- Тут всё, что ты просила.

Мужчина аккуратно положил холщовый мешочек на стол, присел на соломенную койку, стоящую в углу дома и закурил трубку, заботливо забитую несколькими часами ранее.

- А волчий корень?

- И он тоже. Пришлось обойти не одну сотню шагов, чтобы его найти. Не особо Лес хотел его отдавать.

Темноволосая дама, лет сорока, приоткрыла сверток и заглянула внутрь. Осторожно кивнула, положила его на полочку, предварительно достав из него шероховатый лепесток, похожий на облако, и окунув его в котел.

Дом местной знахарки был не особо вычурным, но имел свой шарм таинственности и недосказанности. Стол, пара стульев, кровать, огромный котел, железные бока которого облизывали языки голубовато-зеленого пламени. И, конечно, несчетное количество сушеных трав под потолком, привязанных нитками к вбитым в стропила гвоздям. Тут всегда пахло сладостью и спокойствием. Нежностью и заботой. А тонкий дымок, пеленой стекающий из котла, отдавался созерцательностью и безмятежностью.

Знахарка убрала свои темные волосы за плечи, чуть ниже которых они свисали, и сняла с себя фартук, представ в простецком платье, сшитого вручную из дешевого зеленого сукна. Варево забурлило, и дамочка, набрав из котла жидкости в склянку, размером с ладонь, запечатала её деревянной пробкой и поставила в футляр, закрывая тот и отодвигая на край стола.

- Это очень сильная микстура, Гаррет. Не используй её без надобности. Человек, которому она может пригодиться – вряд ли жилец. И то, придется тащить его на руках. Сам ведь знаешь, Лес не любит медлительных.

- А ещё Лес не любит, когда в него входят неподготовленным, – парировал мужчина и встал, забирая шкатулку с зельем. – Завтра тридцать лун с последней охоты. Еда кончается.

- Знаю, - робко ответила знахарка и оперлась руками на стол, стоящий позади неё. – к слову, как поживает Гол-Тулад?

- Друид живет по своим законам. Его задача – следить за Лесом. Моя – за людьми, – сухо ответил Гаррет. – Мы общаемся только тогда, когда дело касается Леса. Я не интересуюсь, скольких оленей и кабанов он насчитал за ночь.

Знахарка тяжело вздохнула и подняла голову кверху, дабы видеть лицо Следопыта, нависающее в нескольких шагах от неё. Устремив свой взор на зеленые, словно весенняя трава, глаза мужчины, она чуть улыбнулась, блеснув своими рубиновыми очами.

- Я могла бы стать куда более хорошим Друидом, нежели Гол-Тулад. Если ...

- Если бы родилась Друидом, – перебил Следопыт. – Друида выбирает Лес. И только он. Тебе это должно быть известно, Мисса.

Дама посупилась, чуть сгорбила спину и вновь тяжело вздохнула, давая понять, что такой расклад кажется ей несправедливым. И все же, с Лесом спорить нельзя – беды не оберешься. Она лениво оттолкнулась от стола, и, пройдя до двери, отворила её, провожая Следопыта.

- Хорошей охоты, Гаррет. Будь осторожен.

Мужчина лишь кратко кивнул и вышел из деревянного дома. Свернул за угол и растворился в сумерках качающихся елей.

Этой ночью Лес менялся. Как и каждую ночь, вот уже на протяжении многих столетий. Лес кормит это поселение. Дает ему дерево для домов, дичь для пропитания и травы, для лечения многих болезней. Взамен, лес забирает себе двух мужчин. Одного, чтобы следить за порядком среди людей, а другого – чтобы следил за животным миром. Лес добр и благосклонен. С каждым новым ребенком он дает одного оленя. А с каждым стариком – позволяет забрать у себя дерево, дабы топить дом и содержать его в тепле. Но Лес бывает и злым. Если без его ведома забрать то, что ему принадлежит – он накажет всех. Мор и голод посещали Низину несколько раз. Люди питались травой, лихорадили и умирали голодной смертью. Раз в тридцать лун, Лес позволяет Следопыту провести в себя народ на охоту и пополнить запасы мяса в поселении. Только в этот день, когда солнце всегда выходит из-за туч, а деревья перестают качаться от дуновения ветра – там безопасно. Всё остальное время в Лесу можно находиться лишь двум людям. Двум рожденным не от девы, но от Леса. Взращенным корнями плачущих ив и могучих дубов. Двум избранным.

Огромный, таинственный, мрачный, могущественный. Лес шумел и переливался криками птиц и оглушительным шелестом иголок. Воздух здесь утопал во мраке и влаге, оставляя человеческому носу лишь запахи хвои и черничных кустов. Укутывая глаза в пелену непроходимых дебрей, он взывал быть смелым. Не бояться ступить в него и познать все тайны. Но это была ловушка. Стоит только тебе ступить за опушку – и ты уже никогда оттуда не вернешься. Он поглотит тебя целиком, переварит в своей ольховой утробе и не выплюнет назад. Стало быть, судьба заблудившегося - стать новой частью этого могущественного создания. Стать новым древом, вгрызающимся корнями в землю? Или лозой, опоясывающей поваленный ствол старой сосны? Лес загадочен. Лес непредсказуем. Лес безжалостен к тем, кто ему вредит.

Солнце всходило медленно, лениво, будто бы уже предвещало тяжелый путь и совершенно не хотело его проходить. Озаряя первым дело домик кожевенника, стоящий на отшибе, и плавно заливая своими тусклыми, золотыми лучами остальную Низину. Деревенька была сравнительно небольшой: десятка три домов, продолговатое здание совета деревни, кузня да корчма. На её месте раньше грузно возвышалась ратуша, пока Лес не поглотил деревню. Люди давно позабыли Богов, коим молились многие века. И понятно, почему бросили свои молитвы. Никто им не помог, когда Лес забирал у них детей и лишал ума жителей, отважившихся войти в дебри без приглашения и срубить дерево, убить зверя, а то и хуже – справить нужду. Боги покинули это место уже давно. Но Лес оказался сильнее любого Бога. Он мог не просто обещать и внушать. Он мог подчинять и контролировать.

 

Еще затемно собирались в корчме жители поселения. Вот только в эту ночь почти никто не пил. До самого утра водилась болтовня о предстоящей охоте. Все с нетерпением ждали Следопыта, что мог прийти ни свет ни заря. А стоило тебе упустить его приход – в Лес ты уже войти не сможешь. Вот и сейчас, на рассвете, двое, в окружении толпы народа, облокотившихся на столы и спящих на них, тихо перешептывались, потягивая пиво из деревянных кружек. Вернее, пил один. Олаф – старожил Низины. Его же товарищ ковырял кинжалом дубовый стол и изредка косился на дверь.

- На кой мы вообще ждем его? – буркнул под нос молодой охотник, в очередной раз глянув на дверь.

Олаф подавился пивом. Его густая рыжая борода скрывала искореженные губы, дрожащие не то от невежества юнца, не то от злобы. Старик утер рот рукавом тканевой рубахи и тихо прорычал.

- Хочешь, чтоб тебя Лес сожрал? Милости прошу – вали. А коли жизнь дорога, так жди Следопыта и не паясничай. Нашелся, тьфу... Храбрец, - Олаф вновь приложился к кружке и продолжил. – Уж как двадцать годов хожу в Лес. Каждые тридцать лун. Ни одной не пропустил. И каждый раз он по-новой себя ведет. То тропку перепутает, то след. А то и вовсе волка выплюнет, чтоб в другую сторону направить.

- Кто? Следопыт? – усмехнулся юнец.

Олаф привстал со стула и отвесил своему товарищу отцовскую оплеуху, после приземлился и тяжело вздохнул.

- Лес! Корни тебя подери... - огрызнулся Олаф и причесал бороду пятерней.

Малец промолчал. Не в чести было грубить старшим. А уж тем более, когда на носу такое великое событие.

- А что Друид? – прервал молчание парнишка, подняв пепельно-серые глаза.

- А то ж другой разговор. Друид за Лесом наблюдает, поддерживает порядок там. Со зверьем всяким говорить может, да управлять им. Вот заболеет кабан – Друид знает, какой и где. А коли не будет ухаживать за травками да зверенышами – во! – Олаф затянул воображаемую петлю на своей шее и вытянул язык. – Кирдык всем будет.

- Так а на кой вообще Друиду это делать-то? Ну, акромя того, что он родился таким.

- А Друид-то колдунством занимается, – гордо сказал Олаф, утирая пену с усов. – Все делать может. И огонь с пальцев натворить, и воду из воздуха, и чего только не умеет. Значица, дар ему такой Лес подает, чтоб проще было порядки наводить.

- И коня наколдовать может?! – не унимался Малец.

- В дурью башку твою опилки наколдует. – огрызнулся Олаф. – Все может. Нема у него этих... Пределов, эвона как. Все, чего захочет – Лес дает.

- А знахарка чего, не может так? – чуть тише поинтересовался парень.

Олаф замолчал. Оглянувшись через плечо и убедившись, что никто не подслушивает их болтовню, старик пододвинулся ближе к столу, облокотился на него и подозвал пальцем напарника.

- У Миссы-то пацаненок был. Годков шести от роду. Ушел в Лес и не вернулся. Так она и сдурнела на той почве. Все припарки свои варит, да людей от хвори лечит. И малого своего вернуть хочет, да вот только Друид не говорит ей, чего стало с ним. Хотя знает точно. Оттого и не дружат-то они. С Миссой.

- Тебе-то почем знать? Ну, что Друид все ведает.

- Вся Низина шепчется, а ты уши смолой набил и сосны считаешь. Мал ещё. – резко оборвал беседу Олаф.

 

К приходу Следопыта в корчму все уже были полностью готовы. Отряд из двадцати мужчин вышел из деревни и направился в сторону пролеска. Ветра не было вовсе, и это всех немного настораживало. Отряд шел молча, ступая осторожно. Вереницей они выстроились аккурат за Гарретом и шли точь-в-точь также, как и ступал он. Ни шага в сторону. Лес открыл для них отдельный проход, повалив две сосны друг на друга так, чтобы те образовали арку. Так он давал понять, что разрешает входить только здесь, и нигде больше. И они вошли.

Пройдя около сотни шагов, Следопыт остановился и поднял руку вверх. Отряд за ним тоже встал, тихо перешептываясь. Олаф хотел было сплюнуть под ноги, но вовремя остановился, тяжело сглотнул слюну и обернулся. Старик почувствовал дыхание Леса на своем позвоночном столбе. Оно пробежало от самой шеи, обкололо тонкими еловыми иглами всю спину и пробежало осенним холодом по ногам. Он зажал себе рот ладонью, мертвой хваткой впиваясь в свою шершавую бороду. Лес закрыл проход.

- В КОЛЬЦО! ЖИВО! – заорал Следопыт и вытащил из ножен меч.

Он почувствовал опасность слишком поздно. Отряд встал плечом к плечу, обнажив оружие. Треск натянутой тетивы разрезал тишину Леса. Даже листва под ногами не издавала звуков. Олаф вышел из круга и упал на колени. Кто-то из отряда попытался поднять его за ворот накидки, но не смог.

- Мы все покойники. Примите смерть, иначе Он заставит вас пожалеть о своем рождении. – прошептал Олаф.

В тот же миг корни обвили его колени и тело, молниеносно пробрались к горлу и обвили своими цепкими щупальцами. Лицо старика побагровело, а спустя ещё мгновение, его шея хрустнула. Отряд в ужасе побросал орудия и попытался сбежать. Оглушительный рев ужаса и криков отчаяния эхом отразился в поселении, но никто и не думал спасать обреченных. Не думал и Следопыт. Они перестали слушать его приказы, а значит, сами обрекли себя на смерть. Мужчина схватил с земли брошенный лук и бросился в самую чащу.

Крики воронов и вой волков окружали его со всех сторон. Лес сужался и отдалялся. Следопыт знал каждое дерево, чувствовал каждую тропу. С каждым восходом луны Лес менялся, и Следопыт менялся вместе с ним. Он знал куда ведет любая тропа, независимо от того, сколько раз она менялась. Но не сейчас. Он перестал понимать Лес. Перестал ощущать его дыхание и дрожание корней под своими ногами. Это было уже не то место, в котором Следопыт вырос.

Труднопроходимые дебри оборвались также резко, как и начались. Пред взором мужчины предстало просторное болото, целиком и полностью поросшее алой клюквой и рогозом. Земля была едва различима в топи, но Следопыт видел каждую кочку, по которой можно ступить. Тяжелый и влажный воздух наполнил легкие запахом тины и торфа. Что-то булькало под водой прямо в центре этого гиблого места. И лишь тихое пищание мошкары разрезало оглушительную тишину.

Следопыт ступил на новую кочку, едва балансируя на одной ноге, но вмиг провалился и оказался по пояс в густой трясине. Ил обволакивал его ноги, не давая дернуться, а тина зелено-бурым следом осела на его кожаном дублете. Мужчина замер и прислушался. Запах болота сменился запахом серы, а вода стала ощутимо горячее, будто бы закипала прямо на торфяниках. В самом центре мерзкого варева вздулся огромный воздушный пузырь. За ним ещё один. И ещё.

Из воды медленно начало вздыматься существо, столь же отвратительное на вид, сколь и зловонное. Голова его была покрыта водорослями и обломками ветвей. Из глазных впадин ярко источался багрово-кровяной свет, а кожа будто была сделана из старой, пошарпанной доски. Скол в его лице выглядел, словно трещина в древесном волокне, а губы, напоминающие твердую кору дуба, были опоясаны бородой из мокрых ветвей плачущей ивы. Продолжая возвышаться над водной поверхностью, существо раздвинуло своими длинными, когтистыми ветвями водную гладь и встало в полный рост. Высотой оно было как два, а то и два с половиной здоровых плотника.

Гаррет бегло огляделся. Казалось бы, путей отступления не осталось. Болото стало непроходимым, и будто потеряло свою границу. Тут уж Лес точно постарался, отправив мужчину на верную смерть. Ближайшая твердая поверхность в виде островка из земли разделяла водную тварь и Следопыта. И пусть до нее было не меньше десяти шагов, он рискнул. Ведь другого шанса не было. Убрав меч в ножны, Гаррет опустился под воду. Жидкость казалась кипятком. Тягучая и плотная, совсем не как обычная вода. Будто слизь, она щекотала его шею, сдавливаясь вокруг неё. Мужчина раскопал свои ноги, откидывая ил в стороны, и поплыл вперед. Совершенно ничего не разбирая, он бился о коряги и корни. С трудом доплыв до твердой земли, он вынырнул и вскочил на ноги, Следопыт мгновенно выхватил свой меч, разрезая тишину лязгом металла и приготовился отражать нападение. Но существа нигде не было.

Вода забурлила аккурат в том месте, где минутой ранее стоял мужчина. Огромная лапа существа вырвалась из ила и, ударив Следопыта в бок, откинула его на добрых двадцать шагов в сторону. Выронив свой меч, мужчина вновь погрузился в пучины зловония и мрака. Огромная туша навалилась на него сверху и прижала ко дну. Когтистые ветки сжимались вокруг горла, разрывая плоть и окрашивая воду в красный. Существо уже одержало верх. Следопыт вгляделся и сквозь кровавую муть разглядел сияющие глаза существа. Они горели красным пламенем. Таким ярким, что даже карнеоловый закат не способен так сильно жечь. Собрав последние силы, мужчина согнул ноги в коленях лежа на спине в трясине и, вытащив из ножен на голенище кинжал, вонзил его в лапу, держащую его за горло. Результата это не дало.

Силы покидали Следопыта. Из шеи сочилась кровь, а легкие жгло, словно в жаровне кузни. В глазах темнело. Сил не было даже вытащить клинок обратно из лапы чудовища. И всё же, собрав волю в кулак, лезвие вышло из ветвистой конечности и стремглав устремилось вверх. Прямо в сияющий рубиновым отблеском глаз.

Существо взвыло. Оно не выпустило Следопыта из своих цепких лап, а лишь открыло безобразную пасть и зарычало так, что лицо мужчины обдало кипятком. Вода вокруг забурлила, а существо неестественно задергалось, вырвав тело Гаррета из ила и отбросив его в сторону в порыве конвульсий. Мужчина приземлился на берег, ударившись спиной о валун. В попытках вдохнуть в себя хоть немного воздуха – его голова закружилась лишь сильнее, а из шеи струей хлынула кровь. Зажав пальцем артерию, он, не сводя глаз с бьющегося в воде чудища, нащупал на поясе футляр и высыпал все содержимое себе на ноги. Половина баночек была разбита, однако, сильнодействующая припарка оставалась цела. Чудо, не иначе. С трудом откупорив пробку, он залпом выпил содержимое, а остатками облил своё горло.

Сознание покидало Следопыта неспешно. Последнее, что он увидел – существо, жадно направляющееся в его сторону. Медленно, неторопливо, словно сам Лес. Но в его движения не было той грации, той таинственности, которой обладало самое могущественное существо в этих местах. Лес никогда не позволил бы себя убить. Ни себя, ни свое творение. Глаза существа затухали. Оно рухнуло в болотистую вязь, и волна окатила водой ноги мужчины. Глаза слипались. Хотелось спать. Кровь на руках и брюках. Кровь на лице. В глазах. Солнце вышло... Впервые за тридцать пять лет. Он увидел солнце из Леса.

 

Запах спокойствия и зверобоя ударил в ноздри Следопыта. Он не мог открыть глаза, но знал, где находится. Тело не ощущалось совсем. Пальцы слегка покалывало, но пошевелиться он не мог. Мужчина ощутил холод и влагу на своем лбу. Тоненькая капля холодной ромашковой росы стекла по виску и запуталась в щетине, ища себе путь вниз сквозь слегка поседевшие заросли волос. От ветоши на лбу стало значительно легче. Боль, расползавшаяся по всему телу, будто мох, слегка отступила. В ноздрях, переливаясь запахами, заиграли лаванда с имбирем, заставляя мышцы Следопыта обмякнуть и утонуть в вязи сновидений.

- Думаешь, он выберется? – донесся голос из дальнего угла дома.

Знахарка молча пожала плечами, отходя от тела мужчины и продолжая варить припарку в котле. Старик, опираясь на клюку, что была выше него самого на целую голову, согнулся над телом Следопыта. Белоснежная борода закрывала его грудь и живот, прикрытые болотного цвета туникой. Вокруг рук обвивались и сковывали татуировки рун и символов, значения которых были известны лишь старику. Вокруг впавших в череп глазниц была нанесена зола, словно ритуальная маска, приковывающая взор к ярко-зеленым глазам старика. Приложив свою руку к груди Следопыта, Друид закрыл глаза. Татуировки его засветились синевой лазурной реки и изумрудами свежей травы.

- Взращенный Лесом обрел тропу. Пусть найдет он выход из западни, как всякий зверь уходит от неумелого охотника. Смотри на землю, Следопыт. Она укажет тебе путь.

- Твои слова мало чем помогут, Гол-Тулад. Он сделал все, что мог. Никто не должен был выбраться оттуда, а он – смог. – резко высказалась Мисса, помешивая варево.

- Следи за языком, Ведьма. Лес отдал нам его не просто так.

- Лес отдал? Да он явно сам дошел до Низины! – выкрикнула женщина, развернувшись и указывая деревянным черпаком на старика. – Это твоя вина! Ты не уследил за Лесом! Ты позволил этому случиться и не вмешался!

- Прояви уважение!

Голос старика ударил раскатом грома, настолько гулкий и басистый он был. Склянки на осиновых полочках задрожали, а огонь под котлом утих. Лес не любил, когда к нему относятся неуважительно. Особенно в домах, сделанных из его плоти. Знахарка замолчала и сунула черпак в котел, обходя Друида со спины и роясь в сундуке с высушенными ингредиентами. Её рубиновые глаза слегка блестели от ярости, но она держала себя в руках и старалась не давать волю эмоциям, зная, во что это может вылиться.

- Я была бы куда более хорошим Друидом, чем ты. – злобно прошептала она.

- Если бы тебя породил Лес. – буркнул Друид, вложив ладонь Следопыта в свою. – За ребенком своим не уследила. Как за Лесом собралась?

- Это ты виноват! Ты мог его спасти! – вскипела Мисса. – Мог привести его домой!

- Тогда Лес бы наказал всех, а не только тебя. Он был благосклонен и одарил силой лечить травмы людей. А ты не можешь даже отблагодарить его за это. Саженцу дали новую почву. Новую жизнью

- И отняли мою... - прошептала знахарка.

Татуировки с рунами вновь озарили темную хижину бриллиантово-голубым свечением. Стальной блик потерялся в этом зареве, вынырнув из сундука и спрятавшись за спину Знахарки. Молитва звучала очень тихо и приглушенно. Лес взволнованно шелестел иглами и листвой, навлекая беду на поселение. Следопыт открыл глаза в тот момент, когда сталь кинжала уже просочилась в горло Друида. Тяжелые капли светлой крови брызнули в сторону, а дряблое тело медленно опустилось на пол, будто осенний лист. Гаррет не отрывал взгляда с глаз Ведьмы. Багряные, словно жарево костра, они горели, переливались и поглощали своим огнем весь свет в хижине. Женщина села на кровать, и лицо её, обезображенное кровожадной улыбкой и залитое кровью, было похоже на труп. Словно ничего человеческого в нем не осталось. Ни единого корешка.

- Понравилась моя зверушка? – Мисса прислонила кинжал к груди Следопыта. – Правда милый? Он стоил мне огромных сил, которыми твой папашка меня, увы, обделил.

Медленно водя острием кинжала по груди мужчины, она вырисовывала на плоти магические символы. Кровь стекала по ребрам, оставляя вишневые полосы на теле. Следопыт не двигался, а лишь презрительно впился своим изумрудным взором в лицо Ведьмы.

- Лес отнял у меня единственного сына, Следопыт. А я отниму у него обоих.

 

Ветви молчаливо шелестели, отдаваясь власти приветливого ветра. Поникшие сосны опускали свои иглы, а лиственные сбрасывали свое облачение. Трагично опустили головы звери, когда в чаще заревели дубы. Гаррет навсегда запомнит миг, когда его изумрудный взор осветило зарево восхода.