Анастасия Росбури

Амулет

Аннотация (возможен спойлер):

Десять лет я потратил, чтобы раздобыть амулет бога смерти. Он должен был стать оружием мести за истребление моего народа. Все, что оставалось, это отнести его Хозяйке Леса. Но охотники напали на мой след, их гончие уже рядом, и я чувствую, как мое время истекает.

[свернуть]

 

Беги! Беги! Беги!

Рваное дыхание вырывается из груди, проклятый амулет неподъемным грузом давит к земле, обжигает шею, и едкий запах паленых волос забивает обоняние. Острая хвоя, прутики и мелкие камни впиваются в кожу. Каждая мышца в теле протестует против движения, но останавливаться нельзя – воздух уже пропитан вонью мокрой псины.

Гончие рядом.

Беги! Беги! Единственная мысль, которая бьется в голове и заставляет мчаться вперед.

Каждый вдох царапает горло, выдох оставляет горечь на языке. С каждым шагом амулет все тяжелее, и я не знаю, так ли это на самом деле. Возможно, это проклятая магия, а, может, изнеможение истощенного тела, сдобренное отчаянием.

Вой гончих разрывает тишину леса. Они близко, идут по следу, готовы напасть. Охотники пока отстают. Лес замедляет лошадей, но земля все равно дрожит под ударами копыт.

Страх быть разорванным на части, как случилось со многими до меня, подстегивает.

Амулет раскален, прожигает кожу. Он полон ненависти, как и те, кто создал его. Как и я. Однако он то единственное, что позволит избавить мир от тварей, уничтожающих все, что хоть немного отличается от них.

Лай раздается со всех сторон. Среди деревьев мелькают пятнистые шкуры. Я слышу тяжелое дыхание гончих, вижу их слюнявые пасти, вздернутые хвосты. Все внутри меня вскипает от ярости. Вся моя природа требует ответить на вызов, не быть добычей, но я не могу. Я должен бежать вперед, иначе охотники настигнут меня.

Одна собака оказывается смелее остальных. Она бросается мне наперерез. Безмозглое животное.

Зубы впиваются в ее длинное ухо, разрывают плоть, и сладкая кровь жаром растекается на языке. Оглушительный визг разносится по лесу и заставляет остальных гончих сбиться с шага, засомневаться. Собака бьет в моей хватке, пытается вырваться, укусить в ответ. Когти вспарывают ее брюхо, и она падает без движения.

Я снова бегу. Бегу вперед. Просто вперед, лишь бы забраться в самую густую чащу. Туда, куда не пробраться гончим и верховым охотникам. Туда, где сама природа ополчится против жестоких тварей.

Перескочив через поваленное дерево, я резко останавливаюсь. Грудь вздымается, сердце заходится так, что кажется, вот-вот проломит ребра и вывалится на усыпанную хвоей землю. Отчаяние сдавливает горло и горечью отравляет то немногое, что осталось от надежды.

Впереди обрыв. Деревья цепляются кривыми корнями за крутой склон, из земли местами торчат острые камни. Где-то далеко внизу шумит река.

Я неуверенно переступаю на месте, не решаясь прыгнуть вниз. Мое тело слишком устало, чтобы благополучно спуститься. Всего один неверный шаг, и можно легко свернуть шею.

Громкий лай – единственное предупреждение, прежде чем острые зубы впиваются в плечо. Одна из гончих пытается добраться до шеи, но я крупнее, сильнее даже в истощенном состоянии. Я легко сбрасываю собаку, разрывая ее глотку. Жалобный вопль сменяется предсмертный хрипом.

Другие гончие не нападают – они окружают меня, тяжело дыша. Вонь их влажной шерсти и дыхания отравляет чистый запах хвойного леса. Но хуже всего смрад, который приносит ветер, дующий в спины охотников. Они совсем рядом. Если я ничего не сделаю, они убьют меня и заберут амулет. Последний шанс отомстить за мой народ канет в Ничто вместе со мной.

Оскалившись, я бросаюсь на ближайшую гончую. Ее предсмертный визг заставляет остальных отступить. Освободившийся просвет манит ложным обещанием безопасности. Всего мгновение, и в нем появляется всадник. В его руках уже натянутый лук, лицо искажено в гримасе ненависти.

Я ловлю взгляд человека. Неприкрытый первобытный страх промелькивает в его глазах, но пальцы без колебания выпускают стрелу.

Тихий свист пронзает воздух, и я бросаюсь в сторону обрыва. Острый наконечник задевает бок, разрезая кожу. Царапина начинает пульсировать, но она ничто по сравнению с ожогом на шее.

Запах свежей крови будоражит гончих. Они срываются с места, желая разорвать меня на части. Охотники не останавливают их – им не нужны трофеи. Снять амулет они смогут и с кровавых ошметков.

Край обрыва уже совсем близко. Я игнорирую острую боль, когда клыки нескольких гончих вонзаются в бедра, разрывают плоть.

Беги!

Я толкаю себя вперед, земля подо мной осыпается вниз ручейками из трухи, хвои и почвы.

Острая боль иглой пронзает тело. Сердце замирает, чтобы в следующую секунду сорваться в лихорадочном ритме. Мышцы сводит в судороге, и я чувствую, как начинаю падать.

Очередное попадание, но на этот раз не в бок – в плечо. Я в ужасе смотрю на стрелу, пронзившую меня насквозь. На языке растекается металлический вкус крови, и рваный кашель вырывается вместе с выдохом. Я больше не могу двигаться. Дышать становится невыносимо.

Последний шаг, и земля исчезает. Амулет душит, тянет вниз, обжигает шею, грудь, но это ничто по сравнению с агонией, пылающей в мозгу. Я догадывался, что должен буду отдать жизнь, но не думал, что это произойдет именно так.

Мир вокруг меркнет, и я проваливаюсь во мрак, в Великое Ничто.

Я не справился. Не принес амулет Хозяйке Леса. Не отомстил за мой народ.

Люди убили последнего из моего рода.

 

***

 

Боль. Обжигающая, всепоглощающая, лишающая рассудка. Она пульсирует в груди, в боку, в голове, в конечностях, везде. Каждый вдох распаляет ее пламя все сильнее, и это озаряет Великое Ничто кровавыми всполохами.

Я всегда считал, что за гранью смерти нет ничего: ни боли, ни страданий, ни памяти, ни самосознания. Видимо, все дело в амулете – недаром его зовут проклятым. Только вместо того, чтобы обречь тварей на вечные мучения за их грехи, я проклял себя самого.

– Ш-шш, тише, не двигайся, – раздается голос где-то из глубины багрового мрака. – Все позади. Все будет хорошо.

Я застываю, невольно делая, что мне говорят. Слух обостряется до предела, пытаясь определить местонахождение существа, которое бродит по Ничто. Что оно такое?

В следующее мгновение боль вспыхивает с новой силой, и в ноздри врывается оглушающий запах трав. Терпкая горечь настолько яркая, что растекается на языке, и слюна начинает капать с губ.

Я чувствую мое тело.

Не успеваю осознать последнюю мысль, как что-то раскаленное касается бока, и судорога сводит мышцы. Следом приходит агония, и громкий вой вырывается из глотки вместе с выдохом.

– Прости, волчок, – приглушенный голос становится ближе, в нем слышны тонкие, мягкие нотки, – Потерпи еще немного. Совсем чуть-чуть.

Я жадно хватаю воздух, и это заставляет грудь вздыматься. Боль снова расползается по телу, но на этот раз я точно чувствую ее источник – за лопаткой. Видимо, одна из стрел попала между ребер и только чудом не задела легкое. Иначе я бы не дышал.

Я дышу.

Я жив.

– Молодец, волчок, – баюкающим голосом нашептывает женщина. Ее руки касаются ран, посылая огненные волны агонии, но вместе с этим горький, терпкий аромат трав забивает нос. Она меня лечит?

Мне стоит огромных усилий поднять веки, но мутная пелена в глазах мешает рассмотреть что-либо. Даже собственного носа не видно. Насыщенный ароматами лекарственных трав воздух врывается в пасть, оседает на языке, унимает боль. Мягкое прикосновение к голове, заставляет уши дрогнуть.

– Ты очнулся, – женский голос полон нежности и облегчения. – Я боялась, что ты не выкарабкаешься.

Я слышу движение рядом, и влажная тряпка касается губ. Вода струится с нее, и я ловлю ее языком. До этого момента я и не представлял, насколько сильна жажда. Желание вырвать тряпку, выжать ее в рот до последней капли охватывает меня, но я не могу пошевелиться. Тело не слушается. Любое движение кажется непосильной задачей.

Женская ладонь скользит по щеке ласковым прикосновением. От нее пахнет травами и лесом. Домом.

Пару раз моргнув, мне удается смахнуть пелену с глаз, но все, что я вижу, это колени, скрытые под юбкой. Повернуть голову я не могу.

Перед носом появляется хрупкая ладонь. В пальцах зажата очередная тряпка, но эта пахнет душицей, ромашкой и кипреем. Я невольно втягиваю успокаивающий аромат, и голова становится тяжелой, веки опускаются сами собой. Медленно я проваливаюсь во мрак, но на этот раз он не душит. Он дарует покой и надежду, что еще не все потеряно. Что я еще смогу выполнить мое предназначение.

Когда я просыпаюсь в следующий раз, то могу не просто открыть глаза, но и поднять голову. Подо мной набитый соломой тюфяк, рядом стоит миска с водой, вокруг деревянные стены небольшой комнаты с единственной дверью. За маленьким окном царит ночь, и слабый лунный свет проникает внутрь и разливается по заставленному ящиками и высокими кувшинами помещению. От последних идет характерный душок алкоголя. Из-под потолка свисают пучки ароматных трав, связки чеснока, ленты сброшенной змеиной кожи и сушеные птичьи лапки. В углу покосившийся книжный шкаф со свитками и потрепанными книгами.

Дом ведьмы.

Везение ли это – большой вопрос. Зависит от того, к чьему роду она принадлежит. Если человеческому, то я обречен, и вскоре это мои лапки будут висеть под потолком.

Я наконец осмеливаюсь оценить мои повреждения и выдыхаю в облегчении. Обработанные вонючей мазью раны не так страшны, какими казались, и уже начали затягиваться. Странные жесткие повязки вокруг ребер и правого предплечья смущают, но после провальной попытки пошевелиться так, чтобы не вызвать новую вспышку боли, я решаю оставить их на месте. Покрутив головой, я пытаюсь нащупать амулет, но шея тоже замотана пахучими бинтами, под ними только легкое жжение.

Холодок осознания пробегает по коже неприятной дрожью. Амулета нет. Ничто не обжигает, не тянет к земле, не пытается задушить. Неужели я его потерял?

Этого не может быть. Я стольким пожертвовал, чтобы найти его, столько вытерпел, пытаясь принести Хозяйке Леса.

Отчаянный неконтролируемый всхлип срывается с губ.

Из-за двери доносится громкий вдох. За ним глухой удар ступней о пол, и тихие шаги спешат к комнате. Невольно напрягаясь, я чувствую, как шерсть на загривке встает дыбом, верхняя губа собирается складками, обнажая клыки.

Дверь не распахивается резко. Напротив, она отворяется медленно, и в луче лунного света появляется невысокая юная женщина. Ее темные брови изумленно ползут вверх, когда она замечает мою настороженную позу, пальцы складываются в кулаки. Она собирается напасть?

Рык застывает в горле, когда на ее лице расцветает широкая счастливая улыбка, на левой щеке, обращенной к окну, появляется ямочка. Смахнув растрепанные темные волосы за спину, девушка осторожно опускается на колени. Чтобы казаться меньше, не выглядеть угрожающе?

Я вспоминаю ее обращение, когда она баюкала меня, обрабатывая раны. Она думает, что я волк.

– Привет, – тихо шепчет девушка, будто боится, что ее голос потревожит меня. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает и медленно переползает на шаг ближе ко мне.

Я молчу, ничем не показывая, что понял вопрос. Я все еще не знаю, что она такое. Ее запах умиротворяющий, теплый, родной. Она пахнет лесом, но в этом доме все пахнет лесом, начиная от деревянных стен и заканчивая сушеными травами.

– Я смотрю, тебе уже лучше. Можешь поднять голову. Это хорошо, – продолжает нашептывать она, смело, или, скорее, глупо и опрометчиво, приближаясь к огромному волку, лежащему на тюфяке в ее кладовой.

Последняя мысль заставляет тихий рык вырваться из пасти. Прижав уши к голове, я полностью обнажаю клыки в угрозе. Я не стану еще одним ведьминым трофеем. И пусть я пока не могу встать, но даже одного укуса хватит, чтобы сломать хрупкую человеческую шею.

Девушка замирает на месте, ее брови снова удивленно ползут вверх. Легкий всплеск страха в ее аромате быстро пропадает. Раскрыв пустые ладони, она протягивает их ко мне, показывая, что безоружна.

– Я не угроза, волчок, – игнорируя опасность, девушка подползает ко мне на четвереньках. Бесстрашная. Либо глупая. Усевшись на колени, она скользит взглядом по моему телу, ее брови сходятся вместе, с губ пропадает улыбка. – Ты был сильно ранен, когда я тебя нашла. Река вынесла тебя к моей заводи неделю назад.

Неделю. Я ошарашенно моргаю, пытаясь осмыслить факт, что эта странная глупая девушка выхаживала дикого зверя целую неделю.

– Какой-то жестокий охотник нашпиговал тебя стрелами, – она раздраженно морщится, – и натравил на тебя собак. Я не знаю, как тебе удалось спастись, но это чудо, что ты выжил.

Действительно, чудо. Едва не отвечаю я, в последний момент прикусывая язык. Я все еще не знаю, что она такое.

Поведя носом, я пытаюсь определить ее истинный запах, сокрытый под яркими ароматами ее профессии. Странно, но от нее не пахнет магией. Может, она все же не ведьма, но тогда куда делся амулет? Я не верю, что он мог слететь во время падения с обрыва или утонуть в реке. Я должен его найти и закончить начатое.

Собрав все имеющиеся силы, я приподнимаюсь на лапах, но не успеваю выпрямиться, как слабость овладевает мной. Перед глазами скачут яркие искры, в ушах шумит. Я чувствую, как начинаю заваливаться набок. Неожиданно сильные руки подхватывают меня и осторожно укладывают обратно на тюфяк.

Я в шоке смотрю на девушку, не в силах дернуть даже ухом, но нос меня никогда не подводил.

Человек. Она из рода тварей, уничтоживших мой род.

– Осторожнее, волчок. У тебя сломаны ребра и вывихнута лапа. Про дыры от стрел я даже говорить не стану, ты и так о них знаешь, – ворчит человеческая женщина, легкими касаниями проверяя замазанные мазью раны.

Знает ли она, что я ее понимаю? Ответа на этот вопрос у меня нет. Она выглядит слишком молодо, чтобы помнить, что когда-то леса не принадлежали людям.

Значит ли это, что я в деревне? За пределами это дома есть другие люди? Эти умные мысли приходят в голову только сейчас. Хвост начинает нервно стучать по тюфяку.

– Не злись, волчок, – воркует девушка и вдруг начинает гладить меня по шерсти, словно домашнюю собаку.

Я ошарашенно поворачиваюсь к ней, не в силах ни нарычать, ни укусить. Еще никогда я не встречал человека, который был бы столь бесстрашным и глупым одновременно.

– На тебе все быстро заживает, – повернувшись, она широко улыбается, и лунный свет озаряет ее круглое лицо с темными веснушками и ямочками на щеках. – Ты и не заметишь, как снова будешь здоров и сможешь вернуться домой. А пока отдыхай, я тебя не выгоняю и даже плату за постой просить не стану, – она подмигивает мне, и шерсть на шее сама собой распушается, когда необъяснимая дрожь пробегает по коже. – Хотя если принесешь оленя в качестве благодарности после, не откажусь.

Она смеется, а я смотрю на нее, как щенок, который впервые столкнулся с шатуном в лесу – ни сбежать не могу, ни напасть. Эта человеческая женщина странная.

– Ты голоден? Как думаешь, уже сможешь поесть?

Она поднимается на ноги и быстрым шагом выходит из кладовой. Ее нет всего минуту, из соседней комнаты слышны звуки посуды. Когда она возвращается, в ее руках глубокая тарелка с густой похлебкой, от которой аппетитно пахнет мясом. Поставив ее на пол рядом с миской с водой и пожелав мне приятного аппетита и хорошего отдыха, девушка уходит, закрывая за собой дверь. Я напрягаю слух, пытаясь различить звук запираемого замка, но ничего не происходит.

Эта девушка слишком наивна и беспечна. Хотя, с другой стороны, она, похоже, не знает, что я такое. Иначе не стала бы не то что кормить, но и закончила начатое охотниками.

Принюхавшись к похлебке, я едва не захлебываюсь слюной. Как же хочется есть! Но это и не удивительно, если учесть, что я провалялся в беспамятстве около недели.

Я набрасываюсь на еду, уничтожая вкусное рагу из измельченного мяса, хлеба и крупы за считаные минуты. Приятное тепло расползается от желудка, и вялость снова наваливается на меня. Положив голову на тюфяк, я прикрываю глаза всего на миг, но объятия сна оказываются слишком крепки, унося сознание в мир грез, где я то бегу с братьями и сестрами по лесу, то мчусь прочь от гончих и охотников, то истлеваю в пламени проклятого амулета, уничтожающего мою душу.

 

***

 

Еще неделю я провел в кладовой странной девушки, которая заботилась обо мне по необъяснимым мне причинам. За целую неделю никто другой не появился в ее доме, и с улицы не доносились звуки поселения. Только шелест ветра, пение птиц и тихое журчание воды. Каждый день я обещал себе, что не буду терпеть прикосновения человека, что наброшусь на нее, напугаю до смерти, сбегу из плена. Каждый день она приходила ко мне с целебными мазями и широкой искренней улыбкой, кормила и поила меня, оставалась по вечерам и рассказывала разные истории.

Это был самый странный опыт в моей жизни. Даже поиски амулета не шли ни в какое сравнение.

Еще никогда во мне не боролись настолько противоречивые чувства. Меня влекло к этой странной человеческой женщине, к ее теплому, лесному запаху, мягкому голосу, счастливой улыбке, нежным прикосновениям, к ее доброте и искренности. И в то же время ненависть к ее роду скручивалась внутри меня тугим узлом, обжигала грудь пламенем, напоминала обо всех жизнях, потерянных за годы истребления. Каждый день минувшей недели проходил в бесконечной борьбе с самим с собой, с моей природой и долгом.

Наконец тело окрепло достаточно, чтобы пережить обращение. Осталось только дождаться подходящего момента.

Входная дверь распахивается, и в дом влетает жаркий летний ветерок.

– Привет, волчок!

Проход в кладовую открыт, как это часто случается в последние дни. Прежде чем подумать, я поднимаюсь и выхожу в сени. Хозяйка дома вернулась с охоты с корзинкой, полной грибов, ароматных трав, мха и каких-то странных ягод. Заметив меня в проходе, она широко улыбается, и ямочки появляются на ее щеках.

Хвост сам собой дергается в приветствии, и я с трудом сдерживаю рык, недовольный предательством собственного тела.

– Я тоже рада тебя видеть, – от девушки мой жест, конечно же, не укрылся. Она вообще оказалась очень наблюдательной. Из нее могла бы получиться хорошая охотница, если бы она умела обращаться. – Надеюсь, в следующий раз ты пойдешь со мной, а не останешься дома, отлеживать бока. Твои ребра зажили, а от того страшного ожога на шее не осталось и следа, даже шерсть успела отрасти. Или думаешь, что ты теперь домашний волк? – она оборачивается, бросая на меня насмешливый взгляд. Укоризненно поцокав языком, она ставит корзинку на стол и принимается выкладывать добычу. – Мне питомцы не нужны. Я считаю, это неправильно – держать зверье взаперти. Ну и не прокормить мне тебя, – фыркает она.

За неделю, что я провел бодрствуя, я ни разу не ответил ей. Однако это нисколько не мешает этой странной девушке постоянно разговаривать со мной. Иногда мне кажется, что ей одиноко, и она пытается заполнить тишину теперь, когда у нее появился живой компаньон.

Я сажусь рядом со столом, наблюдая за ее работой. Она аккуратна, раскладывает добычу по стопкам. Грибы и травы мне знакомы, но ягоды выглядят необычно. И пахнут тоже.

– Эй! Нос прочь, – девушка бесстрашно отталкивает мою морду. Ладонь соскальзывает по губам и цепляет кончик клыка. Шикнув, девушка прижимает царапину ко рту, в то время как у меня на языке растекается сладкий вкус ее крови. Состроив обиженное выражение, она морщит нос: – Зачем кусаться? Я всего лишь хотела уберечь тебя. Это волчьи слезы, – она смахивает ягоды здоровой рукой в маленькую корзинку, которую ставит на самую верхнюю полку над огромной печью. – Они ядовиты, но из них получается отменная мазь для больных суставов.

Я чувствую, как уши озадаченно наклоняются сами собой. Для моего рода волчьи слезы неопасны, это людям стоит избегать их. Но причем тут больные суставы?

Девушка замечает мое недоумение и смеется, ее глаза цвета леса задорно прищуриваются.

– А я разве не говорила, что травница? Раз в месяц я сплавляюсь вниз по реке в деревню, где обмениваю мази и настойки на еду, ткани, мыло и прочие мелочи.

Я ловлю себя на мысли, что хочу узнать ее имя. Шок прокатывается по телу дрожью, и шерсть на загривке и шее распушается. Тепло растекается в груди и сменяется жаром, предшествующим обращению. Моя реакция не имеет ничего общего с агрессией. Совсем наоборот. Я хочу по-настоящему познакомиться с этой девушкой.

Тряхнув головой, я устремляю взгляд в окно, лишь бы не смотреть на странную человеческую женщину. Мое собственное тело готово предать меня, забыв о всей той боли, страданиях и потерях, что мне пришлось вытерпеть, чтобы добыть амулет. Который теперь утерян.

Луч света пробивается сквозь густую листву за окном и заглядывает в комнату. Блеснув чем-то на полке, он исчезает так же неожиданно, как появился. Я неосознанно всматриваюсь в лежащий среди склянок предмет.

Проклятый амулет.

Шерсть встает дыбом, губы собираются складками, и разъяренный рык вырывается наружу. Где-то за спиной раздается ошарашенный вдох, следом за ним на пол падет миска и разбивается с громким треском.

Приподнявшись на задних лапах, я хватаю ремешок амулета, чувствуя, как ненавистный жар обжигает десны. Боль прокатывается от пасти по всему телу, ноздри свербит от вони паленой шерсти и кожи. Не успевает всхлип сорваться с губ, как амулет резко выдирают из моей хватки.

– Ай! Ай-яй! – вскрикивает травница и отбрасывает амулет на стол, где под ним чернеет дерево. – Что на тебя нашло? – кричит она на меня, тряся обожженной ладонью.

Я в шоке смотрю на то, как краснеет и покрывается волдырями ее кожа.

– Это злая вещь! Тот, кто надел ее на тебя, был порожден в Ничто, иначе объяснить подобную жестокость я не могу, – девушка подходит ко мне и нагло раскрывает мою пасть, рассматривая обожженные десны и губы. Выругавшись, она возмущенно пялится на меня: – Ты болван? Даже если это память о хозяине, это не значит, что ты должен страдать.

Хозяине? Она думает, что я домашний волк. Мысль, что давно нужно было обратиться и рассказать правду, снова скребется в голове. И только нежелание напугать эту странную девушку останавливает.

– Я собиралась избавиться от этой ужасной вещи, – она вытаскивает из кармана склянку с какой-то вонючей мазью и принимается втирать в мои десны.

Я морщусь и прикладываю все усилия, чтобы не дернуться и не укусить ее ненароком. Я не хочу причинять ей боль. Эта травница с самого начала была добра ко мне. Заботилась обо мне день и ночь, пока я был без сознания, выхаживала после, кормила и поила. Она совершенно непохожа на тех людей, с которыми мне доводилось встречаться прежде.

С другой стороны, она не человек. Амулет никогда не причинит вреда человеку – он был создан ими во имя их проклятого бога. Он должен стать тем, что погубит их, но только если попадет к Хозяйке Леса.

– Я пыталась зарыть его, когда сняла с твоей шеи, – тихо ворчит травница, обрабатывая мои раны, – но он отравил землю. Растения, насекомые, даже сама почва умерла. Я никогда такого не видела. С каждым днем порча распространялась, и мне пришлось выкопать его, чтобы не навредить лесу. Как тебе вообще в голову пришло взять его в пасть? Разве ты забыл, как страдал, когда он висел на твоей шее?

Вдыхая, я собираюсь впервые нарушить молчание, когда снаружи раздается треск, затем леденящий душу визг животного, и глаза травницы в ужасе расширяются.

– Нет! Веснянка! – девушка бросается наружу, по дороге переворачивая стул и гулко врезаясь во входную дверь плечом. Я бегу за ней еще до того, как осознаю собственные действия.

Первое, что бросается в глаза, стоит оказаться на улице – раскуроченный забор из жердей. Второе – омерзительная вонь загнивающей плоти.

Огромный медведь с зараженной раной в боку встает на задние лапы, нависая над отчаянной глупой девушкой, которая пытается подхватить исполосованное тело козы и оттащить прочь. Я прыгаю на зверя, плечом врезаясь в его бок и смещая направление удара. Длинные загнутые когти со скрежетом соскальзывают по металлической бочке, распарывают ее, и наружу хлещет вода.

Земля быстро намокает, становится неустойчивой, но не один я испытываю дискомфорт. Медведь оступается при очередной попытке встать на задние лапы. Еще и травма ослабевает его.

Я обегаю его, отвлекая от девушки, заскакиваю ему на загривок и впиваюсь зубами в густую шкуру. Когти на задних лапах скользят по гноящейся ране, раздирая, и из медвежьей утробы вырывается исполненный агонии рев. Прежде чем зверь успевает дотянуться до меня, я спрыгиваю на землю.

Рядом оказывается одна из расщепленных жердей. Я оборачиваюсь в двуногую форму, краем уха отмечая тихий вдох за спиной, и подхватываю заостренную палку. Выпрямившись во весь рост, я размахиваю импровизированным оружием, наступая на опешившего медведя и не прекращая рычать. Заложенный природой страх перед высшим хищником пробивается до обезумевшего от лихорадки мозга, и зверь разворачивается и, хромая, убегает прочь в чащу леса. Жалкий забор окончательно доломан.

Вонь гноя больше не раздражает нос, и я могу легко ощутить сладкий привкус девичьего страха. Зажмурившись, я выдыхаю и готовлюсь к сражению с той, кто все это время заботилась обо мне. Теперь, когда она знает, что я оборотень, от ее доброты не останется ни следа. Люди ненавидят мой род. Они истребили всех до последнего. По крайней мере, по эту сторону гор.

Обернувшись, я смотрю в расширенные от ужаса глаза цвета леса. Грудь травницы часто вздымается, следуя за судорожным дыханием, с губ срываются жалобные всхлипывания. По щекам бегут крупные слезы.

Опустив голову, она крепко прижимает к себе безжизненное тело козы.

– Вес…нянка, – порывисто выдыхает травница, ее плечи дрожат от рыданий. – Пожалуйста, дыши. Пожалуйста.

– Она мертва, – я подхожу и сажусь в нескольких шагах от плачущей девушки.

Травница на мгновение замирает, но затем срывается в еще большей истерике. Все ее тело трясет, словно в лихорадке, горечь и боль пропитали ее запах, перебивая пряный аромат леса. Пальцы сжимают шерсть козы, бессмысленно пытаясь свести края глубоких ран. Кровь залила платье.

Все внутри меня требует утешить девушку, забрать ее боль, помочь пережить утрату. Неосознанно я тянусь к ее плечу. Колеблясь всего минуту, я кладу ладонь на ее руку. Под моим касанием травница замирает, как напуганная лань. Я осторожно забираю у нее мертвое животное и укладываю на смятую траву рядом.

Девушка вскидывает на меня взгляд широко распахнутых глаз. Слезы текут по ее бледному лицу. Веки, нос и губы опухли. Руки дрожат так сильно и такие холодные, что я не могу удержаться и обхватываю их, крепко сжимая.

– Ш-шш, тише, – эхом повторяю слова, которые когда-то она шептала мне в попытке унять боль. – Все позади, все будет хорошо.

Зеленые глаза травницы смотрят на меня в упор. Они полны утраты, которая так знакома мне, что дыхание перехватывает. Я наклоняюсь и обнимаю хрупкую девушку. Она замирает в моих руках, ее тело перестает дрожать, но затем горькие рыдания снова вырываются из нее, горячие слезы текут по моей обнаженной груди. Она не обнимает меня в ответ, не касается нигде, кроме того места, к которому я прижимаю ее лицо в попытке утешить, но из ее запаха пропадает страх.

Странная девушка. На ее глазах волк, который жил в ее доме в течение двух недель, превращается в подобие человека, а ей не страшно. Она не пытается оттолкнуть его от себя, сбежать и спрятаться, найти оружие и убить.

– Веснянка была моим другом, – горячее порывистое дыхание касается кожи. – Она была единственной, кто не боялся жить со мной в чаще. Она набрела на мой дом десять лет назад, когда наставница умерла, и с тех пор всегда была рядом. Я выходила ее так же, как тебя, как многих до тебя, но она не ушла, как остальные. Она, – голос травницы снова срывается в рыданиях, – она была моим другом. Кроме нее, у меня никого не осталось.

Горечь сдавливает горло. Я прекрасно понимаю, что значит, быть одному, знать, что тебя никто нигде не ждет, не придет на выручку, не скажет доброго слова, не утешит. Одиночество – страшное проклятие, которое свело многих из моего рода с ума после того, как люди вырезали большую часть нашей популяции.

Возможно, я тоже сошел с ума, раз держу в руках эту девушку и ничто во мне не восстает против этой идеи. Напротив, давно забытое тепло растекается по венам и забирает тревогу. Мне не хочется выпускать ее из объятий, хочется всегда быть рядом. Хочется… обрести дом.

– Как тебя зовут? – вопрос вырывается прежде, чем я успеваю прикусить язык. Слишком долго я желал узнать ответ.

Травница отстраняется и озадаченно смотрит на меня. В ее выражении нет страха, только грусть от потери друга, пусть это и была всего лишь коза.

– Киара, – тихо шепчет она. – Тебя?

– Вэиро – Бегущий С Ветром.

– Ты ведь оборотень? – На ее губах появляется смущенная улыбка, под веснушками проступает густой румянец. – Не помню, чтобы ударялась головой.

Невольный смешок срывается с губ, и я выпускаю Киару из рук. Неохотно. Ее взгляд скользит по моим плечам, груди, животу, и она краснеет еще гуще и прячет лицо в ладонях. Даже ее шея стала насыщенного красного цвета.

– Может, прикроешься или снова шерстью обрастешь?

На этот раз я смеюсь и, качая головой, встаю на ноги. Странная девушка. Мало того что не боится оборотня, так еще и так легко рассуждает о его способности оборачиваться.

На натянутой между сараем и домом веревке сохнет белье. Сорвав полотенце, я обматываю его вокруг бедер и возвращаюсь к девушке, которую снова поглотила печаль. По ее щеке катится слеза, и я осторожным движением стираю ее.

Киара ахает и отшатывается назад. Мгновение она переваривает мой жест, а потом недовольно надувает губы и сводит брови вместе.

– Что это ты себе позволяешь? – ее голос дрожит, но не от страха.

– Мне не нравятся твои слезы, – честно отвечаю я и протягиваю ей руку, предлагая подняться с земли. Она неуверенно вкладывает свою крохотную ладошку в мою. – Давай проводим твоего друга в последний путь. Ее тело должно вернуться к истокам, чтобы ничто не удерживало душу в Великом Ничто.

Киара кивает и, сходив в сарай, возвращается с лопатой и мешком с соломой. Я подхватываю мертвую козу на руки и иду за девушкой в сторону реки. Там, на берегу мы складываем небольшой костер и сжигаем тело, пепел закапываем в землю под деревом. Теперь Веснянка сможет вернуться в объятия матери-природы.

Выдох срывается с губ Киары, и она запрокидывает голову к небу, из закрытых глаз текут слезы. Порыв ветра проносится над лесной кроной, и плечи девушки опускаются, как если бы она тоже почувствовала, как Хозяйка Леса проводила своего жителя в последний путь, благословляя на новую жизнь.

– Снова одна, – едва различимый шепот срывается с ее губ. – Проклята быть одной.

Острая тоска сдавливает грудь, и мне хочется завыть, настолько печально выражение на лице девушки. Она добрая и бескорыстная, ее сердце полно любви и тепла, но сейчас все это утонуло под горечью и скорбью так же, как небо скрылось за облаками. Первые капли дождя падают на землю, и я принимаю решение, которое было немыслимо всего неделю назад.

– Я останусь, пока ты не заведешь нового друга, – обещаю я.

Киара резко поворачивается ко мне и приоткрывает рот от шока. Ее мокрые каштановые волосы обрамляют круглое веснушчатое лицо. В глазах цвета леса вспыхивает надежда, и во мне растекается тепло.

– Спасибо, Вэиро, – искренне улыбается Киара, и это самое прекрасное, что я когда-либо видел в жизни.

Я всегда успею принести амулет Хозяйке Леса. Я остался один из моего рода, других оборотней по эту сторону гор нет, а значит, от того, что я проведу пару недель с травницей и помогу ей пережить горе, ничего не изменится.

 

***

 

Пара недель превратились в пару месяцев. Пара месяцев в полгода. Листья на деревьях пожелтели и осыпались. Выпал первый снег и растаял. Затем пришел буран, и снежное одеяло укрыло лес зимними объятиями до следующей весны.

Я стою на крыльце и наблюдаю за тем, как Киара, забавно сюсюкая, кормит полугодовалого олененка. Его задняя нога затянута жесткой повязкой, и он неуклюже переступает на месте, пытаясь отобрать бутылочку с молоком, в которое намешана лечебная смесь.

Я нашел его пару дней назад рядом с окоченевшей тушей матери. Мне не хватило духу убить малыша, и в этом вина Киары. Эта девушка – самое доброе и бескорыстное создание, которое мне когда-либо встречалось. При этом она сильная, смелая, хотя временами и глупа в своей отваге. Не сосчитать, сколько раз мне приходилось вмешиваться, чтобы спасаемое ею зверье не отгрызло ей палец или вообще целую руку.

Я принес олененка домой. У него оказалась сломана задняя нога. Киара мастерски вправила перелом, наложила жесткую повязку и с тех пор выхаживает малыша. Хвостик, как она назвала его, живет в небольшом загоне рядом с сараем. О его безопасности мы не переживаем – теперь вокруг дома стоит нормальный забор, и мои метки успешно отгоняют любопытных хищников.

Закончив кормить олененка, Киара выходит из загона и замечает меня на крыльце. На ее лице расцветает широкая улыбка, милые ямочки так и манят взгляд. Зимнее солнце играет на ее раскрасневшейся коже, на торчащих из-под мехового капюшона волосах наморозился иней. Она самая красивая женщина. Рядом с ней мое сердце спокойно, на душе тепло. Рядом с ней я чувствую себя дома и хочу остаться навсегда.

Последний раз я видел амулет два месяца назад. Крик Киары разбудил меня посреди ночи, и я бросился в кладовую. Девушка сидела на полу и баюкала обожженную руку. Амулет валялся рядом.

– Эта штука, которую ты принес в мой дом, точно сведет меня в могилу, – зарычала она на меня тогда, совсем как оборотень. Жизнь со мной тоже не прошла для нее бесследно. – Где ты вообще раздобыл эту пакость?

– В храме бога смерти, – впервые сознался я.

Я никогда не забуду, как помрачнело лицо девушки, которая делала все, чтобы спасти жизнь в любом ее проявлении. Которая ценила и не нарушала законы природы, заложенные испокон веков.

– Зачем он тебе нужен? Ты едва головы из-за него не лишился, когда я тебя нашла.

– Люди уничтожили мой род с его помощью.

Глаза Киары расширились в ужасе, и я грустно улыбнулся, помогая ей подняться на ноги. Достав склянку с целебной мазью, я принялся осторожно обрабатывать ожоги на ее ладони.

– Давным-давно оборотни и люди жили в мире, но затем последние поселились слишком близко к заповедным лесам. Они стали вырубать деревья, убивать дичь, менять русла рек и осушать болота. Когда был разрушен один из храмов наших богов, началась война. Оборотни сильнее людей, но люди коварнее. Они стали заманивать мой народ в западни, охотились и истребляли, словно диких зверей. Их не волновало, что мы такие же разумные существа, как и они, что у нас тоже есть друзья, семьи, своя религия и культура. Люди сумели обернуть наши верования против нас самих. Они создали амулет из крови умирающей Хозяйки Леса, наделив даром убивать все живое, и подарили его своему божеству смерти. Чума и проказа обрушились на леса, истребляя всех оборотней до единого.

– Как ты уцелел?

– Я был разведчиком, жил в человеческом городе. Когда они начали праздновать полное истребление оборотней, я вернулся в родные леса. И убедился, что никого действительно не осталось. Я был последним. Я желал отомстить, обернуть проклятую силу против людей, чтобы они тоже познали весь ужас их жестокости. В шепоте ветра я услышал призыв вернуть амулет Хозяйке Леса.

– Но ты не ушел, – тихий голос Киары был таким мягким, что практически заглушался воющей за окном метелью.

– Я обещал тебе, что останусь. Не хочу, чтобы ты чувствовала одиночество, которое терзало меня до встречи с тобой.

Хруст снега возвращает меня из воспоминаний в реальность, и я не могу сдержать улыбку при взгляде на любимую девушку. Я никогда не говорил ей, что чувствую к ней, ведь однажды я уйду, чтобы исполнить долг и вернуть амулет Хозяйке Леса. Просто случится это не сегодня и не завтра. Пока я не готов расстаться с той, кто пахнет домом.

Блеяние козы звенит в морозном воздухе, и ему отвечает плаксивый крик Хвостика. Олененок ковыляет под навес, где находится вход в сарай и ждет его приемная мама. Новую козу я пригнал к дому Киары в конце лета. Животное забрело в лес и едва не стало обедом для волчьей стаи. Пришлось отпугнуть хищников, чтобы у травницы снова появились молоко и шерсть, из которой она пряла нитки для вязания.

– Пожелания на ужин? – войдя в дом, спрашивает Киара, и я помогаю ей избавиться от тяжелой шубы.

– Все, что захочешь, – улыбаюсь, любуясь румянцем на усыпанных веснушками щеках. – Я уже говорил, что ты потрясающе готовишь?

– Каждый раз, – хихикает она, сбрасывая уличные сапоги и ныряя в домашние унты. – А я каждый раз отвечаю, что все дело в травках, которыми я приправляю блюда, – она подмигивает и легкой походкой перемещается по дому.

– Из твоих рук я готов есть даже сено, – смеюсь я и заглядываю в кладовую, где достаю оттаявшее мясо, кочан капусты, пару картофелин и морковь с луком.

Киара ныряет в комнату следом за мной, собирает хлеб, сыр и пучок сушеных трав. Бросая на меня насмешливый взгляд, она подмигивает и, напевая мелодию, сбегает на кухню.

Я чувствую, как счастье обволакивает меня, словно тепло летнего дня. Сердце бьется все быстрее, в голове мелькают мысли, которые до сих пор я старательно гнал прочь. Передо мной суетится самая красивая и добрая девушка. Она, словно лучик солнца, озаряет все вокруг себя и полна жизни, как горный ручей. Она бескорыстно дарит любовь каждой живой душе, и я хочу подарить ей свою в ответ.

Последняя мысль вырывает меня из зачарованного транса, и я невольно отступаю назад. Если я поддамся инстинктам, отвечу на зов природы, то не смогу выполнить мой долг. Не смогу отомстить. Не смогу исполнить волю Хозяйки Леса.

Дрожь пробегает по коже, и будь у меня шерсть, она бы встала дыбом. Киара озадаченно поднимает голову, и с ее губ слетает беззаботная улыбка.

– Что случилось?

– Эй, хозяйка! – раздается с улицы, и мы оба вздрагиваем от неожиданности.

Я разворачиваюсь к двери и принюхиваюсь, пытаясь учуять, кого занесло в нашу чащу. Киара откладывает нож, вытирает руки и первой идет к выходу. Безрассудно смелая девушка.

Я опережаю ее в сенях и, не утруждаясь надеванием шубы, выхожу на морозный воздух.

Во дворе нашего маленького участка стоят пятеро конных всадников, их следы ведут к заледеневшей реке. Один мужчина держит в ладони поводки своры гончих, которые тут же заходятся истеричным лаем при виде оборотня. Все внутри меня требует ответить на вызов, рыкнуть так, чтобы они заткнулись, но я сдерживаюсь. Я не могу рисковать жизнью Киары. Если охотники поймут, что я оборотень, они убьют и ее.

Киара выходит из дома, и я загораживаю ее собой. Мужчины хмурятся, рассматривают нас и истерящих собак. От одного из них отчетливо несет человеческой магией.

– Добрый день, хозяева, – вежливо начинает один из охотников. – Простите, не знали, что травница больше не живет одна.

Киара выходит из-за моей спины и встает рядом. Ее брови сведены вместе, на губах застыла недовольная гримаса.

– Кто такие? – спрашивает она неожиданно грубым голосом.

Я никогда не слышал подобной интонации от нее, и от этого мне хочется обернуться в тот же миг и наброситься на посмевших вторгнуться на нашу территорию людей.

– В деревне сказали, что в чаще живет девушка, которая выхаживает разное зверье, – говорит тот, от кого несет магией. – Мы ищем волка. Большой, темно-серый с белой полоской на лбу, глаза желто-коричневые. Может, видели? – мужчина пялится прямо на меня, и мне стоит немалых усилий сдержать верхнюю губу, чтобы не обнажить зубы в угрозе.

Все мои инстинкты кричат о том, что ничем хорошим эта встреча не кончится. Только слепой не заметит сходство моих глаз и цвета волос с описанными приметами. Эти охотники не дураки, и гончие только подтверждают их догадку.

– Зачем вам нужен волк? – в голосе Киары появляются напряженные рычащие нотки.

Это не то рычание, которое она издает, когда злится на меня. То шутливое, с нотками юмора. Это же злое, дикое, как сама природа.

Дрожь пробегает по коже, и те немногие волоски, которые есть у меня в этой форме, встают дыбом. Пальцы сжимаются в кулаки, все тело напрягается, готовое к атаке в любой момент.

– Он унес одну вещь, которую мы хотим вернуть, – любезная улыбка мага напоминает оскал падальщика, почуявшего кровь. – Мы уже полгода ищем его, с ног сбились. Прочесали весь лес, окрестные деревни и села, но никто не видел беглеца. Народ говорит, вы одна решаетесь забредать в чащобу, может, натыкались на медальон на кожаном шнурке.

Киара мрачно сверлит мужчин глазами. Ее лицо и шея красные, но не от мороза – от злости, которая исходит от ее тела с волнами жара. Губы плотно сжаты. Взгляд ни на мгновение не сходит с чужаков, и я восхищен ее инстинктами, которые проснулись с появлением настоящей угрозы. Моя травница самая смелая девушка, пусть и временами глупая. Вот как сейчас. Она крохотная по сравнению с мощными мужчинами, не говоря уже про исходящуюся на пену свору собак.

– Думаю, я понимаю, о чем вы говорите, – вдруг заявляет Киара, и я в шоке поворачиваюсь к ней. Она же не собирается отдать им амулет, из-за которого мне пришлось пройти через Ничто? Не тогда, когда знает историю, стоящую за его созданием, за тем, что мне пришлось пережить, чтобы добыть его.

Киара разворачивается к дому, и я ловлю ее за руку.

– Что ты делаешь? – тихо рычу я, отмечая как подвывают гончие, извиваясь на поводках.

– Исправляю ошибку. Я никому не позволю причинить тебе боль снова, – тихо шепчет она, глядя прямо в мои волчьи глаза. Ее собственные, цвета леса, полны столь многих эмоций, но сильнее всего в них пылает любовь. Словно услышав мои мысли, Киара шепчет: – Я люблю тебя, Вэиро. И я защищу тебя, даже если для этого мне придется потерять все, что у меня здесь есть.

Оставив ошарашенного меня, она скрывается в доме. Дверь закрывается с тихим стуком, так непохожим на грохот сердца в моей груди. Киара любит меня. Моя тяга к ней не безответна.

– Эй, мужик, как давно ты живешь с травницей? – грубый окрик одного из охотников возвращает меня в мрачную реальность, где нашему мирному существованию пришел конец.

– Какое вам до этого дело?

– Да просто в деревне говорят, что нелюдимая она. Привозит свои настойки, помогает кому, до кого лекарь еще не добрался, и обратно в чащу возвращается. Дикая она у тебя какая-то. Ну так что, давно вы женаты? – глаза человека полны яда, как и его интонация.

Я не успеваю ответить. Дверь в дом распахивается, и на крыльцо выходит Киара со шкатулкой, в которой два месяца назад она спрятала проклятый амулет.

– Вы ведь за этим пришли? – она спускается по ступеням, снова игнорируя мою попытку остановить ее.

Я следую за ней, готовый броситься на охотников в любую минуту. Что делать с собаками, если их спустят с поводков я не знаю. Остается надеяться, что они не нападут на девушку, предпочтя оборотня.

Внимание мужчин сосредотачивается на шкатулке. Стоит Киаре поднять крышку, как удушающее давление проклятого амулета отравляет воздух. Облака над нашими головами сгущаются, и надвигающийся буран погружает мир в полумрак. Крупные снежинки начинают кружиться в воздухе.

– Я же говорил, что эта ведьма выходила его, – вскрикивает один из охотников и выхватывает меч из ножен. Другой, за его спиной, натягивает тетиву с уже наложенной на нее стрелой. Маг довольно скалится, в его руках потрескивает энергетический шар.

– Вы могли оставить оборотня в покое, – грозный рык голоса Киары разносится с ветром, оглушительный, словно раскат грома посреди зимы.

Дрожь пробегает по коже, и я чувствую, как теряю контроль над формой. Обращение начинается, несмотря на все попытки сдержать его. Ярость моей женщины побуждает мою природу явить себя в полной мощи, защитить наш дом.

– Вы заключили сделку с лесом, но нарушили ее, пролив кровь последнего оборотня. Теперь вы пришли к моему дому и угрожаете мне и моему мужчине. – От ее интонации кровь должна стынуть в жилах, но моя кипит, и я встаю в холодный снег всеми четырьмя лапами. Шерсть на загривке топорщится, губы сморщены в оскале. – Десять лет назад вы убили мою наставницу, надеясь, что на этом род Хозяек Леса прервется и сделке придет конец. Вы ошиблись. Дважды я даровала вам шанс на забвение, на искупление, но вы им не воспользовались.

Я в шоке кошусь на Киару, не теряя из виду врага. Теперь уже все мужчины вооружены, что сдерживает их от того, чтобы спустить гончих, остается загадкой. Вот только Киара не боится. Она стоит с высоко поднятой головой, глаза цвета леса пылают от ярости, вокруг нее кружатся вихри снега, и ветер треплет ее каштановые волосы.

Она – Хозяйка Леса.

Киара – та, к кому я шел. Та, кого должен был найти. Кому должен был отдать амулет. Она всегда была той самой. Она знала обо всем.

Она приняла меня в свой дом, подарила кров и заботу. Исцелила мое сердце.

Тренькает тетива, и стрела устремляется в Киару. Я прыгаю наперерез одновременно с тем, как другой мужчина спускает гончих. Острая боль пронзает грудь в районе плеча, и псины набрасываются на меня, раззадоренные запахом крови. Визг, вопли, вой и хрипы сливаются воедино, когда я пытаюсь сбросить собак. Где-то совсем рядом один из охотников спрыгивает с коня, его сапоги с громким хрустом проваливаются в снег.

– Прочь! – рев Киары проносится громом над лесом, и гончие, истошно скуля, бросаются наутек.

Я подбредаю к Хозяйке Леса, подволакивая разорванную заднюю ногу, и закрываю хрупкую девушку собой. Кровь окропляет снег, плавит жаром.

Всплеск враждебной магии отравляет воздух, но ничего не происходит. Маг озадаченно вскрикивает.

У меня перед глазами начинает плыть от кровопотери, но я никому не позволю причинить вред моей Хозяйке Леса. За пару скачков я приближаюсь к вооруженному мечом мужчине. Он вскидывает оружие, но я подныриваю под его руку. В следующее мгновение земля уходит у меня из-под ног. Меня подбрасывает в воздух ураганным порывом ветра, будто я ничего не вешу.

Плюхнувшись в снег рядом с Киарой, я в шоке смотрю, как она достает злой амулет. Я вижу, как ей больно, как взбухают волдыри на ее пальцах, но она все равно сжимает проклятую вещь и отбрасывает шкатулку в сторону. Подняв амулет над головой, она разламывает его напополам, словно кусок черствого хлеба.

Оглушительный раскат грома прокатывается над лесом, и маг первый, кто падает замертво. Следом за ним остальные охотники закатывают глаза и мешком оседают на землю. Из-под окровавленной земли вырываются корявые корни, обхватывают тела, оплетают их и поднимают высоко вверх, выше, чем кроны растущих вокруг дома сосен.

– Кровь к крови, – шепот Хозяйки Леса проносится над чащей с ветром, шорохом хвои и хрустом снега. – Познайте же алчную жажду вашего бога смерти. Да будет выплачен долг душами за души.

Дрожь прокатывается по шкуре, и шерсть встает дыбом, когда морозный воздух заиндевает в легких с приходом чужого бога. Хладное дыхание смерти касается губ, и мир вокруг меркнет с каждым ударом замедляющегося сердца, с каждым выдохом.

Холодно.

Но в то же время тепло. Осознание выполненного долга греет душу. Я не подвел Хозяйку Леса. Я нашел ее преемницу и исполнил мой долг. Теперь я смогу воссоединиться с моим народом в Великом Ничто и однажды переродиться, если кто-нибудь удосужится сжечь мое тело.

Знакомая ладонь скользит по щеке ласковым прикосновением. Горячие губы касаются моих оледеневших.

– Ты обещал не оставлять меня, волчок, – мягкий шепот любимого голоса ласкает ухо.

Заиндевевшее сердце содрогается в груди, и жар устремляется от него по венам. Я шумно втягиваю воздух, упоительно пахнущий теплом, лесом и травами, и открываю глаза.

Нежная любящая улыбка Киары растапливает пришедший с дыханием смерти лед в сердце, и я оборачиваюсь, игнорируя обеспокоенный вскрик Хозяйки Леса. Острая боль пронзает изменяющуюся грудь, усугубляя рану под ключицей, разорванное бедро пульсирует так, что хочется выть, но мне плевать.

Я обхватываю самое красивое лицо ладонями и утопаю в прекрасных глазах цвета леса.

– Я сдержу мое слово. Никогда не оставлю тебя одну. Я люблю тебя, моя Хозяйка Леса, моя Киара, – шепчу я, прежде чем накрыть ее губы ответным поцелуем.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...