Видавший виды самолет накренился и завалился на левое крыло. В грузовом отсеке все затряслось, задребезжало.... Ящики и коробки, издали скрежещущие звуки, некоторые, деревянные, угрожающе перекосились.... Клетка с бабуином тоже протяжно проскрипела, внеся в грудь обитателя щемящую тревогу - лететь вверх тормашками совсем не хотелось. Молодой примат вцепился лапами в толстые прутья. Занервничал, завыл, заскулил.... Приняв удобное положение, он выжидал, когда самолет выровняется и позволит растянуться на полу клетки.

Но самолет, как назло, не выходил из крена, и налаживать правильный курс не собирался, наоборот, переворачивался все сильнее, издавая протяжный рев. Вот тогда бабуин осознал, что случилась беда и катастрофа неизбежна. Он громко завизжал - с машиной не все в порядке! Лететь в новый зоопарк сразу расхотелось. Раздирая горло, метался он и всем видом требовал, чтобы немедленно вручили чемодан с парашютом.

(Про ранцы просто не знал, а чемоданы видел не раз).

Итак, он метался по замкнутому решетчатому пространству, неистовым воплем заглушая шумы, крики и нецензурную брань. Вот тогда и забилась раненой птицей страшная мысль, что помощи ждать неоткуда, пришлось ему грызть металлическую решетку и висячий невкусный замок - выискивать спасение. В отчаяние, бабуин не находил себе места.

Моторы разрывались ревом. Самолет продолжало сотрясать, он ходил ходуном....

И, вдруг, на счастье обезьяны, случилось невероятное: металлический ящик с автомобильными запчастями, лежавший неподалеку, сорвался с места и покатился кубарем по наклонной в сторону любимой земли. Сбивая преграды на пути, тяжелый груз налетел на клетку с бабуином, и от сильного удара одна стенка у той отвалилась.

Бабуин сумел выпрыгнуть. Не раздумывая, ринулся он к пробоине на фюзеляже и быстро выскочил следом за ящиком из самолета.

Впрочем, жалкая надежда на спасение недолго радовала его. Падая, обдуваемый ледяным ветром, он задыхался.... Холод одурманивал, обжигал тело, а колючий воздух раздирал широко открытый рот и вздутые ноздри. Темно-карие задумчивые глазки самопроизвольно закрылись. Сейчас же сообразительный самец горько пожалел, что покинул свое заточение, ведь у него не было с собой парашюта. Вдобавок ко всему, на свою беду, напуганное животное не знало, что самолет летит не над Африкой, а уже над просторами бескрайней тундры, скованной вечной мерзлотой. Бабуин надеялся приземлиться на пышные ветви баобаба, где обычно жили его родственники, а приземлился на нюки - натянутое покрытие чума. Тотчас поразился, почему за время его отсутствия так заметно похолодало на родине.

Но ему удивительно повезло - не разбился в лепешку, не стал мешком с костями. Отпружинив от оленьей шкуры, как от упругого батута, он проделал умопомрачительный кульбит и пролетел с десяток метров. А потом удачно упал в мягкий сугроб, не получив какой-либо травмы. Наконец, придя в себя, находясь под толстым слоем снега, он никак не мог понять, где находится в аду или раю и, вообще, жив ли.

"Уж не на другом ли я свете?" - подумал в страхе.

От такого потрясения незначительный интеллект животного будто взорвался - разум мгновенно подскочил на несколько уровней. Страшный холод добавил топлива несовершенному рассудку и мозг едва не закипел от избытка нейронов. В нем произошло таинственное движение. И вот тут совершилась невообразимая метаморфоза - бабуин начал мыслить, как настоящий хитрый человек с высшим образованием.

"Когито эрго сум!" - прогремело, шаманским бубном, в голове.

Высунув морду из сугроба, примат огляделся и не увидел чертей с вилами. Радостно, понял, что живой. Быстро выбрался из холодной западни. "Брррр!" - почти околел. Бакенбарды подернулись серебристым куржаком, а дымчатого цвета шерсть встала дыбом.

Хрустнув замерзшей слюной, не мешкая ни секунды, бабуин стремительно поскакал в сторону спасительного жилища.

 

Следовало бы заметить, что везение вещь весьма капризная – не дублируемая. Пережив немыслимое падение, бабуин мог бы просто замерзнуть от банального холода.

 

Наступал вечер. Небо с каждой секундой темнело. Воздух сказочно искрился, подернутый морозной пеленой. Шкура бабуина задубела, и голая кожа на лапах сморщилась высохшим урюком. Непривычная обстановка заставила нестись сломя голову к ближайшей постройке и по хрустящему снегу, пронесся он напролом со скоростью спринтера. Безошибочно ворвался в теплое укрытие чума. Благо настоящую дверь заменяла свисавшая толстая шкура оленя, поэтому стучаться ему не пришлось. Дверной звонок тоже отсутствовал, и вход был не заперт. А капкан на медведя не показался непреодолимой преградой на пути. (Капканов на обезьян северные народы не ставили).

Внутри ласковое тепло обдало сердце несчастного животного неописуемой радостью. Несмотря на кромешную темноту, ощущался приемлемый уют неприглядного с виду жилища, и пахло не только неблюем, сыромятными шкурами, но также и свежей рыбой, медвежьим жиром и вкусной кукурой - вяленым оленьим мясом. Бабуин едва не захлебнулся, унюхав эти приятные запахи съестного, на другие же неприятные запахи человека не среагировал. По привычке, проигнорировал.

Манящие ароматы окончательно успокоили, расслабили, ведь такое место располагало ко всему. Он по-домашнему огляделся.... Хотелось прилечь и согреться. В сонном полумраке сумел отыскать укромное местечко – наваленные кучей, мягкие одеяла из звериного меха. И, незамедлительно, с разбега нырнул в неподвижные волны. Зарывшись с головой, окончательно успокоился и незаметно уснул.

 

В чуме, в котором случайно оказался взрослый бабуин жил охотник - оленевод со своей женой. Жили они вдвоем без детей и тещи. В общем, уединенно и безопасно. Сейчас же хозяева отсутствовали. Мужчина находился якобы на охоте, а его супруга приглядывала за оленями. Правда, с минуты на минуту должна была прийти.

Вечернее небо угрожающе тускнело - приближалась долгая полярная ночь.

Добавлю, красивая ночь, не то, что в южных широтах. Комаров здесь уже не наблюдалось, они с наступлением холодов улетели на юг, вместе с перелетными птицами.

Время промчалось незаметно. Значит быстро. Когда прошел целый час, в чум вошла укутанная с ног до головы, уставшая от мужа и жизни женщина. Бабуин заворочался, но, все равно, продолжал крепко спать. (Если бы и не спал, вряд ли бы признал в ней изящную даму). Приняв симпатичного зверя за своего законного мужа, она не стала его будить. Просто окинула взглядом жилище. Но, не найдя свежатины, обещанной добычи, топнула ногой и зло прошипела: "Опять с геологами пьянствовал, свинья!".

Признаться, супруг ее часто прикладывался к бутылке со спиртным. Тогда решила она спросить.

Строго потрясла громовым голосом стенки чума.

- Давно вернулся с охоты?

Бабуин, услышав человека, вздрогнул и растерялся. Сжавшись, мало соображая, по инерции вякнул.

- Угу!

Жена не удивилась такому простому ответу, надумала устроить ему взбучку потом - утром.

- Ладно, спи.... Скотина!

Не раздеваясь, легла рядом. Презрительно сморщив нос, обидно повернулась к нему спиной - не хотелось ей продолжать разговор с невменяемым алкоголиком. Стараясь заснуть, до сих пор не знала, что в заснеженной тундре окоченевшее тело ее мужа доедала стая голодных волков.

(Мужчина возвращался от геологов навеселе, упал в сугроб, обмяк, обнял ружье и уснул беспробудным сном).

 

Как назло, глубокой ночью, бабуина приспичило по большой нужде. Пришлось ему горемыке покинуть теплую постель, а выходить нагишом, в чем мать родила, не хотелось.

Стоял сильный мороз. (Может, за сорок). Пошарив по чуму, он отыскал меховой комбинезон кэркэр, расшитый цветастым орнаментом, втиснул ноги в кожаные торбаза и беззвучно вышел наружу.

 

Северное сияние искрилось волнами в небе. Кристально чистый снег игольчато отражал это сказочное свечение. Было достаточно светло. Ух - красиво, в общем.

Нарядный бабуин огляделся вокруг и не нашел ни одного дерева, под которым можно было бы справить нужду. Лишь три строения конической формы виднелись неподалеку, и над некоторыми поднимался, синеватыми стежками, тонкий дымок. В нескольких метрах в стороне, запорошенные снегом, стояли длинные сани – нарты с пятью собаками, жавшимися к полозьям, и также мирно лежала пара стреноженных согжоев, пойманных диких оленей. При виде странного жильца, собаки подняли заспанные, покрытые инеем, морды. Насторожились. Они не знали, нужно ли лаять. Опешившие олени, клубя раздутыми ноздрями, тоже всполошились - такого зверя никогда не встречали. Запах от него шел совершенно незнакомый, а одежда хозяйки сбивала с толку.

"В какое же захолустье меня занесло!" - подумал поумневший бабуин растерянно и решил не дразнить лохматых псов. Хрустя плотным снегом, зашел за чум.... Притаился.

Сделав неотложное дело, показал всем синий язык и быстро шмыгнул обратно в уютное тепло. Легко стало и приятно - прильнул вплотную к женщине, отобрал долю ее спокойствия.... Хозяйка чума, ничего не заподозрившая, даже не шелохнулась в ответ, когда он обнял ее. "Подлизывается!" - подумала.

Обнявшись, они сладко уснули.

 

Ранним утром его разбудил тупой носок чьей-то крепкой ноги - больно ткнул в одну мягкую ягодицу. Донесся недовольный женский окрик.

- Слушай, бойе, с каких это пор ты удумал гадить под стенкой нашего дома? Зачем разбрасывать то, чем ты являешься с самого рождения. Поднимайся, свинья, сколько можно дрыхнуть. Оленей пасти пора, однако.

Ругань особой разрушительности низверглась на несчастную голову бабуина.

Та серьезность, с которой "жена" глядела на него, была многообещающей. Ему хотелось возразить, что он не то животное коим его обозвали, но побоялся вступать в полемику.

Поразмыслив, решил, что было бы глупо распускать язык.

"Не дай бог еще выгонят!".

Уже был готов отдать половину своей духовности, лишь бы этого не произошло.

Перво-наперво, додумался смолчать, поставив, таким образом, ее в тупик. Тихо, поднялся. Расправил слежавшуюся шерсть тела и одежды, поправил на ногах меховые сапожки, распушил смятые баки, прикрывая ладошкой рот, смачно зевнул.

- Садись завтракать! – Приказал все тот же надменный голос.

Бабуин послушно сел к очагу.

Не поднимая повеселевших глаз, взял протянутую кружку с горячим чаем. Склонил голову, как можно ниже - повинную голову меч не сечет!

От костра шло жаркое дуновение, навевая сладостные мысли. Вспомнилась любимая Африка: толстые баобабы и краснозадые подруги встали перед глазами. Загрустил.

А женщина, тем временем, нарезая строганину, не переставала бубнить.

- Когда ты будешь порядочным человеком? Посмотри в кого превратился со своей пьянкой. Вылетая обезьяна! Если так дальше дело пойдет, брошу тебя к чертовой матери и уйду к маме. Живи, как знаешь.

Бабуин ел тающую во рту рыбу, боялся поднять глаза и пытался понять на чье попечение его хотят бросить. "Может это какой-то новый вид зоопарка, «Чертовая матерь?»".

Посчитал, что не уместно расспрашивать в данную минуту. Зачем нарываться на скандал и драку? Досконально обдумав существо вопроса, постановил: больше под домом не гадить,... пока. "Раз кормят, значит, еще нужен" - немного успокоился и придал лицу выражение осознанной вины.

И тут, как-то, вдруг, ему сделалось до боли неудобно за свое навязанное общество, и в глазах застыла грань примирительной грусти. Он задумчиво почесал заросли бровей на лбу, тем самым, разбудив единственную выжившую на морозе блоху. "Ой!" - та проснулась. Напугано огляделась и сползла на кончик его черного носа. Тоже печально посмотрела на женщину, как бы прося у нее прощения за нерадивого подопечного.

С этого утра новая жизнь началась у них.

 

После завтрака он пошел с женой на пастбище. Олени там смотрели на него еще с большим подозрением, чем собаки. А соседи ехидно хихикали и посмеивались.

«Дошел со своей пьянкой!».

Бабуин следил, что делают остальные оленеводы и, как истинная обезьяна, повторял то же самое. Никто даже не догадался, что это не Борис. Поумневший бабуин начал откликаться на это имя. Благодаря своим природным качествам, справлялся с возложенными на него обязанностями вполне неплохо. Все олени слушались его, потому что страшно боялись, ведь новый человек внушал им животный страх, особенно колким, пронизывающим до рогов, взглядом исподлобья. Бросать на них маут ему не понадобилось. Еще больше они стали уважать его, когда он разогнал, целую стаю волков, показав им клыки не меньше чем у их вожака.

Волки приняли его за сошедшего с неба сумасшедшего черта и больше к стаду не приближались.

 

Так незаметно пролетел месяц. Жена радовалась - поражалась чудному перевоплощению мужа. «Ура! Наконец то, бросил пить. Внушительная критика подействовала, однако».

К геологам Борис больше не ходил и без спроса не брал чужого. Как никто другой хорошо знал, что умение воровать это не признак большого ума, а просто обезьянья сноровка.

Одинокие женщины недоуменно смотрели в его сторону, время от времени оголяя смуглые коленки. Они не могли понять, почему больше не интересуют.

Прошел еще месяц. Поголовье оленей не уменьшилось и все знали – это благодаря Борису. Теперь когда-то вечно пьяный оленевод не брал в рот ни капли. Всегда ходил в здравом уме, помалкивал и блюдил поговорку «Слово серебро, а молчание золото».

Ни с кем не спорил и с каждым соглашался коротким «Угу».

 

Как-то раз в их стойбище прилетел вертолет. Из него вышли старший геолог и представитель местной администрации. Они попросили всех собраться на совещание.

- Господа! - Зычно гаркнул представитель. – Мне поручили сообщить вам наиважнейшую новость. Срочно нужен депутат от вашего района. Я облетел несколько хозяйств, но достойного кандидата так и не нашел. Что скажете?

Люди, молча, переглянулись. Кто как не Борис заслуживал такой чести. Он единственный не брал в рот спиртного, не якшался с геологами, не воровал и не бегал по чужим бабам. Лучше всех общался с оленями, а значит и с другими депутатами смог бы найти общий язык. Все дружно закричали.

- Бориску! Бориску!

Так единодушным голосованием бабуин Боря стал депутатом.

- Да,... рожей он, конечно, не вышел. - Прищурившись, тихо прошептал геолог.

- Ничего, свыкнется, не хуже других будет. - Заверил представитель администрации.

Пристально посмотрел на Борю.

- Ну, а ты, сам-то, согласен?

Бабуин, застенчиво опустил взгляд и коротко ответил.

- Угу!