Картина — это просто картина, даже если она и выглядит как стоп-кадр из фильма ужасов. Во всяком случае, Мишель полагала именно так, когда распаковывала подарок на день рождения от лучшей подруги. Возможно, это была всего лишь глупая шутка, хотя девушка и любила подобные жуткие вещи, а настоящий сюрприз хранился где-нибудь за полотном, однако и там Мишель ничего не обнаружила. Не будучи суеверной или боязливой, она повесила картину на кухне — для дополнения интерьера. В темное помещение в готических тонах пейзаж со старой мельницей вписывался весьма неплохо, и Мишель даже довольно хмыкнула. А услышав тихое «помоги», решила, что ей померещилось.

— Ну, как тебе подарок? — бойко поинтересовалась Кара, когда подруга подняла трубку.

— Симпатичная композиция, — только и ответила Мишель, разглядывая нарисованную мельницу. Почему-то ей показалось, что лопасти вот-вот начнутся вращаться от внезапно подувшего ветерка.

— И это все, что ты можешь сказать? — Кара возмутилась в динамик так громко, что Мишель на секунду убрала телефон от уха. — Ты же обожаешь всякие сумасшедшие мрачные штуки. Я думала, что тебе понравится.

— Мне нравится. Правда! — она поспешила заверить подругу, что с подарком не прогадала, и все в действительности хорошо. — Просто… Где ты ее достала?

— В антикварной лавке, конечно же. Такую красоту только там можно приобрести.

— Справедливо. За подарок ещё раз спасибо.

— Всегда пожалуйста, дорогая. Созвонимся тогда завтра.

— До завтра.

Мишель сбросила вызов сразу после прощания и ещё раз посмотрела на картину. Ей вдруг показалось, что откуда-то из мельницы на нее кто-то смотрит. И снова раздалось невнятное «помоги». Привидится же, подумалось Мишель, и она, кивнув, ушла в комнату. Завтра нужно рано вставать, и хотелось выспаться.

Мишель стояла на берегу реки, глядя на ту самую мельницу, что была на картине. Только сейчас светило солнце, и пейзаж не казался больше жутким или угнетающим, совсем наоборот. Только в самом низу, у входа, залегла тень. Мишель показалось, что темнота двигалась и словно тянулась в ее сторону.

— Привет? — всматриваясь во мрак, будто пытаясь в нем что-то или кого-то разглядеть, поздоровалась Мишель. — Здесь кто-то звал на помощь?

Темный сгусток зашевелился, на мгновение сложился в силуэт, но сразу же растаял, вновь превратившись в пятно. Мишель было страшно и любопытно одновременно, однако подойти ближе она не могла: через реку не было переправы, а сильное течение могло бы запросто унести ее далеко от этих мест.

— Как я могу тебе помочь? — на свой страх и риск поинтересовалась Мишель. Все происходящее было всего лишь сном, поэтому, как думала Мишель, бояться не стоило, пусть и присутствовала какая-то необъяснимая тревожность.

— Подойди… ко… мне…

— Но как?

— По… дой… ди…

Мишель проснулась со странным чувством вперемешку с любопытством. С одной стороны, она ничего не понимала: кто ее звал, чей это был голос, почему и зачем нужна была помощь. С другой, Мишель, как и любой поклоннице всего сверхъестественного, было интересно. Подруге во время обещанного разговора она ничего не сказала, сначала хотела попробовать разобраться сама. Да и незачем Каре было знать о чем-то подобном: она не была фанатом мистики и уж точно попыталась бы остановить любопытство подруги.

Мишель даже задумалась: вдруг спасение этого «некто» могло стать ключом к счастью или, быть может, богатству, как это бывало в легендах? А спрятано оно таким образом только потому, что лишь действительно достойный сможет получить награду.

Мишель не торопилась. Почти сразу она поняла, что имеет доступ к картине только во сне и только ночью. Любые другие попытки вновь попасть на берег реки успехами не увенчались.

Вскоре сны стали чуть ли не зависимостью: Мишель часто опаздывала на работу, отказывалась от вечерних встреч, лишь бы скорее прийти домой и уснуть. Кара заподозрила неладное и попыталась помочь, но постоянно натыкалась на «У меня все в порядке, увидимся в другой раз, извини». Но другого раза не происходило, не было и привычных вечерних посиделок и разговоров в квартире Мишель за чашкой кофе или чего-нибудь покрепче. Теперь ей было не дозвониться и не докричаться, Мишель словно уже и не воспринимала реальность вовсе. Врачи, вызванные родителями, разводили руками, заявляя, что физически с девушкой все в порядке, разве что незначительное истощение, причиной которого назвали излишний трудоголизм.

Больничный стал для Мишель своеобразным подарком. Она выпроводила всех из своего дома, сказав, что ей необходим полный покой, начала принимать снотворное, чтобы засыпать быстрее и на более долгий период. С течением времени Мишель как будто научилась управлять сном: теперь в картину можно было попасть и днем, что ее, несомненно, очень радовало. Она без конца гуляла вдоль реки, пытаясь найти брод или хотя бы какое-то подобие переправы, словно это было жизненно необходимо. Мишель и сама до конца не понимала или не осознавала, зачем все это делает. Ей просто… хотелось. Однако с каждым новым сновидением пейзаж начинал терять свои яркие краски и становиться более тусклым. Для Мишель это было равнозначно обратному отсчету: если она не успеет предпринять хоть какие-то действия, то может произойти что-то ужасное, чего допустить она уже не могла. Раз уж начала, нужно продолжать, а о последствиях можно будет подумать позже.

Когда Мишель совершенно отчаялась и почти успела смириться, что ничего не может сделать в данной ситуации, произошло то, чего она точно не ожидала: пространство над водой замерцало, и на долю секунды появились очертания призрачного моста и практически сразу растворились в солнечных лучах.

В тот день Мишель в очередной раз не вышла на работу и осталась дома, анализируя произошедшее и пытаясь разгадать тайну. Казалось, ответы на все ее вопросы были так близко, что еще немного — и картинка сложится в ее голове, все сразу станет понятно. Мишель всматривалась в картину, пробуя найти в ней хоть какие-то подсказки. Но, кроме ярких жёлтых глаз, видимых только при лунном свете, не смогла обнаружить ничего, что могло бы помочь. Иногда Мишель казалось, что она сходит с ума в попытке совершить нечто невозможное. Она не раз пробовала выбросить полотно во время очередной истерики, только картина, будто в насмешку, всегда возвращалась на место. Мол, если взялась за дело, будь добра закончить его, иначе все действия потеряют смысл.

Чем глубже Мишель погружалась в отчаяние, тем ярче и четче проявлялся мост, тем яснее становилось темное пятно, превращаясь в расплывчатый девичий силуэт. Мишель вскоре нашла взаимосвязь между своим состоянием и тем, что происходит во снах, специально доводила себя до нервных срывов, чтобы наконец что-то понять и завершить начатое. Она уже не могла остановиться, словно спасение неизвестной стало смыслом ее жизни. Мишель была одержима идеей помочь, чего бы это ей сейчас ни стоило. Даже если ради этого придется забыть о себе. Мишель и сама часто не понимала, почему спасение девушки стало идеей фикс, будто от этого зависела и ее жизнь тоже.

Когда в очередном из снов мост наконец появился, Мишель ликовала: у нее получилось, она смогла! Дело оставалось за малым — узнать, кто эта неизвестная, что звала на помощь, и как ее отсюда вытащить. Переправа казалась стеклянной и хрупкой, поэтому Мишель, зажмурившись, перебежала на другой берег, боясь, что все рухнет, а усилия окажутся напрасными. Ничего не происходило, и она осмелилась открыть глаза. Силуэта не было видно, да и мельница совсем ничем не отличалась от обычной, как казалось на первый взгляд.

— Я здесь, — в отличие от прошлых посещений, теперь голос неизвестной звучал четко и доносился изнутри.

Небольшая дверца была приоткрыта, и Мишель заглянула за нее. В темноте были различимы лишь желтые глаза. Мишель сделала пару шагов наугад и практически сразу споткнулась, но чьи-то холодные руки подхватили ее, не дав упасть.

— Ты все-таки пришла. Мне жаль.

— Жаль? О чем ты?

Ответа не последовало. Мурашки пробежали по коже, когда Мишель почувствовала цепкую хватку на своей шее, которая словно вытягивала ее силы.

— Прости, мне нужна была твоя жертва, чтобы освободиться, — было последним, что услышала Мишель.

***

— Ты освободила меня… Спасибо, — девушка в легком цветастом платье улыбалась, стоя на другом берегу. Мост исчез, поднялся сильный ветер, все вокруг начало стремительно темнеть и терять свои яркие краски.

— Постой! — Мишель хотела броситься в воду, чтобы догнать девушку, но речной холод больно обжег кожу, оставив на ней красные следы ожогов.

— Прости, — голос незнакомки звучал все тише, а ее фигура постепенно растворялась в темноте. — Ты смогла снять мое проклятье, за что я тебе благодарна. Теперь найди ту, кто поможет тебе. Удачи.

Внутри мельницы было темно и сыро, однако в сумерки — тепло и в какой-то мере даже уютно. Будто это время было переходным периодом между днем, когда каждое движение причиняло неимоверную боль, и ночью, когда просыпалась жажда крови, если это можно было так назвать. Здесь, в полупризрачном мире, ей нужны были человеческие эмоции, они помогали пережить день и просто существовать. Только путники этих земель редко заглядывали в эти края, приходилось ждать днями, иногда месяцами, когда появится кто-нибудь, чьи страх, гнев или ненависть смогут даровать Мишель необходимые силы. Правда, ненадолго — жители этого мира казались иными по сравнению с землянами, они даже выглядели иначе: полупрозрачные, с растерянным взглядом, они были похожи на призраков. В них было слишком мало жизненной энергии, Мишель едва хватало ее для существования.

Покинуть мельницу она не могла — будто невидимые силы приковали ее к этому месту, не давая сделать ей лишнего шага. Солнце здесь тоже больше не появлялось, мир вновь стал темным и пугающие, хоть мрак и был более комфортен для той сущности, в которую превратилась Мишель. Оставалось только охотиться на редких несчастных и тихо молить о помощи.

Она даже не видела, во что превратилась: знала лишь о светящихся желтым в темноте глазах, и то только по той причине, что именно их видела у незнакомки, и ничего более. Днем, чтобы взглянуть на свое отражение в воде, Мишель выйти не могла: солнце, пусть и не дающее должного света, обжигало своими лучами, причиняя невыносимую боль, а ночью ничего не было видно. Она только чувствовала изменения и видела то, что было заметно без всяких отражающий поверхностей: удлиненные ногти, будто выламывающиеся и становящиеся уродливыми конечности. Были и другие перемены: память ухудшалась, с каждым днем картинки из прошлого словно заволакивал густой туман.

Не знать ничего и постепенно забывать то, что было известно, — было не слишком радостно, особенно в перспективе. Мишель казалось, что она окончательно потеряет себя и останется здесь навсегда без единой возможности вернуться в реальный мир, как вдруг из-за туч выглянуло солнце, а на другом берегу появился призрачный силуэт.

— Привет. Мне показалось, кто-то звал на помощь?