Особенности эльфийского иммортализма

Древний замок школы в эльфиской столице исполнен из белого вечного камня. Стены, усиленые магией, стояли уже миллиарды веков, и простоят еще столько же без единой трещинки. Высокие узкие остроконечные окна застелены прихотливыми искуссными витражами. Вековечные дубы тянутся к небу, но достают лишь до третьего этажа. Шпиль школы возвышается над лесом так высоко, что его белое сияние в солнечных лучах достигает даже Понтийских гор, откуда местные обитатели так любят отправлять своих любимых чад на учение в столицу.

Дорожки в парке школьного замка посыпаны драгоценными камнями вместо щебенки. Красные, синие, зеленые камушки переливаются в солнечном блеске. Крупные, с голову лошади, прозрачные бриллианты лежат цепочками по краям дорожек, как обыкновенные указатели обочины. Так создатели школы хотели сказать, что учение дороже земных радостей. Однако чары на драгоценные камни создатели все же наложили - камни нельзя было унести с территории школы.

С высоты десятого этажа школы смотрел вниз директор школы, Луниус. Он забавлялся тем, что играл с фокусом своего зрения. Глядя вниз рассеянным зрением, он видел что дорожки имеют черный цвет, а напрягая взгляд, он мог рассмотреть каждый камешек в отдельности.

Директору Луниусу в этом году исполняется сто двадцать лет. По меркам эльфов он молод и неопытен. Считалось, что опыт появляется к ста пятидесяти годам. Якобы тогда только можно относиться к эльфу серьезно.

В раскрытое окно влетал свежий лесной аромат. Воздух шевелил белые длинные волосы, приятно холодил острые кончики ушей.

Луниус отошел от окна и подошел к зеркалу. Взяв гребень, он расчесал и без того ровную укладку волос, придирчиво рассмотрел свой прекрасный ровный и тонкий нос и, не найдя в свой облике изъянов, сел за лакированный столик из черного дуба.

На столике валялась растрепання стомка деловой бумаги. Тут были жалобы родителей на плохое обучение и плохих учителей, доносы учителей друг на друга, свежие циркуляры из министерства, доставленные утренними дроздами из соседнего здания министерства, новые правила по отчетной документации, введенные специальной комиссией образования, рекомендации, бюллетени и все такое прочее. Это все Луниус уже прочитал и отреагировал - кому надо он объявил выговор, кому следует выдал распоряжения, и так далее.

Сейчас его занимало официальное распоряжение об усилении мер безопасности. Кто-то повадился взрывать школы. В пограничных городах уже два таких случая. Ответственность за взрывы, разумеется, никто на себя не белет. Но подозрения лежат на мифической, таинственной секте имморталистов. Якобы основанием к таким подозрениям служит то, что от взрывов никто не пострадал. Даже ночные сторожа - а школы взрывались по ночам - оказались живы и невридимы. Якобы, только любовь к жизни может вынудить исполнителей взрывов так трепетно отнестись к чужим жизням.

Луниус наморщил свой прекрасный нос. Он не верил ни в каких имморталистов. Детские сказки. Или даже - бред. Самое неприятное, что бред этот исходит из министерства. Совсем они там перестали чувствовать связь с реальностью. Какие имморталисты могут быть у бессмертных, нестареющих, вечно молодых эльфов?! Скажите на милость. Луниус умело выхватил лист из стопки - это он умел хорошо, в бумажной работе он ориентировался прекрасно - и пробежал глазами еще раз "распоряжение об усилении мер безопасности". Исполнителем значился некто новенький, которого Луниус не знал. Хотя это странно - за сто двадцать лет, пока он живет на свете, он перезнакомился кажется со всей столицей, а за те восемьдесят лет, которые он директорствует в столичной школе, через его руки прошли представители почти всех уважаемых семей - и из пригородов, и даже из Понтийский гор.

За тяжелой резной дверью, из приемной, донесся неразборчивый но нервный гомон. Луниус устало вздохнул и изобразил внимание на лице, держа перед глазами документ об усилении.

Вот затараторила секретарша, вот опять раздался бас, который с чем-то не согласен. Чуткое эльфийское ухо Луниуса признало в голосе визитера визгливые нотки, характерные для учителя эстетики - склочника и скандалиста. На него сегодня пришло три доноса от других учителей - хам и грубиян.

Дверь распахнулась и на пороге образовался сам учитель эстетики. Жирный эльф, заросший черной бородой словно гном.

Глаза Луниуса закрылись, чтобы не видеть эту эстетику, потом вновь открылись, потому что так надо.

- Я занят, - сказал Луниус.

- Я тоже! - нагло заявил учитель эстетики и, повернувшись в приемную, грубо добавил в адрес секретарши. - Заткнись, я сказал! Стерва!

Учителю эстетики было уже сто шестьдесят лет, но его манеры оставляли желать лучшего.

- Всё! - сказал учитель. - Сил нет, я увольняюсь. Рассчитайте меня и я пошел. Вот тут подпись поставьте.

Учитель ткнул в директора бумагу с заявлением об уходе. Луниус успел заметить, что в тексте заявления, которым махал учитель эстетики, причиной ухода значится собственное желание.

Луниус взял бумагу и принялся ее изучать. Написано было настолько эмоционально, что Луниусу показалось, будто по ноге у него бежит таракан. Он кинул взгляд на свою прекрасную ногу, обтянутую зеленым бархатом до самой щиколотки, на оголенную стопу в открытой кожаной сандалии на шнурочках, из которой изящно смотрели пальчики, украшенные изумрудным маникюром, - и никакого таракана не обнаружил.

- Простите, я не уяснил, в чем собственно дело. - сказал Луниус. - Почему Вы увольняетесь?

- Да потому! Вы видели новые предписания? Мы и так уже писателями стали с этими бюрократами. Столько отчетов. Сил моих нет. И Вы ничего с этим не делаете! Могли бы пожаловаться в министерство, я не знаю... Хватит! Это можно терпеть сто, ну сто десять лет, но вечно?! Извините. Это пытка. Я в этом больше не участвую.

Луниус вздохнул. "Пожаловаться... - подумал он. - Кому? Кто меня слушать будет?"

Сказал он другое.

- А кто будет работать? У меня учителей не хватает. Совесть у Вас есть?

- Совесть?! Это к молодым. Пусть они за совесть работают. Терпят эти унижения. Вы этих родителей видели? Видели. Они же вам жалуются на нас. Вот тут наверное встанет, - учитель эстетики энергично устремил палец себе под ноги, - и жалуется, жалуется! И права качает! Учеников, которые под партами на уроках валяются, видели?! Стервецы наглые! Что со всем этим делать? Вы родителям что говорите? Что провели с учителем беседу? А они борзеют от этого. Они дальше требуют! Кто их на место ставит? Нам-то куда жаловаться? Обложили бумажками, наплевали в душу. Хватит. Я вам не мальчик для битья!

- А образование? Я спрашиваю. Кто будет учить? - произнес с холодком Луниус.

- Да бросьте! Какое образование? Одни тесты. На учебники посмотрите на новые! Там же дичь полная! Профанация!

- Как Вы сказали? Профанация?!

- Она родимая! Смысла никакого в вашей школе. Детский сад. Сопли вытираем. Выходят такие дети из школы, получают дипломы, и ничего не умеют. Потому что учиться они не хотят. И министерство еще курсы им облегчает. Мамы за них заступаются. А учителя, вместо чтоб учить, бумажки бесконечные заполняют для бюрократов - одна тупее другой. В общем, я пошел. Зарплату можете оставить себе. Сил моих нет больше смотреть на вас на всех.

Учитель эстетики стремительно вышел, хлопнув дверью.

Это оказалось только начало. За день уволилось еше семеро преподавателей. Причина все та же - нельзя это издевательство терпеть вечно, устроили из школы показуху с показателями, а процесс образования брошен на произво бюрократов, жаловаться некому, учитель - самое бесправное существо.

Директор отметил, что уволились те преподаватели, которым действительно перевалило за сто пятьдесят лет.

Секретарша, действительно стерва, отпросилась с работы в ультимативной форме. И до самой ночи Луниус самолично сочинял просьбы к своим бывшим ученикам - выбрал тех, кто помоложе и про которых он знал, что у них есть диплом учителя - приглашал на вакантные должности, сулил зарплаты, призывал к совести, напоминал о чести и долге.

Когда он выпустил в окно последнего почтового дрозда, за окном лес чернел под звездным небом в чарующем безлуньи, а ночные птицы мягко пели свои тихие песни.

Луниус спустился на первый этаж и отметил, что сторожа на месте нет. "Надо бы действительно сделать ему выговор с занесением, - подумал Луниус. - Распоясались. И это как раз кстати - доложу наверх, что безопасность усиливаем".

Он вышел через административную башенку, и пошел по дорожке. Глаза привыкли к темноте. Под ногами нежно хрустели драгоценности.

Вдали между деревьями парка мелькнула тень. Луниус остановился, чтобы присмотреться, - ночь прозрачна для эльфийского зрения, - но больше никто не появился. Наверное, это ученики бегают от общежития к общежитию. Луниус сам в детстве грешил нарушением ночного режима.

Он усмехнулся и сделал шаг. Когда стопа коснулась дорожки, он почувствовал, что в сандалию попал камушек. Луниус элегантно попинал ногой воздух, но камушек не вытряхивался. Можно терпеть, а можно расшнуровать сандалию. Дом находился в десяти минутах ходьбы, и Луниус подумал, что целых десять минут он не хочет терпеть в своей сандалии противный камень с острыми, колючими ребрами. Он, прихрамывая, вернулся ко входу, уселся на скамейку и принялся расшнуровывать сандалию.

Тут ему показалось, что у него пропало зрение, что-то стукнуло его в спину, и еще он услышал легкий хлопок. На самом деле это был мощный взрыв, который разрушил школу. Не выдержали стены из белого вечного камня, не спасла защитная магия. Замок рухнул. Луниуса спасла административная башенка. Она была пристроена к замку, взрывной заряд под нее видимо не подложили, во всяком случае башенка осталась стоять и заслонила собой тело директора от каменных смертоносных осколков.

Луниус очнулся. В ушах у него звенело, видел он плохо, как сквозь воду, и шевелился с трудом. Всё тело болело. Место замка теперь занимала непривычная пустота. Вокруг в тени, которую отбросила от взрывных осколков административная башенка, валялись белые булыжники. А там вокруг, где башенка не заслонила, возвышались горы белого каменного лома. Деревья стояли с изжеванными кронами, с белыми ранами на черных стволах, топорща свои обломанные ветки к небу. Но это оказалось не самое страшное. Луниус не сразу заметил, что его великолепная ступня, которая недавно терпела мучения от камушка, что его пальчики с маникюром... в общем ступни не было. Вместо нее была кровавая рана, из которой торчала тоненькая обломанная косточка, словно веточка дерева. Из раны толчками лилась кровь. Освещалась эта картина огнем пожара, который заслоняла искалеченная административная башенка. Луниус схватил увечную ногу за щиколотку и заорал. Не от боли. Особой боли он не чувствовал. Боль была похожа, будто он всего лишь отсидел ногу - он чувствовал онемение и покалывание в несуществующей ступне. Он орал от ужаса, от осознания потери.

Сначала крики его носили нечленораздельный характер, но потом добавился смысл.

- Чертовы имморталисты! - орал он звездному небу. - Будьте вы прокляты! Я вас найду-у-у!

Прооравшись, Луниус приступил к спасению своей жизни. Бормоча проклятия и перемежая речь поскуливаниями и стонами - появилась боль в ноге - он оторвал от одежды лоскут и перетянул ногу, чтобы затворить крови дорогу наружу из тела.

Потом подоспели горожане.

В лечебнице Луниус неприятно удивился тому, что никому не было до него дела. Он лежал в коридоре на кушетке с колесиками, а вокруг ходили какие-то нянечки или сиделки с белыми пузатыми горшками в руках и натыкались на его кушетку, отчего кушетка катилась. Одна эльфийка с уставшим лицом и с лохматыми сальными волосами, принялась орудовать шваброй, размазывая по коридорному полу капли крови директора столичной школы. Потом мимо продефилировал дежурный доктор под ручку с медсестрой, рассказывая ей на ушко что-то веселое. Луниус пролежал целый час, дожидаясь внимания к своей персоне. Наконец его закатили в операционную и окурили его лицо дымом сон-травы, посредством установления рядом с головой пиалки с угольками в которую и бросили пучок травы. При этом врачи-убийцы умудрились подпалить Луниусу его замечательные ухоженные, хоть и в плохом состоянии - из-за перенесенных приключений - волосы, которые они конечно быстро затушили, но Луниус успел огорчиться.

К косточке Луниусу приделали протез стопы - некрасивый, весь какой-то угловатый и деревянный.

Через неделю пришел молодой эльф в несвежем халате и в грубой форме приказал Луниусу встать на протез. Протез оказался короче, чем нужно. Луниус обещал жаловаться на лечебницу. Несвежий халат нагло расхохотался в ответ.

- Скажите спасибо тому, что есть, - сказал несвежий халат.

- Что вы себе позволяете! Я требую качественной помощи! Вы должны!

- Никто никому ничего не должен!

- У меня друзья в министерстве, в конце концов! Я вам устрою проверочку!

- У нас все показатели в норме. Ежедневные отчеты мы заполняем регулярно.

Услышав это, Луниус осекся. Ведь в его школе то же самое. Было.

- Я прошу вас, в конце концов. Сделайте мне нормальный протез, - ласково, с просящими интонациями произнес Луциус.

Несвежий халат смягчился. Он указательным пальцем вытер под носом влагу и вздохнул.

- Специалистов нет у нас. Толковые уходят. А новые ничего не умеют. И не хотят. Чему их только в школе учат. Вы кстати не знаете?

- Что не знаю?

- Чему в школе учат?

- ...эм...

- Вот именно, - сказал несвежий халат. - Хочешь что-то сделать, сделай это сам. Никто никому не должен. Везде показатели. А показатели в норме. А специалистов нет.

- Ну и зачем тогда такая лечебница? - возмутился Луниус. - Если специалистов в ней нет.

- Для показателей. С этим у нас хорошо.

После этого разговора Луниусу как-то вдруг, сама собою пришла мысль взорвать лечебницу. Он вынашивал эту мысль, сопоставлял ее со взрывом своей школы и пришел постепенно к выводу, что кажется он становится имморталистом - в том смысле, что теперь он понимает, почему взрываются школы и лечебницы.

Он выписался из лечебницы и стал получать пенсию по инвалидности. Как-то он познакомился с одним эльфом, который посоветовал одного умельца по протезам, живущего в Понтийский горах.

Луниус отправился в Понтийские горы, путь его был труден, но он разыскал умельца. Тот живо сделал Луниусу прекрасный протез, настолько удобный, что Луниус даже мог прыгать на на этом протезе.

Расчувствовавшись, Луниус доверительно рассказал умельцу про имморталистическую идею со взрывом лечебницы.

Умелец добродушно рассмеялся в ответ.

- Вам сколько лет? - спросил он. - Вы вероятно еще слишком молод. Иммортализмом эльфы начинают увлекаться на второй сотне лет, и поверьте, они ничего не взрывают.

- Откуда вы знаете?

- Я имморталист.

- И что это значит?

- Это значит, что жить надо с удовольствием. Нам дана долгая жизнь. И отравлять ее мучениями и страданиями нет никакого смысла.

- Кто же взрывает школы?

- Я не знаю. Наверное это такие же эльфы, которые мечтают взрывать лечебницы. Подумайте сами, зачем это имморталистам? Для взрыва нужна злость. Кого вы обидели в своей школе?

Разговор этот оказал сильное впечатление на Луниуса. Но лечебницу он все-таки взывать не стал из-за другого - там всегда кто-нибудь находился и без жертв не получилось бы. Эльфы не виноваты. Это система такая. Каждый сам за себя и показатели у всех в норме.


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...


Особенности эльфийского иммортализма

Запись опубликована
автором .    

Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...