1

«Жили-были маленький мальчик, да отец его. Жили не тужили в домишке своём посреди деревеньки на краю леса. А в лесу том разное водилось. То зверь пробежит, то чудище из-за ветвей выглянет, да тут же спрячется, света испугавшись. И говорит отец сыну: «Не ходи в лес. Там болото чёрное. А в болоте том логово всякого гада». Но не послушал мальчик совета отчего и пошёл в лес к болоту чёрному...»

Прохладный дождь омывал землю с самого утра, не давая покоя страннику, медленно едящему куда-то вдаль по промокшей чёрной дороге. Капли стекали и падали, несмотря на капюшон, прямо в лицо. Мужчина не обращал внимания на холод, заставляющий его тело, несмотря на плащ, впадать в дрожь, привыкнув к холоду ещё давно, но вот вода, она постоянно лезла в глаза и тем раздражала. Дополнял картину ветер, чьи порывы лишь усиливали и без того нескончаемую прохладу дня. Дорога на большаке шла всё дальше и дальше, окружённая одними лишь полями, она отдаваясь сама себе, ничего кроме неё не было видно на протяжении нескольких лиг, в этой части Акарии ничем особенным впечатлить ей уж точно было не по силам: протоптанная, пыльная в жаркие дни, по ней ездили различные путники, а мелкие селения с обветшалыми похожими друг на друга домишками изредка вырастали, разбавляя местные пустоты. Ужасная скука, иногда прерываемая случайными встречами. Вряд ли, правда, кто-либо будет ходить по тропе сегодня: ливень омыл её настолько, что она скорее стала напоминать болотце грязи (ноги проваливались в неё по самую щиколотку). Здесь не было так опасно, как в центральных местах Акарии, больше полей с редкими лесочками делали своё дело. Потому здесь и меньше чудовищ, зверья и разбойничьих банд, но вот раубриттеры... их шайки шастали даже тут, особенно тут. Ведь это Форлеон.

Чёрные облака ещё закрывали солнце, когда день сошёл к вечеру. Бррр, подумал бродяга, когда же это кончится? Он было хотел подогнать коня, но мигом опомнился, вспомнив про слякоть и, смирившись с победой стихии, сохранил темп, опустив поводья. Ему не впервой было путешествовать под напастью стихий, но дождь... дождь был самым надоедливой из сил природы, которая не хотела так просто дать его душе покоя. Ворча про себя, странник не заметил, как тот самый ливень неожиданно кончился, а небо, пусть и закрытое тучами, медленно начало заслоняться чем-то ещё более чёрным. Это нечто шло быстро, захватывая тем больше площади неба, чем ближе к источнику приближался человек на белом скакуне. Наконец перед ним исток смоляной реки чада. И в голове у него промелькнула лишь одна мысль. Раубриттеры.

Странник медленно въехал через единственное, до чего не добрался огонь – гнилые ворота. Осматривая разрушенные пожаром хаты, он вглядывался в каждую мелочь, пока конь слабо хлюпал копытами по грязи, не спеша ступая по останкам безымянного селения. Удивительно, что деревня вообще горела при таком ливне, проскользнула мысль у него в голове, гм... некоторые хибары ещё довольно сильно горят, но ведь дождь лил с самого утра... похоже рыцари были тут совсем недавно... Он подъехал к центру селения, бросая взгляд то на большой дом с обвалившейся крышей, то на лачужки, разбросавшихся вокруг дороги и от которых остались лишь чёрные от гари остатки стен, если это вообще были стены. Мужчина остановил коня и медленно слез, погрузившись в грязь с характерным хлюпаньем по самую щиколотку. Он стоял прямо перед обгоревшим столбом, который вполне мог служить местом сбора общины. Скиталец подошёл к одной из ближайших хибар. Вдруг в ноздри ударил мерзкий запах, из-за чего он резко прикрыл нос рукавом, сморщив при этом лицо. Ну и вонь... почему здесь так смердит гнилью? Непохоже на навоз. Осмотревшись и не найдя источника вони, скиталец решил обойти дом, источник где-то на улице... иначе бы его уже перебило дымом... А это что? Он пригляделся. Его взгляд привлекла часть ноги, мокрая и почерневшая она торчала из грязи будто оторванная, краем выглядывая из-за угла разрушенного домишки. Странник обошёл остатки стены и увидел неприятную картину: грубо разложенные друг на друге тела мужчин и женщин. Эти бандиты просто бросили трупы тут... опустившись к одному из них, бродяга начал беглый осмотр. Переломы... либо у нападавших были дубинки с палицами, либо тащили они его как попало. Он разорвал на трупе кое как державшуюся промокшую и испачканную сажей рубаху. Спереди ничего... странник перевернул тело, а вот на спине видны отчётливые раны... несколько точечных ран... остатки древесины и металла – его подстрелили, но судя по ране на шее, убили его не стрелы... рубленная... топор. Судя по мозолям и остаткам одежды, это был какой-то крестьянин. Бродяга осмотрел бегло и других, подмечая схожие моменты и уже не вдаваясь в подробности метода их умерщвления, ведь уже и так было ясно – их всех убили и убили довольно банально, холодным оружием, будь то топор или меч, хотя были там и странности, следы когтей. Не на всех, но появляются слишком часто, да и свежие... Может быть боевые псы? Тогда должны быть следы укусов... да... они есть, но следы когтей более явные и глубокие... не собаки. Рысь? Нет, он покрутил головой в согласии со своими мыслями, укусы слишком странные. Неестественное для зверя расположение зубов и этот гнилой запах. Гм. Трупов явно меньше, чем должно было быть жителей, штук десять, а в деревне жила явно не одна семья, да и тела в основном мужские, наверное, убили особо сопротивляющихся. Вряд ли бы они решили организовывать несколько таких кучек... И будто для подтверждения этих доводов для самого себя, мужчина прошёлся между других домов, не найдя новых трупов. Похоже почти всех взяли в плен.

Странник вышел обратно к столбу и было пошёл к лошади, чавкая по грязи сапогами. Их убежище не должно быть далеко, эти сволочи не любят уходить далеко от логова. Значит где-то рядом есть изменение рельефа вроде оврага, а может даже лесок... дело для меня безнадёжное – их искать, потому мне придётся навер... Среди трескающихся углей он услышал шорох. Тихий и слабо заметный для слуха обычного смертного. Бродяга замер и прислушался. Тут кто-то есть. Аккуратно коснувшись рукоятки своего меча, который был скрыт тёмным плащом, странник медленно начал тот вынимать, вслушиваясь в окружающие звуки. Разные шумы витали в воздухе, но с большим усилием он пытался сконцентрироваться на новом звуке. Шорохи продолжали идти откуда-то из крупного дома, из чьей развалившейся крыши ещё шёл дым. Странник стал осторожно приближаться к зданию, аккуратно ступая и сводя собственные звуки к минимум. Не убирая руки с рукояти, он прошёл через порог дома, они выбили дверь, похоже искали чего-нибудь ценного... Его взгляду предстал коридор, обуглившийся, но ещё как-то державшийся, возможно находясь в одном миге от того, чтобы не рухнуть вниз. Шаг скитальца стал ещё более осторожным, чтобы не вызвать лишний скрип пола или по крайней мере не проломить его. Жар внутренностей жилища контрастировал с уличной после дождевой прохладой. Плащ потихоньку начал высыхать, а странник потеть. Вот его нога ступила на очередную уцелевшую доску. Скрип. Второй шаг, третий. Пол выдерживает. Шорохи на мгновение утихли, пока вместо них он не услышал чьё-то дыхание. Сконцентрировавшись уже на нём, бродяга шёл прямо, вперёд по освещаемому тлеющими углями в стенах коридору. Он рядом. Подомной. Похоже тут есть подвал... вот странность, дым должен был его заполнить в первую очередь, что значит... ловушка? Закрывая рот-нос второй рукой, он в поисках входа в подвал оглядывал комнаты, в которые вёл коридор. Духота, казалось, лишь усиливалась. Всё меньше бродяга думал о том, что его могут услышать и всё больше о том, как бы ему тут не изжариться. В одной из нескольких встреченных комнат были останки второго этажа погребёнными под упавшей части крыши, в другой ещё догорала почерневшая, как и всё здесь, мебель в лице пары стульев и довольно крупного стола. Последняя наконец привела куда надо. Она была ещё одним коридором в конце которого и был вход подвал, выглядывавший из пола в виде некоторого прохода. Не сменяя темп, странник прошёл к люку, дверцы которого на удивление оказались целы. Пока деревянный пол слабо поскрипывал под ним, бродяга, задержав дыхание, обмотал свободную руку плащом и быстрым движением открыл люк. Он заглянул внутрь и увидел лишь одинокую лестницу ведущую во тьму.

Осторожно ступая ногами на каждую новую ступеньку – скиталец всматривался в пустоту, напряжённо вслушиваясь в каждый шум, издаваемый в этом доме. Погружаясь в темноту всё больше, он скупо вздохнул, достигнув дна. Здесь было довольно темно, похоже пожар достиг подвала лишь дымом, который осел у потолка, потому бродяга, положив меч на пол, влез в свою сумку и достал лучинку, которую быстро поджёг огнивом, попутно задержав дыхание. Та мигом зажглась и осветила помещение. Держа её перед собой, он опустился и пошёл уже слегка согнувшись, попутно подобрав свой меч. Своего рода это помещение представляло собой прохладный погреб заполненный закупоренными в бочонках винами, что и стало одной из причин, почему пожар не добрался сюда, но не дым... нет, эта тварь смогла проникнуть сюда. Его остатки ещё чувствовались, вызывая жгучий кашель у странника. Пусть здесь и было прохладнее, чем наверху, сильно вспотевший скиталец всё равно чувствовал себя из-за него неуютно. Прикрывая рот-нос тыльной стороной руки с перчаткой, которая и держала меч, он шёл, пригнувшись, прямо на звуки сопения. Вглядываясь в дальнюю часть погреба, ему показался свернувшийся в позу эмбриона... Ребёнок? Здесь? Живой?.. Ловушка?.. Странник встрял на ровном месте не зная, что делать. Ступор прошёл через несколько секунд, и он, придя в себя, приблизился к лежащему на полу существу. Тот оказался без сознания. Немедля, скиталец посадил ребёнка спиной к стене, начав осмотр. Мальчик... Живой! Удивительно... Как ему удалось? Зрачки в норме, как и белки... судя по его дыханию – дымом он похоже не надышался... надо его отсюда вытащить.

 

2

 

«И пошёл отец за сыном, взяв меч свой ратный от службы королевской сохранённый. Три дня и три ночи петлял он, ища дитятко своё. И тут на встречу ему выходит волк, атаман одноглазый, да говорит: "Чего-то ты ищешь в лесу моём, мужик? Мож помогу, а ты мне услугу в ответ." А мужик ему отвечает: "Не твоего ума, вор и разбойник. Не мало ты кур наших убил, да девиц наших похитил. Нет тебе веры!" Тут волк как рассердился, лапы пошире расставил, клыки обнажил и как завыл. Тут же стая чёрная будто ворона крыло выбежало и на мужика. Ровно три раза взмахнул он мечом и ровно три раза падали волчьи головы. Тут остался одноглазый атаман один. Испугавшись, затараторил он: "Пощади меня мужик... я тебе так всё скажу про лес, всё что знаю... мигом найдёшь то, что ищешь!" И спросил мужик, где болото чёрное. И ответил ему волк. И пошёл мужик к тому болоту, а волк украдкой за ним...»

 

Первым, что увидел Жан, оказались зелёные слабо светящиеся глаза. Мальчик пролежал бес сознания около часа после того, как странник нашёл и вытащил его из-под дотлевающего дома. Не до конца придя в себя, ребёнок не сразу отреагировал на незнакомца, но осмыслив своё состояние, он сразу попытался вскочить и убежать, но сильная рука незнакомца остановила его, крепко взявшись за плечо мальчишки. Убрав капюшон, странник попытался что-то сказать мальчику:

– Tu ne.. ne vas pa.. pas bien? – Он кое как выговаривал довольно простую фразу с довольно сильным акцентом. Жан слегка успокоился, с лёгким спокойствием к нему вернулось полное осознание происходящего вокруг. Он лежал на каком-то покрывале, постеленном на земле, голова его лежала на бревне, а с боку от незнакомца горел костёр. Наконец Жан заговорил.

– Вы... из Империи? – Спросил он у незнакомца на чистом акарском. На лице странника показалось удивление, кое правда длилось недолго.

– Ты знаешь акарский? – Спросил без каких-либо эмоций бродяга.

– Моя мама была из Империи. – Ответил мальчик честно.

– Но ты ведь знаешь и местный язык, я прав?

– Разговаривать... но не читать... папа не успел меня... – Жан замолчал. Акарец уже не держал руку мальчика, просто начав тихо сидеть, глядя на паренька своими светящимися блеклым светом глазами. Незнакомец приковал к себе всё внимание ребёнка. Тёмный плащ, явно скрывающий под собой что-то, огрубевшие от суровой жизни черты лица и эти светящиеся глаза.

– Вы кархарец? – Наконец вытянул из себя Жан. Нотка удивления на лице акарца быстро сменилась ухмылкой.

– Ты так думаешь из-за глаз? Нет, кархарцы отсюда далеко.

– Но... ваши глаза, они светятся. Папа рассказывал, что они светятся только у кархарцев.

– Много твой папа знает. – Незнакомец прищурился, – а кем был твой папа? – Жан лишь отвёл взгляд. Акарец решил не давить и просто подбросил обугленный кусок древесины в костёр. Они сидели молча, пока у мальчика не заурчал живот. Незнакомец тут же полез в сумку, что находилась сбоку от бревна, на котором лежал Жан. Странник достал из него что-то приятное на запах и протянул ребёнку. Тот бойко взял вещь и поднёс к носу. Да, пахло эта штука приятно. Укусив маленький кусок, Жан сразу осмелел и жадно съел весь кусок вяленого мяса.

– Послушай, маль...

– Жан... – Тихим голосом прервал незнакомца мальчишка.

– Жан. – Акарец мягко улыбнулся. – Как... гм... – он, прервался и сделав краткую паузу, переспросил: – ты голодный? – Мальчуган слабо кивнул.

Поев, Жан тут же улёгся спать с приказа незнакомца. Давно уже был поздний вечер к тому же, ему надо дать отойти от шока, прежде чем допрашивать. Малец... может я ещё поймаю твоих обидчиков...

Жан проснулся, укутанный в сухой плащ. Утренний холодок обдал его, из-за чего по телу прошла дрожь. Мальчик, стараясь не шуметь, осторожно повернул голову. Никого не было рядом, лишь костёр тихо тлел. Жан боялся встать, будто плащ незнакомца защищал его от всех угроз. Точно. Я ведь не спросил его имени... я поступил плохо, мама всегда говорила спрашивать имя... надеюсь он поможет найти маму... Мальчик снова уснул.

Проснулся он от ржания лошади. Незнакомец закреплял на седле сумку. Наконец Жан увидел, что было спрятано под плащом. Первое из этого, что привлекло его внимание оказался меч. Ребёнка тут же настигли воспоминания о прошлом дне, заставив его сжаться под плащом. Странник услышал это и обернулся, что заставило Жана напрячься. Мальчик попытался притвориться спящим, но было уже поздно. Бродяга подошёл к нему:

– Ты в порядке? Кошмар приснился? – Спросил спокойно мужчина. Это на удивление смогло успокоить Жана. Он слегка приподнялся, частично вылезя из плаща. На странника глядел тёмно-русый ребёнок с серыми глазами лет одиннадцати. Такой беззащитный.

– Я... хочу к маме и папе... – Тот прижал к ноги к груди и приобнял их, почти вылезя из-под плаща. В маленьких глазках заиграли искры слёз. – Вы можете их вернуть? – Спросил Жан срывающимся от надвигающегося плача голосом. Странник взял паузу. Думаю, это лучший момент для такого, чтобы спросить... он опустился перед мальчиком и заговорил всё таким же спокойным тоном:

– Я могу попытаться... но для этого тебе придётся рассказать, что случилось вчера. – Жан всхлипнул, но заговорил, отведя взгляд, будто боясь незнакомца.

– Было обычное утро... пока не с того, не с чего пошёл дождь... я сидел на пороге и смотрел, как папа пытался спасти урожай...

 

Прохладный ливень начал омывать землю с самого утра. С самого утра ужас охватил селеньице Сеен. Ливень пошёл не с того, не с сего: примет не было, так что все ожидали солнечный денёк, идеальный для посевов, но у судьбы были свои планы. Посевы теперь находились в полной опасности. «Ульрих! Ульрих! Староста Ульрих!» Кричали обеспокоенные мужики. Кто-то уже побежал в поля, другие толпой подошли к дому старосты, уже выбрав себе глашатая. Бородатый, светловолосый мужик по имени Брис, тут же заголосил, как только те оказались на пороге домища.

– Староста! Погибнут посевы наши, коли мы ничегошеньки не сделаем! А шо нам делать-то? Ждём слова твоего!

Ульрих уже стоял там, рядом играл в ножечки Жан, пока его мать, как и прочие женщины в этот момент, спасала бельё и одежду, недавно повешенные сушится. Был староста бывшим воякой, что в своё время спас самого герцога, тем и заработав немалые деньги для жизни своей и семьи. Держась за пояс, заговорил Ульрих:

– Чего вы, братцы? Мелкого дождичка испужались? Ух, мужики! Нечего нам тут слёзы лить! – И повёл староста их в поля, давая поручения всякие. И взялись все за дело общее, да сам Ульрих труда ручного не чурался и ото всех отставать не собирался.

– Навались, мужичьё! Тащи его! Тащи, chienne, тащи! – Выкрикивал Ульрих. Жан же наблюдал за всей этой суетой вокруг с порога, поигрывая ножичком, пока мать, как и другие женщины, закончив спасать сохнущие рубахи, пошли к мужам своим помогать. Полностью промокший Ульрих не переставал кричать что есть мочи. Спасти хотя бы часть посевов было слишком важно, чтобы засесть в хатах и ждать, пока дождь пройдёт. А тот лишь усиливался. Ходить было уже трудно: грязь захватывала в себя ноги. Но люди не унывали: вдохновлённые словами Ульриха, они трудились в поте лица, не обращая внимания на туже грязь.

И вот в разгар действа, прозвучал рог. Протяжно и незнакомо. Никогда прежде Ульрих не слыхал такого, хотя нередко, предупреждая о своём прибытии, дул в рожок собиратель податей. Но звук этого рога был другим. Быстро вернувшись в деревню, жители увидели силуэты всадников с коричневыми знамёнами. Мигом он понял, что к чему и велел жене отвезти и спрятать Жана в погребе. Женщины с детьми своими попрятались по халупам, пока мужики доставали вилы, топоры и косы. Ульрих же забежал в дом, ринувшись к стойке с мечом и напялив висевшую там же кольчужную рубаху, он вышел на почерневшую улицу, утонув ногами в грязи.

То, что было дальше на улице, Жан не знал. Мать тут же повела сына в погреб, как и велел муж, попутно повторяя: «Сиди тихо, жаворонок мой... только сиди... если мы не придём – не вылезай...». Спустившись вниз по той же лестнице, по которой лез и скиталец, он сел, сжавшись от страха, ожидая пока вернётся мама или отец. Через некоторое время он услышал, как в дом ворвались, выбив дверь. Закрыв рот ладонями, Жан слушал. Чужие, незнакомые голоса вместе с тяжёлыми шагами, от которых потрясывало потолок погреба, заполнили хату. Это заставило мальчика сжаться сильнее. Что они говорили – он не знал, но зато понимал, что ему точно нельзя вылезать, как и велела ему мать. Наверху шум нарастал. Опрокидывали мебель, гремя ею, будто ища что-то. Наконец всё утихло. Жан больше не слышал шагов, не слышал звуков погрома или чего-то, что могло говорить о том, чтобы кто-то был наверху. Скованный страхом, мальчуган не решался даже встать. Он сидел, сжавшись в дрожащий комочек...

 

– И что же было дальше?

– Я почувствовал запах дыма... понял, что они подожгли дом изнутри, но что было потом, я не помню...

Бродяга почесал щёку, после чего погладил мальчика по голове и сказал:

– Ты сделал всё правильно... но слушай, Жан.

– Да? – Мальчик наконец снова посмотрел на незнакомца.

– А нет ли у вас в окрестностях лесочков или оврагов?

 

3

«Пришёл мужик к болоту чёрному, а там землянка в костях у самого берега. Отворилась дверь гнилая, а из-за неё колдун Тагедан вышел. Стар тот был и злой очень. Длинная борода трижды опоясывала его и три конца имела. Спрашивает колдун мужика: "Зачем пожаловал, мужик?! Зачем волков моих рубишь?!" А тот колдуну отвечает: "Сына моего твой волк украл, пришёл я вернуть кровинушку мою. Отдавай супостат!" Усмехнулся колдун и как дунул ветром восточным. Но устоял мужик. Тогда послал Тагедан на него холода северные, да жару южную. Но и это выдержал мужик. Топнул тогда колдун ногой о землю сырую, да как ожили кости на землянке, да плюх в болото и волк за ними. Вылезло оттуда чудище ужасное. Начал колдун хохотать, пока мужик покрепче за меч браться...»

– Есть, овраг. Папа мне о нём говорил. Говорил он мне также, что туда ногой ни-ни. Сам он вон в той стороне. – Мальчик указал направление пальцем, попутно постаравшись укутаться в плащ сильнее.

– Умный твой папа был, – ухмыльнулся странник.

– Да... а что тут смешного? – Вдруг возмутился осмелевший Жан.

– Нет, ничего, – продолжал странник, улыбаясь, – ну-с, Жан. Поеду я твоих родителей возвращать... – Если они ещё живы, подумал он. – А ты здесь жди.

– Но...

– Никаких «но», – суровей ответил незнакомец, так что Жан снова сжался. – Не волнуйся. Я вернусь... но вот тебе гроши на всякий случай. – Акарец вынул из сумки мешочек и бросил к ногам мальчика. Тот лишь успел вздрогнуть.

– На всякий?

– Много что может случиться, Жан. Если меня не будет следующим утром... что ж, поезжай к ближайшему городу...

– А это куда? – Недоумевал ребёнок. Странник почесал щёку и ответил своим хрипловатым баритоном, присев поближе:

– Вот дорога, иди по ней в этом направлении.

– Хорошо.

– Держи, – акарец снова вынул что-то из своей сумки и положил рядом, – это мясо, которое ты ел вчера. Ешь понемногу, когда пойдёшь. Понял?

– Да. – Ответил Жан и тут же спрятал мешочек под плащом. – Но можно задать вопрос?

– Гм. Какой? Я вроде бы тебе всё объяснил. Жди меня до завтра, если не вернусь – уходи. – Мальчик завертел головой в отрицании.

– Нет. Я хотел спросить... – Он запнулся.

– Что же?

– Как вас зовут? – Вопрос слегка смутил акарца. Он опустил взгляд и облизнул губы в раздумье. Наконец мужчина поднял глаза на Жана и ответил спокойным тоном:

– Арман из Вигрена.

– Пожалуйста... вернитесь с моими родителями! – Начал всхлипывать мальчик. Арман посмотрел на того сожалеющим взглядом, после чего встал и наконец ответил:

– Постараюсь, Жан... я постараюсь.

 

Он ехал в направлении, которое ему указал мальчуган. Арман не рассчитывал, что ребёнок назвал ему правильный путь и ничего не перепутал, но другой зацепки у мужчины не было. День оказался тёплым и совсем скоро земля окончательно обсохла, позволив страннику перейти на галоп. Совсем скоро перед Арманом предстал долгожданный овраг.

Не особо глубокий и крутой, он всё же заставил акарца слезть с коня. Не сомневаясь в том, что конь будет его ждать, Арман спустился вниз по пологому склону и огляделся. Где-то тут должна быть пещера... Он тихо ступал по дну оврага, ища хоть какие-нибудь следы и вслушиваясь в окружение: лишь ветер изредка издавал свой протяжный вой, шелестя своими порывами травой над оврагом.

День близился к вечеру, а овраг был полностью обойдён вдоль и поперёк. Арман уселся на землю и небрежно ударил кулаком о землю от разочарования. Может тут есть ещё поблизости что-нибудь? Но тогда почему Жан мне о них не рассказал? Значит он о них не знал, либо я ошибся и их логово в разы дальше отсюда. Акарец было собирался встать, как вдруг услышал чьё-то шевеление. Песок и земля посыпались, и мужчина медленно поднялся и в полуприседе осторожно стал приближаться к источнику шума. Это не ветер... он дует не с той стороны, чтобы продувать овраг... а для насекомых слишком шумно и много песка... Рассуждал акарец, надеясь не ошибиться. Спрятавшись за холмиком в нескольких метрах от источника, он просто слушал. Кто-то вышел, скрипя по песку подошвами. Судя по очерёдности шагов: там было двое человек.

– Ну что, Живец? Сколько мы получили за последнюю партию? – Спросил мужчина хрипучим от частого распития спиртного голосом.

– Да ничо, – мужчина, что был назван Живцом сплюнул. – Капитан только лейтенантам рассказывает... а нам даже с кралями позабавится не даёт. Говорит: «товар испортите». Мол, меньше заплатят.

– Ага, как будто те узнают, что с девчулями веселились до них. – Послышался смех, а вместе с ним и звук отливания.

– Чорт... когда же этого ведьмана капитан выгонит... пугает он меня, как и его... твореньица. – Пожаловался Живец.

– Согласен. Чудовищ делает, ещё и нам приказывает. Мы бы больше заработали, если бы и мужчин продавали, а он что? Эксперименты, экскременты. – И оба рассмеялись. Наконец звук льющейся мочи прекратился.

– Слушай, Роберт, а вообще, нормально, что банду нашу разбавляют этими...

– Мерзостями?

– Не, не. Ну, здешними.

– А-а-а. Ну, больше народу – больше товара на продажу сможем набарыжить из деревень.

– А денег меньше не станет?

– Ты не доверяешь капитану? – Возмутился Роберт.

– Нет, но... а это кто?!

 

Живец не успел выхватить топорик, как кровь его дружка окрасила ему лицо тонкой красной линией из капель крови. Он успел только пискнуть, как жгучая боль от живота заполонила всё тело, и он упал замертво, окрашивая песок в багровый цвет. Рыбьи глаза... теперь понятно, почему тебя назвали живцом...

С мечом в руке он начал спускаться в пещеру. Маг... это многое объясняет... ливень, то, как был спрятан вход... гм... они говорили о каких-то тварях. Может они как-то связаны с теми укусами? Арман шёл по освещённому прикреплёнными к потолку лампами со свечками внутри спуску. Своеобразный коридор был относительно узким, не давая нормально развернуться или пройти двум людям вместе, если только не следом. Внутри точно должны быть более просторные помещения... Размышлял акарец, приближаясь к одному из них. Как бы он не хотел, чтобы его не слышали, но гулкий звук эха отдавался от стен до самой комнаты. Вдруг послышался голос, который потихоньку начал приближаться к Арману:

– Робер, Живец, вы чо там? Говорили ведь не выходить без... ты кто? – Не успел тот выхватить оружие, как в его шею вонзилось острие клинка, а кровь прыснула прямо в лицо акарцу. Арман поднёс указательный палец к губам и тихо цыкнул. Схватив падающее тело, он медленно опустил его, усадив у стены. Перешагнув через тело, мужчина вошёл в пустеющую комнатушку. Похоже они были охранниками... хреновыми. Осмотрев её, он увидел развешенные лампы и топоры с кольчужными рубахами и щитами, кои нуждались в починке. Перед ним предстал новый коридор, но куда шире предыдущего. Был шанс попасть в более обширный подземный зал, чем эта караульная. Он пошёл вперёд. Шаг его был мягок, будто кошачий, а всё тело готовилось к возможному выпаду. Но этот коридор вёл лишь к развилке. Ещё три прохода... Ничего не осталось, кроме как вслушаться в звуки, что исходили из туннелей. Из того, что вёл вправо, слышалось тихое сопение и храп, спальни... из центрального доносилось скрипение пера о пергамент и хриплый кашель, а слева... слева слышится плач и какие-то движения. Похоже там тюрьма. Не успев выбрать направление, Арман рефлекторно и неожиданно для себя направил клинок к источнику звука за своей спиной. Острие оказалось прямо перед носом мальчика. Ребёнок вздрогнул и в его глазах заблестели слёзы.

– Жан?! – Прошипел мужчина. – Как ты...?! Почему ты вообще тут?! – Зло шёпотом говорил он.

– Я-я... – Жана сковал ужас.

– Сиди тут, только тихо. – Наконец Арман вернулся к спокойному тону.

– Вы... вы их убили? – Дрожащим голосом спросил мальчик.

– Да. – Сухо ответил тот и, отведя мальчика в караульную, усадил его в углу. – Сиди тут. И постарайся хотя бы сейчас послушаться меня. – Он развернулся и пошёл прямо, к предполагаемой комнате главаря.

Коридор оказался коротким. Войдя внутрь, акарец увидел мужчину лет сорока, на лице которого красовался шрам, проходящий прямо через слепой глаз и седые облезлые усы. Он был одет в поношенное дворянское платье с гербом на груди, который походил толи на морду собаки, толи на волка. Бандит был абсолютно спокоен, когда увидел чужака, лишь лениво подняв единственный зрячий глаз, тот ухмыльнулся.

– Ну-с, здравствуй, милок, – покойным тоном захрипел тот. – Как тебе моя хата? Просторная, знаю. – Арман слегка удивился, но не дав этому сбить себя с толку, тут же отбил клинком, летящий в себя нож. Тот воткнулся в пол рядом с сапогом акарца. Одноглазый уже воткнул в стол второй. – Быстрый ты, – усмехнулся он. – Что ж, похоже ты нашёл нас не случайно... – мужчина облизнул губу, после чего поставил ноги на стол и почесал свободной рукой ус. – Ты, верно, думаешь почему ж я такой спокойный? – Акарец молча смотрел на него, оставаясь настороже. – Мда. – Тот потёр щетину. – Не разговорчивый ты. – Вдруг в комнату из обеих выходов, кои вели в неё, затолпились две кучки бандитов. По трое с каждого входа. – Надеюсь железо у твоего горла будет хорошим поводом для разговора. – Всё тем же тоном хрипел мужчина. – Начнём со знакомства. Я Еппелейн, здешний барон. А вот это вот, – жестом руки он будто обвёл своих подельников, – моя рыцарская дружина.

– А это, – Арман обвёл рукой помещение, – видно, твой замок?

– Да, прячься за маской шуток. Все так делают. – Всё своё внимание Еппелейн обратил на острие ножа, с которым уже начал поигрывать. – Дело вот в чём. Ты нашёл моё логово... убил моих людей. Необычный ты головорез, да и глаза твои призрачные... если бы как-то раз не продавал я кархарцев, принял бы за одного из них. Нет. Ты что-то уникальное, а значит дорогое. Скажи мне только ради чего ты сюда припёрся? Наград... – Барон прокашлялся. Слово он так и не закончил. – Если дело в деньгах, то вопрос решится быстро... а вопрос почти всегда только в деньгах и состоит. Тем более, такие вот люди как ты могут быть полезными, как раз отработаешь убийство мои людей. – Кто-то заржал. Еппелейн постарался не обращать на это внимание и продолжил. – просто назови цену.

– Боюсь мало кто сможет её осилить, – улыбнулся акарец.

– Продолжаешь шутить? Хорошо. Новый товар лишним не бывает, может на аренку какую-нибудь тебя продадим. Парень ты крепкий, но в начале узнаем о тебе побольше на «весёлом» стуле, чтобы цену задрать. Непростой ты крестьянин, пусть и идиот. Так что выкладывай всё по-доброму, милок. Не хочется такой товар портить. – Арман лишь в ответ ухмыльнулся.

– Не щадите вы себя. – Он подал знак бандиту, что стоял за скитальцем. Тот попытался схватить его, но акарец ловким движением опрокинул его прямо на стол, разломав его, барон еле успел убрать ноги. – Ловко, но тут нас пара десятков. Так что повторяю в последний раз: сдавайся давай и дело с концом.

– Ну, барон. Ты сам сказал, что знакомиться будем, а даже стула не предложил. – Еппелейн прищурился единственным зрячим глазом и сказал:

– Принесите ему куда сесть. – Бандиты переглянулись. – Несите, глухари! – Через несколько минут, Арману принесли табурет. – И так. – Снова заладил хриплым голосом барон. – Кто ты?

– Арман из...

– Имя можно и придумать. Говори кто ты таков, откуда навыки. Здесь тебе соврать не удастся. – Уже грубовато заговорил Еппелейн. – Сам понимаешь, бродячим менестрелем ты явно не будешь.

– Нордвейхт. – Смех разразился с новой силой, но на сей раз барон его унял ударом кулака по остаткам стола.

– Слыхал я о вашей братии, – недоверчиво прохрипел он, – но, чтобы увидеть вас на юге? Не думал, что Империя вас отпускает.

– Я заслужил.

– Заслужил? – Наиграно удивился барон. Акарец стянул с левой руки перчатку и показал Еппелейну клеймо, завершающее странную татуировку.

– Знак моего цеха, если его можно так назвать. Доверенность со стороны Императора.

– Ясно. – Барон встал и подал знак оставшимся бандитам, что стояли в коридоре за Арманом. – В тюрьму его, продадим как шпиона. – И только успел барон это сказал, как нордвейхт взялся за ножку табурета и кинул в разбойников, стоявших в боковом проходе. Быстрым движением акарец ускользнул от удара топора со спины, подняв и вонзив нож точным ударом прямо бандиту промеж рёбер. Ошеломлённые его скоростью, разбойники не сразу среагировали на его рывок прямо к Еппелейну. Оставшиеся пятеро направились прямо на него, решив давить числом, но прогадали. Нечеловеческая быстрота нордвейхта, а также его мастерство владения мечом не оставили им и шанса. Кровь хлынула на пол, пачкая и без того грязные сапоги акарца, пока один за другим рыцари падали к его ногам от наносимых ран.

Барон стоял и смотрел на победу пришельца, сдерживая злость и страх. Он не вздрогнул даже тогда, когда убийца его братии начал приближаться.

– Ты не убьёшь меня. – Сказал совершенно спокойно Еппелейн.

– Почему же? – Справедливо заметил Арман.

– Ты не из тех, кто останавливается на половине пути, я прав? – В ответ акарец лишь пожал плечами. – Тебе не добраться без меня до чародея.

– И почему же?

– Дверь в наше убежище отнюдь не одна здесь магическая. – Ухмыльнулся барон.

– Ясно, а ты один из тех, кто может её открыть. Умно. – Арман взялся за левую руку бандита. – Ты отведёшь меня к ней, верно? – Еппелейн почувствовал нарастающую от давления боль.

– Конечно... – Прохрипел он и тут же почувствовал резкую, еле выносимую боль в руке, а в ушах прозвучал неприятный хруст. Нордвейхт сломал её в предплечье. Лишь сильная хватка акарца удержала барона от того, чтобы не упасть, но не закричать. Крик, подобный рёву раненного животного, пронёсся по опустошённому логову.

– Идём же. – Арман потянул того за плечо. Грубо ведя, Еппелейна вперёд, он неожиданно для себя увидел в проходе Жана. Его глаза источали ещё больших страх, чем было до этого. – Я сказал тебе ждать меня в той комнате.

– Мне... мне...

– Ты ослушался меня в который раз. Хорошо. – В тоне акарца слышались нотки злости. – Следуй за мной, Жан. – Мальчик сглотнул. Арман пугал его сейчас сильнее, чем когда-то это сделали бандиты. Нордвейхт пошёл дальше, а мальчик последовал за ним скорее из страха перед самим странником, чем из-за пугающего окружения.

В тюрьме он уже не держал барона, ибо этой рукой предпочёл прикрыть ноздри. Целый квартет вони стал обжигать им ноздри, но среди множества запахов акарец смог уловить один знакомый, запах гнили. Сама же тюрьма походило на самое обыкновенное подземелье, несколько углублений, загороженных дверью и решёткой, за которыми сидели люди, находясь не в самом лучшем состоянии.

– Не особо вы заботитесь о своём товаре. – Эта фраза вклинилась в голову Жана. Товаре... сокрушался ребёнок.

– Мы поддерживали в них жизнь, думаешь легко строить подобное под землёй, даже с магом? – Арман сплюнул. Наконец они дошли до какой-то стены и Еппелейн достал ключ. Держа его в здоровой руке, ей же он принялся ощупывать стену.

– Ты говорил, что можешь открыть её.

– Могу, могу. Дай только найду... а... вот. – Барон вставил ключ. Медленно повернул, после чего резко открыл дверь и попытался сделать рывок в открывшийся проход, но удар нордвейхта не заставил себя ждать и Еппелейн упал, истекая кровью. Жан и без того напуганный – вскрикнул.

– Успокойся. Он это заслужил. – Мальчик сжался, уткнувшись лицом в ноги и страшась идти дальше. Арман посмотрел на него на мгновение и пошёл дальше. То, что он увидел вызвало у него отвращение...

По бокам прохода стояли клетки. В некоторых лежали зловонные тела мужчин, в других сидели человекоподобные существа. Полностью лысые, тощие. Обрывки одежды скрывали их наготу. На руках и ногах у них виднелись звериные когти, а во рту неестественного вида зубы. Вот, что покусало те тела. Мерзость. Твари активно шумели, гремя клетками, но акарец шёл вперёд, пока наконец не вошёл в лабораторию. Он понял это по склянкам и различным запискам и свиткам на пергаменте, разбросанным там и тут. Новую порцию отвращения у него вызывал труп, прикованный к вертикальному столу и напоминавший что-то среднее между человеком и теми тварями. Вдруг Армана окликнул чей-то голос:

– Похоже я тебя недооценил. – Нордвейхт повернулся к его источнику. Перед ним стоял мужчина не старше двадцати пяти лет с русыми короткими волосами, на затылке собранными в пучок. – Признаться, я думал с тобой идёт ещё кто-то... какой-нибудь чародей, но похоже я ошибся.

– Значит ты и есть тот маг? – Не обращая внимания на рассуждения того, спросил Арман.

– А ты догадливый, – будто насмехаясь ответил он своим благозвучным голосом. Акарец внимательнее рассмотрел его. Передник, весь заляпанный в крови, закатанные по локоть рукава, чтобы не мешать работе и в целом опрятный вид.

– Ты знаешь, чего я хочу?

– Моей смерти, конечно, – сказал маг, уперевшись о стол рукой. Произнёс он этого так спокойно, что Арман даже встревожился.

– Как-то слишком спокойно ты об этом говоришь.

– За годы практики подобным много кто станет тебе угрожать... правда не у всех получалось зайти так далеко.

– Убивали твои друзья?

– Нет... что ты, под их «защиту», – на этом маг будто попытался акцентировать внимание нордвейхта, – я попал лишь недавно. Что ж, сотрудничество вышло почти благотворным... жаль ты вмешался.

– Жаль? – Акарец ещё раз посмотрел на тело бедолаги.

– Не лови меня на лицемерии, – улыбнулся тот, – разделяй творения и их творца.

– Творца? Ты больше похож на маньяка с манией...

– И всё же я скорее скульптор, – резко прервал Армана чародей. – Изменяю тела... пытаюсь сделать их лучше.

– Значит это только попытка? – Не сдерживая неприязнь спросил странник.

– Конечно, я же не безумец и отнюдь не живодёр. – Сказал он, продолжая улыбаться. – Если ты думаешь, что мне нравится причинять боль... то ты не прав... все эти крики... нет, они мешают, да и подопытные, что всё время норовят дёрнутся... отнюдь это не в пользу эксперимента.

– Видел я твои эксперименты...

– Талиесин.

– Что?

– Моё имя.

– Как будто это важно сейчас.

– Оно упросит наш разговор. – Отметил чародей и медленно подошёл к телу на столе.

– Что ж... Талиесин, в чём же цель твоих эксперементов?

– Я же сказал: улучшить тело человека... улучшить людей в целом.

– Как благородно.

– Ты мне не веришь. – Заметил Талиесин.

– Я видел результаты твоих экспериментов. – Грубым тоном ответил Арман.

– Неудачные творения. Неправильная доза.

– Доза?

– Объяснять долго... возможно ты прочтёшь в моих записях. – Чародей указал на стопку свитков.

– Ты ещё веришь, что сможешь убить меня?

– Нет. Конечно нет. Я никогда не был особо силён в боевой магии... хотя из меня и пытались слепить нечто... эдакое. – С досадой произнёс Талиесин.

Арман медленно обошёл его с боку, осматривая лабораторию.

– Нравится? Лично с нуля её создал. – Улыбался маг.

– Ты не из города чародеев, верно? – Вопрос был риторическим, но чародей ответил.

– Да, я из башни. «Фабрики», как мы её называем. – В первые его голосе прозвучала нотка неприязни.

– Мы?

– Маги-ренегаты, нордвейхт. – Акарца это обращение не удивило, он его даже ждал.

– Будешь жаловаться мне на жизнь? – Продолжал отвечать грубым тоном Арман.

– Почему нет? Кто, если не продукт той же системы, сможет понять меня лучше всего? – Уже без улыбки сказал Талиесин. – Мы продукты системы, созданные для одной и той же цели – её собственного выживания. Подумай сам. Нас магов создают в треклятых «фабриках», которые многие называют башнями. Мы как глина, они лепят из нас нужные себе инструменты, чтобы вскоре использовать. Ты же, – он указал на Армана, – нордвейхт. Тебя готовят в суровых снежных степях, чтобы потом модифицировать, и не пытайся сказать, что это не так, никакие тренировки не дадут столь высокой скорости и большой силы. – Акарец молча слушал, внимательно всматриваясь в движения чародея. Его удивляло и настораживало отсутствие агрессии. – Мы продукты одной системы с одной целью... просто я свою расширил. Наш мир опасен и ужасен, иначе бы не было причин создания таких инструментов как мы с тобой. Я же всего лишь пытаюсь помочь людям... модифицировать их. Откуда мне знать, что мои идеи вполне реальны? Ох, это легко, ты сам, наверное, догадался.

– Модифицированные люди, мутанты на службе церкви. Мессоры...

– Да. Природа их создания такая же, как и у тех тварей. Единственная проблема, их создатели нашли лишь самый простой способ их создания и как по мне самый опасный. Использовать для всех единую порцию... высокая летальность.

– А ты предлагаешь решение?

– Пока нет, но мог бы... скоро. Найти взаимосвязь в пропорции массы тела на грамм вещества. Подумай, чтобы тогда вышло. – Арман промолчал, так что Талиесин продолжил в своей типичной манере, медленно отходя от стола с телом. – Возможность модифицирования большего количества людей, уменьшение летальности! А побочным продуктом всех моих опытов вообще стало обезболивающее! – Торжественно произнёс чародей. – Что же ты теперь об этом думаешь? – Акарец посмотрел на него ещё раз внимательно, после чего сказал:

– С тобой трудно не согласится. Все эти рассуждения о цели нашего существования... ты прав и это выжигает меня изнутри, но есть кое-что, что успокаивает меня. То, в чём ты ошибся. – Талиесин вопросительно посмотрел на Армана. – Ты девиант, брак, ошибка, которую система хотела бы уничтожить. Я же идеальный продукт этой самой системы, который её от подобных тебе ошибок и очищает. Я уверен, ты прав в той или иной степени... но мир будет считать иначе, система, продуктами которой ты нас считаешь... считает иначе. Ты опасен для этого мира и моя обязанность эту опасность. Тебя.

– Да... – потянул чародей. – Трудно поспорить.

– Мне ждать сопротивления? – Не особо церемонясь спросил нордвейхт.

– Конечно, я ведь всё-таки хочу жить... даже если и понимаю всю бессмысленность этого. Проблема всех живых существ. – Улыбнулся маг.

– Верно. – Сухо заметил Арман и было начал подходить к Тилиесину, но тот схватился за камень, что был спрятан под свитками и исчез вместе с ним. Акарец был в ярости, но сделав глубокий вдох, он успокоился. – Хитрец... чёрт... хотя бы у меня остались его записи. Он оставил их мне...

Изучив некоторые свитки, он решил особо не церемонится. Положив их в свою сумку, он взял одну из ламп, освещавших комнату, и бросил её в стопку исписанного пергамента. Та вспыхнула, и дым начал заполнять помещение, которое странник быстро покинул. Обыскав тело барона и, найдя ключи от камер, Арман вышел в тюремный зал. У стены сидел Жан.

– Их нет. – Сказал мальчик без эмоционально. – Папу успели убить... а мамы сюда и не привозили. – Нордвейхт молча смотрел на ребёнка, после чего произнёс:

– Тогда ты пойдёшь со мной. – Тот посмотрел на акарца. – Тебя тут ничего не держит. – Арман открыл одну из дверей, потому вторую и третью, выпуская людей на долгожданную свободу. – Ты меня понял?

– Да. – Тихо ответил Жан.

Тилиесин говорил про чародея, что прошёл со мной... это многое объясняет в Жане. Многое. Если тот безумец был прав, то этот мальчик станет мне хорошим приобретением.

Арман вышел из пещеры таща мешок с припасами, за ним шли спасённые люди и Жан. Не прося ничего взамен, Арман легко покинул их и усадив Жана на лошадь, взобрался на неё сам и уехал к большаку. Он знал, его ждут трудное время. Время раздоров и крови.

 

"И начал он с чудищем биться. И так, и эдак бил он чудовище мечом. Затупился клинок и устал мужик, кровью начал он истекать. И упала кровь в озеро, и вырос на том месте меч червонный. Взял его мужик и ударом одним срубил чудищу волчью голову. Испугался колдун, да в озеро прыгнул. Тут мальчик из избы вышел, да папку обнимать начал. Но устал мужик, обессилел, кровью истёк и умер. Заплакал тогда мальчик, меч взял червонный, из отцовской крови кованный, и пошёл домой в деревню. Вырос он, семью завёл. И родился у него сын. И говорит он сыну: «Не ходи в лес, ибо там болото чёрное. А в болоте том логово всякого гада...»