Яркий, яркий свет – всевидящий, всепроникающий – отражался от воды мириадами бликов. Прозрачный океан спал уже третий день. Третий день у горизонта со всех сторон миражом стояли города, и шпили их вечных храмов вонзались в белёсые пушистые облака, опустившиеся уже настолько, что Фиавис мог прикоснуться к ним, залезь он на крышу своей неказистой хижины.

Сегодня утром остров Аледор оказался в ареале обитания сайдемингов. Тут и там, взлетая на десять дюймов, они парили несколько мгновений, одни ныряли, другие выпадали на чернильную гальку, перепугавшись, переворачивались на брюхо и сбегали обратно в свою стихию.

Наверняка скоро покажутся мерцающие рыбы. Вот-вот и Аледор окажется у берегов мёртвого Дакрийского архипелага, а за ним – неизвестная вода и такая же неизвестная земля. Никто не заплывал дальше. Только представить, что там будет! Какие рыбы, животные и птицы! Все знают только то, что ждёт в конце, где источник света переплетается с источником тьмы, точно встретят всеми почитаемые боги, создавшие мир смертных.

Фиавис засмотрелся на одного неудачливого малька и пропустил тот момент, когда остров вошёл в поток. Качнувшись в сторону, мальчишка вскочил и с ужасом осознал, как сильно Аледор отклонился от курса из-за потока, ещё и продолжал набирать ход.

Сердце забилось быстро, причиняя острую боль. Фиавис рванул вглубь острова, перепрыгивая ямы и кочки и соскальзывая по огромным обточенным чернильным валунам. Добравшись до восточного берега, он сбросил ботинки, и побежал уже босиком по поверхности воды, создавая брызги, что поднимались над океаном, взлетая выше головы, и испарялись высоко в небесах.

Остановившись у конца берегов, покоящихся под водой, Фиавис закрыл глаза. С его ладоней сорвался переливающийся свет, и океан разрезала сияющая стена, проложенная сквозь не вовремя оказавшихся на её пути рыб, оставляя после себя части мёртвых тел, стена сдвинулась и вытолкнула Аледор из потока. Фиавис потратил все силы и, не устояв, провалился под воду. Остров уходил вдаль, но мальчишка лишь безразлично на это смотрел, восстанавливая силы. Если позвать Аледор сейчас, поток опять его захватит и понесёт на север, поэтому пришлось плыть, чтобы не отстать. К счастью, остров замедлился, и Фиавис благополучно выбрался на берег.

Тяжело вдыхая тёплый воздух, он упал на гладкую обжигающую гальку и прикрыл глаза, всей кожей принимая жар небесного светила. Воздух сгустился, стало невыносимо душно, но парень почти этого не замечал и радовался маленькой победе. Ни что не сможет помешать ему добраться до цели. Он сметёт всё на своём пути, преодолеет любую преграду. Всего один век, и он встретится со всемогущими богами, как предсказывали ещё его далёкие предки. Встретится и станет одним из них. Ничто ему не помешает. Ничто.

Фиависа захватили мечтания и погрузили в цветной сон, где он раз за разом поднимался над миром смертных и падал в воду. Поднимался, видел, как затапливаемые острова исчезают и падал туда, где под толщей воды на дно опускался Аледор. Фиавис звал его за собой в небеса, но он был глух и продолжал тонуть, в темноте распугивая рыб и теряя свои чернильные гальки.

Разбудил его свежий ветер, позволяя наконец свободно глубоко вдохнуть. Послышались размашистые всплески. Всплески и вой. Фиавис бодро вскочил и уставился вдаль, позабыв о страшном сне, и о том, как он задыхался в нём от разлуки. Где-то поблизости на поверхность поднялась чёрная голова кита, и в небо ударил фонтан пара. Фиавис шумно выдохнул и замер, наблюдая, как огромное тело вырвалось в воздух и упало, нагоняя увесистые волны на берег Аледора.

Китовая песнь на миг сменилась храпом, а потом взвилась верхними нотами, зазывая Фиависа покинуть сушу и окунуться в подводную вселенную, где целую вечность покоятся чужие боги. С песней пришёл прилив сил, и ноги сами понесли парня по водной глади к величественному созданию.

Песнь разливалась во все стороны, омывая сознание Фиависа и вторя его душевному порыву рассмотреть, познакомиться. Кит перевернулся белым брюхом к небу и расправил плавники, полностью доверившись наблюдателю. Парнишка присел и протянул руку, дотронувшись до полосатого горла, словно до чего-то драгоценного или божественного, дрожащими пальцами проведя короткий путь. Кит боднул человеческую ладонь, напрашиваясь на ласку. Фиавис рассмеялся по-детски заразительно, упал под воду и, ни капли не боясь гиганта, обнял его всем своим горячим телом, крепко-крепко, нарушая все законы своей семьи.

Фиависа подняли над океаном, и он соскользнул, приземляясь на ноги. Кит нырнул в глубину, показав раздвоенный хвост и через несколько мгновений взлетел. Взлетел, как взлетают дельфины, но никак не киты, очертив дугу над головой мальчишки.

Бесконечное пение раскачивало воздух и оглушало. Фиавис собрал свет в ладонях, взращивая длинное копьё, и когда кит подплыл к нему, подставляясь под ласки, он вонзил копьё в белое горло. Прозрачная вода окрасилась алым, и песнь обратилась болезненным воем, сжимая в тиски сердце смертного.

Он отправится на запад и встретится с богами очень скоро. Такой величественный подарок, по ошибке очутившийся в мире смертных. Фиавис стёр слёзы, не понимая, откуда пришло опустошение. Совсем недавно его захлёстывали чувства, как океан захлёстывает корыто у берегов, наполняя до краёв и норовя расколоть от напора. А теперь ничего не осталось, ни радости, ни предвкушения того, что боги получат его подарок, ни буйства энергии. И его не осталось. Тело казалось лёгким, словно исчезло не только копьё, но исчезли и руки, ноги и даже голова. Исчез весь Фиавис, и на его месте оказалась бесплотная, неизвестная миру оболочка, больше похожая на небесную вуаль, поддающуюся лёгкому ветерку, что не заметен человеческой коже.

Странно, ведь раньше, когда они с отцом преподносили подарки богам, чувства оставались с Фиависом до конца, до самой ночи, и даже когда духи покидали мир смертных, ничего не исчезало, не рассеивалось, и Фиавис знал, что он здесь, стоит на земле, пока живой. В детстве дни подношения были яркими, сверкали, как сегодняшний день теплотой, обдавали всеобщим счастьем. Что же произошло сейчас?

Он поднял голову, и слёзы вновь покатились по смуглому лицу, не испаряясь от жара и не взлетая, а падая вниз, сливаясь с солёным океаном и растворяясь в крови. После странной лёгкости, его сдавило нечто тяжёлое, огромное, как будто кит сомкнул пасть в районе груди, заставляя дышать отрывисто, с дрожью. Небо поблекло, обретая тусклый белёсый оттенок, и вместе с тем все звуки пропали: волны не бились о берега, а сайдеминги не плескались.

Сердце не стучало. Из груди доносился жалобный бой раскалённого ядра, принадлежащего Аледору. Остров готов был отдать жизнь хозяину, но лишь разрывал человеческую душу. Боль молниями прошила тело Фиависа, запутываясь узлами в голове и лёгких. Его кожа покрылась мелкими кровоточащими трещинами и зачесалась.

Показалось, что сейчас должен померкнуть свет, и во тьме наступит конец всему миру. Фиавис оставался на воде, почему-то желая встретить смерть именно здесь и именно сейчас, но светило всё ещё двигалось на запад, не сдаваясь тьме. Слёзы высохли, и тогда океан зашумел громче прежнего.

Фиавис вернулся на остров дожидаться заката. На зло всему смертному день тянулся долго, убивая своим скучным временем. К тому же зацепиться глазу было не за что: сайдеминги остались позади, а пейзаж не менялся – только тени падали на остров и пропадали, когда облака развеивались или проплывали. Даже на миражные города не было никакого интереса смотреть. К вечеру облака поднялись ввысь и, отдалившись от земли, освободили шпили храмов, небо зазолотилось, и океан притих, как и Фиавис желая услышать то, чего ждал целый день. Тишина патокой лилась с неба, забираясь в тело, в душу, тяготила, придавливая к чернильной гальке, но Фиавис не двинулся, вглядываясь в насыщенного-голубое небо, темнеющее с востока. Так замер мир.

Из воды поднялся гигантский чёрно-белый дух, бесшумно, без всплесков. Проплыв над чернильной галькой и над невзрачной хижиной, он устремился на запад. Печальная песнь громом разразила небеса, и на остров Аледор хлынул поток ливня, затапливая даже самые глубокие ямы.

Фиавис поёжился от холода, но остался на берегу, наблюдая за тем, как кит скрывается за горизонтом, и сожалея о том, что не может сейчас же последовать за ним.