Наталья Нерастенко

На юг

Чума объедала город с краев. Начинала с окарин и бродяг, ползла дальше - выгрызала жителей из домов, становилась жирнее, стремилась к воротам замка. В первый же день невидимой осады у ворот умер охранник. Потом его сослуживец, начальник замковой стражи, жена начальника и их ребенок. Потом умер старый дворовый пес. Когда молодая королева с облегчением выдохнула и закрыла глаза, сидящий рядом король накрыл ее одеялом до самой макушки. Он вышел из спальни и огляделся: в сумерках мерцали пустые подсвечники, сырой мартовский снег бился в окна. Король присел у стены и стал ждать.

Утром, к собственному удивлению, проснулся усталым, но живым.

В пиршественном зале нашел лютню и бочонок, но нигде не обнаружил стакана. Вытянул пробку, опрокинул бочонок и стал давиться пивом, сдерживая подступающую к горлу тошноту. В груди горело. Когда подумал, что некого послать за новой порцией, то обхватил голову руками и разрыдался. Кусая пальцы, мужчина просил чуму поскорее покончить с мерзким запахом в спальнях, с пыльными знаменами на стенах и с именами, вышитыми на них.

Через неделю король понял, что остался в городе один.

Благодаря запасам пива и вяленого мяса, сырой подвал замка показался ему лучшим местом, чтобы поселиться там навечно. С собой мужчина взял пару книг, но от вечного похмелья буквы путались. Он лежал на грязной шкуре, отращивал бороду и придумывал способы самоубийства, а через замызганное подвальное окошко нельзя было различить даже времени суток. Недели катились внахлест одна за другой, поглощая друг друга.

Однажды короля разбудил звук за дверью. Открыл глаза: паутина, обглоданные кости, бутылки – ничего нового. Шум усилился. Король напряженно замер, это могли быть разбойники или призраки вассалов, с которыми он и при их жизни не слишком-то любил общаться. Дверь заскрипела, мужчина пытался встать, но колени задрожали, подогнулись, и он завалился на бок, задев звякнувшие бутылки.

- Святые угодники! – воскликнул вошедший и бросился с объятиями.

Ослабевший король пытался вырваться из цепких рук смеющегося незнакомца, но только путался в его белой бороде. Мало того, что к такому фамильярному отношению он не привык, так еще побаивался за свой рассудок и реальность происходящего.

- Нашел, нашел! – продолжал кричать старик, обнимая короля. - Вы живы! Я так рад, что нашел вас, это так чудесно!

От незнакомца пахло мылом. Король пытался скрыть радость от встречи с живым человеком и выглядеть величественно, но огромные усы мешали изобразить такую тонкую гамму чувств.

- Понимаю, я вас ошарашил! Но я так рад! Сейчас все расскажу.

После того как чувства немного стихли, и монарх удостоверился что незнакомец не прячет под радостью заточку, старик действительно рассказал. Говорил быстро, рассыпая ненужные слова как пшено из дырявой сумки, и все норовил потрогать обретенного собеседника. Старика звали Лоренцо, он пришел из небольшого города на юге, из тех краев, которые король давно хотел посетить, но этому мешало то восстание, то свадьба, теперь вот смерть всех солдат от чумы. Лоренцо говорил, что в их городе болезнь появилась раньше, чем на севере, видимо, корабли привезли вместе со специями и сифилисом чуму. Многие заразившиеся шли топиться, не желая страдать от язв, в церквях от чада свечей стало не продохнуть, а Лоренцо, служивший аптекарем, с утра до ночи разносил травы и мази, от которых никому не становилось легче. Соседи, знакомые, родственники – один за другим они умирали. В этой жуткой суете старик вдруг обнаружил, что в городе остался только он и его племянница. Завершая рассказ, он шмыгнул носом и вытер мокрые щеки.

- Мы с Агнесс похоронили всех. Ждали, что вот-вот чума придет за нами, но почему-то не пришла. И тогда я подумал – где-то же есть еще люди? Не остались ведь мы с моей дорогой Агнесс одни на белом свете! Я отправился на поиски – прошел целый год, уже отчаялся совсем и тут нашел вас!

- То есть за год я – первый живой человек, которого ты встретил?

- Да. Все города и деревни пусты. Здесь, как я понял, чума ушла совсем недавно – слишком много неразложившихся тел.

Король поморщился.

- И тут увидел замок! Ходил долго, уже собирался идти дальше, но вспомнил, что в северных городах делают самое крепкое пиво. Всю жизнь хотел его попробовать, да печень слаба. А сейчас подумал – чума ведь, какая тут печень!

Старик сдавленно хохотнул. Когда он узнал, что перед ним монарх, то бросил посох и кинулся с поклоном на пол, но король снисходительно махнул рукой и принес из угла бочонок красного дерева.

- Думал оставить его на день когда решу покончить с собой – сказал король и вынул пробку.

Разливая по кружкам хмель, мужчина рассказал старику о своей земле – темных зимах и белых летних ночах, высоких женщинах, которые сражались наравне с супругами и переселенцах, с которыми пришла болезнь. Старик слушал внимательно, кивал, иногда промакивал глаза краешком льняной рубахи. К ночи бочонок был пуст, старик – пьян, а король спокоен.

 

Окончательно протрезвев, они решили не терять времени и пойти на юг, туда, где грустит одинокая Агнесс.

- У вас там действительно так тепло как рассказывают? – спросил король, закидывая на плечи мешок.

- О, у нас великолепно! Солнце не заходит половину года и от его тепла золотые персики наливаются сочностью. Когда я был еще молод...

Король отметил про себя, что лишних вопросов лучше не задавать.

Под прохладным ветром набухал апрель, все вокруг сверкало свежестью дождей и разлившихся рек. Провиант быстро кончился, и путникам пришлось разорять опустевшие дома. Старик, который уже видел все эти деревни, со знанием дела указывал на амбары с припасами. Королю жить в чужих домах было неловко: повсюду вышитые полотенца, невычещенные от золы печи, оставленные на лавках игрушки. Перебарывая отвращение, они хоронили хозяев, и не было б королю неловко перед стариком – он кидал бы за ними в могилы эти игрушки и колыбельки, чтоб не мешали спать.

Старик же спокойно застилал кровати, мыл чашки и аккуратно возвращал на место все что брал. Пару раз даже пытался объяснить королю значение символов на полотенцах, но, встретив молчаливое негодование, менял тему. Король вообще мало слушал болтовню старика. Иногда тот восторженно рассказывал очередную байку, а король только глядел на седую бороду и не мог понять, как этот хилый южанин смог преодолеть долгий путь. Старик не пропускал ни одной встречной речки или колодца – рубаха его всегда была чиста, серебристые волосы заплетены, борода благоухала хвойным маслом. Он выбирал в лесах высокие палки и шел, как паломник, с шестом. Тонкими морщинистыми пальцами плел лапти и корзинки, которые оставлял у печки очередного дома. Говорил – в благодарность духам.

«Духи тоже померли» - думал король, который после подвала так и не перестал выглядеть оборванцем. Конечно, долгие переходы не были для него в новинку, но благородный вид сдуло вместе с поветрием. Сажа из-под ногтей не вымывалась, бриться он забывал, чинил и стирал одежду неловко, хоть и старательно. Однажды, орудуя иглой, король поймал на себе жалостливый взгляд старика – тот будто готов был предложить помощь. Униженный король заработал иглой усерднее и укололся до крови.

Питаться остатками хлеба, конечно, надоело, и король охотился на уточек и перепелок, а к их хилым тушкам южанин умудрялся нарвать пахучих трав. Всего-то год назад король охотился с пышной свитой, которая загоняла добычу на поляну, ждала, когда он выскочит из кустов на огромном сером коне (который издох самым последним в конюшне – такой был здоровый) и выпустит сверкающую в лучах солнца стрелу. А потом гудел праздничный пир, и сочилось нежное оленье мясо в брусничном соусе.

Июньским вечером, вглядываясь в высокое небо, король попросил старика рассказать о племяннице.

- Ах, Агнесс, как же ей тяжело сейчас! Знаете, без нее я бы точно сошел с ума! Это она, видя как мне тоскливо после смерти детей, надоумила идти по свету, искать выживших. Тем более, я учился и знаю парочку языков.

Король щурился на колкие искры костра. Через месяц после свадьбы королева слегла, а местный пастырь советовал выкурить из нее болезнь с помощью освященного факела и чуть не сжег весь замок, за что и был брошен в темницу. Королем помнил лицо королевы только таким, каким видел в последний раз – мокрая от пота кожа, белые губы, веки слегка подрагивают.

- А у вас были дети? – ворвался в воспоминания голос старика.

- Законных не было.

Дальше разговор незаладился, и они уснули.

Заброшенные деревни походили одна на другую. Буйно разрослись зеленью огороды, побеги огурцов и помидоров кружевом цвели по дворам. Загудели тучи мух и мошек, так что путники навесили на головные уборы по кусочку вуали из сундука с приданным. Старик рассказывал обо всем: о волшебном острове, на котором растут огромные сливы, о том, что звезды – следы древних богов и как однажды сломал мизинец. В тени очередного леса король, убаюканный блеском далеких историй, вдруг понял, что путается в порядке слов своего полного имени со всеми регалиями и титулами, которые раньше слышал ежедневно. Ладони взмокли, и паника не отступила, пока он дважды не прошептал эти длинные слова в точности как королевский распорядитель.

В середине июля на очередной стоянке старик с упоением рассказывал о родном городе, пока король задумчиво не произнес:

- Через пару лет я бы вас завоевал.

- Столько варваров пыталось, и никто еще не смог! – поджав губы, возмутился старик и замолк на целых пятнадцать минут.

Король покосился на кучу тряпья и пробормотал:

- А ведь если на нас нападут, я не сразу вспомню, где лежит мой меч.

Ножны нашлись между штанами и плащом.

К сентябрю на яблонях поспели плоды. Чем ближе к осени становился мир, тем дальше на юг уходили путешественники. Взгляд старика смягчался с каждым новым поворотом, король же давно не видел знакомого растения или дерева. Мир состоял из аромата пряных цветов – красивых и чужих. Ни холодного мха, ни вересковых просторов, ничего не было на юге, и тех, кто любил эти мхи, здесь тоже не было.

- Старик, долго еще? – спросил король на рассвете, отряхивая влажную листву с плаща.

- К марту будем дома.

Королю тоже хотелось домой – в серый замок, в холодную зиму, в пиршественный зал. Он забыл голос матери, но точно помнил, что у парадной лестницы двадцать три ступени и слова, которыми начальник стражи ругал подчиненных. «Мы запряжем повозку и вместе с Агнесс уедем в мой замок, и я буду опять королем» - подумал он, а ночью расплакался как тогда в пиршественном зале, обхватив голову руками и кусая пальцы. Королю снилось, как он провозит Агнесс в замок, как поднимаются они по двадцати трем ступеням вверх, а там - на белой кровати белая королева.

Утром король снял перстень с родовым гербом, повертел его в руках и, разозлившись на ночную слабость, – швырнул в реку. Как только перстень булькнул в воде, мужчина пожалел о броске, подскочил, чтоб нырнуть, найти, надеть обратно, но за спиной сидел старик, и все это было жутко стыдно. Король нехотя сел обратно и потер след на пальце.

Южная зима прикоснулась холодом к незнакомому цветению. Король и старик также спали в чужих домах или на земле, завернувшись в шкуры, ели подстреленных птиц и чьи-то запасы. Король научился мастерить лапти, старик научился не болтать слишком много. Когда утром пришлось разбить тонкий лед на бочке, чтобы умыться, путешественники были уже близко к цели. Старик вечно мерз, и тут северянин наконец почувствовал себя вождем. Он рассказывал, что лучше надеть три тонкие рубахи, чем завернуться в один суконный плащ, набивал гладкой соломой сапоги и мог развести костер при жутком ветре. Пережидая непогоду, путники по несколько дней оставались в деревнях, успевая обжить дома под себя, - король уже не боялся вытирать руки узорными полотенцами и чесать бороду найденными гребешками. В мире действительно остались только они.

***

- Пришли – прошептал Лоренцо в мае.

Они стояли у подножия холма, на котором лежал песчано-коричневый город, накрытый утренним светом. Домики рассыпались вокруг троп и неловко жались друг к дружке. Кипарисы, так назвал старик эти высокие деревья, отбрасывали трепещущие тени, и запах близкого моря бодрил смертельно уставшего короля.

Когда странники шли по узким улицам, король думал о своем негодном внешнем виде. К бороде наверняка пристали крошки, одежда истрепалась, да и запах не лучший – торопясь в город, они не стали делать остановку у воды. «С другой стороны, я единственный мужчина, оставшийся на земле» успокоил себя король. В утренний час город спал, хотя в домах не было спящих.

Наконец они вошли в дом Лоренцо.

- Агнесс, дорогая, здравствуй! – вскрикнул старичок.

Из угла ему навстречу кинулась маленькая старушка.

- Лоренцо! – не то проскрипела, не то просвистела она и заключила старика в кольцо тонких морщинистых рук.

Лоренцо и Агнесс стояли в обнимку и что-то лепетали на незнакомом языке, а монарх оторопело пялился на них.

- Старик! – властно позвал король. Лоренцо не мог оторваться от воркования со старушкой.

- Старик! – настойчивее повторил он.

- Да, да что такое? – поднимая мокрое лицо, спросил южанин.

- Выйдем-ка наружу.

Нехотя Лоренцо вышел за дверь вместе с королем. Стояла такая тишина, что было слышно как ветер гонит по земле сухую пыль.

- Какого черта? Это же старуха! Ты сказал, что остались в живых ты и твоя племянница! – задыхаясь, хрипел мужчина.

Лоренцо хлопал седыми ресницами.

- Ну да, она дочь моего старшего брата. Я же рассказывал - нас в семье было восемь, а я самый младший, так получилось, что мы с ней одного возраста. Я так рад, что мы дошли, так рад. Вы подружитесь. А какие у нее блины! – тараторил старик.

- Какого черта! – кричал король, – Я думал, у тебя молодая племянница, с которой мы мир заново создадим. Я мог сидеть и пить свое пиво, в своем замке, в своем подвале! Старик, зачем я шел за тобой целый год? Какая мне разница, где подыхать?

Среди шуршания листьев растянулась долгая пауза. Старик задумчиво почесал подбородок и ответил:

- Ну, здесь теплее.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 8. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...