Зеленый прямоугольник пылает в ночи. Он качается на фонарном столбе, заменяя собственно фонарь. Зелёное свечение то вспыхивает, озаряя набережную Тараторки, то гаснет, закутываясь во мрак.

Ниветта стоит под этим фонарным столбом. Она одна посреди пустой улицы. Осень хочет прогнать её прочь порывистым ветром. Ниветте действительно холодно, но она не может пошевелиться, словно уже бесповоротно и окончательно окоченела. Зелёное табло продолжает загораться и исчезать.

Когда Ниветте наконец удаётся отвести взгляд от светящегося знака, она бросается наутёк. Через одну арку в другую, мимо почтового отделения и художественной школы, и в каждом новом дворе-колодце вместо фонарей, вывесок и даже некоторых окон ей подмигивают зелёные прямоугольники.

На всём пути Ниветта не встречает ни единой живой души. Город словно умер, и она убирается как можно дальше от трупа, через лысеющий лес, пока всё же не останавливается перевести дух.

Она в Чёрном Затоне. Вдоль берега кривыми зубами вытянулись заброшенные строения бывшей портовой инфраструктуры, а на воде покачиваются покинутые судёнышки. Прямо перед собой Ниветта узнаёт буксир, в котором раньше собирались Чёрные. Сейчас из иллюминаторов бьёт зелёный свет. Он не гаснет.

Ниветта просыпается дома.

— Как тупо, — объявляет она часам, показывающим глубокую ночь, и укрывается с головой одеялом. Когда она закрывает глаза, то видит зелёные пятна.

 

С утра к бывшей художественной школе вновь тянутся айнисты. За трибуной посреди школьного двора гордо выступает Гусь. Игнорируя его визгливый голос, Ниветта расталкивает культистов. Все как один в плащах цвета бронзы. Ниветта, одетая полностью в чёрное, выглядит в этой лавке живых сувениров белой вороной.

— …что я получил стеклянный кубок! — объявляет Гусь, и Ниветта едва не получает в лицо, потому что сектанты резко вскидывают вверх кулаки.

Протиснуться поперёк толпе почти невозможно. Бронзовых плащей не меньше сотни, они сгрудились в маленьком школьном дворе и жадно ловят каждое слово своего лидера. Ниветта смотрит в их лица — хомячьи морды с гримасой благоговения — и никого не узнаёт. Впрочем, некоторые прячутся под капюшонами.

— Это необычный кубок, — продолжает Гусь. — Дважды в год, осенью и весной, он выбирает нового хозяина из числа самых верных отпрысков реки. Да, кубок сам внезапно исчезает в одном месте, чтобы тотчас появиться в другом.

Ниветта кусает губы. Что за новый бред?.. Гусь лжец и вор, все это знают. Связать бы ему рот — да только Визгун может быть близко. Свободно колдовать в черте города больше нельзя. Зато можно ходить с портретами Гуся и восхвалять его могущество.

— …Многие мне говорили, будто кубок делает свой выбор, хех, случайно. Будто это просто лотерея. Но скажите, разве может быть иначе? Посмотрите, сколько нас тут! Это — наша общая заслуга, знак признания и высшая оценка нашей преданности делу, значимости пройденного пути! А теперь мы обязаны преумножить ради блага…

Ниветта не может спрятаться от этого голоса. Гусь везде — он в её голове, она толком не видит его из-за чужих затылков и в то же время подмечает каждый жест. От ритма его речи кожа у Ниветты и правда делается гусиной, настолько душу пробирает каждое слово.

Кто-то бесцеремонно хватает Ниветту за плечи и выталкивает из галдящего гусятника. Она сперва останавливается, раздумывая, стоит ли ей сказать за это спасибо или связать облапавшему рот до заката, но не может различить того среди одинаковых бронзовых спин.

Откуда они только взялись? За что уже добились каких-то наград? Когда вообще речных детей успела заразить тяга к давно забытому айнизму?

Ниветта знает: это случилось именно тогда, когда всё кончилось для Чёрных. До того как дознаватели пустили Визгуна, Гусь боялся Чёрных, они были его чумой, крушили все планы. Теперь Чёрные в городе — полузабытый реликт, и грёбаные сектанты снова наводнили улицы. Это нормально. Они понятнее людям. А ещё удобнее — и таким, как Гусь, и птицам, которые летают повыше.

Плюнув, Ниветта прошмыгивает во двор ближайшей пятиэтажки. На детской площадке она замечает фигуру в чёрном и сперва бросается туда, но останавливается, поняв, что это просто деревянная обезьяна в человеческий рост, на которую кто-то набросил чёрную куртку.

Мотнув головой, Ниветта машинально осматривает фонари во дворе. Нормальные. Никаких зелёных прямоугольников.

Впервые с прошлой весны она надела чёрное. Даже нашла чёрную бандану, которую выбрасывала каждый раз, когда разочаровывалась в нормальной жизни, и бережно возвращала в шкаф спустя десять минут. К встрече со старыми друзьями готова.

Ха. Будто другие Чёрные появятся. Будто кому-то ещё снился этот глупый призыв о помощи. Будто кто-то помнит его смысл. Будто хоть одной скотине не наплевать.

Сама Ниветта не уверена, что её это правда волнует.

В лесу она едва вспоминает дорогу. Очутившись в тупике из поваленных ветром веток, кое-как пролезает на вытоптанную поляну и уже думает возвращаться в город, как видит впереди долговязую фигуру в чёрной спортивке. Теперь это точно тот, кого она ждала здесь увидеть.

— Наг!

Ниветта, стараясь не запнуться о валежник, подбегает к Нагу, и оба закрывают друг другу глаза ладонями — традиционное приветствие Чёрных.

— Значит, это правда, — говорит она. — Я уже не верила, хотела идти назад. Ты тоже видел этот сон?

— Эти жуткие фонарики? О да! Я думал, что обмочусь в кровати… кхм, извини. Но я правда испугался как ребёнок, я даже подумал, что это раньше я спал, а теперь проснулся и снова всё это, опять бежать кого-то спасать, тренировать новичков, обламывать Гуся… Пу-у-устошь.

Ниветта улыбается и сразу прячет улыбку. Наг всё тот же, говорит много и как есть. Со своим светлым лицом он вообще мало походит на Чёрного. Пожалуй, если бы не Обет, Ниветта могла бы даже в него влюбиться. Хорошо, что есть Обет.

Наг выводит Ниветту на тропу, ведущую в Затон. Сухие листья хрустят под кедами. Парень сшибает ногой поганки, Ниветта высматривает в лесу других Чёрных или хотя бы простых речных детей.

— Как думаешь, кто это может быть? — не оборачиваясь спрашивает Наг. — Кто вызвал нас?

— Кто угодно. Мы посылали иногда этот знак, но его знают и другие Чёрные. Любой мог позвать на помощь.

— Но он зовёт нас именно на наше место! Это не просто призыв о помощи, это как сигнал о сборе, понимаешь? А вдруг это Граф? Он умел залезать в головы.

— Для призыва не надо уметь залезать в головы, призвать даже я могу! Да и Граф давно уехал из города.

— А кто? Кайло? Вьюга?

Ниветта мотает головой. Одни только имена заставляют вспоминать и братьев, и всё, что с ними было прожито. Кого-то она вот-вот увидит снова. Живыми, настоящими, их можно будет потрогать, совсем как Нага сейчас. Она щёлкает его по носу и смеётся. Наг пихает её в плечо и тоже смеётся.

Они смеются, пока не слышат за собственным смехом чужой крик.

 

Несмотря на осень, листва слишком густая, чтобы что-то разглядеть. Продираясь сквозь бурелом, Ниветта на бегу то и дело высматривает источник звука. К крикам присоединяются раскаты — будто гром.

— В соснах! — первым находит Наг.

Ниветта и сама видит: за просекой начинается хвойный лес. Среди вечнозелёных каланчей вспыхивают и разлетаются во все стороны разноцветные искры: как от фейерверка, только сплошь холодных оттенков. С каждым залпом деревья гнутся, кланяясь до самой земли.

— Берегись! — вопит Ниветта.

Высоченная сосна с треском валится перед Нагом. Колючая верхушка едва не чиркает парня по носу.

— Смотри, — показывает Наг на иголки. Они покрыты инеем.

— Вьюга, — выдыхает Ниветта.

Щуплый Вьюга затаился за деревом и глядит то влево, то вправо. На руках друга пляшут голубые искры. Сначала Ниветта думает, что вокруг больше никого, но потом замечает за костлявыми кустами малины человека в плаще цвета бронзы. Тот гораздо крупнее Вьюги и также высекает из ладоней ледяной огонь.

— Спра-а-а-ава! — кричит Ниветта, когда бронзовый разворачивает пламя в сторону Вьюги.

Друг сразу же посылает в кустарник очередную вспышку. Втроём они подбегают к заиндевевшему малиннику, откуда поднимается облако пыли. За кустарником лежит поваленная сосна, голые ветки пиками торчат в разные стороны. На эти ветки и наколот, как оливка на зубочистку, бронзовый плащ — точь-в-точь как у гусят-айнистов. Чуть дальше валяются кроссовки.

— Куда он сбежал? — вертит головой Наг.

— Он не сбежал, — отрезает Вьюга. — Подними плащ.

Наг отрывисто щёлкает языком. Плащ, медленно высвобождаясь от острых веток, взлетает вверх, и из него сыпется песок вперемешку с камнями.

— Это был голем, — поясняет Вьюга. — Тело из песка, вместо органов камни с речного дна. Пустошь…

Вьюга поправляет очки, но сразу снимает их, чтобы Ниветта и Наг закрыли ему глаза. Ответное касание Вьюги обжигает лицо холодом — ладони парня ещё не согрелись после чар, — но Ниветта всё равно счастлива. Она слишком долго скучала.

— Как он тебя выследил? — спрашивает она, когда с приветствиями покончено.

— Я случайно наткнулся на него. — Вьюга, морщась, ощупывает левую скулу. — Он спрашивал меня, где ребёнок.

— Какой ребёнок?

— Не знаю. Как видишь, у нас была очень насыщенная беседа.

— Так это ты позвал нас? — толкает Наг Вьюгу в плечо.

— Аккуратнее! — морщится тот от боли. — Никого я не звал! Я думал, это Нив.

Ниветта качает головой. Наг меж тем отламывает сухую ветку и осторожно тыкает ей плащ.

— Почему он был одет как гусята? — спрашивает Ниветта.

— Мало ли. — Наг пожимает плечами. — Их теперь кругом полно, легко затеряться. А главное, никто вменяемый близко не подойдёт.

— Это точно! Я видела толпу по дороге сюда. Гусь собрал их у той школы, здание которой ему отдали, и всё кудахтал про какой-то стеклянный кубок.

— Ого!

— Ты знаешь, что это?

— Ещё бы! Ну ничего себе. Значит, это…

— В лесу кто-то есть! — кричит Вьюга, перебивая их.

Он ожесточённо трёт ладони, высекая ледяные искры, и смотрит в частокол берёз по ту сторону просеки. Наг щёлкает языком, и пара поваленных деревьев взмывает над их головами. Будь они в городе, Визгун оглушил бы весь район.

— Вьюга, я никого не вижу! — говорит Ниветта.

— Я слышал треск!

Ниветта хочет возразить, но в той стороне и правда трещат ветки. Вьюга орёт и швыряет туда ледяную молнию. Поднятые Нагом деревья со свистом улетают вдогонку. Ниветта трясёт головой. От её способностей здесь толку мало — ей нужно видеть рот, чтобы связать его.

— Наг, притащи его сюда! — просит Вьюга, нетерпеливо подпрыгивая.

Наг шумно присвистывает. Из травы пушечным ядром вылетает что-то тёмное и пролетает прямо над головой Ниветты.

— Аккуратнее! — вопит она. Загадочная фигня шлёпается на землю за спиной.

— Просто птица! — сообщает Наг. — Живодёр ты всё-таки, Вьюга!

Ниветта оборачивается и в самом деле видит замороженное тельце ворона. Вьюга смущённо бормочет:

— Ну что, пойдём выясним, что за хороший человек нас призвал?

 

Холодное солнце любуется берегом сквозь выбитые иллюминаторы в рубке. Буксир проржавел пуще прежнего за месяцы без Чёрных. На побережье Ниветта не видит ни души, только галдят в небе недовольные чайки.

— Подождём ещё кого-нибудь? — предлагает Наг.

— Никого не будет, — быстро отвечает Ниветта.

— Мы самые упёртые, — добавляет Вьюга. — Все остальные давно забыли Обет. Сомневаюсь, что кто-то из них вообще видел призыв.

— Брось! — кричит Наг. — Все видели. Может, они просто опаздывают… Или у них какие-то дела…

— Вот именно что! Все пошли куда-то учиться, работать, обзавелись семьями, и у всех теперь очень серьёзные взрослые заботы, которые важнее всего!

— Мужик, ну так это нормально! Люди с возрастом остепеняются. Не мы первые, не мы последние. Потом, из-за Визгуна теперь нормально не поколдуешь.

— Ерунда всё это! Выходи из города и колдуй сколько хочешь, мы сейчас пол-леса разнесли! Если человек хочет помогать другим, он это делает, а если ему наплевать — придумывает оправдания!

Наг вздыхает. Ниветта не может на них насмотреться. Вьюга всё такой же максималист и не терпит полутонов. Наг снова спорит с ним и заступается за других. Совсем как тогда.

Чёрные поднимаются по узкой лестнице в кают-компанию. Когда-то пытались привести судно в порядок. Вьюга даже купил спиртовку, чтобы кипятить воду. А теперь всё вверх дном, спиртовка исчезла, стол перевёрнут, один стул разломан. Наг аккуратно переступает бутылочные осколки.

Ниветта видит что-то на полу и наклоняется, чтобы рассмотреть получше. За опрокинутым столом вальяжно развалился плюшевый заяц. Ниветта улыбается, вспоминая, как принесла сюда игрушку. Чтобы было уютнее.

— Хорошее было время, — говорит Вьюга, тоже заметив зайца. — Пока всё не рухнуло. Простите, я всё время ворчу.

— И это тоже нормальный процесс старения, — усмехается Наг. — Мой дедушка тоже постоянно…

Зайдя в камбуз, Наг умолкает.

— Здесь песок. Как там в лесу, только меньше.

Втроём они еле проталкиваются внутрь, едва не затаптывая находку Нага. Между столом и раковиной тянется полоска песка. Ближе к пустому месту, откуда давным-давно затонские дачники вынесли плиту, валяются стоптанные кроссы.

— Плаща нет, — замечает Вьюга. — Только обувь.

— Может, он был голый? — в шутку предполагает Ниветта. — Знаешь, от того в лесу трусов тоже не осталось.

— Зачем голему лишняя одежда? — соглашается Наг. — Ребята, здесь что-то неладно.

— Да неужели? — язвит Вьюга. — А по-моему, всё нормально. Голый голем в одних кроссовках разворотил кают-компанию в поисках еды, не нашёл и издох от голода. С кем не бывает?!

— Ну да, — кивает Ниветта, — а другой голем в плаще на голое тело искал в лесу какого-то ребёнка и заодно набил тебе морду. Погодите-ка…

Под кроссами что-то блестит.

— Эй, не трогай ничего, вдруг оно… заразное, — договаривает Наг, когда Ниветта вытаскивает нож.

Этот нож она хорошо помнит. Короткий охотничий клинок. Многие Чёрные ходили с такими. На лезвии небольшие желобки — Граф объяснял, что они облегчают вес. Сейчас в желобки набился песок.

— Здесь была драка, — понимает Ниветта. — Другой Чёрный подрался с этим големом и позвал нас на помощь.

— И где он теперь? — спрашивает Вьюга.

— Это необязательно был другой Чёрный, — добавляет Наг. — Могли сцепиться два голема. Этот и твой лесной приятель, Вьюг.

Ниветта качает головой, завороженно глядя на лезвие. Они часто кидали их в трюме. Там на стене до сих пор должно быть множество отметин.

— Будь здоров, — не оборачиваясь говорит Ниветта.

— Я не чихал, — хором отвечают парни.

Ниветта изумлённо смотрит на них, а потом вместе они приникают к окну камбуза. На нижней палубе стоят девушка и парень, издалека кажется, что совсем подростки. Оба в чёрном.

— Кто-то узнаёт их? — шепчет Наг. Ниветта качает головой.

— Это не затонские, — отвечает Вьюга. — Совсем дети… Что, если их искал голем?

Девушка очень зажата, постоянно переминается с ноги на ногу и всё оглядывается на берег. Юноша поувереннее: уселся на кнехт и что-то неразборчиво напевает.

— Пошли знакомиться? — предлагает Наг.

Вьюга молча дёргает плечом, а в следующий миг уже бежит к лестнице. Наг и Ниветта спешат за ним.

Клинок Ниветта берёт с собой.

 

— Это я просил о помощи, — объявляет парень. На вид ему лет шестнадцать. Высокий, вихрастый, с каким-то простым и совершенно не запоминающимся лицом. — Меня зовут Инномин.

— Иноним? — переспрашивает Наг.

— Инномин, можно просто Мин, — раздражённо поправляет Чёрный и указывает на девушку. — Моя сестра Силенция. Мы из Тинтарии. Она не знает речного языка.

Силенция молчит, стоя у сходней, будто выжидая возможность убежать. Она младше брата на год или два и едва достаёт ему до груди, к тому же сутулится. Вьюга подходит к ним и тянет ладонь к глазам Мина, но тот испуганно отшатывается. У тинтарийцев так не принято?

Речные Чёрные представляются чужеземцам.

— Как вы нашли это место? — спрашивает Вьюга, всё ещё обиженный, что его приветствие проигнорировали.

— Я умею искать всякое, — смущённо объясняет Мин. Ниветта замечает, что он говорит почти без акцента, только долго подбирает слова.

— И что двое тинтарийских детей ищут в Чёрном Затоне?

— Вы знаете человека по прозвищу Гусь?

— Этого индюка тут все знают, — кивает Наг.

Мин с полуулыбкой хлопает длинными ресницами.

— Индюком называют человека, который… — хочет пояснить Ниветта, но её перебивает Мин:

— Гусь украл у меня стеклянный кубок.

Кажется, умолкают даже чайки над Затоном. Вьюга задумчиво чешет затылок.

— У тебя есть… был стеклянный кубок? — хватает воздух Наг. — Пацан, да ты крут как… как…

— Что вообще такое этот кубок? — вмешивается Ниветта.

— Это артефакт, в котором собрана первородная сила рек, — рассказывает Вьюга. — Говорят, он каждый сезон меняет владельца, выбирая только самых одарённых. Так он их отмечает. Он улучшает дар своего хозяина, делает его сильнее. Не уверен, что такую вещь можно украсть, — с вызовом смотрит Вьюга на Мина.

Тот потупился.

— Так получилось.

— Так получилось?!

— Да, — сглотнув, отвечает Мин. — Гусь объяснил, что кубок послушается, если я скажу, что… что отдаю его ему… Гусю.

Наг раскрывает рот.

— И ты просто взял и отдал кубок этому му…

— Наг, они дети, — шикает Ниветта, хотя вряд ли бы тинтариец понял это слово.

— Он был не один, — оправдывается Мин. — С ним были люди в плащах. Ненастоящие люди. Из песка и камней.

Вьюга, Наг и Ниветта смотрят друг на друга. Конечно же. Как просто — голем был одет как гусёнок, потому что гусята и есть големы. Может быть, даже… Наг первым стонет, понимая это. Ниветта хочет биться головой о стену.

Может быть, даже большинство гусят — это големы. Десятки големов.

— Это было неделю назад, — продолжает Мин. Его сестра, всё так же не говоря ни слова, собирает сухие листья с палубы. — Песочные люди ворвались в дом, когда Сили и я были одни. Они схватили сестру, приставили ей нож к горлу. Что я мог сделать? Я умею искать людей и вещи на расстоянии, и всё… Вы поможете мне вернуть кубок?

Ниветта с сомнением смотрит на юношу. Из него вырастет хороший Чёрный. Отважный. Он ведь проделал долгий путь, чтобы найти кубок, и догадался разыскать подмогу. Подмога, правда, сама беспомощна.

— А ваши родители? — спрашивает Наг.

Мин трясёт головой.

— Они не помогут. Они против того, чтобы мы были Чёрными. Они не знают о случившемся.

— То есть вы просто молча сбежали из дома? — изумляется Ниветта. — Вы не пытались попросить помощи хотя бы у своих Чёрных?

— Все отказались, — вздыхает Мин.

Ниветта не знает, что на это ответить. Отказать Чёрному, даже из другого отряда, в помощи — значит нарушить Обет! А отказать своим… вообще немыслимо.

— Нет, они помогли нам немного, — поясняет Мин. — Дали денег, чтобы приехать сюда, и научили, как сделать зелёный знак. Помогите и вы хотя бы чуть-чуть! Я следил за Гусём и знаю, где его искать. Достаньте нам с Сили плащи как у песочных людей, и мы сами пойдём к нему! Пожалуйста!

Вьюга с сомнением качает головой и сходит с корабля.

— Нив, Наг, надо поговорить, — зовёт он уже с берега.

 

Мин и Сили остаются на борту. Солнце не спеша подбирается к зениту. Его отражение плещется в мутной воде Затона. Вьюга, поглядывая в сторону буксира, тихо (чтобы не услышали тинтарийцы) говорит:

— Не сочтите меня стариком за такие слова, но мы не можем брать ответственность за детей.

— Мы ничем им не поможем, — соглашается Наг. — Если у Гуся армия големов, до него не добраться. Мы из-за Визгуна даже не можем пользоваться своими способностями в городе!

— Ребята… — До Ниветты медленно доходит смысл сказанного. — Вы хотите отказать им?

— А у нас и выхода нет, — жмёт Вьюга плечами.

— Но как же Обет?!

— Ну что ты сделаешь? Зашьёшь сотне големов их песчаные рты? У них откроются новые. Извини, — спохватывается Вьюга, заметив, что Ниветта поджала губы.

Хотя, конечно, ей не стоит обижаться. Тут не с чем спорить, парни сильнее, и она знает это. У неё самый бесполезный дар из всех. Давно стоило переучиться на что-то иное. Она пробовала зашивать хотя бы не рты, а глаза, но без толку. Вот рты — пожалуйста, даже птичьи клювы и звериные пасти.

Пасти.

— От нас с Вьюгой толку не больше, — бурчит Наг. — Големов победить не проблема, их иголкой убить можно. Но стоит Вьюге высечь хоть одну искру, а мне, не знаю, поднять в воздух веточку — заорёт Визгун и примчат дознаватели.

— Кстати, на големов он не должен визжать? — спрашивает Вьюга.

— Может быть, Гусь создаёт их не в городе? Или вообще платит дознавателям, с него станется! И с них. Они друг друга стоят…

— Визгун, — перебивает их Ниветта.

— Да, дознаватели дрессируют его, чтобы он визжал, только когда почует именно запрещённое колдовство.

— Я не о том! Визгун — это ведь просто громкая крыса.

— Скорее это крот, потому что он совсем слепой, из-за этого у него так развито чувство изменений пространства… — занудствует Вьюга.

— Я могу связать ему пасть. Он меньше человека, чары продержатся долго, может быть, даже сутки.

— Он почти всё время носится где-то под землёй, — напоминает Наг. — У него ходы по всему району. Иначе давно бы задрали уродца.

— Но теперь у нас есть Мин. Он сказал, что умеет искать всякое на расстоянии. Он и разыщет Визгуна. Понимаете?

Вьюга хочет что-то возразить, но Ниветта с нажимом добавляет:

— Дети всё равно полезут к Гусю, но мы можем подобраться к нему незамеченными — а их он знает в лицо. В лучшем случае Гусь сдаст их дознавателям. В худшем убьёт, чтобы больше не путались под ногами. Такую ответственность ты готов принять на себя, Вьюга?

Вместе они возвращаются на буксир. Мин и Сили о чём-то перешёптываются, сидя на кнехте, но, замечая Чёрных, умолкают. Девчонка уже успела набрать целый ворох сухих листьев, которыми теперь шуршит в руках со скучающим видом.

— Что она умеет делать? — Вьюга показывает на Сили.

Мин бормочет сестре что-то. Та медленно проходит к борту, постоянно оглядываясь на брата, и швыряет собранные листья в воду. Ветер подхватывает их и возвращает на палубу. У блестящего корабельным лаком настила листья замирают и снова взмывают в небо. Ниветта задирает голову и видит вместо опавшей листвы пёструю тучу бабочек, порхающих над кораблём.

— А-а-афигеть, — выдыхает Наг.

Ниветта поднимает руку, и сразу несколько бабочек с крыльями всех цветов осени — от ярко-жёлтого до тёмно-коричневого — садятся на тыльную сторону ладони. Тонкие хоботки щекочут бледную кожу.

Сили хлопает в ладоши. Крылья бабочек обмякают и тянут их вниз. Одна остаётся на руке Ниветты обычным берёзовым листиком с длинным тонким черешком. Сухие листья усеивают палубу, Вьюга принимается вытряхивать их из шевелюры.

— С такими талантами вы не смогли обмануть Гуся? — недоверчиво спрашивает он.

— У неё пока не всё получается, — вздыхает Мин. — Когда они пришли, Сили попробовала создать морок, но она слишком испугалась, поэтому морок быстро рассыпался, а на новые Гусь уже не повёлся.

— Он не дурак. Он очень хитрый и опасный. Сам может обмануть. У него много денег, а ещё целая коллекция речных артефактов, и всё это он украл. Мы долго боролись с ним и проиграли.

— Мы не проиграли, — поправляет Наг. — Просто у нас мало что получилось, а потом мы бросили.

— Это не одно и то же?

— Тихо, тихо, — машет руками Ниветта. — У меня есть план. Но сначала, Мин, скажи мне, куда ты спрятал бронзовый плащ?

Мин с прищуром смотрит на неё.

— Ты же убил голема… песочного человека там, в камбузе? — напоминает Ниветта. Она показывает на иллюминаторы. — На кухне. Ты заколол его этим ножом, — вытаскивает она клинок. — И забрал его плащ. Где плащ?

И Мин, и Сили смотрят на нож как в первый раз.

— Это был не я, — проговаривает юноша. — Я там не был.

— Прекрасно. — Вьюга снимает очки и мотает головой.

— Ещё одна загадка, — мрачно говорит Наг.

— Мин, ты можешь найти на корабле ещё кого-то? — спрашивает Ниветта. — Или как-то узнать, кто был здесь перед нами?

— Сейчас, — кивает тот и закатывает глаза. Некоторое время остальные видят только мечущиеся туда-сюда под веками полукружья зрачков. Наг морщится. Наконец Мин опускает взгляд и говорит: — Пусто.

Ниветта вздыхает.

— Разберёмся с этим позже. Один плащ мы всё равно можем достать в лесу, но нам нужны ещё. Мин, сможешь найти поблизости других големов?

 

Поваленная сосна грозит проходящим мимо обломанными ветками. Стоптанные кроссовки спокойно лежат в траве, усыпанные песком. Наг задумчиво переворачивает их, поглядывая на Мина и Ниветту. Сили осталась на корабле под присмотром Вьюги. Тот протестовал, но Ниветта настояла, чтобы кто-то ждал на случай, если некто, прикончивший голема в камбузе, вернётся.

— Плаща нет, — констатирует Наг. — Мин?

Тинтариец снова закатывает глаза и почти сразу сообщает:

— Человек. Не из песка, настоящий. Прошёл здесь и взял плащ. Ушёл в деревню.

— Дачник? Эти всё тащат.

— Пошли, — решает Ниветта.

Это точно не дачник. Кто-то убил голема в камбузе и забрал плащ. А теперь кто-то подобрал плащ второго голема в лесу. Это не может быть совпадением.

Мин идёт закатив глаза, и Ниветта придерживает его за талию, чтобы парень не запнулся. Сложен он для подростка очень крепко.

— Качаешься? — спрашивает она. — В смысле, занимаешься спортом?

— Да, я боксирую, — отвечает Мин с улыбкой, не опуская взор. — Мой тренер из речных детей, так я и выучил ваш язык… Големы.

— Где? — останавливается Наг. — Сколько?

— Трое. На юге. Вышли из города и идут нам навстречу.

— Отлично, — сдерживает Ниветта улыбку. — Ты уверен, что это именно големы?

— Далеко. Но я не ощущаю их как людей. Нет крови, нет ничего в желудке и кишечнике…

— Мин, умоляю, я сейчас блевану, — зажимает Наг рот ладонью.

Добравшись до тропы, они находят густой валежник и устраивают засаду. Ниветта отламывает три сухие ветки и затачивает их ножом с одного конца.

— Если бы вы знали, как я счастлива снова делать что-то, что не надоест мне на следующий день, — признаётся она.

— Я буду счастлив знать, что доживу до следующего дня, — хмыкает Наг.

— Почему вы перестали бороться с Гусём? — спрашивает Мин.

Наг пожимает плечами и сбивчиво рассказывает:

— Мы собрали кучу доказательств его воровства и опубликовали в газете. Анонимно, Гусь так и не узнал, что это были мы. Наутро все в городе обсуждали только это… но никто не поверил. Никто, кроме тех, кто знал, каков Гусь на самом деле. Остальные решили, будто это заказная статья. Потом, когда дознаватели придумали пустить в каждом районе по Визгуну, в городе стало сложно применять наши способности. Мы реже собирались, делать нам стало толком нечего. Первым перестал приходить Граф, а за ним и остальные.

— Граф? — заинтересованно переспрашивает Мин.

— Телеграф, — поясняет Ниветта. — Глупое прозвище, но он умел передавать мысли на расстоянии — вот как ты на расстоянии ищешь людей. И… кстати, Инномин — что-то значит? — (Мин мотает головой.) — А, ну как и у меня Ниветта. Я просто люблю ниветты. В общем, Граф был нашим связным. Правда, он не умел читать наши мысли. Он мог только послать нам сигнал, но не получить от нас ответ. И всё же Граф нас часто выручал…

— Без него стало тяжелее, — соглашается Наг. — Ну а потом, многие боялись колдовать даже здесь, хотя Визгун не заходит так далеко. В общем, всё просто прошло… как будто бы все изменились. Только не мы, да, Нив?

Ниветта с фальшивой улыбкой кивает.

— Рядом, — шепчет Мин.

Ниветта протягивает Нагу заточенные ветки. Тот пощёлкивает языком, поднимая их сперва невысоко. Ниветта вглядывается вглубь.

— Не вижу…

— Рядом! — повторяет Мин.

Наконец из-за поворота действительно выныривают трое в бронзовых плащах. Глядя на их лица, Ниветта признаёт, что вряд ли бы сама отличила големов от настоящих речных детей. А ведь такие среди сектантов тоже есть, всегда были. Она смотрит на Мина.

— Ты уверен, что они подделки?

Тинтариец кивает.

— Наг, действуй.

Наг шипит как змея, почуявшая добычу. Заострённые ветки синхронно разворачиваются в воздухе и срываются с места, прошивая насквозь головы големов. Только в последний миг они замечают неладное и пытаются сделать пассы, прежде чем рассыпаться в песок и камни. Опустевшие бронзовые плащи так и валятся с занесёнными вверх рукавами. Тропу окутывает пар.

— Есть! — подпрыгивает Ниветта и обнимает Нага. Она хочет обнять и Мина, но тот уворачивается и спешит к плащам.

— Осталось найти ещё два! — кричит он.

— Э… нет, — обрезает Ниветта.

— Я не понимаю.

— Гусь видел вас с Сили. А нас он едва ли знает в лицо. Идти должны мы. Я, Наг и Вьюга. Вы будете ждать рядом.

Мин надувает щёки, и Ниветта даже слегка умиляется. Неужели и она в шестнадцать была такой? Тогда ей казалось, что она уже взрослая, сейчас вспоминает то время как детство. Пустошь, скоро из самой посыпется песок.

— Ты просил о помощи, — говорит она Мину. — Мы поможем.

Тинтариец только разводит руками.

 

Встретившись на корабле, речные Чёрные переодеваются в гусиные плащи. Одетая в бронзовое, Ниветта чувствует себя не в своей тарелке. Парни пристально смотрят на неё. Сообразив, девушка снимает бандану, и кудри свободно ложатся на плечи.

— Да, я больше не крашу волосы, я блондинка, живите с этим, — бурчит она.

— Ты такая… — охает Наг.

— Белая?

— Кучерявая.

— Привыкай.

Мин и Сили снова перешёптываются на корме. В руках у девчонки Ниветта замечает игрушечного зайца. Вьюга смущённо бормочет, что Сили было скучно и он показал ей буксир.

— Скучно? — удивляется Наг. — Как ты это понял? Она ж на речном ни бе ни ме.

— У неё по глазам всё ясно. Знаете… у неё совсем не такие глаза, как у нас. Она вообще не похожа на Чёрную, хотя и владеет даром. Не доверял бы я им, — добавляет Вьюга.

 

У парка Гусь приветствует прохожих с вращающейся афиши. В руках он держит книгу в твёрдом переплёте. Всю обложку занимает морда Гуся. Плакат сменяется постером фильма о Гусе. Одни речные дети равнодушно проходят мимо, другие замедляют шаг, чтобы мельком прочесть текст на афишах.

— Мам, купи мне книжку Гуся! — Девчонка лет восьми тянет рукав женщины в синем пальто. Та с замученным видом кивает.

— Даже таких малышей заразила гусемания, — цедит Вьюга.

Втроём они шагают по парку в бронзовых плащах. Встречные прохожие поглядывают на них уважительно, но кто-то и с презрением. Ниветте противно. Особенно противно понимать, что одобрительные взгляды она ловит с радостью, хотя сама всегда смотрела на сектантов в бронзовом как на городских сумасшедших. Ими они и были раньше.

— Книга, кстати, ничего так, я её листала в магазине, — признаётся Ниветта. — Вполне удобоваримое блюдо из обычной житейской философии под шубой красивых фраз вперемешку с айнистскими афоризмами. Только, на мой вкус, переякано.

— Переякано? — смеётся Наг. — Это как?

— Я придумал это, моё утро начинается так, у меня всегда получалось, я, мне, меня, моё, снова я, я, я.

Наконец они добираются до ложбины, укрытой одеялом из опавшей листвы. Среди жёлтого, рыжего и красного Ниветта замечает кучку земли. Рядом ещё одну. И ещё.

— Молодец Мин, — шепчет она.

Наг достаёт из кармана рацию.

— Мин, приём. Мы на месте?

— Чувствую вас, — откликается Мин, оставшийся на буксире вместе с Сили. — Визгун внизу. Прокапывается к вам на поверхность. Не спугните его.

Наг прерывает связь и прячет рацию в карман, вытаскивая из другого бумажный свёрток. Ниветта морщится, вспоминая, как они собирали это в лесу. Наг разворачивает свёрток и расшвыривает его содержимое возле визгуньих нор. Жирные черви копошатся в листве.

— Не рано? — беспокоится Вьюга.

Наг хочет ответить, но Ниветта шикает и показывает ему под ноги. Ближайшая к парню норка прикрыта плоским комом земли. Этот ком сам по себе начинает подпрыгивать, а затем отлетает в сторону. В норе только земля, но она постоянно шевелится, как бурлящее черничное варенье в кастрюле.

Ниветта смотрит на это с досадой. На мгновение проглядывает розовое — нос? — и пару раз кажется, что она видит когтистые лапы, но это всё не то. Ей нужна пасть.

Давай же. Принюхайся, у самой норы длиннющий червяк, коготки оближешь. Просто высунь морду наружу, экзотическая ты скотина…

Визгун наполовину выкарабкивается из норы, помогая себе громадными лапами, хватает червя и методично его жуёт. Ниветта смотрит на крохотный ротик и делает едва заметное движение указательным пальцем — стежок вверх и вниз. Достаточно. И такой мелочи они боялись.

С набитой пастью Визгун даже пискнуть не успевает. Половинка червя падает на землю. Ниветта с лёгкой жалостью смотрит, как напрягаются крохотные мускулы на шее крота, пытаясь разжать розовую кожу в том месте, где прежде были губы.

— Эй! — кричит Вьюга, первым заметив, что Визгун пытается нырнуть обратно в нору.

Наг пощёлкивает языком, и зверька подкидывает в воздух. Поймав его к ужасу брезгливого Вьюги, Наг щупает чёрное тельце и молча показывает на пояс. Ниветта присматривается и видит под кожей уплотнение в форме прямоугольника. Передатчик.

С сожалением Наг отпускает Визгуна, и тот удирает в свои ходы.

— С какой радостью я свернул бы ему шею!

— Дознаватели не должны заметить неладное, — напоминает Ниветта. — Пусть думают, что зверь копошится себе под землёй.

— Пустошь, какие же мы были идиоты! — восклицает Наг, обтирая руки о плащ. — Дело-то пустяковое оказалось.

— Но раньше у нас не было Мина.

— И всё-таки это действительно слишком легко, — соглашается с Нагом Вьюга. — Всё слишком легко. Так не должно быть.

Ниветте нечего сказать в ответ.

 

Художественная школа весьма изменилась. Гусиные сектанты многое переделали. Ниветта недолго ходила сюда в детстве, но едва узнаёт прежние коридоры. Здесь висели работы учеников — теперь только айнистская символика. Напротив был шкаф для обмена книгами — сейчас там за стеклом награды Гуся, призы за победы на колдовских конкурсах, которые он украл или вручил себе сам.

Они идут по залу среди таких же, как они, бронзовых плащей. Ниветта узнаёт и местных психов, и одну бывшую Чёрную — к счастью, с той им удаётся разминуться. Но большинство выглядят безлико и говорят в унисон. Големы. Только внизу их штук восемь. Один за стойкой у входа записывает бабушку в простой одежде на приём к Гусю, объявляя ей умопомрачительные суммы. Бабушка не знает где, но клянётся достать. Ниветте дурно от этого унижения. Знала бы пенсионерка, что перед ней огородное чучело из гов… песка и камней.

Ниветта ведёт Чёрных по широкой лестнице. Из стен тюльпанами торчат бронзовые бра. Школа отныне — дворец Гуся. Мин утверждает, что следил за гусиным гнездом неделю и знает всё. Гусь часто ночует на втором этаже, где раньше был директорский кабинет, и стеклянный кубок хранит там же.

Они дожидаются ночи на тесной лестничной площадке у чердачной двери. Старшие классы постоянно зависали тут, набиваясь по шесть-семь человек с одной стороны и ещё столько же на лестнице в другом конце здания. Ниветту не пускали, и теперь она тщетно ищет хоть какие-то следы того времени, хоть надписи на стенах, хоть тайник в потолке. Ничего не осталось.

Бра на верхних этажах гаснут. Убедившись, что вокруг темно и тихо, Наг достаёт рацию.

— Мин, приём. Как у нас дела?

Вьюга шикает, хотя Наг говорит еле слышно. Ниветта сама боится лишний раз шевельнуться.

— Он у себя, — после паузы отвечает Мин. — Кубок с ним. За дверью два охранника. Оба големы.

— Спасибо, друг, — говорит Наг, впервые называя тинтарийца «другом». — Теперь… выходи на связь, только если почуешь ещё кого-то. Отбой.

Они спускаются на второй этаж. Если Ниветта верно всё помнит, сразу за матовым стеклом дверей будет приёмная, а в приёмной — проход к директору. Она ещё ходила туда с мамой отчисляться. Големы должны быть в приёмной… или перед ней? Логичнее же снаружи.

Между третьим и вторым этажами чуть светлее от ламп, горящих внизу. Ниветта вытаскивает из-за пояса клинок. Вьюга и Наг тоже принесли ножи и теперь держат их наготове.

Наг показывает Чёрным большой палец. Начали. Парень еле слышно присвистывает. Двери со скрипом открываются. Один из големов с озадаченным видом выходит на лестницу.

Ниветта смотрит на его плотно сжатые губы и делает несколько размашистых стежков. Пусть на время, но песочный рот исчезает. Пока замешкавшийся голем хватается за лицо, Наг посылает в него нож. Облако пыли — и пустой бронзовый плащ ложится на гору песка и камней. Клинок звякает о плиточный пол.

— Есть! — вопит Вьюга и сразу зажимает рот. Ниветте тоже хочется визжать от счастья, потому что она не слышит Визгуна, они снова могут колдовать в городе, они снова могут быть собой, Чёрными!

— Пу-у-устошь, — выдавливает Наг, глядя в дверной проём, где появляется тень.

Слишком много теней.

Десяток бронзовых плащей выбегают на площадку, сразу посылая во все стороны огненные шары. Вьюга едва успевает пригнуться, за его спиной слышен дребезг — огонь высадил окно.

Наг шипит. Деревянный поручень с треском отрывается от перил, ломается на куски и летит на бронзовых. Почти сразу же эти обломки сносит в стену, и только один достигает плеча ближайшего голема. Мужчина кричит, выдёргивая из себя деревяшку, по плащу бежит кровь.

Это люди.

Ниветта торопится зашить рты, даже пробует глаза, но не может сосредоточиться на лицах соперников, уклоняясь от огненных шаров и решивших вернуться обломков поручня. Вьюга шлёт вниз по лестнице ледяные искры, Наг срывает со стен бронзовые бра. Гусята смеются, разворачивая холод и светильники обратно к Чёрным. Отзеркаливают их способности!

Очередной огненный шар, прежде чем остаться пятном сажи на стене, облизывает предплечье Ниветты, срывая лоскут бронзового рукава вместе с кожей. Ниветта складывается пополам от боли. За темнотой в глазах она едва различает, как Нагу в голову прилетает бра, и парень валится без сознания. Ниветта пытается закричать, но её ослепляет белая вспышка.

Ниветта чувствует, как её волокут за ноги. Затылок и спина ударяются о ступени. Ниветту усаживают у стены. Справа что-то стучит. Зрение постепенно возвращается, и она видит рядом с собой окоченевшего Вьюгу. Очков нет, с волос свисают сосульки, а зубы пляшут канкан. Нага усаживают слева, он всё ещё в отключке.

— Слишком легко всё начиналось, да? — ухмыляется выпорхнувший откуда-то Гусь.

— Я выполнил свою часть сделки, — говорит знакомый голос.

Ниветта поворачивает голову, чувствуя вспышку боли от одного только движения. Рядом с Гусём мнутся Мин и Сили. На них бронзовые плащи.

Мин склоняется над Ниветтой и ухмыляется.

— Лихо, да? С файерболами немного банально, но Зеркало сработал выше всяких похвал.

Собрав последние силы, Ниветта бьёт подростка по лицу и чувствует на его щеках песок.

— Ах да. — Мин трёт лицо ладонями. — Я уклонялся от приветствия, чтобы ненароком не разрушить иллюзию. Создавать големов не мой дар, но лёгкую пластику кое-как освоил, — закончив утираться, добавляет молодой парень с острыми скулами и длинным носом, совсем не похожий на прежнего Мина.

— Граф, — не верит Ниветта. Она закрывает его глаза и пытается зашить их. Чья-то ладонь ложится на её лицо. — Отпусти! — кричит она, чуя неладное.

— Никто тебя уже не трогает, — отвечает где-то далеко Граф. — Прости, но это для твоего блага.

Ниветта осторожно тянет руку к векам. Пальцы нащупывают сплошную кожу от бровей до скул. Две новые ямки, до которых больно дотронуться.

Она в темноте.

* * *

— …и подтверждаю, что Гусь отныне твой хозяин, — закончила Оля.

Человек в бронзовом плаще отнял нож от её горла. С мокрыми глазами Оля сползла по стене коридора. Стоявший в дверях кухни Гусь поднял кубок над головой, и заполнившие квартиру бронзовые плащи все одновременно склонились перед ним.

Беги.

Оля завертела головой. Откуда этот голос?

Дверь открыта. Беги.

Входная дверь действительно была нараспашку, а путь к ней — свободен. Айнисты всё ещё стояли на коленях перед своим вторым божеством.

Беги, дура, они не оставят тебя живой!

Она подпрыгнула и выскочила в коридор. На ходу нажала кнопку вызова лифта, но сразу помчала к лестнице.

Пригнись!

Пламенный мячик прогудел над головой и врезался в стену, оставив пятно сажи. Оля, не добегая до лестничного пролёта, перепрыгнула через перила на нижний марш.

Под тобой пятая квартира. Там открыто. Туда!

В пятой квартире никогда никто не жил, но Оля ринулась в ту сторону, чувствуя спиной преследователей. Дверь оказалась раскрыта. Когда Оля очутилась в тёмной прихожей, квартиру сразу закрыли, и с той стороны по двери что-то грохнуло.

— Всё хорошо, это я направлял тебя, — схватил её за плечи какой-то парень. — Умеешь лазить по деревьям?

— Что? — не поняла Оля.

Парень потащил её за руку вглубь пустой квартиры. Прямо к окнам большой комнаты протянул ветку каштан.

— Давай быстрее, пока они не догадались отправить кого-то на улицу, — тараторил парень, открывая окна. — Можешь звать меня Граф! Я помогу тебе.

 

Только добравшись до буксира, они смогли перевести дух. Граф рылся в кают-компании в поисках еды, пока девушка гладила плюшевого зайца, оставленного ещё Ниветтой.

— Давно тут никого не было, — развёл он руками, обнаружив лишь бутылку из-под спиртного. Даже спиртовку умыкнули.

— Кто ты? — настороженно спросила девушка. Русоволосая, с пухлыми щёчками, вокруг глаз расплылась тушь — ревела всю дорогу.

Граф, вздохнул, похлопал себя по чёрной куртке.

— Я Чёрный.

Девушка швырнула зайца под стол и рванулась к выходу.

— Мы не такие плохие, как говорят в новостях! — попытался остановить её Граф. Он схватил девушку за руку. — Послушай, я помогаю людям. Я помогу тебе вернуть кубок. Тебе самой не нужно будет ничего делать, ни становиться Чёрной, ни принимать Обет, твоя роль будет минимальной.

Девушка, высвободившись из его хватки, распахнула дверь и ойкнула. В кают-компанию вошёл коренастый гусёнок в бронзовом плаще.

— Девочка, куда же ты убе… — начал он говорить, но Граф разбил об голову сектанта пустую бутылку.

В камбуз! — послал он мысль девушке. Та уже не стала препираться и скрылась в корабельной кухне. Граф с айнистом принялись душить друг друга. На ощупь тот был каким-то мягким, словно извалялся в песке. Несмотря на маленький рост, бронзовый отцепил Графа от своей шеи и швырнул его на деревянный стул, развалившийся при падении. Спину прошибло болью.

Гусёнок победно заревел, опрокинув стол.

— Эй! — раздалось из камбуза.

Дура! — сообщил ей Граф. Обернувшись, он обомлел. В дверях камбуза трепетала крыльями маленькая птичка. Птичка скрылась где-то в темноте.

Граф заметил, что соперник ошарашен не меньше, и потянулся к поясу за ножом. Бронзовый уже побежал к камбузу. Граф, не тратя время, чтобы подняться, наудачу швырнул клинок.

Лезвие прошило сектанта между лопатками, когда тот уже ворвался в камбуз. Там, где стоял гусёнок, поднялось облако пыли. Пустой плащ упал на пол. Ничего не соображая, Граф прихромал к куче песка и камней.

— Так это был голем, — сообразил он, а затем посмотрел на девушку, забившуюся в угол. — Как ты это сделала?

Она молча подбросила вверх клочок старой газеты, и тот упорхнул в открытое окно, обернувшись серенькой пташкой.

— Кто кому поможет? — спросила девушка и засмеялась.

Граф оценивающе посмотрел на бронзовый плащ и запустил пальцы в ещё тёплый песок. Внезапно ему в голову пришла идея.

— Никогда не любил обходиться одним даром, — пробормотал он. — Как тебя зовут?

— Оля.

— Оля, не хочешь ли ты на время сменить внешность?

 

Оля наотрез отказалась оставаться одна, и Графу, всё ещё сонному после того, как ночью наколдовывал призыв о помощи, с трудом удалось хотя бы уговорить её остаться на детской площадке в соседнем дворе.

По дороге они купили Оле чёрные штаны и толстовку. Продавщица ещё умилялась, какие самостоятельные нынче дети. Конечно, было бы идеально заменить их обоих големами, но Граф не управился бы с таким колдовством. Слепить для них из песка детские лица далось ему проще.

— Я похож на гусёнка? — спросил он, надев бронзовый плащ и отдав ей свою куртку. Та жмёт плечами. — Смотри, если кто-то появится рядом, я подам тебе сигнал.

— Наведу морок большой деревянной обезьяны, — кивнула Оля.

Граф улыбнулся.

Гуся ему удалось заловить на выходе из школы, прямо перед собранием. Другие бронзовые — видимо, немногие настоящие, а не големы — кричали что-то про нахальство, но Граф уже зашептал в ухо Гусю:

— Это я говорил в твоей голове ночью.

— Чего ты хочешь? — Гусь прикрыл рот ладонью.

— Я же объяснил. Я сдам тебе тех, кто прислал в газету апокриф про тебя.

— Что ты хочешь взамен? — уточнил Гусь.

Граф на миг закатил глаза, будто разочарован недогадливостью собеседника, а сам убедился, что Оля в порядке.

— Ты обманываешь бабушек и тешишь своё эго, — заговорил Граф. — Не знаю, в каком катрене Айна про такое писал, но мне плевать, во что ты веришь, дело вообще не в этом. Ты украл у девушки кубок. Ты должен его вернуть.

— Это неразумная цена. Девушка отреклась от кубка, теперь он мой. С кубком я могу создать тысячу големов. На что мне какие-то кляузники?

— Я не предлагаю тебе отдать кубок сейчас. Тебе всё равно придётся расстаться с ним весной. Ты можешь объявить, что сам передашь его Оле — как своему любимому гусёнку. Сколько людей повалит к тебе после этого? Смекаешь?

Задумавшись, Гусь спросил:

— Когда я получу этих… я даже не знаю кого?

— Я приведу их к тебе ночью.

Гусь, что-то пробормотав, побежал к трибуне. Граф ухмыльнулся и присоединился к толпе. Сквозь ликующую стаю пробиралась девушка в чёрном. Граф узнал её по бандане и накрыл лицо капюшоном.

Ниветта встала прямо перед ним и замерла, слушая Гуся. Сам не зная зачем, Граф сграбастал её за плечи и вытолкал из толпы. Закатив глаза, он почувствовал, как Чёрная мечется рядом, а потом бежит во двор, и на всякий случай предупредил Олю: Спрячься.

 

— Никого я не звал! Я думал, это Нив.

Граф, прятавшийся за деревом, закатил глаза и прощупал лес. Множество зверей, сонный грибник ближе к дачам. Из Чёрных пришли только Наг, Ниветта и Вьюга. Вздохнув, он послал Гусю сигнал: Отправь в Затон трёх големов. Каких не жалко. Главное, чтобы были в плащах.

Оля потянулась из-за спины, чтобы посмотреть, и наступила на ветку. Раздался хруст.

— В кустах кто-то есть! — вскрикнул Вьюга.

— Ложись, — охнул Граф.

Они рухнули на сухую землю. Прямо перед носом Графа торчал какой-то чёрный гриб. Над головами пронеслась сперва ледяная вспышка, а затем две длинные сосны.

— Наг, притащи его сюда!

Граф выдернул гриб и дал его Оле, мысленно скомандовав: Пошли им что-нибудь. Та не задумываясь бросила гриб за спину, и тот, подхваченный Нагом, улетел.

— Просто птица! Живодёр ты всё-таки, Вьюга!

Когда Чёрные ушли, Граф забрал с места схватки бронзовый плащ — для Оли.

— Я боюсь нас выдать, — призналась она.

— Есть идейка. — Граф уже думал об этом. — Мы будем тинтарийцами. Меня зовут Инномин, а тебя Силенция. Ты не знаешь речного языка и всё время молчишь. Договорились? — Оля кивнула. — Тогда пойдём. Нужно ещё спрятать где-то плащи.

 

Да, Ниветта, всё это время я был рядом. Я привёл к вам бронзовых, чтобы вы взяли их плащи. Я выманил к вам Визгуна, слал в его крохотный мозг образы еды. Я бы рассказал тебе больше, но время на исходе.

Прости меня за это. Я должен был чем-то завлечь Гуся… да и вас тоже, чтобы среди песка и камней был кто-то Чёрный.

Кто-то настоящий.

Знай, что я делаю это не для себя. Твои глаза скоро вернутся, и ты увидишь развязку.

* * *

Солнце слепит Ниветту. Она радуется боли. Только что она не то что не видела, а вообще не имела глаз, теперь их режет холодное осеннее солнце. Больше никогда не будет сшивать веки. Графа-Мина она просто придушит.

Они сидят в кустах во дворе бывшей художественной школы, на неудобных стульях. Руки связаны за спиной, Нагу ещё и заклеили рот. Гусь снова собрал гусят, в этот раз его снимают телекамеры. На трибуне сверкает гранями небольшая стеклянная чаша.

Граф и Оля стоят позади Гуся. По-прежнему в бронзовом, но уже с настоящими лицами. Девушка, пожалуй, даже симпатичная. Мнёт в руках Ниветтиного зайца.

— …что следующим после вашего покорнейшего слуги кубок возьмёт Оля — лучшая моя ученица!

Големы с ликованием запускают конфетти. Накрашенная корреспондентка что-то тараторит в микрофон. Оля встаёт рядом с Гусём, оба держатся за кубок. Девушка смотрит в небо, и конфетти превращается в бабочек. Все, включая Гуся, задирают головы.

Смотри на Олю, — слышит Ниветта в голове.

Ниветта следит за девушкой. Та усаживает на трибуну зайца… Хотя нет, это по-прежнему стеклянный кубок, а заяц в руках Оли, которая с глупой улыбкой пятится за спину Гусю. Конфетти ложится на землю, а Оля и Граф уже бегут развязывать Чёрных.

— Что это? — кричит Гусь, схватив плюшевого зайца. — Где кубок?

Конфетти становится роем комаров.

— Что происходит? — таращится на Ниветту ничего не заметивший Вьюга.

— Валим! — отвечает Граф, отклеивая Нагу рот.

Освободившись, Чёрные удирают. Ниветта оборачивается, чтобы напоследок насладиться страдальческим видом Гуся. У него больше нет кубка, и культисты в прямом эфире рассыпаются в песок и камень.