Имя автора будет опубликовано после подведения итогов конкурса.

За спинами всех богов

Уж не думаете ли вы, что я пошёл на это ради денег? Ха! Да мне достаточно щёлкнуть пальцами, и у моих ног окажется вся сокровищница Королевства, но, если и этого вам покажется недостаточным, я щёлкну дважды, после чего наша армия захватит любую другую территорию, и к куче, лежащей у моих ног, добавится ещё богатств. Так что меня толкнуло заняться тем ремеслом, коим последние четыре десятка лет я занимался? Жажда власти? Не знаю, по мне так это, скорее всего, невежество королей (о, их было немало) и откровенная тупость их ближайшего окружения. Маниакальное желание к манипуляции живыми людьми? Но они сами давали повод. Что ж, если я ещё не утомил вас своим повествованием, и вы готовы дослушать эту историю до конца, на протяжении всей ночи, пока первые лучи солнца не потревожат покой моей комнаты, тогда сядьте поудобнее и приготовьтесь слушать.

Я Теобальд Сервантин, сын Гурдура, первый советник его величества, пользующийся неограниченным доверием при всём королевском дворе. Для того чтобы добиться столь высокого положения в обществе, мне потребовалось всего лишь родиться, а дальше всё уже было определено вековыми традициями Королевства. Когда бродячий рыцарь Эрик пришёл в эти земли много времён назад, у него не было ничего кроме коня, меча и доброго имени. Правда, с ним был его верный оруженосец, чьё имя не известно Истории, ибо зачем знать имя слуги, ведь по сравнению с королём он всего лишь условность, которой можно пренебречь, однако известно, что именно от него пошёл мой род Сервантинов. Вот так издревле сложилось, что моё место непосредственно подле короля. Года шли, наше Королевство развивалось, а в тронном зале неизменно около трона стоял небольшой стульчик для первого советника.

Отец мой Гурдур, как и сотни поколений советников до него, чинно проживал свою жизнь, посвящая её служению. Утром он неслышной походкой пересекал королевские покои и раздвигал тяжёлые шторы, пропуская свет в замок. Затем следовала традиционная процедура: король и его ближайший советник пили чай, но не завтракали, ведь король был очень занятым человеком, а значит и Гурдуру приходилось быть таким же. До обеда они занимались всевозможными внутренними делами, после обедали в маленькой столовой, соседствующей с комнатой короля, в окружении опытнейших бойцов-гвардейцев. Закончив трапезничать, они начинали приёмы высокопоставленных чиновников Королевства и из других районов... И так изо дня в день... Из года в год... Какая скукотища! Приёмы, обеды, выхоленные лизоблюды, ползающие под ногами... Скука! Аж противно! Но, с другой стороны, сколько власти течёт в руки во время этих разговоров, какой простор для манипуляций.

Первый раз подобные мысли промелькнули у меня в голове, когда минула моя двадцать третья весна. Поначалу, я испугался этих мыслей, памятуя о многовековой службе моего рода королевской семье, но постепенно я начал к ним привыкать, пока, наконец, не вкусил ранее запретного плода. А дело было так: тогда у власти ещё стоял Гастон Воитель, который доживал свой долгий век, теряя былое уважение и проводя всё время за прослушиванием песен и легенд, воспевающих его буйную молодость. Король Гастон был впечатляющим воином, одинаково хорошо владел и мечом, и копьём, и огромным боевым молотом, прекрасно держался в седле и обладал физической силой, но по части образования он был тупее самого последнего пропойцы в глухой деревенской таверне. Гастон завоевал огромные территории, увеличив размеры Королевства вдвое, но его абсолютная неосведомлённость в государственных делах позволила опутать короля паутиной интриганов, стремящихся отхватить от власти кусок побольше. Возможно, у них бы и получилось, если бы не вмешался я.

На чём я остановился? Ах да, старый Гастон сидел на троне, я стоял у него за спиной, когда в послеобеденное время в тронную залу вошла делегация из дальней провинции. Один из них, видимо самый главный или смелый, выступил вперёд и начал что-то быстро лепетать, комично размахивая руками. Возможно, я забыл вам сообщить, что владею несколькими языками, поэтому мне не составило труда понять, о чём лепетал посланник. Всё то время, пока гость распинался, произнося пламенную речь, Гастон бессмысленно вглядывался в недра кубка с вином, дрожащего в его старческих руках. Гость, закончив говорить, замолчал и стал ждать ответа, король же продолжал пялиться в вино, потом он поднял свою голову и посмотрел на меня своими выцветшими глупыми глазами. Он не понял ровно ничего из того, что только что прослушал. Неграмотность короля не являлась тайной за семью печатями, об этом знали все жители Королевства. В своё время один известный бард, имени которого я здесь приводить не стану, ибо смертная казнь уготована любому, кто посмеет назвать его или, того хуже, процитировать строчку из его песен, сочинил поэму «Дурь королевская», в которой во всех подробностях и довольно правдиво описал насколько глуп король Гастон Воитель. Как только эта весть дошла до Гастона (понятно, что ему кто-то пересказал содержание, ведь сам-то он читать не умел), он приказал поймать смельчака и подвесить его за волосы на башне замка, где чёрные вороны могли клевать нахала, а сам Гастон – стрелять в него из арбалета. После этого на главной площади сложили в одну кучу и сожгли все рукописи этой злосчастной поэмы. О да, огонь был велик, и правда кремировалась публично. Сгорели все рукописи, кроме одной, подписанной лично автором и лежащей у меня в тайнике под кроватью. Разве я мог позволить сгореть такому шедевру? Люблю перед сном почитать «Дурь королевскую».

Так вот, зная о королевском слабоумии, делегация отошла в угол и стала перешептываться, бросая осторожные и хитрые взгляды на Гастона.

— Тео. Бальд. — Обратился он ко мне по слогам, к концу жизни у него появились проблемы с дикцией. — Тео. Бальд. Что... Что хотят эти пере... пере... — он запнулся, видимо слово «переговорщики» оказалось слишком сложным для его ума. – Эти чужаки?

Нацепив на лицо маску покорнейшего слуги и спрятав за ней лукавую улыбку, я уже приготовился ему перевести послание о разделе земель на севере, как неожиданно яд запретного плода проник в мой мозг, окончательно и бесповоротно отравив его. Я подумал: «А ведь король глуп, как носки моих ботинок, он не понимает ни слова, а стало быть, я могу этим пользоваться. И Гастон, и провинциальная делегация зависят от меня, сами того не ведая.» Дерзкий холодок пробежал по моей спине, сама Судьба давала мне шанс превратить свою жизнь из рутинной обыденности в непредсказуемую интригу.

Я облизал безгубый рот и попросил повторить. Во время рассказа я напускал на себя всё более и более страшный вид, тогда я ещё не обладал тем актёрским талантом, коим в совершенстве пользуюсь сейчас, но всё равно сумел достаточно правдоподобно изобразить в своём поведении гнев, хотя изнутри меня душил демонический хохот. Рассказчик продолжал унылое повествование, не обращая внимания на изменения, происходящие со мной, но, когда я схватил огромный графин вина, стоящий подле его величества, и бросил его на пол под ноги переговорщиков, забрызгав их всех изысканным вином, он остановился и, открыв свои наивные глазки, принялся смотреть на меня.

— Стража, стража! — Ревел я, мечась по всему тронному залу, — Стража! Немедленно! Вы только посмотрите на этих иноземцев!? Они своими грязными одеждами пачкают замок Королевства, а их срамные речи во всех грехах обвиняют нашего славного короля... — В этот момент я остановился и, подражая молитве, произнёс. — Да благословится король Гастон Воитель, да воссияет его обоюдоострый меч! Я требую заключить в темницу и казнить этих подлых свиней, совершивших ужаснейшее, святотатственное преступление против короны и Королевства. Смерть хамам, дерзнувшим опрокинуть на короля жбан с навозом своих слов и оскорблений.

Поначалу провинциальные гости ничего не понимали, и лишь когда стражники, привыкшие слушаться меня, как господина, набросились на них и стали затаптывать тяжёлыми сапогами, они стали протестовать, пытаясь объяснить, что их неверно поняли. На их беду, единственным человеком, понимающим тарабарский язык гостей, был ваш покорный слуга Теобальд, который поспешил покинуть это место, дабы скорее добраться до своей комнатушки. По пустынным коридорам замка я мчался быстро, будто олень, убегающий от летящей в него стрелы. Как только я достиг своего убежища и затворил дверь, дал волю смеху, безудержному потоку эмоций, льющихся из меня. Я хохотал так, как и представить не мог прежде, я катался по кровати и никак не мог остановиться.

На следующий день провинциальных «предателей» казнили, а я, окрылённый успехом работы «из-за чьей-то спины», предавался радостным мыслям по поводу того, что ещё может провернуть человек с моим интеллектом в этом королевстве идиотов.

Ну что ж, мои друзья-слушатели, рассвет не близко, а мне нужно успеть рассказать вам ещё множество историй. Встаньте, передохните, разомните своё тело. Если хотите промочить горло, то советую покопаться в буфете – там хватает всяческого пойла. Только аккуратно с маленькой бутылочкой амонтильядо, что на нижней полке слева, вина в ней давно уже нет, но зато имеется другая благородная жидкость – сильнейший яд, чуть позже я обязательно расскажу про эту бутылку. А пока вы присаживаетесь поудобнее, я, пожалуй, продолжу.

Так вот, после того эпизода с казнью, Гастон протянул всего два месяца. Он не погиб в сражении, не пал жертвой несчастного случая... Просто однажды, проснувшись утром, он велел мне пригласить трёх его сыновей, дабы сказать последнюю речь.

Следующим днём проводилась прощальная церемония на главной площади. Народу собралось столько, что даже дышать стало трудно. Я наблюдал всё это из королевских покоев, пока ровно в полдень не вышел из замка в составе последней свиты короля. Спереди шли три брата и вместе с Дурлином, оруженосцем Гастона, несли тело короля, облачённое в начищенные доспехи. За ними следовали королевские советники. Замыкали шествие людишки, которые своими льстивыми лицами выбили себе дорогу в высший свет.

Короля положили на деревянный помост, пропитанный смолой и окроплённый маслом, после этого каждый из братьев подходил к телу Гастона и оставлял ему какую-либо вещь, которой тот пользовался при жизни. Роберт, старший сын, вложил в сложенные на груди руки меч, благодаря которому Гастон сыскал себе славу воителя. Эллур одел на седовласую голову устрашающего вида шлем, а Адамант последним возложил круглый тяжёлый щит на торс короля. После этого они взяли горящие факелы и завершили путь Гастона Воителя на этой земле.

Все скорбели, плакали, глядя на огромный костёр. Я тоже скорбел вместе со всеми, но только для вида. На самом деле я пустил всё внимание на изучение характера и наклонностей юного Роберта – ему Гастон оставил корону. Не нравился мне Роберт и три дня, что были объявлены траурными по всему Королевству, я провёл в размышлениях. Через три дня по древней традиции я короновал Роберта, передав ему корону.

Повторюсь, и надеюсь, что вы мне это простите: не понравился мне принц Роберт, не понравился и король. Слишком внимания он уделял политике, занимаясь всякой дребеденью: то решит измерить высоты всех башен замка, то прикажет выкрасить всю внешнюю стену раствором, якобы делающим её крепче и неприступней. На границы вообще перестали обращать внимание; Белая Империя, потерявшая значительное количество земель за время правления Гастона, решила вернуть своё. Роберт, в отличии от отца, не держал сильной армии, считая, что все старые обиды умерли вместе со старым королём. И поэтому Белой Империи не стоило больших усилий закрепиться на отвоеванных территориях. Имперская армия продолжала преследовать разрозненные части наших, некогда великих полчищ, остановившись лишь на границе непроходимых лесов. Мы лишились северо-западных плодородных земель и трёх деревень.

Король оказался упрямым ослом, отказывающимся понять простоту той мысли, что армия Гастона, раскиданная по всему Королевству, всё ещё представляет собой грозную силу. Он не желал слушать про это. «Это всё вчерашний день» — талдычил он. Вместо этого он купил услуги нескольких наёмнических банд и понадеялся, что решил все проблемы. Мародёры околачивались по Королевству, пугая людей и не принося никакой пользы., а между тем запасы казны, истощённые бегством нашей армии от бойцов Белой Империи, именуемое на всех советах «благородным отступлением», таяли, безвозмездно переходя в карманы «робертского ополчения».

Под конец своего правления, а правил он всего три года, Роберт совсем перестал что-либо соображать. Исчерпав почти все запасы золота, он стал устраивать пиры в честь своих верных солдат. Король считал, что наёмники ему уже настолько преданы, что готовы работать только за харчи. Мне это порядком надоело, и к тому же я успел изучить повадки этих «рыцарей». Я решил взять дело в свои руки и убрать короля от власти. Естественно, я решил действовать не в открытую, а прикрываясь чужой спиной.

Для начала я на тончайшей бумаге с фамильным гербом королевской семьи написал текст почерком, полностью копирующим каллиграфию Роберта, благо тот был не сильно замысловатый. Стиль, наклон, неряшливая угловатость форм – всё выглядело по-настоящему. Я специально оттачивал это искусство ещё со времён Гастона. В бумаге говорилось, что мне в срочном порядке необходимо выделить некоторую сумму, причём половину выдать золотом, другую – ценными каменьями, для налаживания торговых связей. Теперь дело оставалось за малым – нужно было заполучить королевскую печать. Конечно, мне ничего не стоило опоить короля отваром, вызывающим длительный сон, прокрасться в его покои и позаимствовать перстень с печатью. Но зачем так рисковать? За свою жизнь я не раз приходил к мысли, что, если хочешь сделать что-то тайное, не нужно сгущать красок, пытаясь запрятать это ещё дальше, наоборот нужно сделать дело на показ. Чем больше людей увидят мою открытость, тем меньше потом заподозрят в чём-то тёмном. Особенно здесь, где никто не блистает умом.

Этим же вечером я отправился в обеденную залу, где Роберт устраивал пиршества. Спускаясь с верхних этажей, я уже слышал всё нарастающий шум идущего там веселья. Билась посуда, орали наёмники, верещали придворные дамы. Я люто ненавидел этот балаган, но дело требовало, чтобы я туда спустился.

Когда я появился на пороге, гам на мгновение затих, в наступившей тишине прозвучал нестройный, взбаламученный вином голос Роберта.

— Кто посмел?.. А ну-ка... Теобальд? Тихоня Теобальд? Ух, дрянной чёрт, надоело прятаться в своей норе, хочешь к нам? — В этот момент из его пальцев, скользких от мяса, которое король отрывал голыми руками от огромной туши, лежащей на столе, выскользнул кубок, окропив всех близсидящих виноградными брызгами. — Ох, печень дракона! Заменить! — Он пнул кубок.

Я не обратил на него никакого внимания, я смотрел на левую руку монарха, где скользкий от жира блестел перстень. Я приблизился к королю, лавируя между спящих на полу и плохо держащихся на ногах людьми. Добравшись, наконец, до Роберта, я подержал перед его лицом документ подольше, дабы его воспалённый и расфокусированный взор смог определить, что у меня в руке.

— Бумажки? – Воскликнул король и непристойно рыгнул, как заправский боров. — Я тружусь без роздыха днями на пролёт и не могу отдохнуть ночью? Троллева задница, я когда-нибудь отдохну?

— Только печать, ваше сиятельство.

Я капнул на бумагу специальным воском, а Роберт облизал палец и принялся им усердно тыкать в лужицу воска. Попал он не с первой попытки. Я уходил из зала, оставляя за спиной хохочущий скотоподобный сброд и унося в руках помятый и испачканный жирными руками документ.

На следующее утро я, пользуясь бумагой, получил деньги. Никого не удивили маслянистые отпечатки. Не без труда я дотащил мешки до своей комнаты, затем в одиночку, никому не доверяя в столь важном деле, отправился на поиски предводителей трёх мародёрских шаек. Главарю самой крупной из них, именуемых себя «Чёрные буревестники», я заплатил за то, что бы они во время вечернего пиршества убили короля и придворных. Второй шайке, носящей на груди крест (поэтому далее будем их называть «Кресты»), и третьей – одетой в красное – я сообщил, что кто-то готовит убийство короля, поэтому им сегодня предстоит проявить все свои бойцовые качества, защищая Роберта. Итак, король поставлен под удар, междоусобная война мародёрских шаек заметёт все следы... Я принялся ждать вечера.

Пиршество уже началось, а «Чёрные буревестники» ещё не появлялись. Король со своей свитой предавались хмельному веселью, не обращая внимания на наёмников, которые за вечер не притронулись ни к еде, ни к питью. Я, заранее предвкушая зрелище, спрятался в узкой галерее, находящейся над обеденным залом. Послышалось топанье множества ног, и массивные двери отворились. «Буревестники» вошли в зал и стали приближаться к Роберту.

— Э-хе-хей! Будете опаздывать — останетесь голодными. Ха-ха... — Видимо королю понравилась его шутка, он засмеялся.

В это время две стремительных стрелы, прорезав пространство, воткнулись в живот Роберта. Он, всё ещё смеясь, опустил глаза вниз, схватился за древко одной стрелы и попытался её вытащить – бесполезно. Один из «буревестников» прыгнул вперёд и сильным ударом длинного меча снёс королю голову. Она упала, громко звякнув тяжёлой короной, и это звяканье послужило командой для начала атаки. Могучие «Кресты», выхватив боевые топоры, кинулись на вошедших. «Буревестники» явно не ожидали такого развития событий, но животный инстинкт, согласно которому они жили, приказал достать оружие и отвечать ударом на удар, даже не пытаясь разобраться, что к чему. Я правильно сделал ставку на их звериное желание убивать. Мне со своего места было прекрасно видено как смертоносно поднимаются и опускаются мечи, как Красный наёмник, увернувшийся от удара топором, получил три стрелы в спину... Я видел, как Эллур — брат Роберта — сел на колени в луже крови и поднял корону, а уже в следующий миг корона вместе с намертво вцепившимися в неё кистями отлетает в другой угол, а искалеченный Эллур в болевой агонии натыкается на копьё. Всё шло, как я предполагал. Объединёнными усилиями «Кресты» и Красные полностью истребили «Чёрных буревестников» и частично сами себя, в пылу сражения не разбирая, где свои и где чужие. Наёмники выполнили свою часть плана, но они не ведали, что напоследок я приготовил им один неприятный сюрприз, я не мог позволить им уйти. Нужно немножко подождать и...

Тут разбуженные звуками потасовки прибежали стражники, оставшиеся ещё со времён Гастона. Увидев бойню и, что самое важное, убитого короля, они бросились на остатки мародёрских шаек, не ведая, что настоящие убийцы короля своё уже получили. Стражники рубили, не слыша молеб невиновных.

Вот так, всё рассчитав, я не своими руками убрал короля-самодура и всех наёмников, ибо именно таков был мой замысел.

И вновь костёр, и вновь я надеваю корону на голову нового правителя; им стал третий сын Гастона – Адамант. Адамант нравился мне больше Роберта, да и больше Гастона тоже. Молодой король поражал свежестью взглядов и пытливой остротой ума. Он снял некоторые запреты и табу, вернул обывательскому люду их немногие привилегии, а самое главное наладил хорошие отношения с врагом последних двух королей – Белой Империей. Поначалу Гретель Флай, тамошний правитель, лишь посмеивался над этими предложениями, но Адамант проявил себя талантливым дипломатом, и вскоре оба короля скрепили договор рукопожатием.

Но я не всегда разделял политику Адаманта, которому народ дал прозвище «добрейший», уж слишком оптимистично он смотрел на мир. Он отчетливо видел все его пороки и пытался их искоренить. Но как король не понимал, что ему не переделать суть мироздания? Мир полон грязи, и сделать его чище практически невозможно. Общество без пороков, набожное общество не может существовать в природе как минимум из-за того, что это элементарно скучно... Я могу назвать ещё множество доводов о неправоте короля. Для того, чтобы окончательно вас в этом убедить, я предлагаю повести один маленький эксперимент. Я часто повторяю его на себе, но всякий раз результат отрицательный.

Закройте глаза, уйдите в страну своего воображения и попробуйте представить идеальный, беспорочный мир, в котором Гармония и Красота живут, а не прячутся, в котором забыто слово «зло», в котором ножами режут только огурцы в салат, а не друг друга... Ну как? Получилось? Молчите оттого, что не можете смириться с такой мыслью? Хотя среди вас может и найдётся тот, чьи взгляды по этому вопросу находят ответы в обратном. Я внимательно посмотрю на этого человека и спрошу: «Милейший, а вы случаем не являетесь родственником Адаманта Королевского?»

Конечно, прямо в лицо королю я никогда не высказывал своих истинных идей, я ограничивался лёгким, надуманным недоумением, однако с каждым новым и новым приказом короля, я всё сильнее убеждался в том, что Адамант теряет твёрдость руки и моё расположение, коих у него хватало в начале правления. Я даже как-то опечалился: он подавал надежды, но в итоге свернул не на ту дорожку.

И тогда я стал искать способ устранить короля. Это должно было быть нечто утончённое, ведь не мог я просто взять арбалет и всадить стрелу в королевскую плоть. Я долго искал того, кто смог бы мне помочь; одни люди были слишком пугливы, другие – непристойно умны... В конце концов я отказался от идеи воспользоваться чьей-либо помощью и бросил все силы на решение этой задачи. Два месяца я бился, как таран о крепкие ворота, абсолютная безыдейность сковала мой мозг. Тысячи мыслей населяли мою голову, но среди них не было ни одной дельной. Я изменил своим привычкам, отказался от тех немногих развлечений, за которыми раньше коротал досуг, я думал, думал, думал... И в какой-то момент подобрал маленький ключик к большим доселе неприступным воротам. Сама непостоянная госпожа Фортуна сделала всё так, чтобы я нашёл этот способ. Вы просто, не поверите, где я его нашел! Он всё время был у меня под носом и находился на самом короле или, вернее сказать, на его подбородке.

В тот день проводилась какая-то важная церемония, и к Адаманту с самого утра приходили всякие важные гости и высокопоставленные лица. По сей причине, король должен был выглядеть более величественно, нежели в обычный день, поэтому помимо стандартных короны и мантии король одел ещё несколько драгоценных побрякушек. Я помогал Адаманту с застегиванием фамильной цепи, как вдруг я заметил на его подбородке свежий порез, а затем ещё один на щеке чуть повыше. Я заставил себя доделать дело до конца и, не выдав потрясения неожиданного решения загадки, столь долго мучившей меня, подняться в свои покои. «Ну конечно! Вот он способ убрать короля, не запачкав рук! Те порезы на его лице не что иное, как следы неаккуратного бритья. Бритва! Это же колоссально-гениально, но так просто! Сколько дней я смотрел на это лицо, ища способ сделать его навеки бледным, а оно само подсказывало мне модель убийства».

Я, как и все мои предки, был вхож в королевские покои, поэтому мне не составило большого труда раздобыть королевскую бритву. Лезвия я с особой тщательностью обработал зельем, из той самой бутылочки амонтильядо, что стоит у меня в буфете на нижней полке. Яд сильный, убивает быстро, но убить Адаманта должен он сам – неверно дрогнувшая рука, небольшая царапина и конец.

Два последующих дня король не брился, тем самым неосознанно продлевая себе жизнь. Всё это время я находился в состоянии наивысшего напряжения, не то, чтобы я был не уверен в себе, просто ожидание ослабило даже мои стальные нервы. На утро третьего дня я проснулся задолго до рассвета и, не в силах более выносить это, собрался и ушёл из замка. Я шёл очень долго через лес, пока не добрался до реки. В её холодных водах я умылся, немного посидел на берегу, а затем отправился обратно. В замок я вернулся далеко за полдень и сразу же узнал весть, радостную в Королевстве только для одного человека. Мне вновь довольно правдоподобно удалось изобразить скорбь. Но развитое за жизнь чувство осторожности не позволило мне долго разыгрывать весь этот театр, я, шатаясь, побрёл в свою комнатушку, но как только меня перестали видеть, я бросился к Адаманту в комнату и забрал злополучные отравленные лезвия.

Король Адамант Добрейший не имел прямого наследника, поэтому следующим кандидатом на трон был Вацлав Эллурский, племянник Адаманта и старший сын его брата. На время коронации ему было неполных двадцать вёсен, следовательно, о сформированной личности говорить не приходилось. Вацлав представлял собой дерево, корона символизировала могучую крону, отбрасывающую обильную тень; в этой тени копошились всякие гады, желающие отхватить кусок побольше. Естественно, все эти гады не шли ни в какое сравнение со мной и моим интеллектом, однако их неистовое рвение к молодому королю запутало все мои тонкие расчеты, и инициатива ушла из моих рук.

Я до сих пор не могу простить себе тот факт, что кучка военных министров под предводительством капитана Флориана Моргана заняла моё амплуа – властьпридержащего человека и на время сделала меня актёром второго плана в моей же пьесе. Я не мог им этого простить.

Время шло, Вацлав сидел на троне, Морган со своей сворой беспрепятственно дёргал за нужные ниточки в государственном аппарате... Если бы в это время кто-то обратил внимание на меня, то он бы подумал, что я занимаюсь скучной и заурядной работой королевского советника, как и вся моя непрерывающаяся родословная. Сделав такой напрашивающийся вывод, этот человек очень сильно ошибался, но ведь в этом и тайная прелесть работы слугой – на тебя никто не обращает внимания. Я был бы вовсе не Теобальдом Сервантином, если бы позволил себе сидеть всё это время, сложа руки. Морган хорошо окопался: перед ним стоял король, а его зад прикрывали преданные псы, военные чиновники меньшего ранжира. Самой главной опасностью Флориана было то, что мы с ним оказались одной породы. Да, я долго отгонял эту мысль, но всё-таки пришёл к выводу, что это действительно так. Я разглядел его насквозь, я знал его мысли, знал, как он воспринимает этот мир. Он стал зеркалом моей души. Но, словно брат брата, он разглядел и меня. С первого взгляда, как только мы заглянули за внешне непривлекательную оболочку и увидели там чистый ум, мы сразу поняли, что война началась, мечи наших разумов скрестились.

Я решил действовать через его приспешников. Медленно, не привлекая внимания и не считая времени, я начал проникать в их маленький и незатейливый мирок. Сами того не замечая, они вытравливали мне информацию о себе, о Моргане... Иногда поражаешься тому, что можно выведать за пригоршню монет или кубок отличного вина, прямиком из королевских погребов. Не вырывание ногтей, не объятия «Железной девы», а всего-навсего беседа с пьяными солдатами в глухом углу таверны. Я стал свидетелем того, как люди продавались, продавали себе подобных, всё это время истинно веря в свою мощь и власть. Их власть пала, как только один из них якобы случайно встретился со мной.

Вам знакома игра в шахматы? Та самая, в которой игроки длительное время взвешивают все возможные варианты развития событий, а затем начинают бой, где первыми обычно падают пешки. Так вот, время, взятое мной на размышление, истекло, и я начал партию. Мне не составляло большого труда покончить со всеми «пешками» за пару дней, но я знал, Морган следит за мною, и если я потороплюсь и допущу промашку, партия останется за ним. Я не мог рассчитывать на быструю развязку, так как хладнокровие не терпит спешки, а именно самый хладнокровный из нас останется за шахматным столом.

Первые «пешки» пали спустя почти год после коронации. Холодный ветер и сильнейший дождь всю ночь бились заодно, атакуя мрачный силуэт замка, вырисовывающийся на фоне грозового неба. Такое буйство стихий снаружи не как не вязалось с атмосферой, царящей внутри замка. У короля Вацлава был бал. Великое множество свечей проживали свои быстротекущие жизни в причудливо гнутых канделябрах и массивных люстрах, что обрамляли потолок наподобие искусственных солнц. Их свет вырывал из сумрака танцующие фигуры, которые всевозможными «па» циклично двигались по залам замка. Тысячи костюмов, тысячи масок, богатство и роскошь... И посреди этого праздника жизни я безмолвно порхаю, играя свою роль, при этом не переставая анализировать и прокручивать в голове детали давно составленного плана. На мне красная ливрея, чёрный берет и белая маска с длиннющим носом, позволяющие ещё больше слиться с толпой и войти к ней в доверие.

Я замечаю свою цель. Старый вояка Хаспер сидит одиноко в углу и часто прикладывается к бутылке. Ранее прославленный воин ныне топит свои потаённые обиды в вине. Из-за ближайшей колонны я наблюдаю за ним, и как только его бутылка пустеет, я направляюсь к нему, предусмотрительно прихватив с собой поднос.

— Винца? — Вежливо интересуюсь я.

— А... Ты мне?

Его блуждающий взгляд начинает медленно подниматься, пока не застывает на моей маске, точнее на самом кончике длинного носа.

— Да, милорд, вам. Винца?

Мускулистая рука хватает изящно вырезанный бокал, Хаспер осушает его за глоток. Берёт следующий и также быстро с ним разделывается.

— Закуски?

Хаспер, забыв про все приличия, сгребает горстями аккуратно разложенные на блюдечке закуски и пытается запихнуть себе в рот. Кусок жареной рыбы повисает на его усах. Видя, что он находится в нужной мне кондиции, я начинаю действовать.

— Люциан сказал, что вы отвратительно обращаетесь с мечом. – Как бы между делом сказал я, внимательно рассматривая пуговицу на своём костюме, и тем самым пролил целую пинту масла на давно утухшие угли воинской славы.

— Кто? Я... Мечом?

— Да, — я указал на группу рыцарей, стоящих чуть в отдалении, среди которых находился Люциан, и чём-то оживлённо рассказывал. С той стороны донёсся многоголосый хохот. – Я своими ушами слышал. Так и сказал: «Старый тюфяк, опьяневший тролль, как только ему меч доверили?» и всё такое прочее. Я услышал и сразу к вам, — я подумал и добавил. — Милорд.

— Ах, он, стервец...

Хаспер резко встал, но видно он превысил количество выпитого вина, позволяющее ему стоять ровно. Он стал заваливаться в бок, и мне пришлось поддержать его. Он поправил криво висящий меч и нетвёрдой поступью направился к группе рыцарей. Я же вручил поднос первому попавшемуся слуге и поспешил занять удобное место, так как зрелище обещало быть захватывающим. Я не зря упомянул Люциана – он считался одним из лучших мечников Королевства. Хаспер – один из верных «пешек» Моргана – шёл на верную смерть.

— Щенок... — выплюнул ругательство Хаспер и бросил пустую бутылку в своего «обидчика».

Люциан оторвался от душевного разговора и уставился к себе на грудь. О, как много я готов отдать за то, чтобы ещё раз в жизни увидеть это выражение тупого непонимания на его лице. В этот момент Хаспер неловко вытащил из ножен меч и сделал выпад, Люциан успел отступить назад, однако меч, идущий по кривой траектории, выбил кубок у него из руки.

—- Дуэль! Я объявляю дуэль во всеуслышание! — Пьяным голосом орал Хаспер.

Он сделал ещё один выпад, но противник вновь отступил и изящным движением высвободил свой клинок. Вокруг дуэлянтов мигом образовалось свободное пространство. Мечи скрестились и начали свой судьбоносный танец. Атака чередовалась с обороной, на удар отвечали ударом; Люциан был хорош, но Хаспер ему не уступал, несмотря на хмель в голове. Противники кружились, сталь сверкала... Не знаю сколько бы по времени мог продолжаться этот поединок, если бы один из дуэлянтов не допустил ошибки.

Вопреки всем ожиданиям и общественному мнению, первое ранение получил Люциан – Хасперу удалось провести стремительную контратаку и дотянуться мечом до плеча соперника. Люциан взревел. Не от боли, от удивления, что какой-то пьяный забулдыга сначала посмел бросить ему вызов, а затем оказался равным в искусстве владения холодным оружием. Он бросился на своего оппонента, нанося шквал ударов, Хаспер с лёгкостью и почти незаметной грациозностью их парировал, пока не оступился. Его массивное тело прогнулось назад и на секунду потеряло концентрацию, этот миг использовал Люциан. Он прыгнул вперёд и рубящим ударом своего меча пересёк горло Хаспера. Тот, упав, ещё долго бился в конвульсиях, продолжая цепляться за свою уходящую жизнь, но она, всё же, покинула его. Под перезвон стали я убрал первую «пешку».

Хоть мои руки и были чисты, и не имелось никаких улик, обличающих меня, я всё равно не потерял своей осторожности. Собаки Моргана постоянно рыскали возле меня, вынюхивая что-то, к счастью, им не удалось взять след. Наблюдая за их тщетными попытками, я лишь усмехался и продолжал вытачивать в голове стратегию выигрышной партии. Параллельно с этим я приступил к подготовке финальной и, надеюсь, трагической сцены в пьесе «Капитан Флориан Морган», но обо всём по порядку. Незачем забегать вперёд. Вторым после Хаспера в мои сети попался Брул. Однажды он поздно возвращался в замок из таверны, когда встретился со своей судьбою, в моём лице. Он многим облегчил мне задачу тем, что был уже навеселе, и не оказал значимого сопротивления. К тому же полная луна стыдливо прикрывалась вуалями туч, а мой маленький рост позволил мне спрятаться в кроне дуба, стоящего прямо по дороге Брула. Внезапный прыжок, два резких удара клинком и Брул скончался, а я продолжил быстро работать ножом... И только когда на следующее утро в реке обнаружили труп в деревенской одежде с двумя колотыми ранами и вырезанным лицом, я смог отпраздновать свою маленькую победу.

Одежду убитого Брула я схоронил в своём тайнике, но его одеяние недолго соседствовало с последним экземпляром «Дури королевской». Через неделю после таинственного «исчезновения» Брула я подкинул его обмундирование другому солдату Моргана Ротдонту. Он не обращал внимания на эту деталь, чуть выглядывающую из-под кровати, пока к нему не заглянул сам капитан Флориан и не вывел простую логическую цепочку, которая сама собой напрашивалась.

— Ах ты, грязная псина! — Ревел он в неистовстве. — За моей спиной, крысье отродье, прикидывался, ножки лизал лишь бы угодить, а на самом деле своих же мочишь? Да как ты смел? Отвечай! Я! Я вывел тебя в люди, дал смысл твоей червяковой жизни... — Кожаная перчатка со смачным шлепком прошлась по щеке Ротдонта, оставляя на ней пламенный багрянец.

— Сир... нет... не я... — от страха голос Ротдонта переходил на визг. — Да мы с ним были... были как... как друзья, да, именно, как друзья... выпивали вместе, бывает морду били, но это так... по-дружески...

— Молчать!

Морган выхватил свой меч и нанёс два удара по ногам виновного, перерубая сухожилия. Ротдонт тяжело повалился на колени и завыл от боли, Морган с размаху залепил ему сапогом прямо в нос. Ротдонт рухнул на спину и закрыл лицо руками, сквозь пальцы заалела кровь.

— Бросить псам! — Холодно сказал капитан.

Двое бывших соратников схватили ни в чём не повинного Ротдонта за локти и потащили вниз. Его безумный взгляд метался по кругу, пока, наконец, не задержался на мне. Этот взгляд просил, умолял... Я отвернулся. Ночью всё Королевство не спало и слышало крики человека, пожираемого заживо.

Ну, что ж, я отделался от трёх людей и ещё чуть-чуть приблизился к своей цели. Несмотря на то, что мне везло, я всё равно не забывал об осторожности, я знал, Морган что-то затевает, он положил на меня глаз. Видимо мой враг заприметил моё одиночество и полное недоверие ко всем вокруг и решил этим воспользоваться. Он подослал ко мне убийцу.

Я хорошо помню тот вечер, чувство опасности особым образом заострило мне память, запечатлев все подробности. За окном сгущался сумрак, поэтому все свечи в изголовье моей кровати горели. Я, лёжа на мягких подушках, наслаждался чтением моей любимой «Дури королевской», не спеша, переворачивая страницы давно выученной наизусть поэмы.

Неожиданно я услышал скрип. Не тот старый и привычный скрип, которыми изобилует всякое древнее строение, а особенный – поющий. Напомните мне, я говорил вам о «поющих полах»? Что, что? Нет? Тогда теперь самое время. Когда-то давно в то время на троне сидел Роберт и я имел удовольствие подслушать одну интереснейшую беседу между королём и оружейным дел мастером. Они долго разговаривали о стрелах, новых ядах и всесокрушающих катапультах. Потом оружейник сообщил, что знает один хитрый трюк, с помощью которого можно обезопасить себя от врагов в стенах родного замка. Роберт пожелал проникнуть в эту хитрость, и тогда старый оружейник рассказал ему о «поющих полах», после этого король рассмеялся в лицо оружейнику, обозвал его редкостным шарлатаном и послал прочь из замка тешить легковерный народ своими байками. Оружейник ушёл крайне опечаленным, но не подозревающим, что его идея кому-то пришлась по душе. Следующие несколько дней я возился в коридоре, ведущем к моей комнатке, перебирая половые доски замысловатым образом. В итоге мне удалось добиться нужного эффекта.

И вот сейчас эти половицы скрипнули, пропели об опасности. Затем ещё и ещё. Кто-то подкрадывался к моей двери. Я моментально отложил в сторону книгу, перекатился на край кровати, нащупал арбалет и бесшумно спустился на пол. Со своей позиции мне была видна дверь, движение теней под ней означало чьё-то присутствие с той стороны. Ожидание затянулось, охотничий азарт, доставшийся нам от наших диких предков, бурлил во мне, и я осторожно поигрывал липкими от пота пальцами на спусковом крючке.

Дверь аккуратно отворилась, на пороге замаячила невысокая фигура в чёрном плаще. Последовал лёгкий щелчок, и визжащая стрела пересекла комнату и вонзилась в мягкие подушки, в то самое место, где я сидел пару секунд назад. Фигура в плаще была обезоружена и, как видно, озадачена, я выстрелил. Только увидев, что человек перестал дёргаться, я покинул своё убежище и приблизился к нему. Одним рывком я сорвал плащ, и моему взгляду предстал низкорослый смуглокожий человек. По кожаным ремням и татуировке на груди я сразу узнал наёмника. Морган оказался умнее, чем я думал. Он не послал своего человека, зная, чем может закончиться дело, поэтому купил услуги этого бедняги. В его карманах я нашёл пять монет – дешево же он продал свою жизнь. После трупа я осмотрел стрелу. Наконечник сочился какой-то дрянью, значит, смазали ядом – хотели наверняка.

Вечером я припозднился к ужину, желая подарить Моргану надежду на мою смерть. И действительно, когда я под конец трапезы появился в зале, он удивленно зыркнул в мою сторону, но смог быстро совладать со своими эмоциями. Ах, если бы он знал, какую расправу я готовлю над ним, то давно бы закончил эту бессмысленную вражду. Но Флориан был упрямым как пень, не желающий быть выкорчеванным, и своими действиями только приближал свою погибель.

Его смерть я готовил с размахом. Сначала я долгое время не мог определиться с местом, тут мне помогли звон монет выпивка. Не скупаясь на траты, я выведал у приближённых к капитану лиц маршрут, которым тот следовал, совершая воскресные прогулки по Королевству. Несколько дней я бродил той тропой, пытаясь придумать какую-нибудь ловушку. Лишь на пятый день я вышел на место, заканчивающееся крутым обрывом. Справа виднелась выдающаяся вперёд скала, я побрёл к ней. Дойдя до края, я вздохнул полной грудью и почувствовал прилив сил, почувствовал себя властелином этого мира. Ветер играл моими скудными прядями волос, а глазам открывался величественный вид. Позже я узнал, что Морган любит делать привал возле этой скалы и стоять на ней, бросая вызов сильному ветру и безжалостной пропасти, развёрзшейся под ним. План был готов.

На протяжении нескольких месяцев я, как только садилось солнце, выскальзывал из замка и направлялся к тому обрыву. Крепкой верёвкой из королевской оружейни я, для надёжности, привязывался к трём опорам и свешивался в зёв пропасти и, методично работая ломом, подтачивал ту выступающую скалу. В тяжелых трудах проходили эти месяцы, но моя уверенность в успехе не позволяла оставить начатое. Каждую ночь я долбил породу, миллиметр, за миллиметром приближая трагическую развязку. По камню пошли трещины, но я их заботливо прикрывал дёрном и мхом.

Моя удача не изменила мне, как и Морган не изменил своей привычке. Я сидел на Восточной веранде в компании короля Вацлава, когда откуда ни возьмись, появились солдаты, сопровождающие капитана, и принялись наперебой кричать, что их предводитель погиб. Трагедия мигом облетела всё Королевство, все стали говорить об этом. Тело Моргана не удалось быстро достать из пропасти, по этой причине отважные смельчаки, спустившиеся вниз, представили на всеобщее обозрение едва ли половину, от того, что раньше было капитаном, — волки не побрезговали ничем.

Я ликовал, хотя на моём лице и был скорбный лик, но внутренне и наедине с самим собой я ликовал. Правда, остались ещё приспешники Моргана те, с которыми я не успел разобраться, однако, лишившись своего предводителя, они значительно облегчили мне задачу. Дисциплина cпла, увеличилось число внутренних распрей, поэтому мне не составило больших трудов тёмной ночью подкрасться к их казармам и хорошенько забаррикадировать все входы, ведь караульные перестали выполнять свои функции. Дождей давно не было, и по сей причине распалённый от маленькой спички пожар бушевал недолго, но очень жадно – казармы пришлось полностью перестраивать. Огонь лизнул ночь, и с последними врагами было покончено, и я незримой тенью скользнул в свою комнатёнку.

Вновь я стал единственным правителем Королевства, невзирая на то, что формально королём являлся Вацлав, но тут самое главное понимать, что не он стоит передо мною, а то, что я нахожусь у него за спиной. Как вам мысль? Хороша? Мне тоже нравится. Жизнь ненадолго вернулась в прежнее русло, мою голову вновь заполонили вопросы, и я всячески пытался найти на них ответы.

Я размышлял над проблемами доверия. Сколько можно доверять людям? Кому? Я пришёл к выводу, что доверять можно всем, правда делать это можно лишь на протяжении некоего определённого срока, главное вовремя определить границы этого срока. Например, вспомните Хаспера, первую «пешку» в моей игре, я ведь доверился ему, поручил часть своего дела по его уничтожению. В данном случае срок составил одну-две минуты, и он оправдал себя. Другой пример – многовековые доверительные отношения, сложившиеся у членов королевских семей с поколениями моих предков. Принцы с малолетства заучивали, что первый советник друг, практически брат, хранитель тайн... И на этом самом доверии сейчас основывается моё могущество, возможно когда-нибудь Королевство заметит эту историческую ошибку, и тогда мой доверительный срок иссякнет, но покуда этого не случилось, я продолжаю жить грешной жизнью волка среди овец.

Так к чему я это вёл: король Вацлав исчерпал свой срок. Быть может, это отразилось влияние Моргана, а может король решил начать думать сам, я не собирался копаться в деталях. Был факт – Вацлав потерял доверие в моём лице, и я, пользуясь своей же философией, обязуюсь лишить его короны, к тому же сейчас на горизонт королевского превосходства выходила ещё одна фигура — младший брат Вацлава Сэдаок, который с моей небольшой подачи набирался уму в нужном направлении.

Разговаривать с королём о добровольном снятии полномочий, было слишком открыто и глупо, а значит, необходимо было сделать так, чтобы корона перешла к Сэдаоку, перешла, как много раз переходила до этого, по кровавой дорожке.

Из ясеневой ветки я выточил отличное длинное древко, в королевских кузницах выковал бронзовый наконечник и добавил ко всему этому красивых красных перьев. Получилась стрела на подобии тех, что используют южные охотники, выходя на промысел. Когда работа была окончена, я обработал стрелу специальным раствором, чтобы псы не учуяли мой запах. Я достал арбалет и сал думать, когда из него лучше всего произвести выстрел.

Я надоумил Вацлава совершить объезд дальних деревень, осмотреть границы своих владений. Предлагая это, я рассчитывал, что он заедет в Дубовую Рощу, единственную деревню, расположенную на той стороне реки и которой вёл один узкий мостик. Именно там я решил выстрелить роковой стрелой. Король легко согласился на поездку, он решил, что небольшая конная прогулка несколько взбодрит его, я же, сославшись на плохое самочувствие, заявил о своём намерение остаться в замке. Однако, как только королевский отряд покинул владения, я в тайне ото всех провёл в свою комнату давно подкупленного крестьянина, в задачи которого входило громко кашлять и стонать, изображая мою болезнь, и никого не впускать. Он был слишком глуп, чтобы попытаться подставить меня, а деньги, предложенные мною, казались ему слишком большими, и он был готов молчать за них. Обеспечив его едой на несколько дней, я запер дверь изнутри и выбрался через окно.

От Дубовой Рощи меня отделяло несколько пеших переходов, я шёл не торопясь, зная, что король, следуя моему совету, начал объезд с селений, расположенных на севере. С наступлением темноты я оказался на месте. Спрятавшись в густой листве напротив мостика и скудно поужинав, я приготовился ко сну, не забыв предусмотрительно обработать вещи тем чудодейственным раствором, коим окропил стрелу. Мне пришлось отказаться от излюбленного курения заморской травы, специфичный запах мог направить королевскую свиту на верный путь. Во рту всю ночь было неприятное чувство пустоты, но что моя жалкая привычка имеет против особы голубой крови. К полудню второго дня ожидания я стал различать вдалеке топот копыт – король со своим отрядом приближался. Вот показался Вацлав на прекрасном гнедом коне, вот он ступил на дощатый настил мостика и начал переходить реку. Я вскинул арбалет и приготовился.

Короля скинуло с лошади, он упал и поднял целое облако пыли. Он инстинктивно пытался достать из себя стрелу, его руки скользили по древку, но вместо смертоносной занозы выдёргивали лишь красивые красные перья.

Корона продолжила свою кровавую прогулку и заняла голову очередного правителя. О старом короле почти сразу забыли, зачем о нём помнить, ему и так при жизни воздали много почестей.

***

В комнате повисла тишина. Человек, сидящий на протяжении всей ночи в кресле, поднялся со своего места и подошёл к окну. Ловкие пальцы умело сложили самокрутку, и в комнате запахло тем самым заморским зельем, которое так любил рассказчик. Он отвернулся от созерцания бесцветного предутреннего пейзажа и окинул глазами слушателей. Его огненные зрачки, свидетели триумфов их обладателя, смотрели прямо в душу, выворачивая самое сокровенное наружу. Дым изо рта, играя в лёгких первых солнечных лучах, обволакивал его нескладную фигуру, выделяя на фоне окна силуэт уродливого лица.

— Ночь истекает. А так много ещё вам осталось безвестным. Много, очень много историй накопилось у меня за жизнь... И про обезглавливание королей, и про мой побег... Вы можете не поверить, но даже королевы были на моём веку... Как и во имя чего я лишился уха, почему стал хромать... Но утро уже вступило в свои законные права. Как видно, более не дано знать ни одному смертному, кроме меня...

Солнце осторожно проникало в комнату этого великого и таинственного человека.

— Кстати, сегодня исполняется ровно сорок лет с тех пор, как я впервые вкусил пленяющий плод власти.

За окном послышались звуки трубы, замок оживал, на этажах начиналась какая-то возня, предвещавшая начало каждого нового дня.

— Слышите? Трубы. Они поют в честь нового короля. Сегодня мне в очередной раз предстоит возложить корону на члена древнего семейства, такого же древнего, как и моё. Вы останетесь здесь, потому что мой рассказ — секрет, и потому, что яд, который был подмешан в ваши напитки, уже действует... А я надену свой лучший костюм и отправлюсь вниз. Претворять жизнь в Историю.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...