— Боги - не торговцы, Забубель. Они - цари царей, — сказал господин, ехавший до этого в тишине с самого утра. Прошло три дня после нашего бегства из Азухинума, а он все еще выглядел мрачным как сова. Между тем я был в прекрасном настроении, но старался этого не показывать. В Азухинуме господин меня почти не замечал. Теперь же, когда все остальные ребята покинули его, он часто делился со мной своими мыслями.

 

— Что вы имеете в виду, господин? — спросил я.

 

— Большинство людей на моем месте побежали бы в храм и принесли бы в жертву свое имущество, надеясь восстановить утерянное. Но эти глупцы не понимают Богов. Они верят, что Боги подобны торговцам на рынке: дашь им серебряный шекель, и они дадут тебе лепешку. Дашь два - получишь сладкий медовый пирог. Нет же, Боги не такие. Если уподоблять их смертным, то они как самые могущественные цари, имеющие всё в изобилии. Разве можно предлагать им обмен? Человек должен сам себя возвеличить, прославить имя свое! Тогда властители возьмут героя себе на службу и осыпят дарами, чтобы его дальнейшие подвиги возносили их. Таковы Боги. И я добьюсь их благосклонности, несмотря ни на что.

 

Даже сейчас, по прошествии стольких лет, я помню каждое его слово. Честно говоря, я редко понимал смысл, и в этот раз тоже не вник: лепешка, да и медовый пирог, стоят гораздо меньше серебряного шекеля. Я спросил господина, говорил ли он о голоде.

 

— Голод? Забубель, я знаю, что ты глупее моего осла, но ты вообще слушал меня? Или же, как всегда, думал о еде?

 

Мои вопросы злили господина, и он даже дал мне прозвище: Забубель, то есть «властелин овец». Пока я тщетно пытался разобраться в его словах, мы спустились с холмов и увидели перед собой храмы и стены Рацамы. Город лежал на равнине, а великая река сияла вдали. Господин осмотрел его, прикрывая глаза от полуденного солнца. Вскоре мы направились дальше — но не к городским воротам, а к постоялому двору, расположенному на берегу канала.

 

В общем зале постоялого двора шумело множество голосов и пахло свежеиспеченным хлебом. Меня одолевала жажда, и я пил холодное пиво, как верблюд, глазея на красивую жену плотовщика. Господин же говорил с хозяйкой - толстой вдовой. Мы тогда не знали, что она злодейка. По крайней мере, я не знал. Так вот, солнце село, торговцы и плотовщики ушли. Мы остались с хозяйкой. Потом еще вошел ее племянник и присоединился к нашей беседе. То есть, к беседе господина и вдовы, так как я был уже довольно пьяный и почти дремал. Господин расспрашивал про царя города, про вельмож и жрецов, а я заснул и сейчас мало что помню из того разговора.

 

На следующий день мы остались в том же постоялом дворе. Господин повелел мне постирать его одежду и отполировать украшения - так, чтобы блестели. Ну, что говорить, я не силен в такой работе. Подскользнулся, рухнул в канал и чуть не потерял браслет. Господин попросил хозяйку-вдову заняться этим делом. А взамен я молол ее ячмень и отлично с этим справился! Вечером мы с господином ели в своей комнате и в общий зал не пошли - он сказал, что так лучше.

 

Утром господин разбудил меня очень рано и сказал, чтобы я готовился к отбытию. Взошло солнце, а он ходил по комнате, время от времени выглядывая из двери. Я же оделся и жевал лепешку. Пытался спросить господина, чего мы ждем, но он был совсем неразговорчив и рявкнул на меня, чтобы я заткнулся. Вскоре вошел племянник хозяйки - тяжело дыша, в грязном халате.

 

— Почему так поздно? Были неприятности? — бросился на него господин.

 

— Нет. Все в порядке. Но не мог выйти из города… стражи, побери их Намтар! До рассвета не отпирали ворота…

 

— Великолепно! Пойдем к твоей тетке. Забубель! Приготовь осла и жди меня у хлева!

 

Господин поспешил наружу, племянник же подмигнул мне и последовал за ним. Что за дело у него было в городе - до сих пор не знаю. Через час или два мы сами были уже на пути к воротам. Как великолепно выглядел господин! Черная мантия, сверкающая на солнце диадема…

 

Войдя в город, мы миновали рыночную площадь, а за ней, у храма Амурру, толпился народ. Оказалось, что на алтаре были найдены части нескольких трупов! Там еще сидели и пировали стервятники, но храмовые рабы прогнали их еще до нашего прихода. Воняло невыносимо! А уж как выглядел алтарь — мне до сих пор снятся кошмары.

 

— Да, отец, видела, своими глазами видела! - я узнал голос хозяйки из постоялого двора. Она всхлипывала и причитала — Ночью, в лунном свете! Их было семеро, и они летели в сторону города! И их крики, как страшные стоны! И каждый что-то нёс в своих когтях, я не разглядела — что! И слава Богам, что не разглядела, или умерла бы от страха! Пожалуйста, отец, убереги нас от этого зла!

 

Я протолкал для господина путь через толпу. Вдова стояла на коленях перед людьми в богатой одежде. Господин позже объяснил, что никто из них не был ее отцом. «Отец» — так обращаются к царю, хоть он был намного моложе. Царь стоял там, в своей золотой шапке, высокий, худой и бледный. Он вообще редко покидал свой дворец, как я узнал позже, но сегодня утром, из-за стервятников и суматохи, должен был прийти. Короче, царь ничего не отвечал нашей хозяйке, а оглядывался и моргал. Там же находилась и мать его величества, кстати - тоже вдова. Ростом почти с царя и одетая в разноцветные платья, на ней висели бесчисленные амулеты из металла, костей и драгоценных камней. Это она ответила:

 

— Зловещей была эта ночь! Но мы усердно служили Амурру и другим благословенным Богам! На них уповаем, и они защитят нас!

 

— Нет, мать, не помощи жди от Амурру, а кару! — господин шагнул вперед — Амурру послал знамение сие, и вскоре изольет он гнев свой на город Рацаму!

 

На мгновение все замолчали, прежде чем мать царя спросила:

 

— А ты кто такой, чтобы предсказывать действия великого Амурру?

 

— Имя мое Сутушерат, но среди Амореев меня зовут Уттуку-Ахи. Провидцем назначили меня благословенные Боги. Издалека прибыл я, чтобы увещевать город сей. Ведь пять лун ни один жрец не прислуживал благословенному Амурру! И вы ожидаете от него великодушия?!

 

Люди вокруг заохали, а вельможа из царской свиты сказал:

 

— Нуху, верховный жрец, действительно прикован к постели болезнью, но его сын…

 

Так вот, господин зыркнул на него, сверкнув глазами. Он делал это при мне раньше - затыкал взглядом самых дерзких головорезов. Я уверен, что он может унять разбушевавшегося быка. Вельможа замолчал, сделал шаг назад.

 

— Сын жреца - ленивый безбородый юнец! Он не справится с обслуживанием лошади! О, да, ему помогает писец, да этот писец расхищает имущество храма, тратит его на вино и блудниц! — гремел голос господина. Несколько людей в толпе закивали. — И где теперь эти двое служителей, когда дом Амурру осквернен? Не вижу я их! Жители города сего посеяли гнев Божий и пожнут засуху и голод! Будут они есть хлеб весом и в печали, и воду будут пить мерою и в унынии!

 

Теперь все стонали и смотрели на размахивающийся кулак господина. Мать царя что-то прошептала ему на ухо, и наконец царь заговорил:

 

— О, мудрец, будь моим гостем! Я предоставлю тебе щедрые палаты и обеспечу отдых после дальних странствий. Я выслушаю твой совет и наущение с открытым сердцем!

 

— Благодарю тебя за любезное предложение, отец, но не приму его. Лучше удалюсь я в пустошь с учеником своим, но не останусь в тени погибели грядущей. Предвидеть судьбу города теперь смогут не только пророки: пусть сегодня ночью всякий, имеющий мужество, взглянет в зеркало, очистит разум от суетных мыслей и шепчет множество имен Амурру! Снова и снова повторяйте имена, и будет дозволено вам узреть демонов возмездия, направляющихся сюда!

 

Господин вскочил на осла и поехал к воротам, а я за ним. Люди молча расступались. Мы поднялись обратно по холмистой дороге, по которой прибыли два дня назад, свернули с нее и остановились у ручейка. Господин сидел и писал на глиняных табличках — как жаль, что я так и не научился читать эти сокровища мудрости. Я же нашел несколько кустов, полных ягод, и наелся досыта. Когда село солнце и взошла луна, я выпросил у господина зеркало и глядел в него. Я произносил – так как не умею шептать – два имени Амурру: «Пришедший с гор» и, конечно же, «Амурру». С тех пор я выучил «Муж Адгаркиду», и еще несколько, но тогда я их не знал. В любом случае, ничего не было видно в блестящей бронзе кроме моего лица. Я спросил господина, почему.

 

— Ты освещен луной и имеешь терпение голодной козы. В пляшущем свете факела или масляной лампы человек, у которого есть упорство шептать час или больше, увидит то, что надо. Отдай зеркало и не беспокой меня более, я должен спать.

 

Сам я долго не мог заснуть - от тех ягод разболелся живот. Лишь незадолго до рассвета я задремал, но вскоре господин разбудил меня пинком — мы поехали обратно в город.

 

— Я видела! Во имя моих предков, я видела! — мать царя выскочила из ворот как только мы приблизились к ним, а за ней и сам царь с вельможами и стражами. Ее лицо было белым, а руки дрожали. — Горе нам! Тени львов, змей и неизвестных зверей!

 

— А ты? Ты узрел предзнаменование? — спросил господин царя.

 

Юноша потупился и ответил, что не пробовал смотреть в зеркало. Его мать перечисляла других, увидевших демонов: ее служанок, и Ибалпиэля, главного повара - он впоследствии стал моим другом, и многих еще. Я всех не вспомню. Затем царь и его мать опять умоляли господина быть их гостем, и на этот раз он согласился.

 

Во дворце рабы провели нас в залы неописуемой красоты, а затем на великолепное пиршество. Дальше - больше: помните, как господин гневался, что жрец Амурру не выполняет свой долг? Так царь прогнал того жреца и пожаловал его положение господину! Первой обязанностью было возглавить церемонии искупления. О, как торжественно он совершал жертвоприношения! Я был назначен прислужником и носил священные сосуды туда-сюда. Помню еще, как господин сказал:

 

— Забубель, попроси кого-нибудь расчесать тебе бороду, думай только о печальном, перестань озираться по сторонам, и сам сойдешь за жреца.

 

Поверьте мне, я старался изо всех сил. Для нас с господином начались чудесные времена!

 

Единственное, примерно через неделю произошел один странный и страшный случай. Став жрецом, господин нанял троих ребят для охраны храма, ну, и всяких разных дел. Как-то вечером мы ели с ними в погребе под храмом мясо жертвоприношений.

 

— К востоку от города, у канала, находится постоялый двор, — сказал господин ребятам — Им владеют вдова и ее племянник. Эти злодеи оскверняют свои уста богохульством, и оба причастны к тому, что великий Амурру разгневался. Они должны быть наказаны этой ночью. Идите же и исполните, но не приносите тела в город, чтобы не осквернять его их грехами. Вы понимаете, что делать?

 

Ребята кивнули и ушли.

 

— А ты, Забубель? Не богохульствовал ли ты тоже в ту ночь, когда мы впервые прибыли на постоялый двор? — обратился ко мне господин, а его глаза пронзили меня как гвозди.

 

— Что?! — вино брызнуло из моего рта.

 

— Сначала я беседовал с хозяйкой, помнишь? Потом вошел ее племянник, представился. А что промолвил после этого ты?

 

— Ничего, господин! Ничего! Я даже не помню, о чем вы говорили или как кто-либо богохульствовал! Я был так пьян, что заснул вскоре после того, как пришел племянник!

 

Господин немного подумал, а потом сказал: — Это так, Забубель. Как же тебе повезло, что это так.