Длинные тени от повозки и запряженного в нее быка сплетались в странный иероглиф, менявшийся в зависимости от неровностей почвы. Солнце еще только вставало, но небо и равнина уже выглядели усталыми.

На окаменевшей земле не имелось и признаков дороги, но возница – крепкий старик – уверенно правил к едва различимым в дымке горам. В повозке, криво держа копья, сидели два стражника в шлемах и панцирях. Между ними под тонким покрывалом цвета паутины горбился кто-то неподвижный. Сквозь воздушную ткань поблескивали украшения. Временами можно было уловить быстрый проблеск глаз. Из-под накидки выходила цепь, прикрепленная к железному кольцу на дне повозки.

Под покрывалом сидела Туанес, ярмарочная плясунья, самым бесстыжим образом похищенная с базара, на глазах жонглеров, акробатов и толпы праздных зевак.

Когда ей на голову натянули мешок, девушка подумала, что опять схвачена по приказу какого-нибудь богатого сластолюбца – такое с ней случалось чуть ли не в каждом городе. Но когда мешок сняли, то вместо богатой спальни она с удивлением увидела низкое помещение без окон. Женщины в простых одинаковых одеждах, с завязанными в знак молчания ртами, раздели ее, принялись мыть и умащивать тело, расчесывать волосы, переплетать их драгоценностями. Девушку вкусно накормили и напоили, как позже выяснилось, чем-то дурманящим, нарядили в тончайшее платье цвета огня. Навесили множество ожерелий, золотых, судя по весу, на запястья и щиколотки одели браслеты с бубенцами, отчего Туанес стала звенеть при каждом движении, как обоз цыган-медников.

Поначалу все это казалось ей занятным. Туанес была ловкой, сильной, гибкой, сообразительной и умела найти выход из любого положения. Ведь убежала же она от беззубого вельможи, вскарабкавшись из окна на крышу по резной стене, и перескочив в крону баньяна. А стража в это время караулила никому не нужные двери! Вспомнив славный побег, Туанес усмехнулась.

Куда привезли ее на этот раз? Она стала спрашивать женщин, заговаривала с ними на все лады: то льстиво, то дружески, то искушенно, то жалобно – ничто не помогало: те молчали и только ободряюще пожимали ее руки и плечи. Несмотря на выказываемое сочувствие, Туанес почуяла, что женщины втайне радуются, и насторожилась.

По-настоящему она испугалась, когда из мрака вдруг выступили старухи в черном и завыли-зарыдали, как по покойнику. Но зелье уже начало действовать, развеивая страх, одурманенная Туанес закачалась в такт напеву. Она даже не взглянула, когда на ее левой ноге намертво заклепали золотой браслет со сквозными отверстиями. Все происходило словно в ином мире, с какой-то чужой девушкой. С причитаниями ее вывели во двор, в свет занимающегося утра, держа крепко, чтоб не дать бежать (да и как убежишь на ватных ногах и в тяжелом уборе), усадили в повозку, запряженную белым быком. Туанес болталась в руках женщин, как тряпичная кукла. Стражники тут же продели цепь в отверстие ножного браслета, протянули через кольцо на дне повозки и замкнули. Женщины накрыли девушку серым покрывалом, отгородив от мира.

Повозка тронулась. Захрустели камешки под колесами. Забренчали бубенцы на уборе Туанес.

Они ехали долго, солнце пекло все жарче, но только хруст камней и звяканье бубенцов сопровождали их путь. Туанес дремала и вдруг внезапно очнулась. Беспамятство слетело, едва она поняла, что попала в беду.

– Куда вы меня везете?

Ответа не было.

Несколько раз она пыталась заговорить с возницей и стражниками, но те молчали, как мертвые. Перепуганная девушка зарыдала в голос. Она была вне себя от отчаяния и злости, что так беспечно позволила себя схватить, и еще потому, что товарищи забыли про нее, бросили. Эх, а что стоило бы дюжим циркачам отбить ее у похитителей! Туанес, не в силах усидеть спокойно, заметалась, и стражники мягко и сильно сдавили ее с обеих сторон. Мужчины крепко держали пленницу, наверное, чтоб та не нарушила своей красоты. Возница даже головы не повернул.

Тогда Туанес решила взять хитростью, обмякла, и, когда ее уложили на дно повозки, притворилась, будто опять впала в забытье.

Некоторое время спустя ее настороженный слух уловил движение позади слева. Это заерзал на месте молодой стражник.

– Слышь, Артан, – позвал он шепотом.

Напарник молчал. Туанес ловила каждый звук.

– Что ж нам, и друг с другом поговорить нельзя, а, Артан? Девка сомлела. Опоили ее, видать.

– Велено – так молчи!

– Я только одно хочу спросить. Ты же на меня не донесешь? Боюсь я. Ты ведь бывал там!

Второй досадливо шикнул.

– Дед глухой, – не унимался молодой. – Ты только скажи: ты Его видел? Какой Он?

– Нет. Он нам не показался.

– Не боись, мужики! Этот мелкий пока! – вдруг в полный голос весело заявил возница. – Он вас не тронет.

– Как – мелкий?

– Ну, может, с ишака.

– А говорят, будто – с дом?

– Брешут.

– Дед, а не боишься, что мы донесем про твою болтовню?

– Ха! Таких дурней в моей повозке пока не бывало. Сколько лет дань вожу, и все одно и то же. Возле города молчат, что храмовые прислужники, а как в пустыню заедем, так и прорвет. Давай спрашивать: какой из себя дракон, да страшен ли, да велик ли, огнем пыхает ли, да не сожрет ли всех. И про те разговоры никто ни разу в городе не обмолвился. Много вы про дракона болтовни слыхали, а? То-то же!

– А что же его не убьют, коли он мелкий? – вдруг выпалил молодой.

Дед помолчал, потом сказал сурово:

– В прежние времена дракону дань возили целыми караванами, со жрецами, с музыкой. Гимны всю дорогу пели. Флаги, опахала цветные на солнце качались – глаз не оторвешь. В передней повозке – девственница, перед караваном пляшут…

– Я не девственница! – пискнула Туанес, приподнявшись.

– Во, видали! Уже и девку нормальную найти не могут!

– Я не гожусь, да? – с надеждой спросила плясунья, садясь, но никто даже не взглянул на нее.

Туанес растерялась, чего с ней давно не случалась. Из глубин памяти поползли байки о драконах, о городах в пустыне, где жители до сих пор платят жуткому покровителю дань девушками. В драконов она верила слабо, странные обычаи допускала, а вот о существовании жестоких людей знала не понаслышке. Даже если змей – ряженый жрец, то она, похоже, попала в настоящую беду! Надо спасаться!

Расправив покрывало наподобие палатки, девушка взялась двумя руками за браслет с цепью и потянула вниз. Крутила ступней, стараясь освободиться, но, сколько ни вертела тонкой щиколоткой, сколько ни выгибала свод, пятка не пролезала. Пока Туанес возилась с оковами, мысли ее неслись впереди событий. В воображении она уже выскочила из повозки и мчалась по пустыне, швыряя во все стороны украшения, чтоб задержать жадных стражников. Только бы освободить ногу, а уж там она уйдет! Куда мужикам в доспехах угнаться за плясуньей, легкой, как огонь! Туанес плюнула на ступню, чтоб сделать ее более скользкой, и бубенцы предательски звякнули.

Никто не обратил внимания – все слушали разглагольствования деда.

– Раньше понимали, что есть дракон! А вы – «убить»! Прежде за одну такую мысль живьем сварили бы! Пока змей жив, город стоит. Недолго ему стоять осталось стоять, при нонешних-то порядках. Тьфу! Прячемся, аки тати, везем…

– Но ведь есть люди, которые убивают драконов? – перебил его Артан. – Я слышал…

– Всяких сволочей Земля носит, – равнодушно ответствовал дед. – Раньше ведь девиц с богатым приданым возили, камни там при них всякие, золота немеряно – вот и считай, сколько хабара в пещерах скопилось, за века-то! Опять же, за драконью кровь большие деньги дают. Ну и зубы там, чешуя, по мелочи… Ты думаешь, почему мы тайком ездим, да вам рты открывать не велено? Потому что народишко совсем страх и соображение потерял. Соберутся ватагой да нападут на благодетеля нашего, а что с городом станет – им плевать. Дальше носа не смотрят. Потому драконову обитель в тайне и держат. Во времена настали! Дожили!

Некоторое время ехали молча, видимо, осмысливая сказанное. Девушка застыла, как в трансе. Ее везут в жертву дракону! Даже если этот дракон просто нарисован на скале, ее запросто могут зарезать перед картинкой по древнему ритуалу. Или прикуют на солнцепеке – она и сама умрет в страшных мучениях. Туанес оцепенела от ужаса.

Повозка покачивалась, камни хрустели, солнце палило немилосердно.

– Выходит, нашего дракона никто не убивал? – снова заговорил Артан.

– Зачем? Убивали. Шесть раз на моей памяти. Инда приедешь, глядь – вместо прежнего красавца новый из пещеры лезет, крыльями без толку хлопает – не созрел еще. Пока перерождаются, они показываться не любят. А как в силу войдут, прямо, бывает, к повозке летят, девку из цепей рвут – как псы голодные. Один с ходу голову откусил, помню. Страсть! Я парнишкой был, а как сейчас вижу.

Туанес обнаружила, что валяется в ногах у стражников. Похоже, она и в самом деле сомлела от жары и жутких стариковых баек. Вместе с возвращением чувств пришло озарение: да дед просто сумасшедший! Рехнулся, возя смертниц по пустыне под палящим солнцем.

Видимо, забытье было кратким, поскольку разговор словно и не прерывался.

– Откуда же новые драконы берутся? Яйца там у них в горе, что ли?

– Не. Тут другое дело, – важно ответил дед. – Пониманию недоступное. Убивший дракона – станет драконом. Усек? Потому и длится ихний драконий род во веки веков.

– Что, прямо так сразу и станет?

– Не. Сперва убивца тянет драконьего мяса поесть. Уж так, говорят, тянет, что он ум теряет. А раз попробовав, оторваться не может. Как всю тушу сожрет, хоть жареную, хоть сырьем - глядь, уже и сам дракон!

Туанес более не интересовалась дедовыми бреднями. Она решила освободиться во что бы то ни стало и принялась действовать проверенным способом. Плавным движением, под перезвон бубенцов, подобрав невесомые одежды, будто начиная танец, она поднялась, покачивая бедрами, шагнула к стражникам и бесцеремонно втиснулась между их горячих тел. Молодой отпрянул испуганно, а Артан лишь покосился. Туанес решила, что он перспективнее.

– Откуда, дед, ты все это знаешь? – спросил Артан, отвернувшись от прелестницы.

– Поезди с мое, еще не то узнаешь.

– А если мяса не есть?

– А ты чего, дракона убить собрался?

– Ага, двух, – усмехнулся Арган, но Туанес почуяла в его голосе некую заминку и смущение.

Воспользовавшись этим смущением, на миг оставившим душу без защиты, Туанес прижалась к мужчине всем гибким телом.

– Спаси меня – твоей буду, - выдохнула она в ухо под раскаленным шлемом. – Спаси, не пожалеешь!

Воин грубо осадил ее на дно повозки. Отчаянным движением Туанес вывернулась, выскользнула из-под покрывала и с удивлением обнаружила, что оба ее сторожа крепко зажмурились – видимо, на нее не полагалось смотреть.

Лишь старик равнодушно оглянулся на возню в повозке выцветшими, как здешнее небо, глазами, и отвернулся.

Туанес рванулась к борту, забыв про оковы, упала, удержанная цепью. Молодой стражник хлопал руками, пытаясь вслепую поймать бунтарку, но она увернулась, поднырнула под руку, метнулась в другую сторону. Все напоминало травлю посаженного на цепь зверя, кошмарные жмурки, где проигрыш - смерть!

Вскоре пленница, стянутая поверх покрывала мягкими жгутами, как дитя – свивальником, билась на дне повозки.

«Не может быть, чтоб это происходило со мной!»

– Пустите же, гады! – завыла она, до дыр кусая покрывало.

Стражники молча сопели, может, после потасовки, а может – из сочувствия.

– Ты, девонька, лежи, – невозмутимо заговорил возница. – Сколько я вашей сестры возил. И рвались, и плакали, и без памяти падали, а конец один. Отдыхай пока. Не просто сгинешь – город укрепишь. Пусть это тебя утешит. Хоть про то никто не узнает, да... Эх, времена настали! Святое дело делаем, а хоронимся, будто темный товар везем. Еще обратно по самому пеклу тащиться…

«Не хочу я спасать ваш поганый город! Пусть смерч раскидает его по пустыне! Пусть земля под ним провалится! Да будь он проклят во веки веков! Зачем я только сюда приехала…»

Туанес плакала, плакала, превращая слезами и слюной драгоценный серый муслин в тряпку, а потом забылась от горя, жары и безнадежности.

 

Сильные руки подхватили ее, и некоторое время девушка, вертя головой, болталась на плече Артана, понимая только, что ее несут куда-то вверх. Потом поставили на ноги, на горячий камень. По звяканью и рывкам браслета она поняла, что цепь заменили. Эх, вот когда бежать надо было! Но как сбежишь, если связана на манер колбасы!

Мужчины ушли, оставив жертву в одиночестве.

Туанес попыталась шевелиться, поняла, что ее колени слабо, но двигаются. То ли узел ослаб, то ли нарочно его распустили. Корчась и извиваясь, пленница выбралась из пут, выползла из них вместе с покрывалом. Теперь она видела, что ее приковали на каменном уступе, высоко над бесконечной равниной. Удаляющаяся повозка отсюда казалась букашкой с усиками-копьями, с тенью под брюхом.

Сквозь проклятый браслет проходила цепь, достаточно длинная, чтоб пленница могла забраться в подобие маленького грота, в клочок горячей тени, что она сразу и сделала. Другой конец цепи заканчивался скобой, вбитой в камень. Девушка на всякий случай подергала древнее ржавое железо. Сколько несчастных девчонок обливало его слезами?

От площадки вдоль бока горы шло подобие тропы. За поворотом чернел провал: наверное, вход в пещеру. По ее душу пока никто не являлся. Это вселяло надежду.

Тишина звенела. Воздух дрожал над раскаленной землей, превращая мир в морок. Даже вечный коршун – и тот не плавал в пустых небесах.

Надо освободиться, и как можно скорее, пока кровь не сгустилась от жары. Туанес выпростала из жгутов серое покрывало, намотала на голову по образу кочевников.

Приняв все доступные меры для продления жизни, она принялась лихорадочно тянуть, дергать и крутить золотой браслет, но только измучила ногу и ссадила лодыжку. Все напрасно! Девушка рухнула ничком, лишившись сил от жары и отчаяния.

Внезапно Туанес почуяла движение и подняла голову – кто-то двуногий, сияя золотом, шел к ней по тропе. Блеск мешал смотреть, но Туанес сразу поняла, что более странного существа она не видывала. Тулово его было много длиннее конечностей, и самая выпуклая часть приходилась на середину тела, как у жука. Горящая на солнце броня, гибкая, как собственная кожа, облекала урода. Челюсти, насколько она могла разглядеть, выдавалась вперед. Когда же пришелец приблизился, и Туанес взглянула в его глаза, то ничего другого уже не хотела видеть. В глазах был огонь, пылающий сквозь янтарь. Из узкого зрачка смотрела тьма.

Дракон.

– Хи, девчонка! – неожиданно тонким и гнусавым голосом сказало чудище. – На что она? Уже не нужна и еще не нужна. Когда другую привезут?

– Через год, – соврала наугад Туанес. Ее голос тоже звучал странно, хрипло, из-за пересохшего горла.

– Не густо. Ладно, сиди. Может, пригодишься.

– Я пить хочу, – пожаловалась Туанес.

– Пить тут нечего. Я теперь не пью. Удобно.

– Отпусти меня…

– Зачем? И как? – Он покатал цепь ужасной ногой, не человеческой и не звериной.

Потом поковылял прочь, в свою пещеру, балансируя длинным телом. «Такого на ярмарке показывать – озолотились бы», – подумала Туанес. Сзади нелепо и жалко болтался хвостик. С лопаток свисала пара как бы увядших красных листьев. Дракон пах, будто раскаленный ржавый котел, к тому же немытый. Девушку затошнило от омерзения, а может от всего пережитого.

Только тут она осознала, как мучительно тяжел и горяч золотой убор на ней, и принялась стаскивать украшения одно за другим, бросать их рядом.

Она вынимала серьги, когда дракон вернулся с горящим на солнце золотым кубком. Туанес схватила сосуд обеими руками, думая, что там вода, но увидела лишь драгоценные камни.

– Роса, – сказал дракон, хозяйственно подбирая ожерелья. – Будет. Утром. На дне.

Он поковылял прочь, бренча добычей, но на полпути обернулся.

– Возьми камень в рот.

Поверх самоцветов каплей росы лежал великолепный аквамарин-кабошон. Капля такой величины может привидеться лишь в бреду умирающему от жажды. Туанес жадно засунула его в рот. Камень хранил пещерную прохладу. Измученной девушке показалось, что она действительно глотнула воды. Она даже не подумала, что дракон держал камень в своих поганых лапах. Прижала ко лбу кубок и замерла, смежив веки, вбирая остатки прохлады, без мыслей, без сил.

Под веками покраснело – что-то засияло рядом. Она открыла глаза, и увидела, что дракон вернулся, разлегся рядом на тропе, и греется на солнышке, как большая блестящая ящерица.

– Скучно, - сообщил он.

«Говори, - приказала она себе. – Говори! Уболтай ублюдка. Подружись с ним! Заставь отпустить!»

Туанес сунула аквамарин за щеку. Мысли ее сыпались камнепадом, так быстро, что выбрать правильную она не могла. Требовалось подольститься к чудищу, заинтересовать его и при этом не разозлить.

Змей шевельнулся, Туанес испугалась, что он уходит, и ляпнула первое, что пришло в голову.

– Ты убил старого дракона?

Полуящер высунул легкий сухой язык, стремительно облизал по очереди оба глаза и кивнул.

– Ты, наверное, храбрый витязь?

Дракон затрясся, нижнюю часть изуродованного лица заволокло дымом.

Прокашлявшись, он постучал себя лапой по груди.

– Изжога. Пламя зреет.

– Я могу приготовить снадобье от изжоги, – быстро сказала Туанес. – Только цепь мешает.

Дракон снова затрясся, задымился и закашлялся.

– Хитрая. Насмешила.

И снова затрясся. Туанес поняла, что змей так смеется.

– Не дурак. Сам хитрый. Говорю плохо.

Чудище помяло лапами уродливые челюсти. Да, с таким личиком не поговоришь!

– А больно превращаться в дракона? – спросила девушка с искренним интересом.

Тот поболтал башкой и обнял свое брюхо.

– Лихорадит.

– А зачем ты убил дракона?

– Золото.

– Трудно было его убить?

Дракон взглянул прямо на Туанес, вобрал девушку в невероятные глазищи, отчего та временно лишилась опоры в здешнем мире.

– Дракона. Не. Убьешь, – сказал он, отводя взгляд.

– Как так?!

– Огонь. Зубы. Чешуя. Не-язви-мый.

– А как же ты справился?

– Обманул.

«Да он парень не промах! Наверное, в бытность человеком воровал и мошенничал. И ни одной юбки, небось, не пропускал, пока…», - она с сожалением осмотрела тело, соединившее худшие черты ящера и человека, пытаясь угадать прежний облик.

– Ты был красивым парнем? – невольно вырвалось у нее.

Он окутался дымным облаком, уже без кашля и подергиваний, и кивнул, как показалось Туанес, серьезно и печально.

– Убить дракона – надо быть драконом, - старательно выговорил он.

«Старик говорил похоже, но по-другому».

– Позвал девчонку. Нищенку, - говорил змей без всякого выражения. – Шли сюда. Вместе. Потом убил. Отдал дракону. С ядом. Как еще? Он умер. Уйти не мог.

Туанес ужаснулась, как буднично змей рассказал свою историю, но надо было продолжать говорить. Она спросила:

– Дракон не мог уйти, потому что ты отравил его?

– Нет. Я не мог.

– Почему?

– Голод.

– Ты съел дракона?

Полуящер спокойно кивнул.

– Ем. Жесткий.

«О, великие боги всех времен и народов! Старик говорил правду! Но он ошибся в одном: чтоб победить дракона, надо уже быть драконом».

– Скучно. Будешь подруга. Рядом. Двое.

Туанес уставилась на полузверя, и, пойманная взглядом, вдруг снова соскользнула в неведомые миры. Среди радуг и облаков летели, расправив крылья, дивные твари, древние как мир, и вечно юные.

Это было видение, морок, и Туанес хотела, чтобы оно длилось вечно. Не в силах отвести взгляда, она просто опустила веки, и это далось ей с трудом.

«Нищенка тоже ему верила!» – плясунья понимала, как легко смог красивой разбитной парень очаровать девочку, не знавшую ласки. А теперь он очаровывает ее. Зачем? От скуки?

И заморгала, удерживая слезы – значит, все-таки, вода в ней еще оставалась. Жалко было и себя, и нищенку, но чудо полета не отпускало. Танец всегда кружил ей голову, но полет – нечто невероятное… Может, остаться с ящером на время? Жрать он ее, вроде, не собирается, а к запаху можно привыкнуть. В конце концов, эта тварь даже забавная. Вот только пить ужасно хочется.

Дракон перекатился на брюхо, побежал на четвереньках в сторону пещеры, блестя, как оживший золотой ручей.

Довольно скоро он вернулся на своих двоих, с непонятным куском на когте.

– Ешь. Вяленое. Будешь драконом. Вместе.

«Драконье мясо! - ужаснулась она.

– Я не могу! – энергично затрясла головой. – Без воды в рот не полезет!

– Я пропихну, - сказал зверь заботливо, обнимая когтистой лапой ее затылок.

Забыв, что не должна сердить змея, Туанес резко отвернулась. И увидела, что по пустыне медленно-медленно ползет букашка с двумя усиками. Это возвращался Артан, неся на плече копья. Сердце девушки сделало кульбит и застучало быстро-быстро. Она отвела глаза, стараясь не выдать спасителя.

Но опоздала. Дракон заметил человека. Он присел, словно собирался прыгнуть, красные тряпочки на лопатках затрепыхались. Туанес поняла, что драконья натура рвется в полет, но тело еще не созрело.

Тогда дракон совершенно по-человечески выругался, слизнул мясо с когтя, плюхнулся на четвереньки, и, быстро-быстро, виляя длинным туловищем, побежал к пещере.

Спустя некоторое время над краем площадки показалось хмурое лицо Артана. Оно было красным и потным, словно он только что вышел из хамама. Только у посетителей хамама не бывает такого зверского выражения, таких насупленных бровей, такой выдвинутой вперед нижней челюсти. Туанес сбросила накрученное вокруг головы покрывало. Она хотела явиться спасителю красивой.

Воин выбрался на площадку. Край рубахи ниже нагрудника был красным от крови. Судя по свободе движений – чужой.

«Неужели он убил деда и парнишку?! – ужаснулась Туанес. – Этот тоже вполне себе дракон!» И такого негодяя она пыталась очаровывать?!

– Где? – спросил Артан.

От резкого движения булькнули фляжки, висевшие на поясе. И Туанес уже не могла думать ни о чем другом.

– Дай пить… - прошелестела она.

Артан подошел, сжал ее плечо и крепко тряхнул.

– Где змей?! Я видел, как горит его чешуя. Я шел, как на свет маяка.

Туанес отрешенно заметила, что Артан говорит так же рублено, как и дракон. Может, дело не в пасти?

Артан, решив, что девка то ли онемела от страха, то ли стакнулась со чудовищем, с досадой отшвырнул ее. Туанес больно ударилась затылком о камень, но тут же поднялась и прижалась к скале.

«Он пришел не за мной! За золотом! И пусть! Какой страшный, хуже дракона!» – несмотря на отчаянное положение, ей стало досадно. Туанес не привыкла, чтоб ею пренебрегали.

Воин в блестящих доспехах скрылся за поворотом, послышались грохот, звон, по склону горы запрыгали кубки, короны, потекли монеты, бросая отблески на камни вокруг. Дым испачкал небо. Раздался ужасный вопль, полный муки - такого ей еще не доводилось слышать, и победный клич заглушил затухающий вой. Кто выл, кто кричал - она понять не могла. Донеслась брань, перекрытая новыми азартными воплями и визгом.

Не соображая, что делает, Туанес побежала к пещере, волоча цепь – взглянуть, что происходит, но привязи хватило только до середины тропы.

Шум битвы приближался. Девушка поспешила обратно, распласталась по стенке своего укрытия.

Артан показался из-за поворота. Он пятился по узкой неровной тропе. Блестящий доспех почернел от копоти. Двигался воин странно, рывками, будто нащупывал ногами тропу, и лишь потом делал шаг. При этом он довольно ловко разил копьями с обеих рук дымящееся золотое сияние, вызывая стоны и кашель. Вспыхнуло пламя, почти невидимое при солнце. Бойцов окутал дым. Золотой змей рухнул. Туанес поняла, что Артан побеждает, хотя дракон обжег его.

Надо уломать Артана отпустить ее раньше, чем он начнет превращаться в дракона. Нет, этот не отпустит - ведь ей известно про парнишку и деда. Убьет ее.

Нога воина ступила в петлю, образованную цепью. Туанес обеими руками рванула привязь, откинулась всем телом, и только потом поняла, что сделала. Артан взмахнул руками, выронил копье и покатился вниз по склону. Крика она не услышала. Наверное, потому, что в голове ужасно шумело.

По тропе полз дракон. То ли у него не хватало сил подняться на две ноги, то ли это ему уже не нужно было. Человеческого в нем не осталось совсем. Окровавленная пасть дымилась. Дракон задыхался.

Артаново копье валялось поперек тропы. Невероятное везенье! Туанес схватила скользкое от крови древко, обтерла его подолом, и, подобравшись к жадно хватающей воздух пасти, воткнула острие прямо в дымящееся нутро, навалилась всей тяжестью. Дракон издох почти без конвульсий. Он обессилел.

Спасена?! Нет, пока она в оковах.

Девушка вставила стальной наконечник в дыру на браслете и изо всех сил надавила на древко руками – без всякой пользы. Тогда изогнулась и исхитрилась нажать на рычаг свободной ногой.

– Ну, давай же!

Мягкий металл стал подаваться, растянулся под давлением, золотая дужка выгнулась – и лопнула! Вот теперь спасена! Но торжествовать рано – еще предстоит сделать много всего.

«Сейчас спущусь вниз, – думала Туанес, дрожащими руками высвобождая из разрыва звено цепи, – напьюсь вволю из Артановых фляг, и ночью, по холодку, убегу! Нет! Сперва перепрячу золото. Надо забрать как можно больше!»

И тут она почувствовала страшный голод.