Л.Паче

Ночной гость господина Палеха

 

Я брел по колено в снегу, вьюга кружила, стараясь сорвать с меня плащ, и билась, завывая в бессильной злобе. А я шел сквозь ненастье, прикрывая лицо капюшоном. Вечер уже иссяк, ночь только начиналась. В сумраке, разбавленном белесой дымкой, маячили огни. Это светились окна – там тепло, там люди, там можно согреться и переждать буран. Снег хрустел под ногами, я вяз в сугробах, вьюга сыпала в лицо холодной крупой, и наконец на моем пути темной громадиной вырос особняк…

Щурясь и закрываясь рукой от ветра, я разглядел – каменный двух этажный дом с мансардой под черепичной крышей, над крыльцом раскачивался зажженный фонарь. Круг света плясал над высокими ступенями, ведущими к крепкой кованой двери. Взобравшись по лестнице, я взялся за кольцо, висевшее в львиной пасти латунного кнокера, и постучал. Никто не ответил и не открыл. Не слышат, или не хотят впускать незваного гостя? Скрипнув кожаной перчаткой, я стиснул кулак и со всей силы засадил в дверь, тут же вдогонку послав мощный пинок сапогом. Где-то вверху щелкнуло, лязгнуло – приоткрылось окно, и хриплый бас перекрыл вьюгу:

– Кого принесло?

Задрав голову и придерживая капюшон, я крикнул в ответ:

– У меня письмо от его светлости к его милости!

Через минуту дверь тяжело отварилась, выпустив наружу облако тепла и света. Не дожидаясь приглашения, я нырнул внутрь и оказался в просторном холле. Меня накрыло тишиной и покоем, вьюга осталась за порогом, пусть беснуется теперь в одиночестве. Дородный детина в зеленой ливрее, настороженно разглядывая меня, спросил:

– От кого у вас письмо, сударь?

– Позови хозяина.

Я скинул на пол отяжелевший от снега плащ, и дал возможность ротозею полюбоваться замшевой курткой и шпагой с серебряным эфесом.

– Как же мне доложить о вас, ваша милость?

– Да как хочешь, так и докладывай.

Слуга направился вверх по лестнице, а я осмотрелся. Выбеленные стены, каменный пол, по кованым перилам вьется узор в виде виноградной лозы, на небольшом круглом столе бронзовый канделябр с оплывшими свечами, в углу ореховый сундук весь в затейливой резьбе. Добротно, чисто, прилично, без особой роскоши. Я потоптался, стряхивая снег с сапог, швырнул на стол перчатки и берет, утерся рукавом, одернул куртку. А вот и хозяин.

На лестнице появился статный господин лет сорока, не больше, его темные волосы и аккуратную эспаньолку еще не тронула седина. На плечах господина красовался длинный бобровый жилет, накинутый поверх синего бархатного камзола. Широко расставив ноги, обутые в туфли с серебряными пряжками, хозяин схватился за пояс и холодно глянул на меня сверху вниз.

– Что там за письмо? Кто вас послал? – спросил он резким голосом.

Я не стал юлить и признался:

– Никто не посылал, и нет у меня письма – наврал я вашему слуге.

– Вот как? Ну и напрасно. Я не люблю, когда мне врут, – грозно прорычал хозяин дома.

– Так я не вам соврал, а слуге. А вам говорю чистую правду. Я позволил себе маленькую ложь…. Точнее, я пошел на хитрость и только для того, чтобы поторопить привратника… Или кто там мне отпер? На улице метель, мороз. Вы не откажете путнику в приюте? Капитан Варгас, к вашим услугам.

– Граф Палех, – представился хозяин, смягчившись, кажется, ему понравилась моя непосредственность. – Сильно метет на дворе?

– Свирепствует западный ветер.

– Что ж, милости просим. Не дай бог застрять в пути в такую погоду. Теплый угол, кусок мяса и стакан вина у меня для вас найдутся. Только не врите больше.

Пригласив меня следовать за собой, граф зашагал по ступеням вверх. Я двинул за ним, радуясь тому, что без проблем проник в дом.

Мы оказались в небольшой, хорошо протопленной комнате – в камине пылал огонь, за припорошенным снегом окном завывал ветер. Я опустился в предложенное мне кресло и с удовольствием вытянул ноги. На стенах сверкали лаком деревянные панели, над камином громоздились ветвистые оленьи рога, с пестрого гобелена печально глядел рыжий грифон. Хозяин подал мне бокал теплого вина и захлопал в ладоши, поторапливая слуг. Зазвенела посуда, зашуршали салфетки, запахло жареным луком – на стол подали пирог, печеных каплунов и копченый окорок. Покоясь на серебряных блюдах, яства сияли жирком на румяных боках и источали соблазнительные ароматы.

Отпустив слуг, хозяин собственноручно резал кушанья и с радушием потчевал меня. Поблескивая, серебряный нож легко рассекал пропеченное, хрустящее корочкой тесто, расчленял сочную птицу и кромсал на тонкие ломти розовый окорок. Мы осушили по второму бокалу, когда в комнату заглянул тот самый парень, что отпер мне дверь дома:

– Позвольте узнать, сударь, где ваша лошадь? – озадаченно спросил он.

В самом деле, где лошадь? Не мог же я сюда прийти пешком. Мне пришлось выставить себя скверным наездником:

– Убежала. Чего-то испугалась, встала на дыбы, а я в седле не удержался. Сбросила меня и убежала.

– Экая неприятность, – сочувственно пробурчал граф и приказал слуге: – Осмотрись, Донат, нет ли лошади господина капитана где поблизости. Может, у нее хватит ума к жилью прибиться.

Мы вернулись к каплунам и окороку. Палех пустился в ненавязчивые расспросы – куда и откуда. Я отвечал, дескать, из замка Акрида на побывку, в родовое имение в Гудецах.

– Кто сейчас командует гарнизоном замка? – оживился граф.

– Комендант Глот.

– А, что сталось с Шарапом?

– Умер от удара еще весной. Апоплексия.

– Ну вот, подумай, судьба – индейка, – Палех был искренней расстроен. – Выжить в мясорубке под Сарасой и помереть от пошлого удара.

– Вы хорошо знали старину Шарапа?

– Нам не раз приходилось вместе держать оборону и от неприятеля, и от кредиторов.

Граф рассказал, что служил при дворе, но в результате полученных на войне ранений был вынужден выйти в отставку.

– Но это ничего, – бодрился Палех, – наберусь сил и вернусь в строй.

– От всей души желаю вам этого, граф.

Я провозгласил тост за здоровье хозяина дома. Палех усердно налегал на вино, он больше пил, чем ел, в его глазах уже во всю гулял хмель, скулы порозовели. В очередной раз наполняя бокалы, граф вдруг задал бестактный вопрос:

– Чем это от вас пахнет? Сандалом, кажется?

– В самом деле? А вам не нравится?

– Нравится. И вообще, вы славный малый, капитан.

Так мы коротали вечер за ужином и неспешной беседой, под треск огня в камине и завывание вьюги за окном. Впрочем, какой там вечер, уже давно перевалило за полночь. Когда еды на блюдах заметно поубавилось, и меня стала одолевать сытая сонливость, граф предложил.

– Не сыграть ли нам в баккара?

– Вдвоем?

– А кто еще нам нужен? Я тоже люблю большие компании, но… В такую погоду не приходится ждать гостей. Ну, разве что кого-нибудь лошадь сбросит.

Я улыбнулся неуклюжей шутке и справился, как бы невзначай:

– А вы в доме совсем один? Только вы и слуги?

– Нет. Не совсем, – граф поморщился с неприязнью: – У меня гостит племянник. Мой племянник Лука.

– Что? Беспутный мальчуган?

– Да уж лучше б он был беспутным. Неблагодарный мальчуган. Способный балбес, образованный. Я ничего для него не жалел. Выучил. И где благодарность? Никакой благодарности. Мой брат, его отец, уже лет десять, как почил в Бозе. Я забочусь о племяннике, поддерживаю вдову. А племянник… Да что там.

Натужно кряхтя, граф дотянулся до висевшего на стене шнура, чуть не оборвав его, вызвал слугу и приказал неровным хмельным голосом:

– Донат, приведи господина Луку. И еще один прибор нам сюда.

Вскоре в комнату вошел бледный худой паренек, весь какой-то взъерошенный и перекошенный. И… Бог ты мой! С фонарем под глазом. Нет, это тень так упала. Нет. Точно, синяк. Парень встал в дверях, глядя исподлобья, на его лице читалось: «Ну, что еще надо?» Палех картинно простер руку:

– Вот, мой племянник Лука. Проходи. Познакомься с гостем – капитан Варгас.

Я, не вставая с места, поклонился, парень, не меняя выражения лица, ответил мне и пожелал приятного вечера.

– Садись, – пригласил граф с напускной любезностью. – Посиди с нами, выпей, закуси. В карты поиграй.

Лука с каким-то наглым отчаяньем, словно бросая вызов, сел за стол. Когда паренек отодвигал стул, у него подмышкой задиристой улыбкой сверкнула разорванная пройма. Усевшись, Лука насадил на нож кусок каплуна, бросил его в тарелку и тут же принялся есть. Племянник был голоден. Наливая ему вина, дядюшка спросил:

– В карты будешь играть?

– Как прикажете, – хмуро промямлил парень набитым ртом.

– Вот, капитан, одолжение он нам делает. А играть-то с ним нельзя. На деньги нельзя. И ни на что нельзя. Обыграет в два счета, если захочет, – в голосе графа зазвенели нотки гордости. – Он ведь у меня Черную школу окончил.

– Магии? – с удивлением уточнил я.

– Да. Перед вами сидит и лопает каплуна самый настоящий маг.

– Поди ж ты… Никогда я еще не ужинал с магом.

– Вы не смотрите, капитан, что он такой щуплый и скромный. Маг – честью клянусь. Зубную боль заговаривает, грозу предсказывает, заклинания знает, всякие знаки чертит. У него и гримуар есть. А дяде помочь не хочет. Не снисходит к моим просьбам и мольбам. Я его о безделице попросил. «Вызови,– говорю, – демона. Мне дела поправить нужно». А он ни в какую.

– Так может, он не умеет?

– Умеет. Он с зверями и птицами разговаривать умеет, свечи взглядом зажигать умеет, воду в вино превращать умеет… Как, кстати, вам мальвазия?

– Очень даже.

– Вот, его работа. И вино в воду тоже может превратить. А песок или камни в золото – не может. Если не врет.

– Не моя специализация, – подал голос племянник. – Этим алхимики занимаются.

– Ну, так и не надо! – подхватил Палех. – Вызови демона, я с ним договорюсь.

– А зачем вам демон? – встрял я. – Если вам нужны деньги, почему бы Луке не выиграть их в карты?

Граф в благородном порыве прижал кулак к груди:

– Я честный человек, господин капитан. Я не могу позволить, что бы мой племянник обчищал карманы соседей и прочих добрых христиан. Но что плохого в том, чтобы демона чуток поднапрячь? И ведь речь не идет о Вельзевуле или Ваале…

– А вы какого-то конкретного демона уже облюбовали? – поинтересовался я.

Палех наклонился ко мне и доверительно зашептал:

– Да. Гасиона. Гасион – одиннадцатый демон «Гоетии». Он может решить любую проблему. Даже такую, как… Вот вы говорите: «деньги». А деньги не всесильны. Честь и величие не купишь. Гасион может дать и честь, и величие. Он создает и разрушает связи, он может проложить дорогу даже к королевскому трону. Гасион – именно тот, кто мне нужен. Этот ловкач мне подходит.

Граф повернулся к племяннику и, молитвенно сложив руки, застонал:

– Нарисуй сигил, прочитай заклинание, я сам с ним договорюсь. Пусть послужит. Ну что тебе стоит?

– Опасно это. И для меня опасно, и для вас, – устало и, видимо, далеко уже не в первый раз, объяснил Лука. – Не связывайтесь. Демон – это вам не лакей. Одна небольшая ошибка – и все. Вы и представить не можете, какие бывают последствия. Это адская сила. Я, дядюшка, о вашем же благополучии забочусь. Себя пожалейте, если вам меня не жаль.

– А я о ком забочусь? Ты же мой единственный наследник. Деньги, земли, титулы, связи – все это от меня к тебе перейдет.

– Мне спасение души дороже.

Всплеснув руками, Палех ехидно усмехнулся:

– Чудеса, да и только! Маг о спасении души рассуждает!

– Послушайте, молодой человек,– обратился я к племяннику. – Но зачем же вы шли в Черную школу, зачем штудировали гримуары и учились вызывать духов, если не хотите теперь воспользоваться своими навыками?

Уже добив каплуна, Лука взялся за окорок, попутно разъясняя свою позицию:

– Господин капитан, гоетия мне интересна как наука. Я изучаю способности человека влиять на силы природы и на судьбу. Мне интересен потусторонний мир, его обитатели, его связи с нашим миром. Я не для того изучал гримуары, чтобы посредствам магии превращать демонов в лакеев и посылать их с поручениями.

На последней фразе Палех в отчаянье хватил кулаком об стол. Посуда со звоном вздрогнула, паренек и ухом не повел.

– Прошу прощения, – продолжил я расспросы, – а откуда у вас синяк под глазом?

Лука поднял осуждающий взгляд на дядю.

– Да, – с видом оскорбленной невинности отозвался граф. – Да, это я слегка погорячился. Вот до чего вы меня довели, дорогой племянник.

– А я не постесняюсь рассказать господину капитану про ваши художества, – с тихой усталой безнадежностью ответил парень. – Он вторую неделю меня в холодном чулане держит. И кормит раз в три дня. Бывает, что и поколачивает. И приговаривает при этом: «Вызови Базина, пусть он унесет тебя отсюда на другой конец света».

Скривившись, Палех с осуждением закивал:

– И не стыдно тебе на дядю наговаривать?

Я привстал, и, взяв серебряный столовый нож, одним быстрым движением всадил его в грудь графа. Клинок легко прошел меж ребер и вонзился в сердце. Палех замер, раскрыл рот и завалился на спинку кресла. Из-под рукоятки на синий бархат вытекло лишь несколько капель темной крови.

Опустившись на место, я, сам не знаю зачем, вытер чистые руки белой, обшитой кружевом салфеткой. Лука застыл, сидя на стуле, с ужасом пялясь на меня. Его и прежде бледное лицо помертвело до голубизны. Я попытался приободрить паренька:

– Да, мой мальчик. Вот такие дела. Теперь ты можешь спокойно заниматься своей теоретической гоетией. Дядя больше не будет тебе мешать.

Лука глотнул воздуха и просипел:

– Кто… вы?

– Мне кажется, ты уже догадался, кто я, раз задаешь такой вопрос.

Да, он догадался, он действительно смышленый паренек, он далеко пойдет.

– Я обещал твоему дяде не обманывать его, и не сдержал слова. Плевать мне на мороз и вьюгу. Никакой я не капитан, и никакой не Варгас. Я Гасион, герцог Гасион, одиннадцатый демон «Гоетии».

Голос вернулся к юному магу, и он проговорил медленно, запинаясь на каждом слове:

– Зачем вы это сделали?

– Ну, как зачем? Чтобы тебе помочь. И себе. Думаешь, мне хочется служить какому-то графу Палеху? Какому-то выпивохе-неудачнику? – я обратился к мертвецу, напомнив ему его же собственные слова: – «Чуток поднапрячь», «пусть послужит». Герцог Гасион ему послужит. У меня под началом больше сорока легионов духов.

– Вы пришли сюда, чтобы убить его?

– Я пришел, чтобы разобраться. Посмотреть, что тут у вас происходит, и кто это с таким адским вожделением поминает мое имя всуе.

С горечью и состраданием паренек глядел на труп графа:

– Не надо было этого делать, я бы вас не заклинал, вы бы не служили ему.

– Ну, тогда он бы свел тебя в могилу. И ты это прекрасно знаешь. Мне самому его жалко, но как быть?

– Но вы бы могли решить этот вопрос по-другому.

– Мог, но это решение самое простое и надежное. Зачем же нам другое? Не жалей своего дядюшку, Лука, он получил то, что заслужил. И к тому же, заметь, он совсем не мучился. Обещаю, что позабочусь о его пропащей душе.

И вдруг сомнение мелькнуло в глазах юного мага:

– Но… Но ведь вы… Вы должны являться в образе бабуина.

Его наивность позабавила меня.

– Это если б ты меня вызвал, я б, может, и явился к тебе бабуином, зубрилка. А сам по себе я являюсь в том образе, в каком мне надо. Все. Подбери сопли. Теперь ты свободен. Собирай вещички и проваливай к своей матушке. Слышишь, как тихо? Вьюга угомонилась. Светает. Доберешься до дома, сиди и жди. В убийстве тебя никто не заподозрит. Тебя позовут сюда только для того, чтобы ознакомить с завещанием. Дела твоего дядюшки не так уж плохи, ты получишь приличное состояние.

Лука испуганно заерзал на стуле:

– Мне от вас ничего не надо.

– Это не от меня, это от твоего дяди, дурачок. Не бойся, я помог тебе безвозмездно. Ты мне ничем не обязан. Забудь о сегодняшней ночи. Все. Проваливай.

 

Выпроводив Луку, я запер дверь на задвижку. Граф развалился в кресле, печально глядя на недоеденный ужин и сверкая рукояткой ножа в груди. Я сделал свое дело слишком чисто, даже страха в глазах мертвеца не осталось. А жаль. Ну, ничего, наболтают ужасов, насочиняют подробностей. Я не смог удержаться, и позволил себе пошалить напоследок. Когда слуги взломают дверь, они найдут в комнате труп хозяина, сидящий за столом с ножом в сердце, а рядом – большую обезьяну, бабуина, неизвестно каким образом сюда попавшую, и неизвестно, как и куда позже исчезнувшую. Челядь будет рассказывать о странном молодом человеке – слуга Донат видел, как он вошел в дом, но никто не видел, как он из дома вышел. От ночного гостя останутся лишь суконный, подбитый куньим мехом плащ, бархатный берет и кожаные перчатки.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 4,50 из 5)
Загрузка...