I. Настоящее

Я лежу на дне глубокой ямы посреди заброшенной стройки, посреди заброшенной страны. Вокруг темно, подо мной жидкая и холодная грязь. Сейчас мне одиннадцать лет и я умираю от обильного кровотечения из-за большого осколка, пронзившего мне ногу насквозь при падении.

Осколок как будто бы металлический, но я чувствую, как он пульсирует, будто живой, а его форма постоянно меняется, но медленно и незаметно, как движение часовой стрелки. Если попробовать выкопать его из земли, то он как будто бы бесконечный, и возможно, что так оно и есть, а если вернутся на это место позднее, то никакого осколка тут уже не будет.

Артефакт причиняет мне неимоверную боль, жжется неестественным холодом, но если его вытащить, то я умру слишком быстро – приходится терпеть. Буду двигаться – умру, буду нервничать и слишком быстро гонять кровь по организму – умру. Можно только ждать и думать, сосредоточится на дыхании, игнорировать боль.

Глубокий вдох. Спокойствие.

Выдох.

Трое моих друзей, тем временем, терзаются муками выбора. Самый старший боится, что его накажут, и совершенно правильно – его мама до сих пор обижена на сына за его существование. Она думает, что он уничтожил её жизнь, хотя это правда лишь отчасти. Её наказания всегда очень суровы, так как любые причины – просто повод. За жизнь расплатиться можно только жизнью, но она как была, так и осталась трусливой девочкой-подростком, не слишком красивой, не слишком удачливой. Старший друг в итоге ничего не скажет, побоится. Я не держу на него обиды.

Мой сосед по подъезду тоже промолчит. Седьмой ребенок в семье, где трое уже было бы слишком много, болезненный, недоношенный, донашивающий за братьями. Эта заброшенная стройка, наш «штаб» – единственное, что у него есть, а единственное отдать невозможно. Я не держу на него обиды.

Девочка в итоге расскажет маме. Рассказывает прямо сейчас, судя по солнцу и теням, в то время как мама боится ей поверить. Отец этой женщины умер в тюрьме, её муж уже два года умирает в тюрьме, а её брат без сомнения однажды окажется там же. Она всегда была рада тому, что родила дочку. В эти минуты, она боится потерять и её тоже, боится своей страны, абсолютно иррационально, но отчасти справедливо. Но она хорошая женщина, колеблется недолго, уже сейчас набирает номер дрожащей рукой.

Участковый, что вытащит меня из колодца, слышит звонок, но прямо сейчас отсыпается после двойной смены, у него заслуженный выходной и он не должен работать. Но больше некому – город у нас маленький, из развлечений только дешевый алкоголь и дешевые измены, и его телефон звонит почти каждый день, почти каждый вечер. Он слышит звонок, но думает над тем, стоит ли ему отвечать. Он имеет полное право не услышать и не ответить, может вообще выдернуть телефон из розетки, и никто бы ему и слова не сказал, и уж тем более не смог бы уволить – заменить его просто некому. Именно об этом он и думает, прикрывая голову подушкой: он может не отвечать. Хотя именно этот участковый все же не мог, не такой человек. И пока я лежу в темноте и стараюсь не потерять сознание от боли, он решает сыграть в игру: если телефон прозвенит еще четыре раза, то тогда он ответит. Я не держу на него обиды. Он – герой.

Мои родители на работе. Они всегда на работе, а после как обычно: алкоголь и измены, так что они узнают слишком поздно, будут обвинять друг друга. На родителей всегда злиться проще всего, но я не злюсь.

Коллектив ещё не существует, его будущему основателю сейчас шесть лет.

 

II. Прошлое

В первый раз я умер в той яме по меньшей мере четыре десятка раз, после чего неизменно возвращался в прошлое, ровно в тот момент, когда мою ногу пронзил проклятый осколок. Я звал на помощь, пробовал выбраться самостоятельно, но в конце всегда было одно и тоже: я умирал и начинал всё сначала. Чем больше я сопротивлялся, тем быстрее я возвращался в начальную точку. В итоге у меня не осталось сил даже плакать, и я просто лежал и смотрел наверх, раз за разом, снова и снова. Говорят, что надежда умирает последней, но это только если сам ты можешь умереть раньше.

В итоге я смирился, и именно это принесло мне спасение. Смирение, или же отчаяние, если посмотреть на эту монету под другим углом, позволило мне примириться с болью, оставить все попытки спастись, и лишь благодаря этому я смог дожить сначала до появления участкового, а потом и до больницы. Если бы моя подруга так и не рассказала своей маме про мое падение, или сделала это хотя бы на полчаса позже, я был бы обречён провести вечность в одиночестве, на дне грязного колодца, замерзая и истекая кровью снова и снова. Даже сейчас эта мысль вызывает у меня дрожь.

После выздоровления я стал думать, что все эти бесконечные перерождения мне просто привиделись. Подозрения, что я бессмертен у меня были всегда, но проверить их можно было всего одним способом, и я не спешил им воспользоваться. Закончил школу, закончил университет, женился на той девочке, что спасла меня, и этим спас её от нашего города. Ну а дальше работа, дети, развод, работа. На самом деле, я мало что помню с тех времен, всё это кажется таким далеким и очаровательно глупым, я был там, по сути, младенцем. Помню, что умирать было страшно, но в то же время я не мог сдержать улыбки, и очень нервничал в предвкушении.

Естественно, я не умер и начал жить заново, снова в этом колодце, снова с проткнутой ногой, в темноте и холоде. Очень обрадовался, из-за этого опять не дожил до спасения, но быстро сориентировался, и дальше все пошло как по маслу. После каждой моей смерти весь мир обнулялся до момента моего падения в колодец, и прошлые жизни помнил лишь я. Все остальные же начинали с чистого листа, обреченные повторять старые ошибки снова и снова, с поправкой на мои собственные решения, конечно. Первое время мне казалось, что такой расклад снимает с меня всякую ответственность, ведь если все в итоге стиралось безвозвратно, то и последствий моих действий как будто бы нет никаких. В большинстве своем, так оно и было, и поначалу я видел в этом благословение.

Лучше всего было в начале второго круга: старик в молодом теле, я не мог нарадоваться вернувшейся подвижности и легкости, а знание будущего позволяло мне с легкостью избежать самых страшных ошибок и двигаться по жизни с улыбкой. Были, конечно, и новые трудности – все ж в одиннадцать лет свободы у человека немного, и неважно на сколько ты умный и зрелый. Туда не ходи, этого не делай, иди в школу и трать полдня на общение с детьми, чьи обычные развлечения представляют собой попытки запихнуть петарды в бутылки, и смех при слове «член». Да и в целом «ребенок», который ведет себя как взрослый, вызывает у окружающих некоторое беспокойство. А ещё есть существенная проблема с переходным возрастом – даже если мозгами ты все понимаешь, гормоны бесятся и не дают тебе нормально существовать.

В четырнадцать лет становится проще, так как появляется возможность зарабатывать деньги и инвестировать их в свое будущее богатство. Ну и взрослая мудрость, конечно, позволяет воспринимать многие детские проблемы гораздо проще, и решать их гораздо эффективнее. Со временем перестаешь решать их вовсе и просто не обращаешь внимания. Со временем мое понимание «детских проблем» расширилось на почти любые проблемы почти любого возраста.

Со временем…

В целом, разбогатеть довольно просто, когда живешь второй раз. Хотя многое, конечно, уже забылось: с моей точки зрения великий обвал фондового рынка случился более полувека назад, поди вспомни, какие компании там вышли победителями. К последующим заходам я подготовился лучше и умирал уже с четкой финансовой стратегией, заученной на зубок, но в первые пару раз эффективность моих вложений была так себе.

То же можно сказать и про саму жизнь в целом: не сделал старых ошибок, но зато наделал немало новых. Во второй раз женился на другой девочке, выбрал другую карьеру, жил в другом городе – в целом получше, но не на порядок. Заметно снимается тяжесть выбора, так как после моей смерти все обнулится, да и самой смерти я уже не боялся, и потому развлекался интенсивнее.

Однако за многие грани в первые заходы я не переходил, оставался по большей части хорошим парнем: заботился о родителях, жертвовал на благотворительность излишки, финансировал постройку школ и больниц. Когда я узнал, что моя спасительница и жена из прошлой жизни без отношений со мной стала жить совсем уж тяжко, помог и ей. С трудом смог убедить ее взять деньги от незнакомого, в общем-то, человека. Она действительно была очень хорошей, и я долгое время всё еще женился на ней время от времени, но это было уже совершенно не то, что в первый раз. В итоге от этого стало больше вреда, чем пользы, и теперь я просто выписываю ей чек и отсылаю его по почте, через свой юридический отдел.

Основное неудобство с этими перерождениями было в том, что если сделал какую-то ошибку, её нельзя переиграть сразу, приходилось сначала ждать смерти, потом снова доживать до этого момента и лишь тогда делать по-другому. Тут не долго и забыть, что именно хотел сделать иначе и как именно «иначе» ты это хотел. Можно, конечно, убить себя сразу же, но это не практично – разумнее дожить до конца, увидеть все ошибки и потом уже выходить на новый круг. В итоге более или менее близко к идеалу получилось сделать все примерно раза с тридцатого. Тогда-то меня впервые и поймал Коллектив.

На тот момент человек я был богатый и весьма влиятельный, и потому охрана моя была достаточна, да и сам я на тот момент скопил разного полезного опыта. И все же они меня поймали, и продержали столько, сколько захотели, словно я никто, да и методы их допроса об известном мне будущем были, мягко выражаясь, не самыми дипломатичными. А потом они и вовсе меня убили.

Впрочем, эта встреча имела и свои положительные стороны. Именно в процессе этого «разговора» я и узнал, что в мире существуют и другие артефакты, и они дают своим носителям другие возможности. А ещё один из моих «собеседников» обмолвился, что после смерти носителя другие артефакты снова материализуются где-нибудь в нашем мире, и могут заразить своим проклятием кого-то ещё.

Проще говоря, смерть должна быть избавлением.

Эта новость долгое время не давала мне покоя, и в какой-то момент я попробовал мно-о-жество всяких разных суицидов. И когда я говорю «множество», я хочу сказать, что попробовал их все.

Базовый набор я отработал довольно быстро и, как и ожидалось, без результата, но я его и перебрал просто на всякий случай. На необычные способы же я возлагал определенные надежды, но с ними и помучится пришлось изрядно. Что будет, если я умру за пределами планеты? А что будет, если умереть клинической смертью, а потом воскреснуть? Смерть тела при сохранении деятельности мозга? И наоборот, мертвый мозг при живом теле? Смерть через моментальный распад на атомы?

В конечном счете, ничего из этого не сработало, и пришлось продолжать жить, играя в прятки с моими преследователями.

Довольно долгое время я скрывался от Коллектива, потом пробовал с ним сотрудничать, затем враждовать. В какой-то момент пробовал даже возглавить, но вмешался Бог. Он мне сразу не понравился.

Знаете, как напугать человека, который не боится смерти? Медленной смертью, что длится не день, ни неделю, и даже не месяц. К настоящему времени я прошел уже бесчисленное множество кругов от падения в яму и до смерти в глубокой старости, из моей памяти стерлись лица родителей, детей и друзей, и я не помню даже название страны, в которой живу. Но эти два года я помню очень отчетливо.

В конечном счете, проблема с Коллективом решилась сама собой, так как я банально пресытился властью, как, впрочем, и многими другими вещами в жизни. Начав жить незаметно, на время я стал невидимым для них. По безграничному богатству я не скучал – подавляющее большинство моих нужд прекрасно удовлетворялись парой-тройкой удачных сделок в год, вперемешку с дюжиной нестрашных ошибок, дабы не выглядеть подозрительно и не привлекать излишнее внимание. По власти же я не скучал вовсе. Могу сказать из опыта, что всякий, кто забрался на самую вершину, более всего на свете желает спуститься обратно, но с вершины, к сожалению, можно только лишь упасть.

Освоившись с деньгами и возможностями, я довольно быстро попробовал сначала всё, что хотел, а потом всё, что было мне интересно. Быстрее всего наступает пресыщение любовными утехами, так как с человеческим телом можно сделать далеко не так много разных вещей, как оно кажется по первому взгляду. Да и большая часть опробованного мне не понравилось. Секс для меня превратился в эдакие регулярные, немного утомительные процедуры, полезные для здоровья, но несколько утомительные. Примерно как выпить витамины, или в бассейне поплавать.

Такая же ситуация у меня и с нормальной едой, здоровым сном, физической активностью и другими естественными потребностями – они меня тяготят, но если их игнорировать, то последствия для меня будут ощутимо неприятнее. Из любопытства я даже как-то сменил пол – крайне не рекомендую, как будто всю жизнь потом живешь с ощущением болезни, от которой нет возможности поправиться. Чем-то напоминает досрочную старость.

Также отсутствие каких-то реальных последствий позволило мне безнаказанно поиграть в преступника и вообще плохого парня. Нарушение нормы морали бодрит. Убийство человека поначалу давалось тяжело, но после стало вызывать лишь брезгливость, а к пыткам я так и не смог привыкнуть, причем с обеих сторон процесса. В остальном же я какое-то время был довольно успешным преступником, хладнокровно и даже безразлично совершая не самые приятные дела. Какая разница, кого ты убьешь и чью жизнь сломаешь, если потом все перезагрузится и пойдет сначала, верно?

Как оказалось, для меня разница есть. С одной стороны, я знаю, что как бы я не испугал сейчас этого бедолагу, как бы не мучал и какой бы вред не нанес – стоит мне умереть, как всего этого как будто и не было. Как я и говорил, никаких последствий. Но вот в моменте боль для них была очень даже реальна, как и страх, мучения, голод, скорбь и многое, многое другое. Я уже сотни раз после того начинал все сначала, никто из моих жертв не знает и не помнит того, что я с ними сотворил, я и сам уже не помню, если честно. Но я до сих пор чувствую себя виноватым. Для меня последствия есть.

Говорят, что абсолютная власть развращает абсолютно, но я не согласен. Абсолютная власть лишь снимает ограничения, позволяет тебе остаться наедине с собой и узнать себя настоящего. Сам я с некоторым разочарованием обнаружил, что под налетом цинизма и напускного безразличия реальный я это жалостливый и в целом хороший человек, в чем-то даже идеалист. Банальнее не придумаешь, чувствую даже некоторую обиду за себя, такой вот я на самом деле есть. И это неизбежно превратило меня в того, кого люди называют героем.

Это нарастало постепенно, как череда побочных дел. Услышанная новость о поимке преступника, что десять лет назад похитил маленькую девочку и все эти годы держал в заточении – и вот в следующей жизни я вспоминаю об этом во время второй перемены блюд, когда девочка уже два года томиться в жутком подвале, и делаю анонимный звонок. Маньяк орудовал годами в большом парке на окраине столицы и был пойман случайно после шестидесяти трех хладнокровный убийств? В следующий раз я лично поймаю его на месте преступления, над телом седьмой жертвы. Сосед по квартире не сможет через шесть лет в пьяном угаре зарезать жену и двух детей, если неизвестный зарежет его ночью за гаражами.

Я пробовал решать проблемы массово: занимал ведущие должности в правоохранительной системе, становился лидером страны, можно даже сказать диктатором. Спасать людей оптом действительно было эффективнее, но я не мог этим заниматься. Абстрактные цифры, такие как падение уровня преступности, рост раскрываемости, повышенная эффективность реабилитационных программ – это всё не люди. А сколько людей, реальных людей, пострадало в качестве побочного ущерба, в рамках статистической погрешности? Я был хорошим диктатором, но я не мог им быть. Во всяком случае, не только им.

Я стал помогать людям, всегда оказываясь в нужном месте и в нужное время, но стараясь не привлекать к себе внимания, всегда помня про Коллектив и его длинные руки. Не считал себя при этом героем, не видел ничего героического в том, чтобы сделать какое-то минутное действие без всякого риска для себя. Со временем перестал считать героями и тех, кто рисковал своей жизнью в секундном порыве, бросаясь под колеса машин за ребенком, или накрывая своим телом гранату. Бездумно, под влиянием момента, каждый может быть героем. Но раз за разом я проникался все большим уважением к тому измученному участковому, что вытаскивает меня колодца – каждое утро он превозмогает себя и делает то, что другие воспринимают как должное. Но он никогда не жаловался. Я стал брать с него пример.

В какой-то момент я потерял счет прожитым годам, тем более, что они окончательно утратили для меня всякий смысл. Маленькие дела, почти случайная помощь тут и там, но со временем их накопилось достаточно много; всего не упомнишь, а записать некуда. Куда проще оказалось запоминать важные события по собственному календарю, ведя отсчет от своего перерождения. Сознательная рутина стала моим спасением. Повторение одних и тех же действий, в одном и том же порядке, снова и снова, жизнь за жизнью, каждые шестьдесят три года.

 

III. Будущее

 

Год, месяц, день, час, минута.

 

Год, месяц, день, час, минута.

 

Важно не забыть обновления.

 

Год, месяц, день, час, минута.

Вечность.

 

0.1.1.12.58: Совру маме, что чувствую себя хорошо и боли не чувствую, чтобы она не переживала. Начну тренироваться использовать левую руку для письма и в быту.

 

0.1.3.14.07: Я скажу медсестре, что слышу хрипы по ночам в соседней палате. Это не правда, но лежащего там мужчину будут наблюдать чуть более пристально, благодаря этому ночью ему спасут жизнь во время остановки сердца.

 

0.1.7.23.19: Я прокрадусь в отделение интенсивной терапии мимо заснувшего охранника, где в четвертой палате справа возле окна будет спать мужчина после второго сердечного приступа. Он слаб, я легко смогу задушить его. Если я не сделаю этого, он после выписки вновь не будет соблюдать рекомендации врачей, третий сердечный приступ случится во время работы, он убьет по неосторожности четырех человек.

 

0.2.20.10.00: Куплю лотерейный билет в магазине рядом с нашим домом. Нужно стереть защитный слой на клетках два, пять, шесть, восемь, одиннадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, девятнадцать, двадцать. Выигранные деньги положить в конверт и закинуть в почтовый ящик квартиры номер два, из дома напротив, подписать от лица администрации княжества. Живущая там женщина глупа, она поверит и не станет проверять. Её дочь умна, при наличии образования станет хорошим хирургом, спасет больше полезных людей, чем бесполезных.

 

0.12.0.20.00: Скажу человеку в костюме, что обедает в небольшом семейном ресторанчике возле набережной, что его помощник проворачивает сделки с конкурентами. Это правда, так что помощника расстреляют в машине вместе с женой через четыре дня, когда мои слова подтвердятся. Человек в костюме жесток, но начавшийся передел власти после его смерти будет еще более жестоким. На его вопрос о моих мотивах нужно попросить награду, иначе он не поверит. Ожидать награды не стоит.

 

4.7.19.10.00: Покажу однокласснице с крашеной прядью, что у меня есть деньги, приглашу на свидание вечером. Провожая её домой, между детской площадкой и старым мертвым деревом воткну нож ей в живот, одиннадцать раз, имитируя убийство из ревности, в состоянии аффекта, после чего нанесу четыре сильных удара себе по лицу.

 

4.7.19.19.00: В качестве нападавшего укажу бывшего ухажера девушки, у которого не будет алиби на это время. С его послужным списком поверят мне, а не ему, посадят в тюрьму, где он, вопреки своим угрозам в мой адрес, повесится на простыне спустя четыре года. Девушка родила бы двоих, старший бы стал преступником с четырьмя убитыми на совести, младший – мошенником, оставившим без средств к существованию более тысячи семей. Осужденный за мое убийство мог стать убийцей через четыре года, вероятность два к одному, влияние многих незначительных факторов. Пытаться решить вопрос иначе не рационально.

 

6.11.11.22.00: Сходить на вручение школьного аттестата с отличием, поблагодарить родителей, им будет приятно. Сообщить им о том, что планирую зарабатывать инвестициями.

 

6.11.12.00.30: Придержать за плечо пьяного мальчика на перекрестке? Спросить имя и фамилию, запомнить, не забыть узнать его дальнейшую судьбу.

 

6.11.12.00.55: Пройти между домами на улице со старым заводом, где стены исписаны выдуманными именами. Убить всех, кто выйдет меня ограбить, кроме мальчика с ножом. Использовать его нож. Страх сделает его осторожнее, хорошая замена для человека в костюме через одиннадцать лет.

 

6.12.15.00.00: Подарить родителям билеты на курортный остров с оплаченной гостиницей, чтобы они не волновались больше о моем заработке. Сообщить им о том, что теперь я буду жить отдельно.

 

6.12.30.15.20: Убить родителей. Утечка газа.

 

7.5.14.01.58: В баре, напротив Расстрельной площади, за столиком возле окна двое будут изучать документы, неудовлетворительный отчет с испытаний медицинского препарата, в итоге договорятся. Дисфункциональное развитие плода в одиннадцати процентах случаев. Забрать документы, бежать от выхода налево, свернуть через три дома снова налево, потом сразу направо, смешаться с толпой болельщиков. Утром разослать фотографии документов по всем крупным газетам с анонимной почты. Не рассылать фотографии и документы.

 

7.10.19.19.45: Выход с царского храма, девушка в оранжевой шапке. Через неделю она улетает в командировку за океан, работать в закрытом комплексе, с «особенными» детьми. Показать ей настоящую суть её работы, оставить папку с отчетом и фотографиями. Не пытаться убедить после этого. Через два месяца она сама решится организовать побег одному из детей, успешно. За пределами лаборатории вирус в теле мальчика будет мутировать неконтролируемо, вызовет эпидемию спустя несколько лет. Массовые жертвы необходимы. Бедность региона все равно бы не позволила бы никому из погибших внести существенный и положительный вклад.

 

8.7.31.23.00: Позвонить родителям, поблагодарить за набор фужеров.

 

9.2.10.05.00: Согласиться на ампутацию кисти правой руки.

 

9.9.9.17.33: Снять ботинки, галстук и пиджак, прыгнуть, подогнув правую ногу.

 

10.4.2.18.00: Коллектив. Нет.

 

11.7.31.23.00: Позвонить родителям, поблагодарить за подарок.

 

12.2.10.11.30: Пригласить девочку, восьмую по алфавиту среди выпускников главного экономического университета страны, на должность управляющей фондом, сделать партнером, 10% от дохода. Важно: не угощать алкоголем.

 

17.7.31.23.00: Позвонить маме, поблагодарить за подарок.

 

19.3.11.16.00: Эпидемия и неконтролируемый рост числа заболеваний со смертельным исходом вызовет государственный переворот, гражданскую войну, правительство Империи будет вынуждено вмешаться и отправить наемников. Передать Капитану список целей. Обязательно удвоить жалование отряда.

 

22.8.22.17.10: Блондинка

 

27.8.4.10.00: Уволить девочку, управляющую фондом. Повысить её заместителя-блондина, партнерство, 10% от дохода фонда.

 

30.8.22.14.00: Позвонить маме.

 

30.8.25.14.00: Позвонить маме.

 

30.8.26.14.00: Позвонить маме.

 

31.8.28.14:23. Выбрать лакированный дуб, комплект услуг номер четыре.

 

34.4.15.10.00: На самом деле они ничего не знают, нужно лишь терпеть и ждать трое суток. Когда принесут влажные бинты – не сопротивляться, стараться дышать глубоко. Я не умру в этот день. Что бы они ни делали, я не умру в этот день. Нужно лишь продержаться. Влажные бинты означают, что я не середине пути.

 

35.7.18.19.20: Уволить девочку, управляющую фондом. Повысить её заместителя-блондина, партнерство, 10% от дохода фонда.

 

42.6.10.20.30: Согласиться на ампутацию кисти правой руки.

 

48.11.24.15.15: Шесть, восемь, восемь, один, семь, восемь, два, ноль, шесть, пять.

 

50.9.2.08.00: Коллектив.

 

55.2.18.19.00: Среди всех моих последователей есть минимум два агента. В этот раз убить высокого, рыжего парня и девушку со шрамом на бедре.

 

62.11.30.14.30: Не верь ему. Он лжет.

 

IV. Настоящее?

Я сижу на скамейке в парке и гляжу вслед девочке, которую однажды изнасилуют в соседнем доме, второй подъезд, девятый этаж, квартира напротив лифта.

Или это уже происходило? Само собой, это точно происходило с моей точки зрения, но я не могу сказать точно, в этот раз или в прошлый. Я даже не уверен в том, действительно ли я нахожусь на скамейке в парке, или это просто воспоминание, которым увлекся мой усталый разум. Такое бывает.

Я не боюсь смерти, я видел достаточно, чтобы больше не испытывать удивления, бессчётное множество вещей я делал бессчётное множество раз, а потому зачастую действую бездумно. Как водитель, что каждое утро ездит по одному и тому же маршруту, я действую как надо, но не могу после вспомнить деталей своего пути.

Вокруг меня шесть мертвых людей, каждый погиб от попадания пули в голову. В моих руках разряженный револьвер, и я практически уверен, что именно я убил всех этих людей. Причины этого поступка мне не ясны. Их лица для меня ничего не значат, как и все прочие лица, на самом деле, как и любые детали внешности – все люди для меня теперь воспринимаются одинаково. Объекты, подвижные фигуры. Я даже не помню, как убивал их, хотя это случилось всего несколько минут назад. Скорее всего, я убил их не в последний раз.

Горстка напуганных людей благодарит меня, их лица просто набор уникальных, бессмысленных черт, и сами они ничего не значат для меня. Когда-то давно, видимо, было иначе, раз я пришел сюда лично, а не отправил одного из моих последователей, но сейчас я не удосуживаюсь их даже пересчитать – лишняя информация. В моей голове и без этого слишком много лишней информации. Я делаю это не ради их благодарности или их жизни, я делаю все это потому, что когда-то давно, когда я еще мог принимать взвешенные решения, я принял решение спасти их. Я не знаю почему, я стараюсь об этом не думать, не забивать голову. Нужно доверять себе. Критически важно доверять себе.

Смерть приходит со спины. Боль, резкая и сильная, длиться недолго, сменяется более тягучей болью от осколка, пронзившего мое бедро. Снова на дне колодца, есть время подумать, постараться запомнить: шесть человек, и один со спины, револьвера будет недостаточно, нужно будет обернуться. Это кажется важной информацией, без нее я буду обречен снова погибнуть от удара в спину. Странно, что я об этом забыл.

Есть более важная информация, которая вытеснила эти воспоминания? Значит, пытаясь запомнить эти «новые» данные, я стираю что-то другое, столь же важное, и совершу роковую ошибку в другом месте, возможно даже не добравшись до шести и одного за спиной.

 

V. Прошлое?

В какой-то момент я потерял уверенность даже в том, что определенные события происходили на самом деле. На большой дистанции все труднее отделять воспоминания от фантазий и случайных мыслей, прочитанных книг, просмотренных фильмов, всё смешалось у меня в голове, перепуталось, превратилось в нечеткий и ускользающий дым. Мой мозг переполнился, в нем больше не было места. Чтобы вместить актуальную информацию, старую и ненужную ему приходилось удалять, но отделить фантазии от реальности нет никакой возможности. Как много из того, что я старательно держу в своем измученном разуме, действительно было? Действительно важно?

Я помню, что встретил каждого из семи новых богов: Белый Лист, Темноту, Чужака и прочих, в том числе своего прародителя. Другие зовут её Комнатой, я предпочитаю называть это место Гиперкуб. Наш бог никак себя не называл, не осознавал даже факта нашего существования, и очевидно находится в какой-то другой плоскости бытия, с которой мы видим лишь проекцию. В конечном счете, это просто комната. На коленях я молил своего покровителя забрать дар осколка, избавить меня от проклятия, но не получил никакого ответа. Лишь Чужак, единственный из семи, может говорить, но он ребенок, чуть старше тридцати, он ничего не знает и ничего не может.

Я потратил много времени и сил, чтобы найти их всех, и чтобы обнаружить, что все эти поиски были абсолютно бесполезными изначально. Полезно помнить об этом, чтобы не тратить время и силы вновь. Но я не уверен в самой встрече, в результатах моих трудов: действительно ли я добился цели и обнаружил её бесполезность, или же просто обдумывал это как один из возможных исходов, а потом стал помнить об этом своем предположении как о случившемся факте?

Проверить можно лишь единственным способом. Я помню, что проверял, но не уверен в подлинности и этого воспоминания. Продолжать идти по этому пути – только множить ненужные воспоминания.

Более или менее я уверен теперь только в своих периодических разговорах с Богом людей. Я помню, потому что эти беседы всегда коротки. И потому, что в конце всегда следует боль за гранью человеческого понимания, протяжная и невыносимая. Я чувствую её даже после смерти и возрождения, как потерявшие на войне ногу иногда могут чувствовать боль в том, чего больше нет.

Иногда он замечал меня до того, как я выйду на новый круг, и приходил рассказать мне свою ложь. Он соврал мне, когда назвался братом Семерых, на деле больше являясь скорее их няней поневоле, и он солгал, когда рассказывал о своём желании спасти мир от неизбежного. Каждый раз он пытался обмануть меня с первой секунды нашей встречи, когда говорит мне, что он Бог. Я не верю ему, уставшему мальчишке с несмолкающим хором чужих голосов, что был без нас слишком долго.

Но когда он обещал мне Темную Ночь, и пытался меня напугать – я поверил ему. И когда он обещал возможность спасения лично для меня, я решил верить ему. Хотел верить. Каждому человеку нужен свой Бог.

Гиперкуб не вечен, и осколок в моей ноге на дне того колодца не вечен вместе с ним, я просто не успеваю дожить до их конца – так Бог мне сказал, и в его словах я услышал тревогу. Словно бы это плохо, и конец того, чего не было когда-то, должен меня ужасать. Но я решил, что буду верить даже в откровенную ложь, буду помогать несуществующему спасению в виде армии спящих детей в железных гробах, буду писать Третью Книгу и умирать во славу Его. Вся жизнь моя теперь стала ради смерти, как и положено верующему.

Но я мог не только слушать его ложь и давать пустые обещания тем, кто будет слушать. Я услышал другую сторону, слова той, кто уже пережил Его спасение. И я помню отчетливо и ясно, как отвергнул наш единственный шанс ради спасения многих. Не всех. И даже не большинства.

Но достаточно много.

Это сложно – обмануть того, кто может убедительно притворятся Богом. Он слушает мое сердце, чувствует запах моей крови, и разглядывает мои мысли. Я знаю, что он бродит по моему разуму, читает его точно в открытой книге, но воспоминаний слишком много, структура непривычна для него, словно книга написана на незнакомом языке. Он может разглядывать картинки, не понимая смысла в буквах вокруг, может делать правильные догадки. Но он не знает наверняка. Я не могу отличить воспоминания от мыслей и фантазий – не может и он. Моя защита в моем безумии, в слабости человеческого разума перед лицом вечности. Однажды я смогу его обмануть, это не сложно.

Ничто не сложно, когда у тебя бесконечное количество попыток, и ты не боишься ни смерти, ни боли. Каждый раз он снова и снова приходит ко мне в первый раз, подозревая, но не имея доказательств, не имея другого выхода, кроме как довериться мне, чтобы после в очередной раз поймать меня на лжи. Настоящий Бог смог бы убить меня за то, что я задумал совершить. Он – не может. Так он и выдал себя.

Я боюсь нашей новой встречи, и этот страх пробуждает в нем первые подозрения. Но однажды наши встречи станут привычны, очередная часть бесконечной рутины, и этот страх уйдет, как ушли все прочие. Если к тому моменту я смогу удержать осколки своего разума вместе, у человечества появится шанс.

 

VI. Будущее?

Если все получится как задумано, я смогу умереть.

Я уйду из дома, не давая родителям объяснений. Я не буду более искать для них идеального сочетания слов, не буду доказывать им свое состояние и терпеть их попытки выведать правильные ставки на спорт и успешные в будущем компании на бирже. Если и есть в мире слова, которые помогут сделать мое исчезновение для них незамеченным, я не буду более пытаться его найти и запомнить – оно не стоит того. Они не стоят того.

Я приду к Богу, ведь я знаю его адрес. Я позвоню той, что была его творением, ведь я знаю её номер, и дозвонившись на третий раз, я уберегу её от нашего спасения, чтобы она могла уберечь остальных. А после я помогу убить всех, кто поверил в неё. Я не помню ничего более, кроме их имен и их адресов.

Используя точечные предсказания, я соберу вокруг себя талантливых и полезных, кто был сломлен, кто готов отказаться от себя ради высшего и непонятного блага. Их будет сто четырнадцать человек, и каждый получит экземпляр Третьей Книги, которую я напишу в очередной раз и которую помню наизусть. Книга скажет им, куда идти и что делать, кого спасти и кого покарать, где найти новых последователей и что сказать им. Книга заменит им себя.

Я буду писать Третью Книгу четыре года и одиннадцать месяцев, а после меня введут в искусственную кому, подарят мне долгий сон без сновидений. Это будет моей жизнью на следующие несколько лет, раз за разом, чтобы закрепить Книгу в памяти, убрать все лишнее, не отвлекаться, ничего не забыть.

Разбудят меня спустя сорок лет, в комнате, где каждый из моих последователей, кто нашёл ошибки, поведает мне них. Каждый из них даст мне полный отчет о необходимых изменениях, и эти правки я буду учить до самой своей смерти. А после я снова напишу Книгу, а они возьмут копии и отправятся в путь, и так будет продолжаться до тех пор, пока после сорока лет я не проснусь в пустой комнате, и не будет больше никаких правок.

Я не могу знать, но могу надеяться, что мой путь завершиться раньше, чем остатки моего разума окончательно покинут меня. Я впишу в Книгу имена и события, которых не могу вспомнить, убью одних и подарю спасение другим, но не испытаю по этому поводу никаких чувств, ни положительных, ни отрицательных. Это просто то, что я делал вчера, и это то, что я буду делать завтра. Это моя работа.

Может ли быть действие без причины? Спасение без желания спасти?

Снова и снова я буду раздумывать перед сном и во время приема сбалансированной здоровой пищи о том, стоит ли мне вообще вписывать в Книгу спасение обычных людей. Я увижу будущее не дальше, чем на семьдесят лет вперед, я не смогу узнать далекие последствия своих решений. Сын девушки, которую я спас от падения, может за пределами моей жизни убить десятки людей, а я никогда об этом и не узнаю. Он может убить сотни, тысячи, десятки тысяч. Может и спасти такое же количество людей, почему бы и нет. Будет ли хоть какая-то существенная разница, по прошествии всего ста лет? Скорее всего, нет.

Я не возьму на себя роль судьи, я не буду решать. Я никогда не буду богом, и было бы опасно принимать на себя эту роль. Я могу ошибаться, я неизменно ошибусь.

Прошлый и более эмоциональный я предвидел эту слабость, не оставил мне выбора. Я помню Книгу наизусть, и Книга эта едина, в ней нет разделения на спасение одного сейчас и сотен тысяч после Тёмной Ночи. В конечном счёте, если я не хочу начинать все сначала и планирую умереть побыстрее, я могу лишь смириться с этим направлением и идти по нему.

Когда последняя версия Книги будет написана, мне останется лишь сон до исхода всех богов, реальных и названных. Всё человечество, и я вместе с ним, наконец-то останемся в одиночестве. Наедине с самими собой и в окружении мира, который мы сотворили. И только тогда мы поймем, как малы и слабы мы по отдельности, и что никто не внес хоть какого-то заметного вклада в большую картину. Бесчисленное множество крошечных рисунков, так я это вижу. Любой из нас лишь пыль на ветру.

А когда я снова буду лежать на дне заброшенного и недостроенного колодца, а уставший и безразличный человек будет спускаться сверху, чтобы спасти мою жизнь, я сделаю глубокий вдох, и не буду жаловаться.