— Проходи-проходи, располагайся, садись удобнее. Бабушка не обидит, что может сделать старая больная женщина? Не бойся, не наврежу и в печь не посажу. Нет-нет, что ты, я не читаю мысли! Но ведь знаю, что все меня в деревне ведьмой кличут, а колдуньи что? Вредят токмо, чай не знахари и не целители, чтобы помогать. О, вспомнила! Чай-то будешь касатик? Совсем старая дура стала, даже гостя уважить правильно не сообразила. Нет, не хочешь? Ну, упрашивать не стану, конфетки хоть съешь, вкусные ведь. Внуки иногда в гости приходят, несут, несут… А зачем? Всё равно зубов нет грызть, но не обижать же, они ведь с душой, от всего сердца. Ты-то тут каким ветром, милый? Никто ведь не ходит живой, никому я, старая, не нужна, боятся все, сторонятся. Ах, сказки собираешь? Знаю, знаю, конечно, столько всего на своём веку повидала… Что бы тебе такого рассказать. Да вот, например! Про девочку-оленя и человеческого мальчика, хочешь? Интересная, очень интересная история. А началось-то всё давно, когда ещё была жива магия и создания иных миров не прятались по щелям и норам…

* * *

Волшебный лес всегда поражал местных и приезжих своей красотой и манил неизвестностью. Сколько люди себя помнили, по самой кромке проходила неписаная Граница, отделявшая обычный мир от мира волшебного. Никто уже и не ведал, кем это было сделано и зачем. Легенды гласили, что для того, чтобы отделить два мира, совершенно разных по своей природе. Говаривали так же, что магические твари сами ушли, закрывшись от всего внешнего, когда человеки начали их массово истреблять ради ценностей и артефактов.

Так и жили, не трогая друг друга.

Как бы там ни было, а два мира уже многие столетия существовали отдельно друг от друга, никак не пересекаясь. И, возможно, в этом были и плюсы для всех. Однако минусов было больше. Озера и реки зарастали тиной и ряской, дома начинали чахнуть, а урожаи с каждым годом, казалось, становились всё скуднее и скуднее. Отвернулись даже древние боги — сколько бы жертв им не было принесено, ничего не менялось. А молодым до копошения внизу не было никакого дела. Бегают муравьишки и пусть, интересно к чему они вообще придут. Иногда даже смешно.

И была у них договорённость, старая, даже деды дедов не помнили, что и откуда взялось. Люди не входили в лес, а лесные жители и нечисть не трогали человеков. Негласный мир. А все, кто хоть как-то попадал на территорию, пусть даже на опушку, уже никогда не возвращались. Ходили слухи, что эти несчастные становились лесной нечистью, призванной защищать и охранять территорию. Так это или нет — не проверял никто. Не было того человека, который рискнул бы своей жизнью ради какой-то эфемерной цели.

Только вот меняется мир, меняются люди. Менялись и нравы. Лес всё ещё обходили стороной, однако все рассказы считали уже давно выдумкой, которой просто пугали маленьких детей, чтобы они не бегали дальше деревни и были на глазах у старших. Говаривали, что вёсен двадцать назад нашёлся смельчак, который рискнул подойти к незримой границе. Вернулся на третий день, абсолютно седой и не могущий связать и пары слов, как бы его не расспрашивали. А на следующую ночь он отдал богам душу, отмучился. Только так и не было понятно, что из этого выдумка, а что реальность.

Пошла новая волна суеверий, недоверия и страха. Люди не знали, что происходит в лесу, какие сущности и нечисть обитают. А, если не знали, значит, боялись. Это в природе человека — бояться неизведанного. Деревню обнесли высоким частоколом, сделали крепкие ворота.

~ ~ ~

Он сегодня снова сбежал из дома, потому что было невозможно уже там находиться. Слишком много криков, ругани, вроде бы уже ставших привычными, но всё ещё иррационально пугающих. Лассиль уже просто устал от всего этого. Он был третьим и последним ребёнком в семье, который должен был укрепить и скрепить семью, но вышло всё совершенно наоборот. И если первые лет десять ещё все делали вид, что всё хорошо, то после… После всё и началось. Он уже достаточно понимал в этом мире, чтобы сделать нужные выводы.

Не всему в жизни быть идеальным. Лас первое время ещё пытался сделать хоть что-то, чтобы всё было хорошо, а после понял — по его хотению отношения между родителями уже не наладить.

Сначала далеко от дома не убегал, прятался в загоне для лошадей, там не было практически ничего слышно. К тому же, обняв тёплую лошадиную шею, легче было переживать всё, что происходило. Тихое фырканье успокаивало и давало какую-то надежду, что когда-нибудь у него всё обязательно будет в порядке.

Всё, что ему оставалось — это верить. Даже тогда, когда это просто было невозможно.

В этом году травень, последний месяц весны, не задался с самого начала. В воздухе витало непонятно что, которое грозилось вот-вот разлиться в реальность и стать осязаемым. На четверик первой седмицы оно всё-таки случилось. Лассиль проснулся ещё на рассвете от криков отца. Ничего хорошего это никогда не несло, но сегодня — особенно. Он не узнавал по голосу своего родственника, будто подселенец какой, а не родная кровь.

Затих, не хватало попасть под руку. Долго слушать не вышло. Выскользнуть в окно труда не составило, уже отработанное и изученное движение. Повезло, что проём был достаточно широким, а комплекция у юноши достаточно худая — проходил спокойно. Как всегда зацепился забранными в хвост волосами за раму, оставив несколько пшеничных волосинок. Не беда, привычное.

Всё как всегда, ничего уже не изменится. Ни в его жизни, ни в семье — это понимание пришло только сейчас. Впрочем, деваться было всё равно некуда, в их поселении никакой известной родни у юноши всё равно не было. Вроде бы в соседней деревне троюродная сестра по бабке отца… Только кому он там нужен-то. Лишние, незапланированные рты никому никогда не требовались.

Он не помнит, как дошёл до границы леса. В конце концов, даже если Лассиль обратно не выйдет — хуже от этого не будет. Может быть наоборот и к лучшему, если так.

Лес принимает как родного. Тихо, только ветер шуршит. Сквозь ветви пробиваются солнечные лучи, путаясь в листьях — светло очень. Ничто не говорит о том, что рассказывали в деревне. Никакого страха, наоборот, становится моментально легче, как и не было никаких тревог и проблем. Юноша осматривается, слегка щурясь. Если бы он мог — он бы здесь жил. Место ощущается своим, родным и знакомым, как будто всегда тут был, с самого рождения. Ему не было страшно и хоть какой-то опасности он не чувствовал.

Это искренне радовало.

Лес не отторгал, он как будто был частью этого, возможно единственного в мире сейчас допущенного в его недра, человека.

И юноша точно знал, что здесь ему ничто не причинит вреда. К тому же, если Граница его пропустила, барьер не оттолкнул назад, значит… Что это может значить, Лассиль не знал, но собирался обдумать это позже.

И, возможно, стоило остановиться здесь, но он идёт дальше, в глубь, как будто тянет. Ему ничего тут не будет. Громко щебечут птицы, перед глазами туда-сюда мелькают цветные бабочки. Всё зелено так, что слепит и почти искрит, ему никогда раньше такого яркого цвета видеть не доводилось.

Тем неожиданней оказывается выскочивший прямо перед Лассилем молодой олень, не придумавший, видимо, ничего умнее, чем спрятаться за человеческой спиной. Следом из кустов выпрыгивает волк и тут же останавливается, скаля клыки и поднимая шерсть на загривке.

— Уходи, — юноше, почему-то, совсем не страшно. Голос твёрдый, уверенный. — Уходи отсюда, это не твоё.

Волк делает шаг вперёд, но под взглядом ворча, отступает, и белой молнией скрывается в кустах. Лас знает, что всё сделал правильно, даже несмотря на то, что его поступок нарушает закон природы. В данном случае совесть и любовь ко всевозможным животным сыграли свою роль значительно больше.

— Спасибо, — на месте оленя стояла молодая девушка примерно его возраста. — Пришлые волки никогда не слушаю Хозяйку леса, для себя они навсегда вольные. Я Аинэ.

— Лассиль, — юноша немного кивает, представляясь. — Как ты так смогла измениться?

Девушка только тихо смеётся, качая головой. Для него важно это узнать, но ни на кого давить не хочется, расскажет — когда посчитает нужным.

И им обоим было немного дивно. Лассиль никогда не видел магии, Аинэ — простых, самых обычных людей. Только вот страха друг перед другом нет и в помине. Наоборот, ощущается, как будто всё так и должно быть и то, что начертано, наконец-то сбылось.

— Пойдём? — девушка протягивает руку, улыбается.

Он только сейчас рассматривает её внимательнее. Каштановые волосы прекрасно сочетаются с миндалевидными золотистыми глазами. Нос ровный и скулы острые, губы чуть полноватые вызывают какой-то лёгкий трепет. Лас таких красивых никогда не видел, всё же у них девчонки не настолько идеально отточенные, скорее даже грубо вырубленные. А здесь — произведение искусства.

— Идём, — даже не важно, куда и зачем. Аинэ не причинит зла — это чувствуется подсознательно.

С ней весело и из леса юноша выходит уже к сумеркам. Обещает обязательно вернуться, как только появится такая возможность. Лассиль уверен, что это будет очень нескоро. Его отсутствие явно заметили, а отец снарядил поиски «никчёмного выродка».

Впрочем, юношеские ожидания не оправдываются, его не ищут.

~ ~ ~

В следующий раз получается сбежать через три дня, но всего на пару часов. Впрочем, и этого хватает. С Аинэ он чувствует себя, наконец-то, нужным и свободным. Его место именно там, в зачарованном месте, среди нечисти, которая, впрочем, морочить случайно зашедшего человечка не намерена. Он пришёл с добром и только заботится о Лесе, ни капли не вредя. Его принимают как своего.

Именно в этот момент Лас понимает, что живёт и живёт полноценно. Исследует вместе с Аинэ все закоулки, куда только можно пробраться, лазает по деревьям в поисках самых вкусных плодов. Он, наконец-то, счастлив и свободен.

Лассилю едва исполняется семнадцать вёсен, когда он снова приходит после долгого перерыва. Однако вот в этот раз его никто не караулит и не встречает. И даже лес, кажется, настроен более враждебно, чем раньше. Это кажется странным, но он всё равно ждёт. И ходит теперь уже каждый день, в деревне его не держит ничего. Сестры вышли замуж, мать преставилась после жатвы, а отец — в третью седьмицу студня. Юноше даже жалко их не было, хотя, наверное, стоило, всё-таки своя, родная кровь.

И каждый день всё одно и то же, ничего не меняется.

Лассилю практически двадцать шест вёсен, когда на опушке его встречает Аинэ. Всё такая же молодая, хрупкая и красивая, как будто и не было всего этого времени. Сам Лас уже давно не юноша, возмужал, окреп, по лицу начали бегать первые морщинки, а волосы выгорели почти в белизну. И всё равно между ними ничего не изменилось. Былые времена, чувства, привязанности — ничего не уходит.

— Прости меня, — девушка устраивается в родных руках, утыкается носом в широкую грудь. — Мать-Хозяйка была против такого союза, как у нас с тобой. От того и погрузила меня в магический сон, который не должен был кончаться. Только и её жизнь не вечна, те годы, которые она могла прожить, кончились раньше, чем был расчёт. И вот, теперь я здесь.

Лассилю совестно. Всё ведь из-за него, не поступи он тогда так, как сделал, всё кончилось бы иначе. Только вот и у него тоже не было бы свободы.

Не зайди он тогда в этот лес, не спаси оленя — всё стало бы по-другому для всех них. Они прожили бы жизни так, как изначально задумали свыше. Но, Лас верил, если так вышло, значит, каким-то богам судьба мелкого человечка им всё же не безразлична. Кто-то устал смотреть на страдания и дал ему в судьбу дочь магии и природы.

— Прости, Аинэ, — юноша целует русую макушку.

— Сейчас это уже ни к чему.

Она просто счастлива, что всё-таки снова увидела милого сердцу. И не важно, что это человек, что он не из их леса, вообще никак не относится к магии. Главное, что он просто есть.

— Хочешь остаться? — вопрос ожидаемый, но всё равно немного вводит в ступор. — Следующий Хранитель — я. Теперь можно.

— Если это действительно так — то с удовольствием.

В конце концов, это его место и в деревне его не держит совершенно ничего. В Лесу Лассиль, наконец, чувствует себя счастливым и в полном смысле этого слова живёт.

* * *

— Ну что, милок, понравилась сказочка? Ай ты ж! Уснул, что ли, болезный? И верно, уснул. Жаль, жаль, не стоило всё-таки тебе конфетки с кладбища давать. Видимо, не пригодны они для живых. Ну, ничего-ничего, теперь-то можно. А ты спи, милок, спи, закроем тебе глазки. Сейчас, я тебе одеяло дам, чтоб не мёрз. Вот так, хорошо. Что же… Будет мне ещё одна сказочка, про уставшего путника, случайно зашедшего на свет. Хорошая будет история. Отдыхай-отдыхай, больше тебя никто не потревожит.