Ночная Вобла

Кто с небес хватает звезды?

Дед ни черта не делает! Я же, с тех пор как прибыл в Глазастые пруды, только и занят тем, что чищу котлы, подметаю полы, да натираю кристаллы войлочной ветошью. Почему войлочной, спросите вы? Потому что стоило мне прикоснуться к камню льняной тряпицей, как тут же за спиной заверещал старик Менефир и, подскочив, отвесил подзатыльник:

– Ты что творишь, тыквоголовый? Хочешь запороть мне аманийский янтарь? У тебя, что, солома заместо мозгов?

Так начался мой первый день пребывания в этом проклятом месте. И как я сюда попал? По жребию несчастной судьбы или из-за козней трикстера – не важно. После заключительного экзамена в Магистерии ко мне подошел сам декан, Арракс, и, похлопав по плечу, произнес:

– Юноша, я вас искренне поздравляю! Сегодня вы показали достойный результат, а потому уверен, что вы так же себя проявите и за стенами Магистерия. Уже решили, где будете проходить ординатуру?

– Признаться, я хотел бы попасть в лазарет при ордене Стражей.

– Прекрасный выбор. Однако на днях я общался с Менефиром, мудрецом из Глазастых прудов, и он сообщил мне, что готов принять нового адепта под свое покровительство. Я буду очень рад, если именно вы получите от него печать об окончании Магистерия.

– Я... у меня просто нет слов. Благодарю вас!

– Да-да. Должен предупредить, что человек он несколько эксцентричный, но с вашими талантами, уверен, найти к нему подход не составит труда. Глядишь, пройдет пара лет, и мы увидим вас в рядах магистров.

В его словах я не уловил подвоха. Лишь, помню, как-то странно усмехнулись ординаторы, искоса глянувшие в нашу сторону. Но разве меня это могло тогда смутить? Меня, одного из лучших студентов на курсе, с отличием защитившего работу по спектральному анализу эфира! Кто, как не я, должен был удостоиться знаний мудрейших мира сего. «Наивный болван!», – вздыхал я позже, со стыдом вспоминая, как преисполненный гордости, с жаром тряс руку декана, рассыпаясь в благодарностях.

А с каким трепетом, пролетая над болотами на воздушном шаре, я высматривал покосившуюся башню! Острый клюв ее крыши, гордо задранный в молочное небо, одиноко возвышался среди полинялых болот. Как зачарованный я созерцал даль, не веря в эти грезы наяву.

В городе возле посадочной площадки меня поджидал горбун, оказавшийся слугой моего будущего наставника, магистра Менефира. Признав во мне ученика, он коротко представился, взвалил выгруженные котомки на спину и велел следовать за ним. Затаив дыхание, я приготовился постигать неизведанное.

Однако, как выяснилось вскоре, старик вовсе не спешил провожать меня под завесу тайн, а вместо этого все подряжал на поденные работы, с которыми, видно, не справлялся слуга. Тогда я подумал, что заслужил немилость старца из-за той глупости с янтарем.

На следующий день после обеда он поручил мне пересадку черневицы. «Вот оно! – вспыхнула ликующая мысль, – нужно во что бы то ни стало завоевать его расположение!»

За работу я взялся, закатав рукава, старательно выкапывая корни из старой земли. Проросшие в теплице маслянистые листья источали пряный аромат, приманивая и без того сновавших кругом насекомых.

И хоть дело шло легко, что-то не давало мне покоя. Так пересаживая очередной куст, я припомнил, что черневица боится кислой болотной земли. Вот на чем хотел подловить меня старец!

В ответ на просьбу, хмурый слуга-горбун отсыпал полведра извести, из которой мной был приготовлен новый грунт. Запыхавшись, отирая пот со лба, я вдохнул вечерний воздух и огляделся. Солнце неумолимо клонилось к горизонту, а ведь работы еще было и конца не видать! Дело следовало закончить непременно сегодня же, и потому с невиданной прежде прытью я продолжил работу. Последний побег был пересажен, когда дом на болотах погрузился в сумерки. Перепачканный в земле и уставший, я вернулся в башню и обнаружил старца в гостиной. Отирая с лица грязь, я с гордостью доложил ему:

– Как вы и велели, черневица теперь на своем месте. Пришлось, конечно, пропустить ужин, но зато управился до темноты.

– Еще бы ты не управился! Я бы посмотрел, как ты ковыряешь землю в потемках.

Ответ его меня озадачил, и я решил, что старик снова оказался не в духе. Однако со временем проявилась странная закономерность. Каким-то неведомым образом, чем больше я прилагал усилий к работе, тем хуже становилось мое положение. В следующие пару месяцев случилось немало подобных инцидентов. Например, и такой, когда Менефир отправил меня прибраться в лаборатории:

– Ну что там? Алхимический стол готов к работе? – недовольно спросил приковылявший маг.

– Вы попросили привести тут все в порядок, и, да, я подмел и разобрал посуду. А еще разложил реторты и пробирки, а реагенты расставил на полке возле...

– Ты прокипятил колбы?

– Эм, нет, магистр.

– Тупица! Ты хочешь, чтобы снадобья взлетели и разнесли весь погреб?

– Но вы же просили здесь просто прибрать...

– «Просто прибрать» ты сейчас отправишься в курятник, раз ничего не разумеешь в алхимическом деле!

«Ох, эти сакральные знания...», – вздыхал я позже, отковыривая скребком слой птичьего помета, томясь во флигеле под башней. Дышать там было едва ли невозможно, даже через рукав, которым я закрывал нос. Очевидно, в курятнике не убирались со времен царствования на земле великанов. Я даже не удивился, если бы нашел под очередным слоем труп предыдущего ученика.

И это вовсе не шутка! В двух шагах за решеткой ограждения, пребывая в блаженной дреме, рокотал свирепый хищник Regius Gallus – Петух Королевский. В далеких южных землях эти птицы нагоняют ужас на людей и охотятся на них, сбиваясь в стаи. Но здесь в загоне за несколько лет горбун его совершенно приручил. Раз в день он заходил в курятник, чтобы швырнуть в кормушку червей, не опасаясь его аршинных когтей и клюва. Впрочем, ждать от петуха можно было чего угодно, и, по совету все того же горбуна, я окутал птицу снотворными чарами.

Признаться, была у этой работы и одна положительная сторона. Здесь можно было не опасаться пристального взора Менефира, и потому, порядком уморившись, я присел на казавшуюся чистой лавочку и прикрыл глаза.

Немного задремав, я не сразу услышал движение за оградой. Поскребывая когтями землю и тяжело дыша, в загоне пробудился петух. Похоже, моих чар оказалось недостаточно, и пока не стало поздно, я попытался выскользнуть из курятника прочь, но ненароком задел стоявший у порога инструмент, который с грохотом полетел на пол.

Петух вздрогнул, резко повернул голову вбок, уставившись острым взглядом зрачка на меня. Воротник его стал стремительно раздуваться, и я бросился зажимать уши, чтобы хоть как-то приглушить неистовый возглас: КУ-КА-РЕ-КУ!

Несмотря на предпринятые меры, звон в голове стоял еще с минуту. С трудом я выбрался наружу, придерживаясь за дверной косяк. В чувство меня привел ледяной поток, обрушившийся откуда-то с неба. Там наверху, на балконе третьего этажа, стоял Менефир с пустым ушатом в руках.

– Эй, бестолочь, проснись уже! Чего смотришь, разиня? Еще раз петух заорет, пока ты там возишься – пущу ему на корм!

 

***

 

Постепенно мне все стало казаться бесполезным. Сколько бы ни было приложено усилий, на следующий день старик неизменно поручал мне работы вдвое больше прежнего, с которой от усталости я справлялся все хуже и хуже. Стало понятно, что день, когда магистр выдаст мне печать об окончании учебы, не наступит никогда.

Я оказался в дураках, когда повелся на льстивые речи декана Арракса. Впрочем, у меня и мысли не было избрать себе иной путь. Ведь и поныне о подвигах Менефира блуждает молва в стенах и далеко за пределами Магистерия. Однако минуло столько лет, и едва ли сейчас этот выживший из ума старик походит на героя прежних дней.

Надо сказать, я никогда не замечал, чтобы он интересовался последними открытиями в магии или был занят хоть сколько-то серьезным делом. После завтрака Менефир обыкновенно закрывался у себя наверху, где пропадал до обеда. В первый день мне почудилось, будто с топей тянется утробный вой откуда-то из чрева болот, но вскоре понял, что звук раздается из раскрытого окна старца. «Сир изволит играть на фаготе», – сказал горбун, увидев замешательство на моем лице.

Через неделю я застал его за чтением в саду. Заинтригованный, я воспользовался тем, что работал в теплице поблизости и, улучив момент, заглянул в книгу одним глазком. К моему удивлению и разочарованию это оказалось житие Сикстинта IV Любвеобильного.

Только спустя время мне стало понятно, зачем на самом деле Арракс держал его на счету Магистерия. Такая фигура, как Менефир, обеспечивала заведению престиж в глазах короля и промышленников. Были у него и другие магистры, но те обычно возглавляли коллегии или архивы. Все они вместе, так сказать, «работали» на благо общего дела. И особенно для этой работы полезны старые волшебники, окутанные поволокой легенд и тайн. Оставалось только занять старика делом, подобающим магистру.

И здесь декан рассчитал все очень точно. Точно, правильно и безжалостно. С каким-нибудь лентяем Менефир возиться бы не стал, а быстро выпроводил бы его с болот пинками. Тут нужен был ученик старательный, тот, что не отступит перед тяготами жизни. Такой упрямый и терпеливый, как я. Выходит, мною заткнули брешь в системе. Что за несправедливость? Как я должен применять знания о протекании метатропных реакций в прополке огорода и уборке навоза? Зачем здесь маг? Любая хозяйка справится со всем этим, причем еще лучше, чем я. Куда рациональнее было бы отправить меня клириком в лазарет или помощником в исполнительную коллегию. Но, нет! Абсурдность происходящего убивала меня.

Так день за днем и тянулся мой безбрежный срок несения повинностей на Глазастых прудах. Немного легче мне становилось временами, когда Менефир уезжал в город на окраине топей. Обычно он возвращался затемно, и я мог выкроить остаток вечера для блаженного безделья. В редких случаях гости навещали его в Глазастых прудах, и тогда поздний ужин разбавлялся обществом местной заплесневелой аристократии.

Так случилось и в тот вечер.

– Знаете, граф Люмьер, – важно сказал Менефир, – все-таки магия ослабевает и сдает позиции («С чего бы?», – подумал я, но промолчал). Не видится мне более никакого уважения к «слову». Нет былого преклонения перед силой, которую наши отцы передавали избранным («Может, потому что кто-то читает всякую дрянь вместо изучения писаний?»). Каждый второй адепт, чуть освоивший чтение, пытается перекроить гнозис на свой лад. Столько развелось еретиков и некромантов. Куда только смотрят наблюдатели? («Ну, конечно, давайте свалим вину на всех вокруг!»)

– Не знаю, магистр. Я бы не стал так однозначно ставить крест на магии. Еретики ведь были всегда, – возражал ему граф Люмьер. – А от чего так помрачнел ваш ученик? Что вы, юноша, скажете об этом?

– Что он может сказать? Думаете, их в Магистерии чему-то учат? Молодежь, знаете ли, теперь звезд с неба не хватает.

Я уже был готов взорваться, но первым ответил граф:

– «Забудь все, чему тебя учили» – разве не так старшие маги говорят ученикам? – улыбнулся он.

Вскоре граф уехал, и мы остались коротать вечер в темной гостиной одни. Лишь возившийся на кухне горбун иногда приходил и подкладывал в камин дрова. Я все пытался покончить с отчетом об удобрениях, чтобы скорее заняться составлением звездного альманаха. Это была еще одна блажь старика, с которой я связался на свою голову.

Ближе к ночи, в очередной раз вернувшийся от шкафчика с настойками, Менефир, довольно отирая усы, сказал:

– Слушай, чего скажу, – разлепив глаза, я всем видом изобразил внимание. – Что-то петух разгулялся. Совсем отбился от рук. Надо бы его приручить к тебе. Назавтра встанешь засветло, да пойдешь в курятник. Разбудишь галлюса, да покормишь его заодно. Просыпается он неохотно, но ты придумай что-нибудь. Утром расскажешь, что да как. Ну все, я спать пошел.

Еще прежде, чем я успел осмыслить сказанное, Менефир задул свечу, и скорые шаги забарабанили вверх по лестнице в опочивальню. Из-под свинцовых век я проводил его почти ненавидящим взглядом. На настоящую ненависть просто не было сил.

И что за шутовство Менефир придумал теперь? Какой смысл мне приручать петуха? Не будь это ранним утром, я бы решил, что он в очередной раз желает потешиться надо мной.

Поднявшись в спальню, уже натягивая пижаму, я вспомнил о звездном альманахе, верно ожидавшем меня у окна. «Может, не сегодня?», – застонал я умоляюще. После парочки бессонных ночей я итак стал походить на вурдалака. Кожа приобрела легкий изумрудный оттенок, а белки глаз – малиновый румянец, дополнивший инфернальный образ.

«Ладно, – решил я, – начерчу пару-другую созвездий и баиньки».

Высокое ночное небо щурилось россыпью звезд. Стоя на балконе, я развернул свиток альманаха и начал сверять положение спутников и планет. Вот небожитель Герион погоняет стаю сияющих антилоп. Вот могучий бог Альвил кует бриллианты из звездной пыли. А в дальнем эоне, разинув пасть, за ними наблюдает коварный дракон Каррсатуммисс.

Холодный ветер тревожит шипящие вершины елей, таща за собой распускающееся веретено облаков. Того и гляди – посыплет дождь.

Пока я выводил на пергаменте контур очередного созвездия, на прояснившемся клочке неба мелькнула вспышка. «Не показалось ли?», – протер я глаза и озадаченно приник к окуляру трубы.

Привиделось не то будто бы искра скользнула из-под молота Альвила, не то будто антилопа отбилась от небесной паствы. Нет, ерунда. Чего ослабевшему рассудку только не покажется. Скоро облака затмили даже луну. Редкими каплями дождь сообщил о скором ненастье, и я стал откручивать телескоп от штатива.

Вдруг из темного неба показался слепящий пламень. Не вспышка, не отблеск – настоящая звезда распахнула тучи и понеслась к земле, обуреваемая огнем. Прижав к груди трубу телескопа, я, не мигая, следил, как она по дуге устремилась вниз и пропала на востоке за вершинами елей.

Сердце колотилось бешено. Мгновение я думал, не отправиться ли туда, в чащу немедленно, чтобы отыскать божественный след? «Нет. Будет опрометчиво идти, на ночь глядя, – заключил я. – Лучше дождусь утра. А заодно посмеюсь над старцем, когда сообщу ему об открытии».

Сон будто гарпия крылом смахнула. Еще пару часов я просидел в ночной мантии, листая фолианты, хранившие истории о древних героях и знаках, которые подавали им боги, о том, как те возносились к звездам и как складывались небесные светила, предрешая человеческие судьбы. В общем-то я не нашел в них ничего такого, чего бы не встретил за годы учебы в Магистерии.

Мое внимание привлекло другое. Перечитывая знакомые тексты, мне показалось удивительно важным замечание о могуществе солнца, которое, словно рычагом, оборачивало небесный свод вокруг земли, разжигая силу во всем, в чем только теплилась жизнь.

Это простейшее знание вдруг поразило меня догадкой, как оно могло бы помочь мне справиться с поручением старика. По указателю в гримуаре я отыскал заклятие «Ложного восхода», которое пролистывал прежде, не придавая ему должного значения. Позже я и вспомнить точно не мог, отчего решил, что оно должно было помочь, но именно тогда уверенность в успехе меня переполняла.

Свежая роса обжигала щиколотки на пути к курятнику. Ледяное утро бросало в лихорадочный трепет. «Как бы эта неосмотрительность не обернулась затяжной хворью», – настигла меня запоздалая мысль.

Оказавшись перед входом во флигель, я глубоко вдохнул густой предрассветный туман и, войдя внутрь, завел песнь на древнем наречии «о ручьях и лугах, о лесных божествах, что при свете дневном оживают, о тенях и огнях, о крадущихся в снах, взор светила, которых стесняет».

Над тишью Глазастых прудов песнь прозвучала дважды, и на третий мне вдруг захотелось сощурить глаза, как будто, и правда, утренний свет озарил горизонт. Поддавшись желанию, я совсем зажмурил веки, но ложное солнце лишь больнее ужалило взор. Тут же где-то в глубине курятника раздался возглас петуха. Я хотел, было, успокоить его, но сотворенное заклинание вытянуло из души остатки сил. Земля ушла из-под ног, и погасло иллюзорное солнце.

 

***

 

Проснулся я, когда уже в окна яростно ломился полдень. Все в той же ночной мантии, я лежал на кушетке в гостиной и, впервые за месяц несения повинностей в Глазастых прудах, почувствовал себя выспавшимся и полным сил.

Из коридора послышались шаги. На пороге появился горбун с кипой белья в руках.

– Принес вам одежду на смену, – сказал он, подавая мне мантию.

– Что случилось ночью?

– То же я хотел спросить и у вас.

– Да вот, петуха велено было покормить. Он не сбежал там, кстати? – спохватился я, вспомнив, что ночью отворил калитку загона.

– Нет, не сбежал. Негодник лишь разворошил грядку с капустой, да и улегся на ней же.

– Хорошо. А что магистр?

Вместо ответа горбун указал на выход из башни и удалился. Поднявшись, я прошел по коридору и замер в прихожей, услышав разговор двух голосов за окном, в одном из которых узнал Менефира:

– ...присылают мне вот, а потом сиди, думай, чего тебе делать с ним.

– Неужто еще хуже предыдущего?

– Лучше не спрашивай.

– Совсем что ли тупой?

– Тупой, как будто деревянный.

– Да, не повезло тебе...

Этого я уже стерпеть не мог. «Пусть он гоняет меня и велит работать с утра до ночи, но вот говорить гадости за спиной – уже перебор. Все! Я ухожу и плевать, что будет потом. Так и скажу в Магистерии. Все про него расскажу! Как он издевается над учениками, и чем занят в свободное время. Пусть все знают правду о Глазастых прудах!»

Словно кошка, выпрыгнувшая из воды, я выскочил на улицу, скрипя зубами и пыхтя от злости. Но к моему удивлению, Менефир внимательно оглядывал обсидиановый нож, проверяя его остроту. Сидевший рядом старейшина из деревни вжался в спинку лавки. С деланным спокойствием Менефир медленно оторвал взгляд от черного лезвия. За внешней холодностью, я уловил озорные искорки в его пристальном взоре голубых глаз.

– В чем дело? Нас ждет продолжение ночного выступления? Я позвал бы петуха, но ты и один хорош, – усмехнулся старик и обратился к старейшине. – Попросил человека присмотреть за петухом. Утром гляжу: ни его, ни птицы! Картина маслом: один мордой в капусте лежит, другой – в дерьме! И это мне Арракс сказал, что пришлет одного из лучших на курсе. Боюсь представить, что там с остальными творится!

Не сказав и слова, я решительным шагом поднялся в комнату и, бесцеремонно покидав свои пожитки в сумку, направился прочь с проклятых болот.

Деревенский старейшина, видно, опасаясь попасть под горячую руку, исчез. Оставшийся на скамье Менефир деловито раскуривал трубку.

– Куда это ты намылился? – сказал он, когда я стремительно прошел мимо. – Стоять!

– Я больше не собираюсь терпеть унижения! Я делал все, что вы просили, из шкуры вон лез, чтобы угодить, и что получил за это? Хватит с меня!

– Идиот, ты так и останешься адептом, которого не возьмут ни в одно серьезное управление. А наблюдатели не очень-то любят свободно шатающихся магов.

– Плевать мне на ваши управления! Я видел ночью упавшую звезду, а небеса не дают знаков кому попало.

– Что-что ты видел? Звезду? – спросил мудрец. Выдержав паузу, я неохотно кивнул ему, и раздумья тяжелой тенью опустились на лик Менефира. С минуту поразмышляв, он велел мне вывести из загона галлюса. Я, было, решил, что старик снова валяет дурака, но он, не сказав ничего более, вытряхнул трубку и скрылся в глубине башни.

Вернулся он вскоре в сопровождении горбуна, собиравшего узелок.

– Обождите, магистр! Дайте вас, как следует подготовить.

– Оставь. Мы выходим немедленно.

– Да подождите, у меня кура на огне вот-вот сготовится. Не пропадать же!

– Ладно, поторопись. А ты, – сказал он мне, – разберись пока с этим.

В руки мне он дал посох. Оглядев его внимательнее, я вдруг понял, что это был не просто посох, а магнитуда. Ого! Такой можно огра или циклопа запросто испепелить. Да уж, увесистая! Огромный камень силы, изъеденный узорами, был закреплен на ее конце. По легкой дрожи, передаваемой древку, я ощутил, как его переполняет магическая энергия. Такую штуку мне доводилось держать в руках всего пару раз, а тут старик велел орудовать ей! Как все это странно.

Нагрузив галлюса, мы тронулись в путь по тропе среди болотных кочек. Магнитуду я так и тащил в руках, приладив на плечо. Старик шел впереди, пристально поглядывая то в свиток, то на лес вокруг, и вел под уздцы петуха, смирно следовавшего за ним. Иногда мы останавливались, старик сворачивал с пути и начинал осматривать кусты, ветки и кору на деревьях.

– Должен сказать, – окликнул я его во время очередной остановки, – что в Магистерии нас магнитудой пользоваться не учили. А ведь заклятия для нее совершенно отличаются от обычных.

– Да, для нее написан особый свод заклинаний. Но, в качестве источника маны, ей можно пользоваться и для простых заклятий. Смотри, только не подпали подол, когда будешь разжигать костер на ночь.

 

***

 

Так я и брел за стариком до самого вечера. Свернув с дороги после часа пути, мы пустились тайными тропами через гудящую комарами зыбучую чащу. Очевидно, Менефир знал лес, как свои пять пальцев, ибо дорожки под нашими ногами то появлялись, то исчезали, так что скоро я потерял всякие ориентиры и просто старался не отставать от хвоста галлюса. Конечно, заслуги от найденной звезды будут принадлежать теперь Менефиру, но, когда я представил, что занимался бы поиском в одиночку, мной овладело смирение.

К концу дня прежняя спешка стала сходить на нет. Я заметил, что мы уже ходим кругами, встречая одни и те же зарубки, пока старик и вовсе не скомандовал привал. Быть может, он хочет дождаться ночи, чтобы звезду лучше было видно? Догадка мне показалась интересной, однако и с наступлением сумерек с места мы не тронулись. Тогда я стал припоминать, что увидел за день. На протяжении всего пути старик, будто опытный охотник, осматривал следы на земле и в магическом эфире. Мне начинало казаться, что мы теперь не ищем не звезду, а охотимся на существо, упавшее с небесной тверди.

– Тьма хоть глаз коли, – ворчал Менефир, развернув перед носом свиток. Это замечание я понял, как приказ, и поспешил достать огниво, но старик мгновенно потушил не успевший вспыхнуть пламень. – Нет!

– Чего мы тут ждем? – спросил я напрямую. – Что мы ищем, магистр?

– А ты так ловко только в мое досужее чтение заглядываешь, – ответил он, и, свернув свиток, глянул на звезды. – Идем, пора.

Прошли мы совсем немного и скоро наткнулись на ограду, встретившую нас оскалом острых зубцов. За ними тусклым светом из окон косился особняк – огромный монумент, тело которого пронзали высокие башни. Менефир тронулся вдоль забора, чтобы зайти с главного входа. Колокол у входных ворот звякнул протяжно, заставив очнуться дремотное место от забвения. В окнах замерцал свет, и вскоре к воротам подошел слуга, долговязый, угрюмый мужчина, одетый в явно тесный ему бардовый пиджак.

– Спросите графа Люмьера, не окажется ли у него свободной койки для друга с Глазастых прудов? – сказал Менефир.

Пока мы ожидали ответа, старик покосился на магнитуду и велел убрать ее с глаз долой. Спустя минут пять, слуга вернулся и пригласил нас в дом.

Строение действительно впечатляло, а еще больше меня радовала мысль, что ночевать придется, не лежа на мокрой траве. Впрочем, внутри было также прохладно и темно, как на улице. Мертвенная тишина, повисшая призраком над особняком, отступала от любого резкого звука, который расходился эхом, потом гас, и вновь безмолвная стихия смыкалась вокруг.

По лестнице холла медленно спускался граф Люмьер, вчерашний гость старика.

– Добрый вечер, магистр! Какими судьбами вас занесло в мою обитель в столь поздний час?

– Вы как-то жаловались на бессонницу, вот я и прибыл к вам в роли ночной феи. Готов вас угостить лучшим снотворным из тех, что знаю.

– Благодарю, – хохотнул граф, – с этим недугом я уже справился. Но неужели вы оказались здесь лишь поэтому?

– Честно говоря... этим утром случился казус. Мой ученик присматривал за королевским петухом, помните, я как-то показывал его? В общем по неопытности он забыл закрыть задвижку в ограде, и петух удрал в лес, – старик и граф вопросительно обернулись на меня, и, хотя сказанное было полнейшей ложью, я отчего-то потупился и развел руками. – Я уже было отчаялся отыскать его по следам, ибо начало вечереть, как вдруг услыхал знакомый клекот...

– А бродить по лесу ночью опасно, – перебил его граф.

– Да, столько всякой нечисти водится...

– И вы решили явиться ко мне на ночлег.

– По моим ориентирам ваш особняк оказался ближе всех. А вы против нашего визита?

Повисла звенящая тишиной пауза. Граф улыбнулся и покровительственно произнес:

– Конечно, я не против. Гримбольд, проводи моих друзей в комнаты для гостей. Галлюсу потребуются отдельные апартаменты?

– Ему хватит и небольшого загона.

– Хорошо. Когда вы устроитесь, спускайтесь в гостиную. Скоро будут подавать ужин. И, кстати, давеча ко мне приехала моя сестра, графиня Агнесса. Мне не терпится познакомить вас с ней.

 

***

 

Нас расселили в разные комнаты. Старика определили в просторную спальню на первом этаже с видом на сад, а меня слуга повел долгими коридорами куда-то в замшелую глубину особняка. Дверь от покоев протяжно скрипнула, и Гримбольд протянул мне ключ, затем зажег свечу и сказал, что скоро вернется застелить кровать.

Пока я осматривал комнату, на улице поднялся ветер, стал тревожить и гнуть ветви лип. С надрывным воем он прорывался в щели оконных рам. «Что бы мы сейчас делали, не пусти нас граф на ночлег?», – думал я, глядя на трепещущий огонек свечи.

Камина в комнате не было, но через стену проходила труба печного отопления, холодная, словно могильная плита. Сразу спускаться на ужин я не стал, а решил дождаться слугу, чтобы попросить его растопить печь внизу. Странно, что граф распорядился поместить меня сюда. Мне стало даже интересно, подо что отведены остальные комнаты в этом огромном доме. Быть может, они для слуг? Но я никого здесь больше не видел. Косвенно это подтверждал и комод, на котором лежал такой слой пыли, что я чуть не задохнулся, случайно задев ее и подняв в воздух.

Прошло уж с полчаса, но слуга так и не явился, так что я решил поискать его сам. Снизу, видимо из гостиной, пробивалась приглушенная мелодия скрипки. Скорее всего накрывают на стол, а, значит, слуга не пришел, потому что занят на кухне.

На первом этаже было теплее. От мимолетно пронесшегося запаха жаркого, желудок мятежно зароптал. Двери по коридору то были заперты, то отворялись в непроглядную бездну. Сначала нерешительно, потом смелее, и вот уже чуть ли не по-хозяйски я распахнул очередную дверь, как вдруг ноги подкосились от дыхнувшего на меня смрада. Готов поспорить, что пахло здесь хуже, чем в курятнике на Глазастых прудах.

Я повел вокруг свечой, и от испуга сердце чуть не шмыгнуло прочь из груди: из темноты проявилась человеческая фигура. «Извините?», – вымолвил я, успокаивая взволнованную душу. Но человек не отозвался, лишь что-то промычал в ответ. Мне показалось, что он был перепачкан в грязи, а один глаз подбит и смотрел в пустоту.

Не успев еще толком ничего осознать, я притворил дверь и попятился прочь. Какая-то странная история таилась за ней, и, думаю, граф явно не желал, чтобы она всплыла.

– Что вы здесь делаете? – возник за спиной женский голос.

– Я? Ох, я искал вашего слугу. В моей комнате холодно, как... Простите, вы, должно быть, Агнесса, сестра графа Люмьера?

– Конечно. Меня как раз отправили узнать, куда же вы запропастились. Я велю растопить для вас печь в подвале. Пройдемте лучше в зал для гостей. Там брат и магистр играют в карты.

Ее холодная рука коснулась моей и потянула за собой в мрачный покой гостиной, тревожимый пламенем камина. Прямо к нему был сдвинут низкий стол и кресла, в которых расположились игроки. Партия шла рьяно, с азартом, которого я не ожидал от старика. Увлеченные игрой, ни Менефир, ни граф не обратили на нас внимания. Заняв место позади наставника, я наконец разглядел лицо Агнессы. Она подошла к Люмьеру сзади, обвила руками его плечи и стала вглядываться в карты, иногда что-то шепча ему на ухо.

Старик пылил, когда игра заходила в тупик. Я пытался уловить, какой получался расклад, но все не мог сосредоточиться. Пленительная сила, исходившая от Агнессы, заставляла отвлекаться от игры снова и снова. Мягкий свет огня и тени скрывали ее возраст, оставляя наяву лишь длинные, густые локоны и страстный отблеск черных глаз. Видимо, я уж слишком засмотрелся на нее, и взгляд из-под вспорхнувших ресниц полоснул меня огнем по груди, заставив внимательнее следить за ходом игры.

– Не принимайте это близко к сердцу, – сказал граф, бросив карты на стол и обнажив очередное поражение Менефира. Как странно было видеть магистра в эту минуту, надувшимся, поддавшимся кипящим чувствам.

Графиня попросила брата помочь ей с выбором напитков на вечер, и, когда они оба удалились, я воспользовался минутой, чтобы обратиться к старику.

– Магистр, я случайно зашел в одну из комнат возле кухни. И там был... я даже не понял кто.

– И чего?

– Вам надо заглянуть в эфир, вдруг его околдовали? У меня дурное предчувствие, будто здесь творится что-то неладное.

– Да, точно. Сестра этого шулера смотрит сквозь карты, выставляя меня дураком. Это неладно.

– Магистр, вы...

Но в эту минуту послышались шаги, и в зал вернулись хозяева. С легкой улыбкой Люмьер предложил старику прогуляться по садовой алее за домом, и так я невольно остался наедине с графиней. Агнесса передала мне бокал и наполнила его. В гостиную вползла неуклюжая тишина. Отчего-то мне не хотелось снова смотреть ей прямо в глаза, и я старался лишний раз отвлечься на глоток из бокала, церемонно оценивая вкус и аромат.

Агнесса, похоже, приняла мое спасительное пьянство за глубокие познания в винных напитках и стала рассказывать о сортах винограда, в которых совершенно не разбирается местный люд, и о том, как ей удалось неделю назад выторговать пару бутылок на местном базаре.

– Да-а-а? – протянул я. От голода коварный хмель овладел мной слишком быстро. – А граф сказал, вы прибыли только вчера-а-а.

На это графиня ничего не сказала, а только продолжала холодно смотреть в ответ. Я снова потянулся сделать глоток, но непослушная рука дрогнула, опрокинув бокал на одежду, обрызгав все вокруг. «Ой, прости-ите», – вымолвил я, недоуменно оглядывая случившуюся трагедию, не в силах и пошевелиться, чтобы что-то поправить.

Женщина неспешно поднялась, подошла и подняла мою руку. Ни прежнего холода, ни даже прикосновения я не ощутил, что вполне удовлетворило ее, и она сказала громко: «Гримбольд! Оставь тарелки. Бери этого и следуй за мной».

Звякнула посуда, и из мрака выплыла сутулая фигура слуги. Огромные ручищи оторвали мое тело от кресла, и оно тряпичной куклой повисло на плече Гримбольда. Огни закружилась, завертелись комната, а вслед за ними удушливо затянулись коридоры. Подступило к горлу только что выпитое вино. Прошли еще, стали спускаться, и земляная сырость стала оживать повсюду.

– Клади его на стол, – наставительно сказала Агнесса, зажигая свет. Мне удалось качнуть головой, и тут в сиянии свечей я увидел, как преобразился лик графини. Мягкие прежде ямочки на щечках, прорезали углы скул, а из темноты глазниц заблестели хищные глаза. С видом хозяйки на кухне она перекладывала скальпели, щипцы и еще какие-то инструменты, мурлыкая беззаботный мотив себе под нос. – Хм, надо будет поблагодарить старика. Какой любопытный экземплярчик он мне привел!

«Не может быть! Менефир переметнулся на сторону зла? Конечно, я же должен был догадаться раньше. Ведь он изводил меня и мучил, чтобы сделать легкой добычей для этой демоницы. А я еще пытался выслужиться перед ним. Каким глупцом был, таким же и остался!»

– Ох! Этот идиот перевел камни душ на своих никчемных слуг! Милый мой, прости, – сказала она, потрепав волосы, – мне негде сохранить твою душу. Что делать? Не пропадать же добру. Придется пустить ее на чары, заключив в какой-нибудь меч. Не переживай, я найду для нее достойный клинок. Эй, Гримбольд, поднимись наверх, я где-то видела фамильное оружие на стене. В большом зале или гостиной.

– Что там?

– Меч! Принеси мне его сюда.

– Из гостиной?

– Да откуда я знаю, где он? Ох, как с этими упырями сложно! Все приходится делать самой... – негодовала Агнесса, удаляясь по лестнице вверх.

Пока слуга глазел в проход, где скрылась женщина, чувства понемногу стали возвращаться ко мне. Сотней иголок кровь побежала по оживающей руке, так что ее свело от боли. Я стал подниматься со стола, с грохотом роняя на пол всякую утварь, как тут же резким ударом в грудь Гримбольд уложил меня обратно. Будто паучьими лапами, я зашевелил неохотно гнущимися руками, стремясь освободиться от его лапы, вцепившейся мне в горло.

Пытаясь ухватиться за край стола, я нащупал какую-то железку и, что было силы, огрел слугу. Раздался глухой удар. Гримбольд взвыл и схватился за голову, опираясь о стену. Отбросив окровавленный подсвечник, я поднялся на ноги и поспешил убраться из подвала, пока не вернулась графиня.

Ковыляя по коридору прочь, я налетел на тень, и вместе с ней мы кубарем выкатились на островок пола, озаренного луной. «О, ужас!», – подумал я, признав в нем человека, на которого наткнулся этим вечером ранее. Теперь же, на свету, подбитый глаз оказался вспухшей от разложения глазницей. От падения и удара густая жидкость засочилась и заструилась из его носа на пол. На занятиях в прозекторской мне приходилось наблюдать таких. И немало. Но никогда прежде я не видел, чтобы покойный при этом дергал руками и пытался подняться.

– Куда это ты собрался? – громыхнул раскатисто возглас Агнессы. Графиня стояла на вершине лестницы с полуторным клинком на плече, злорадно и надменно улыбаясь. Выход был в нескольких шагах от меня, но, вцепившись в ручку и потащив дверь на себя, я понял: хозяева позаботились, чтобы никто не выбрался отсюда этой ночью. – Схватите его!

Вдруг из полуночного мрака навстречу тронулись фигуры, вроде той, что я сбил на входе. Десяток теней брел мне навстречу. Я мог сказать точно, что видел в них все стадии разложения человеческого тела.

Из окружения мне удалось прорваться, шмыгнув в смыкающуюся щель и скрывшись в коридоре, которым нас провожал вероломный слуга. Позади в зале под истошные крики графини глухо зацокали ее каблуки. Перед носом возникла дверь спальни, в которой поселили Менефира. Я застучал и забился в нее, все еще не веря в измену наставника. Но рев за спиной стремительно приближался, и вот Агнесса мелькнула за моим плечом, размахивая огромным лезвием.

Секунда промедления, и меня бы пришлось собирать по частям. Со свистом пролетевший мимо клинок прорубил дверь и увяз в ней, подарив несколько спасительных мгновений. Теперь нужно было найти выход. Он где-то был, скорее всего был, но одна единственная ошибка могла стоить мне жизни. Наверное, поэтому я взбежал по лестнице и заперся в комнате, отведенную мне под ночлег.

Скоро в дверь постучали. Сначала неуверенно, потом настойчиво, сильно. Выбраться через окно было едва ли возможно, но лучше было попробовать, чем оказаться в руках графини.

– Ты же понимаешь, что выхода отсюда нет? Можешь попытаться сбежать через окно, но тебя уже ждут внизу. Зря тянешь время. Все тщетно. Сейчас Гримбольд принесет запасной ключ, и тогда, я обещаю, тебя будет ждать долгая и мучительная смерть. Не занимайся глупостями. Открой дверь.

Вдоль стены особняка на улице, и правда, тащились несколько мертвецов. Отчаяние захлестнуло меня с головой, и под его тяжестью я опустился на пол. Конечно, сдаваться было последним делом. В глубине души еще тлел уголек надежды, будто вдруг вмешается нечто и спасет мою душу от вечных страданий.

«Жаль, постель так и не застелили», – подумал я, вознамерившись связать веревку из одеял. Но затем взгляд упал на вещи, сложенные подле: «Магнитуда!», – воскликнул я шепотом. Спасение, казалось, было в моих руках, однако ни одного заклятия, пригодного для нее, мне не приходилось учить. Ведь магнитуду можно было использовать лишь для усиления простых, самых общих заклинаний.

И вдруг меня осенило единственное решение. Поднявшись и встав посредине комнаты, я воздел жезл вверх и произнес нараспев выученное прошлой ночью заклинание. Еще раньше, чем я закончил его петь, сверкнул яркий пламень, озарив ночное небо. Ложное солнце взошло над поместьем, поглотило и развеяло тьму.

Следом за ним громом раздался клич петуха, отозвавшегося на восход. От разразившегося гласа графиня за дверью впала в истерику, забилась в агонии и вскоре стихла. Покойники за окном устало развалились на утренней поляне.

Еще несколько минут я приходил в себя, не решаясь выйти из комнаты. Никогда еще столько силы не проходило через мои руки. Под охрипшие песни галлюса, постепенно начинало смеркаться.

Из-за двери снова раздался стук. Сила магнитуды иссякла, но я все равно направил ее на дверь, готовый хоть ее древком забить любого, кто рискнет войти.

– Эй, ты там? Отзовись, коли не подох еще, – послышался голос Менефира. – Ох, ну и раскурочило эту девицу. Ты там что, камень силы до отказа разрядил? Как я теперь оправдываться перед Магистерием должен за применение запрещенного оружия? А ну отворяй эту калитку.

Признаться, я, как никогда прежде, был рад услышать его ругань. Дверь отворилась, и за ней показался всклокоченный старик.

– Так я и думал, черт тебя дери! До конца разрядил, – сказал он, разглядывая камень. Я усмехнулся его беспокойству, но тут заметил кровавый след боку старика. – Чего? А это... ерунда. Коварный граф оказался не так прост, каким стремился предстать. Хорошо, что я был готов к нападению. Но, как оказалось, реакция у меня уже не та. Мне давно стало казаться, что на болотах кто-то практикует черную магию. Получается это Люмьер наведывался на местное кладбище, о чем и поползли слухи в городе. А потом, как видишь, он начал ставить опыты и на слугах. Всех перевел, зараза! Его руки добрались бы и до Гримбольда, но, видно, последнего слугу он оставил, чтобы хоть как-то поддерживать порядок в доме.

– Да, вот только его сестрица успела обратить этого громилу в послушного упыря.

– Какая сестрица? Ты так ничего и не понял? Та звезда, упавшая прошлой ночью. Вчера ты наблюдал, как граф вызвал на землю демона с небес, сразу после того, как он вернулся от нас в поместье. Видимо, понял, что я что-то заподозрил, и решил нанести удар первым.

– А граф сейчас...

– Я воткнул ему кол в сердце. Так, на всякий случай. Он, конечно, не вампир, но, знаешь, эти темные силы... всегда чего-нибудь да выдумают, – пожал плечами Менефир. – Что ж, скоро сюда прибудет целая когорта магов, начнется расследование, разъезды, и мне уж будет точно не до тебя. Так и быть, получишь мою печать об успешном окончании учебы.

– Магистр, я не знаю. После этой ночи и всего пережитого... я по-новому взглянул на путь мага.

– Ой, только не надо мне вот этих вот соплей! Я ведь могу и передумать. Считай это жестом доброй воли, потому что учиться тебе еще есть чему... С другой стороны, ты и не граф Люмьер, чтоб хватать с небес звезды, – пошутил Менефир. Я поднял голову и устало улыбнулся вместе с ним.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...