Морана

Божья благодать

Телеги бросили у переправы. Легче уйти от погони и на горных тропах лишняя обуза. Старика Края с внучком пересадили верхом. Сам князь Мирослав одолжил им заводного коня. Не из жалости к стариковым ногам, а ради безопасности светлоокого вихрастого мальчонки. Князь его к себе и в седло взял бы, да мелкий упрямец наотрез отказался от деда отлучаться.

Край легко взлетел на серого жеребца, словно и не было за плечами столько тяжелых лет, подхватил парнишку. Мирослав только бровью повел в удивлении. И читалось в его взгляде, что старик, оказывается, не столь и стар, довольно ловок еще, чем польстил Краю.

– Воевода, головой отвечаешь за них.

Жилистый, черноволосый мужчина с суровым взором и жестким характером, соответствующим его имени Тверд, кивнул, хлопнул по крупу коня старика с мальчонкой.

– За мной держитесь, – после чего отдал приказ двум воинам позади себя. – Свист, Кнут, сожгите мост и догоняйте.

Пришпорил коня и припустил за князем, который уже поднимался по тропе на холм. Край поспешил следом, придерживая внучка. Светлячок крутил головой, хватая взглядом то верхушки елок, облепивших холм, то бурные воды реки, то ветхий мост, занимавшийся огнем, то крепкие деревенские домики на другом берегу. Все мальчишке интересно, в новинку. Путь выпал не из простых, но держится молодцом, не куксится. Край улыбнулся в усы, потрепал внучка по волосам.

Дорога шла все выше в горы. Всадники ехали тихо, стараясь не создавать лишнего шума. Погони заметно не было. Заплутала где-то или тайными тропами пробираются, что б перехватить в теснине? Князь Велидар не из тех, кто отступает.

Перекусывали прямо в седлах, не останавливаясь на привалы. Берегли время. Но, когда выехали на крутые склоны, князю пришлось дать людям короткий отдых: перевести дух перед опасным переходом и набрать воды в источнике.

Край ссадил с коня Светлячка. Пока тот бегал в кустики по нужде, присел на камень, растер затекшие ноги. Давно верхом не ездил, отвык.

– Слышь, старик, – обратился к нему один из воинов отряда, раздирая зубами пластинку сухого мяса. – Все спросить хочу, почему тебя Краем кличут?

Старик сделал вид, что не расслышал, заинтересовавшись снующими у камня муравьями.

Но воин не унимался. Видно, заскучал за дорогу, почирикать захотелось. Не зря его Воробышком звали.

– Это оттого, что ты крайним в семье родился или всегда во всех огрехах крайним был?

Край поморщился. Вот прилипчивый.

– Оттого, что всю жизнь по краю суждено было идти. Ворожея так мамке нагадала.

Воробышек задумчиво пожевал мяса, изрек глубокомысленно.

– Не любили тебя родители.

– Не любили. На базаре полуторагодовалым бросили.

Воин покачал осуждающе головой, но дальше донимать перестал.

Вернулся Светлячок. Край сунул внучку полувысохшее яблочко, пусть погрызет сладенького, подошел к краю уступа, внимательно оглядел местность внизу. Догорающий мост, тихая деревенька, нетронутое поле колосящейся ржи, пустынная дорога. Слишком спокойно. А так быть не должно. Чутье его никогда не обманывало.

– Приметил кого? – Подъехал к нему воевода.

– Нет. Что и странно. Ведь в спину дышали.

– Вот и мне это не нравится. Муторно на душе. Плохой знак.

– Может, оторвались? – сопровождавший князя вещун Белозар подошел беззвучно, как тень. Запах полыни только выдал, которую таскал зачем-то в кармане.

– Вряд ли. Велидару малец нужен не меньше, чем нам, – Тверд хлебнул воды из фляжки, вытер ладонью бороду. – Надо ждать засады. Пойду распоряжусь, чтобы оружие держали наготове и были внимательнее.

Воевода дернул за поводья, поворачивая коня, но движение на дороге за рекой привлекло его внимание. Тверд приложил ладонь козырьком к глазам, закрываясь от слепящего солнца

– Легки на помине.

Край всмотрелся в подымающуюся клубами пыль на противоположном берегу. За серой пеленой трудно сказать, кто такие и сколько их, но ехали ребятки резво, словно несли их не кони, а... крылья смерти. Холодок стек из груди старика к кончикам пальцев. А ведь надеялся на лучшее.

– Князя зови.

– Считаешь, время тревожиться? – нахмурился воевода.

– Боюсь, как бы поздно не было.

Тверд зло сплюнул на землю, отыскал взглядом Мирослава.

– Князь, глянь.

Тот, не медля, направился к ним, на ходу дожевывая сухарь.

– Что тут у вас? Погоня?

Меж тем всадники выехали на травянистый берег перед мостом, оставив позади клубы пыли.

Шестеро.

Черные плащи развевались от ветра. Глубокие капюшоны скрывали лица. С поясов свисали длинные узкие мечи. И кони были под стать всадникам. Стремительные, опасные. Черные как смоль.

– Они не похожи на людей Велидара, – промолвил вещун, разглядывая прибывших.

Незнакомцы спрыгнули с коней, подошли к разрушенному мосту. А затем одновременно подняли головы и посмотрели именно на ту скалу, где разместился отряд Мирослава.

– Эти гораздо страшнее, – Край еле сдержался, чтобы не схватиться за меч. – Вороны Мары.

– Уверен? – покосился на него князь.

– Знаю.

– Откуда?

– Жизнь сводила.

– Значит, одолеть их можно.

– Я не говорил, что сражался с ними и победил.

Князь нахмурился, хрустнул костяшками пальцев.

– Их всего шестеро. Неужто не…

– Хватит, чтобы с легкостью перебить нас всех. И забрать Светлячка. Поверьте мне.

– Но без моста им не перебраться на наш берег, течение сильное, – возразил вещун. – И я мог бы...

– Прости, Знающий, но против них ты бессилен.

Вороны меж тем выдернули мечи, направили в сторону деревни. И с поблескивающих на солнце клинков стекло в траву что-то гибкое, серебристое, быстро поползло к беленьким уютным домам. Воздух напитался духотой и тревогой, как перед грозой.

– Слышите? – поднял руку Тверд, привлекая внимание спутников. – В деревне тихо стало, даже собаки не гавкают.

– Уходить надо. И как можно быстрее, – всполошился Край. – Княже, дай команду отправляться, а то поздно будет.

Мирослав над собой чужую волю не терпел, да еще от какого-то мужика, но умом обделен не был. Понял, дело дрянь.

– По коням!

Отряд взлетел в седла, двинулись цепью по узкой тропе над бездной. И не сказать, отчего больше страху – от высоты горной кручи и возможности сорваться на камни, или оттого, что происходило на противоположном берегу.

По ржаному полю шли люди. Дети, бабы, мужики, старики, беременные молодки. Шли неестественно, словно в колдовском дурмане, таща на себе бревна, мебель, всякую утварь. Подходили к берегу реки, сбрасывали ношу на обгорелые останки моста, разворачивались и шли обратно в деревню, чтобы снова вернуться с очередной поклажей. Быстрое течение уносило их дары, но что-то цеплялось за опорные столбцы и камни, наслаивалось одно на другое. Когда скарб закончился, очередь дошла до сараев с избами. Одну за другой их разбирали и тянули к реке.

– Деда, что они делают? – дернул Края за рукав Светлячок.

– Переправу.

– Сучьи дети, – пробурчал вещун, разминая в ладони веточку полыни. – Одно радует, все равно им не перебраться.

Краю хотелось в это верить, но по опыту знал – Воронов не остановит такая мелочь как горная река и разрушенный мост. Но даже он ощутил страх, когда поселяне, полностью уничтожив деревню, стали ложиться на кучу из бревен и пожитков, прокладывая своими телами дорогу. С невероятным упорством они ползли по завалу, напарываясь на сучья, ломая кости, повисая как пришпиленные бабочки над бурлящей рекой. Один слой человеческих тел поверх другого, все ближе к противоположному берегу.

Вот уже копыта лошадей Воронов ступили в нетерпении на первые тела, осторожно двинулись по живому, шевелящемуся мосту.

Совсем притихшие от творящегося внизу, воины отряда возроптали:

– Княже, позволь вернуться. Там ведь бабы, дети.

– Молчать! – рявкнул Мирослав. А сам тоже с лица спал, серый как пепел. – Им уже не помочь. А у нас дело важное. Не сладим его, напрасно поход был.

– Чего расклеились точно девки, а то смерти не видели?! – поддержал князя воевода. – Поторапливайтесь, покуда они до перевала не добрались. Не успеем выйти на широкое место, все устелем бездну.

Окрик подействовал. Вниз уже никто не смотрел и языком не молол. Поспешали как могли. Сто потов сошло, пока не оставили позади тропу над пропастью. Тверд сразу отрядил трех воинов взобраться выше по склону и устроить обвал, чтобы никто этим путем пройти больше не смог.

Остальные начали спускаться в долину. Каменистая почва постепенно сменилась на земляную, появилась трава и редкие кустики, затем деревца. Копыта лошадей застучали глуше и веселей. Люди тоже приободрились. Отряд уже подъезжал к лесочку, когда раздался грохот обвала. Кони шарахнулись в разные стороны, но под твердой рукой всадников успокоились, только пугливо косили глазами. А вскоре вернулись с задания и воины.

– Нет больше тропы. Обломаются Вороны, если сунутся, – радостно докладывали они воеводе.

Край молча развернул коня и поехал дальше. Этой тропы нет, найдут другую. На то они и Вороны. Его догнал вещун, пристроился рядом.

– Ты не веришь, что мы оторвались от них?

– Не верю.

Белозар переложил посох из-за спины на круп лошади, погладил отполированное ладонью навершие в виде головы медведя. Крепенькая такая рукоять, шарахнуть хорошенько по башке, сразу дух вон вылетит.

– И я не верю. Расскажешь, как повстречался с ними и уцелел? Говорят, они страшные бойцы.

Страшные. Это точно. Опаснее не бывает.

– Сочинять байки не умею, а вспоминать постыдное желания нет, – Край остановил коня, присвистнул. – Вот и люди Велидара.

– Милостивые боги, – прошептал Белозар.

Проткнутые насквозь ветками, на деревьях висели воины. Один, второй, третий... одиннадцатый... двадцатый. Мертвые глаза, в муке раззявленные рты. Разодранные в лохмотья кольчуги, смятые вместе с головами шлемы. Цвета залитой кровью одежды соответствовали окрасу знамени Велидара.

– Деда, кто их так? – спросил Светлячок, сжавшись в седле.

Край не ответил, опустил ладонь на плечо внуку, успокаивающе сжал.

За спиной остановился отряд. Краткие разговоры вмиг смолкли, только лошади беспокойно всхрапывали.

Тверд пустил коня вперед, осмотрел тела.

– Раны свежие, кровь еще не сгустилась. Недавно их... и быстро. Жестоко сработано, но с уменьем. И силой расправившиеся с ними обладали нечеловеческой.

Воины тут же окружили князя, вещуна и Края с внучком, выхватили оружие, заозирались, выискивая врага.

– Вороны сотворили? – Cвел Мирослав хмуро брови. – Но как они оказались впереди нас?

Они на многое способны, хотелось сказать Краю, но тут среди деревьев зашевелился холмик, зашелестела трава и показалась девчонка. Чернявенькая. От силы лет шести, не больше. И откуда здесь взялась? А она улыбнулась, тряхнула косичкой, поправила платьице и выпрыгнула из укрытия. Да нет, ошиблись, не шести лет, скорее тринадцати. Росленькая. И не трусливая. Шагнула на встречу незнакомым людям, да еще при оружии. И оказалось вблизи, что и не девчонка это вовсе. Девушка. Ликом прекрасная, глаза будто озера, сама стройная, на высокой упругой груди ожерелье из монет позвякивает. Собраны в нем и медные, и серебряные, и золотые. А походка у девки легкая, точно и не по земле шла, а по воздуху. Платьице развевается, оголяя стройные ноги. И веяло от нее щемящей тоской по чему-то утерянному, далекому, то ли материнской ласке, то ли первой любви. Увидел каждый в ней ту единственную, о ком грезил ночами, искал годами – мечту, схожую со сказкой. Растаяли очерствевшие в боях души воинов, уже с коней стали спускаться, что б протянуть руки ненаглядной.

– Назад! – остановил их окрик Белозара. – Все назад!

И увидели они, что стоит перед ними не девка, а женщина в годах. Еще красивая, но тронутая осенью жизни, с печалью и усталостью в глазах.

А через миг и вовсе старуха. Ссохшаяся, с изрезанными морщинами лицом, обвислой грудью. И взгляд замораживал кровь безжалостностью и презрением.

Вещун выехал вперед, швырнул к ногам старухи белого порошка, вспыхнувшего от соприкосновения с землей.

– Прочь, создание тьмы! Ни шагу больше.

– Насмешил, – скривила губы в усмешке старуха. – Или не узнал, вещун? Не тьма создала меня, я владею ей.

Белозар побледнел.

– Мара.

Шепоток эхом пронесся по отряду. Воздух наполнился страхом. Отряд попятился. Переход над пропастью забавой показался.

Край слетел с коня, шепнув воеводе:

– Перейми мальца.

Сам шагнул к старухе, преклонил колено. Никто глазом моргнуть не успел, как он вытащил откуда-то из-под одежды изогнутые кинжалы, полоснул до крови по ладоням и вонзил в землю на пути Мары.

Она замерла в шаге от клинков, глянула на старика с грустью.

– Здравствуй, Край. Давно не виделись. Не знала бы, решила, помер, не простясь.

– Здравствуй, Мать, – склонил голову старик.

– Огорчил ты меня.

– Прости, не мог иначе. Я его матери слово дал.

– Ты ей слово поверх моего дал.

– Я ей мертвой слово дал. Сама знаешь, это крепче кандалов. Твой закон.

Глаза Мары затянула снежная хмарь.

– Ты знаешь мой закон. И что бывает с нарушившими его.

Край склонил ниже голову.

– Твое право. Казни.

– Он ведь все равно моим станет.

– Станет, но не сегодня.

– Значит, мальца по-доброму не отдашь?

– Не отдам.

Мара хмыкнула.

– Ну, побрыкайся еще немного. Будет даже интересно взглянуть, насколько сил у тебя хватит. Не прощаюсь. Скоро свидимся.

Взметнулась ввысь вихрем снежинок и рассыпалась по траве искрящейся изморозью.

– Свидимся, Мать, – кивнул Край, поднимаясь с колен.

– Кто ты, если тебя сама Мара знает? – Белозар смотрел на Края с опаской, словно сейчас сползет с него личина и появится чудовище. Правильно смотрел, если по совести, потому зла на вещуна не держал.

– Она всех по имени знает, тебе ли это не ведомо?

– Но ты назвал ее Матерью.

– Назвал. Потому что она такая же Мать, как и Жива. Одна жизнь всем дает. А другая провожает каждого в последний путь.

Белозар пожевал губами, пытаясь понять, где хитрый старик слукавил.

– Откуда знал, как ее остановить?

– Умные люди научили.

– Что за люди?

Край шутливо погрозил вещуну пальцем.

– Любознательный ты больно, словно допрос мне учиняешь.

– Я князю служу, оберегаю его от любого лиха. А ты не так прост, как стараешься казаться.

– Я такой, какой есть. А ты не забывай, что не я к вам на поклон пришел, а вы слезно за мальца просили. Я поверил, но могу и передумать.

Край отвернулся от вещуна и наткнулся на тяжелый взгляд Мирослава. Слышал, значит, все князь, и слова старика пришлись ему не по нраву. Ну да перед каждым шею гнуть, от земли не отлипнешь.

– Деда, – Светлячок соскочил с коня, бросился в объятия старика. – Я боялся, она тебя как их... указал он на тела воинов на деревьях.

Край прижал внука к груди, подумав про себя, что и сам того боялся.

– Ехать надо. Не успеем вернуться к сроку – все дело насмарку, – поторопил воевода.

Второй раз повторять не пришлось. Припустили рысью.

Край замечал, как скачущие впереди князь, воевода и вещун о чем-то переговариваются, время от времени кидая на него через плечо взгляды. Встревожились, засомневались. Только теперь все они в одной лодке. И несет она их по стремительной горной реке.

С приходом темноты остановились на ночлег. Свернуть шею в темноте на горных уступах дело не сложное. А глупый риск кроме глупости ничем не оборачивается. Расставили дозоры. Ночевали прямо на земле, княжескую палатку бросили еще у моста. Старик со Светлячком закутались в походное одеяло. Старенькое, но теплое. Место для сна выбрали в тени поваленного старого дуба. Не на виду, тепло от костра долетает и в спину не дует.

За полночь минуло, когда Край почуял неладное. Лошади заржали тревожно. Едва вскочить успел, как из темноты налетел кто-то сзади, сиганув через дубовый ствол. Рука привычно пошла в замах, черканула наискось мечом, нападавший кулем свалился на землю. А вокруг уже метались тени, резали спящих, сражались с успевшими очнуться. Захлебнулся рожок, предупреждая о нападении. Взметнулись в небо последний раз искры от затоптанного костра. И лагерь погрузился в темноту. Только слышны в ней крики, звон оружия, стоны раненых. Край сграбастал внука, бросился во тьму леса, срубив на ходу еще одного врага. В шагах десяти от поляны, где шел бой, росла огромная сосна, старик ее еще с вечера приметил. Весенние воды подмыли ей корни, сделав под ними углубление, семилетнему мальчишке как раз забраться можно. Край пихнул туда внука.

– Сиди тихо.

Забросал ветками и бросился обратно на поляну. Как раз вовремя успел, что б князю спину прикрыть. Перехватил удар, отвел в сторону, поворотом меча вырвал оружие из ладони напавшего, а затем вспорол ему живот. Тут же принял на себя второго татя. Молодой, ражий, силищи на троих. Но Краю не привыкать сражаться в темноте, глаза приучены. А сила не всегда залог победы, выживает умелый.

Князь тоже с мечом договариваться умел. Не только за столом с вином сиживал. Не давал к себе подобраться. Вдвоем, спина к спине, они выдержали натиск, пока к ним не пробился воевода. Потом еще подтянулись воины. Скучковались, защищаться стало легче. Не видно только было вещуна. Неужто прибили?

На них наседали несколько раз, но им удалось отбиться. Даже заставили противника бежать. Вещуна нашли у коновязи. Раненого, но живого. Навершие его посоха было вымазано кровью. Храбрым человеком оказался, не отсиживался в кустах. Белозар убивался, что не смог защитить лошадей, одни разбежались, других прирезали. Но и сам уложил троих врагов.

– Это Вороны? – склонился Тверд над одним из убитых.

Край покачал головой.

– Будь они Вороны, мы бы все лежали тут мертвыми.

– Не многовато ли ты знаешь о них? – рыкнул князь, вытирая с лица кровь. Потом подостыл. После горячки боя всякое ляпнешь в запале. – Где внук?

– В схроне.

– Приведи.

Старик заковылял к сосне. Боялся в душе, что не найдет там Светлячка, но обошлось, на месте оказался внучок. Напыжился, в руках палку держит отбиваться. Воин. Только не нужно ему это.

– Деда, у тебя нога ранена, – подметил он сразу.

– Царапина, – отмахнулся Край. – Идем, беспокоятся там о тебе.

На поляне развели костер, подсчитывали потери. От отряда осталось меньше тридцати, включая раненых. Одиннадцать сложили головы. Татей полегло в два раза больше, но кому оттого легче. Удалось отловить несколько убежавших лошадей, собрать уцелевший скарб. Задерживаться было нельзя, подпирало время. Потому хоронить мертвых оставили четверых. Остальные спешно выдвинулись в путь. Раненых посадили на лошадей. Прочие шли пешком.

Край шел, приволакивая ногу, воспалился порез. Вещун и травки приложил, и заговор прочел, но боль не унималась. Видно, плохое железо было, грязное. Край стал отставать, чаще отдыхать. Воевода предлагал сесть вдвоем с кем-то на лошадь, но животные и так вымотались, еле копыта переставляли. Главное, Светлячок ехал верхом вместе с князем, уговорили насилу отлипнуть от деда.

На привале Край раскалил на углях нож и приложил к ране. Зашипела, вздулась пузырями кожа, а на месте пореза появился уродливый шрам. Еще один вдобавок к остальным.

Подбежал Светлячок. Бухнулся рядом на траву, сунул в руку сухарь.

– Князь угостил. Ты как?

– Живой. Что мне сделается? А сухарь кушай сам, я не голоден, – Край вернул внучку угощение, приобнял за худенькие плечи. – Помнишь, о чем говорили перед дорогой? Может случиться, что придется нам расстаться. Но ты примешь это достойно, не дрогнешь, дальше пойдешь по пути, судьбой предназначенной, потому что от тебя многое зависит. Ради этого умерло немало людей и еще умрут. Цени это. Не забывай только мою науку и думай, кому доверять.

– Не забуду, деда, – прижался к нему Светлячок. – И все сделаю, что наказал. Не посрамлю.

– Вот и славно, – погладил его по голове Край. – Мамкин оберег не потерял?

Мальчонка вытянул из-за ворота рубахи веревку с кольцом, внутри которого поблескивала прозрачная бусинка.

– Береги. Не снимай. Защитой будет. А теперь ступай. Князь кличет.

Край поднялся с земли, когда отряд уже выдвинулся с привала, заковылял следом. Мирослав несколько раз оглянулся на него с недовольным видом. Не мудрено. Задерживает старик, подвергает отряд опасности. И невдомек князю, что плетется Край позади специально.

Давно почуял, идут по их следам. И не тати лесные, что напали на лагерь ночью, и не люди князя Велидара. Вороны. А если так, то у отряда нет шанса уйти.

Старик присел на пенек. Осмотрелся. Хорошее место. Подходящее. И для боя, и для смерти.

 

Зашуршала трава под чьими-то ногами. Из-за поворота вынырнул воевода с мечом наизготовку. Край усмехнулся.

– Князь прислал устранить помеху?

– Внучок твой волнуется, куда запропал, отказывается ехать без тебя, – Тверд сунул меч в ножны, подставил старику плечо. – Держись, помогу дойти. Предлагал ведь сесть на лошадь.

– Хороший ты человек, воевода. Честь и совесть чтишь. Уважаю. А Светлячку скажи, дед погоню другой дорогой повел.

Тверд вскинулся, быстро огляделся.

– За нами погоня? Что ж молчал?

– Поспешайте. Задержу... Насколько смогу.

– Тогда и я останусь.

– Сам управлюсь. Ты теперь за внука в ответе будешь, – Край снял с руки витой браслет из черного железа, одел на запястье Тверду. – Светлячку покажешь. Станет слушать тебя. Доведешь и проследишь, что б все сладилось. У князя, каким бы хорошим он ни был, свой умысел – власть. А ты надежный. Тебе верю. Ступай, береги внучка.

Воевода кивнул, пустился вдогонку за отрядом. Но через несколько шагов остановился, обернулся на старика.

– Ты ведь один из них? Из Воронов? Видел, как ты сражался.

– Был когда-то. А потом взглянул в глаза Светлячка и понял, что нет ничего важнее, как сохранить ему жизнь.

Тверд на этот раз ничего не сказал, побежал дальше.

Край снял заплечный мешок, достал сверток, бережно развернул. С Воронами нужно другое оружие, обычным их не взять. Трепетно провел по черному лезвию меча. Ну что, покуражимся, старый друг, напоследок? Положил рядом вынутые из-за пояса кинжалы. Распоров подклад зипуна, выудил горошину. Держал на крайний случай. Вот он и настал. На вкус горошина была с горчинкой, но жар сразу разлился по телу, наполнив силой, заглушив боль ран. Словно двадцать лет скинул. Был он тогда злым, бесстрашным, сражался точно безумный. Никто не мог выстоять против него. Кликали даже Ярым. Хорошо обучили наставники Мары, после того как подобрали на рынке полуторогодовалым. Предан, беспрекословен. Все, что велела Мать выполнял без вопросов. Даже, когда послала по княжествам одаренных детей резать, принял покорно. Не положено человеку уподобляться богам, возомнят о себе невесть что, тщеславие и скверна отравит ум. Отсюда и беды.

Много разных деток перевидал с даром. Не екало сердце, не дрогнула ни разу рука. Пока не пришли в одну глухую деревеньку из трех домов. Всегда точно знали, в какой избе дите с даром. Свет сквозь бревна просачивался. Ворвались в домишко неказистый. Напарник походя срубил вставшего на пути мужчину, потом мать, заслонившую колыбель.

Он на мгновение позже зашел в дом, собрат уже меч над дитем занес. И тут выглянул малыш из колыбельки. Глаза чистой синевы, а в них солнышко сияет, тепло по всей избе разливается. И устремился детский взгляд прямо на Края. Вроде в глаза смотрел, а чувство, будто саму душу пронзил, выжег из нее всю чернь и злобу.

Край аж пошатнулся.

Рука помимо воли вскинула меч, пронзила напарника. Думал, испугается дите, расплачется, а малыш ему ручки протянул, словно защитника в нем признал. Вот тогда Край и поклялся над телом мертвой матери мальчишки оберегать его и защищать всю жизнь. Снял с ее шеи оберег, повесил Светлячку, что б согревал материнской любовью. Завернул малыша в одеяльце, собрал кое-каких тряпок на пеленки, сел на коня и отправился на поиски безопасного места. А перед отъездом сжег деревушку. Это был последний дар Маре. Да и следы надо было замести. Знал, Мать не простит, пошлет погоню. Но тогда ему удалось укрыться.

Выстроил в дремучем лесу избушку, растил мальчонку. Хотел своему искусству обучить, что б за себя постоять смог, а потом понял, не нужно ему в руки меч брать, чтобы охладить замысливших дурное, стоит только в глаза посмотреть. Вот так и жили, Край его житейским хитростям учил, а Светлячок своей мудрости. И откуда он столько знал необычного, отчего светлел ум и наполнялась душа удивлением? Как ни прятал мальца от чужих глаз, а шило в мешке не утаишь. Стали подмечать люди, что ребенок богами поцелованный. Усмирял улыбкой буянов, стаю бешеных псов на пузе ползать заставил у ног. Край с одного места в другое переезжал, а как-то хитрый Белозар узнал все же по звездам, где их искать. И нагрянул в один из дней к ним отряд князя. Если поднапрячься, Край, конечно, мог бы их всех положить. Светлячок не дал. Опустил ладонь на меч в его руке, в глаза глянул.

– Не надо, деда. Им помощь нужна. Поедем.

Вот так и оказались в пути. Но перед этим Край всю ночь выспрашивал князя, что он за человек и какие мысли блуждают в его голове, а потом заставил на крови поклясться, что ценой жизни защищать будет Светлячка. Только в дороге узнал, что охочих до его внучка много, потому как тот, кто приведет светозарного ребенка на священную Белую гору и проведет там ритуал, станет князем над князьями, а остальные подчиняться ему и объединят земли, чтобы противостоять любому врагу. Беда только, что каждый хотел стать тем владыкой и не допустить на трон другого.

Край напрягся, услышав легкие шаги. Вот и собратья пожаловали. Скинул зипун, затем рубаху, размял плечи. Из-за деревьев показались Вороны. Один, второй, третий, шестой… девятый. Ну, спасибо, Мать, уважила, оценила по достоинству его мастерство. Уважу и я тебя красивым боем. Края охватила хмельная удаль. Вновь, как в прежние времена. Нет места страху и боли. Ведь жизнь только краткий миг, где ты напяливаешь на себя придуманную личину и только смерть делает тебя настоящим, показывает, кто ты есть. И он стал вновь тем, кем был. Ярым. Безжалостным убийцей.

Край сражался, как одержимый, понимая, что каждое выгаданное им мгновение дает Светлячку шанс добраться до Белой горы. Но он был уже не так молод, а Воронов много. И их мечи резали не хуже его черного. Залитый кровью, старик упал на траву, уставился в синеву неба. Как глаза внучка.

Над ним склонилась Мара.

– Вот и все, Край. Пора прощаться.

– Подожди. Покажи его...

Не отказала. Последняя просьба свята.

И увидел Край, как несется маленький отряд, вздымая пыль, по дороге. А с двух сторон окружают его конные всадники, люди Велидара. И звенят вновь мечи, и падают раненые и мертвые. Вот и Мирослав согнулся от раны в боку, но закрывает собой мальчишку. А Светлячок проскользнул под его рукой и напрямую к Велидару направился. И ни один меч его не коснулся. Подошел, глянул в глаза князя, улыбнулся. И сполз с могучего коня Велидар, бухнулся на колени перед дитем, зарыдал в голос, прощения вымаливая.

Дальше князья уже ехали вместе. Гнали лошадей, не жалея, чтобы успеть в срок великого солнцестояния, когда дитя, поцелованное богами, должно пройти по лабиринту древних, встать во врата Света и приложить ладони к священному Могуткамню. И тогда благодать сойдет с небес, одарит народ силой и богатством, а землю защитит от любого врага.

Вот и Белая гора, и лабиринт, и людей полно в ожидании чуда. Успел, выдохнул Край, видя, как, Тверд ссаживает Светлячка с лошади, подмигивает ободряюще. Затихает народ. Следят все, затаив дыхание, как вступает мальчишка в лабиринт, идет круг за кругом. И тут откуда-то из толпы вылетела черная тень с кинжалом в руке, метнулась к Светлячку. А он идет, не видит. Воевода ближе всех оказался, бросился на перехват, собой прикрыл, приняв в грудь удар. А чтобы вражина кинжал не выдернул и Светлячка не достал вторым ударом, вцепился в его руку мертвой хваткой. Держал, пока воины не подбежали и не зарубили напавшего.

– Дядька Тверд, не умирай, – склонился над воеводой мальчишка.

– Ступай. Не обо мне думай.

Светлячок поднялся, глянул на окружающую лабиринт толпу взволнованных людей, двинулся дальше. И в момент, когда солнце достигло вершины Белой горы, встал перед Могутакамнем, приложил ладони к его холодной поверхности. Разлился над ними аркой свет, засияли врата. Ахнул народ от чуда такого, возликовал. Свершилось! Сошла с небес благодать и сила. Теперь с ними навсегда будет божественная защита. И тут чей-то голос перекрыл шум радости.

– Его руки! Они в крови!

Глянули, и правда, на Могуткамне красные пятна. Видимо, коснулся мальчонка раны воеводы, испачкался и не заметил. И оказалась благодать та с кровью смешана.

– А ты что хотел? – усмехнулась Мара на отчаянье в глазах Края. – Что позволю запросто так божественную силу заполучить? Не бывать тому. Станет ваша земля великой и богатой, а народ ее особенным, даровитым, не сомневайся, только придется ему за это постоянно сражаться и кровь проливать. А иначе не поймете ни ценность жизни, ни дара любви и счастья. А теперь пора, Край. Идем.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...