Семь камней для алмазного трона

Огонёк робко лизнул смоченную горючей смолой ткань.

– Давай-давай, – подбодрил я. – Гори!

Оранжевый язычок послушался. Во тьме он раздвоился, расширился, начал ползти вверх и в стороны, осваиваясь на новом месте. Факел запылал. Непроглядная мгла вспыхнула в ответ мириадами разноцветий.

Пещера блистала самоцветами. Драгоценные камни виднелись всюду – на сводчатом потолке, посреди причудливой резьбы, сохранившейся в древних времён; камни были вкраплены в стены, сливаясь в сплошной ковёр; небрежно валялись под ногами, перемигиваясь отблесками. Они сияли множеством оттенков – от ярко-красных рубинов, до сдержанной силы фиолетовых опалов. Я стоял посреди этого великолепия, морщась от головной боли. Где я?

– Рубиновый грот, – прошептали губы.

Слова явно несли какое-то значение, но память отказывалась раскрыть секрет.

Вряд ли это тюрьма. Не сажают преступников в драгоценные застенки, даже если преступники королевских кровей. А я королевских кровей? Нет, подсказала память. Точно нет. Я иной, я выше этого. Духовных дел мастер. Странное чувство, будто в голове освещён лишь малый участок. Достаточный, чтобы выжить, но недостаточный, чтобы разобраться.

Как я зажёг факел? Была какая-то сума, из которой я достал кресало и огниво. Вот она, распласталась на камнях. В ней обнаружилась связка белых свечей. Факел, свечи... Я готовился ко тьме. Значит, в пещере я по своей воле. Беглый монарх? Откуда эта навязчивая мысль? О!

До меня вдруг дошло, что давящая обручем головная боль идёт не изнутри. Я нащупал полосу металла, опоясывающую голову от лба до затылка. Диадема. Вот откуда мысль о коронованности.

Диадема сидела туго. Мне пришлось положить факел, чтобы содрать её с себя двумя руками. Голова немедленно отяжелела, мысль замедлилась, словно жизнь стала покидать меня. Я собрал волю и рассмотрел украшение в свете факела.

По золотому обручу тянулись письмена, цепляясь друг за друга хвостами букв.

«Кто владеет собой, тот владеет миром», – высветилось в голове.

Золото по сравнению с отражающим великолепием смотрелось тускло. Вообще диадема производила впечатление битой и видавшей лучшие дни. На ней темнели впадины для драгоценностей. Я насчитал шесть, с погнутыми оббитыми краями. В седьмой упрямо поблескивал фиолетовый аметист.

– Цвет духовного прозрения, – прошептал я. – Какой маг обойдётся без аметиста?

Значит я маг? Читаю древние письмена, знаю тайны камней. Я вновь взглянул на надпись, но на этот раз буквы никак не хотели складываться в слова. Мне становилось всё хуже. Свет в глазах стал меркнуть, меня словно засасывало в пустой холодный колодец. Ещё несколько мгновений, и я лишусь сознания. Решение было одно – я водрузил диадему обратно. После чего рухнул на пол.

***

Неизвестно сколько я лежал без сознания. Факел успел потухнуть. Я очнулся в полной тьме, вдыхая гарь и вслушиваясь в тишину пещеры. Вскоре, кроме звука моего дыхания, мне стало мерещится журчание воды, шорохи мелких тварей, скрежет металла, словно лязг заржавевших челюстей.

Я стал думать. С диадемой на голове было существенно легче. Итак, я маг или ученый-книжник, знакомый с иными языками. Я пришёл в эти пещеры, подготовившись – знаю про Рубиновый грот, у меня есть свечи, есть странная диадема. Но нет ни пищи, ни воды. Возможно, я рассчитывал, что путешествие пройдёт быстро.

Но что со мной приключилось? Ничего не могу вспомнить. Почему?

Я кряхтя поднялся. Тело ломило после неудобного лежания. Я ощупал факел – с одной стороны ещё сохранились остатки ткани. Свет нужно экономить, это единственное, что у меня есть. Я запалил факел, подхватил суму и побрёл под рубиновыми отблесками. Из рубиновой пещеры в разные стороны вели три коридора, выделявшиеся чёрными провалами меж красно-сверкающих стен.

За спиной осталась глухая стена, а два других выхода из Рубинового грота лежали по левую и правую руку. «Не заплутаюсь», – решил я.

Зал, в который привёл узкий коридор, был значительно просторнее Рубинового грота. Я поднял факел повыше, чтобы рассмотреть окрестности.

«Алмазный трон», – сообщила мне память.

Действительно, посреди овальной пещеры, на четырёхступенчатом постаменте, возвышался хрустальный трон с необычно широким седалищем. Подлокотники и спинку усыпали искристые алмазы. По сторонам застыли в бессменном карауле кристаллические статуи воинов. Булава одного из них опасно вздымалась, навечно замерев перед сокрушительным ударом.

Пещера, в отличие от Рубинового грота, выглядела скромно – угольно-чёрные стены лишь изредка высверкивали прожилками горного хрусталя. Подойдя ближе, я понял, что ошибся. Стены оказались серебряными, почерневшими от действия воздуха. Кто бы не украшал эти пещеры, его богатству можно было позавидовать.

У подножия постамента то тут, то там валялись выбеленные человеческие кости. Алмазный трон помнил нешуточные страсти. Я невольно поёжился, заметив кровавый отблеск в глазницах хрустальных стражников. Но то были большие рубины.

Факельное пламя задрожало. Стоило поспешить с осмотром других пещер, пока у меня ещё есть большой огонь. Меня привлекло пятно почти у самого постамента. Я поднёс факел поближе. Кровь. Большое пятно и цепочка маленьких. Даже не успела засохнуть. Я невольно схватился за голову. Пальцы нащупали свалявшиеся волосы. Может быть... Значит я упал и ударился головой так, что разлетелись камни диадемы? Маловато крови для такого удара. Но я же маг? Может смягчил последствия чарами? А может здесь есть кто-то ещё? Бесполезно. Я всё равно не помню. Вдруг меня осенило, и я закружил вокруг кровяного пятна, опустив факел книзу. Вот оно!

Чёрный опал лежал в метре от меня. Я схватил его, чувствуя, как острые грани впиваются в ладонь. Пламя окончательно погасло. Я бросил факел на пол и свободной рукой ощупал диадему. Если моя догадка верна, то найденный опал составит компанию аметисту. Хорошо бы снять золотой обруч и аккуратно вставить камень, но я помнил о тягучем холодном колодце, который появился внутри, стоило избавиться от обруча. Некоторое время я колебался, опасаясь уронить камень. Но в итоге страх потерять сознание перевесил. Я устроился на холодном полу, и стал прилаживать опал.

Его размер и грани были соразмерны аметисту. Я опасался повреждений в пазах, но всё это было вздором. Диадема имела собственные чары.

Опал задрожал в моей руки и притянутый невидимо силой диадемы с лёгким скрипом встал на место. Я чуть не закричал от разряда, пронзившего мой мозг и разбежавшегося по телу. Память! Ко мне возвращалась память.

Здравствуй, чёрный опал. Здравствуй, великий маг Рендар, постигший тайны древних знаний. Долог был путь в эти пещеры – сколько свитков я перебрал в пыльных библиотеках, сколько золота утекло в карманы торговцев древностями, сколько артефактов прошло через мои руки! Годы минули прежде, чем я понял, как входят в тронную Алмазную залу. Я должен был воссесть на алмазном троне и получить такую власть, что все королевства пали бы передо мной.

Моя душа наполнялась властолюбивыми мечтами. Спина выпрямилась, я ощущал укрепляющий прилив холодной воли. Итак, я маг Рендар. Я ищу власти. Но в чём она состоит? Почему я её не добился?

Я почувствовал, что алмазный трон манит меня. Даже в полной темноте я мог добраться до него. И... воссесть?

Но что будет потом? И почему я не сделал этого раньше, когда смог попасть сюда. Память подкидывала скупые детали. Я мог сложить картину того, как искал секреты. Я видел самого себя в далёкой Чёрной башне посреди зачумлённых земель, склонившимся над пергаментом. Помнил, как брёл по лабиринту развалин, покрытых зелёным мхом, в поисках диадемы, что на моей голове. А ещё были камни, семь камней, которые я зачаровывал. Но как? Я способен к чарам, раз я маг. Но ничего не помню. И неведомо, зачем мне камни, таящие частицы моей памяти.

Я сдержал тягу к алмазному трону. Рано. Нужны ещё камни. Если я нашёл один из выпавших, значит, где-то рядом могут быть и другие. Хватило бы свечей...

***

Свеча давала меньше света по сравнению с факелом. Мне пришлось сгибаться в три погибели, чтобы не пропустить ни одной зацепки на чёрном полу. От кровавых пятен шли плохо заметные следы прочь от постамента. Что-то произошло со мной здесь, отчего я поспешил в темноту. Однако камней больше не было видно.

Чёрный опал вернул мне хладнокровную логику. Я учитывал, что мог шататься, менять в беспамятстве направление, соответственно, я шёл воронкой, расширяя поиск. Путь вёл к другому выходу из Алмазной залы.

Мне повезло. У самого проёма, таясь под серебряной чернотой, лежал сапфир. Я взял драгоценность в руку, любуясь небесными искорками, которыми камень приветствовал огонёк свечи.

– Что в тебе? – тихо спросил я, будто боясь спугнуть дух, заключённый в сапфире.

Память вливалась в меня радостной бодрящей силой. Я даже рассмеялся от удовольствия. Замечательная память о долгом пути сюда наполняла жизнью. После зачумленных земель я оказался посреди торговых городов, куда стекались купцы соседних королевств. Я пил пиво в дорожных трактирах, выдавая себя за странствующего фокусника. Меня будили птицы на лесных стоянках. Какая-то юная девица подарила мне букет васильков в благодарность за то, что я отогнал медведя. Всего-то хватило иллюзии огня – это единственное, что я мог сделать, не подвергая себя риску быть раскрытым. Возможно, она даже влюбилась в меня.

Я усмехнулся шальным мыслям. Какой вздор! Эта девица, беспечные горожане, вся толпа живущих станет моими поданными, когда алмазный трон подчинится моей воле. На что васильки повелителю мира? Сапфир пробудил воспоминания о колдовстве, но опять не дал умений. Нужно искать, искать дальше.

Ноги сами понесли меня сквозь коридор в новый зал, замерцавший зелёными огнями.

– Изумрудный неф, – сказал я вместо приветствия.

Насколько позволяло пламя свечи, я осмотрел арочные своды, идущие волна за волной и упирающиеся во вырезанные из скалы колонны. Малахитовый лес рос на стене, подпирая кронами потолок. А на сводах сражались с изумрудными драконами сапфировые рыцари, защищаясь янтарными щитами от красноцветного пламени.

– Изумрудный неф, – повторил я. – Место размышлений об изобилии плодов земных.

Я тряхнул головой. Не время предаваться медитации. Поиск в нефе осложнялся тем, что под ногами, как и в Рубиновом гроте, небрежно валялись самоцветы. Я опустился на четвереньки, подбирая свободной рукой подходящие камни. Но мне не везло.

Пещера не казалась огромной, но такими темпами никаких свечей не хватит. Плохо.

«Спокойно», – сказал мне внутренний хладнокровный голос. «Ты шёл здесь в беспамятстве, держась за стенки коридора». Я представил, как лишаюсь опоры и сваливаюсь в темноту. Вот оно! Драгоценные камни словно расчищены неуклюже ворочающимся телом. Среди изумрудов зло алел рубин.

Наверное, я расхохотался, настолько рубиновое пламя вдарило мне в голову. Мощь вливалась в меня, наполняла силой так, что трудно становилось сдерживать. Я напоминал себе необузданного жеребца, рвущегося на вольное поле.

Горящая свеча улетела в объятия темноты и упала, заискрившись в разноцветных гранях камней. Колдовская сила шла сквозь меня. Струилась по жилам и загоралась не опаляющим огнём на растопыренных пальцах руки.

– Я Рендар, познавший тайны огня!

Где-то в закоулках сознания тихонько свербила мысль, что не стоит кричать в неизвестном подземелье, но восторг от рубинового огня был слишком велик.

– Страшитесь!

Теперь у меня не было проблем с освещением. Но суму с остатками свечей я всё же забросил на плечи, не зря брал их с собой. Я впервые почувствовал уверенность. Да, ещё оставались провалы в памяти, но рубин прибавил мне оптимизма. Поэтому я даже не удивился, когда расслышал мерный плеск воды. У подножия колонн, где сплетались корни малахитовых деревьев, неспеша струилась узенькая нитка ручейка, утекая в глубины скалы. Услышать её можно было лишь в совершенном безмолвии этих мест.

Я смочил губы и лицо ледяной водой. В углу лежала горка костей. Кто-то нашёл здесь последнее пристанище. Потеряв надежду выбраться, тянул бессмысленные дни жизни у ручейка. И наконец, обессилев от голода, умер.

Не я первый пытаюсь овладеть алмазным троном. Но я, в отличии от скелетов – живой.

– Я смогу, – пообещал я костям.

И тут же заметил меж ними зелёный камень. Вряд ли этому можно было удивиться в Изумрудном нефе, но я уже научился интуитивно вычислять подходящие самоцветы.

Изумруд, очищенный от пыли, мерцал нефритовым покоем. К моей «короне» он подходил идеально. Видимо, я забредал и сюда. Может даже пил. Или не пил? Эх, если не удастся найти все каменья для диадемы, то придётся придумывать себе прошлое.

Изумруд втянулся в свободный паз без всякого скрежета.

Я вспомнил зелёные луга, бесконечно тянувшиеся по горным склонам. Пастушонком я гонял по ним ленивых коров. Оказаться бы там сейчас... припасть к парному молоку, глотать, пить его вместе со сладким манящим воздухом, что кружит голову. Когда мои старые родители умерли, меня заприметил бродячий монах и взял с собой. Сенон учил меня грамоте и своему искусству врачевания. В этом деле он обладал особым даром. Так мы и бродили по деревням, питаясь милостыней да тем, что давали в награду за излеченный скот. Эти семь лет остались в памяти как время беспечальной спокойной жизни. Конечно, грусть об умерших отце и матери давала о себе знать, но в горных селениях жили радушные люди. Мы были одной большой семьёй, что жила в благословенном тихом мире. Да и Сенон являлся немалым утешением.

Но однажды пришло время испытаний. В дальнем монастыре, где нам дали приют, Сенон умер. Перед смертью он сказал:

– Я рад, что встретил тебя, Тьер. Мне пришло время уходить, а тебе – идти дальше. Я должен раскрыть тебе тайну. Моё искусство врача не столько от знания природы, а от знания магии. Братство Тихих разрешает магию, если мы используем её во благо людей и ничего не оставляем себе. Ты можешь пойти по моему пути. У тебя большой дар к волшебству. Я учил тебя, и ты усваивал его законы так непринуждённо и легко, что даже не замечал, что это чары, а не работа рук и головы. Настоятель монастыря знает к кому тебя отправить для дальнейшего обучения. Но выбор за тобой, мой мальчик.

Сенон умер, а я долго сидел рядом с ним, держа за холодеющую руку.

Я опомнился. Ручеек продолжал терпеливо течь. Всё тот же мрак окутывал пространство вокруг, оглядывая зелёными глазами мою сгорбившуюся фигуру. Я усилил магический огонь, разгоняя темноту. Что-то было не так.

– Тьер? – меня осенило. – Я не Тьер! Я Рендар!

Или это имя было дано мне позже? Когда человек проходит инициацию и становиться магом, он выбирает новое имя, как символ новой жизни. Я был Тьером и стал Рендаром. Но пастухом? Я родился среди нищих горных пастухов? Этого не может быть! Я слишком величественен духом для столь низкого происхождения. Но изумрудная память напоминала о детском счастье, она проникала в меня, боролась с мечтами о власти.

– Проклятье! – зарычал я.

С чего я решил, что только мне, Рендару, могла прийти в голову идея использовать диадему? Не пастуха ли Тьера эти останки у ручья? И часть его памяти вошла в меня?

Я схватился за чужой изумруд, но магия прочно удерживала драгоценность. Никакие мои усилия не дали результата. Я даже рискнул на короткое время снять диадему и попытался вытащить камень двумя руками, но всё тщетно. Разве что оставалось ударить обручем о скалу, но поможет ли это я не знал, да и что мне делать, если камни разлетятся во все стороны, я тоже не представлял.

– Я – Рендар, – предупредил я пространство, но уже без прежнего напора. – Никакой Тьер меня не остановит.

Поиск превращался в опасную игру. Кто знает, скольких неудачливых камненосцев хранят эти пещеры?

Я вернулся на прежний путь к месту, где нашёл рубин. В голову назойливо лезли пасторальные мечтания несчастного пастуха, но моей воли хватало, чтобы отмахиваться от них. Какие камни должны быть на моей диадеме? Я смутно помню, как зачаровывал их. Но видится мне это словно издали, будто не воспоминание даже, а эхо. Воспоминание о воспоминании. Нельзя ошибиться с оставшимися двумя камнями, иначе я рискую сойти с ума.

Вот здесь я упал, тут лежал рубиновый камушек. Что я мог сделать дальше? Следы не давали чёткого ответа. Наверное, смог подняться на ноги и побрёл. Куда? В сторону ручья я уже сходил с известным результатом. Остаётся противоположная сторона.

Я уже твердо представлял план пещер – Алмазная зала посреди и семь пещер по цвету камней вокруг. Из каждой есть ход в Залу, и каждая соединена с двумя другими. Практически как диадема на моей голове, если принять за Залу собственный череп.

Я очнулся в Изумрудном гроте, а это через пещеру. Я выставил пламенную руку вперёд, чтобы не пропустить на пути ни малейшей зацепки. Память подсказывала, что впереди меня ждали Солнечные покои.

***

Не помню в каком древнем манускрипте я вычитал эти названия, но они были меткими, указывавшими на самоцвет, который был основным украшением для каждой комнаты. Солнечные Покои дело иное – основное было в цвете. Стоило мне сделать шаг внутрь Покоев, как я окунулся в сияние всех жёлтых оттенков, которые только существуют в природе. Мастер, украшавший пещеру, не утруждался сложными метафорами – посреди небосвода–потолка сияло солнце, растекаясь лучами по стенам и отражаясь солнечной дорожкой по полу.

Жёлтые бериллы, турмалины, жадеиты, янтарь, яшма и множество других камней, название которых я не знал. Тёплое сияние создавало ощущение обманчивого уюта, расхолаживающего любого целеустремлённого человека. Хотя какому-нибудь недотёпе Тьеру такое по душе.

Мне нужны были следы, нужны были оставшиеся камни. А с ними оказалась незадача. Ни одного камня иного цвета я не мог найти: под ногами стелился луг, перемигивающийся всеми оттенками жёлтого. Перебирать это каменное поле я мог бы бесконечно.

– Помнишь, чему учил Сенон? – шепнула память Тьера. – Как мы лечили барашков?

– Заткнись! – рявкнул Рендар.

Но Тьер не умолкал. Осколок его личности не мог поставить границ, даже если бы и хотел. У него не было воли, была лишь память, которой он делился через изумруд. И я, Рендар, не мог противостоять противному воспоминанию.

В каком-то грязном хлеву Сенон и Тьер возились с нудно блеющим молодым бараном. «У него камни, – говорил Сенон. – Внутри. В мочевом пузыре или в почках. Сначала надо понять, где, а потом ты знаешь...». Тьер знал, он уже умел размягчать и дробить камни. Но ещё не умел находить. В Рендара вливалось воспоминание о простеньком заклинании, помогающим найти мёртвую материю посреди живой плоти.

– И зачем мне это, дурак? – крикнул я. – Мне же не в потрохах копаться!

– Погоди, – властно остановил меня Рендар. – Пастушок даёт дельный совет. Камень был связан с телом, с живой памятью. Если развернуть заклинание, искать живое среди мёртвого, то может сработать.

Я позволил Тьеру поднять мою руку, взять мою волю и дал свободу языку, что забормотал смешные слова молитвы. Деревенская магия, не более. Но работает.

– Там! – обрадовался Рендар. – В шаге от стены. Чувствуешь?

– Да, – хрипло сказал я, возвращая себе контроль.

Надо взять себя в руки. Я – Рендар. Рендар – это я. Злосчастный изумруд сбивает с толку, и я начинаю относиться к Рендару как к посторонней личности. Я поднял цитрин. Мой ли это камень? Вдруг хитрость Тьера? Невозможно, у нас общая память, ему ничего не утаить.

Я вставил цитрин в диадему.

Солнечное тепло проникло в меня, лаская, укрепляя, шепча слова поддержки. Я проник сюда через портал, что открывается в полнолуние на самой высокой вершине Туманного хребта. Промозглая ночь, вспышки колдовского света и мой решительный шаг в неизвестность.

Я ступил на серебряный пол Алзмазной залы перед самым троном. Также сверкали алмазы, валялись те же кости у подножия, но кое-то было иным. Один из хрустальных стражников держал булаву опущенной, а не поднятой! Меня предупреждали! Да! Я много вычитал об опасностях пещер. Кристальные истуканы защищают трон от любого существа, чьи мысли нечисты, чей помысел направлен на обладание властью Алмазного трона. Ведь стоит такому честолюбцу захватить трон, как он станет повелевать всеми богатствами подземелий. Он сможет приказать любому камню ожить и стать солдатом, наподобие кристальных стражей. И тогда...

Я сжал пламенеющий кулак. Все людские королевства станут мои.

О да! Мою жажду власти не укрыть от магии стражников. Затем и понадобилась диадема, разделившая мою память на семь частей. Мне поведал этот способ колдун, которого я победил своим искусством. Никто не выдерживает пыток магией огня. Сколько лет потребовалось... Отыскать диадему, зачаровать камни...

Я вздрогнул. Две мысли пришли мне одновременно. Одна напомнила, как я собирал камни. Огненный агат! Последним был огненный агат! Он где-то рядом. Так-так... Я помню, как краем глаза вижу, что оранжевый самоцвет отлетает на спинку Алмазного трона. Но почему он отлетает?

Неполной оказалась защита диадемы. И мои собственные защитные заклинания не спасли. Стоило прикоснуться к ледяному сидению, как булава кристального истукана опустилась мне на голову, пробивая защиту. Камни зашатались – удар был не просто сильный, он был магический. Огненный агат вылетел сразу, следом выпал чёрный опал. Я, оглушённый, побрёл в темноту, спотыкаясь и падая. А дальше... Дальше я уже помню. Аметист уцелел, и я не лишился рассудка.

Но вторая мысль. Вторая... Что там лепетал поверженный колдун? Тайну камней искал какой-то монашеский орден с тупым названием. Бешеные? Нет, это гильдия убийц. Звонкие? Тихие? Точно! Не из этого ли ордена изумрудный Тьер?

Сколько времени прошло с тех пор, как истлело его тело? А Братство ещё существует. Живучие. Все дураки живучие.

Я шёл напрямик к Алмазному трону, ещё не зная, как одолеть стражу. Сначала огненный агат, а там посмотрим. Теперь Рендара не взять врасплох.

Кроваво-рубиновые глаза стражей, казалось неотрывно следили за моими широкими шагами. Я со злости пнул скалящийся череп. Скоро я стану здесь хозяином и тогда посмотрим, кто посмеет следить за мной.

Два.

– Невозможно! – взревел я.

За спинкой трона в полушаге друг от друга на хрустальном постаменте лежали два совершенно одинаковых огненных агата.

Я уткнулся в камни-близнецы едва ли не носом, – никаких отличий, даже пыли ни на одном нет. Ни моя память, ни память Тьера не могли подсказать магический приём, чтобы определить, где мой агат, а где чужой. Чьей он, кстати? Тьера? Или ещё одного искателя?

В замешательстве я поднялся и осветил Алмазную залу. Не знаю, что я хотел увидеть. Во всяком случае никак не лежащее на серебряном полу человеческое тело. Человек лежал ничком, с выброшенной в последнем усилии рукой, словно жаждал дотянуться до огненных агатов. В густой рыжей гриве волос прятался золотой обруч с тёмными впадинами.

Осторожно подойдя ближе, я понял, что бояться нечего. Человек был мёртв. Я перевернул его. Мужчина в расцвете сил. Узкие прямые черты лица, выдающийся подбородок. Даже в смерти он был красив холодной надменной красотой. Знакомые черты, я наверняка часто встречал его, но никак не могу вспомнить где. Королевское лицо. Не на монетах ли золотой чеканки? Нет. Не от королевской власти эта царственность. Ноги у меня подкосились, я опустился на колени перед трупом великого мага Рендара.

– Я – Тьер, – нашептал мне изумрудный осколок. – Рендар пал.

– Нет!

– Ты сам видишь.

– Не может быть!

– С чего ты решил, что Тьер уже истлел? Мало ли здесь костей?

– Нет! – заорал я что есть мочи.

Пусть тело мертво. Но дух жив! Память жива! С телом пастуха можно смириться.

Я обернулся к агатам. Один из них часть Рендара, другой – Тьера. Нет, не так. Один мой, другой – чужой.

Отблески огня нахально плясали в оранжевых камнях. Я не знал на что решиться, голова была пуста как выпотрошенная тыква.

Шанс один из двух. Повезёт или нет? Всё решает удача, какая ирония. Хотя, погоди. Удачу можно приманить. Четырёхлистный клевер...Стоп! Какой ещё клевер? Я в пещере, да и не полагается магам огня равняться на деревенских травников. Опять Тьер шалит? Удача может сработать в его сторону, а не в сторону Рендара... Опять я за старое. Я – Рендар. Рендар — это я!

Я наугад протянул руку. Хорошо, что полумрак, неприятно видеть, как дрожат пальцы. Огненный агат послушно лёг в ладонь. Седьмой камень.

Я прыгал в закрывающийся портал безоружным. Иначе я никак не успевал... Много лет прошло с тех пор, как умер Сенон. Я теперь тот сирота-полумаг в горных деревушках, наставники-монахи многому научили меня. Братство Тихих занято не только целительством, но и борьбой с зарвавшимися магами.

Я поправил диадему, зачарованную специально для меня. Если верить нашим архивам, это спасёт от хрустальных стражей. Рыжеволосый колдун тоже знал об этом и собирался стать владыкой недр. Вот он довольный усаживается на хрустальное кресло. Но чего-то не учли ни мои братья, ни проклятый чернокнижник. Хрустальный стражник поднял булаву и нанёс удар! Сноп искр от магической защиты разбежался по Алмазной зале. Маг закричал, соскакивая на постамент. Нельзя было нельзя терять ни мгновения!

Я бросился вперёд, хватая с головы мага диадему. Стоит сорвать её и победа за мной. Но вновь поднялось оружие стража, теперь оказался мой черед принять удар. Череп едва не раскололся, я, полуслепой от кровавой пелены, вцепился в чернокнижника. Мы катались по постаменту, пытаясь сорвать обручи с голов друг друга. А хрустальный страж всё поднимал и опускал булаву, пока не опустилась тьма.

И вот теперь во мне боролись две личности: Рендар отчаянно пытался отобрать власть у усилившегося Тьера. Кажется, я кричал, то хватаясь за обруч, чтобы скинуть его, то отдирая собственные руки. Я терял самообладание, шатался, топтался по постаменту, поглощённый внутренней борьбой. Я становился то Рендаром, то Тьером, то смотрел на их бой судьёй на турнире. Но борьба была неравной. Два осколка Тьера не могли тягаться с пятью камнями Рендара.

Я затряс головой, приходя в сознание. Оказывается, в беспамятстве я забрался на Алмазный трон. Замерев, я скосил глаза на стражей. Ни один не шевельнулся. Сработало?

Что там думает Тьер?

– Да! – ликующе воскликнул Рендар. – Ты догадлив, тихий пастушок! Но твои догадки теперь и мои!

Древний секрет оказался проще, чем думали и Тихие братья, и Рендар. Можно придумать магическую лазейку, чтобы скрыть свои помыслы. Можно притвориться добряком и попытаться обмануть стражу. Но ищущий власти всегда один. Он хочет править в одиночку. На этом и ловили древние создатели трона очередного претендента. Трон примет только двоих властителей. Если уж они смогли договориться друг с другом, то и тиранами не станут.

Я думал, что проиграл, заполучив камни Тьера, но нежданно выиграл главный приз. Алмазный трон мой!

– Опусти булаву! – приказал Я-Рендар-Тьер.

Хрустальный страж подчинился.

– Ха-ха-ха!

– Ты погубишь много жизней, – грустно прошептал Тьер. – Ты заполонишь весёлые города и добрые деревни каменными големами, но ты не добьёшься ничего, кроме страха.

– Мне достаточно! – прогремел Рендар. – Страх основа власти!

– Зачем тебе власть? – голос Тьер тих. – Разве не важнее букет васильков, полученный в дар от спасенной девушки?

Границ в сознании не было и Тьеру было доступно всё, что знал Рендар.

– Не тебе говорить о женщинах, монах! Что ты знаешь о жизни, бродяга!?

– Я был счастлив.

– Ты был нищ!

Тьер замолчал. Нечего возразить, то-то! Однако это будет проблемой, постоянно затыкать этого нытика. С чего начать? Прорубить путь наружу? Сотрясти Туманный хребет? Создать легион големов и растоптать ближайший город? Что молчишь, Тьер? Эй, Тьер?

– Мне тебя жаль, – прошелестел Тихий брат.

– Ты что задумал?

– Ты победил. Я сдаюсь...

Слова не доставили мне радости. Что этот пастушок творит? Что это за заклинание? Слишком мелкое и незнакомое, чтобы успеть насторожить Рендара.

– Иногда овец приходилось усыплять, – грустно сказал Тьер. – Прощай.

– Нет! – крикнул я.

Диадема дрогнула, выплёвывая изумруд и агат. Я один, я опять один! Я – Рендар, повелитель алмазного трона!

– Я повелитель! – заорал я, глядя в ожившие кровавые глазницы хрустального стража. – Стой! Я...


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...