Когда учишься в медицинском запахи морга ужасно раздражают. Они впитываются во всё: в одежду, нижнее бельё, кожу... Отмыть это нереально никакими средствами, даже если просиживать в душе целые часы. Сам пробовал - не помогало, как ни старайся. Но со времён учёбы прошло уже много лет, и Евгений давным-давно принюхался. Он мог спокойно жевать свой бутерброд в обеденный перерыв, расположив чай и прочее чуть ли не на самом трупе. Это ещё ничего. В былые годы они с другом часто приводили сюда девиц. Всем хочется острых ощущений. Им тоже. Так что безмолвные трупы видали не только бутерброды, но и иные шалости.

Сейчас в зале из живых был только он один. По нынешним законам проводить вскрытие требовалось практически каждому жмурику без разбора. Даже умершему естественной смертью, например, от старости, если тот при жизни не обзавёлся религиозной роднёй, позаботившейся о запрете вскрытия. Хотя далеко не всем старикам удавалось умереть от старости. Недавно прямо на улице был брошен труп старушки с проломанным черепом. Видимо кому-то сильно приглянулся кошелёк с её мизерной пенсией. К невероятному везению сотрудников полиции у бабули оказался в заднем кармане брюк паспорт. Кто уж её саданул, врач не знал. Это не его дело. Это дело полиции.

Вот и сейчас перед ним на столе лежал труп, обнаруженный в городском парке, но без видимых причин смерти. Это была девушка лет двадцати. Нашли её мирно сидящей на скамейке, будто в полудрёме. Покойница была хорошо слажена, но слегка худощава и мрачно одета. Вся в чёрном, с наколками, как это сейчас модно. Врач стал надрезать и стягивать с неё одежду. Под одеждой тоже ничего: ни ран, ни царапин, ни даже прыщей. Первичный осмотр лишь показал, что у покойной при жизни была идеальная кожа, разве что чуть бледновата даже для трупа. В последнюю очередь он снял с неё серую бандану с черепами, закрывающую собой весь лоб.

Врач усмехнулся. Вот неожиданность. На лбу тоже была тату при чём со смыслом. С правой стороны красовался тщательно выколотый рисунок, представляющий собой отогнутый кусочек кожи, треснутые кости, под которыми чуть виднелся участок оголённого мозга. Слева крупная надпись: НЕ ВСКРЫВАТЬ!

Да, юмор у этой прелестницы был, только чёрный. Даже он, не любитель тату проникся. Да и наколото было весьма точно и реалистично. Хотя надпись подействовала на врача с точностью да наоборот. Непременно, захотелось распечатать именно черепную коробку. Ну когда ещё ему представится случай поработать хоть с каким-то оттенком интереса. А тут даже какая-никакая интрига. Конечно, это была всего лишь дурацкая шутка, но сейчас так и хотелось представить, что за этой шуткой кроется нечто большее. Вот заглянем вовнутрь и станет ясно, что именно там такого необычного, и почему эту консервную банку нельзя раскупоривать.

Врач занёс нож над головой девушки, собираясь надрезать и отсепаровать кожу волосистой части головы. С годами практики примеряться не нужно было, но вот тату немного отвлекала, и он замешкался на секунду, всё ещё продолжая посмеиваться над больной фантазией покойной.

В этот момент холодная рука внезапно схватила его за запястье. Врач чуть сам не отдал Богу душу от испуга, но смог совладать с собой, решив, что всё это чей-то розыгрыш и даже усмехнулся по-началу, но ледяная рука продолжала цепко удерживать его, впиваясь в кожу маникюром.

- Эй! - попытался он вразумить девчонку - И кто из вас паршивцев-студентов додумался до такого? Или я в программе розыгрыш участвую? Где камера? Куда улыбаться?

И врач натужно попытался изобразить улыбку, которая моментально спала с его лица, стоило лишь взглянуть на физиономию "умершей". Та открыла глаза и взгляд её был так же холоден, как и кожа; смотрящий куда-то в пустоту, этот взгляд говорил одно: "Мне нет дела до твоих страха и боли". Секунда и девчонка зубами вцепилась в его руку. С места укуса потекли красные струйки. "Покойная" жадно глотала кровь, сочащуюся из раны. Сердце врача бешено забилось, зрачки расширились; волна страха молниеносно пробежалась по всему телу, сковала его по рукам и ногам, но справляясь с ней, врач перебросил нож из прокусанной руки в другую и не успев сообразить, рефлекторно, с размаху вонзил его прямо в надпись "НЕ ВСКРЫВАТЬ". Девчонка даже не пискнула, она лишь позволила себе оторваться от обеда и совершенно спокойным тоном, чётко проговаривая каждое слово, подметила:

- Если он не серебряный, то ты зря тратишь время.

После чего облизнулась, поднялась, не обращая ни малейшего внимания на торчащий из головы нож, села на столе, наблюдая за тем как попятился от неё врач. Теперь она не казалась такой уж худой и беспомощной. В её бледном теле жизнь не просто теплилась, она, видимо, надолго там укоренилась. Этой батарейке нужна была лишь подзарядка. И похоже "подзарядка" в виде его крови подоспела как нельзя кстати. Нет, он не думал о том, что спятил, или что ему срочно пара на отдых, и о прочей ерунде, потому как происходящее сейчас было куда более реальным, чем его обыденная жизнь. Казалось, что все чувства обнажены до предела, что только теперь в эту секунду он понял, что такое настоящая жизнь, а до этого всё было игрой, театральным представлением. Только сейчас он мог ощущать настоящий вкус всех съеденных когда-то бутербродов и всех плотских утех, но с ещё большей остротой поселился в нём и пустил свои корни во всё его существо настоящий животных страх, страх жертвы перед своим хищником. Вампирша никуда не торопилась. Она лишь поглядывала на него иногда, слегка болтая под столом спущенными ногами и мурлыкая себе под нос незнакомый мотивчик. Врач понял: его не пытаются догонять, а значит уверенны, что сбежать он не успеет. И от этой дикой уверенности врага ноги его становились ватными и непослушными. На мгновение мелькнула мысль, может быть, это действует какой-нибудь впрыснутый в кровь во время укуса яд или наркотик, обостряющий чувства, но лишающий возможности двигаться. Чтобы проверить это, Евгений пошевелил раненой рукой и сделал ещё пару шагов, упёрся во что-то спиной, вздрогнул, не сразу поняв, что это всего лишь стена. Он затравлено посмотрел в сторону двери. Вампирша спрыгнула со стола и с омерзительно нахальной улыбкой двинулась на него так медленно, словно на ней были свинцовые ботинки.

"Играть изволит" - догадалась жертва. Во рту моментально пересохло. Из глотки вырвался какой-то несуразный полу-хрип. Врач стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться. Нет, это нечестно, умирать именно сейчас, когда он, наконец, ощутил настоящую остроту ощущений. Будто всю жизнь его кормили пресной недосоленной пищей и вот теперь, дав попробовать настоящей еды, бессовестно крадут жизнь. Он рванул к выходу. Но теперь не теми пятью органами чувств, а всем своим существом, нутром своим ощущая мир вокруг себя, замечая любое шевеление воздуха, он ясно понял одно: Состязаться с вампиром - всё равно, что состязаться с ветром. Хотя нет, ветер можно и обогнать, если он слаб.

Раксана двигалась настолько медленно, насколько могла, растягивая каждый шаг во времени. То ли хотела слегка позабавиться, то ли было попросту лень, то ли и то и другое. Жертва попалась крупная. Крови наверняка предостаточно. Это было удачей. В прошлый раз ей достался худосочный подросток лет пятнадцати. Он и без того был бледен и немощен, хотя она его ещё и не успела коснуться. Но и этого хватило, чтобы снова ожить. Теперь же перед ней был в меру упитанный, довольно рослый мужчина. Его крови хватит надолго. Нет, она не убьёт его сразу. Это было бы бесполезной растратой ресурсов. Она будет смаковать его долго и не торопясь, навещая его теперь каждую ночь, пока не выпьет всего без остатка. Это по-первой он ещё пытается хоть как-то сопротивляться, но с каждой новой встречей будет становиться всё покладистей и покладистей, пока не начнёт самовольно подставлять ей шею, да и всего себя целиком. Силы её быстро восстановятся, и, может быть, следующих она будет жалеть, лишь надкусывая свой "бутерброд", выпивать какую-то малую часть, это для человека грозит анемией, недомоганием, но никак не смертью. Или же перейдёт на питание животной кровью, так уже бывало, но упыриха знала, что надолго ей такой диеты не хватит. Пройдёт век, может быть, два максимум, и она снова примется убивать с жадностью, высасывая из попавшегося ей каждого человека всё до последней капли.

Не первое столетие живёт. Это уже пройденный этап. Муки совести, стремление сохранить жертве жизнь, полуголодная диета, а затем срыв и запой по полной программе, как у бывалого алкаша. Однажды ей поведали жуткую, даже для её крепких нервов, историю о том, как вампир выпил собственного сына! Это как же надо было изголодаться по крови?! Уму не постижимо! Сейчас она не была в столь голодно-остервенелом состоянии и поэтому позволила себе поиграть с жертвой, дав ему призрачную надежду на спасение, но, похоже, жертва не повелась и почти не пыталась сбежать от своего хищника. Вампирша знала, до двери ему всё равно не добраться. Вернее добрался бы, если б она позволила, но затянувшаяся игра порядком наскучила. Упыриха нагнала насмерть перепуганного врача на подходе к выходу. Тот был не удивлён, только прикрыл глаза, понимая, что сопротивление бесполезно. Сердце его барабанило с бешеной силой. Лишь бы не разорвалось раньше времени. Ей его ещё мучить и мучить. Вампирша цепко обхватила жертву за плечи, не давая рукам подняться, не потому что боялась внезапного удара этих рук, по силе он не был ей равен, с ней не справился бы и разъярённый бык, просто жертва могла начать трепыхаться и пить было бы неудобно. Сдавив плечи ещё сильнее, она прильнула губами к шее, впилась клыками вовнутрь, сделала пару глотков и вновь ощутила в горле тот самый давно знакомый металлический терпкий вкус.