Грольд

Экзамен для простейшего

- Пора возвращаться!

Собиратель под номером пятьсот первый всегда знал, когда наступает время: корзины и мешки полные; повозка не подпрыгивает; накопители недовольно гудят от каждого удара сверху. Ещё в котле с едой появилось много белых живых червячков. Вкусно. Что ещё?

- О! Наставник говорил о запахе…

Пошёл ливень, и он вспомнил. Надо помыть сзади, вот! И где-то ещё… Собиратель пошёл на риск и вымыл под мышками. Там, наверняка там!

У него на обратном пути всегда голова работала лучше. Теперь нужно делать не топ-топ, а топ-топ-топ.

Он впрягся в ремни между оглоблями и, шлёпая по лужам босыми ногами, потащил тяжёлую повозку.

 

***

Птица – это мясо. Мясо – это вкусно. Мысли пятьсот первого соревновались с проворностью, но добыча ускользала.

- Не поймаешь, - пропищала та, проскользнула между его ладоней и спряталась за россыпь скальных обломков.

Он растопырил руки и бросился туда. Снова неудача. Где птичка?

- Что, съел? – раздалось совсем рядом.

Пятьсот первый краем глаза заметил мелькнувшее яркое пятно – мелкая пичуга с хохолком на голове.

- Ты плохая птица, - обиделся он. - Ещё и обзываешься.

- Я – девочка Лана. А тебя как зовут? – издали представилось создание.

Собиратель показал номер на предплечье.

- Это цифры? Мы их пока ещё не проходили.

- Пятьсот первый, - гордо сказал он.

- Слишком длинно и непонятно. Будешь Большим. Бо!

- Бо, - ошарашено повторил собиратель, сделал прыжок и стукнулся головой о камень.

- Больно? Наклонись, я подую, и всё пройдёт. Мне так мама всегда делает.

Знания пятьсот первого об окружающем мире были невелики. Он принялся разглядывать говорящую пичугу, чтобы определить, как к ней относиться.

Маленькая. Посадить в ладонь, и то место останется. Хохолок на голове связан травинкой. Из джунглей рычат и воют, а эта пищит. Чем-то напоминает проворную змейку. Тех можно догнать, поймать, содрать чешую и съесть. Ещё иногда встречались кудахты – много бесполезного шума и перьев, а по плато сновали ящерицы. Собиратель к ним относился с подозрением – чуть что, те сразу отбрасывали хвосты. Пичуга другая. Не враг и не еда. Может, из диких поселенцев? Но он никогда их не видел.

- Сейчас пройдёт. - Пичуга подошла ближе и недовольно сморщила носик: - От тебя плохо пахнет!

Собиратель возмущённо засопел - недавно же вымылся! Тут вовремя пошёл дождь, и он, под бдительным присмотром Ланы повторил и обогатил процедуру. А потом снова, легко и беззаботно поиграл с ней в прятки.

- Почему у тебя такое серьёзное лицо? Улыбайся, Бо! – потребовала она.

Пятьсот первый попробовал, но ничего не получилось.

- А ты добрый? – внезапно затормозив, строго спросила пичуга. - Мама не разрешает мне знакомиться с незнакомцами. Давай дружить? Когда ты ещё придёшь?

От потока вопросов у собирателя сразу возникло много проблем.

- Буду выглядывать тебя каждый день, - нашла выход Лана. - Всё, я побежала. Опаздываю на урок.

- Как? Ты же маленькая, - разволновался он. – Нельзя так. Это… для взрослых.

- Глупости. Смотри, никому о нас не рассказывай. Тайна.

После ухода Ланы на пятьсот первого навалилась тоска. Память-то дырявая. Как запомнить, как?

- Это моя пичуга, - неожиданно сказал собиратель, испугался, вжал голову в плечи, и добавил: - Тайна.

В трудных раздумьях он бесцельно нарезал круги, и тут из расщелины выскочил птенец. Величиной с мизинец, на тоненьких ножках, с едва наметившимися перьями и мягким хохолком. Возмущённо пища, он, петляя, помчался прочь.

- Такой маленький, а голосистый.

Пятьсот первый подобрал микроскопическое пёрышко, порылся в носу, добыл особо густую соплю, размазал её на изнанке куска материи прикрывавшей бёдра, приклеил к ней находку и вприпрыжку побежал запрягаться.

 

***

Плюгавые приёмщики потрошили повозку пятьсот первого.

- Все шесть накопителей под завязку. Преобразователь цел, а вот штырь ловца молний оплавился и треснул, надо будет поменять, - перечислял один. – Полная корзина с коконами шелкопряда. Лиан – без счёту. Три мешка с землёй. Хорошая добыча, слышь?

Собиратель равнодушно почёсывался.

- Глянь, друг, у него в котле осталась жратва с опарышами.

- То есть ты хочешь сказать, что он всё не съел?

- Естественно! - второй приёмщик подкатил глаза и рявкнул: – А ты иди на урок. Да не туда. В здание, слышь? Вот кретин.

Пятьсот первый двинулся куда велено, прошёл мимо наваленных кучей тюфяков, пристроился в хвост неспокойной очереди и принялся месить грязь. Вскоре охранник выкрикнул его номер.

Посреди комнаты стоял стол, на нём опутанный проводами прибор и стул с высокой спинкой.

- Говори присягу, – глянув выжженный на его предплечье номер, велел учитель в белом халате.

- Я благодарен общине за крышу над головой. Я послушный. Я выполняю любые указы наставника. Всё, что хорошо для общины, хорошо и для меня. Всё, что плохо для общины, плохо и для меня, - заученно пробубнил собиратель.

- Ты умеешь отличать хорошее от плохого? – поинтересовался учитель.

Пятьсот первый не нашёлся с ответом.

- Вот поэтому нужен урок. Садись, суй руки и ноги в пазы зажимов. Рот раскрой и вцепись зубами в капу. Хорошо. Молодец! Только не вздумай мне здесь сделать ка-ка, негодник, - довольным тоном произнёс учитель, приладил к голове пятьсот первого железную шапку с проводами и повернул рукоятку на приборе.

Тело собирателя выгнулось дугой. Ноги заскребли по полу. Он замычал – череп пронзила непереносимая боль…

После урока всегда была перемена. Пятьсот первый очнулся весь в соплях и с пустой головой, где одиноко пищал комарик. Рядом в грязи ворочались и мычали товарищи. Кто-то из них сделал ка-ка.

Едва оклемавшись, он медленно протащился мимо запретного хода в пещеры, и миновал отгороженную часть зала, где громко стучали молоки. Отчаяние перехлёстывало. Урок – пустяки. Впереди беседа с наставником, который светится так, что хочется рассказать всё. Как спрятать говорящую пичугу? От переживаний пятьсот первый всплакнул.

Полог откинулся.

- Заходи.

Собиратель присел на краешек лавки и потупил взгляд.

- Посмотри на меня.

Он поднял глаза и ощутил блаженство пополам с восторгом. Сияние, сияние!.. За ним наставник казался настоящим гигантом.

- Мне доложили, что ты привёз много разной добычи.

От мягкого обволакивающего голоса хотелось взлететь, упасть, плакать и признаться во всём, во всём подряд.

- И сегодня выглядишь чище, чем обычно.

Счастье, счастье, счастье!

- Но в котле осталась еда, - наставник чуть сменил тон. - Что же с тобой произошло в пути?

Пятьсот первый заёрзал на лавке. Его распирало. Говорящая птичка рвалась из глотки - наставник будет доволен.

- Бо! – подобострастно выкрикнул он.

- Что это такое?

- Бо! – Из носа собирателя надулись пузыри.

- Вытри лицо и поправь юбку.

Да, да, да! Взгляд пятьсот первого опустился вниз – на обороте материи висело крохотное пёрышко. В голову ударило похлеще испытания на уроке. Превозмогая себя, трясясь от ужаса, волнения и холода внутри, он медленно произнёс:

- Бо…Большой камень. А за ним птичка. Голосистая такая.

- Ты её поймал и съел?

- Не догнал.

- Это тебя расстроило.

- Птица – это мясо. Мясо – это вкусно, - ухватившись за спасительную соломинку известной истины, отчеканил пятьсот первый.

- Хорошо, иди.

 

***

- Меня похвалил наставник, - как высшую драгоценность прошептал собиратель, и ещё тише добавил: - Но я его обхитрил.

В горячей похлёбке были знакомые маленькие беленькие червячки, только теперь все они всплыли. Вкусно.

Ночью, лёжа на влажном тюфяке, слушая храп соседей и капель из протекающей крыши, пятьсот первый усиленно мял лицо, пытаясь улыбнуться.

***

Маршруты были закреплены раз и навсегда. Собиратели сообразительностью не блистали, но дорогу помнили. Как и то, что должны притащить из джунглей.

Их выстроили в ряд, и тут кто-то без команды бросился к повозке. Под дружный гогот охраны бедняга взмахнул руками, поник и расплакался.

Пятьсот первый стоял в начале неровной шеренги, рядом с приёмщиками на солнцепёке. Тех даже устраивало его присутствие – гигант давал тень.

- Еды уже не хватает, - озабоченно произнёс один. – Жрём объедки. Хорошо хоть собирателям можно скармливать протухшие консервы.

- Ага, - подхватил другой, - А на той стороне горы настоящий рай. Сады, поля, лужайки, дети бегают, в домах свет, деревья растут, женщины гуляют…

- Ещё и бронемашину эту, сколько уже строим, а конца нет. Говорят, загвоздка в цепной тяге.

- То есть, ты хочешь сказать… А что такое цеп…

- Значит, внутри собиратели будут крутить педали.

- Зачем?

- Ты что, друг, собираешься сам идти на диких поселенцев?

- В смысле, ехать?

- Ну?!

- А может, не трогать их?

- Думаю, наставник не хочет, чтобы кто-нибудь ещё знал, что мы тут творим, - он указал на пятьсот первого. – Плюс ты же сам прекрасно слышишь рёв из джунглей. Представляешь, какие там монстры водятся? Собиратели их точно не остановят.

- Ещё бы! У них даже дубинок нет.

- И правильно. Это же оружие! А если он ею тебя по башке треснет?

- Ух! Кстати, слышал, за последнюю неделю хищники утащили троих собирателей. Учитель уже плавит мозги пополнению.

- Чщ-ш-ш, - приёмщик опасливо посмотрел по сторонам. - То есть, ты хочешь сказать, что бронемашина будет ещё и нас защищать?

- Наставник – большой стратег.

- Это точно. А у нас крыша в прорехах.

- Угу. Аккумуляторный зал и мастерская – единственные места, где надёжное покрытие.

- Знаешь что, - понизив голос, сказал первый, - Я иногда подумываю сбежать к дикарям. Там, говорят, общины небольшие, никто не командует, легко подыскать себе женщину и жить как человек. Да ради такого дела можно и самому впрячься в повозку.

- Не понял, - всполошился второй. – Нас что, переведут в собиратели?

- Друг, ты совсем отупел.

- Нет, ответь!

- О-ох! После поговорим.

Наконец десятки повозок тронулись и разъехались веером по широкому каменистому плато.

Пятьсот первый активно делал топ-топ-топ и бубнил:

– Пичуга, пичуга, пичуга.

Повозка весело тарахтела. Тормозили лишь удары с неба – штырь шипел и искрил, а накопители сыто гудели. Смотреть особо было нечего. Сплошные серые камни, но он так увлёкся, что остановился лишь ближе к вечеру, увидев стену зелени.

- Вот… ведь, - обескуражено почесав затылок, произнёс собиратель, неохотно порылся в котле и лёг спать, так и не разобравшись, почему ему стало грустно.

Наутро он занялся привычным воровством: торопливо собирал с веток большие коконы, выдёргивал лианы, нагребал в мешки землю, зорко высматривал хищников, шугал мелких зверьков и кудахтов, ловил и ел змеек.

После ливня по ноге с юбки сполз зелёный ком с непонятной яркой вставкой. Он смахнул его и тщательно вымылся. Вдруг наставник снова похвалит за чистоту?

Повозка наполнилась, но в котле осталась еда, да и беленькие червячки ещё не появились. - Значит, возвращаться рано.

Пятьсот первый потоптался, почесался, послушал рёв из джунглей, быстро впрягся в повозку и оттащил её к россыпи скальных обломков. Под их защитой он уселся и принялся самозабвенно ковыряться в носу. За это в общине ругали с детства.

- В связи с тем, что установился тропический климат, дождь идёт каждые четыре часа. Всю землю покрыло подобие непроходимых джунглей. Единственное спасение – скалистые горы. Мы выжили лишь потому, что заняли каменистое плато, образовавшееся после сошедшего ледника. А это – четыре метра скальной крошки под ногами. Никакая зелень не пробьётся. Запомнили? Кстати, мальчики, пальцы в носу плохо помогают умственной деятельности, - бессмысленно отбарабанил собиратель и опасливо завертел головой.

Ему показалось, что слова произнёс кто-то другой. Слишком много и связно, но внутри прокатилась теплая приятная волна.

Наконец он закончил увлекательное занятие, высморкал остатки и принюхался. В ноздри проник странный запах. Пышные яркие штуки на краю джунглей, ага! Собиратель опасливо подошёл, сорвал парочку и запихнул в рот. А потом принялся рвать их охапками.

Из котла несло так, словно туда кто-то сделал немножко ка-ка. Посмотрев, как в нём копошатся маленькие белые червячки, пятьсот первый изрёк:

- Пора. А нос скоро опять забьётся соплями.

Ему померещилось, что последнее утверждение в голове сказал кто-то другой. Кивнув, он тронулся в обратный путь.

В сумерках показался знакомый скальный выступ с козырьком – постоянное место его ночёвки. Прошелестел последний ливень, прогремело, блеснуло, повозка затряслась, и собиратель бездумно произнёс:

- Удары с неба – это молнии. Путь тока - штырь, преобразователь, накопители-аккумуляторы. Запоминайте мальчики.

К внезапно прорезавшимся голосам он отнёсся спокойно. С собирателями такое иногда случалось.

- Нужен урок, - пережив новую приятную волну по телу, убеждённо пробубнил он и через минуту уже безмятежно спал.

***

Птица – это мясо. Мясо – это вкусно. Добыча ускользала.

- Бо, да прекрати ты гоняться за мной! Вот недотёпа. Стой! Я вообще на тебя обижена, - пропищала говорящая птичка.

Ишь, какая быстрая. Пятьсот первый сосредоточенно охотился.

- Вчера пробежал, хоть бы голову повернул. Чуть не охрипла, пока звала. Сегодня сразу играть полез. А прощения просить, кто будет? Ай! Я Лана, идиот!

Собиратель цапнул рукой, но пичуга упорхнула. И тут его поразило, как штырь ударом с неба.

- Лана? – недоверчиво произнёс он.

- Наконец-то.

Девочка немножко подулась, но быстро его простила, чему немало поспособствовали яркие штуки с лиан.

- Их есть надо, - посоветовал собиратель.

- Глупости, - отмахнулась она, и пристроила один к волосам. – Красиво?

Ответа не дождалась.

После игры в прятки пятьсот первый услышал печальную историю пичуги, из которой понял, что ей хотелось разбить свой огородик, но старшие запретили, потому что тащить землю из джунглей для развлечения никто не будет.

- На! - Он сбросил с повозки один мешок.

Лана в благодарность заставила его высыпать вонючку из котла. Пользуясь случаем, он усадил её на ладонь и поднял. Пичуга восторженно запищала.

- Совсем маленькая. Есть нечего, - на будущее пробубнил себе под нос.

Они ещё немного поиграли в догонялки, а потом Лана засобиралась домой. И снова собиратель расстроился.

- Ты такой забывчивый потому, что плохо учишь уроки, - узнав про его беду, заявила она.

С этим пятьсот первый был полностью согласен. Напоследок договорились о следующей встрече.

- И чтоб ты снова не проскочил мимо, я положу прямо здесь пустой мешок. Хорошо? Ну, чего хмуришься, улыбнись, Бо!

Обратный путь собиратель проделал вприпрыжку.

***

- Не хватает мешка с землёй, - обескуражено произнёс приёмщик.

- То есть ты хочешь сказать, что его нет? – удивился второй.

- Да я всю повозку выпотрошил. И вот глянь ещё.

- Цветы? Ничего себе. Слышь, тупица, ты чем в джунглях занимался?

Пятьсот первый был невозмутим. За потерю имущества не карали никогда. Так сказал голос из головы.

- Теперь, козёл вонючий, придётся выпрашивать новый мешок, - напустился на него первый приёмщик.

- Придержи язык, друг, - озабоченно произнёс второй. - Его кулак размером с, э-э, твою голову.

- Ой, не говори. Наша работа сплошной риск.

- У меня есть запасной мешок. Слышь, а ты иди на урок, иди.

Неровная очередь едва двигалась. Пятьсот первый выждал удобный момент, когда оба охранника пошли выволакивать собирателя с урока и толкнул в спину соседа. Тот подался и завалил следующего. Образовалась свалка. Замелькали кулаки, брызнула кровь.

Пользуясь суматохой, он метнулся в угол, где лежали те, кто уже заслужил перемену, выбрал самого бодрого и замазал грязью его номер.

На шум вышел учитель и сразу угодил в эпицентр схватки. Пятьсот первый скользнул в комнату, усадил одурманенного товарища на стул и притаился за дверью.

Появилась охрана с дубинками. Учитель, с заплывшими от ударов глазами и распухшим ухом, вернулся к себе.

- Номер?

Пятьсот первый крикнул свой, проследил, как прошёл для несчастного второй урок и кинулся в гущу схватки.

Беседа с наставником завершилась, едва начавшись. Собиратель слизывал кровь из расквашенного носа, щупал ссадину на щеке и на все вопросы жалобно постанывал.

Виновных искать было бесполезно. Всем поголовно урезали пайку, а на ночь вокруг их спальни выставили охрану.

Пятьсот первому сон никак не шёл – сказался пропуск урока. В голове всплывали целые пласты воспоминаний. Голос внутри тарахтел, как заведённый, но думал он о другом. Лана его ждала! Значит, он был нужен!!! В общине такого никогда не наблюдалось. Собиратель выполнял свою работу, получал за неё пищу, урок, беседу с наставником, кров… и так по кругу. С товарищами подружиться было невозможно. Здесь на вопросы никто отвечать не будет.

- Нужно послушать другого учителя, - прошептал он.

***

Утром приёмщики втихаря сунули ему латаный мешок, но спустя некоторое время на тропинке обнаружился ещё один.

Походив вокруг, собиратель всё же не решился позвать пичугу. Наверняка она решила наказать его за то, что в прошлый раз, по забывчивости, пробежал мимо.

- На обратном пути увидимся, - пробормотал он и потащил повозку дальше.

Украв, сколько требовалось, и сверх того у джунглей, пятьсот первый быстро повернул назад.

Вопрос перед ним стоял непростой – что делать? Возвращаться к прежней жизни не хотелось, но ещё раз провернуть финт с подменой на уроке уже вряд ли получится. Время. У него было очень мало времени.

- Послушаю другого учителя.

Голос из головы сказал, что он повторяется, но собиратель велел ему заткнуться.

 

 

***

- Прости меня, Бо!

- За что? – разволновался пятьсот первый.

- Понимаешь, мешок был очень тяжёлый, - всхлипнула Лана, - Я не смогла дотащить, и попросила одного человека помочь. А он меня отругал, а затем высмеял. Говорит, вы, собиратели все тупые и безмозглые. И готов это доказать.

- В смысле?

- Учитель! – позвала она.

Пятьсот первый обернулся. Перед его глазами вспыхнуло видение: стул, железная шапка с проводами, руки и ноги в зажимах… И тут же представилась маленькая беспомощная Лана. Он стремительно бросился на незнакомца, но тот увернулся и крикнул:

- Прекрати! Глянь на мою руку, видишь номер? Триста восемьдесят второй. Я раньше был таким, как ты.

Собиратель застыл с раскрытым ртом. Пичуга, впрочем, тоже.

- Вот тебе первый урок.

На последнем слове пятьсот первый снова инстинктивно дёрнулся.

- А вы похожи, - удивлённо произнесла Лана. – Только Бо лысый!

- Откуда волосам взяться, если собирателей постоянно глушат током, чтобы держать в узде. Это у них называется уроком. Поэтому он так дёргается от этого слова.

Полюбовавшись на изумлённую физиономию пятьсот первого, учитель довольным тоном произнёс:

- Что ж пойдём к нам в гости. О, ты наполнил лишний мешок землёй! Мы его заберём.

- А это не опасно? - спросила пичуга.

- Вот второй урок. Твой друг к вечеру всё забудет. Сама же рассказывала, как он проскочил мимо, хотя ты звала его. Я тоже проверял пять или шесть раз с другими собирателями. Куда ты с повозкой? – усмехнулся учитель, - Оставь. Тебе ещё домой возвращаться.

- Бо! – Лана схватила его за руку, тряхнула, топнула ногой и упавшим голосом добавила: - Бо, докажи!

- Они такую жизнь не выбирали, - молвил учитель, - но и поменять что-либо, без чужой помощи, вряд ли смогут.

- У тебя же получилось!

- Да. Однажды я случайно пропустил урок…

Пятьсот первый вздрогнул.

 

***

Учитель вёл их в нехоженую собирателями сторону, где древний ледник поворачивал, и вскоре они оказались в уютной низине с десятком каменных домиков. Всё остальное пространство заполняли огороды, а в загоне, к нескрываемому потрясению пятьсот первого, деловито расхаживали кудахты.

Несколько мужчин с другой стороны плато тащили на себе мешки с землёй. Собиратель приуныл – в рабочей силе община явно не нуждалась. Правда, голос изнутри сказал, что третий вариант - жить самому, тоже неплох.

Из ближайшего домика выглянуло дивное создание с длинными волосами и чистым звонким голосом произнёсло:

- О, очередного простейшего притащил. И не надоедает тебе с ними возиться?

Пятьсот первого шатнуло, бросило в краску и пот.

- Это игрушка Ланы, - ответил учитель. – Лучше дай ему, Зоя, поесть.

- Внутрь не пущу, - твёрдо сказала она. – Его неделю надо отскребать от грязи.

- Конечно. Если дома увидят, что он чистый – накажут.

- Да куда уж больше.

Пичуга обиженно засопела.

- Третий урок, - наставительно сказал ей учитель, и обернулся к Зое: - А ты меньше маячь. Собиратель девушек никогда не видел.

- Жестокие у тебя уроки.

- Пусть уж так.

- Всё равно жестокие, - выдохнула Зоя и скрылась в домике, удачно прихватив с собой Лану.

- А мы пока поговорим. Молотки в зале стучат? – спросил учитель.

Собиратель отвлечённо кивнул. Зоя – что за удивительное существо?

- Током бьют после дешёвой парадоксальной разводки про хорошо и плохо?

Пятьсот первый автоматически выпалил слова присяги.

- Отличная дрессировка, - оценил учитель. - Ты был на той стороне горы?

- Нет.

- Детство и ты, и я, провели там. Настоящий рай. И обеспечиваете его вы - оглушённые током, послушные простейшие. Кстати, мы стали собирателем лишь потому, что выделялись ростом и крепостью. А хилые, слабые и трусливые командуют нами. Это справедливо?

Ответа у пятьсот первого не нашлось.

Пошёл ливень и учитель затащил его под козырёк хижины. Из окошка Зоя подала миску с едой, на миг их пальцы соприкоснулись, и собирателя тряхнуло, как от удара током. Учитель буравил его взглядом.

- Мать Ланы пошла по соседям, - он кивнул в направлении, где плато делало мягкий поворот. - В который раз хочет уговорить народ собраться и устроить переговоры с твоими хозяевами. Ничего у неё не выйдет. Знаешь почему? Все общины находятся в естественных низинах, оставленных сошедшим ледником. Только в таких местах можно насыпать достаточный слой земли, чтобы его не размыло ливнями. Но площадки небольшие и способны прокормить от силы два десятка людей. Вот и будут они сидеть – авось принесёт, до посинения. А хищники, между прочим, успешно утаскивают охотников за землёй. Кстати, ты знаешь, почему ваша община образовалась у начала плато?

Собиратель пожал плечами.

- Дело было так. Хищники и джунгли выдавили людей на бывший ледник. Они прошли всё плато и упёрлись в горы. Половина решила обосноваться на каменной пустоши, а другая – пробиваться дальше. И в итоге обнаружили ряд пещер с запасами, а за ними и тайную безжизненную долину. Но никому из жителей плато, сволочи, ничего не сказали. Чтобы обжиться в укромном месте, требовалась земля, да только до неё было далеко добираться. Так и возникла идея с собирателями. А для бесстрашия и подавления их воли пригодились найденные в пещерах аккумуляторы и милые опыты с электричеством. Жители долины, ради собственного комфорта, согласились отдавать своих мальчиков. Как тебе история, простейший?

Не дождавшись ответа, учитель продолжил:

- В пещерах, к счастью, нет оружия, но бронемашину рано или поздно склепают, и тогда нам всем конец. Собиратели усядутся внутрь, поднажмут на педали и начнут утюжить наши жилища и посевы. А следом пойдут мозгляки с дубинками, чтобы добить.

- Это лишь твоё предположение! – Из окна выглянула возмущённая Зоя.

- Я, в отличие от некоторых, умею думать наперёд.

Девушка скорчила рожицу и фыркнула, чем произвела на пятьсот первого неизгладимое впечатление.

- В долине живёт под три сотни безвольного, лояльного народу. Ваш наставник считает, что этого вполне достаточно. Ты вообще видел его?

- Он сияет, - восторженно ответил собиратель.

- Фонарём в глаза светит, сморчок старый, - презрительно процедил учитель. – Знаешь, почему вы таскаете по плато аккумуляторы и железные штыри?

Пятьсот первый добросовестно выпучил глаза.

- Отводите от общины молнии!

Едва возникла пауза, как в домике негодующе завопила пичуга, но Зоя стойко держала оборону.

- Защитница, - хмыкнул учитель. – Дети из соседних общин разошлись на каникулы, вот она и нашла новую игрушку. На чём я остановился?

Собиратель вовремя прикусил язык и выдул пузырь из носа. Он понял - нужно вести себя как всегда, иначе ничего не узнает.

- Так вот, дело в том, что в зале, где стучат молотки, стоит пять больших трансформаторов. И от них тянутся кабели в долину, чтобы там был свет и все удобства. Только дело в том, что они сами боятся дождя. Раньше-то над ними висел железный колпак, но из него сейчас клепают бронемашину. Короче, если вода попадёт, рванёт и полыхнёт так, что от неё не останется ничего. Тебе вкусно?

Пятьсот первый скривился. Еда показалась пресной. Да и червячков не наблюдалось.

Резко развернув собирателя к себе, учитель заорал ему в лицо:

- Нам надо в долину, понимаешь? Сам же слышишь, что за стеной зелени творится? Тигры, леопарды, ягуары, пантеры – хозяева джунглей. Людей слишком мало, да и те постоянно пропадают. Чтобы украсть немного земли и отбиться камнями от хищников, теперь приходится снаряжать целые группы. Нам нужна долина, рай. Чтобы было место, где сохраниться и восстановить справедливый порядок.

Пятьсот первый не разделял переживаний собеседника. Зато отлично изображал олуха.

- Э-эх, - всмотревшись в его лицо, безнадёжно махнул рукой учитель. – Зря я распаляюсь перед простейшим. Человеком ему не стать. Всё забудет через час.

В окошко выглянула Зоя и озабоченно произнесла:

- Зачем так его унижаешь?

Собиратель даже не врубился, о чём речь. Точно таким же тоном с ним всегда разговаривали приёмщики и охрана.

- А ты ему нравишься, - с ехидной улыбкой отметил учитель. – Лови момент. До заката простейший будет твоим самым пылким поклонником.

- Сволочь! – выкрикнула девушка и захлопнула окно.

Пятьсот первый совершенно растерялся.

- Пойдём, вечереет уже. Заночуешь на дороге. И учти, Лану ты больше не увидишь. Это персональный урок.

Из домика раздался возмущённый вой девочки.

 

***

- А теперь запрягайся в повозку и делай топ-топ-топ отсюда, простейший. Только зря на тебя время потратил, - заявил учитель.

- Я – Бо!

- Это пройдёт.

- Ты различаешь хорошее и плохое? – подбирая слова, медленно спросил собиратель.

Тот лишь криво усмехнулся.

- Твои уроки не для маленьких.

- Ишь, мыслитель. Хотя вероятность, что проклюнешься, хм, есть. Ой, совсем забыл. Дырявить крышу нужно только во время ливня, - веско сказал учитель.

Память пятьсот первого всё ещё зияла пробелами, но одно знал твёрдо - после уроков всегда следует экзамен. Кивнув, он впрягся в повозку и быстро, топ-топ-топ, потащил её домой. Учитель, подозрительно прищурившись, долго смотрел ему вслед.

 

***

- О, а чего ты так рано вернулся? – испугался приёмщик.

Собиратель был невозмутим. Мало того - пустил ниточку слюны. Это работало всегда.

- Добыча на месте. В котле ещё осталась еда. Цветов, гы-гы, нет, - заглянул в повозку его напарник. – А-а, глянь, накопители не полные и куска штыря нет.

- То есть, ты хочешь сказать…

- Заткнись, друг. Дай подумать.

- Да-да, уж постарайся.

- Пришёл он всего на три часа раньше, - наконец изрёк приёмщик, - значит, надо его спрятать, пока остальные не начнут съезжаться.

- Ты голова, - восхищённо протянул напарник. – А куда?

- За угол заведи и прикажи стоять на месте.

- Ага. Эй, тупица, слышь, идём.

 

***

Раньше пятьсот первому и в голову не приходило разглядывать общину снаружи. Здание было сложено из скальных обломков и вплотную примыкало к скале. Между камнями зияли широкие щели. Он разжал кулак, сунул в зубы кусок штыря и проворно полез по стене.

Крыша представляла собой несколько слоёв уложенных крест-накрест лиан. Шелкопряды полностью заплели всё остальное пространство, превратив его в грязно-белое полотно. Чтобы не скапливалась дождевая вода, кровля посередине немного поднималась.

…За ночь пятьсот первый осознал, что другого учителя удалось не только обхитрить, но и раскрыть большой его обман. Как оказалось, в видах на будущее тот упустил самого пятьсот первого и собственно собирателей. Невкусная еда и пустой призыв стать человеком на него впечатления не произвели. К тому же, как ни старался, не смог постичь сути его претензий. Поэтому он дополнил план…

- Бегаю от одного учителя к другому, - собиратель выплюнул на ладонь кусок штыря, огляделся и понял, откуда берутся улыбки.

Сколько хватало взгляда, всюду расстилалась волнующаяся зелень. Серая змейка плато казалась очень узкой и короткой. И где-то там живёт пичуга-подружка с дивной, дивной, дивной Зоей.

Он осторожно ступил на пружинящее покрытие.

- Выдержало!

Пятьсот первый гикнул, легко и весело пробежал до конца упирающейся в скалу крыши, вернулся обратно и несколько раз подпрыгнул. И тут снизу раздались крики. Он подошёл к краю.

- Ты чем там занимаешься, тупица! – поинтересовался приёмщик.

В голове собирателя что-то оборвалось, и одиноко запищал комарик. Первым его порывом было послушно спуститься, но мешал кусок штыря в руке. Он уставился на него и плачущим голосом произнёс:

- Я забыл.

- То есть ты хочешь сказать…

Тут прибежал охранник.

- Что случилось? Крыша ходит ходуном.

Приёмщик пустился в пространные объяснения. Собиратель, надеясь на подсказку, немного послушал, но быстро охладел.

- Не то, не то!

Голос изнутри тоже молчал. Пятьсот первого накрыла паника. Отчаянно оглядевшись, он зацепился взглядом за фигурки возвращающихся с нагруженными повозками товарищей.

- Я не хочу, чтобы они пострадали.

В памяти что-то забрезжило. И тут грянул гром. Упали первые капли дождя. Есть, вспомнил!

Он бросился к центру крыши и глубоко вонзил штырь в покрытие. Раз, другой, третий… Нити паутины рвались нехотя, но в этот момент не было на свете счастливее человека, чем пятьсот первый.

Ливень достиг апогея. Ещё минута и выглянет солнце.

- Слишком долго жевал сопли. - Собиратель поднатужился, ухватился за искромсанный пласт, дёрнул и упал на спину вместе с куском кровли. Показались перекрученные лианы. Их он ломал кулаком. Особо удачный удар пробил крышу насквозь. Собиратель бросил взгляд в дыру и заскрежетал зубами – вода заливала спальные тюфяки. Зато теперь он точно знал, где делать пролом.

Обернувшись в одеяло паутины, пятьсот первый разбежался, подпрыгнул, сгруппировался и всем телом упал на крышу над машинным залом. Застрял, задёргался, лианы вытягивались, лопались, тащили за собой паутину, а с ней и воду. Наконец скромный ручеёк потёк в зал. Моментально полетели искры и трансформаторы затрещали. Пятьсот первый мигом обсох. Он инстинктивно ухватился за самую длинную лиану и рывком попытался высвободиться из захвата. Сверху лилась вода – снизу искры и уколы тока. Ойкнув, он разжал пальцы и грохнулся в лужу рядом с крайним трансформатором и громадиной бронемашины.

Помещение заволокло дымом, мимо в панике пробегали охранники, горячая вода шипела…

Пятьсот первый поднялся и, потирая ушибленный бок, заковылял по коридору прочь, но неожиданно столкнулся с каким-то сгорбленным старичком. Тот вцепился в него и заверещал:

- Трусы все, кха-кха, трусы! Собиратель, ты должен, кха-кха, спасти своего наставника!

- Наставник сияет и по-другому говорит, - отвлечённо возразил пятьсот первый, шмякнул старика о стену так, что у того раскололся череп и пошёл дальше.

Из дыма показалась до боли знакомая дверь.

- Молодец! - обрадовался учитель. – Пожар. Все сбежали. Надо спасти оборудование. Давай, помогай.

Собиратель толкнул тщедушную фигуру в кресло, закрепил руки и ноги в зажимах, но капу не тронул.

- Что ты делаешь?

- Сдаю экзамен. Говори присягу.

Учитель потрясённо разинул рот.

- Различаешь хорошее и плохое? – Пятьсот первый водрузил ему на голову шлем с проводами, повернул рукоятку прибора до упора, подождал, пока обуглившееся тело перестанет дёргаться, и укоризненно добавил: - Ой, а ты наделал ка-ка, негодник.

Взрыв прогремел, когда он почти добежал до выхода.

 

Полгода спустя

 

- Бо, бросай работу. Народ собрался.

- Не пойду.

- А что ты делаешь?

- Насесты для кудахтов.

Собиратель оглядел плоды своего труда. Он наконец-то нашёл применение четырём прокопченным стенам с остатками кровли по краям.

- Значит, не пойдёшь, - ловко пошарив в гнезде и выудив яичко, протянула Лана. – Тогда я позову Зою.

- Зоя – жена моя.

- Не увиливай, - строго приказала девочка.

- Любимая.

- Хватит разыгрывать из себя недотёпу. Нет, я всё-таки… А беременных, между прочим, волновать нельзя.

Собиратель укоризненно посмотрел на неё.

- Зачем ты так?

- Сам кашу заварил.

- О-ох.

… Едва намечалось какое-либо собрание, как пятьсот первый находил себе неотложное дело. Он организовал постройку новых жилищ, перепись припасов и населения. Вооружил людей: искорёженная сталь от бронемашины пошла на изготовление мачете. Просчитал самый короткий маршрут к джунглям. В один прекрасный день с полусотней храбрецов попытался как можно дальше заглянуть за стену зелени. До заката им удалось пройти лишь двести метров, при этом дюжину раз подвергнуться нападению хищников. По итогам похода он довёл до всех жителей мысль, что с плато в большой мир хода нет. Покорение гор тоже закончилось неудачей…

Они прошли по длинному освещённому тоннелю и оказались в зелёной долине с аккуратными рядами огородов, аллей, газонов, клумб, лугов и полей. Ловцы молний теперь торчали возле каждого домика, а для кражи земли снаряжались караваны с приличной охраной.

У выхода толпились собиратели.

- Командир пришёл, - пронеслось среди них.

С тех пор как закончились уроки электричеством, собиратели дружно отскоблились от грязи битым щебнем, освоили улыбки и единогласно выбрали его командиром. У них прорезались ум и память, но нежная любовь к протухшим консервам оказалась неистребима.

На центральной площади собрались три группы людей.

Первая, самая многочисленная группа - это были обитатели долины. Три сотни мужчин, женщин, стариков и детей. Едва сменилась власть, они дружно заявили, что ничего не знали об экспериментах, затрудняются признать в собирателях своих детей, но готовы искупить вину, отдав часть жилья новосёлам.

Бывшие охранники и приёмщики составляли вторую группу. Более услужливых и покаянных людей свет ещё не видывал.

Третья группа – это дикие поселенцы с плато. Они до сих пор не могли привыкнуть к комфортной безопасности долины и мелко ссорились со старожилами.

На валуне со стёсанной верхушкой что-то говорила сурового вида худая женщина - мать Ланы. Пятьсот первый поморщился – сейчас начнётся!

К нему пробилась Зоя.

- Держись.

Он погладил её округлившийся животик и вздохнул.

- Бо, докажи! – потребовала подружка.

Собиратель сделал ещё несколько шагов и прислушался. Мать Ланы, чётко рубя фразы взмахами руки, обращалась к народу:

- Повторяю, я, и многие переселенцы с плато против того, чтобы этот человек, - она ткнула пальцем в учителя, - стал главой общины. Нет в нём подходящих качеств.

Тот что-то невнятно ответил, и из толпы раздались крики.

- Чего так тихо? Может, у тебя зубов не хватает?

Пятьсот первый смущённо почесал макушку. При взрыве его крепко контузило, и пока валялся, в долину перебрались все жители плато. Едва оклемавшись, он разыскал учителя и, сначала поблагодарил, а потом крепко избил. Это увидели многие, но больше всех оценила Зоя, и благосклонно приняла его неуклюжие ухаживания.

Учитель затаился, и спустя некоторое время опять вылез учительствовать. Пятьсот первый снова ему хорошенько навалял. На этот раз молча. Затем заглядывая во все домики, нашёл седенького старичка, который когда-то ласково называл их мальчиками, и упросил его снова заняться преподаванием.

Выждав паузу, учитель принялся склонять охранников и переселенцев к тому, чтобы жителей долины выгнать на плато. А у пятьсот первого всё руки не доходили с ним разобраться.

- Нечего ходить вокруг, да около? - голос учителя окреп. – Причина одна. По общине ходят слухи, что у меня слишком жестокие методы и приводят в пример случай с неким собирателем.

- Ты его использовал, - напомнила мать Ланы.

Тут раздался голос из толпы.

- То есть она хочет сказать…

- Друг, вот сейчас лучше заткнись, - оборвали его.

- Да, да.

- На тот момент пятьсот первый был простейшим, - усмехнувшись, продолжил учитель. - Проще говоря – безмозглым. И, к счастью, удалось ему вдолбить в голову то, что требовалось. Между прочим, без меня дело не выгорело бы. Я учитель по призванию, а характером - лидер.

- Манипулятор! Чужими руками…

- И что с того? Не я начал.

- Но успешно продолжил.

- Это единственно верная схема, - убеждённо произнёс учитель.

Мать Ланы, наконец, увидела пятьсот первого.

– Чего за спинами прячешься, заварил кашу – теперь расхлёбывай.

Далась им эта каша?! Собиратель задумался. Первый урок учитель получил за прошлое, второй – за настоящее, но третий, третий!..

Он вышел, повернулся к народу лицом, и в который раз поразился трансформации - группы начали сближаться и перемешиваться. Пятьсот первый с собирателями оказались объединяющей силой. А всё из-за того, что ни на кого не держали зла. Наоборот, гасили конфликты. Ведь другой долины и особых перспектив нет. Другого народа тоже. И с тем, что есть можно совладать лишь равноправием. Учитель же хотел, как раньше, и метил на роль наставника.

Пятьсот первый, по сути, так и остался простейшим, с короткими мыслями и экономной речью, но прекрасно понимал, в какую ка-ка его заманивает хитрая мать Ланы.

Как ни оттягивал последний разговор с учителем, сейчас его попросту вынуждали.

- Ты отличаешь хорошее от плохого? – обратился он к нему.

- Нет! - поморщился тот, - Оба понятия подвижны, и постоянно перетекают друг в друга. Всё зависит от ситуации.

Собиратель интуитивно чувствовал свою даже не правоту, а правильность, но боялся напутать с формулировками, поэтому поднатужился и медленно произнёс:

– Ясно. Значит, мои уроки не пошли впрок. Помнишь, ты хотел, чтобы простейший вспомнил и запомнил. А я тебе говорю – уходи навсегда и забудь. Иначе просто убью.

Толпа одобрительно взревела, заулюлюкала, раздались обидные и издевательские пожелания.

- А кто, кто, если не я? – изумлённо пролепетал учитель. – Неужели простейший? Но он просто выполнил мой приказ и расковырял крышу.

- Это уже тебя не касается, Покинь долину! - потребовала мать Ланы и, проводив довольным взглядом уходящего прочь поникшего учителя, обратилась к людям: - Думаю, с главой общины вопрос решён. Возражения есть?

- Согласны! Лучший! – раздались возгласы.

- Поздравляю, Бо!

- Обхитрила меня. Только я не подхожу! Эх, знали бы вы! - запротестовал было пятьсот первый, но слова утонули в общем хоре ликования.

Его душу тяготили три страшных тайны. В памятном пожаре сгорели лишь учитель и наставник. К сожалению, собиратель стал героем раньше, чем успел объяснить, что убийство учителя-мучителя он хладнокровно запланировал, а вот наставника прикончил случайно, мимоходом. Но больше всего он страдал от того, что теперь не узнавал собирателя, которого отправил на урок вместо себя. Пока валялся и отходил после контузии, товарищи обросли волосами и вытравили номера. И если до пожара пятьсот первый немного опережал их в умственном развитии, то теперь безнадёжно отставал. Он прекрасно помнил прошлое, ориентировался в настоящем, но был совершенно не способен видеть будущее.

Мать Ланы всегда говорила, что власть – тяжёлое бремя и испытание для совести. Вынести её способен лишь тот, кому она совершенно не нужна.

- Это урок, и экзамен по нему придётся сдавать всю жизнь, - сказал он и грустно улыбнулся.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...