Шёпот из мрака велел не дышать.

Металлический едва различимый шорох вонзился в уши Дикена Надсон-Нарбута, заставив кладоискателя выставить факел вперёд максимально, насколько возможно.

«Anima absorber Johannes Sjöberg», — послышалось из расступившейся пред пламенем тьмы.

Перед Дикеном праздно восседал на своём троне безголовый скелет. Под тяжестью короны черепушка истлевшего монарха давно покинула плечи и лежала теперь в пыли веков вместе с символом власти. Костяные фаланги скелета сжимали эфес клинка. Именно он своим лезвием исполнял пробирающую мистерией песнь.

Тени плясали в такт дуновениям сквозняка, который впустили в склеп вторженцы. Старая входная дверь из чёрного дуба своим скрипом не попадала в ритм танцующих, рождая какофонию и неведомый страх. Лишь пропевший клинок на несколько мгновений прервал омерзительный дуэт, вдохновлённый холодным ветром. Поймав на себе свет факела, меч монарха остановил свою молчаливую мелодию, блеснув серебристыми рунами.

Оружие давно почившего короля было чёрным, неописуемо, невообразимо чёрным, будто испивало и сам свет, и тепло от огня.

— Бу! — от этого возгласа Дикен Надсон-Нарбут выронил светоч и подпрыгнул. Ещё через пару секунд кладоискатель выругался, сплюнул и поднял свой пламенник.

— Козлина, кого угодно в могилу загонишь, — приводя в порядок дыхание, дрожащим голосом Надсон-Нарбут глушил ехидное хихиканье Ларса Хольма, своего напарника.

— Дружище, тебя мне ещё ни разу не приходилось загонять в подобные места. Ты сам тянешься к богатым схронам, курганам ярлов и усыпальницам королей, — Ларс почесал косматую голову. Дикен в такие моменты радовался, что на его лысую бошку от приятеля вши не эмигрируют.

Напарники титуловали себя великими кладоискателями, но Надсон-Нарбут никогда не забывал, что он и Хольм — простые расхитители гробниц. Большую часть добра, добываемого в походах по действительно забытым всеми могильникам, Дикен и Ларс продавали, всем, кому только могли. Встречались порой такие вещицы, что одним своим видом отпугивали любого. Оба расхитителя гробниц называли их «старыми гоблинами» и оставляли на память.

— Ты чего так перепугался? — Хольм хмыкнул. — Как дитя на похоронах.

— Смотри, какой клинок, — разжав кисти скелета короля, Надсон-Нарбут освободил шептавший ему во тьме меч.

Ларс присмотрелся, в очередной раз усмешливо хмыкнул и отмахнулся:

— Ещё один старый гоблин.

— Да ладно, вещь достойная! Это он меня напугал.

— Меня пугает только то, что почерневший от времени кусок ужасной по качеству стали с какими-то каракулями и бронзовая корона, — Хольм поднял вместе с черепом символ монаршей власти, — это, возможно, всё, с чем мы вернёмся отсюда.

Дикен и Ларс обыскали весь склеп и не нашли более ничего мало-мальски ценного. Худшие догадки подтвердились.

— Мне клинок, тебе корона? — Надсон-Нарбут скрестил пальцы, в ожидании кивка согласия. Плут заметил, что камень, украшающий эфес, скорее всего, рубин или даже гранат.

— Бери свой ржавый ножик. Про свою добычу я хотя бы байку смогу сочинить: «Корона короля нищих, убогая, но символичная!» — Хольм пропел мини-оду своему трофею.

«Anima absorber», — ледяным шёпотом клинок монарха пропел вслед за расхитителем гробниц. Дикен выронил оружие. Лишь для него одного замедлившееся течение времени и волнующееся рябью пространство наполнились звоном ужаса. Ларс схватил за руку компаньона:

— Пыли надышался?

— Ты слышал?

— Даже черепушка пустая слышала, как ты уронил этого старого гоблина.

— Нет, Ларс, я про пение.

— Так плохо пою? Буду работать, а если не станет лучше, то предел мечты — выступать в корчме с бочонком пива.

— Королевский меч тебе подпевал, — Дикен понял по взгляду, что приятель держит его не только за руку, но и за идиота.

— И что подпевал?

— Anima absorber.

— Видать не в ноты, а где и в ноты, то таких и нот-то нет. Ты его решил наказать поцелуем с пыльным полом? Если так, то разочарую. Ножичек тут привык ко всякой мерзости. Его владелец рядом гнил, но вот из рук не уронил, эх ты, — Хольм потянулся к рукояти меча и коснувшись, одёрнул руку. — Уф, горячо!

Подавив разгулявшийся от череды происходящего страх, Надсон-Нарбут сам поднял клинок. Никакого жара при этом не ощутил.

— Как?! — Ларс потянулся к лезвию, и в этот раз его рука отринула ещё быстрее. — Ась, дьявол!

— Anima absorber, это переводится примерно как «пьющий души», — Дикен проигнорировал возглас компаньона и поднёс клинок к уху.

— Значит, эта железяка не только поёт на забытом языке и обжигает руки, но ещё и души пьёт? Надсон-Нарбут, не беси меня, моя фантазия тоже разыгрывается в подобных местах. Но я не сочиняю небылицы. Или ты жути хочешь нагнать на друга в отместку за испытанный испуг? — снаружи донёсся приглушённый звук от раската грома. — Слышишь, гроза вот-вот начнётся, и это не игра воображения. Неудивительно, что так ветер стонет.

Всё было некстати. Дикен и Ларс частенько ночевали в усыпальницах и склепах, особенно когда их заставала непогода. Но сейчас, когда не унимающийся страх гулял по телу, странный меч издавал зловещие звуки, а любые скрипы входной двери отдавались в мозгу арбалетными выстрелами, Надсон-Нарбут предпочёл бы лечь спать в канаве.

— Чего застыл-то? Давай расстилать матрацы. Хорошо, что в этом склепе есть сухая деревяшка.

Дикен не заметил при обыске могильника ничего подобного. Стулья и столик, служившие когда-то для поминальных нужд, прогнили от сырости.

Ларс был расторопен и внёс ясность в свои слова. Компаньон сбросил с деревянного трона останки древнего короля, достал топор:

— Рубить этот королевский поджопник я тоже один буду? — тем не менее, Хольм не стал дожидаться Надсон-Нарбута.

Дикену опять слышался шёпот, расхититель гробниц поднёс свой трофей к уху:

— Non audeo! — несколько раз повторённые слова разобрал Надсон-Нарбут. Что они обозначают на забытом языке, он не знал, но инстинктивно замер, не смея участвовать в разрушении трона.

— Козлина всё-таки ты, а не я, — Ларс порубил в мелкие щепки один из подлокотников, сложил над ними шалаш и пустил в дело факел. Сиденьем Хольм подпёр входную дверь так, чтобы воздух поступал снаружи в количестве достаточном для костра. — Чтобы не просквозило лучше лечь у восточной стены.

Ларс прилёг на бок, вытянув одну руку к огню, Дикен последовал примеру компаньона. Глухой шум дождя снаружи, перебивающий ветер, и контраст тёплого очага рядом и холодного воздуха за пределами склепа сделали своё дело, убаюкав напуганных кладоискателей.

Час крысы скрёбся в застенках с поверхностными быстрыми снами, час быка унёс на могучей спине в глубокую дрёму, час тигра прикоснулся клыками, тогда Дикен вздрогнул по пробуждении. Дождь прекратился, кострище исходило тонкой ниткой дыма в едва уловимом лунном свете. У западной стены что-то шелохнулось, скрипнув. Сердце Надсон-Нарбута сжалось.

«Спокойно. Это просто тушканчик или крот, зашедший спрятаться от непогоды», — Дикен пытался нащупать огниво, чтобы разжечь факел, руки заметно дрожали.

Что-то вновь скрипнуло, топнуло и замерло. Расхититель гробниц судорожно схватил искомое кресало с кремнем. Едва не выронив его, Дикен всё же смог поджечь свой пламенник, взяв его в правую руку, левой нащупал рукоять королевского клинка. Медленно выставляя факел вперёд, одновременно ставая, Надсон-Нарбут чувствовал, как холодный пот тонкой струйкой потёк меж лопаток, выступил на лбу и увлажнил ладони. Тишина бездонной тьмы, поедающей свет, прошептала: «Donec sitis mea exstinguitur sanguine hominis sine honore, nullus relinquet ultimum refugium meum». И резко обратилась в симфонию пляшущих костей. Безголовый скелет короля из колючей тьмы бросился прямо на Дикена.

Расхититель завопил от ужаса, бросившись к двери. Она закрылась! Надсон-Нарбут отчаянно дёргал за ручку, пока крик проснувшегося Ларса Хольма не привёл его в чувства:

— Угомонись!

Дикен, задыхаясь, медленно развернулся. Напарник стоял с двумя факелами, своим и выроненным испуганным компаньоном. Кости короля лежали у его ног.

— Скелет напал на меня!

Ларс рассмеялся, успокоившись, плюнул:

— Ладно. Бери свой ржавый ножик и давай двигать отсюда, раз гроза унялась.

— Думаешь, я спятил?

— Ну, напал на тебя скелет, хорошо. Я ж так понял, ты победил, — Хольм вновь закатился смехом.

— Козлина, — Дикен подошёл к останкам короля. Ничего не намекало не то, что груда полуистлевших костей могла на самом деле атаковать его.

Ларс свернул матрацы, напялил на свою вшивую голову корону и пнул меч под ноги Дикену. Надсон-Нарбут подобрал королевский клинок. Эфес на секунду блеснул кровавым камнем.

— Ты что с дверью сделал? — Хольм безрезультатно дёргал за ручку.

— Теперь ты прикалываешься? — Дикену дверь тоже не поддалась.

Напарники пробовали высадить дверь ногами, плечом с разбега, пытались рубить топорами, Надсон-Нарбут пускал в ход трофейный меч, Хольм даже короной дубасил — тщетно.

Дикен вспоминал шёпот из тьмы, пытаясь разобрать забытый язык и перевести его: «Sanguine hominis… кровь человека, sine honore… без чести, человека без чести, nullus relinquet… никто не уйдёт, sitis… жажда, утолить жажду… крови». Чёрный клинок вновь запел, едва уловимо. Расхититель гробниц поднёс его к уху: «Johannes Sjöberg sitit» — прошипело оружие короля. Дикен понял, что от него требуется, он закрыл глаза и напоил меч кровью напарника. Клинок был остр, как и думал Надсон-Нарбут, Ларс не рассмотрел его гротескную красоту, манящую силу и таящееся величие. Хольм надсмеялся над наследием древнего короля, обозвав загадочное оружие ржавым ножиком и старым гоблином. Теперь чёрный металл лезвия смеялся над опрометчивым плутом, исполнявшим предсмертный хрип, заглушая его и какофонию сквозняка и скрипучей отворившейся двери своим молчаливым голосом.