Краденый чахленький мопед заглох у придорожного мотеля. Пока неоновые вывески двоились в глазах, он казался мне даже приличным (сочно!). А потом всё выпитое и вынюханное в «Красном квартале» попросилось наружу. Меня вырвало, в голове чуть прояснилось, и я сразу углядел осыпающуюся со стен краску. М-да, дыра.

Едва я привёл себя в порядок, Ви хлопнул меня по спине и спросил, чем мы за ночлег будем расплачиваться.

– Что, опять «в стоимость путёвки не входит»? – съязвил я.

– Какая уж тут путёвка, – вздохнул гид, – нам с тобой придется изменить маршрут.

– Надеюсь, он будет короче предыдущего?

– Сильно вряд ли.

Прозвучало как-то сухо-грустно. Я уже скучал по его привычной дурашливой весёлости.

За номер на двоих я расплатился стёганкой. С хипстера взять было нечего, кроме долбанного лаврового венка, но кому такой нужен.

В душ я забурился первым. Смыл с себя сладковато-железистый запах пройденного круга, шмотки выстирал и развесил. Остался в одних трусах.

Посмотрел на себя в зеркало, а в голове с присвистом раздалось нагино: «Где ж-же ты, мышшшонок?» Интересно, она выжила после ящика фейерверков?

Мышонок… Ну да, русые волосы какого-то сероватого оттенка, будто пыльным мешком пришиблен, – кажется, это и называется «мышиным цветом». Хотя мне больше подошло бы прозвище «панда» из-за мешков под глазами.

Лицо как лицо. Отторжения не вызывало. Я поймал себя на мысли, что не воспринимаю его ни как своё, ни как чужое. Амнезия – странная штука.

Я лишний раз умылся. Вытер лицо, осторожно стал промакивать полотенцем тыльную сторону ладоней – чертова кислота! Кожа слезала, руки болели.

Вернулся в комнату, а там Ви как на иголках.

– В себя вернулся? – спросил.

Я кивнул и молча на кровать увалился. Она чуть пахла пылью и клопами. Хотелось чесаться.

Гид что-то говорил, а я в пол-уха слушал. «То, что ты натворил на третьем круге… нас будут искать… самый проблемный клиент… Белая госпожа будет недовольна… Белая госпожа шкуру с меня пустит. И с тебя!».

– Кто это – Белая госпожа? – перебил я причитания.

Ви замер с раскрытым ртом, как бы слов подобрать не мог. Спустя секунд пять, нашёлся:

– Она тут главная. Основатель парка. Моя начальница.

– И что, она такая страшная? – и зевнул. Спать тянуло.

– Как ядерная зима!

Я хмыкнул. Для аватара двухтысячелетнего поэта он выбирает слишком плохие метафоры в отношении девушек.

– …а на лицо положить марлю и поливать водой из бутылки, пока не сознается, – он что-то в красках описывал, но я был слишком сонным, чтобы разобраться в сути, – а потом за ноги подвесить, и чтоб как на карте таро. А другому она в кровать приказала подложить голову осла. Это потому что коня жалко, а то было бы как в «Крестном отце»…

Ночью мне приснилась белая женщина. Белая одежда, белые волосы, белая кожа. Не светлая, а именно белая, как молоко. Только губы красные ярко выделялись. Ими она произнесла: «До встречи в Дите». А потом достала откуда-то револьвер и выстрелила мне в живот.

Вздрогнув, я проснулся. Отвратительный сон.

Ви уже был на ногах: собирайся, говорит. Моя одежда оставалась ещё чуть сыроватой, но всё равно – «не сахарный, не растаешь». Гид настоял, чтобы мы позавтракали на ходу. Шавермой, ага, и кофием на вынос, уже остывшим. На вопрос, как он их выторговал у бесов, Ви не ответил. Только потом я заметил, что при нём больше нет ни венка, ни очков-авиаторов.

Пешком мы дошли до входа… куда-то. Раньше гид пафосно представлял каждую новую достопримечательность парка, но тут в нём что-то надломилось.

– Наверняка на нас составят ориентировки, так что нам нужно оборотничье зелье, маска Локи, эссенция шейпшифтинга, что-то… Что-то! – бурчал под нос Ви. – Она точно не простит. Оскорблять хранителя круга – ладно, это бы котлом отделались. Но покуситься на жизнь!

Мы прошли через ворота, на которых красовались таблички. Много табличек, на разных языках, и ни одной – с названием места. Мой взгляд наспех выхватил две: «Не верь гиду» и «Остерегайся кошки».

А за воротами простёрлась барахолка-свалка – не знаю, как можно было бы по-другому это назвать. Свалка как фон для блошиного рынка, а его саундтрек – галдёж торгашей и лязг разгребаемых куч. И ведь кто-то что-то здесь покупал!

– Знаешь, мне впервые действительно интересно, – начал я, – что это за место?

– Кладбище ненужного, – хотел было отрезать гид, но, увидев мой немой вопрос, продолжил: – Здесь из-под земли как из рога изобилия лезут артефакты, символы и предзнаменования. Всё это, конечно, теряется в груде мусора и убогих каркасов, так что…

– Но если оно ненужное, то зачем здесь кто-то что-то покупает?

– Что одному не пригодилось, то другому к месту придётся, – Ви фыркнул. – Ты оценишь это местечко, даже мимо походя. Так что, пожалуйста, никуда не сворачивай и иди прямо.

– Прямо? Хорошо.

– Да, иди к выходу на пятый круг. Там и встретимся. А я пока прикуплю кой-чего.

В своей дурацкой манере он хлопнул меня по плечу и растворился в толпе. Что ж, прямо так прямо.

Стоило Ви испариться, как торговцы сорвались с цепи. Покупай, один говорит, бытовые эпизоды – интересная бытовуха, не пожалеешь! И гремит сковородками, а ими целый прилавок завален. Другая предлагает любовные линии – две по цене одной! – и приторговывает искусственными цветами. Ещё один прицепился: «Часы, сигареты, сгрызанные ногти н-нада?» Первые два быстро отстали – от прилавков не могут отойти, а этот, в плаще, за мной увязался. Слово «нет» не понимает, но, может, если его игнорировать, то он отвяжется?

– А, моя сумка! – заорала где-то впереди женщина.

Весь рынок передо мной расступился, как перед протагонистом. Рогатый урод пытался отобрать сумку у дамы-божий-одуванчик (ага, «божий» – не в этом месте и не с такими зубами), а все разхлынулись по сторонам – ну, бесы, что с них требовать!

– Эй, сумку женщине верни, – рявкнул я как можно более грозно. Так грозно, что дама вжалась в флисовое пончо и выпустила лямку.

А вот воришка не стушевался и дал деру с добычей. Я припустил за ним.

Свернули за угол, опять «улица» с прилавками. Скользкий тип легко шныряет, а меня толпящиеся тормозят. Ещё поворот, и ещё – вот уже потише, меньше народу. Бес пролез в дыру в оградке, я перемахнул через неё.

Мы оказались в тихом закутке, где никого не было. Вокруг – куча мусора номер один, номер два и номер три, последняя нависала позади меня. С проржавевшими остовами машин и сухими выцветшими шинами. А поверх – завалы пустых бутылок, канистр и прочего отжившего своё. Вор больше не старался убежать, наоборот: шёл мне навстречу. Уверенности ему придавал нож в руках.

– Это ты зря, – сказал он, подловато ухмыляясь.

Раздался крик «Ссссумка!», я аж поёжился. Кто-то пролетел у меня над головой и вцепился зубами в плечо вора. Тот заорал, затопал на месте, попытался отбиться свободной рукой. Ну, условно свободной – в ней он держал сумку.

Длилось это всё от силы пару секунд. Потом вор просто пихнул украденную вещицу обратно хозяйке, и та его отпустила.

– Моя сссумка! – огрызнулась демоница, почему-то на меня.

– Да я помочь хотел!

Вместо слов она зашипела, демонстрируя два ряда пятисантиметровых зубов, острых как иголки. Затем она расправила пару кожистых крыльев, которые прятала под пончо.

– И я тебе не женщина, а девушка! – бросила напоследок и улетела.

А я остался один и запоздало осознал, что свернул с дороги и теперь этот круг меня пожрёт. Уже начал пожирать, потому что куча номер три с грохотом обрушилась, перекрыв путь назад. Идеальный тайминг. Очередное доказательство, что этот мир – иллюзия, управляемый кем-то отточенный механизм.

Я в очередной раз спросил себя, зачем я купил эту путёвку. И ожидаемо ответа не нашёл. Кем был я прежний, что решил сунуться в это место? Знал ли я заранее, что тут будет? В голове пустота.

Ноги сами вели меня куда-то, я лишь слегка задавал курс. Окружение, кажется, разное, но какое-то всё одинаковое: вроде мимо этого выброшенного холодильника я уже проходил, ан-нет, это другой – краска на боку иначе облупилась. Ого, это что – борт круизного лайнера? А чего только половина? Ну надо же, ракушками облеплен, значит, по морям ходил. Но музыка какая-то больно весёлая играет для потопленного судна…

Я пошёл на звук: джаз-фанк лился из небольшого фанерного здания у самого носа недо-Титаника. Домишко походил на конуру, только в два человеческих роста. Стены – картон-картоном, а дверь стеклянная со стальным профилем. Я толкнул её. Звякнул привязанный к ручке колокольчик, но на меня внимания никто не обратил: то ли из-за громкой музыки, которую исторгал старый граммофон, то ли интересной беседы. Беседовали, кстати, кошка и птица, а чуть в стороне молчаливо стояла девочка-подросток, лицо которой полностью закрывал капюшон. Птах хоть и крупный, хищный, но всё равно странно, как это они с кошкой не передрались.

– …нет, он меня обманул, и я требую этой… Сатисфакции! – разобрал я мяканье кошки. Беленькая, миленькая, ухоженная, с красным бантом на шее.

– Это когда случилось? – скрипуче ворчал птах. – Проверка была, преступник не найден, дело закрыто.

Он важно расположился у самой кассы, а рядом с ним стояла тарелка с чем-то парившим – в комнате витал запах мясного бульона.

– Так я ж тебе говорю: вернулся он! – не унималась кошка. – Бурдой торгует на том же месте!

– Ну сейчас же он закона не нарушает – что я тебе сделаю? Пельмешек хочешь?

Стараясь не сильно явно пялиться на «странную компанию», я пошёл к полкам с товарами – аккуратным рядам пластинок в конвертах.

– Ну вот и как в таких условиях работать? – слова скандалёрки прозвучали так, будто она вот-вот заплачет.

– Между большей работой и меньшей, я выбираю не работать вовсе, – послышался третий голос – принадлежавший, по всей видимости, девчонке, до этого безучастной.

– И ты, Брут! – снова кошка.

– Ладно, пойду займусь чем-то полезным.

– Я тебе это припомню!

Раздался шелест с последующим звуком падения чего-то не тяжелого, но хрупкого, скрежет когтей о мебель и окрик птаха «К-куда?». Всё – почти одновременно. Кошка так неуклюже запрыгнула на стеллаж, что уронила с верхней полки часть пластинок.

А затем она пошла ко мне, вопросом выгнув пушистый хвост, напоминающий плюмаж.

– Привет, человек! – желтые глаза вперились в меня. – Подработать не хочешь? Проводить до места, поговорить кое с кем – делов-то…

– Эм… Пожалуй, нет, – я отвел взгляд и сделал вид, что мне ну очень интересно перебирать пластинки.

– Эй, ну ты ж человек, – она не унималась, – люди любят котиков!

Свесившись с верха стеллажа, она потрогала лапой меня за волосы.

– А ещё и мужчина, – продолжила она увещевания, – а какой мужчина откажет симпатичной девушке в помощи?

Я закашлялся:

– Какой ещё девушке?! Ты – кошка!

Она почему-то обиделась.

– Ну ты и хам.

Птах сгрёб когтистыми лапами пластинки на полу.

– Сударь, не поможете? – обратился он ко мне.

Странно, почему он не попросил девчонку, но ладно. Я присел за упавшими конвертами. И тут мне на спину сиганула кошка.

– Какого?...

Не успел я выругаться, а она уже вцепилась когтями в плечо. И на ухо замырчала:

– Я заплачу.

Она произнесла это как-то странно, с двойным ударением: заплАчу/заплачУ. Убрав пластинки, я всё-таки решил уточнить, есть ли у неё деньги.

– Лучше, – ответила кошка, – у меня есть власть!

Приплыли ¹.

– Сестрёнка, – птах снова занял место у кассы, – ты чего удумала?

– Совершить самосуд!

Пернатый что-то хотел возразить, но она потянула лапку к полке с товарами, угрожая их скинуть. Птах вхолостую щёлкнул клювом.

– Что ж, человек, – обратилась ко мне кошка, – можешь взять любую пластинку в качестве аванса.

– Мне не нужна пластинка.

Повисла зябкая тишина.

– Та-ак, а что тебе нужно?

Я задумался. Попросить денег? Да откуда ж они у кошки! Чем вообще может быть полезна кошка? Хотя…

– Я тебя провожаю, куда тебе там надо, а потом ты проводишь меня до ворот пятого круга.

– Мрр. – Она заинтересованно растопырила вибриссы. Кончики усов скользнули по моей щеке. – Всего-то? Фигня вопрос. А теперь спусти меня на пол и пошли.

Пришлось снова присесть на корточки, чтобы её высочество с меня спрыгнули. Мы двинулись к выходу, а уж как снаружи оказались – кошку стало не заткнуть. А что ты здесь делаешь, человек? Как, заблудился? Человек, а как ты сюда вообще попал? Мрр, путёвка? А где же твой гид, человек?

– Прекрати звать меня «человек», – не выдержал я.

– А ты не человек что ли?

Я глубоко вдохнул и сосчитал до десяти. Только после этого ответил:

– А если я буду звать тебя просто кошка, тебе это понравится?

– Ну да, а почему нет? – кошка была сама непосредственность. – О, почти пришли. Ты как, драться умеешь?

– Та-ак, подожди, – я остановился, шаркнув ногами для пущей демонстративности, – а вот про драки речь не шла! Ты же сказала, что тебе надо только поговорить!

– Ну да, – кошка встала на задние лапы как сурикат и лапками показала кавычки, – «поговорить». Ну так что?

Я засомневался. С одной стороны, я не помнил, умел ли я драться, не знал, кто соперник, и не хотел потом зализывать раны. А с другой – что это, если не испытание круга? Я уже сошёл с лёгкого и прямого пути, остается следовать тому, что предложил мне мир.

– Ладно, – кивнул кошке, – но сперва я хочу узнать, с кем придется встретиться и за что ты его невзлюбила.

Она фыркнула, но, усевшись и укрыв лапы хвостом, начала рассказ.

– Ты только не смейся, но раньше я была женщиной, – она выждала пару секунд, видимо, ради вопросов, затем продолжила: – Мне захотелось открыть здесь свой бизнес, – снова пауза. – Как понимаешь, дело это на первых порах расходное. Я узнала, что где-то здесь есть клад, и решила его разыскать. Но у меня были только примерные координаты, во-от.

Опять пауза.

– Ну и? – подстегнул я.

– Я решила, что нюх собаки поможет быстрее мне его отыскать. Нашла беса-торговца, продающего оборотные зелья, купила одно. Ну и там этикетка была смазанной, и… Нет, не так. Он пустил мне пыль в глаза – буквально. Пока я её смаргивала, он всучил мне не тот товар, а я не сразу заподозрила подмену. А потом… Ну, вот.

Она картинно развела лапками.

– Клад я нашла и в таком виде – из принципа и от большого упорства. Но котячья шкурка никак не сходила, хотя я просила зелье временного действия. И я, конечно, старалась наказать обманщика по закону, но он тут что дышло. Поэтому я хочу устроить свою личную немезиду, понимаешь?

Я даже немного проникся её историей. Хотя по большей части она сама виновата… Нет, неправильно так говорить. Всё-таки, это торговец дал ей не тот товар, причем явно со злым умыслом.

– Расскажи мне про этого беса: он крупный? Есть охрана?

Кошка рассмеялась:

– Не, мелкая и скользкая дрянь. Я сама в таком виде ничего ему сделать не смогу, а вот ты… Да даже делать ничего не надо, просто рядом постой. Просто припугнуть чуть.

На том и порешили.

Вместо прилавка нужный нам бес обитал в бежевой раздолбанной машине с боками, изъеденными ржавчиной. О том, что это торговец зельями, миру сообщала вывеска с нарисованной склянкой с пузырящейся зеленой жидкостью. Прибита она была к швабре, торчащей из дыры в заднем стекле.

Из окна высунулась лиловая морда с выступающими из-под нижней губы зубами. Бес сказал что-то невнятное, вроде «Чё нада?».

– Эй, помнишь меня-рр? – слова кошки сорвались на ор.

Торговец опустил взгляд на неё. Морда из лиловой как-то резко стала серой. Рывками, со скрипом, поднимая стекло, Чёнада цветисто выругался: единственными приличными словами были «алчная» и «кыптатка» (в нём по смыслу угадывалось «капиталистка»). Я рванулся к двери машины, дернул раз, два – никак. Гад её заблокировал.

Я подошёл к швабро-вывеске и выдернул её. Вернулся к водительскому окну и замахнулся ею, как битой. Стекло оказалось крепче: швабра разлетелась пополам. Обломком я шибанул ещё разок – трещина. Ещё раз…

Бес выскочил из машины с пассажирской стороны. Отбросив «биту», я кинулся за ним, но кошка меня окликнула:

– Не беги, всё равно не догонишь.

На время разборок она отошла подальше от машины – уселась на выброшенном кем-то кухонном гарнитуре. И сидела она, прижав уши.

– Ты – Гадесов маргинал! – не то осуждающе, не то с восхищением сказала она.

Я помотал головой.

– Нет. Просто человек, – сказал и усмехнулся. – А люди любят котиков и не любят, когда их обижают.

– Хмф. Я думала, тебе не нравится быть «просто человеком», мыр-мыр.

Это последнее «мыр-мыр» походило на смех. Она что – умеет шутить?

– Можешь звать меня человеком, ничего другого я предложить не могу.

– А имя? – слегка склонив голову набок, спросила кошка. – У тебя же есть имя?

– Наверное, есть. Но я его не помню.

– Вот те раз, – только и сказала она, приуныв.

Дальше мы повели себя истинно по-маргинальному и ограбили торговца. Кошка нашла зелье-развоплощатель, но пить сразу не стала: «Не хочу очутиться голой в общественном месте». Логично. Я помог ей привязать флакончик бантом к телу (ага, крест-накрест, как шлейку).

Среди товаров в багажнике мне попалась коробка «Идеальное лицо». Инструкция обещала «изменить облик до неузнаваемости». Вспомнив про причитания Ви, я подумал, что эта штука могла бы пригодиться.

Кошка сидела на спинке заднего сидения. Видя мою задумчивость, она съязвила:

– Ну да, не всем быть Ален Делонами в молодости.

Я понял, что она хотела сказать, пусть фразу и криво построила. Поправлять и подшучивать не стал.

– Возьму одну.

– Бери все. – Она лапкой коснулась моих волос – типа «погладила». – У них срок действия всего пара часов.

С весьма скромным хабаром мы выдвинулись к выходу на пятый круг. Кошка семенила по земле и ловко перепрыгивала ручейки мазута. Я предложил понести её на руках, но она отказалась. Но вот на плече покататься согласилась. Теперь она держалась спокойнее, не когтила, а её мягкая шерстка слегка касалась моей щеки. Я ловил себя на мысли, что даже привязался к ней.

– А как так вышло, что ты ничего не помнишь? – спросила вдруг она.

– Не знаю, – честно ответил я. – Очнулся в этом мире уже без памяти. Гид сказал, то в Дите есть картотека – я надеюсь там узнать о себе хоть что-то.

– Да, в Дите можно много чего узнать, – как-то пространно заметила она. – Но, с другой стороны, это даже хорошо – ничего о себе не помнить. Ты можешь стать кем угодно!

Её слова вызвали у меня улыбку. Хотя какой-то смысл в них был.

Мы уже подходили к воротам, у которых я приметил скучающе переминающегося с ноги на ногу Ви. И тогда я всё-таки решился устранить один досадный пробел.

– Я так и не спросил, а как тебя зовут.

– М? А, да можешь кошкой звать. Или Белой госпожой.

Сердце ёкнуло, от головы будто кровь отлила.

– Так, а теперь спусти-ка меня на землю, – распорядилась она, – мне надо подчиненного отчитать.

Я выполнил её просьбу. Кошка засеменила к Ви. И вот этого милого существа он боялся?

– Вергилий, – обратилась она к нему. – Какие-то проблемы?

Тот побледнел.

– Нет, госпожа.

– Тогда почему ты слоняешься без дела? – её голосом можно было наметать сугробы. – Мне запросить у тебя отчёт и ки-пи-ай? Третью красную карточку захотел?

– Нет, госпожа…

Так, понятно. Хренова иерархическая система, бюрократия и иже с ними.

– Кхм, простите, – я взял слово, – Ви – мой гид, и он позволил мне самому осмотреть эту… достопримечательность… – Как она там называлась? А, – Кладбище ненужного. Это же, ну, очень интересное место.

Кажется, кошка посмотрела на меня со скепсисом. Но смиловалась:

– Ладно, живите. Вергилий, доставь его, пожалуйста, на седьмой круг в целости и сохранности, – и зашагала в сторону ворот, напоследок бросив мне: – До встречи в Дите.

Я снова вздрогнул, как после сна.

Когда кошка ушла, Ви заговорщицки прошептал:

– Кажется, она пока не знает, о случившемся на третьем круге… Или нас бы уже на дыбе распинали.

Я без слов передал ему коробок «Идеальное лицо», и он тут же просиял. Чуть ли не во весь голос заорал: «Мы спасены!», но сдержался.

Сам я радости не чувствовал.

 

 

 

1. Настоящее название картины, на которую отсылка, – «Монахи. Не туда заехали». Художник – Лев Соловьёв, а вовсе не Репин.