Ида вторая (зануда)

Иногда ты словно растворяешься в текущем дне, будто транжиришь себя почем зря. И эта рутина, в которой барахтаешься изо дня в день, до того затягивает, что уже не выкарабкаться оттуда. Да и незачем. Жизнь все равно загонит в тупик, и рано или поздно придется распрощаться с иллюзиями. Одни разочарования.

Не лучше ли самой выбраться из этой колеи. Пусть и слегка необычным способом, с помощью магии, например, или чего-нибудь более реалистичного, на выбор, было бы желание куда-то двигаться и что-то делать. Можно даже кожу поменять. Ничего невозможного нет.

Только представь, что ты уже превратилась в змею, греешься на солнышке, свернувшись в клубок, получаешь витамин D. Ты довольна? Нет. Тогда какие проблемы? Загугли в бабочку. И бабочкой не хочешь быть? Да, ты просто не в теме, ждешь знака свыше, чтобы начать действовать. Оглянись вокруг. Нетронутым остались лишь слежавшиеся в стопке сны, слегка пожелтевшие от долгого хранения. Они ничего не значили и потому еще как-то сохранились в памяти. Все знаковые события и воспоминания давно перекручены в словесный фарш, остается лишь налепить котлетки - аудиозаписи для потомков. А если потомкам будет не до твоих записей? Ведь будущее непредсказуемо и не стоит на него рассчитывать. Не твоя забота. Просто живи, и выбрось, наконец, счастливый билет совсем, он ничего не значит.

Внешне пока останешься той же самой Идой, чуть-чуть устаревшей модели 60+, с золотыми зубами и лицом таджички (не важно, что в родословной значатся одни русские). Ты же не графиня какая-нибудь, никто и не заметит подмены. А вот внутренний мир изменится до неузнаваемости, будешь жить сразу в нескольких измерениях. И пусть не смущает тебя забывчивость на этом этапе и некая отчужденность (отстраненность) от мира. Это преходящее явление. Скоро картинка перестанет разваливаться на куски и соберется в одно целое: в яркую жизнерадостную панораму, где ты станешь управлять не только своей судьбой, но и настоящей радугой со всеми последствиями (читай: дождем и градом). И даже растопишь скопившийся внутри первой Иды негатив. Ты же не тряпка, в конце концов, а настоящая женщина.

Ида первая (оригинал)

Какая она к черту сильная женщина, если не может собрать волю в кулак и прекратить словесный понос, нескончаемым потоком льющийся из глотки. А почему так грубо? Потому что достала всех болтовней и пора бы угомониться и заняться каким-нибудь самоанализом. К сожалению, не получится. Если Ида закроет рот, привычный мир разнесет вдребезги. Лучше не затыкать, а перенаправить энергию в полезное русло: в воспитание внуков, например, или в дачу. Разве этого будет достаточно? Нет.

Дома ее не удержишь. Приготовит чего-нибудь на скорую руку и побежала на хор, фитнес, на конкурсы чтецов и прочие мероприятия для пенсионеров. С внуками, без, как получится. На всякие кружки и мастер-классы по рисованию, на соревнования по шашкам и шахматам, и далее в том же духе, лишь бы не оставаться наедине с внутренними страхами. Страхам нельзя оставлять шанса. Стоит только дать какую-то слабину, и они тут же съедят тебя, как моль шубу. Приходится следить за сохранностью. К тому же, Ида дала себе слово быть лучшей в любом деле. Вопрос принципа.

Если она не справится с ролью бабушки (с ролью матери и жены вышло неплохо), и окажется не на высоте, кто-нибудь из старших сестер обязательно погрозит через вацап пальчиком, и пожурит эдак любя...

Сестры

Ах, Ида, Ида, ничему толком так и не научилась, как гулял в голове ветер, так и гуляет до сих пор, сплошной сквозняк. Дует, пока не надоест кружиться и поднимать в воздух столбы пыли. Вспомни про Олюшку. Оставила-то на пять минут, а вернулась через сколько времени? То-то. Носилась потом как чумная от подъезда к подъезду, ревела будто белуга, всех старух на лавочках переполошила, перепугала до смерти. Хотела уже милицию вызывать. Дома двухэтажные, деревянные, скученные в одном месте, вроде свои кругом, местные, а девчонка исчезла, как сквозь землю провалилась среди бела дня. Слава Богу, что коляску с Олюшкой укатили в чужой двор дети, не взрослые и все обошлось… Поиграли в дочки - матери и забыли вернуть, а Танюха, твоя старшая, глазами прохлопала (глазища у нее как у отца - огромные, что блюдца), не заметила, как сестренка исчезла. В песочнице засиделась, украшая одуванчиками воображаемые торты, как бабушка. Ну, бабушка-то не из одуванчиков лепила роскошные розочки, из крема, да и торты не из песка пекла, из сдобного теста. И на каждый торт еще по несколько ягодок из брусники, листик мяты, смородины - целая икебана, а Танюшка всегда использовала шиповник для украшения.

Славные у тебя, девчонки, конечно, хорошие. Жалко, что Олюшку все-таки не уберегла - лишилась двух пальчиков по неосторожности. Да что говорить, дело давнее. Никто не обвиняет, на все воля божья. Ты же ведь верующая, все понимаешь лучше нас. Мы иногда перегибаем палку, прости, не со зла. Старые стали. Переживаем за тебя, как за маленькую.

Вот ты приехала навестить родственников, вроде уже взрослая и у самой дети, а для нас по-прежнему младшая сестренка. Мы твои сапожки обтерли тряпочкой и убрали сушиться, чтобы ноженьки в тепле были, чтобы не простудилась ненароком. Не убежала бы куда-нибудь в заросший парк, не потерялась, не заблудилась в дремучей провинции, не утащил бы какой-нибудь леший. Девчонки твои не понимают нашего беспокойства. Смеются по телефону.

Мы ведь тебя как растили. Наряжали, обшивали, лелеяли. Ничего не заставляли по дому, растили будто принцессу. Помнишь, сестра тебе с первой получки такую большую куклу купила. Та и ходила самостоятельно, если держать за ручку, повторяла без конца «мама», глаза закатывала, а волосы мягкие, шелковистые на ощупь. Не игрушка, а произведение искусства. Умели немцы такое делать.

Еще когда сестру у парохода встречали, думали, что это ребенок на руках, завернутый в куртку. - Принесла в подоле,- ужаснулась мать,- в письмах врала, значит, обманщица. А сестра просто спрятала куклу от дождя, зато сама вымокла как лягушка.

Ты с этой куклой потом почти не расставалась, и за стол, и в кровать брала, на горшок рядышком, даже на утренник утащила в детсад, чтобы похвастаться перед подружками.

Однажды, пока ты загорала на солнышке, свернувшись калачиком, кукла лежала забытая в камышах, намокала от сырости. Когда мы вытащили ее, грязную, и хотели ополоснуть в реке, кукла выскользнула из рук и упала в воду. Вроде и глубина у берега небольшая, но не смогли найти. То ли течением унесло, то ли водяной утащил на дно. Непонятно. Проспала ты весь переполох, вспомнила только вечером, сказали, что уплыла твоя красавица по кукольным делам и вернется нескоро. Вроде поверила, по крайней мере, больше не вспоминала и не просила новых кукол. Переключилась сразу же на аквариумных рыбок, которых и купили при первой же возможности. Ты же для нас, как солнышко была. В прямом и переносном смысле. И внешность, и характер - все южное, горячее…

- Привет из далекого Таджикистана,- шутил отец и посмеивался украдкой. Мать, как услышит про Таджикистан, становилась мрачнее тучи, сразу же уходила на кухню греметь посудой, а если попадешь под руку - получишь подзатыльник. Но тебе Идочка все прощалось, потому что самая младшенькая из нас, любимая. Как чего-нибудь учудишь бывало, хоть стой, хоть падай. Один раз даже с сестрой на свидание собралась, посмотреть, как она целуется там с Витькой, со своим женихом, чтобы потом не обмишулится в будущем. - А, если обмишулишься, тогда что, не возьмут тебя, Идка, замуж? - смеялся отец. - В кино надо все уметь: и умирать, и целоваться взасос,- отчебучила Идочка. Вот такая вот острая на язычок была, смелая девочка. Думали, действительно, в артистки пойдешь - любила перед гостями выступать, не стеснялась нисколечко. И не надо было упрашивать, как других детей, выходила сразу же, без капризов. Танцевала, стихи читала, с гордо поднятой головой, поглядывая на себя в зеркало, что висело напротив. Одним словом, звезда. Но выбрала почему-то пед, выучилась на воспитательницу детского сада и уехала в Сибирь, выйдя замуж...

Ида вторая (опять с комментариями)

Начнешь ворошить прошлое, поднимется муть, и самое удивительно, еще можно разглядеть что-то… Пусть не вечное, но почти настоящее воспоминание, с запахом прелых листьев за сараями. Это ты про что намекаешь? Про чистоту, с которой распрощалась на тех досках, про потерю девственности? Нет, не про это, про ложные опята, которые бросила ему в лицо. Там ведь целая грибница была на досках, не поленилась, вырвала их вместе с остатками чувств, смешных надежд и нелепых ожиданий. И правильно сделала, между прочим, что надавала ему пощечин. Пусть поищет еще дурочку...

Ида третья (из другой реальности)

Пару строк о второй сущности, что оберегала тебя тогда. Важно было не напугать никого, не вызвать подозрения странной особенностью - выходить сухой из воды при любых обстоятельствах. Фантастическое везение, сопровождавшее тебя повсюду, как заговоренная, честное слово. Олюшкины пальчики не в счет, тут другая причина, не в Иде, да и пальчики не целиком потеряны, только верхние фаланги. Плохо, конечно, но жить можно. Олюшка смышленая девочка, приспособилась, сжимала кулачок, почти незаметно со стороны было. С самой же Идой ничего плохого никогда не происходило, и не могло произойти. Сущность надежно оберегала от всех неожиданностей и охраняла до тех пор, пока Ида не уехала из Сибирска. Тогда эта охранница почему-то от нее отвернулась: затаилась и залегла на дно. И стала Ида попадать в разные аварийные ситуации - то под автобус чуть не влетела, перебегая дорогу, то хулиган после работы напал и отобрал сумочку с зарплатой, то провалилась в полынью на озере, когда каталась с подругами на коньках, апельсины перед самым носом закончились в магазине, а раньше везло как-то. Мелочи, но все равно неприятно.

Ида первая (настоящая)

Ну, хватит уже молоть языком, пора бы заняться чем-нибудь полезным: прочитать вслух «Маленького принца» (пусть и за конфеты, просто так внуки слушать не станут), или настряпать пирожков к ужину, сколько можно копаться в нижнем белье. А что? Может и правда выбросить эти бюстгальтеры к черту и ходить со свободной грудью, как советуют в интернете? Прекратить пить чайный гриб (все равно не помогает) и заняться настоящей йогой? Надоело каждый день орать, а без крика ведь не доходит, ничего не хотят слышать, ни внуки, ни дочери, лишь бы поперек делать, назло. Прямо высосали всю до капли, сил нет. Не весна, а период обострений какой-то.

Однажды, когда отводила внуков в бассейн, поскользнулась на ровном месте и растянулась как корова на льду. Отличилась, конечно, куда круче, Слава Богу, только ногу сломала и порвала связки. И не случайно ведь, воздух прямо искрился от напряжения.

Серость над головой висела, муть всякая. Голова раскалывалась от предчувствий, а во рту сплошная горечь от невысказанных слов. Ясно было, одной Иде не справиться с этим наваждением. Тут простой молитвой не обойдешься, надо каждого второго отчитывать: хоть дочерей, хоть зятьев, хоть внуков. Всех надо в церковь вести, сколько мороки, как подумаешь, волосы дыбом, и стоит ли это ворошить. А вдруг не получится, и пойдет не по плану, вдруг не возьмется батюшка и тогда что? Грех-то какой, брать на себя такую ответственность… не рискнула. Струсила. Черт с ней, с этой музыкальной школой. Не хотят, не надо. Ну, не дано ей увидеть своих внуков музыкантами. Мало ли что мечтала, кого это волнует сейчас. Надо сдерживаться, наставлял батюшка, бороться с гордыней, не выпускать из души гнев, но как успокоиться, сидя со сломанной ногой на диване, Ида не понимала.

Ведь она еще и в церковь бегала чуть не на каждую исповедь по воскресеньям, и на хор, и туда, и сюда, без комментариев, как заводная игрушка. А сейчас? Ползком, да по стеночке передвигается по квартире. Высаживает рассаду на подоконнике, на костылях спускается со второго этажа кормить уличную собаку, цветочки высаживает у подъезда… Наказала, значит, несогласных с ее мнением. И себя не обидела. Звезда. Хоть бы к дачному сезону поправиться, встать на ноги, только об этом и молится. Просит съездить дочерей в храм, заказать сорокоуст за здравие. Никто же не догадается поставить свечку, а она, когда здоровая была, ставила, не скупилась, всех страждущих в молитвах упоминала, а кроме нее, получается и некому. Православные называются. Лени. Когда Танюшка рожала, Ида целый день носилась как угорелая от роддома до храма, вся на нервах, как заполошная, того и гляди разрыдается от избытка чувств, от страха за дочь и будущего ребенка, даже вот стих сочинила на рождение внука, и каждому святому тогда поставила по толстой свече. Службу как пьяная отстояла, слезы застилали глаза, перекрывая горло, ноги подкашивались от усталости, а душа парила над потолком среди нарисованных ангелов. Вот оно счастье. И ведь недолго ждала, другие вон годами вымаливают внуков, а она, играючи, без лишнего напряжения… с божьей помощью и получилось.

К сожалению, не смогла им привить любовь к книгам, но и сама не из охотниц. Страницу, другую перед сном почитает, и все, в сон клонит от этих сибирских писателей, а других не знает, каких еще авторов в библиотеке взять, какой роман. Спрашивать не хотелось. Ходила в первую очередь за общением, и только потом за книгой. В основном, для внуков брала, читать времени не хватало. Уставала с двумя мальчишками. Зато познакомилась с интересными людьми. Они печатали свое творчество на бумаге, и недорого, всего за двенадцать тысяч. Загорелась тоже Танюшкины стихи издать, да дочь воспротивилась категорически. Пришлось самой с этой поэзией разбираться. Ничего, справилась. Книжечку скромную, в твердом переплете за десять тысяч выпустила. Утерла всем бабкам в литературном кружке нос, пусть завидуют. Это тебе не в хоре подпевать, где ты никогда не выбьешься из массовки в солистки, здесь немногие что-то пишут, а на книжку потянут единицы. Да, хватит уже хвастаться, грех. Лучше постучи по дереву, чтобы не сглазить.

Ида первая (все никак не может остановиться)

А помнишь, как ты приехала из Сибирска, чтобы водиться с внуками? Сестры отговаривали, думали, не потянешь после операции, ведь не аппендицит, матку удалили, серьезное дело. Ты от боли по ночам волком выла, соскребала со стены известку, траву засовывала в трусы, чтобы утихло, а надо было еще возвращаться на работу, хоть умри, бери шланг и промывай тот тоннель от угля, зарабатывай себе прибавку за вредность. Это тебе не детский садик - топливоподача. А тут сразу же с двумя ребятишками сидеть: с Олюшкиным и Таниным, одному полтора годика, а другому шесть месяцев. Да на съемной квартире, в чужом городе, ни знакомых, ни подруг, выкручивайся, как можешь. Спасибо, что не одна, муж рядом, выходит, правильно его выбрала. Пусть и без особой любви, но прожили целую жизнь вместе. Евгений ведь молчун молчуном был, ходил следом как хвостик, вздыхал только, без всякой надежды на взаимность, и вдруг на тебе, будто колодезной водой окатила: « Поедешь со мной в Сибирь, выйду за тебя замуж». Одну бы точно не отпустили, хоть и совершеннолетняя, но совсем ненадежная, неопытная еще. Отец сильно расстроился, когда узнал, почернел весь от переживаний. Все свои астры в саду срезал для любимой дочери. Два полных ведра с цветами украсили комнату, когда пришли молодые. И на стенах открытки с розами приклеены, надувные шарики, цветные ленточки, торт по фирменному рецепту. А у нее одна мысль в голове: вырваться из-под надоевшей опеки и убежать из дома. Зажить собственной жизнью, доказать свою самостоятельность, хотя никто, особенно, и не сомневался в ее характере, просто подзуживали любя, а она ведь серьезно так выкаблучивалась… Сама наивность. Отчеты потом писала чуть не каждую неделю, звонила постоянно, бегала на межгород заказывать. Так незаметно и выросла вместе с Сибирском, ни морозы, ни жизненные передряги не сломили, поднялась ввысь, отстроила свои этажи. Сохранила и семью, детей.

Ида вторая (зануда)

Проза прозой, а хотелось бы немножко фэнтези, про кожу змеи, например, и утраченную память. Неужели не восстановить никак, не заглянуть в подсознание, не приоткрыть дверцу? Собственно, о какой дверце идет речь? Ида и так вся как на ладони, хоть с внешней стороны смотри, хоть с внутренней - никакой разницы не заметишь. Со всех сторон одинаково накалена и готова к немедленному возгоранию, была бы нужда в теплоотдаче. Да и без всякой нужды воспылает, если надо, но чтобы голос променять на хорошенькие ножки, не дождетесь. Не русалочка. Не пожертвует ради любви голосом. Да и где она любовь-то в шестьдесят лет. Наши женщины проорутся в домашних условиях и успокоятся. Встречаются, конечно, озабоченные особы, но Ида не из их числа.

Ида первая (про свою жизнь)

Поговаривали на ТЭЦ о какой-то Ольге из отдела кадров, будто та спуталась с ее мужем, когда ездили на картошку, но Ида не поверила, и Евгений особо не прислушивался к слухам, хотя ревновал, да еще как, угрожал ножиком, грозился, что изрежет ее нарядное платье, изорвет на куски. А платье-то, между прочим, единственное на все случаи жизни. Крепдешиновое. Ида переживала за него больше, чем за себя. Была уверена, что ее не тронет (и руку никогда не поднял, одни угрозы), а вот платью все-таки досталось сполна - искромсал ножницами, как и обещал. Купил потом новый отрез ткани и дорогие духи в знак примирения. И на золотые зубы не пожалел денег. Как потеряла свои зубы - молчок, всем родственникам говорила про плохую экологию в городе, а между собой, в семье старались не вспоминать настоящую причину. С золотыми зубами она стала похожа на цыганку и снова всякие подозрения насчет супружеской верности, и все как по накатанной. И прощала, куда деваться. Не поплачешь на плече у матери, не пожалобишься сестрицам. Далеко они, за тысячи километров, телефонов таких, как сейчас не было. У подружек тоже свои семьи. Иди и разбирайся с мужем сама или вызывай милицию. И ведь как-то выжили, научились понимать друг - друга, отыграли серебряную свадьбу, состарились вместе.

Ида вторая (в обнимку с моралью)

Ты про сны, напиши, там хоть что-то мистическое есть, про любовные переживания забудь, не твое это дело голосом торговать, да и ради кого, собственно? Покажите нам достойного кандидата? Запросто. Муж, других кандидатов нет. Он и отругает, и приголубит, поставит на место если что. Сколько раз выручал в трудную минуту, забыла? Ты по молодости пыталась переделать его, перевести на другие рельсы, подмять под себя, ненаглядную. И, Слава Богу, что ни получилось никакого матриархата, а то наворотила бы дров, как пить дать. Но человек - то израсходовал себя без остатка. Видишь, как постарел, как осунулся весь за последние годы, и как прекрасно сохранилась ты, будто молодильными яблоками питалась, хотя между вами всего лишь два года разницы. И это же не только водка виновата и курево. Не такой он и алкоголик по большому счету, не из запойных. Выпивал, как и все рабочие мужики. Здесь другое. Предположим, кто-то из вас вампир, кто-то донор и вот приближается час пик, придется заплатить по полному тарифу, без скидок и альтернативного выбора. Ты понимаешь, о чем мы говорим? Догадываешься? Тогда отдавай драгоценный голос, сама, не жадничай. Тебе невредно будет помолчать какое-то время…

Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, если можно.

Все началось с травмы. Приковала она ее к одному месту, к одному лежбищу - к дивану. И надо было чем-то занять себя. Выяснить, за что прилетело, и кто виноват в случившемся конкретно. Нельзя же все списать на один случай. Захотелось разобраться во всем самой. Раньше записывала стихи в школьных тетрадках, теперь дочь подарила планшет и научила, как пользоваться. Оказалось несложно. Освоилась довольно быстро, за несколько дней.

Голос плавно стал перетекать в буквы, буквы в слова. Слова множились, как саранча, расползались по экрану без запятых и точек, сплетаясь в один сплошной клубок, как шипящие змеи (вот и обещанные змеи проснулись), и было это так волнительно, будто заново родилась, причем сразу же на другом уровне - в статусе писателя. И никакое другое удовольствие, рядом с этим чувством возвышенного и сверхъестественного блаженства, и близко не стояли на одной паперти (ну, ты сравнила, мать).

И стала Ида замечать вокруг себя что-то таинственное и как бы потустороннее, которое и не вспомнишь сразу. Дотронешься взглядом – съежится или пропадет совсем, будто мираж какой-то. Зыбкое изображение, ненадежное. То ли тень промелькнет за углом, то ли птица разноцветная пройдет мимо, а то вдруг увидит в бочке с водой мертвую рыбу и, вообще, к воде отношение сильно поменялось: от восторга щенячьего до отвращения, даже чай иногда не могла пить, раздражал запах тины. И не по себе от постоянного присутствия неизвестно чего, хотелось бы избавиться от тревожности и неуверенности. Перестать, наконец, обращать внимания на всякие странности. Те же голоса, например, из планшета или другие звуки, невнятные и не запоминающиеся. Голоса не тревожили, когда кто-нибудь находился рядом, бывало что и по несколько дней молчали. Видимо, выбирали, чем нагрузить ее, какими идеями заинтересовать, чтобы нескучно было и весело коротать дни. Приходилось следить за своим поведением и речью, чтобы не вызвать подозрения у окружающих, не ляпнуть что-нибудь невпопад или не к месту. К счастью, с дачными делами Ида справлялась сама, без помощников, это несложно, когда тут постоянно живешь, не наездами. В конце лета, когда купальный сезон оставался позади, они с мужем оставались вдвоем на даче, правда, не очень ладили, но и не ругались особенно. Он своими делами занимался, столярничал целый день, она за огородом присматривала и готовила обеды. Дочери приезжали только по выходным. Всю неделю Ида находилась в близком контакте с духами.

Первая Ида (оригинал)

Плохо, что не спалось по ночам, в голове частенько возникала каша из воспоминаний. Не знала, что выбрать, что озвучит на следующий день. Лежишь, уставившись в потолок, сравниваешь одно с другим, прицениваешься, будто вещь какую-то покупаешь. Жалко становится хороший эпизод, и подумаешь сто раз, прежде чем вытащить его на свет божий, а не лучше ли попридержать, чтобы потом на целый роман хватило с избытком. Находишь отговорки, чтобы не работать, бездельничать. Тупо валяешься на продавленном диване весь вечер и с ужасом ждешь надвигающейся темноты. Опять бессонница и мертвая тишина в домике становится непереносимой. Хоть бы кошка прошла по своей полочке, похрустела кормом. Хоть бы Евгений захрапел или перевернулся на бок, хоть бы звезда появилась и заглянула в окошко. Прямо невтерпеж становится выйти под открытое небо и закричать словами: «…как вы мне все надоели …сволочи», и позеленевшую от помоев сирень выломать собственными руками. Чтобы не позорили ее дочери перед внуками, не срамили как выжившую из ума старуху. Стыдобище. Никакой благодарности не дождешься…

Слышно, как шуршит за окном дождь, и спутанная трава в саду полегла перед заморозками. Грустно. Вот и очередное лето пролетело как один день, и доцветают уже последние астры (в память об отце высаживала), поспевает калина, а ты все никак не можешь настроиться на будущее…

Когда-то мечтала перед сном, а теперь, как отрезало.

Выйдет за пределы дачного поселка, спустится через овраг к реке. Блестит темная вода при луне, как отполированная, ветви ивы полощутся, будто косы утопленниц, плывут вниз по течению всякие щепочки и детские веночки из трав, пластиковые бутылки. Вон и живая мышь на бревне пищит. Не смогла спасти ее, бедолагу. Бревно оказалось слишком тяжелым, чтобы притянуть его к берегу. Унесло течением. И горько стало от невозможности достичь ощутимого результата: ни в делах, ни в поступках, ни в мыслях. Неуклюже все получается, грубовато, толку-то от стараний… ноль. Обидно.

От долгого стояния в холодной воде левую ногу свело судорогой, дальше судорога перекинулась на больную ногу, Ида ухватилась дрожащей рукой за молоденькую березку, чуть не выдернула с корнем. С трудом выползла на покатый берег, прислонилась спиной к дереву. Отдышалась немного. Ноги будто деревянные, ничего не чувствуют, лишь на кончиках пальцев, где-то в районе ступни, легкие покалывания. И нестерпимо чешутся десны, словно там прорезываются зубы. Хочется вырвать золотые зубы к чертовой матери, и освободить место во рту, но руки не слушаются ее, висят как плети. В груди нестерпимо печет слева, будто не сердце там кучевряжется, а пересушенные жабры просят о помощи. Давай ныряй скорей в ледяную воду, иначе умрешь тут в одиночестве от инфаркта. Неужели и правда оказалась русалочкой или это одна из ее непроявленных сущностей? Высунула из небытия мордочку и с любопытством осмотрелась по сторонам. Как зверек.

Ида третья (новорожденная)

Стая бездомных собак внимательно наблюдала за странными телодвижениями пожилой дачницы, медленно сползающей вниз к реке. Вместо ног у нее извивался хвост, покрытый блестящей чешуей, похожей на целлофановую пленку для теплицы. Собаки немного порычали на кучу шуршащего целлофана, и отправились по своим делам. Вдруг одна из них, маленькая дворняжка, жалобно заскулила и поджала хвост. Стая остановилась. Сгустившаяся темнота внезапно накрыла их невидимым колпаком. И как не принюхивались, как не втягивали ноздрями воздух, ничего, кроме надвигающегося ужаса, собаки не ощущали. Никаких посторонних запахов и звуков под колпак не проникало. Собаки сбились в кучу и прижались друг к другу, как побитые щенки. Старый вожак в попытке сохранить хоть каплю какого-то авторитета среди сородичей рыл лапами землю, пытаясь добраться до невидимого врага. Безуспешно. Страх будто пожирал их изнутри. Когда рассвело, все бродячие псы в округе исчезли, и вместо них рядом с садоводством стали появляться симпатичные зверьки похожие на бобров. Ударными темпами, стараясь успеть до прихода холодов, они возводили на реке плотины, облагораживая их причудливыми композициями из сухих растений, а кое - где среди странных конструкций из веточек и всякого хлама виднелись букетики из живых цветов. Особенно привлекательными казались гроздья калины, хотя самой калины на садоводческих участках было полным полно, но здесь все смотрелось гораздо аппетитнее. И некоторая молодежь из птиц с интересом поглядывала на эту замануху, пытаясь разгадать смысл задуманного, и кто-то не выдерживал соблазна и шел на риск. Как только их неопытные клювики касались букетика, из воды тут же высовывалась любопытная мордочка (уже проявленной в этом мире сущности), и хищно оскалив кровожадный ротик, заглатывала очередную добычу. К осени она до того раздобрела на глупых птицах, что с трудом протискивалась в свое жилище, поэтому к зиме окончательно перебралась жить в садоводство, поближе к людям, у которых всегда есть еда…

Ида вторая и первая (как одно целое)

Когда она пришла в себя и поняла, что ноги отказываются ей служить и ведут самостоятельную жизнь. Ида попыталась позвать кого-нибудь с помощью речи, но язык будто прилип к небу и не слушался приказа. Так в один день она потеряла контроль над ногами и голосом, и лишилась возможности передвигаться по земле в вертикальном положении. Только не подумайте, что ее парализовало. Нет. Вместо ног у нее образовался серебристый хвост, как бы обернутый местами целлофаном, и был он еще слабенький и неуклюжий, как новорожденный тюлень. Хорошо рассмотреть его не представлялось возможным, глаза не привыкли видеть по-новому, и все время косили куда-то в разные стороны. Левый глаз фокусировался на правой ноге, посиневшей от холода, правый глаз упирался в рыбий хвост, блестевший от чешуи на солнце. Причем хвост этот был не маленьких размеров, и пованивал тиной. Голую грудь прикрывали длинные волосы, с зеленоватым оттенком, жесткие и колючие, как проволока (а утром была короткая стрижка). Она попыталась подняться на полусогнутых руках, но не смогла. Каждый раз, когда она поворачивала шею и выгибала спину, внутри головы что-то настойчиво начинало тикать, как взрывное устройство, и несчастное сердце, переместившееся из груди, колотилось внутри недосягаемого хвоста противно и нудно. И от этой беспомощности и невозможности вырваться отсюда в реальный мир захотелось немедленно умереть или впасть в беспамятство, чтобы раз и навсегда покинуть неуютную землю и больше не вспоминать никогда. Ида заплакала, и посмотрела наверх. Небо над головой было светлое, чистое, но безрадостное. Ида закрыла глаза и нырнула во вовнутрь себя. Ей показалось, что она оглохла от перепада давления, в уши, кажется, попала вода, от которой будет трудно избавиться. Вода обязательно разъест ушные раковины, и там заведутся моллюски. И придется тогда выращивать жемчуг, никуда не денешься... а из речных жемчужин будут вылупляться крошечные русалочки, как цыплята. Ида ударила своим новорожденным хвостом по стенам пещеры и оказалась на берегу реки.

Долго валяться на берегу реки не пришлось. Муж Евгений, обеспокоенный ее долгим отсутствием, облазил за утро все местные овраги и заброшенные строения вокруг садоводства, и обнаружил свою несчастную жену лежащей в обнимку с поваленной березкой. Причем на коре березки отчетливо видны следы когтей. Лицо сильно исцарапано. Зубы отсутствовали, вместо них из десны торчали какие-то клыки. «Наверное, выбила, когда ударилась об дерево, а штыри остались»,- подумал Евгений, но искать потерявшееся золото не стал. Не до золота. Пришлось возвращаться в садоводство за подмогой. Одному поднять Иду наверх было сложно, еще сложнее оказалось ухаживать за больной женой, но Евгений справился и даже помолодел за последний год, будто молодильными яблоками питался. - От радости,- отшучивался он,- Слава Богу, ходит без палочки, только голос не восстановился пока до конца. Стихи снова пишет.