Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

Врата

Мария попрощалась с госпожой Дигби и нырнула за угол богатого трехэтажного дома, стоящего метрах в двадцати от городской площади. Извилистые и тесные улочки, по которым она плутала, едва освещались тусклым фонарным светом, пробивавшемся через закопчённое стекло. Янтарные отблески мелькали в капельках на мокром после дневного дождя булыжнике. День выдался тяжелым и мысли девушки, казалось, занимали лишь бытовые проблемы, за которыми она не могла разглядеть особую бедствующую красоту приземистых домиков с их причудливой резьбой, изысканный, будто скопированный с полотен художников, пурпурный цвет ночного неба.

«Лишь бы Питт забежал в лавку после работы — думала Мария — я и представить не могла, что так задержусь. Бедная госпожа Дигби совсем расклеилась, не представляю, каково было бы потерять мужа после стольких лет совместной жизни. Спаси и сохрани, Господи, здоровье всех вдов. И всё-таки, может, попробовать заглянуть к мистеру Пирсону? Наверное, он уже закрыт, но, быть может, если я попрошу его, он всё-таки продаст мне немного мяса. Ох, как же тяжело положиться на Питта, он совсем как ребёнок, точно никуда не зашёл»

Так, поглощённая мыслями о покупках, которые перемешивались с мыслями о печальной участи богатых и одиноких вдов, Мария подошла к дверям дома, в котором они с Питтом снимали квартиру. Войдя в дом, она поздоровалась с миссис Драйден, взяв у нее свечку и попросив немного хлеба на ужин. Та с доброй улыбкой вынесла для Марии молоко и миску, на которой был хлеб и большой кусок козьего сыра.

- Держи, моя девочка, на здоровье — с этими словами миссис Драйден быстро вложила продукты в руки недоумевающей Марии, которая даже не успела возразить. - твой Питт вернулся только с вином, так что тебе обязательно нужно поесть, не то сил не будет.

-Миссис Драйден, не стоило, мне хватило бы и обычного хлеба.

-Бери, бери, девочка. И никаких возражений.

-Спасибо, я верну вам всё в конце недели, когда госпожа Дигби расплатится со мной

-Ну что ты, что ты, не стоит, ешь себе на здоровье — Мария хотела было вставить слово, однако, миссис Драйден предупредила это быстрым замечанием — а теперь иди к себе, не мешай старой женщине наслаждаться одиночеством.

Захлопнув дверь перед Марией, миссис Драйден удалилась прочь, а девушка, постояв перед дверью с минуту, пошла по скрипучим деревянным ступенькам наверх. Хаотично танцующее пламя лампы едва освещало лестницу, на которой стоял почти могильный холод.

Миссис Драйден встала на колени перед распятием и сложила руки в молитвенном жесте. Подняв голову к образу Христа, она начала читать молитву на сон грядущий: «Иисусе, добрый Пастырю Твоих овец — завывания ветра за окном усиливались и молитвенную тишину нарушил заново начавшийся дождь. - не предашь мене крамоле змиине и желанию сатанину не остави мене, яко семя тли во мне есть». Раздавшийся сверху женский крик и звук разбитой посуды прервал молитву и миссис Драйден мигом ринулась из своей каморки на второй этаж, захватив с собой огарок с прикроватной тумбочки. Громкие всхлипывания и заунывные плачущие завывания сопровождали её спешку гулким эхом.

Перед распахнутой дверью сидела Мария, уткнувшаяся головой в колени. По ногам стекали ручейки крови, бравшие начало в стеклянных осколках на коленях девушки. Миссис Драйден хотела было спросить у Марии в чём дело и успокоить её, но заглянув в распахнутую дверь, ужаснулась и растеряла все мысли. За столом в центре комнаты сидел Питт, тот самый Питт Виллин, который был так приветлив с ней, тот самый молодой паренёк, который на её глазах превратился в сильного и статного юношу, который всегда был готов помочь починить мебель во всем доме и с радостью разделял рождественскую трапезу с одинокой старушкой. На его иссушённом, подобном старческому, лице, замерла гримаса агонии и дикого, первобытного страха, а застывшие навсегда глаза были наполнены испугом. Именно такой первобытный страх человечество стремилось отогнать от себя, ставя на ночные улицы фонари, прячась в освещенных комнатах от мрака и темноты, строя крепкие дома, именно этот страх преследует детей, когда они зарываются с головой в одеяло и именно об этом страхе цивилизованные люди учатся забывать, отодвигая его на границы своего сознания, оставляя ему место лишь на страницах давно забытых мифов, не переведённых с давно умерших и забытых всеми языков. Но изредка случаются события, заставляющие древний ужас вторгнуться в привычный нам мир и напоминающий, сколь слаб и крохотен человек, стоящий пред ликом абсолютного зла.

 

 

***

По просёлочной дороге, испещрённой ямами, ехал экипаж с двумя пассажирами и парой крупных чемоданов. Первый человек - старый и полный дьякон, рассказывал второму о городской церкви:

- Наверное вам, столичному, она покажется не такой уж красочной. - лениво говорил старик — Ха, даже не представляю, каково будет служить у нас после собора Святого Павла, видно, вы перешли дорогу кому-то не тому, отец.

Молодой священник лишь пожал на это плечами. Рассказывать об истинной причине перевода в поистине Богом забытое место было бы неосмотрительно, тем более, в ушах ещё раздавался голос лондонского епископа: «Ваши сны и слова, которые вы смели произносить в церкви, говорить своим собратьям по вере и, что ещё хуже, вверенной вам самим Господом пастве, оставляют клеймо, от которого трудно избавиться. Мне очень печально, что такой перспективный юноша, как вы, протежирование над которым сулило большие взаимную выгоду, настолько подвёл меня. Я не хочу лишать вас сана сугубо из-за моей симпатии к вам, сопряжённой с верой в вашу прозорливость, но нет иного выбора, кроме как отослать вас подальше от взглядов руководства церкви. Поверьте, если вы проявите себя и вести о вашем рвении донесутся до меня даже с другого конца Англии, вам будет позволено вернуться в родную обитель, а пока могу пожелать вам лишь заново обрести Бога под чётким руководством Иосифа.»

- Что можно было возразить холодному и притворно учтивому голосу его Преосвященства? Разве в самом деле потерял я Господа, если всем сердцем своим верую в него и разве потерял я его, если все мысли мои устремлены ввысь, к Славе Его? - мысли молодого священника вновь прервал дьякон.

Ну что вы, поверьте, у нас вам понравится, я просто смеюсь — сказал дьякон с улыбкой, в которой было нечто неуловимо похожее на улыбку епископа, изгоняющего Петра из Лондона. - Иосиф сейчас настоятель, но я не удивлюсь, если через несколько лет он окажется викарием. Так что не переживайте, ваша карьера, если вы ему, конечно, понравитесь, вполне может продолжаться у нас.

- Спасибо, я обязательно прислушаюсь к вам — Пётр сказал это и, немного погодя, добавил — Как бы вы охарактеризовали приход? С какими проблемами здесь обычно сталкиваются?

На эти вопросы дьякон, посмеиваясь, начал излагать пространные объяснения и рассказывать истории из жизни прихожан, зачастую постыдного содержания. А экипаж всё нёсся по дороге, сквозь невзрачные поля с редкими деревьями и синеватыми можжевеловыми кустами, пыль неслась за ним и небо над головами скрывалось серыми тучами.

Кабинет настоятеля был обставлен скромно, но с особым чувством вкуса, которое редко можно было встретить у обычных служителей церкви. Над деревянным столом, части которого изображали сцены Писания, висела репродукция Рубенса «Святая Тереза Авильская», в честь которой и была названа церковь. Невообразимое множество книжных шкафов закрывало собой стены кабинета, а свет из окна приобретал мистическое настроение, ровным потоком лучей падая на изысканное кресло настоятеля. Пётр с любопытством осматривался, ожидая, когда же наконец сможет познакомиться с главой местной церкви, в руках которого была теперь не только вся его жизнь, но и если верить словам дьякона, жизнь города и всей его округи.

Наконец, спустя немыслимо долго тянувшиеся минуты, вошёл настоятель. К удивлению Петра, это был вовсе не дряхлый старец, хотя, конечно, седина и специфическая худоба выдавали в этом человеке его возраст. Однако, Иосиф казался живым, бодрым и совершенно здоровым человеком с удивительно гладкой и неестественно бледной кожей.

Они поздоровались и обменялись любезностями.

- Петр, я очень рад, что вы прибыли ко мне сегодня. — сказал настоятель смотря ему в глаза и искренне улыбаясь — Несмотря на обстоятельства, о которых мне, естественно, без подробностей, сообщил его Преосвященство, я также получил от него характеристику, выставляющую вас в лучшем свете. Полагаю, можно сказать, что вы прибыли ко мне — он сделал небольшую паузу и едва заметно стукнул пальцами по столу — на своего рода перевоспитание. Иногда мечтательные натуры склонны отдаляться от догматов, особенно во времена пылкой и юной крови, но мистицизм сейчас не в почёте, как вы понимаете. Нынешней властью он изгнан в монастыри и им балуются лишь францисканцы или кармелиты.

- Уверяю вас, я ни в коем случае не побеспокою вас чем-то подобным. - оживлённо сказал Пётр — Его преосвященство ясно дал мне понять, что я заблуждаюсь и здесь должен заново обучиться жить в согласии с истиной священного писания. Мистику я оставил в стенах собора Святого Павла, где-то на улицах Лондона и не привёз её с собой.

- Полно вам — добродушно промолвил Иосиф — Иисус был мистиком, это бесспорно, а мы с вами должны уподобиться Христу, дабы войти в его обитель. Однако, как писала святая Тереза, есть множество обителей, как внешних, так и внутренних и людям следует понимать, что мещанский Бог отличен от Бога истинного. Наша паства должна слышать про внешнего Бога, но незримой рукой духовенства направляться в глубинную Обитель — говоря это, настоятель очертил тонким пальцем круг и указал в его середину — вот, прочтите «Внутренний замок», чтобы лучше понимать, куда мы с вами движемся.

Отец Иосиф прервался и начал доставать из глубин стола какую-то небольшую книжицу в кожаном переплёте. Пётр же сидел в недоумении и пытался размышлять об услышанном.

«Неужели здесь не будут порицаться визионерство и теологические исследования? Быть может, настоятель испытывает меня и просто проверяет, в самом деле ли я отказался от своих грешных помыслов? Знал ли об этом его Преосвященство, специально послав меня сюда для обучения тайным знаниям, или же по какой-то неизъяснимой случайности направил меня именно туда, где моя вера не угаснет, а расцветёт?»

- Пётр — прервал его размышления настоятель — мне важно, чтобы ваши духовные поиски здесь, у нас, не закончились, а лишь начались, но вместе с тем, в городе есть особая проблема, требующая вмешательства церкви. На наших с вами плечах лежит ответственность за паству и я рассчитываю, что вы поможете им уже завтра, но, признаюсь, мне весьма не хотелось сообщать, что вы не сможете отдохнуть с дороги

- В чём дело?

- Ох, это прискорбная дикость, с которой вы явно не сталкивались в Лондоне. — Иосиф развёл руками и полушутя сделал опечаленное лицо — у нас завёлся вампир. Конечно, мэр Рэдверс сразу же пригласил охотника за чудовищами и, вне всяких сомнений, если дело затянется, вскоре округу наводнят всевозможные борцы с нечистью. Наша задача успокоить народ посредством проповедей и личных бесед, поэтому надеюсь, что вы сможете пустить свой риторический талант в нужное русло.

- Благодарю за доверие, я не подведу вас — учтиво кивнул Пётр

 

Главная городская площадь встретила Петра приветливым гомоном толпы, ароматом свежей выпечки и жареного мяса, которые перемешивались с ярким рыбным запахом. Экипаж размеренно отстукивал только ему известный ритм, продвигаясь по улице, покрытой брусчаткой и незаметно для пассажира подъехал к точке назначения — дому госпожи Дигби.

Вдова богатейшего торговца этого города, госпожа Дигби, была истово верующей католичкой и, если кто-то из горожан мог сказать, что рвения ей не достаёт, то каждый знал, что это компенсируется слепой верой в слова настоятеля. Обдумывая политическую обстановку, Пётр догадывался, что Иосиф не смог бы обладать тем влиянием на местную администрацию, которое ему приписывают, если бы она была источником его средств, потому становилось ясно, что кошельком местной церкви является именно вдова Дигби. Когда слуга проводил священника в гостиную, гостя встретила старая женщина, лицо которой было омрачено печалью. Чувство это, судя по особой композиции старческих морщин, было вовсе не минутным помутнением или маской скорби, которую этикет предписывает носить всякой овдовевшей женщине, но истинной печалью, въедающейся в самую сердцевину человеческого естества.

Обсудив ряд нюансов, касающихся проживания, Пётр принялся вести одну из тех бессодержательных бесед, которые необходимо происходят между культурными людьми. Слуги изредка подливали чай и меняли закуски на десерты, а десерты на закуски. Не желая терять время зря, Пётр аккуратно перевёл тему на городские новости, надеясь услышать о подробностях убийства и разузнать отношение к нему дворян.

-Ох, без сомнения, ужасная трагедия, никому такое не пожелаешь пережить — госпожа Дигби сказала это натужно печальным голосом, продолжая с лёгкой отрешенностью пить чай. - Я знала Питта, погибшего той ночью, он был очень обходительным, несмотря на происхождение, но истинная жертва этого несчастья — моя бедная служка Мария, сердце разрывается, когда я смотрю на овдовевшую в столь юном возрасте девушку. Нам, старикам, тоже нелегко приходится, но, как бы печально это не звучало, мы привыкаем к смерти и в мои года сталкиваться со смертью близких друзей или членов семьи приходится ежегодно. Бедная девочка, если вы поговорите с ней, это будет просто чудесно... Я тоже стараюсь помогать ей, особенно посредством организации похорон, но мне вряд ли удастся подыскать нужные слова утешения.

Пётр с радостью согласился, и было решено сразу по окончанию завтрашней службы провести беседу с Марией, после чего разговор вернулся к пустым и повседневным темам.

Молодой священник поднялся к себе после непривычно роскошного ужина, на котором он, впрочем, старался проявлять умеренность и не подавать виду, что часть блюд видит и пробует впервые. Прочитав молитвы на сон грядущий, Пётр улегся в постель. Теперь из дымки недавних воспоминаний возникал образ промышленных кварталов Лондона, его изысканных площадей и шумных, витиеватых улиц, величественные своды собора святого Павла. Он вспоминал своё восхищение пением хора, особенно восторженным во время исполнения «De profundis» - смиренного моления, что уносило множество голосов прочь от мирского, туда, в запредельную высь, очищая душу от оков бренной плоти и напоминая, как скоротечно человеческое существование. Это страдание заблудшего человечества, мнящего себя услышанным Господом, во мраке материального мира, во тьме беспросветной убогости пытающегося разглядеть светлую тропинку к потусторонней всемилости.

«Есть ли прощение для меня?» — думал Пётр.

И его разум не открылся для ответа на этот вопрос, но вышел из тела, чтобы бродить в царстве грез. Он очутился в месте, в котором не хотел появляться больше ни разу, которое не посещал в своих грёзах после Лондона, но которое влекло всё его естество. Пётр называл это здание из своих снов багряным храмом — нескончаемый коридор готической церкви с бесконечно высокими потолками, витражи с ужасающими изображениями, сводящими с ума слабых духом и выводящими из душевного равновесия самых стойких и хладнокровных людей. Путешествуя по этому бесконечному коридору, он старался не смотреть на картины отвратительных убийств, окружавших его, на изощрённые и мерзкие сцены соития, кровавые ритуалы древних племён. Впрочем, взгляд его изредка, вопреки воле, всё-таки обращал внимание на некоторые витражи - так и сейчас молодой священник скользнул взглядом по одному из них, вызвавшему, однако, помимо приступа тошноты и страха, ещё и живой интерес. Он увидел знакомое лицо и не от знания, но будто бы по наитию, вошёл в настенное изображение и очутился в событии столь противоестественном и чуждом всему человеческому существу, что оно оставило неизгладимый отпечаток на ткани пространства.

 

 

***

-Вы слышали, что сказано нам: гневающийся на брата своего, подлежит суду и синедриону, но говорю вам, не брат нам тот, кто творит зло во тьме и отвернулся от Света. Ещё вы слышали, что сказано: не клянись вовсе, ибо даже волос на вашей голове вне власти вашей и всякая клятва от Лукавого, но говорю вам, клянитесь душами своими изгнать зло из домов наших, ибо Бог милостив и даровал нам свободу быть с ним или быть в отдалении от него. Вы слышали, что сказано: не противься злу. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую. Но я говорю вам, что прощать прегрешения можно лишь людям, а бездушным созданиям и прощение не ведомо. Вы слышали, что сказано: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и гонящим вас. Но даже Бог не велит солнцу всходить над некоторыми тварями, хотя велит ему всходить над злыми и добрыми, праведными и неправедными. И говорю вам: тот, кто приносит страдание, страдание и познает, кто приносит горе, познает горе, а кто вместе с тем приносит и смерть, познает смерть от наших с вами рук, ибо мы должны быть подобны мечу в руках Господа и пламени гнева его. Этой ночью пройдитесь по городу, как прошёлся однажды Отец наш по земле египетской и принесите отродьям адским то, что те заслужили не только по поступкам своим, но и по природе своей.

Экзальтированная толпа ликовала и рукоплескала, когда настоятель закончил. Утренняя проповедь подошла к концу, но в умах паствы бесконечным рефреном отзывались произнесенные слова, а в глазах ясно читалось эхо речи отца настоятеля. Пётр, в свою очередь, был настроен скептичней. Он знал текст Матвея и знал, что извратился он, когда звучал из рта Иосифа, а потому решил поговорить с ним.

Похвалив проповедь и обменявшись любезностями с настоятелем, Пётр уселся за стол.

- Я начал знакомство с книгой, что вы мне дали — начал молодой священник издалека — она очень интересна и наталкивает на многие размышления, однако мне видится несколько однобокой.

- От чего же?

- Если молитва является ключом от обителей, то разве не следует вместе с тем обдумать, чем является отсутствие молитвы и даже мыслей о Боге? - Пётр сделал вид, будто бы не решается продолжить мысль, но, погодя с пару мгновений, начал говорить — Конечно, «Внутренний замок» написан, как наставления о правильной молитве, но не лишним будет представить, что, помимо внутреннего замка, есть некий храм, который расположен наиболее далеко от Господа и по которому движутся, если не имеют его в своей душе.

- По вашему, это нечто отдельное? Мне видится, что святая Тереза подразумевает, что нет ничего, кроме Бога и пространство вне замка, как и ограда, являются обиталищем сил зла в том смысле, что находятся в отдалении от Бога

- Тьма, как отсутствие Света, понимаю. Однако, вспомним, что ограда есть плоть, но нельзя же сказать, что за оградой ничего нет. Гады пробираются из-за ограды, вселяются в наше тело извне, а после даже входят с нами во внутреннюю Обитель, если мы сами туда стремимся и ведём себя, при этом, неосмотрительно, но не зарождаются в этой ограде и уж тем более в Обители.

- Что же, по вашему, приближает человека к центру тёмной Обители?

- Я не знаю, но, полагаю, основа в отсутствии молитвы и молчаливом созерцании грехов, когда человек даёт картинам страстей увести разум от Бога.

- Своими метафорами вы напомнили мне одну занимательную книгу, автор которой якобы член ордена бессмертных, который знал ещё Христа. Книга описывает так называемый Алый собор. Бесконечное пространство, которое открывает посвящённым тайны крови, потусторонних историй, дарует знания разных событий, наук, языков. А стены его пестрят всевозможными изображениями самых ужасных грехов, мерзостных извращений и других богопротивных состояний.

- Потусторонних историй?

- В пятом веке до нашей эры существовала очень закрытая секта гностиков, это моя догадка, но думаю, что она располагалась где-то в западной части верхнего Египта. Эта секта утверждала, будто бы Адам и Ева, съев плод с древа познания, нанесли такой ужасный ущерб миру, что тот треснул и разделился на разные линии истории. Есть наша линия истории — основная, здесь существуют люди, эльфы, вампиры и прочая нечисть, но, как полагала та секта, есть и миры, отличающиеся от нашего. Например, мы можем вообразить, что существуют лишь люди или, напротив, только нелюди.

- Как же познать то, что не соприкасается с нашим миром?

- Это особенно интересный момент в их учении. Они полагали, что вместе с Адамом и Евой Рай покинул и змей, соблазнивший их, который остался одним из немногих созданий, способных путешествовать между разными версиями нашей истории. Познать же эти истории можно через особые осколки его чешуек, осыпающихся в сны людей.

Молодой священник задумчиво посмотрел за окно. Даже через стекло в кабинет проникало ощущение утренней прохлады и особой свежести, а если приглядеться, то на кустах под окном можно было бы разглядеть аккуратные капельки росы, усеявшие листья. На всякий случай извинившись, Пётр удалился из кабинета настоятеля.

Близ церкви стоял прекрасный сад, в нём щебетали птицы, которых часто подкармливали прихожане, росли аккуратные цветы самых разных видов и сортов. Этим утром небо над садом было чистым и ни единая тучка не закрывала его от солнечных лучей. Они насыщали листву особым изумрудным сиянием, от чего сад становился подобен сокровищнице сказочных султанов, полной россыпей самоцветов. Мария и Пётр прогуливались по маленьким тропинкам, изредка останавливаясь, чтобы насладиться благоуханием колючей розы, сирени, чьи цветы свисали к посетителям сада, подобно виноградным лозам или украшению с камнями аметистов. Кожа Марии, ранее здоровая и загорелая, теперь стала цвета слоновой кости — особое изящество её движений в сочетании с этим изменением, придавало девушке аристократизма. Глаза молодого священника едва ли могли оторваться от неё, когда его спутница наклонялась послушать аромат тёмного гиацинта, а её волосы словно сливались с цветком, настолько были они схожи. Священник и служанка говорили о многом. Слова утешения действительно помогли и девушка впервые воспрянула духом. Мария призналась, что её любимые цветы - маргаритки, а Пётр, в свою очередь, назвал бледно-жёлтый тюльпан. Однако, они прошли сад также быстро, как и закончили свой разговор.

У входа в дом госпожи Дигби Пётр пересёкся с очень взволнованным человеком. Серая одежда, покрывшаяся копотью, и чёрная как смоль борода сильно контрастировали с изящным и абсолютно чистым порогом, на котором тот стоял. Посетителю было позволено войти прежде, чем священник смог спросить у него хоть что-то, и потому проследовал за ним в гостиную, где уже сидела хозяйка дома.

- Госпожа Виктория Латимер — заикающимся от переживаний и страха голосом начал свой рассказ гость — Она сегодня на службе не появлялась, утром её никто беспокоить не стал, подумали, что ей нездоровится. Ну а после всё-таки решились, когда поняли, что оттуда ни звука. Вломились мы, значит, к ней в комнату, а там окно нараспашку и она лежит вся сухая, испитая, будто бы старуха какая. Меня и послали вначале в полицию, а опосля к вам. Мне сказали, мол, это вампир, которого все ищут

Едва сдерживая слёзы, чтобы сохранять благопристойный вид, госпожа Дигби распорядилась угостить посыльного чаем в комнате для прислуги и выдать ему фунт стерлингов.

 

Несмотря на печальное происшествие, дом госпожи Дигби готовился к приему. Лавируя по залу друг между другом, в каком-то завораживающем танце, грациозно ходила прислуга, накрывающая на стол. В трёхуровневой фруктовнице гармонично располагались диковинные плоды: виноград, будто бы намерено небрежно свисал со второго яруса и, казалось, вот-вот должен упасть, чего, вопреки ожиданиям, никак не случалось. На первом ярусе лежали груши и яблоки, аккуратные персики дополняли виноградные гроздья на втором, а третий состоял из солнечного цвета апельсинов и мандаринов. Помимо фруктов, на столе также находились блюда с изысканными холодными закусками из мяса, сыра и некоторых других блюд. Подавали горячие блюда: пар клубами валил от мисок, полных тушеной баранины с отварным картофелем, разламывающимся от сколь либо сильного нажатия вилкой.

Застольная беседа, как полагается, началась с лёгкий обсуждений событий дня. Хотя французский этикет и выходил из моды, на окраинах Англии дворяне всё ещё придерживались старых манер, а посему, начав ужинать, гости поочередно делились историями недавно прошедших дней. Вначале, мэр города рассказал об участившихся жалобах на заморозки и просьбы локального субсидирования ферм, после чего шеф полиции в шутку предложил направить настоятелю петицию об отмене зимы. Настоятель же поделился нюансами организации ухода за садом при наступлении холодов. Далее все попросили Петра рассказать побольше о его пребывании в Лондоне и о том, как там устроена культурная жизнь.

.Когда все насладились беседой и основными блюдами, гости вместе с хозяйкой переместились в гостиную, где мэр с шефом полиции пили коньяк, а госпожа Дигби остановила свой выбор на ликере с десертами. Первым ужин покинул шеф полиции, объявив о готовящемся этой ночью рейде на вампиров и заручившись благословлением настоятеля. Далее миссис Дигби, извинившись, оставила гостей, а после и мэр с настоятелем также ушли в неизвестность.

 

Луна изредка выглядывала из-за туч, а ветер завывал за окнами домов и носился по узким улочкам, завывая в них, словно неприкаянная душа в преддвериях ада. Однако, несмотря на темноту, город не спал. Мужчины объединялись в небольшие отряды, рыская между домов, женщины закрывали все окна, прячась по домам. Не охотник за потусторонними тварями или полицейский заметил след крови у подножья ничем не примечательного окна, но слегка пьяный юноша, выходящий из кабака и случайно проходящий мимо. Тут же на крик слетелась толпа народу, а самые крепкие мужчины, вооружившись топорами и факелами, возглавляемые охотником на чудовищ, ринулись в дом, надеясь застать вампира прежде, чем тот выпьет очередную свою жертву. Чаяния не оправдались и, вбежав на второй этаж, взгляду людей предстали лишь женские ноги, стоящие без верхней половины туловища и распахнутое настежь окно, в которое выглядывали шторы с несколькими капельками крови. Горожане с криком отпрянули от двери и дружно ринулись наружу. Остался лишь охотник. Достав откуда-то из-за пазухи мешочек и обнажив меч, он медленно, крадучись, подошёл к ногам и рассыпал на нижнюю половину тела вампира чёрно-белую смесь, пахнущую чесноком и костром. Оставалось лишь найти верхнюю половину.

На следующее утро Пётр после своей первой службы сидел в кабинете у настоятеля. За окном всё также щебетали птицы, а свет пробивался сквозь листву. Иосиф рассказал о том, что вчерашнее чудовище - мананангала, удалось обнаружить лишь на утро и, к сожалению, была ещё одна жертва, которую тот унёс перед своей смертью.

- Как это ни прискорбно, - развёл руками настоятель, - но всё-таки даже профессионалы иногда приходят не вовремя.

- Я беседовал с охотником, как вы и сказали. Он не выглядел профессионалом.

- Почему вы так считаете?

- Кажется, он просто хотел заработать денег и поскорее покинуть это место. Дело в том, что трупы, как он мне сказал, различались по характеру повреждений. Один был высосан не до конца и то была беременная девушка. На ней был прокол, словно от хобота - это, по словам охотника, самый характерный признак мананангала, но вот первый труп того молодого человека разительно отличался.

- Да полно вам. Вампир у нас встречается впервые за многие годы, а два сразу, причём разных видов... Это решительно невозможно.

- Согласен. Мне не кажется, что это вампир.

- Понимаю — лицо настоятеля исказилось и вновь стал подобно змеиному — вы думаете в верном направлении. Позвольте только мне оправдаться, а дальше уже вам решать, как быть с этой информацией.

 

Пётр вышел из кабинета вместе с настоятелем, полностью поглощенный диалогом.

- Мы с вами, друг мой, оба искренне верим в учение Христа и всякий, кто поклоняется Богу истинному, стремится уподобиться ему. Без сомнения, душа бессмертна, но от чего не может быть бессмертно и тело? Разве нам с вами не были явлены через книгу откровения чудеса, совершаемые Господом? Кто-то говорит, что желать бессмертия противоестественно и что всякое стремление к материальному есть грех, но взглянешь вокруг и понимаешь, что папа римский не стремится жить в аскезе и принять мученическую смерть. В самом деле, всё зависит от взгляда на проблему. Разве вы не были согласны с тем, что есть мещанский Бог и Бог тайный, который не показывается всем?

- Разные подходы к трактовке божественной природы мало связаны с ритуальными убийствами.

- В самом деле? - слегка усмехнулся настоятель и открыл дверь церкви, пропуская Петра вперёд — Полагаю, взгляд на вещи определяет очень многое. Напомните мне, как прилежный семинарист, как расшифровывается I. N. R. I. над головой у Христа.

- Иисус Назаретянин, Царь Иудейский, однако, я полагаю, что вы намекаете на трактовку фразы, как In Nobis Regnat Iesus.

- Действительно. Вы успели хорошо меня мои взгляды, но я говорю о куда более древней мистике, чем немецкая теософия. Ещё в античности четыре стороны креста представляли собой четыре стихии, которые составляют основу нашего материального мира и Иисус прибивается к кресту, умирает на нём, перерождается, благодаря ему. Iammin Nour Rouach Iebeschah, вот что в самом деле символизирует та аббревиатура — четыре элемента. Земля это бык, вода — змея, огонь — лев, а воздух — крылатая человеческая голова. Составляя эти элементы вместе, мы можем получить средство обретения бессмертия.

- Вы в самом деле верите в эту ересь?

- Ох, ну что вы, мы давно вступили в эпоху, где вера должна подтверждаться практическим разумом и моё тело, которое омолодилось, лишь подтверждает, что ритуал работает так, как должен. - сказав это, настоятель впустил его в подвал одной неприметной церковной постройки. - Желаете, чтобы я показал вам?

И вместо распятия в слабо освещённой ритуальной комнате висела картина Филисьена Ропса «Les sataniques de lijdensweg».

 

 

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...