Азур

Тёмный

Копать Чемет всегда уходил в одиночку. Никогда не собирал свою артель и не примыкал к чужим. Навесив на спину тяжёлую понягу, с ружьём в руках и ножом на поясе, он уходил из деревни раньше всех, ещё в конце апреля. А приходил, когда на земле уже лежал снег и все другие копатели давно были дома.

Местные не знали, какую добычу он с собой приносит. Но за всю зиму Чемет больше никуда не нанимался и почти каждый день был навеселе. Иногда он напивался сильнее обычного, и тогда об этом узнавала вся округа. Чемет ходил по деревенским улицам, пел песни, ругался, неуклюже плясал и угощал всех встречных водкой, как добрых друзей

Потом хмель сходила и вместе с ней расходились любые «друзья». Трезвого Чемета боялись, считали человеком угрюмым и злопамятным. Ходила легенда, будто далеко в тайге, у самого подножья Саян, он сделал себе маленькую избушку, где живёт один во время раскопок. Однажды, якобы, в неё забрели двое охотников. Хотели поживиться Чеметовым добром, да тот вернулся некстати. С тех пор носит под рубахой на вязочке два сушёных правых уха. Никто никогда этих ушей не видел, как и безухих охотников, но легенда жила и постоянно расцветала новым подробностями.

Избушка глубоко в лесу у Чемета и правда была. И добро в ней было. Только всё накопанное он стаскивал в маленький погребок за домом, отыскать который сторонний человек был не в состоянии.

Однажды в том погребе оказался настоящий клад. Осенью Чемет нашёл огромный курган. Он копал его по остывающей, начинавшей твердеть земле трое суток. Копал остервенело, без продыху, чуя большую добычу. Когда могила была, наконец, разрыта, открылось невиданное. Скелет знатного покойника отлично сохранился. Череп его был облачён в позолоченный шлем с рельефным орнаментом и остроконечным навершием. Грудь когда-то плотно сжимал пластинчатый доспех. Позеленевший и сильно проеденный ржавчиной, он и всё ещё говорил о высоком мастерстве своего создателя.

Обе руки покойника были заключены в золотые, по сантиметру шириной браслеты. Костяшки нескольких пальцев продеты в кольца чрезвычайно тонкой и точной работы. Рядом были рассыпаны бусы из яшмы, бычьего глаза, аметиста и других камней, которые Чемет видел впервые в жизни. По бусам и по узким браслетам, он понял, что перед ним скелет женщины. Уже потом он нашёл гребень, сильно истлевшие серебряные серьги и лёгкую саблю.

Несколько дней ушло на то, чтобы дочиста вынести из могилы все ценные вещи: доспехи, монеты, фигурки чудных зверей, стрелы. И хотя Чемет изо всех сил старался не касаться останков покойницы, к концу раскопа курган представлял собой печальное зрелище. Начался затяжной дождь, в яму налилась вода, размазывая края могилы, наполняя её комьями травы и глины. Омытые кости то и дело всплывали в грязной жиже, наводя неприятный морок. Чемет бросил работу, аккуратно сложил последние раскопки в мешок и пошёл к избушке. Не было больше смысла задерживаться и искать другие курганы. Того что найдено, хватит на полгода сытой жизни или на месяц жизни весёлой.

День перед походом в город Чемет всегда проводил на охоте. В этот раз нужно было особенно постараться. С раннего утра до полуночи он бродил по тайге. Подстрелил, жирного глухаря, несколько белок и молодую казарку. Набрал полную корзину ягод и съедобных корней.

Вернувшись к избе, он запалил костёр в два человеческих роста высотой, чтобы видно было как можно дальше. Вытащил из погребка фляжку с чистым спиртом. Отрезал от ноги глухаря небольшой кусок сырого мяса для себя, а всё остальное добытое за сегодня сложил на кусок бересты, щедро полил спиртом и отправил в огонь. Сам уселся рядом и стал смотреть, как чёрные духи тайги жадно пожирают его подношение. Костёр разгорался жарче, а тьма за его пределами стала совсем непроглядной от слетевшихся на щедрый пир бесов. Присутствие их ясно угадывалось в скачущих языках пламени и шёпоте деревьев вокруг. Они долго кружились, плясали и подвывали вокруг человека, высказывая своё довольство заключенной сделкой.

Когда огонь ослаб, Чемет поклонился в землю на четыре стороны и ушёл спать в избушку. Хоть жертва и была большой, на душе всё равно было неспокойно. Каждый копатель знал, что, тревожа могилы предков, навлекает на себя их гнев, откупиться от которого невозможно. Можно лишь прикормить ненадолго тёмных духов, чтобы поставить их себе на службу. Так под опекой нечистой силы копатели и возвращались домой, недостижимые для справедливого возмездия пращуров.

Курган, который раскопал Чемет в этот раз, был очень богатым. А великие предки и на том свете обладают великой силой. Старые люди часто вспоминали, как много лет назад солдаты белого царя разорили курган одного могущественного батыра. Гнев его был так силён, что и тайга, и окрестные степи, и даже голый курумник - всё пылало пожарами шесть месяцев кряду. С тех пор большие курганы копатели трогать зареклись. Чемет же устоять перед соблазном не смог и теперь готовил себя к тяжёлой погоне. В города и деревни мёртвые без приглашения живых входить не могли, но в своей стихии были вольны делать с человеком, что угодно. Если вырвешься из лесу к людям — будешь жить, а если нет... Иные копатели сутками ходили по кругу, не найдя нужной тропки, и так умирали от изнеможения. Других по навету предков сжирали дикие звери. Третьи спотыкались на ровном месте и ломали шеи.

Чемет всегда щедро кормил тёмных, и они несли его за это из тайги, как на крыльях. Но сейчас былой уверенности в себе он не находил. «Если уж бежать, так бежать ночью, пока они в полной силе и сыты» — решил неожиданно для самого себя. Скинул шкуры, спешно собрался и вышел в лес.

Ночь было сырая и мрачная. Тайга пахла ранними заморозками и настораживала гулкой тишиной. Чемет сделал шаг за дверь и сразу ощутил, как кто-то с силой тянет его за левый рукав. Он ловко вывернулся и побежал.

Тёмные кружили и бились рядом. Вплетали в него новые силы, не давая задохнуться во время долгого бега. Но и предки в этот раз без боя сдавать разорителя не собирались. Царапали ему лицо, рвали одежу, толкали, бросали под ноги валуны и брёвна.

С короткими передышками он добежал до болотца, которое отделяло глухую тайгу от широкой открытой опушки. Там всегда удобно было вставать на долгий отдых или ночлег. Только предки и теперь не давали спуска. Болотце перед опушкой, что раньше можно было пройти за десяток шагов по щиколотку в воде, теперь разлилось по всей пойме холодным озером. Побродив по его берегам и не найдя конца или отмели, Чемет снял сапоги и опустил ноги в воду. Зубы от холода стиснулись так, что могли бы раскусить пруток из калёной стали. Мышцы свело. Холодный болотный ил тянул под землю, словно руки утопленников. Шаги давались с большим трудом и в какой-то момент правая нога скользнула и поехала в сторону. Он завалился в воду, не в силах подняться вновь.

- Можно закончить здесь. – подумалось сразу. - Можно сейчас же снять мешок, оставить его в болоте и надеяться, что предки сжалятся и выпустят живым без награбленного.

Чемет сбросил лямки поняги с плеч. Боль в подвернувшейся ноге сразу заметно утихла, позволила встать из воды. Мешок остался лежать в мутной жиже.

Но возвращение с пустыми руками оказалось тяжелее, чем самая большая ноша. Он рванул с пояса кривой нож и с силой прижал его лезвие к левой ладони. Одним быстрым рывком глубоко рассёк себе кожу поперёк ладони, сунул её в болото и закричал:

- Жрите, духи!

Красное облако тягуче расползалось по грязной воде.

Тёмные поначалу не проявляли себя. А когда распробовали человечины, кровь было уже не унять. Голова стала дурная и лёгкая, язык онемел.

С трудом отняв кровоточащую руку от воды, он почувствовал, что может теперь идти без боли. Возвращённый на плечи мешок больше не давил, а вода стала словно бы намного теплее.

Так вышел он из самой дремучей части тайги, где власть мёртвых была сильнее всего. Дальше был короткий, тревожный сон и дневной переход через горы, на котором погоня заметно выдохлась. На второй стоянке Чемет тщательно перевязал порезанную руку кашицей из рогоза и мха. Впервые за два дня плотно поел и выспался. До города теперь оставалось несколько часов пути.

Уже не торопясь, он шёл и размышлял о том, почему предки снова дали ему уйти. Ведь захотели бы – замучали до смерти. Нагнали бы волков со всей тайги и молча наблюдали с небес за тем, как они рвут зубами его измождённое тело. И никакие тёмные бы не им не помешали. Зачем-то каждый раз они только пугают и калечат его, но не доводят дело до конца.

Когда первые городские дома уже показались на горизонте, Чемет понял, что это был его последний курган в жизни. Никогда снова он не пойдёт раскапывать могилы предков, как бы худо ему не жилось. Никогда больше не утащит ничего у безмолвных и будет всеми силами отвращать от этого паршивого дела всех остальных в деревне. Так оно и будет по возвращении.

Но сейчас нужно продать то, что уже взято.

 

Лучшим скупщиком для Чемета всегда был Ефим. Старик не юлил, как другие, не пытался сбить цену или обдурить, а всегда исправно платил хорошие деньги. Жил Ефим один, в раскосом двухэтажном бараке прямо на въезде в город.

Только в этот раз дверь в его прокуренное, дышащее сквозняками жилище открыл не он сам. У порога стояла стройная, голубоглазая девушка в синем платье. В этой старой, бесцветной квартире она была так же уместна, как мраморная статуя в сельском клубе.

Девушка одновременно грустно и раздражённо смерила Чемета взглядом.

- И вы тоже что-то продавать пришли? – спросила она, поджав губы.

Чемет утвердительно покачал головой.

Девушка всхлипнула. Подняла красные от слёз от глаза и начала закрывать дверь.

- Нету его. И не будет! Не приходите больше сюда никогда, пожалуйста.

- Нет! Нет! Оставь этого! - хриплый, булькающий голос раздался далеко за её спиной. - Я знаю, кто это пришёл! Этого пусти!

Девушка фыркнула, замешкалась, но под пристальным взглядом, всё же впустила Чемета внутрь. Грязный, пропитанный потом, с кровавой повязкой на руке, он едва ли не впервые за всю жизнь осознал в себе робость.

Ефим встретил его, лёжа в кровати. Рядом на табурете стояла пепельница, пустая кружка с разводами от чая и вскрытые пачки разных таблеток. Пахло в комнате так, будто кто-то неумный решил соорудить злачный кабак прямо в лазарете.

- Здорова. – махнул старик белой, сухой рукой - Прихворнул я, чего-то. А это внуча моя приехала, помогает пока. Ну, чё там принёс, тащи сюда!

Чемет закрыл дверь в комнату и осторожно спустил с плеч мешок. Откинул угол облезлого ковра с пола и принялся раскладывать на тряпке найденный клад.

Ефим молча рассматривал товар, нависая над ним с кровати. Брал самые интересные предметы, подносил вплотную к слабым глазам, крутил, раскладывал по сторонам. Исподлобья, как бы между делом, спросил:

- С рукой чего сделал?

Вместо ответа ему было только невнятное бурчание и отмашка.

- А, ну ясно... Сам, что ли, отчекрыжил? Тьфу, ёп! Вот что за... Ну нормальные же, башковитые мужики! В тайге месяцами живёте, дом, хозяйство – всё при делах, а верите во всякую херню! Тёмные вы! Эх...

Чемет понимал, что под «тёмными» старик имел ввиду «глупые», «дикие» или нечто подобное. Только от слова этого всё равно пошёл по позвоночнику холодный пот. Может и правда, потому он и уходит от предков живым, что сам не человек вовсе, а один из тёмных? Может потому и сторонятся его все остальные в деревне? Чуют в нём это нечеловеческое. Ведь столько лет не семьи, ни соседа, ни слова доброго в свою сторону не слышал.

Он заметил сквозь узкую щель в двери качнувшийся край синего платья. Внучка Ефима явно хотела знать, о чём говорят в этой комнате.

Ефим же, осмотрел весь товар, вернулся на подушку и закрыл глаза.

Он лежал так, причмокивая губами, перебирая одеяло большими пальцами рук. Потом сказал:

- Сто пятьдесят тысяч. За всё.

Чемет встал с ковра. Протянул старику ладонь и тот в ответ слабо пожал её. Под кроватью у старика нашёлся чемодан с замком, откуда он вытащил ровно сто пятьдесят тысяч. Явно не последние.

В ту же секунду в комнату вошла девушка. Она говорила урывками, пытаясь сдержать и сильный гнев, и слёзы одновременно.

- Вы омерзительны. Все. Ты и твои эти... Убирайтесь! - она прожгла копателя взглядом.

Тот опустил голову, крепче прижал к себе завернутые в пакет деньги и пошёл к выходу. Напоследок оглянулся и увидел, как затрясся, ещё сильнее побледнел старик.

- Ишь ты, принципиальная! А приехала ты сюда на чём? Уж не на костях ли этих? Да я в тебя... Да я до копейки всё вам с матерью переводил! Людьми сделал! Если б...

Он беспомощно осел и добавил почти неслышно:

- соплячка неблагодарная...

Чемет вышел на улицу. Всё произошедшее в квартире казалось наваждением, но не отнюдь случайным. Предки и тут постарались. Дотянулись из-за него до самого мира живых. Всей этой встречей и ссорой показали ему, дураку, что никакой он не тёмный, а самый обычный человек.

И что у него есть совесть.

И что у совести голубые глаза.

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...



Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...