Название рассказа - строчка из стихотворения И. Токмаковой.

Дом гудел и сотрясался под натиском мощных мускулистых тел, ударами лап, рогов и копыт. Дети понимали, что еще немного, и вся эта яростно шипящая, рычащая, мычащая и чирикающая масса ворвется в дом и в одно мгновение сметет все на своем пути.

- Я не хочу!.. Не хочу умирать!.. - заплакала Анюта.

- Ой, скажите какая цаца - дряца! А мы тут все очень хотим! - зло прошипела Светка.

Егор бросил на нее сердитый взгляд.

- Помоги лучше, - сквозь зубы просипел он, пытаясь сдвинуть с места огромный кованый сундук. Вся мебель комнаты кроме этого сундука уже подпирала двери и окна, образуя громоздкий, но все же не очень надежный барьер между детьми и теми, кто рвался сокрушить эти двери и окна, чтобы добраться до детей.

Никита тут же с готовностью кинулся к нему на помощь. Немного поколебавшись, Светка тоже присоединилась к мальчишкам.

Аглая не шелохнулась. В каком-то оцепенении она продолжала все так же неподвижно сидеть в центре комнаты и лишь крепче прижимала к себе вцепившуюся в нее Анюту.

- Я предлагала заклеить ей рот, пока не случилось что-то вроде этого, - снова прошипела Светка, изо всех сил упираясь в неподатливый сундук.

Егор ничего не ответил, Никита лишь сверкнул глазами в ее сторону и вновь принялся толкать и пихать сундук.

"Влюбленные бараны, - подумала про себя Светка. - Черт занес меня в эту компанию! Знала ведь, что ничем хорошим это не кончится..."

Сундук наконец поддался и с протяжным скрипом, похожим на тяжкий стон, пополз к пирамиде наваленной у двери. Как раз в этот момент дверь под нескончаемыми ударами дрогнула, и с верхушки пирамиды прямо на Светку, едва не задев ее, свалился стул. Она дико взвизгнула, не понимая, что случилось, и отскочила прочь. Мальчишки поднатужились и вдвоем дотолкали громадный сундук, надежно подперев им передние ножки кровати, являющейся основанием этой шатающейся пирамиды. Утерев пот, они обессилено уселись на пол, прижавшись к нему спиной.

В тот же момент раздался глухой удар в окно, потом мерзкий срежет и дробный стук...

Светка тут же подскочила к Аглае и начала трясти ее за плечо:

- Что ты еще брякнула? Отвечай!

Анюта подняла голову и попыталась одной рукой оттолкнуть Светку.

- Ничего!.. Ничего она не говорила, - еле сдерживая рыдания, проговорила она. - Отстань, отстань от нее!

- Да вы что тут все с ума посходили?! - возмутилась Светка. - Вы что не понимаете, что это она одна во всем виновата!

Она размахнулась и уже была готова залепить Аглае пощечину, но Анюта подпрыгнула и, как маленькая обезьянка, повисла у нее на руке. Мальчишки тут же вскочили с пола и оттащили разгневанную Светку в сторону.

- Кретины! Болваны! Влюбленные бараны! - продолжала бушевать Светка, пытаясь вырваться из их крепких рук. - Дайте я придушу ее, и тогда, может быть, все это закончится!

Аглая, закрыв лицо руками, беззвучно плакала. Анюта обнимала ее.

Внезапно все услышали звон стекла. Из-за шкафа, загораживающего окно, появилась большая поросшая черным мехом рука с длинными почти человеческими пальцами и черными толстыми когтями.

- Горилла... - выдохнула Анюта. Она с ужасом посмотрела на Аглаю.

- Милая, хорошая, самая-самая расчудесная... Ага... Агачка! Ну, скажи что-нибудь!.. Скорее! Скорее скажи, чтобы все это закончилось! - быстро-быстро залепетала она, заглядывая ей в глаза.

Губы Аглаи дрогнули.

- Молчи, дура!!! - заверещала Светка. - Разве вы еще не поняли, что с каждым разом становится все хуже и хуже?!

Шкаф угрожающе раскачивался и казалось еще чуть-чуть, и он упадет, впуская страшное чудовище в комнату. Мальчишки и Светка попятились к стене.

Аглая потерла лоб, как будто пыталась что-то вспомнить. Губы ее шевелились, но слов не было слышно. Неожиданно она вскочила на ноги и бросилась к большой двуспальной кровати, которую они первым делом придвинули к двери, почувствовав опасность. Она попыталась было вытащить ее, но сундук теперь надежно прижимал ее к двери.

- Ха! Крысы бегут с тонущего корабля! - торжествующе закричала Светка. - Беги! Беги! Мне не придется марать об тебя руки!

Аглая не слушала ее, она в растерянности остановилась, не обращая внимания на толчки, сотрясающие дверь. Вытащить кровать мешал не только сундук - на ней высилась гора из кресел и стульев. Да и отодвинуть ее сейчас - значило впустить внутрь всю эту звериную орду, мечтающую их уничтожить. Внезапно ее осенило. Она подняла с кровати свисающее до пола покрывало и оглянулась на детей. Они в полном недоумении наблюдали за ней:

- Закрывайте окна, закрывайте двери, ПОЛЕЗАЙТЕ ПОСКОРЕЕ ПОД КРОВАТЬ, - старательно выделяя последние слова, выкрикнула девушка и быстрой скороговоркой закончила:

-... потому что злые, яростные звери вас хотят на части, на части разорвать!¹

Анюта первая поняла, что от них требовалось. Прямо на четвереньках, быстро-быстро перебирая руками и ногами, она юркнула под кровать. Мальчики какое-то время колебались, но затем, посмотрев друг на друга, последовали ее примеру. Шкаф с громким стуком рухнул, перегородив комнату, и огромная мохнатая обезьяна спрыгнула с подоконника. Светка завизжала и, перегоняя мальчишек, бросилась следом. Последней под кроватью оказалась Аглая.

Наивно было думать, что это примитивное убежище сможет их как-то защитить или надеется на то, что человекообразная обезьяна не заметила, куда они все скрылись. Горилла, тем не менее, продолжала бродить по комнате, не предпринимая никаких попыток вытащить их из-под кровати. Они лежали, боясь пошевелиться, и, молча, наблюдали, как комната наполнялась пушистыми рыжими, желтыми, белыми и черными лапами с острыми когтями и копытами. Иногда в поле их зрения попадали чьи-то зубастые морды, наклонившиеся к самому полу, ноздри яростно раздувались в поисках следов добычи, но, очевидно, магия стихов Аглаи действительно не позволяла им найти их под кроватью.

- И что теперь? - ехидно прошептала Светка, конкретно ни к кому не обращаясь. Ее неуемная натура никак не хотела радоваться этой передышке.

- Если ты не заткнешься, - прошептал Егор, наклоняясь к самому ее уху, чтобы больше никто не смог его услышать. - Я выпихну тебя из-под кровати.

То, как он это сказал, заставило Светку замолчать. Она капризно поджала губы, потом отвернулась от всех и совершенно неожиданно задремала.

Крепко обняв Аглаю, маленькая Анюта, измученная чередой неожиданных приключений, тоже уснула. Мальчишки еще какое-то время перешептывались, делясь своими соображениями и впечатлениями, но вскоре и они затихли. Аглая, оглядев подопечных, вздохнула, укрыла полой куртки Анюту и осторожно подсунула Светке под щеку маленькую подушку, упавшую с кровати.

Сама она не могла спать. Она должна была вытащить детей из этой переделки, но никак не могла придумать как. Мало-помалу мысли ее снова вернулись к дару. Помилуйте, дар ли это был? Скорее, проклятие!.. Или, просто, она не умела им пользоваться? Девушка вспомнила, как было забавно, когда она впервые обнаружила у себя такие странные способности...

***

Сколько себя помнила, Аглая постоянно возилась с детьми. У нее, младшей в семье, была целая куча племянников, а у тех целая куча подруг и приятелей. То одна, то другая сестра, оставляли своих отпрысков бабушке, а той некогда было развлекать внуков, этим занималась Аглая. Она читала им книги, играла с ними в настольные игры, зимой они устраивали во дворе взятие снежного городка, а летом искали клад в близлежащем парке. Поэтому, когда встал вопрос, чем же ей заняться после школы, никто не удивился, что она подала документы на филфак Московского педагогического университета.

Провожали ее всем двором. Дети плакали и просили поскорее возвращаться. Взрослые тоже были не веселы, так как чувствовали, что теперь их Пети, Вовы и Маши плотно подсядут на телефоны, планшеты и прочие современные гаджеты.

Жизнь в столице очень нравилась Аглае, но была достаточно дорогой, стипендии не хватало, и она постоянно где-то подрабатывала: то в "Макдоналдсе", то в "Картошке", а то и просто курьером или расклейщиком объявлений.

Однажды, отработав вечернюю смену в "Макдаке", а потом просидев до поздней ночи за учебниками, готовясь к семинару, она еле-еле открыла утром глаза. Надо было бежать на первую пару, но сил не было. На ум пришел забавный стишок, который она недавно увидела в какой-то детской книжке, и, не открывая глаз, Ага промурлыкала:

- Пчелки прилетели! "Ж-ж-ж," - загудели. - Жжживо с постели!"

Не успела она закончить фразу, как услышала легко узнаваемое жужжание и почувствовала, как что-то щекочет ей щеку. Открыла глаза - большая пчела сидела у нее под глазом. Испуганно закричав, Аглая вскочила, огляделась по сторонам - комната была полна пчел. Девушка кинулась к окну, схватила полотенце и принялась выгонять прочь непрошенных гостей. Когда последняя пчела вылетела за окно, Аглая в изнеможении опустилась на стул.

- Бр-р! Зачем ты окно открыла? - набросилась на нее соседка по комнате, вернувшаяся из душа.

- Пчелы... - растерянно пробормотала Аглая, закрывая окно.

- Какие пчелы? - рассмеялась соседка. - Ноябрь на дворе! Если только снежные!

Продолжая раздумывать над странным происшествием, Аглая отправилась на кухню, чтобы приготовить что-нибудь на завтрак. Поставила на плиту кастрюлю и, обращаясь к ней, безотчетно вслух полупропела, полупроговорила:

- Кастрюля-хитрюля нам кашки сварила! Нам кашки сварила и всех накормила!

Повернулась к шкафчику достать геркулес, и почувствовала приятный молочный запах.

- У-у! Как пахнет! - сказал парень с третьего курса, пробегавший мимо по коридору. - Угостишь?

Аглая не успела ничего сказать, как он уже, положив на тарелку кашу из ее кастрюли и послав пальцами воздушный поцелуй, убежал в свою комнату. Девушка подошла к плите и заглянула в кастрюлю. Она точно помнила, что даже воды туда не успела налить... даже газ не включила...

- Агачка, не поделишься ли завтраком? - на пороге кухни возникла ее однокурсница Милка Карабанова. - Я, вообще-то, каши не ем, - капризно сообщила она. - Но такой аромат - мимо пройти невозможно!

Потом подошли соседи парня с третьего курса, прибежали вечно голодные первокурсники, две Милкины соседки, кто-то еще... Аглая только успевала раскладывать кашу по тарелкам и удивляться, как ее хватает на всех. Последней пришла соседка Аглаи. Она по-хозяйски выскребла остатки каши в две тарелки и сообщила, что надо поторапливаться.

В другой раз, сидя на лекции по философии, Аглая задумчиво смотрела в окно. Ярко светило солнце, и ни единого облачка не было видно на ярко голубом, девственно чистом небе. Философ страшно бесил ее. Вся эта онтология, гносеология и метафизика никак не хотели укладываться в голове, и она окончательно запуталась в их эксплицирующих и эвристических функциях. Желая просто отвлечься и прочистить мозги от всех этих объектов и субъектов философии, она тихонько прошептала:

- Солнце по небу гуляло и за тучку забежало. Наступила темнота...

В тот же миг за окном наступила непроглядная тьма. Профессор поперхнулся, и никто так и не услышал, как заканчивается один из великих постулатов философского учения.

- Солнечное затмение?.. - раздался в гробовой тишине чей-то растерянный голос. Все бросились к окну. Аглая безотчетно пролепетала:

- Здравствуй, солнце золотое! Здравствуй, небо голубое!

Все вернулось на свои места, но лекция была безнадежно сорвана.

Пробормотав извинения, профессор ушел. Вероятно, пошел пить лекарства и выяснять с коллегами, как с точки зрения философии можно объяснить сей необычный природный феномен. Аглая же, поначалу страшно испугавшись, как и остальные ее сокурсники, вспомнила другие странные события, имевшие место не так давно, и крепко задумалась над совсем другим феноменом.

Вечером, трясясь в переполненном автобусе, она твердила про себя:

"Улыбается водитель! Проходите! Проходите! У окошка место есть, не желаете присесть?"

Но ничего не происходило. Какой-то верзила, пробираясь к выходу, с силой наступил ей на ногу и даже не подумал извиниться.

- Коль не видишь ты дороги, у тебя отсохнут ноги! - сердито проворчала она, а парень, трясшийся рядом с ней улыбнулся и показал большой палец.

Внезапно верзила охнул и начал стремительно оседать, ощупывая свои ноги. Толпа с ужасом расступилась. Автобус остановился, верзилу вынесли и усадили на остановке. Кто-то стал вызывать скорую. Автобус поехал дальше. Аглая увидела, как в глазах парня, стоявшего рядом, мелькнул ужас, и он поспешно отошел от нее подальше. Она почувствовала себя виноватой, ей захотелось остановить автобус и сказать что-нибудь, чтобы "расколдовать" верзилу, но в голову ничего не приходило, тогда во избежание дальнейших эксцессов она тихо, без всякой надежды проговорила:

- У окошка место есть, не желаете присесть?

Мужчина, сидевший у окна тут же встал и стал пробираться к выходу. Девушка затравлено огляделась по сторонам - желающих сесть на освободившееся место не было. Тогда она поняла, что исполняется то, что она произносит вслух.

Аглая быстренько плюхнулась на сидение и, практически, прижавшись лицом к стеклу, провожая глазами огни остановки, прошептала:

- Ты дождешься докторов - будешь добр и здоров...

С этого времени она стала внимательнее следить за тем, что говорит. Она старалась не вспоминать детские стишки и не говорить в рифму, правда, время от времени все-таки пользовалась "кастрюлей-хитрюлей" и "местом у окошка" (естественно, когда очень уставала) - вреда от этого никому не было, а ей это здорово облегчало жизнь.

Летом студентам, сдавшим сессию на отлично, предложили месяц поработать в детском лагере, и Аглая с радостью согласилась.

"Стипендия за три месяца, плюс зарплата педагога, плюс целый месяц не надо тратить на себя деньги - это же целое состояние, - мечтала она. - Приеду домой богатой тетушкой - накуплю племянникам подарков!"

Тогда она еще не знала, что очень скоро ей придется пожалеть об этом решении.

Лагерь находился в дальнем Подмосковье, в красивой местности на берегу лесного озера. Жили в больших двухэтажных корпусах по два отряда на каждом этаже. При чем размещение было весьма оригинальным: ее самый младший отряд детишек от шести до восьми лет квартировал на одном этаже с самым старшим первым отрядом.

Еще до отъезда в лагерь, Аглая дала себе слово тщательно следить за тем, что говорит и никогда не использовать свой дар при детях - мало ли к чему это могло привести! Но уже на следующий день по прибытии ей пришлось нарушить данное себе обещание.

Утром она никак не могла поднять своих крошек, а прослыть педагогом отряда, который в первый же день опоздал на утреннюю линейку, ей очень не хотелось. Пришлось прибегнуть к помощи "пчелок" - благо было лето, и никто особенно не удивился нашествию пчел на ее двенадцатый отряд. Для пущей конспирации она отчитала двух дежурных за то, что оставили окна открытыми на ночь, Ну... не сильно отчитала - так, для порядка.

Потом вспомнила другой стишок (пчелы ведь были самые настоящие и могли кого-нибудь ужалить!) и теперь по утрам, входя в детские спальни, громко и уверенно провозглашала:

- Раз, два, три, четыре, пять.

Всем уже пора вставать!

И постели убирать,

И мордашки умывать!"

Стоит ли говорить, что дети тут же вскакивали с постелей, без напоминания застилали кровати и бежали умываться. Как воспитателя ее это радовало, но как человека, надо признать, немножко пугало.

Несколько дней спустя Аглая узнала, что вожатые после отбоя собираются в беседке неподалеку от бассейна. Ее одногруппница, та самая Милка Карабанова, рассказала, что каждый вечер туда приходит Петр с худграфа, высокий широкоплечий парень - вожатый третьего отряда, и играет на гитаре. Аглае тоже хотелось пойти, но ее малышня никак не могла угомониться, и тогда на ум пришла строчка:

"Пусть приходит крепкий сон - всем на свете нужен он".

Теперь Аглая первой приходила на место встречи вожатых и занимала лучшее место: рядом с тем, на котором всегда сидел Петр, но он, как глухарь на току, мало уделял внимания окружающим, всецело поглощенный собой и своей гитарой.

Потом был этот проклятый поход... И зачем детям, итак живущим в лесу, отправляться еще дальше в лес, таща на себе рюкзаки и палатки?! Начальник лагеря, завзятый турист, считал иначе. Он не представлял себе жизни без долгих переходов, сидений у костра и сна в палатках, кишащих комарами и прочим гнусом.

Аглая не могла без слез смотреть на своих крошек, изнывающих под грузом вещей. Сама она уже тащила на себе, помимо своего рюкзака, две палатки, три спальных мешка и рулон москитной сетки. С каждым шагом идти становилось все труднее и труднее, а ей еще приходилось улыбаться и весело подбадривать приунывших малышей. Она была готова прибегнуть к своему дару, но как назло на ум не приходило ничего, что могло бы хоть как-то облегчить их участь.

Она, наверное, все-таки забрала бы и повесила на себя еще пару-тройку рюкзаков, а затем упала бы где-нибудь по дороге и разрыдалась, если бы не пара мальчишек из первого отряда. Одного из них звали Егор, второго Никита. Они часто в трудных ситуациях оказывались рядом: доставали ее малышам воланчик, залетевший на дерево; помогали натянуть волейбольную сетку, когда ее воспитанникам приходила идея поиграть в пионербол; иногда оставались присмотреть за детьми, если начальник лагеря срочно вызывал к себе вожатых. Аглая называла их в шутку ангелами-хранителями.

Вот и сейчас они, как нельзя вовремя, оказались рядом. Один, ни слова не говоря, забрал у нее палатки и ее собственный рюкзак. Другой, проявив невероятные организаторские способности, сподвиг мальчишек старших отрядов помочь малышам. Желающих, как ни странно, оказалось предостаточно, и вскоре ее крошки уже заметно повеселели. Аглая отыскала глазами своих ангелов-хранителей и благодарно улыбнулась им.

Она не смогла не заметить, как девочка Светлана из первого отряда, которая тенью постоянно следовала за ее "ангелами", презрительно фыркнула и что-то сказала сквозь зубы одному из них. Тот лишь досадливо махнул головой и улыбнулся Аглае в ответ.

Света эта казалась довольно странной девочкой: весьма симпатичной, ладно скроенной, с длинными красивыми ногами. Даже здесь, в летнем лагере, она всегда была безукоризненно одета и накрашена. Через чур накрашена, как считала Аглая. А, может быть, здесь проявляла себя специфика ее педагогического образования, но ей всегда хотелось сказать Светлане, что та хороша сама по себе, что избыток косметики на лице только портит ее природную привлекательность, но сказать ей это она не решалась. Было ясно, что Света влюблена в одного из "ангелов" и считает Аглаю своей соперницей. Она всегда неизменно находилась рядом с мальчишками: молча наблюдала, как они учат малышей складывать из бумаги кораблики, слушала, как они рассказывают им страшные истории, смотрела, как они помогают Аглае, но сама никогда ни в чем участия не принимала.

Когда добрались до места привала, начальник лагеря объявил:

- Первый отряд сегодня готовит ужин на весь лагерь!

Уставшие от долгого перехода ребята возмущенно зашумели, но с начальством спорить - себе дороже. Аглая чувствовала себя обязанной и решила помочь. Она сказала, что ее двенадцатый отряд не оставит соседей по этажу и примет посильное участие в приготовлении ужина.

Стоит ли говорить, что она воспользовалась "кастрюлей-хитрюлей", и самым сложным оказалось устроить так, чтобы никто ни о чем не догадался. Все обошлось, все сытые и довольные разошлись по палаткам. Во всяком случае, это Аглае показалось, что все обошлось.

Утром шесть старших отрядов отправились сплавляться вниз по реке, а шести младшим предстояло пройти весь этот путь по берегу, пересечь реку по мосту и выйти к месту встречи.

Зная, что больше помощи не будет, всю ночь Аглая не могла сомкнуть глаз, вспоминая все, что она знала про рюкзаки и поклажу, но лучшее, что ей пришло в голову:

"До чего же скучно, братцы, на чужой спине кататься!

Дал бы кто мне пару ног, чтобы сам я бегать мог",

и:

"Может папу взять в поход? Пусть он мой рюкзак несет",

ничем не могло им помочь. С грустью проводив ушедших вперед старших ребят, малышня стала собирать свои вещи.

Собрались. Построились. Пошли.

- А ну-ка запевай! Что приуныли? - задорно выкрикнула Аглая. - Только-только вышли еще никто не устал! - И первая затянула:

- Вместе весело шагать по просторам! По просторам, по просторам!..

Малыши заулыбались, подтянулись и дружно подхватили:

- И, конечно, припевать лучше хором, лучше хором, лучше хором!

Чтобы к песне не присоединились какие-нибудь перепелки, а на ясном безоблачном небе вдруг не возникла радуга, Аглая старалась не петь куплеты и вступала лишь в припев.

Не известно, благодаря самой песне или тому, что ее запела Аглая, но настроение у всех заметно улучшилось. Мало-помалу незаметно добрались до следующей остановки около моста. Вожатые быстро развели костры - лагерь уже ни один год ходил в поход по одному и тому же маршруту, и места для костров были заботливо обустроены и обложены камнями. Вскоре уже запахло ароматной похлебкой, не волшебной, конечно, но тоже, наверняка, вкусной.

После обеда привели стоянку в порядок и вышли к мосту. Вот здесь на этом мосту все и началось...

***

Дети безмятежно спали, как умеют спать только дети. Звери все так же неумолимо бродили по комнате. Света всхлипнула во сне и что-то жалобно пробормотала. Аглая осторожно тронула ее за плечо, поплотнее укутала полой куртки Анюту и тихо прошептала:

- Снится вам чудесный сон! Самый лучший в мире он.

Дыхание Светланы выровнилось, Анюта улыбнулась во сне и четко проговорила:

- Ма-ма...

Аглая прикрыла глаза и снова попыталась вспомнить что-нибудь, что могло бы помочь им выбраться из этой передряги, но ничего не приходило на ум. Стихи не сочинялись, слова упорно не хотели рифмоваться. В голове роились только всякие страшные, неприятные мысли. За что ей это? За что?! Что она сделала не так?..

Мало-помалу мысли вновь вернулись к произошедшему на мосту.

***

Река в этом месте делала поворот и, когда юные туристы ступили на мост, из-за поворота показались лодки старших отрядов. Малыши тут же прилипли к перилам, размахивая руками и радостно выкрикивая приветственные слова. Вожатые забегали туда-сюда, пытаясь отогнать детей от перил, которые явно не внушали доверия. На лодках тоже заметили столпившихся на мосту детей. Гребцы в знак приветствия поднимали весла, остальные махали руками, послышались ответные радостные крики.

Лодки плыли в строго определенном порядке: сначала самый младший старший отряд - шестой, за ним пятый... Лодки первого отряда замыкали флотилию. По мере того, как соседи по этажу проплывали под мостом, очередной отряд переходил к противоположным перилам и махал вслед уплывающим. Когда Аглаины крошки оторвались от перил, противоположный край был плотно занят другими детьми. Потыкавшись и потолкавшись среди тех счастливчиков, кто видел уплывающих, кто размахивал руками и громко кричал: "Счастливого плавания! Увидимся на берегу!" и все такое прочее, крошки с печальными лицами сгрудились вокруг Аглаи.

- И что вы носы повесели? - подбодрила она их. - К вечеру вы уже встретитесь со всеми. Будет большой костер и...

Она не успела договорить. Раздался шум, треск, плеск и крик... Что за чем следовало было совершенно не понятно, но сердце у Аглаи ёкнуло. Она кинулась к перилам. Ее тут же пропустили. Она увидела, как самая маленькая девочка ее отряда - Анюта - на секунду показалась на поверхности воды и тут же снова ушла под воду. Не раздумывая, Аглая перемахнула через перила и прыгнула в воду. Те, кто слышал, что она кричала, падая в воду, наверное, решили, что вожатая сошла с ума:

- Под мостом Анюта скачет, на мосту Аглая плачет.

Тихо, Агачка, не плачь, ведь Анюта, словно мяч...

Она ныряла, пытаясь отыскать девочку, а, всплывая, снова и снова повторяла последнюю строчку, пока внезапно не почувствовала, что натолкнулась на что-то упругое, крепко держащее ее на воде, и в ужасе поняла, что это была Анюта.

С последней лодки в воду одновременно кинулись две мальчишеские фигуры и, немного помедлив, еще одна, тонкая девичья. Лодка одиноко закачалась на воде и, никем неуправляемая, еще какое-то время плыла за уходящей флотилией.

Почувствовав, что совершенно спокойно держится на воде, Анюта развеселилась и вовсю хлопала по воде руками и ногами. Аглая изо всех сил сжимала в руках ее ставшее плотным и упругим маленькое тельце и лихорадочно соображала, как им выбраться из воды и как вернуть Анюту в нормальное состояние. Работая ногами, она стала потихоньку подталкивать девочку к берегу, но вскоре заметила плывущих к ним мальчишек и барахтающуюся в воде Светлану. Все трое были в спасательных жилетах, мальчишки к тому же весьма неплохо плавали, но Аглая все же решила, как можно быстрее вытащить всех из реки. В такой холодной воде не мудрено было и простудиться. Особо не заботясь о красоте рифм и правильности стихосложения, она вдохновенно прочитала:

- По реке с мячом пройдусь и с ребятами вернусь!

Некая неведомая сила быстро поволокла Аглаю с Анютой в сторону Светланы. Та незамедлительно схватила малышку за руку. Приблизившись к мальчишкам, вожатая, несмотря на все их возражения, зацепила рукой лямки спасательных жилетов и, выдав:

- В речке мы не подеремся и на берег выберёмся,

стремительно вместе со всей этой гроздью детей понеслась к берегу.

Возможно, потому что рифма была кривая, а, может быть, здесь просто не было другого берега, их вынесло к высокому крутому склону. Они долго и упорно карабкались вверх по обсыпающемуся крутояру, но каждый раз песок осыпался, и они снова и снова скатывались в воду. Наконец, когда Аглая почувствовала, что маленькая Анюта уже совсем выбилась из сил, она прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться и начала потихоньку приговаривать себе под нос, стараясь, чтобы никто ее не услышал:

- Выше, выше, выше, выше, выше леса, еще выше...

Светланин визг заставил ее на секунду замолчать и открыть глаза: они парили высоко в небе. Меленькими точками внизу шагали по мосту оставшиеся дети и вожатые, длинная вереница лодок безмятежно скользила по ленте реки. Аглая с опаской взглянула в сторону Анюты. Та продолжала крепко держать ее за руку. Ее широко распахнутые глаза с интересом разглядывали окрестности - в них не было ни тени страха, а лишь безмерное любопытство и восторг. Зато Светка отрывалась по полной: она то мертвой хваткой вцеплялась в мальчишек, то начинала дико орать, отталкивая их от себя и размахивая руками в воздухе.

- Высоко мы поднялись, - поспешно проговорила Аглая. - А теперь тихонько вниз!

- Круто! Круто! Круто! - закричала Анюта, едва опустившись на землю. Она захлопала в ладоши и мячиком запрыгала по берегу.

- Ведьма! Ведьма! Ведьма! - эхом отозвалась вторая девочка, злобно топая ногами. - Откуда ты взялась на нашу голову? Ведьма проклятая! Кто тебя до детей допустил?!

Никита вплотную подошел к ней, взял за плечи и встряхнул.

Света замолчала. Села на землю и обиженно уткнулась головой в колени.

- Опомнись! Что ты несешь? Какая ведьма? При чем тут, вообще, Аглая? - с укором проговорил Егор.

- Как это при чем?! - взвилась Светка. - А то ты не знаешь, почему ее отряд раньше всех встает и раньше всех засыпает?

- Потому раньше всех и встает, что раньше всех засыпает, - резонно парировал Егор.

- А каша? - не сдавалась девица. - Каша, которой нас на первом привале кормили? Ты думаешь ее эта малышня приготовила? Не смешите мои тапочки! Я лично сама видела, как она пакет с крупой сама потихоньку обратно в рюкзак сунула, а из кустов целую кастрюлю каши достала! А полеты эти?.. Вы на ребенка полюбуйтесь!..

Она подбежала к Анюте и с силой толкнула ее - та снова запрыгала, как мячик, заливисто хохоча.

- Что ты смеешься, дура? - прошипела Светлана. - Как ты такая маме покажешься? Мама скажет: "Этот мяч вовсе не моя дочка!", и будешь всю жизнь в лагере жить.

Малышка неожиданно заплакала, размазывая по щекам чумазые разводы от слез.

- Тише, Нюточка, не плачь! Ты - девчонка, а не мяч, - громко и отчетливо проговорила Аглая и с вызовом посмотрела на мальчишек.

- Вот, видите? Видите? - заверещала Светка, тыкая пальцем в Анюту.

- Она - волшебница! - зачарованно проговорила Анюта, обнимая вожатую. - Добрая волшебница! А ведьма - это ты! - выкрикнула она и показала Светке язык. Та было хотела подойти и стукнуть ее, но, встретившись взглядом с Аглаей, передумала.

Мальчишки смущенно мялись, поглядывая друг на друга, потом виновато посмотрели Аглае в глаза:

- Мы знали, - в разнобой признались они. - Мы слышали... Еще когда ты пчел вызывала... Сами потом пробовали, но ничего не получилось...

Светлана застыла с открытым ртом и, хлопая, словно фарфоровая кукла своими длинными ресницами, возмущенно переводила взгляд с одного на другого.

- Да, она вас, дураков, просто околдовала... - наконец, зло сквозь зубы прошипела она и отвернулась от всех.

Аглая хотела предложить пойти вдоль берега, чтобы поискать место, где можно было бы отдохнуть, высушить одежду и пуститься догонять лагерь, но едва она открыла рот, как неожиданно для самой себя проговорила:

- По тропинке мы пойдем, домик мы в лесу найдем.

Там обсохнем, поедим, что делать дальше, поглядим...

Она в ужасе закрыла рот, поняв, что не может больше разговаривать прозой и, вообще, говорит совсем не то, что хотела сказать.

- Какая на фиг тропинка?! Какой домик?! - взвилась Светка. - Да заткните ей рот, пока не поздно!

Но никто ее уже не слушал. Оказаться где-нибудь в теплом доме, где можно согреться и отдохнуть, было настолько соблазнительным, что все, не раздумывая, пошли по едва видимой тропинке, петляющей среди деревьев.

***

Дальше вспоминать не хотелось.

Аглая вздохнула. "Надо все же признать, что Светлана права: стоит ей что-то сказать, как тут же становится только хуже..." - с грустью подумала девушка. Ведь поначалу, когда они попали в этот пустой мрачный дом, она просто хотела сделать его немного уютнее, потом решила развлечь детей, как-то развеселить их, потом те сами захотели чудес и приключений, а потом... Потом все пошло совсем не так, как они думали...

Что же теперь ничего не делать, ничего не говорить?! Сидеть под этой кроватью всю оставшуюся жизнь?!

"А что, если..." - Аглае стало неимоверно страшно от одной только мысли, но попробовать стоило. Она тихонько выползла из-под Анютиной руки, приподняла покрывало и вылезла наружу.

Звери повернули к ней головы, оскалили пасти, раздули ноздри, наклонили рогатые головы. Огромная горилла, что первой влезла в окно, издала грозный рык, подняла один из сжатых кулаков и угрожающе стукнула им себя в грудь.

"Ни дать, ни взять - Кинг Конг..." - совершенно не к месту насмешливо подумала Аглая, стараясь не смотреть на гориллу и не встречаться взглядом с другими животными. Еще секунда, и эта грозная орава зверей накинется на нее... Она судорожно сглотнула, облизала пересохшие губы и еле слышно выдавила из себя:

- Лишь в рифму могу сказать я: "Люди и звери - братья..."

Она зажмурилась, совершенно не представляя, что сейчас может произойти, как сработает этот незатейливый стишок и сработает ли вообще... Перед ее мысленным взором замелькали рога, нацеленные ей прямо в голову, клыки, с которых капала слюна, острые когти, так и норовящие выцарапать ей глаза...

***

Изображение на экране мелькнуло и замерло. Человек в длинной пурпурной мантии, неторопливо оглаживая свою длинную седую бороду подошел к экрану и указал рукой на замерзшую у кровати девичью фигурку.

- Плохо, - с укором в голосе проговорил он. - Очень плохо, молодой человек. Чего вы добились? В чем смысл вашего проекта? Какие качества людей вы продемонстрировали, наделив данное существо магией?

Молодой парень в черной ученической мантии с рыжими взъерошенными волосами и огромными, словно маленькие солнышки, веснушками вскочил со своего места.

- Как же, профессор, - ведь она все сделала правильно! Она до последнего боролась за себя и за этих детей. Она решила пожертвовать собой...

- Какая же это жертва? - удивился профессор. - Она прочла заклинание, и, по логике вещей, эти звери должны повести себя, как братья...

- А звери знают, как должны себя вести братья? - хихикнул с места прыщавый белобрысый юнец в больших круглых очках.

Профессор сделал еле заметный жест рукой, и губы юнца срослись друг с другом, он отчаянно замотал головой и обиженно затих. Высокая кудрявая девушка, сидящая рядом с ним, покосилась на своего незадачливого соседа и уверенно подняла руку.

- Ты что-то хотела сказать, Олия? - не поворачивая головы, проговорил профессор.

- Простите, профессор, - сказала Олия, вставая. - Но я считаю, что и Эрхард, и Стоун правы... В смысле... Стоун, конечно, не прав, что кричал и хихикал с места... Но в целом... Девушка ведь действительно не могла знать, как поведут себя дикие звери, а заклинание она прочла так... на всякий случай... Надеяться на лучшее - это так по-человечески!

- Хорошо сказано, Олия, - похвалил профессор, поворачиваясь к аудитории. - Учитесь, Эрхард, делать правильные выводы из собственных ошибок!

- Следовательно, - продолжала вдохновленная похвалой Олия. - В данном случае действительно имел место факт самопожертвования, несмотря на то, что человеческий индивидуум был наделен магической силой.

- А из этого следует... - профессор склонил голову и выжидающе оглядел всех присутствующих.

Кто-то внезапно заинтересовался содержимом лежащего перед ним учебника, кто-то попытался найти ответ на дне собственного портфеля, кто-то просто обреченно пожал плечами, чем вызвал очередное укоризненное покачивание профессорской головы. Олия открыла было рот и тут же закрыла его, Стоун жестом указал на сросшиеся губы.

- Из этого следует, что человечество еще не готово к использованию магии, - кисло, словно читая наизусть давно надоевший, заученный текст, проговорил Эрхард. - Пусть живет, как живет и учится на собственном опыте...

- Ну, вот и отличненько! - потер руки профессор. - Олия - отлично, Стоун - отомкнись, Эрхард...

Профессор снова покачал головой и с тоской посмотрел на Эрхарда.

- Вам, Эрхард, чтобы сдать человековедение придется еще много и упорно работать... - профессор вздохнул.

***

Глаза никак не хотели открываться... Надо было взять конспекты с собой на смену в "Макдак", чтобы потом не сидеть до поздней ночи, но начальству бы это не понравилось... Недавно она видела в одной детской книжке смешной стишок. Как там?..

Внезапно раздавшийся стук в дверь заставил ее вскочить и накинуть халат. Сон, как рукой сняло.

"Кто бы это мог быть?" - удивилась Аглая, подбегая к двери комнаты.

Открыв дверь, она увидела в прихожей блока рыжеволосого взлохмаченного парня, с огромными веснушками. Он в удивлении оглядывался по сторонам. Из душевой доносились виртуозные рулады, что выводила соседка Аглаи по комнате под аккомпанемент душевых струй.

- Простите, - сконфуженно проговорил молодой человек. - Я - новенький, недавно перевелся из другого города... И, кажется, заблудился... Это ведь не блок пятьдесят восемь А,Б?

- Что вы! - засмеялась девушка. - Это тридцать шесть А. А пятьдесят восьмой в другом коридоре. Налево от лифта. Мы - направо, а вам надо налево. Впрочем... Пойдемте, я вас провожу.

Она поплотнее запахнула халат, и они вышли в коридор.

- Э..э... Эрик! - представился паренек.

"Какой милый молодой человек", - подумала Аглая, и почувствовала, что краснеет.

- Аглая, - тихо проговорила она, опуская глаза.

Молодой человек покосился на нее и цвет его лица сравнялся с цветом его ярких волос.

 

 

1. В рассказе наряду с собственными рифмовками автора использованы строчки из произведений К.И.Чуковского, Н. Пикулевой, О. Сапожниковой, Е. Дюк, М. Матусовского.