Господин Аврелий, она сбежала с ребёнком, – сказал охранник виллы.

– Ничего страшного, ритуал завершён. Идите за ней, и следите, чтобы с девочкой ничего не случилось. Когда она вырастет, у неё будет армия из тех, кто отдаст жизнь за неё. А пока пускай растёт.