Смерть с ароматом муската

Шёпот. Всегда за спиной, вслед. В глаза – только опущенный взгляд или притворный интерес к сиюминутному созерцанию того, что ничего общего со мной не имеет. И страх. Волны, потоки страха. Щедро приправленные явным бессилием и ненавистью. Всегда одно и то же. Стоит только переступить порог полицейского участка. К счастью, в последнее время приходится появляться здесь всё реже и реже, отдавая предпочтение встречам на нейтральной территории. Увы, но не сегодня. Если я и придерживаюсь каких-то правил этого общества, то только негласных. И традиция сотого заказа входит в их число. Широкая спина замерла передо мной. Кожаная куртка зияла прожжёнными прорехами. От неё несло потом, гарью и яростью. Но в это сплетение запахов уже начинал вкрадываться запах городской тюрьмы, серой робы и пожизненной безысходности. И это в лучшем случае. Но меня это уже не касается. Своё дело я сделала.

– Пошёл вперёд, – я толкнула заказ в плечо. – И без глупостей.

Спина, словно вспомнив, кто был позади неё, мгновенно ссутулилась, подёрнувшись мимолётной волной дрожи. Заказ медленно вошёл в фойе, вдоль стен которого выстроились все, кто в этот момент находился в управлении. Естественно, что на верхней ступени небольшой лестницы стоял сам начальник. Скрещенные на груди руки, усмешка на вечно небритом лице, легкий прищур уцелевшего глаза, и еле слышное потрескивание монокуляра на месте второго при фокусировке перебегающего взгляда с заказа на меня. Джо Грант. Капитан полиции. Кэп. Единственный человек, который не испытывает ко мне ни страха, ни ненависти. Я же, в свою очередь, ненавижу его чуть меньше, чем остальных людей. А это уже роскошь.

К заказу тут же подбежала пара полицейских с ограничителями в руках. Мгновение - и громкие щелчки с последующим шипением дали понять, что ограничители надежно зафиксировали пойманного преступника. Теперь я могу снять с него свою цепь. Для полного соблюдения процедуры подошёл третий с несколькими листами бумаги. Пара секунд и личность подтверждена. Заказ уводят, а фойе взрывается криками радости и аплодисментами. Склонив голову, я иду сквозь эту бурю фальшивых эмоций, сквозь этот шквал фальшивой радости, за которой скрывается всё тот же страх и ненависть. Поднимаюсь по ступеням и становлюсь рядом с кэпом, откидывая с головы капюшон. Оглядываю собравшихся и слегка киваю. Наверное, это должно означать спасибо, благодарю и всё остальное в таком же духе. Но толпа резко замолкает и в фойе воцаряется тишина. Я понимаю общее замешательство – мало кто видел меня без вечного низко надвинутого капюшона. Ситуацию разряжает кэп, положив ладонь мне на плечо и слегка приобняв. Слегка. Он уже давно выяснил рамки и границы дозволенного. Не без моей помощи, конечно.

– Что рты пораскрывали, дармоеды? – голос Джо просто лучится удовольствием от увиденного. – Не думали, что наша страшная и ужасная охотница окажется такой милашкой? Ха! Подберите челюсти и подотрите слюни! И не забудьте, что эта милашка сегодня вечером проставляется в баре у Мигеля за свой сотый заказ!

Стекла витражей фойе чуть ли не лопаются от радостных и довольных криков. От страха этой толпы остаётся только лёгкий привкус. Отчего они становятся мне ещё больше ненавистны. Невидящие суть, довольствующиеся только обёрткой от конфеты, готовые прыгать, рукоплескать и скулить при виде новой, более яркой и красочной бумажки, внутри которой скрыто то, до чего им нет никакого дела.

– До вечера ещё полно времени, – глазной протез Джо слабо вжикнул, фокусируясь на мне. – Поэтому принимай поздравления, а я подожду тебя у себя в кабинете.

Поздравления? Я окинула взглядом не спешившую расходиться толпу. Да никто и близко не осмелится ко мне подойти, не говоря уже про поздравления или рукопожатия. Развернувшись, я поспешила за кэпом, чья спина маячила уже в конце коридора. Однако!

– Новые протезы? – я догнала Джо практически у кабинета.

Вместо ответа капитан открыл дверь и вошёл первым, тут же расположившись на кресле за письменным столом. Подождав, пока я закрою за собой дверь, он закинул ноги на стол, чуть не опрокинув чернильницу. Перу повезло меньше и оно по спирали спланировало на пол. Потянув за брючины, Джо до колен оголил ноги. Вернее то, что заменяло их. Обмеднённые стальные части тут же заблестели в свете газовых светильников. В отличие от старых моделей, здесь блоки управления, сервоприводы и датчики были спрятаны за пластинами брони, напоминавшей чешую. Редкая штука. И очень дорогая.

– Получил прибавку к жалованию или ...?

– Никаких “или”, – Джо похлопал по подлокотнику. – Помнишь, что я рассказывал тебе об этом кресле?

Ещё бы не помнить. Кресло одного из бывших начальников полиции, уличённого во взятках. После казни его кожей это кресло и оббили. В назидание преемникам, так сказать. Прекрасный образчик морали этого общества. Но, нужно признать, весьма действенный. По словам кэпа, он уже сбился со счёта трупов тех идиотов, кто предлагал ему взятки. Причём, опять же по его словам, нескольких он собственноручно пристрелил в этом же кабинете.

– Никаких взяток, моя дорогая. За это, – ладонь прошлась по чешуе бронепластин, – спасибо нужно сказать только тебе.

Видя моё недоумение, кэп примирительно поднял ладони:

– Спокойно. С твоим гонораром всё в порядке. Кстати, держи свою плату за сотого.

Он отодвинул ящик стола и достал увесистый мешочек. Кошель шмякнулся возле ног, опрокинув-таки чернильницу. Под красной замшей с золотым знаком Совета легатов слабо звякнуло. Туго набили, не пожалели серебра. Не обращая внимания на чернильное пятно, заливающее бумаги на столе, Джо опустил ноги и привел брюки в порядок. Молча достал из стола бутылку “Лживого алхимика” и стакан, который наполнив наполовину, тут же залпом выпил. Достал сигарету из пачки, к которой уже подбиралось чернильное море, закурил.

– Что ты знаешь обо всех своих заказах?

– Преступники, преступившие законы Совета и общества. Убийцы, тёмные алхимики, призыватели. Это всем известно. И то, что работу охотников оплачивает или городская казна, или казна Совета, мне тоже известно. А остальное меня не касается.

– Хорошо, если и правда не касается. И не коснётся. – Джо перевёл взгляд с тлеющего кончика сигареты на меня. – Я боюсь, Лейа. Боюсь.

– Охотников все боятся.

– Ты не поняла! – кэп вскочил с кресла и быстрым шагом заходил от двери до окна. – Я не тебя боюсь! Я за тебя боюсь!

Максимум, на что меня хватило, так это приподнять от удивления бровь:

– Есть причины?

Кэп, будто ударившись о невидимую стену, остановился и бессильно опустился на край стола.

– Ты мне часто напоминаешь механов – порою ведёшь себя так же, как эти бездушные и бесчувственные куклы.

– Так чего мне нужно опасаться?

– Ладно, – кэп вяло махнул рукой и заново прикурил погасшую сигарету. – Не будем возвращаться к прошлому. Дело в том, что если б ты интересовалась чуть больше положенного, то узнала, что у последних тридцати заказов был знак Совета легатов.

– И что? В отличие от непогрешимых легатов, люди склонны к соблазнам и, как следствие, нарушению законов. Ты сможешь назвать меня святой?

Я отодвинула рукав плаща, оголяя предплечье, где синим цветом переливался знак Совета.

– И ты, конечно же, не в курсе, – кэп будто не слышал моего вопроса, – что после зала суда и вынесения приговора, ни один из этих тридцати не попал не только на электрический стул, но и в городскую тюрьму.

– Это как?

Надо признаться, что кэп сейчас меня удивил. Что редко кому удаётся. Так редко, что практически никогда. Уж что-что, а судебная система никогда не давала сбоев. Поговаривали, что до становления Совета легатов как одного из полноценных органов власти, многих приговорённых отправляли в алхимические школы. Чаще всего в закрытые и в качестве подопытного материала. Но новый Верховный легат раз и навсегда поставил крест на этом. Так куда же делись тридцать приговорённых?

– По непроверенной информации, – Джо будто подслушал мои мысли, – каждого из этих приговорённых в последний раз видели в сопровождении служителей Совета легатов. Лейа, в этот кабинет стекается множество самой разной информации со всего города. Слухи, сплетни, явное враньё и действительно важные вещи. И в последнее время я ощущаю, что может произойти что-то масштабное, непоправимое. Такое чувство, что держишь в руках все детали мозаики, но не видишь общую картину, в которую все эти детали должны сложиться. И это не паранойя, нет. У меня нюх на неприятности и всё, что с ними связано. Поэтому и говорю тебе, что будь осторож...

Договорить кэпу не дал звонок телефона.

– Слушаю. – Джо прижал трубку к уху и тут же удивлённо взглянул на меня. – Да, всенепременно.

Трубка телефона уже с минуту покоилась на аппарате, но кэп молчал. Наконец, с каким-то виноватым видом посмотрев на меня, он сказал:

– Тебя ждут в приёмной Верховного легата. Немедленно.

А я и не думала, что меня можно удивить столько раз за такой короткий срок.

– Не переживай, кэп, всё будет хорошо. Это же Совет, а не подвалы тёмных алхимиков. Всё будет хорошо. Я постараюсь успеть в бар к Мигелю. Но на всякий случай, держи. – Я бросила на стол только что полученный кошель с серебром. – Ни в чем себе не отказывайте сегодня вечером.

И уже взявшись за ручку двери, я услышала тихий голос Джо, наполненный нескрываемой мольбой:

– Будь осторожна. Пожалуйста.

Обернувшись, я пару мгновений смотрела на него и всё же ответила:

– Ты прав в одном. Не нужно возвращаться к прошлому. А вот настоящее вполне может изменить будущее. Поэтому я всегда осторожна.

***

Прошлое. Как бы ни хотелось его забыть, оно всегда рядом со мной. Во мне. Как напоминание о том, что было, к чему не следует возвращаться и то, ради чего я живу. Месть? О, нет! С мести всё началось. Странно, но свою жизнь до школы Совета я помню отрывками. Красочными, эмоциональными, но отрывками. Будто листаешь альбом литографий. Раз – новая страница, новый отрывок жизни. Два – следующий отрывок жизни через пару лет. Но всегда первым отрывком вспоминается момент моего проклятия. И пусть Верховный легат сколько угодно говорит о том, что это дар, для меня это всегда останется проклятием.

Раз. Огромный камин, пышущий жаром горящих поленьев. Я стою возле него в слезах и дую на обожжённые пальцы. А рядом с кочергой на мраморном полу в таком же ярком пламени умирает убитая мною золотистая ящерка, посмевшая обжечь меня.

Два. Слёзы матери, шепчущей мне на пороге церковного приюта, что меня здесь никто не найдёт. И вспыхивающая древесина массивной двери, в которую я до боли стучу кулачками. Двери, за которой скрылась моя мать.

Три. Что-то слащаво говорящий священник, раздевающий меня дрожащими от нетерпения руками в своей келье. И его дикий визг при виде обуглившихся до костей ладоней.

Четыре. Я уже повзрослевшая, просящая милостыню, ночующая возле мусорок в подворотнях, закутавшись в рваное тряпье.

Пять. Портовый кабак. Официантка днём и посудомойка ночью. И двое отморозков, крепко прижавших меня, пришедшую в себя после сильного удара по голове, к земле заднего дворика кабака. И третий, елозящий на мне, пускающий слюни, закатывающий глаза от удовольствия. И боль. Которая уступает место гневу и трём обугленным трупам.

Шесть. Кабинет, который я только что покинула. Ещё молодой кэп и советники школы Совета, которым меня передают вместо того, чтобы под конвоем сопроводить в зал суда.

Семь. Чувство безопасности, спокойствия и чистоты рядом с Верховным легатом. Безответственная преданность святому человеку, вырвавшему меня из грязных потных ладоней города.

И всё же, это проклятие, а не дар. Кто знает, что было бы со мной, не обрати я внимание на ту огненную саламандру, греющуюся в жаре камина. Да и память, думается мне, подсовывает ещё не самые страшные воспоминания. Неизвестно, что случилось со мной, что делала я в те моменты, о которых не помню.

***

От здания городской полиции до Башни Совета легатов всего пара кварталов. А если подворотнями и закоулками, то совсем рукой подать. Поэтому и не стала заказывать паробиль. Да и ненадёжная эта древняя рухлядь. То ли дело машины на электрической тяге – в разы быстрее, надёжнее и нет чувства, что паровой котёл за твоей спиной вот-вот рванёт, развешивая внутренности пассажиров на газовых фонарях, стройными рядами тянущихся вдоль всех улиц.

Квартал легатов мало чем отличается от остального города. Те же дома, рестораны, магазины. Может чуть меньше бездельников в костюмах, цилиндрах и дорогих платьях, бесцельно шляющихся в свете вечерних фонарей. И величественная башня из белого гранита, с высотой которой могут сравниться только островерхие крыши мэрии. Привратник у двери беспрекословно пропустил меня, увидев знак Совета. Бесчисленные коридоры, лестницы и переходы, по которым я по памяти и с закрытыми глазами смогла бы пройти, привели наконец-то на последний ярус. Верховный легат встретил за тем же столом, в том же одеянии и с той же светлой улыбкой, от которой улетучивается вся тяжесть прожитых дней. Будто и не прошло нескольких лет с нашей последней встречи.

– Лейа, девочка моя, – Верховный слегка склонил голову к плечу, ещё больше озаряя всё вокруг теплотой и светом, – как же я рад тебя видеть. Присаживайся.

Механ, стоявший возле стола Верховного, отодвинул стул и, дождавшись пока я усядусь, замер на прежнем месте, беспристрастно уставившись окулярами в одну ему известную точку за моей спиной.

– Совсем забыла старика. Да-да, я знаю, что работа отнимает у тебя почти всё время. Знаю и то, что кроме этой работы у тебя и нет ничего. Это уже твоя жизнь. Твоё призвание. Служить обществу. И, как мне известно, ты очень преуспела в этом. Не скрою гордость за одну из лучших выпускниц школы охотниц. Хорошо, что в своё время не отдали тебя на обучение алхимии. Кто знает, раскрылись бы в том случае твои таланты?

Я смотрела на улыбающегося Верховного и просто плыла в потоке теплоты, заботы, света. Казалось, что мысли куда-то улетучились, а расслабленное тело только и смогло учтиво склонить голову в ответ его словам.

– Я ни в коем случае не виню тебя. В том, что мы редко встречаемся, есть и моя вина. Даже большая её часть. Даже сейчас я вызвал тебя именно по делу, – Верховный вздохнул и передал мне бумажный конверт с сургучной печатью Совета. – Твой новый заказ. Вполне возможно, что и последний.

Да, день сегодня просто расщедрился на удивления.

– Последний?

– Лейа, тебе сейчас около тридцати лет. За спиной сотня безукоризненно выполненных заказов. И ты жива, здорова. Мало кто из охотников может похвастаться этим. А те, кто может...

В голове закрутился поток мыслей, ухватившись за одну из которых, я не стала стесняться своей наглости:

– Вы хотите предложить мне место в Совете охотников?

– Браво, браво, моя девочка, – Верховный радостно захлопал в ладоши. – Я всегда обращал внимание на твой тонкий ум и умение понимать недосказанное. Да, незадолго до твоего прихода было решено ввести тебя в состав Совета охотников. Ты заслужила это, как никто другой, Лейа.

Легендарный Совет охотников, над которым даже власть мэра бессильна. Совет уникальных людей, наделённых тем или иным даром, отслуживших на благо легатам и обществу. Безграничные привилегии и спокойная жизнь без погони за преступниками, без перестрелок, ранений и лишений. Мечта каждого охотника. Но новый заказ? Я покосилась на лежащий передо мной конверт. Верховный, проследив за моим взглядом, слегка развёл руками.

– Это чистая формальность. Вроде экзамена на право вступления в Совет. Не думаю, что для тебя этот заказ будет труднее предыдущих. Но, – тут он сделал небольшую паузу, – и не легче. Вскрой конверт.

Надорвав край, я вытащила из конверта плотную литографическую картонку и небольшой свёрточек из пергамента. С литографии на меня смотрела девушка. Чуть моложе моих лет, огненно-рыжая с ярко-голубыми глазами. Небольшие ямочки на щёках, излишне выдающийся подбородок и проницательный, будто изучающий, смотрящий насквозь взгляд. Раскрыв пергамент, я взяла в ладони кусок тонкой выделанной кожи с остатками шва и ниток – часть одежды заказа, как и полагается. Сложив ладони лодочкой, я несколько секунд согревала этот кусочек дыханием, после чего медленно втянула весь его запах через нос.

Мускат. Буквально всё заполонил запах муската. Яркого, терпкого, пряного. Ясно, это основное. Теперь выдох и снова вдох, втягивая ноздрями ещё не остывший воздух из ладоней. Кожа, сталь, камень, кровь. Обонятельные образы сменялись один за другим. Сила и нежность, упорство и мягкость. И еле уловимые нотки страха. Последнее как-то выбивалось из всей картины, но это не столь важно. Я завернула кусочек кожи обратно в пергамент.

– Твой заказ – охотница, почти такая же, как и ты, – Верховный всё так же улыбался, но его глаза смотрели пристально, изучающе, в ожидании моей реакции. – Наша вина в том, что мы не рассмотрели в ней того, что зачатком зрело, пускало свои ядовитые корни и в один прекрасный день чуть не стоило мне жизни. Охотница с даром и умениями твоего уровня покушалась на мою жизнь.

– Но как? – переполнивший меня гнев буквально вытолкнул моё тело из кресла и я чувствовала, как зарождается гибельный огонь в стиснутых кулаках. – Как это могло произойти?

– Не волнуйся, Лейа, всё обошлось. Как видишь, я жив и здоров. Но то, что она с помощью своего дара и знаний, дарованных нами ей, решила примкнуть к тёмной стороне, заслуживает только одного – смерти. Смерти во благо, в назидание, во имя.

– Заказ будет исполнен к нужному сроку, Верховный, – гнев уступил место спокойствию и хладнокровию, зарождающемуся азарту погони и уверенности в своих силах. – Никто не может безнаказанно даже в мыслях пытаться причинить вред вам.

– Сроки не так уж и важны. Главное, чтобы с тобой было всё хорошо. Отдохни, удели время себе. У вас ведь там веселье запланировано на вечер по случаю твоего сотого заказа? Вот и замечательно. А завтра сможешь заняться работой. Но есть обязательное условие: ты должна доставить заказ именно сюда. Это наше внутреннее дело и я не хочу выносить его на суд общественности. Удачи, моя девочка.

Идя к выходу, я так и не могла представить, что могло случиться с охотником такое, чтобы он решился на подобный шаг – покушаться на жизнь самого чистого, святого человека этого города. Не иначе, тут охотница продалась тёмным алхимикам. Этим отбросам из отбросов, этому самому грязному слою общества. Хотя, никакое общество не может в здравом уме принять в себя тех, для кого человеческая жизнь ничего не значит.

***

Бар Мигеля находился на пересечении двух самых оживленных улиц города, всего в сотне ярдов от полицейского участка. Наверное, это расположение и послужило причиной тому, что место оказалось спокойным, тихим, хоть и очень людным. Если в баре и случались какие-то стычки, то они не выходили за рамки пары зуботычин с последующими извинениями. Да и слухи о том, что Мигель был лучшим информатором кэпа играли свою ролью – в баре никто не хотел показывать свой нрав даже после изрядной дозы спиртного.

Гулянка уже была в самом разгаре, когда я, не снимая капюшона плаща с головы, переступила порог бара. Думаю, здесь не было только патрульных бригад, которые в этот вечер были на дежурстве. А так бар полон людей, музыки, разговоров и стука стаканов. Потолочные светильники уже стали еле видны сквозь пелену табачного дыма, поднимающегося вверх, поэтому вскоре зажглись настенные газовики, давая хоть слабую, но прибавку к освещению. Надвинув глубже капюшон, я пробралась к дальнему концу стойки, где света было меньше всего. В отличие от полицейских, которые лезли под ноги почти на каждом шагу. Пока не найду Джо, лучше побыть в уединении среди этой толпы. Опустив локти на барную стойку, я взяла стакан со спиртным из той вереницы, что в избытке заполнили всю стойку от начала до конца. Зажав в вытянутых пальцах стекло с янтарным напитком я осторожно втянула воздух. Так и есть, “Лживый алхимик”. Любимый сорт кэпа. Тот самый сорт виски, первый глоток которого не ощущается. Будто воды выпил. Второй глоток вызывает ощущение рашпиля в твоей глотке. Зато третий проявляется в виде неописуемого взрыва ощущений, вкуса и аромата. Скинув капюшон и полагаясь на сумрак этого угла, я приподняла бокал для первого глотка. Но почувствовав движение сзади, тут же слегка сместилась в сторону, крепче сжав стакан, готовая воспользоваться им не по прямому назначению. Рядом со мной на стул плюхнулся изрядно выпивший сержант. Окинув нетрезвым взглядом то количество спиртного, что стояло перед ним, он радостно осклабился и, повернув голову, попытался сфокусироваться на мне. С трудом, но ему это удалось.

– Вы посмотрите, какие тут красотки попадаются! Детка, почему я тебя раньше не видел? А знаешь почему? – сержант пьяно захихикал, – Да потому что меня только сегодня перевели в городское управление! Уж я-то покажу этим напыщенным кабинетным крысам, как нужно работать! А тут ещё и какой-то охотник за свой счёт решил веселую пьянку устроить. Скажу по секрету, ходят слухи, что это сущая нечисть, отродье тёмных алхимиков, которое берет плату за свою работу исключительно душами жителей города. Но ты не бойся, малышка. Теперь в городе всё изменится с моим приходом! А ты очень симпатичная! Не хочешь продолжить веселье у меня дома?

Я слушала этот пьяный трёп и гадала, что сделать с этим героем такое, чтобы кэп не обиделся. Повернулась к нему вполоборота, всё так же держа стакан в руке.

– Ну что, малышка? Давай, допивай для храбрости и помчали ко мне,– сержант схватил мою ладонь со стаканом и попытался поднести его к моему рту.

А вот это зря. Никто не смеет меня касаться. Стакан в моих пальцах мгновенно опал расплавленной массой на запястье полицейского, а мгновенно превратившийся в пар виски хлопнул красивой вспышкой под аккомпанемент дикого крика сержанта. Стряхивая капли расплавленного стекла со своих пальцев, я вывернула ладонь, отчего стал виден знак Совета, слабо мерцающий в полумраке. Гнев и ярость орущего сержанта сменились ужасом в его глазах. Надо отдать ему должное, но при всей боли он смог заткнуться и только хватал воздух ртом, не в силах отвести взгляд от светящегося кружка на моей коже.

– Ну, малыш, – я постаралась улыбнуться со всей нежностью, на которую была только способна, – поговорим о твоей душе?

Сержанта и след простыл в то же мгновение. Да, не умею я улыбаться, не умею. Сбоку от меня раздались сильные и редкие удары ладонью о ладонь. Ну, ты ещё “Браво!” воскликни. Тугая спираль запахов кэпа, начавшая щекотать мои ноздри ещё до фокуса со стаканом, стала ближе.

– Развлекаешься?

– Я не специально, Джо. Извини.

– Ничего страшного, будет урок молодому. С таких нужно сразу спесь сбивать. Чтобы прожили подольше. Лучше скажи, как прошёл визит к Верховному.

Вкратце обрисовав ситуацию насчет нового заказа и вступления в Совет охотников, я потянулась за новым стаканом.

– Не нравится мне всё это, – кэп катал донышко своего стакана по поверхности стойки. – У тебя огромный потенциал, но такое чувство, что от тебя решили избавиться. Да ещё и эта охотница в роли твоего заказа.

– Джо, это просто твоя паранойя, не более.

Я подняла свой стакан и улыбнулась. Кэп поднял свой навстречу моему и после звонкого стука как-то грустно улыбнулся в ответ:

– Всё будет хорошо, Лейа. Даже если будет иначе.

В несколько следующих мгновений, не длиннее удара сердца, мой альбом воспоминаний пополняется новыми страницами литографий.

Раз. Все окна бара с оглушительным треском взрываются, осыпая собравшихся осколками и всполохами огня.

Два. Я отталкиваюсь ногой от стойки, тяну Джо на себя и падаю вниз, стараясь укрыть его собой.

Три. Острая боль пронзает спину, а на груди сквозь кожу плаща вырываются багровые фонтанчики. Одна пуля попадает в глазной протез кэпа, разнося его в осколки и выбивая затылочную кость вместе кроваво-белой кляксой на стену бара.

Четыре. Рывком я поднимаюсь и раскручиваю свою цепь, уже светящуюся от белого каления.

Пять. Ближайшие механы, поливающие огнём автоматов собравшихся, падают располосованные надвое.

Шесть. Острая боль пронзает колени и запястья. Я безвольной куклой падаю на пол.

Семь. На самой грани ускользающего сознания я ощущаю терпкий запах муската, заполонивший всё вокруг.

***

Прояснение сознания наступает мгновенно и с полным пониманием произошедшего. Лёжа на спине, открываю глаза и понимаю бессмысленность этого действия – вокруг темнота. Затхлый воздух. Мокрый камень, гниющая древесина и всё тот же аромат муската. Пытаюсь рывком подняться, но что-то глухо звякает и не отпускает. Странно, но вместо боли в простреленных конечностях ощущается лишь слабая щекотка. Будто раны уже практически зажили и прошла уйма времени. Вспоминаю осколки протеза Джо, разлетающиеся в брызгах моей крови, и даю волю гневу. Хладнокровному, неотвратимому. Цепи, приковавшие меня раскаляются добела, но не желают плавиться. Даже штыри, вбитые в каменный пол, не поддаются проклятию саламандры. Громкий щелчок и я зажмуриваюсь от яркого света электрических светильников, резанувшего по глазам.

– Даже не пытайся. Эти цепи будут даже получше твоей охотничьей и их практически невозможно расплавить, как бы ты ни старалась.

Открываю глаза и поворачиваю голову в сторону голоса. Так и есть. Та самая охотница с литографии Верховного. Мой заказ. Преступница, покусившаяся на самое святое в этом мире. Убийца единственного человека, который был мне дорог. Отныне и навсегда мускат будет для меня запахом смерти.

– Для начала познакомимся, – рыжая берет стул и усаживается у дальней стены каменной камеры с узкой металлической дверью. – Я Эйлин. Твоя коллега и твой, как я и предполагала, заказ.

– Ты убила начальника полиции и покушалась на Верховного легата, – я констатирую факты тихим ровным голосом.

– Лейа, чтобы ты знала, вчера вечером я и мои механы убили практически всех полицейских этого города. А твой Джо, кстати, был одной из главных целей. Открою тебе секрет, но он был совсем не тем человеком, которого ты знала. Вернее, которым он позволял тебе себя видеть. Продажная шкура, отлавливающая детей с даром и продающая их легатам. При этом получая свою долю от каждого выполненного заказа охотников или удачного изобретения алхимиков. Да, может он и питал к тебе какие-то чувства, но это не отбелит его гнилую душу. Не стоит жалеть того, кто жил за счет дара других и рвался к абсолютной власти в городе.

– Рвался к власти? Убийца, не заговаривай мне зубы своими фантазиями! Ты ответишь за его смерть и за покушение на Верховного!

– А вот теперь мы подошли к самому интересному. Что наговорил тебе Верховный про меня? Адепт тёмных алхимиков? Покусившаяся на святая святых? Что он тебе предлагал за мою поимку? Вхождение в мифический Совет охотников?

– Откуда ты ...

– Откуда? Чушь всё это. Никакого Совета охотников не существует. Это сказка для таких как ты, кто не видит и не замечает ничего, кроме своей работы. Знай, что все, кто ушёл со стези охотников, уже давно мертвы. Так же, как и твои последние три десятка заказов. Как и мои последние заказы. Но их смерть наступила не в рамках действующего закона, а в застенках и подвалах Башни Совета. Не веришь? А зря. Мы, всю жизнь шагавшие по светлой стороне правосудия, боровшиеся с преступностью и темной стороной алхимии, не подозревали, что сердце этой темноты скрывается у нас под носом, облачившись в белые и непогрешимые одежды легатов.

– Ты ответишь за своё кощунство!

– Ответить должен Совет легатов за смерти охотников и наделённых даром. Знаешь почему? Стремление к абсолютной власти привело к тому, что легаты не только перестали бороться с тёмными алхимиками, но наоборот – стали усердно постигать это искусство. И цель была проста. Обделённые даром легаты с помощью тёмных знаний перекачивали в себя тот или иной дар, постепенно наращивая силу. И чем дальше, тем меньше было речи о морали, нравственности, законности. Маячащаяся в ближайшем будущем власть не только над городом, но и вообще, затмила глаза тем, кто изначально призван нести свет, смирение, справедливость. И ты, а вернее твой дар, полученный от убитой тобой огненной саламандры, был далеко не последним в списке наипервейших преобретений легатов.

Как же хотелось заорать в лицо этой рыжей суке, что она лжёт! Как же хотелось сжечь её до тла. За Джо, за те слова, которые она с такой наглостью тут выдумала. Но гнев тоже может быть спокойным, а от этого не менее смертоносным.

– А каким даром обладаешь ты, новоявленная спасительница?

– Мы об этом позже поговорим, когда осознаешь всю ту бездну, по краю которой ты ходила всё это время.

Я смотрела на её безмятежную улыбку, на рыжие локоны, спадающие на кожу плаща, смотрела на это исчадие темноты, которое заставило вспомнить, что такое настоящая боль. И из последних сил сдерживала рвущееся наружу напряжение. Наконец, так же улыбнувшись в ответ, я сняла все внутренние барьеры и огненные смерчи заскользили по моим рукам, ногам, груди. Как и ожидалось, цепи не пострадали, а вот камень, крепко державший штыри, с легким треском рассыпался в раскалённый песок, освобождая меня. Мгновение и я уже стою на ногах, а в сторону убийцы летят пышущие жаром раскалённые цепи. На какой-то миг в её глазах мелькает удивление, но оно тут же сменяется всё той же безмятежностью. Даже когда штыри с шипением пронзают её тело насквозь, а цепи сдирают обугленную плоть с костей, она не перестаёт улыбаться. И эта улыбка остаётся последним, что я вижу, пока всё тело не превращается в небольшую кучу пепла, и праха. Не успевшие остыть цепи с нескольких ударов превращают дверь камеры в кучу металла с оплавленными краями. Волоча за собой позвякивающие цепи, я делаю шаг, но замираю на месте.

– Знаешь, а это было чертовски больно.

Резко поворачиваюсь, приседая и беря наизготовку цепи. Передо мной стоит Эйлин. Живая и невредимая. Абсолютно обнажённая. Кончики рыжих локонов достают до упругой крепкой груди, треугольник внизу живота, отливающий золотом солнца и всё та же улыбка. Безмятежность которой сменяется на некую благосклонность. Не успела я и дёрнуться, как она уже стоит рядом со мной, обдавая ароматом ненавистного мне муската, приложив свою ладонь мне ко лбу. Странно, но я и пальцем не могу пошевелить, а глаза сами собой закрываются, хоть и нахожусь в сознании.

– Смотри! Смотри и верь мне, Лейа!

Проносящиеся передо мной образы, картинки выстраиваются в полноценную картину того, что скрывалось и творилось не только за моей спиной, но и в тени всего города. И я кричу. Кричу от осознания правды. От понимания всей той лжи, что принималось мною за истину. Кричу от собственного бессилия и непонимания того, что делать дальше. С громким звоном с моих рук соскальзывают цепи, а я, придя в себя, опустошённой оболочкой висну на руках Эйлин. Она усаживает меня на пол возле стены, обнимает и гладит ладонью мои волосы. Терпкость муската уже не раздражает, а ненавязчиво подталкивает укрыться от всего происходящего, раствориться в небытие и позабыть обо всём. Пальцы Эйлин тихонько поглаживают мою шею, осторожно пробираясь к затылку, проводя кончиками в густых прядях волос. Её ладонь сжимает мою, а губы слегка прикасаются к виску, передавая тепло стучащей под кожей вене. Удивленно отстранившись, я с непониманием смотрю на неё. Но Эйлин кладёт мою ладонь себе на тёплую грудь, под которой сердце ощутимо убыстряет темп, и притягивает меня к себе. И я не противлюсь происходящему...

***

– Значит, ты бессмертная?

Я лежала на кровати в относительно удобной комнате катакомб глубоко под городом и смотрела, как Эйлин приводит в порядок свою новую одежду.

– Бессмертие относительно. Никто и не подозревал, что много раз воскресавший феникс, но умирающий в последний раз может передать свой дар тому, кто будет в этот момент рядом. Лимит имеется, но на мой век хватит. Лучше пора подумать, как попасть к Верховному. Уничтожить всю тёмную гидру, в которую превратились легаты, можно только убив Верховного. А это не так уж и просто, если учесть, какое количество дара он уже имеет. К счастью, дар возрождения ему неподвластен, а значит, у нас есть шанс.

– Думаешь, нам под силу справится вдвоём? А остальные легаты? А охотники? Они же до последнего будут защищать Совет.

– Вдвоём? – Эйлин закончила с застёжками одежды и теперь крутилась, приседала и подпрыгивала, проверяя удобство. – Кто сказал, что нас только двое? В этих катакомбах несколько десятков охотников и просто наделенных даром, кому истина происходящего открылась раньше тебя. Конечно, не на всех приходилось тратить жизнь, но были случаи и посложнее твоего.

– Прости.

– За что? Я бы очень удивилась, если б ты поступила иначе. Так что, не волнуйся. Наша с тобой цель – Верховный, а остальные займутся другими легатами.

– Тогда, не вижу особых трудностей. Я выполнила заказ и веду тебя к Верховному. Никто и не посмеет нас остановить. А то, что он не в курсе того, что мы знаем о происходящем, играет нам на руку. Эффект неожиданности никогда лишним не будет.

– Вот и отлично. Некоторые ходы этих катакомб имеют выходы на поверхность практически у стен Башни Совета и о них мало кто знает. Только не забудь про свою цепь, которая должна к тому моменту сковывать меня.

Привратник всё так же молча распахнул двери башни, стоило ему увидеть знак Совета. Ступени и гранит коридора, истоптанные ногами сотен охотников и имеющих дар. Сотен обманутых жертв алчности и лжи, лицемерия и подлости.

Уверенным рывком я открыла дверь покоев Верховного и потащила за собой сопротивляющуюся Эйлин, периодически дергая за цепь. Всё, как и условились. Но открывшаяся передо мной картина заставила замереть в шаге от захлопнувшейся за нами дверью. По всему периметру огромного кабинета стояли механы, вооруженные автоматическим оружием. Ярко сверкала латунь и медь приводов, замерли в ожидании команды стальные шестерни, беспристрастные взгляды окуляров сошлись на нас двоих. Позади механов стояли старшие алхимики, спрятав руки в огромные карманы белых плащей.

– Я и не сомневался в тебе, моя девочка, – Верховный просто лучился светом и теплом. – Но не думал, что даже тебе хватит одних суток. Ты просто превзошла все мои самые смелые ожидания. И прими мои соболезнования по поводу смерти Джо. Он был исключительным человеком. Но она ответит за все свои злодеяния. Увести её!

Несколько механов и пара алхимиков двинулись по направлению к нам.

– Подождите, – я подняла руку в просящем жесте, крепче наматывая цепь на вторую. – Верховный, что будет с преступницей?

– Лейа, тебе нужно знать только то, что она получит сполна, а ты сегодня же станешь полноправным членом Совета охотников.

– Зачем вы лжёте?

На лице Верховного отпечаталось искреннее удивление. А потом и недоумение, когда он увидел, что моя цепь соскальзывает с рук Эйлин, а та в свою очередь, откидывает капюшон, одаряя присутствующих улыбкой, похожей на оскал. И тут же приходит очередь гнева от понимания того, что мне всё известно.

– Взять их! Обеих! Живыми!

С десяток механов окружают Верховного, ощетинившись стволами автоматов, создав барьер для нас. Остальные же медленно надвигаются на нас, целясь в ноги. Одновременно с Эйлин, выхватившей кинжалы и перекатом уходя с линии возможной стрельбы, я раскручиваю гудящую от каления цепь и сбрасываю с ладони около полуметра. Этого достаточно, чтобы тонкий раскаленный хлыст надвое перерезал ближайших ко мне механов и распорол грудную клетку алхимику. Последний дико завизжал и выпустил из обеих рук тёмные колбы. Ещё несколько механов и пара алхимиков сгорели в вырвавшемся синем пламени из разбитой алхимической посуды. Эйлин смазанным росчерком металась между механами, нанося удары в ключевые сочленения, обездвиживая механические тела. Постепенно пространство вокруг наполнилось смрадом горелого металла, тошнотворным запахом обугленной плоти и редкими выстрелами. Вот Эйлин в очередном броске летит к шеренге механов, окруживших Верховного, но толкающая нога нелепо подворачивается и охотница кувырком катится по белому граниту, орошая его каплями крови. Встаёт и снова мечется между механами, пытающимися поймать её в прицел. Моя цепь то и дело оставляет за собой дымный шлейф испаряющейся крови, пока левая рука после острого болезненного толчка не повисает вялой плетью. Но и силы противника не бесконечны. Я взмахиваю цепью и вскользь впечатываю ее в дверь – теперь расплавленный метал надежно скрепляет её, не даст открыться. И постепенно подбираюсь к Верховному. Эйлин из последних сил делает потрясающий прыжок и оказывается за спиной оставшихся – несколько взмахов кинжалами и последние алхимики куклами падают на пол. В унисон им на запчасти рассыпаются последние механы. Теперь между нами стоит только Верховный легат.

– Не думай, что тебе удастся уйти живым, – я наматываю цепь на кулак и медленно подбираюсь к спокойно стоящему легату. – Тебе придется ответить за всю твою ложь.

– Да я и не собираюсь никуда уходить, моя девочка, – Верховный развёл руками. – Или ты думаешь, что я наделся на то, что эти бездари вас смогут остановить? Они нужны были лишь для того, чтобы немного обессилить вас в ожидании того момента, как сюда ворвутся охотники. Представляешь, что они увидят? Две свихнувшиеся охотницы, перешедшие на тёмную сторону, устроили бойню и поставили под угрозу жизнь Верховного легата. Представляешь, что они сделают с вами?

– Ответь только на один вопрос, пока ты ещё жив.

– Ну-ну, смелость на грани безрассудности. Спрашивай, моя девочка.

– Ты мог забирать дар у любого, кто сразу попадает в эти стены. Зачем было столько ждать? К чему все эти сложности?

– Ты права. Мы уже давно охотимся за обладающими даром. Да, можно было легко и без лишнего шума перенести любой дар любому легату. Но... Мясо можно просто пожарить и съесть. Будет вкусно. А можно это же мясо положить в самый прекрасный маринад, после которого конечное блюдо раскроет все свои качества, весь свой вкус и аромат. Понимаешь? Общество, город, ваша работа и окружение стали именно тем маринадом, в котором ваш дар рос, набирался сил и раскрывал весь свой потенциал. И сегодня я буду наслаждаться более изысканным блюдом, нежели тем, которое мне могла предоставить девочка, когда-то чуть не испепелившая полгорода. А твоя подружка принесёт мне в дар не только своё бессмертие, с которым я сейчас вполне могу справиться, но и дар внушения. Умение заставлять людей совершать то, что тебе хочется, вполне равносильно бессмертию. А теперь извини, но все ответы получены, пора и заканчивать начатое.

С этими словами Верховный мгновенно закрутился спиралью, повиснув в воздухе. Белое одеяние сброшено в сторону, а на меня уже летит чешуйчатая тварь, только что бывшая легатом. Бросок был настолько молниеносным, что ничего, кроме кувырка в сторону успеть я не смогла. Но шипастый хвост твари всё же достал меня, располосовав ногу от колена до стопы. Краем глаза вижу два блестящих отсверка, несущихся к Верховному. Кинжалы, ударившись о чешую, просто отскакивают на пол. Но Эйлин уже неуловимой глазу молнией проносится над полом и обвивает тварь ногами, сжимая ладони на его шее. Взмахиваю рукой и цепь закручивается вокруг хвоста, раскаляясь, но не причиняя никакого вреда. Дергаю за конец цепи и они оба валятся на пол. Тут же голова Верховного поворачивается назад под немыслимым углом и в ладонь Эйлин впиваются клыки, разбрызгивая желтую слюну, смешивая её с кровью охотницы. Яд твари настолько силён, что Эйлин мгновенно усыхает. Рыжие пряди белеют и опадают со сморщенной кожи, обтянувшей череп. Руки бессильно отпускают чешуйчатую шею и становятся похожи на лапки богомола. И так до того момента, пока охотница не рассыпается в прах. Доли секунды мне хватило на то, чтобы намотать всю цепь на кулак и в прыжке вбить его в уродливую пасть, ломая ядовитые клыки. Выскользнувшие пальцы ударяют по подбородку, не давая пасти раскрыться, а внутри уже разгорается невиданное доселе пламя. Пламя боли. Утраченной веры. Пламя смерти. Тварь отшвыривает меня ударом лапы и разрывает себе пасть, пытаясь достать раскаленный метал. Но тугой комок цепи уже опускается вниз, выжигая нутро. Меня просто впечатывает в стену ударной волной от разорвавшейся туши и я теряю сознание, лишь с надежной остановив затухающий взгляд на пятне праха, покрывающем гранит пола там, где была Эйлин.

***

Очнулась я от лёгкого жжения в раненой руке и ... аромата муската, перебивающего даже вонь от обугленных трупов. Эйлин накрыла моё запястье своей ладонью и улыбалась. Обнаженная, живая, невредимая. Я уткнулась ей в живот и не смогла сдержать слёзы.

– Ну-ну, успокойся. Жива я, жива. Эта тварь оказалась излишне самонадеянной, хоть и забрала у меня пару жизней. Так, что там у нас? Всё зажило. Отлично.

На месте пулевого отверстия розовела пленка новой кожи. Видя моё недоумение, Эйлин усмехнулась:

– Феникс не только возрождается, но и лечит. Вспомни свои раны в баре. Ты уж извини, конечно, но иначе тебя и не взять было.

– Верховный говорил не только о даре бессмертия, но и способности к внушению, – я подозрительно взглянула на неё.

Теплая ладонь ласково прошла по моим волосам, вызывая приятную дрожь во всём теле.

– В произошедшем между нами не было никакого внушения. И никогда не будет.

Я обняла Эйлин, прижавшись щекой к обнаженной груди.

– И что теперь?

– В смысле? Если ты об остальных охотниках Совета, то с этим справятся и без нас. Во-первых, нужно перебираться из катакомб в более нормальное место. Есть у меня на примете квартира в хорошем районе. Как раз на двоих. А во-вторых, надо как-то загладить свою вину перед городом. Как –никак на моей совести смерть практически всего полицейского участка. И пусть там каждый был двуличной сволочью, но без полиции город не обойдется. Вот и откроем новое отделение. Охотников, в качестве кандидатур хоть отбавляй. А начальник участка... Понимаю, что это слабая замена эфемерному Совету охотников, но не хочешь возглавить городскую полицию?

Я смотрела на это улыбающееся лицо и улыбалась в ответ. Наверное, впервые в жизни.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 4,25 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...