Пока пацаны мечтали о крутых вечеринках и выходе в свет, я мечтал о сильной девушке. О супер-девушке, девушке, способной на столькое. Я нашёл её однажды и не запомнил, где.

Я ищу уже несколько месяцев это место, чувствуя себя принцем в сказке, чувствуя себя странно, надеясь на чудо. Прямо сейчас кто-то позвонит по телефону, это будет судьбоносный звонок, открывающий двери, он изменит мою жизнь, он даст мне чудо. Прямо сейчас произойдёт чудо.

Никто не позвонил. Никто не звонит, когда я так думаю, когда я так надеюсь. В дождливый вечер я выхожу из дома. Карта города в телефоне, музыка в голове, сложенные втрое мысли.

Я сворачиваю на улицу без фонарей, приятная розоватая темнота несётся далеко вперёд. Лают поздние собаки. Пахнет сыростью и свободой.

Новое утро, небо в облаках, солнце. Солнце делает песок на детской площадке золотым. Я сижу на краю песочницы, пустые дороги парка наполняются людьми. Качели поскрипывают от ветра.

Утро к полудню стало безоблачным. Тогда был безоблачный вечер. Спальный район, куда я случайно вышел.

Чёрный деловой костюм, короткие светлые волосы, стальные часы на запястье. Девушка говорила по телефону, «да», «нет», «в процессе», односложные фразы. Чемодан, классические гриндерсы, цепкий взгляд. Девушка холодно оглядывала мир и перепрыгивала бордюры, не глядя.

Я смотрел на неё и не мог подойти. Она меня не заметила. Я зажмурился, пытаясь решиться, прекрасно зная, что я всё равно не решусь, что так и буду стоять, пока всё не кончится. Я открыл глаза, девушки не было.

Я искал номер дома и не находил. Позже, когда зажглись фонари, я вышел на главную улицу. Улица Пасторальная. Я возвращался много раз. Это были не те дома. Они были лишь похожи. У этих похожих домов девушка в чёрном не появлялась.

Я снова стою у подъезда, я верю в чудо, я жду. Солнце отсвечивает от верхних окон, окрашены скамейка и перила. Я закрываю глаза, чтобы пойти обратно.

– Но вы ведь этого действительно не хотите?

Я отшатнулся: блестящая куртка. Передо мной стоял высокий человек с огненной бородой.

– Зачем вы следите за Телли, когда сама Телли следит за всеми?

У человека щёки, как у хомяка и яркие карие глаза под очками. Я подумал, что он волшебник.

Человек фыркнул.

– Уже нашла. Ну что, удираем вместе?

Я смотрел человеку в глаза и не понимал ничего.

– Она вас найдёт и арестует. Поэтому валим!

Горячая рука человека схватила меня за обе руки, я бежал. Капоты машин, провода, балконы, крыша. Квадратная площадка, антенны, облака. Я закричал, я кричал: «Не надо!» Человек летел рядом, как ракета, от куртки рябило в глазах, я твердил «не надо», я полностью разжал пальцы.

Балкон, птицы в небе, я на балконе. Мои пальцы в чернилах, и это странно: я прогулял все пары. Уже много дней я прогуливаю институт. Конечно же, все узнают.

Я редко сплю на балконе, но сейчас тёплая осень.

 

Всё-таки я на паре. Место у самого окна с жёлтыми листьями занято до меня. Мне даже не досталось место у стены, в удобном сонном углу.

Я торчу на предпоследней парте в среднем ряду, по бокам стулья с опоздавшими, очень тесно, очень душно, ветер из форточки бьётся по ближнему ряду.

История Средних Веков, нечёткая доска, я утыкаюсь носом в парту, голос препода звучит как из под толщи воды.

Тот человек в блестящей куртке, он был волшебник. Он отнёс меня на балкон, когда я упал в обморок. Он знает меня, он меня ищет.

Я улыбаюсь и кручу в голове: «Это был не сон».

– В тысяча двести пятнадцатом году была принята Великая хартия вольностей. Рассмотрим структуру данного документа…

Она бы сказала что-то подобное, та девушка в чёрном, «рассмотрим структуру данного документа». Это был не сон…

 

– Конечно же это был сон! И если ты думаешь, что твои прогулы как по волшебству исчезнут из деканата, ты должен проснуться уже сегодня.

Герда вращала стаканчик с кофе. Мы сидели на скамейки, был обеденный перерыв, впереди три пары.

– Та девушка просто бизнесвуман. Таких на улицах… Ну хорошо, не делай такую грустную мину, что такого особенного в ней было? Может, она была проездом. В городе.

Герда хотела поступить в театральный, но она хорошо училась. «Герда» должно было стать сценическим псевдонимом. В итоге псевдонимом оно и стало, только без сцены.

– Ну ты сам подумай, если ты сейчас скажешь: «классный волшебник в блестящей куртке найдёт меня прямо перед началом этой пары и отправит в кабинет к моей шикарной гёрле, где она признается мне в любви» – всё это не произойдёт, прикинь. Мы просто пойдём на пару. Вот увидишь. Мне на выходных и не такое снится.

Конечно, не произойдёт.

 

Вечерний воздух похож на ледник. Фонари на сухом асфальте, я оглядываюсь по дороге к дому, в коридоре, в лифте. Мои руки снова в чернилах, я исписал три листа на парах, я ничего не запомнил.

Нет, меня никто не ждёт в тёмных комнатах. Волшебники в солнечной куртке появляются только утром.

Я сваливаю учебники на стол. Мой школьный дневник заложен массивной ручкой. Я храню дневники на столе старые дневники, стопка в одиннадцать ступеней. Последний дневник заложен почти у корешка.

Я вытаскиваю ручку.

«6.12.2456. Завтра, семнадцатого сентября, вам надлежит остаться в помещении. В противном случае ваши действия будут рассчитаны как побег и все смягчающие обстоятельства будут аннулированы».

Чёткий почерк, чёрные чернила. Это же она написала. Это же она написала? Это…

Невозможно. Мои потные пальцы оставляют отпечатки на ручке, ручка всё ещё прохладна.

 

Солнечным утром я хожу по балкону. Я не ослушаюсь, я буду ждать, ждать её. Ждать человека в куртке. Он может прилететь, но он не прилетает. Мои прогулы множатся белыми клетками в журнале. Я почти вижу эти клетки.

Я вижу, как открывается дверь в мою комнату. Длинный клинок, силуэт на пороге, я упал и задыхаюсь, что мне сказать, если это вор, если это…

Хлёсткое обвивает меня за шею и тянет вниз. Мой балкон, чёрный деловой костюм на перекладине, листья, провода, облака за проводами, птицы, скамейка. Краска фасада, я крепко прижат к фасаду, в тени.

– Тихо.

Волшебник. Он вернулся. В голове туман, лицо волшебника плывёт перед глазами, плывёт куртка, куртка не мерцает, куртка тоже… в тени. Пахнет яблоками, прелой травой, пахнет краской. Потому что подъезд красили… недавно.

– Она не найдёт нас, если ты не будешь шевелиться.

Я распахиваю глаза. Мои руки двигаются в воздухе. Мы весим на полметра от земли, я и волшебник.

– Ты перестанешь шевелиться?

Волшебник косится вправо и дёргает губами.

– Мы прячемся, почему?

– Чтобы Тилли не забрала тебя.

Её зовут Тилли. Я не запомнил тогда имя.

– Но что она может от меня хотеть?

– Чернила. Ты забыл, приятель. Этого она тебя лишит тоже.

– Лишит?

– Забвения. Ты не сможешь так мило жить. Я знаю, что это шок…

– Вы волшебник.

– Стихийник. Когда ты сбежал с чернилами в этот мир, это стало таким резонансом.

Человек сел на подоконник второго этажа. Он поправлял очки, куртка дрожала на ветру. Я держался у стены и щупал краску. Окно было занавешено лоскутными полотенцами.

– Я вижу, ты жить спокойно не хочешь.

– Я искал её! Я искал Тилли.

– В то время, как она искала тебя! – человек рассмеялся, солнечные блики брызнули на подоконник. – Чернила – мощная штука. Ты оказываешься на Земле, с историей, с памятью, с шансом на новую жизнь. Их закрыли на проверку, но ты их всё-таки спёр.

– Я-я… преступник?

– Ну что-то типа. У тебя тогда даже искра не проснулась, просто обычный школьник. Ты разбил стекло и ринулся в чернила.

– Я был магом? Одним из вас?

Герда скажет, всё было сном.

Это будет потом, потом.

Несвойственные мне рифмы.

– Тилли поставили тебя искать. Когда ты был ещё здесь, ребёнком, это было слишком сложно. Чернила стали видны, когда ты вырос. Тем больше они в тебе, тем эффект слабее. Тем больше ты вспоминаешь.

– Она думает, что я преступник.

Она не полюбит меня.

– О да. Тилли вытащит остатки чернил, а тебя посадит в специальную облачную камеру.

– Как я мог сбежать? Я был магом! Таким же, как и…

– Ты стал легендой. А я был твоим классным.

– Учителем?

– Все шишки на меня. – Человек обмахивался полами куртки, как крыльями. – Я решил встать в оппозицию. Потому что ведь ты совершил недопустимое, смелое, а теперь они всё разрушат. Ты знаешь теперь про чернила. Как ты будешь жить? Ты возьмёшь меня к себе на пары? Что ты скажешь?

Человек повернулся ко мне боком.

– Там Тилли, – прошептал он и указал на окно. – Не шевелись.

Я смотрел на свои пальцы. Там должны были быть чернила, я ожидал увидеть чернила, но мои чистые пальцы обнимали друг друга и покрывались потом.

Я хочу сдаться. Пусть Тилли видит: я стал другим. Что я всегда ждал чуда. Я ничего не помню. Прямо сейчас лоскутные полотенца распахнутся. Прямо сейчас я увижу Тилли. Прямо сейчас произойдёт чудо.