***

– Куда путь держите, люди добрые?!

 

От громкого и басистого голоса с поля взметнулась стайка зазевавшихся птиц и вихрем завертелась в небе. Мужчина внимательно разглядывал людей, спускавшихся с холмов. Дорога тянулась к подножью и полого уходила в сторону ближайшей опушки леса. Солнце жарило нещадно, а о ветре можно было только мечтать.

Фигуры на мгновение остановились, приметив незнакомца, замешкались немного, но затем продолжили движение. Тот в свою очередь поджидал их на перекрестке у покосившегося указателя. Скинув с плеч походную сумку, мужчина обратил загорелое лицо к небу и лениво зажмурился.

Люди, тем временем, подошли вплотную и остановились. Одеты они были скромно даже по меркам здешнего захолустья. Потертые балахоны блестели от жирных пятен. Перелатанные капюшоны скрывали лица, и лишь белки глаз тускло мерцали в глубине.

– Какими судьбами закинуло в наши края? – мужчина развел руки в приветствии, распространенном в этих краях. Ему молча ответили тем же. Мужик улыбался им во все зубы, надеясь завести диалог и немного потрепаться перед тем, как двинуться дальше.

– Ну что вы, как в рот воды набрали, в самом деле? – мужчина имел вид хоть и лихой, но весьма добродушный. Он ткнул себя в грудь кулаком и чуть преклонил голову. – Меня Эрлом звать. А те заросли, что за спиной - моя вотчина. Лесничу помаленьку, м-да. А вы откуда будете?

Одна из фигур в балахоне вышла вперед и, протянув потрепанный свиток, замерла в ожидании. Эрл с удивлением принял его. Скинул с лица улыбку, развернул бумагу. Внутри было короткое послание.

 

“ Владельцы сего документа, волею богов дали обет молчания.

Именем Великих, заклинаем уйти с дороги и не мешать паломничеству,

ибо падет кара неминуемая на всякого, кто преградит путь слугам божьим!”

 

За спинами монахов, на вершину холма медленно выехала большая, крытая повозка. Еще с две дюжины фигур шла перед ней в гробовом молчании. Эрл вернул свиток и, почесывая затылок, наблюдал, как повозка лениво скатилась к перекрестку. Небольшая гнедая лошадь фыркала и мотала головой. Тяжко ей было тянуть в одиночку такую ношу.

– Вот и познакомились, – задумчиво пробормотал Эрл. Вернув свиток он вновь улыбнулся. Лесник всегда относился к пилигримам с особым почтением, не беспочвенно считая здешние земли дикими, а редких чужаков людьми мужественными и храбрыми. Не каждый захочет уйти с насиженных мест на край мира. – Вы, небось, из тех, кто через монастырь заречный ходят? Ну да, как не через него, если окрест ничего больше и не сыскать такого для вас интересного. Через деревню-то проходили? У нас народ гостеприимный, хоть и не богатый, а хожденцев по святым делам любят и харчей не жалеют для них. Вот вам святой круг, если вру!

С этими словами он быстро провел руками по мокрой от пота рубахе. Паломники переглянулись и пожали плечами. Ответа естественно не последовало. Странно, что с этими почтенными людьми совсем нет охраны и проводников, что могли бы пообщаться с местными. Но, рассудил Эрл, рассматривая караван, пути божьи неисповедимы.

– Ладно, мир вам, путники, и хорошей дороги – он махнул рукой и зашагал в сторону деревни.

Вскоре пыль и стук копыт остались далеко позади. Ему не терпелось побалякать со старостой о делах, да о чужаках, что встретил на тракте. Ох и обрадуется же он хоть чему-то новому. Может даже выставит бутылочку той чудной браги, что они пивали пару недель назад. Эта мысль грела не хуже любого алкоголя и лесник тут же повеселел.

 

***

Деревня нашла себе приют меж нескольких холмов, что образовали глубокий овражек с широким ручьем, несущим свои холодные воды к речке на север. Любой искатель приключений, забредший эти края, мог бы с легкостью проглядеть ее. Но в вечернее время, особенно в безоблачную погоду, над холмами хорошо было видно дымок от домашних печей, а терпкий запах прогоревших поленьев не позволял спутать его с вечерним туманом.

Здесь жили фермеры, бортники и пастухи. Никакой тебе солдатни, ворюг, да чванливых политиканов с юга. Захолустье то бишь. Поэтому и названия толком у этого места никогда и не было. Деревня под холмом, да и только. Иногда называли Заречьем, если уж кто-то спрашивал, и долго объясняли за какими реками и под какими именно холмами она находилась. Может поэтому чужаков здесь днем с огнем не сыщешь, а все мирские проказы обходили жителей этих мест стороной. Что взять с этого богом забытого места?

Ну, разве что с монастыря, что в лесочке неподалеку ютился. Но какой спрос с неразговорчивых монахов? Выращивают хмель, варят пиво и пекут хлеб. Торгуют помаленьку с местными, меняя свое добро на мясо и овощи, да и все на этом. Хорошее место. Тихое.

Слишком тихое сегодня. Эрл шел по пыльной улочке прямиком к хате старосты. Он ходил сюда раз в две-три недели обменивать звериные шкурки на молоко, яйца, да прочие продукты, и каждый раз по обыкновению здоровался с шумной детворой и улыбался местным девушкам. Пустые дворы и закрытые ставни были для него диковинкой. Хмуря кустистые брови, он шел в полнейшей тишине и задумчивости.

Староста не сразу открыл дверь. Несколько раз переспросил Эрл ли это пожаловал или приблуда какая, но в итоге скрипнул задвижкой и впустил того в дом.

Было душно. На столе в темной комнате уже стояла початая бутылка той самой бражки, о которой думал Эрл всю дорогу. Рядом горели свечи, заливая воском деревянный стол. Тарелка с сосисками и ломоть хлеба дополняли картину. Обедал, значит. Однако староста был не в духе.

– С чем пришел?

Эрл сбросил пожитки в угол и сел на “свое” место у окна. Через приоткрытую ставенку был виден двор и окраины деревни. Пустота. Разве что соседский кот сидел на заборе и оглядывал свои “владения”.

– Эдак ты теперь встречаешь гостей?

– Не в добрый час пожаловал, вот и спрашиваю, – сердито буркнул староста и присел за стол напротив Эрла. Это был поджарый старик, которого не пощадило время. Но сила и энергия в нем еще водилась.

– Ты куда всю детвору спрятал? Я им меда принес. Липового, – Эрл грустно смотрел в окно.

– Сидят по домам с родней. Все сидят от мала, до велика. Велел до следующего рассвету не пущать никого из дому. Вот. Странные вещи тут утром творились, соседушка.

Эрл потянулся за пустой кружкой и плеснул себе бражки. Напрягся. Редко в заречье бывают странности. А уж если и бывают, то совсем безобидные и больше чудные, чем вредные. Не к добру это, подумал лесничий.

– Сидишь ты в своем теремке, горя не знаешь. Не слышишь и не видишь ничего. А я вот, что тебе скажу! Нечистая сила завелась за ручьем. Под нашим, стало быть, носом! О, Великие, будьте к нам милосердны! – он рассеяно начертил пальцами круг на груди. Аккурат вокруг сердца.

Лесник не выдержал и рассмеялся во все горло. Нет, Брам был в своем уме. Слышать от него истории о всяких леших и чертах было обычным делом. Вечерами бывало, они могли до самых петухов сидеть и травить байки да небылицы о всяком живущем в чащобах, да на пустырях местных. Излюбленное занятие за стаканчиком горячительного.

Но староста обиженно фыркнул и швырнул кусок сосиски на стол.

– Думаешь, я шучу!? Стоны, звуки всякие дикие да непонятные! Такого наслушались, что волосы дыбом вставали. Нечеловеческой мукой те звуки полнились, зуб даю. Всякого за всю жизнь я наслушался, но такого… Нет, Эрл, такого я не слыхивал никогда.

Лесник заметил, как трясутся руки старосты, когда он опрокидывал кружку и залпом вливал в себя содержимое. Задумался.

– Так ведь за ручьем, окромя монастыря ничего нет. Одни буреломы, да леса дикие, до самых Плоских гор. Что за шабаш мог там приключиться?

Монастырские всегда были тихонями. Днями и ночами возносили молитвы Великим, а остатки времени проводили в библиотеках или огородах, кому как повезет. Те немногие, что челночили по деревням были разговорчивее, но даже с них спросу было мало. Обычно они тихо напивались в кабаках, а наутро, шатаясь, топали обратно в обитель.

Староста молчал и только постоянно подливал себе браги. Глаза его начали быстро мутнеть.

– Не знаю, и знать не желаю, соседушка.

Эрл же, будучи от природы любопытным и легким на подъем, очень даже желал.

– Эх, хотел я историю интересную припасти до ужина, но видно не судьба. Встретил значит я сегодня люд странный на тракте. На юг шли, аккурат через мою делянку. Молчаливые и лица прятали. Пилигримы или еще кто. Со мной они так и не заговорили, как бы я им не улыбался. Может они чудили за ручьем?

Со двора донеслось неистовое кудахтанье и ленивое тявканье пса. Хоть что-то приятное в этой неестественной тишине людского поселения. Даже лесная сторожка, в которой жил лесник всегда полнилась звуками. Шуршанием, пением птиц, треском и скрипом ветвей и шумом ветра. Деревня была для него настоящим городом. Шумным и крикливым. Многолюдным. Он смутно помнил настоящие большие города. Да вспоминать особенно-то и не хотелось. Уютный мирок, в котором он теперь жил, нравился ему куда больше. Только весь уют вмиг растворился в тревоге и смутном предчувствии чего-то неприятного.

– Надо собрать мужиков, – пробасил Эрл, отстраняя от себя кружку и утирая рот широкой ладонью.

Староста выпучил глаза и замахал руками в немом протесте. Затем притих.

– Я, стало быть, вот чо тебе скажу, Эрл. Я взаправдашним храбрецом ведь никогда и не был. Тут всегда была тишь, да спокойствие. Мужики засмеют, если я со страху портки уделаю. Собирай кого хошь, соседушка, а я останусь здесь, за деревней присмотрю. Только времени зря не теряйте!

С этими словами он сгреб в охапку бутыль с остатками бражки и нетвердой походкой подошел к двери. Распахнул и, опустив взгляд, дал понять, что разговор окончен. Эрл вышел из хаты, не сказав не слова. Больше он не улыбался. Хмурился и оглядывал приземистые дома облепленные пристройками и кривыми плетеными сарайчиками. Кот сидевший на заборе протяжно мяукнул и уставился узкими зрачками на лесника. Может быть тоже чуял неладное?

Предстояла тяжелая ночка.

 

***

Мужики в деревне самые разные жили. И смелые и трусливые, взрослые и молодые. Но все на кого ни посмотри хилые и тощие по сравнению с лесником. Эрл возвышался над собравшимися на краю деревни на добрые две головы. Стог сена над травой, ни дать ни взять. Людей было немного. Видно жутко напугала их невидаль лесная, раз даже взрослые дядьки из хаты нос боятся высунуть. Но ничего не поделаешь.

Вопросов особо не задавали. Все, кто вышел, примерно представлял, куда и зачем они идут. Кто топор с собой прихватил, кто молоток или вилы. Стоило Эрлу заикнуться о чем-то более существенном, чем деревенский инвентарь, как мужичье развело руками. Вояк тут многие годы не видели. Вербовать приходят только из дальних приграничных крепостей да фортов из числа тех, что еще содержались за казённый счет. Люди уходят, да только обратно никто не возвращается. Так и живет люд здешний. Со своими проблемами сам справляется, а в чужие не лезет. Словом оружия у селян отродясь не было.

Не теряя времени, двинулись в путь. До монастырских угодий было рукой подать по здешним меркам, буквально за холмом, но в этот раз никто не спешил. Шли озираясь, за каждым кустом и валуном норовя увидеть тварь или чудище, которое уже начало обрастать вполне явными чертами и подробностями.

– Рога у его, вот клянусь, должны быть и все тут! – пара мужиков шедших позади громко спорили и будто нарочно создавали много шума.

– Откуда знать то тебе? Ты ж его не видал! Дрыхнешь кажное утро, пока тебя твои же пчелы кусать за гузно не начнут.

Бортник явно обиделся и принялся бранить товарища.

Эрл весь превратился в слух. Он умел ходить по лесу, почти не издавая шума, и эта ватага простоватых мужиков, которая в деревне лишь весело смешила, начала его утомлять. Он ускорил шаг и двигался впереди всех. Дорога вела их вдоль ручья и склонов оврага. Впереди, среди высокой травы и буреломов уже показались перила мостка, что соорудили местные, чтоб ноги не мочить. Ну и каждый знал, что за последней деревянной ступенькой уже монастырские земли начинаются. Так оно и было. За тропинкой тут ухаживали и содержали в опрятном состоянии. Даже заборчиком каким-никаким огородили, вероятно, придумывая, чем занять юных и не в меру активных послушников.

Лесник остановился у ручья, пропуская мужичье вперед и намереваясь набрать в исхудавший бурдюк немного воды. Но успел лишь снять его с пояса, как вдруг:

– Бятюшки святы! Мертвец!

Тут уже было не до шуток. Эрл растолкал толпу, сгрудившуюся у ствола молодого дуба. Меж корней лежал юноша с выпученными то ли от страха, то ли от боли глазами. Почти без одежды. Этого парня Эрл не знал, видать недавно бедолага здесь объявился.

– Совсем же юнец еще. Как же это он? Что стряслось-то?

Мужики понятное дело волновались. Одно дело зарвавшихся воришек гонять временами, да дурней деревенских. Другое со зверьем лесным дело иметь, а может с чем и похуже. Эрла вид покойников не смущал и не пугал. В том прошлом, от которого он давным-давно отрекся, их было предостаточно. Он опустился на колени и осмотрел тело. Никаких следов и повреждений. Лишь мертвецкая бледность и лопнувшие сосуды в белках глаз. Эрл вдруг понял, что никто больше не шутит и не переговаривается. Мужики были бледнее мертвеца лежащего перед ними.

– Кто-нибудь его знает?

Мотают головами, да разводят руками. Стало быть, новенький все-таки. Что ж меньше горечи достанется деревенским, подумалось Эрлу.

Трава вокруг дерева была изрядно примята. Видно беглец последние свои мгновения жизни полз, впиваясь руками в землю. Вон и грязь под ногти забилась мертвецу. Долго гадать, откуда он явился, не пришлось. Обычно монастырь встречал путников издалека. По вечерам светом зажжённых масляных ламп, днем звоном колокола из караульной башни, где день и ночь дежурили монахи. Да и в садах, что раскинулись у стен каменного монастыря, обычно было полно работы и послушники шныряли меж деревьев с корзинками, да тяпками. Сейчас же гостей встречали лишь распахнутые ворота и трель взволнованных птиц, дорвавшихся до бесхозных яблонь и груш.

– Ох, не к добру все это, – бормотали мужики, со страхом в глазах осматривая пустые каменные парапеты. Внутренний двор тоже был тих и пуст. Они сгрудились на площадке перед святилищем и тихо перешептывались между собой. Каждый чувствовал, неестественный холод, исходящий от стен и башен. Будто воздух им пропитался, слипся и не хотел покидать монастырь.

И чем дольше они стояли, тем больше Эрл хмурился, подмечая детали, которые ставили его в тупик. Ни следов борьбы, ни крови, ничего. Словно бы все обитатели монастыря просто исчезли, побросав инструменты, утварь и весь свой нехитрый скарб. Он ожидал увидеть разрушения, реки крови или на худой конец, ушедшую в запой толпу монахов, но не пустые кельи и открытые ворота святейшей обители. Селяне даже не пытались строить догадки. Их теории о рогатых и хвостатых чудищах пошли ко дну, как дырявая лодка, и они, хлопая глазами, ожидали вердикта своего лесного товарища, авторитет которого они уважали.

Каменное нутро храма внезапно ожило. Глухой вой просочился из щелей неровной кладки и приоткрытых массивных дверей. Затих и снова возник. Что-то или кто-то дико вопило глубоко внутри. Не удивительно, что мужики начали пятиться к воротам, вырисовывая в воздухе кругами божественные символы Великих богов. И хотя, большая часть из этих людей в своей жизни чудищ отродясь-то не видела, но суеверия не позволяли им отринуть страх и прочистить мозги.

Эрл без колебаний поднялся по ступеням и вошел в храм. Воздух здесь был прохладен и отдавал сыростью. Темнота не помешала сориентироваться и идти на звуки. Лесник хорошо помнил подобное. Помнил, как хоронили людей заживо, как откапывали пленников, которые уже успели наглотаться земли. Из памяти такое так просто не стереть. Где-то впереди! Еще чуток! Поворот, спуск в подвал. Да! Здесь!

Он пошарил по стенам, схватил первую попавшуюся лампу и высек пару искр огнивом, которое всегда носил с собой на поясе, вместе с другими полезными в пути вещами. Тусклый свет заполнил низкое помещение. Это был склеп. Эрл практически шаркал головой о лоснящиеся влагой потолки. Звуки явно исходили из этого помещения и, судя по тому, что становились все тиши и тише, времени было в обрез. Обычно в лесу, если он хотел услышать что-то, то он просто закрывал глаза и тот нашептывал ему это на ухо. Здесь же был один лишь камень. Мертвый и слепой. Но спасла грубая сила. Эрл принялся сдвигать ближайшие от него плиты со своих мест. Они с грохотом падали на пол, трескаясь и разлетаясь в разные стороны. Звуки и стоны были уже совсем близко. Скреблись жалобным визгом о могильный камень.

Последняя сдвинутая плита с пылью осела на пол. Как и предполагал Эрл, из нутра каменного захоронения кашляя и захлебываясь клубами пыли, вынырнул мужчина. Корчась и сбивая ногти и кожу о края камней, он кое-как выбрался наружу. Эрл терпеливо ждал. Поднял лампу повыше и осмотрел человека с головы до ног. Он представлял собой удручающее зрелище. Рваная роба выдавала его принадлежность к этому монастырю, хотя с другой стороны, кто угодно мог одеть ее на себя. Те места, что не покрывала одежда были в синяках и ссадинах. Серая, практически белая от могильной пыли голова лоснилась от грязи, а на бровях и усах застряли комья паутины.

– Б-благодарю, - прокашлявшись, наконец, выдавил из себя монах. На вид ему было не больше тридцати лет. Эрл пожал плечами.

– Идти можешь?

Мужчина кивнул и без лишних слов поплелся за своим спасителем на свежий воздух. Мужиков наверху поубавилось. Оставшиеся наперебой спорили и с опаской оглядывались по сторонам ожидая всякого рода напастей и ужасов. Увидев Эрла, они притихли и уставились на монаха, словно он был самым, что ни на есть всамделишным привидением. Эрл уселся на ступени лестницы, посадил рядом с собой мужчину и всучил ему бурдюк с водой. Тот жадно приложился и, утерев рот, пробормотал:

– Я… я ничего не мог поделать. Мои братья…

– Успокойся, сейчас тебе ничего не угрожает, – голос Эрла внушал доверие, когда это было необходимо. Уверенный и глубокий бас мог достучаться до кого угодно. - Что здесь произошло?

– Помешательство! Сумасшествие…– мужчина закрыл лицо руками. Его потряхивало. Это был настоящий шок. Эрл видел такое в военных госпиталях и в марширующих сквозь горы трупов колоннах пехоты. Молодые, совсем еще зеленые солдаты тряслись точно так же. – Было раннее утро. Братья начали собираться в большой зал на проповедь, как вдруг, в арке ворот показался человек. Я… я не помню, что он говорил, но мои братья, все вокруг будто озверели. Они выли, катались по земле и стенали так, что волосы дыбом вставали.

Скверное дело. Эрл молча слушал и краем глаза наблюдал за реакцией деревенских мужиков. Еще немного и эти затрясутся. Скверно! Монах продолжал дрожащим голосом свою исповедь.

– Ты говорил про незнакомца. Кто это был?

Монах выронил из рук бурдюк с водой и схватился за голову силясь вспомнить хоть что-то еще.

– Не знаю. Память на куски разрывается. Не могу сложить все как надо, но кажется, что я был из тех, кто сохранил рассудок. Получается, что я мог спасти их! О, Великие, дайте мне сил! Я даже не помню, как я очутился в склепе под обителью.

Только сейчас Эрл осознал, что голова монаха, хоть и была вся в пыли, но серый оттенок придавала волосам вовсе не она. Мужчина был абсолютно седой.

– Эрл, что за чертовщина здесь творится? Старина Ульф забрал нескольких ребят и дал деру в деревню. С них, конечно, мы потом спросим, но нам-то, что делать? Мы с нечистой силой бороться не обучены.

Мужики одобрительно заохали. Топоры да вилы уже не внушали им былого доверия. Лесник хмурился все больше. Монах вдруг округлил глаза и, вскочив, быстро скрылся за дверьми обители. Эрл с мужиками рванул следом, но бежать им далеко не пришлось. Беглеца настигли в круглом зале, вероятно использующемся для общих молитв и проповедей. Высокие стены венчал куполообразный потолок с резными схематичными изображениями Великих божеств. Монах лежал у разрушенного постамента и тихонько всхлипывал.

– Великие! Простите слугу вашего, ибо не сберег я святыню великую. Знак ваш и руку вашу, дающую нам, смертным великую силу. Помилуйте…– стенал он и колотил кулаком о каменный пол зала. Мелкая каменная крошка и осколки постамента царапали его руку, но он не обращал внимания. Мужичье терпеливо ждало поодаль, рассматривая обитель, раскрыв рты. Лесник же думал, что делать дальше. В страшном сне не мог он представить, чем обернется его прогулка в деревню погожим летним деньком. С одной стороны пособить он был обязан. Не бросать же мужиков, половина из которых уже штаны обмочила со страху. С другой стороны, дела тут творились и впрямь нечистые и закрались у него опасения, что встреча на перепутье не была простой случайностью, и не пилигримов он видел сегодня. Но с чего бы живущим здесь добрую сотню лет монахам вдруг творить подобное? И что за мужчину видел выживший?

– Добрый человек! – монах на коленях подполз к Эрлу. – Спас ты меня, жизнью тебе за это обязан, но не откажи, выручи священника посвятившего жизнь служению Великим. Святыню нашу похитили, ироды!

– Звать-то тебя как?

– Брат Ирон, мое имя, добрый человек.

– Вставай брат Ирон. Нельзя терять времени. Воров по горячим следам ищут, а мы все лясы точим. Найдем твою святыню, это я тебе обещаю.

Монах принялся биться лбом об пол, но лесник быстро поднял его на ноги. Больше слов не было. Молча вышли из монастыря и так же молча пошли по дороге. Ветерок поднялся, зашуршал листвой, заскрипел кронами древних дубов и молодых берез. Чуйка лесника не обманула. Следы вели к холмам. Эрл прибавил шагу, нужно было как можно скорее добраться до распутья.

 

 

***

– Повезло еще, что дождя не предвидится.

Мужики, поглядывая то на указатель, то на дорогу, теряющуюся в глубине леса.

– Дожди у нас знатные, ваша правда. Если зарядит, то смоет все. Так, что даже такие нечеткие следы - это хорошо. В лес они не сунулись.

Опасения лесника подтвердились. Свежие следы из монастыря привели их к тому самому перекрестку, где каких-то несколько часов назад Эрл добродушно окликнул «пилигримов».

– А что там? – спросил один из деревенских который, кроме родного заречья отродясь ничего не видал. Он тянул шею и щурил глаза, всматриваясь в сизую дымку на горизонте.

– Там, дружище, Плоские горы, тянуться хребтом до неведомых земель. Там странные земли и черт знает, что еще.

– Во, дела. Что ж их туда потянуло-то?

Эрл не мог дать точного ответа. Но догадки были, которыми он не спешил делиться. Сам он прекрасно знал эти земли. От подножья гор, до полноводной реки Аик, что разрезает гигантскую равнину на две части. И там, куда вела эта дорога, ничего не могло бы заинтересовать нормального человека. Кроме разве что старого, давно заброшенного пограничного форта. Но тот пустует уже многие годы. Даже бандиты и прочий неприятный сброд обходит его стороной, так же как и небогатые земли вокруг. Поживиться у местных все равно было нечем. Однако если все же двинуться по этой дороге, то развалин форта не миновать.

Объяснив на пальцах положение дел, лесник повел людей вдоль леса. Пейзаж уныло повторял сам себя. Дорога впереди, холмы, покрытые колючим кустарником по левую руку и дремучий лес по правую. Монах стойко брел рядом с Эрлом, несмотря на все свои ссадины и злоключения он шел вперед, скрестив на груди руки, и бормотал про себя слова молитв. Деревенские мужики молчали. День клонился к концу. Солнце золотило им затылки, воздух тяжелел, наливался прохладой и вскоре, вполне резонный вопрос возник у большинства.

– Неплохо бы остановиться и чего-нибудь сожрать, - завздыхали мужики. Быстрый шаг по ухабистой дороге нагонял зверский аппетит, но как бы Эрл не хотел согласиться с ними, ответ им не понравился.

– Братцы, нет времени желудки набивать, да и нечем.

– И что же это, по темноте нам прикажешь идти?

– Великие, укажут нам дорогу! Осветят нам путь, ведь цель наша праведна! Святыня должна быть спасена!

– А жрать они нам тоже сверху насыпят? А если я в темноте упаду, да ногу подверну, ты будешь за меня лошадкам копыта подковывать? – кузнец нервно сжимал в руках свой рабочий молот. Хоть он и был человеком добрым, но речи монаха его злили.

Остальные хмурились, шмыгали носами, шли и смотрели под ноги. Деревенский люд был хоть и богобоязненный, но не сильно набожный. Мирские слабости им были ближе духовной силы и мудрости.

Неясный образ форта замаячил впереди, когда ночь уже полностью овладела миром. Половинка луны, освещала им путь и серебрила дорожную пыль. Эрл уже начал было подумывать, что молчание затянулось, как один из мужиков тихо, практически шёпотом спросил.

– Что делать будем, мужики? У меня со страху, зуб на зуб не попадает. Думаю, может оберег какой надь было из дома взять?

Он был самым старым среди них. Путь ему давался с трудом, но он мужественно сносил это испытание, которое свалилось ему на старость лет. Компания остановилась посреди дороги. Огонь не зажигали, да и нечего было зажигать. Ни факелов, ни ламп с собой никто не захватил. Решать и раздумывать, особенно было нечего. Лесник наказал всем, в особенности монаху вести себя как можно тише.

Они сошли с дороги и двинулись по ухабам, через заросли низкой травы. Двигались медленно и тихо, насколько это было возможно. И вот уже развалины старого имперского форта, высятся прямо над ними, скалятся обломками, отпугивают, впиваются каменными зубьями в чернеющий небосвод. Эрл прислушался - ни звука. Обернулся, кивнул товарищам и указал рукой в сторону стен. Ворота укрепления обвалились, но рядом чернел провал. Скорее всего, мародеры постарались - в свое время это был лакомый кусочек.

Аккуратно перелезли через знатно осевший без присмотра оборонительный вал и добрались до провала в стене. Даже ночью, при скудном свете луны было заметно насколько вытоптана земля вокруг провала. Следы были совсем свежими и сомнений никаких не оставляли. Нашлась неподалеку и знакомая Эрлу повозка небрежно заваленная сухой травой и ветками. Только лошадки, тянувшей ее, не было видно.

Меж примятой травы, то и дело попадались обломки каменных глыб, норовя в темноте сломать незадачливым гостям конечности. Мужики чертыхались сквозь зубы, но ничего не поделаешь. Для деревенского мужичья, это был предел скрытности.

Имперский форт был типично круглым строением. Их возводили по одному лекалу, чтобы легионы могли без проблем квартироваться и не перестраивать распорядок под новое место каждый раз. Удобно и практично. Да и Эрлу было сподручно, ибо он знал эти укрепления, не хуже, чем свои лесные угодья. За провалом должны были быть обширные помещения казарм, которые шли кругом и замыкались на себе же. На первых этажах обычно обустраивались кухня, столовая и складские помещения. Спали солдаты выше, на втором и третьем этажах. А посреди форта, был просторный плац под открытым небом для муштры, построений и собраний.

Лесничий неплохо видел в темноте и поэтому быстро залез внутрь, ловко цепляясь за каменные выступы, громоздившихся у дыры обломков. Монах без возражений полез следом. Эрл спорить не стал, однако деревенских оставил прикрывать тыл, справедливо рассудив, что нужно сначала все хорошенько разведать.

Внутри пахло пылью и сырой древесиной. Под ногами хрустели камешки. Покосившаяся дверь обнаружилась довольно быстро. Стоило Эрлу к ней прикоснуться, как она сорвалась с гнилых петель и с жутким грохотом повалилась на пол. Эхо прогулялось по коридорам туда-сюда несколько раз. Проклятые развалины! Эрл закрыл глаза и мысленно представил себе план форта. Коридор должен упираться одной стороной в воротную арку, но она завалена, следовательно, надо пройти левым крылом и толкнуть самую первую дверь по правую руку. Тихо шепнув брату Ирону, чтобы тот положил ему руку на плечо, Эрл двинулся в нужную, по его мнению, сторону. Десять шагов. Пятьдесят шагов. Сто шагов. Ага, вот и дверь! На этот раз она осталась на своем месте и только печально скрипнула, отворившись и пропуская в коридор холодный лунный свет с улицы. Внутренний двор повторял собой внешний вид форта. Ближе к стенам, так же по кругу шел ряд невысоких столбов, большая часть из которых давно разрушилась. Те несколько устоявших на своем месте каменных глыб образовывали некое подобие арки. Рядом валялись разбитые вдребезги мишени для лучных стрельб и жалкие остатки деревянных манекенов. Все сгнило, все пришло в упадок. Но камень жил долго и помнил все.

Эрлу вдруг почудилось, что вся площадка заросла молодыми деревьями. Этот мираж быстро рассеялся в ночной тишине. Брат Ирон издал вопль ужаса и ринулся вперед. Эрл запоздало ухватил рукой пустоту. Плохо! Очень плохо! На плацу неподвижно стояли человеческие фигуры, словно вросшие в камень истуканы. Под темными провалами капюшонов густилась тьма. Лесник был не из пугливых, но по телу предательски разбежались мурашки. Вот они, беглецы или пленники, стоят в своих грязных и засаленных балахонах. Молчат и смотрят в пустоту, как покойники.

Монах уже добрался до застывших на месте людей и принялся трясти их. Он хватал людей за плечи, перебегал от одного к другому, но результата не было. Они лишь меняли положения тел и замирали вновь. Эрл осторожно шагнул на плац.

– Да очнитесь же вы! – брат Ирон беспомощно упал на колени. Он ухватился за край плаща одного из монахов и от отчаяния рванул его на себя. Тот с треском разрываемой ткани поддался и слетел, оставив обладателя совершенно нагим. Эрл остановился. В свете луны нависшей над головами он ясно увидел его глаза. Они двигались в разные стороны, переводя взгляд с замерших камнем товарищей на брата Ирона и обратно. Взгляд загнанного в угол зверя. На щеках бедняги застыли соленые борозды от слез, а пальцы на руках были сбиты в кровь.

Монах выпустил из рук балахон и отпрянул, медленно шевеля губами. Его холодный шопет был еле слышен.

– Это же Рональд. Брат, что же с тобой? Что с вами…

Сверху что-то блеснуло. Лесник мгновенно поднял взгляд. На уровне второго яруса форта, рядом с незаметным до этого каменным выступом, согнулась над чем-то еще одна человеческая фигура в балахоне. В отличие от тех, что стояли на плацу, она вполне себе двигалась. В руках ее блестел серебряный диск, испускавший бледное сияние. Водрузив диск на пьедестал, «тень» выпрямилась во весь рост.

– Незваным гостям обычно не рады, но вы, нагрянули, как нельзя, вовремя! - голос человека был грубым и надменным. – Познакомьтесь с моей паствой, которую я собрал здесь, в этих забытых всеми землях нашей любимой страны. Еще немного и мы совершим первый из шагов веры на дороге к лучшему миру. И вы, заблудшие овечки, отправитесь с нами, в наказание, за свое любопытство.

Человек скинул с себя темные тряпки балахона. На собравшихся внизу людей уставилась пара ярких оранжевых глаз, сияющих на темном силуэте головы.

В этот момент на плац, из темноты помещений высыпали деревенские мужики. Обычный люд от криков да странных речей разбежался бы, но эти были до глупости храбры, хотя в глазах, все же, отчетливо читался страх.

– Глупцы! Я же сказал не лезть сюда. Бегите! – крик Эрла заполнил все пространство внутреннего двора. Мужики еще никогда не видели лесника таким взволнованным. Он орал что есть сил и махал на них руками. – Уносите ноги! Быстрее!

Все встало на свои места и мистика, которой было окутана тайна исчезновения людей, в один миг превратилась в пыль, брошенную в глаза суеверным людям.

– Это Природный, мать его, чародей!

Но, что возьмешь с неотесанных деревенских мужланов? Возможно, они слышали о чародеях из баек и сплетен. Скорее всего, кто-то даже рассказывал детворе сказки о былой силе магии и добрых чудесах, что творили люди много сотен лет назад. Ныне же, таинство магического ремесла было доступно только религиозным орденам и императорским храмовникам. Природных же магов практически не осталось на свете, а те, что появлялись то тут, то там на просторах Империи, быстро оказывались вне закона, исчезая, прячась и превращаясь в суеверия и пищу для тех самых сплетен. В сказку для простых провинциальных людей, которые уже давно позабыли о том, как все было на самом деле.

– Да! Значит, ты знаешь! Но понимаешь ли ты?! Природа – истинная мать детей этого мира. Истинность ее могущества должна находиться на острие понимания жалких людских существ, задумавших править всем сущим. Стойте на месте и слушайте, ибо я есть голос ее!

Чародей вещал уверенно и обращался скорее к древним стенам форта, чем к кому-либо еще. Однако Эрл внезапно почувствовал неимоверную тяжесть в ногах. Настолько сильную, что сдвинуться с места, он уже был не в состоянии. Слишком поздно. Проклятие! Ведь он знал, насколько опасны могут быть природные, но толку от этих знаний, когда времени на объяснения уже нет.

Диск на постаменте, тем временем наливался светом изнутри. Энергия била через край. Голос природного становился все громче, а речь незаметно наполнялась незнакомыми простому человеку словами. Волосы на теле лесника встали дыбом от физического присутствия незримой силы. Крик Брата Ирона с трудом перекрыл голос чародея и влияние магии чуть ослабло. Эрл даже смог повернуть голову в сторону монаха.

– Замолчи! Закрой свой рот! – сквозь боль и скрипящие зубы шипел он. На лбу монаха от напряжения выступили вены, а лицо заливали выступившие капли пота. – Ты - еретик и место твое во чреве зверя огненного, Ркольмом зовущимся, ибо Великие - истинные властители мира и это они наградили тебя даром творить чудеса на земле ими сотворённой. И как ты благодаришь их за такой дар? Нападаешь, на слуг божьих? Обращаешь их в рабов и уводишь во тьму неизвестности? Ересь, да будет выжжена кровью на твое лице!

С этими словами монах поднес руку к груди и сорвал что-то маленькое с цепочки, зажав предмет в кулак.

– Доминус потентиа Игнис!

За долю секунды кулак его заискрился. Тонкие паутинки света окутали руку, нырнув под монашескую робу и вынырнув из другого рукава, устремились к направленному в сторону Чародея указательному пальцу монаха. Треск, вспышки, очередной вопль резанул слух словно бритва. В нос ударил отчетливый запах паленого мяса. Монах лежал с распростертыми руками на том же месте, где и стоял. Одежда тлела, прилипая к обуглившемуся телу. В раскрытой ладони блестело круглое серебряное колечко.

Из дымки окутавшей внутренний двор форта вновь прорезался голос чародея.

– Видишь, глупый фанатик, как природа мстит за твою надменность?! Ваши боги – ничто перед всепоглощающим фактом ее незримого присутствия всюду и везде! Ее сила во мне по праву рождения и она не причинит мне вреда.

Туман прорезал тонкий луч и ударил точно в центр неизвестно как сохранившейся каменной арки. Свет преломлялся, изменял свою структуру и довольно быстро превратился в темно-серое пятно тягучей на вид субстанции.

– Время исхода к нашей общей цели! Вперед, моя паства!

 

***

Вначале было адски больно. Тело словно разрезали на куски и сшили заново. Позади истошно выли деревенские. Стояли неподвижно и сквозь полураскрытые рты выли. Жутко. Надрывно и насколько хватало сил и воздуха в легких. Вот значит, как это было в монастыре.

Тело Эрла больше ему не подчинялось. Эрл подавил боль усилием воли, но мозг все равно словно раскалился от жуткого покалывания в теле. Он мог только двигать глазами и беспомощно наблюдать, как все люди на плацу, синхронно повернулись и медленно зашагали в сторону арки. Деревенские замолчали и присоединились к шествию. Подчинение прошло успешно. Голова гудела, мышцы разрывала боль, от спазмов и инородного вмешательства. Рядом шагал кузнец. Краем глаза лесник видел, как тот волочил по каменному плацу свой молот. Шарканье ног и безмолвное подчинение чужой воле сковало всех без исключения. Впереди первая партия несчастных монахов прошла сквозь арку и исчезла в серой мгле. Неизвестно куда вел портал, да и неважно. Главное, Эрл чувствовал совершенно отчетливо, проходить сквозь него нельзя не под каким предлогом. Нужно что-то придумать! Не прибегая к “этому”! Этого нужно было избежать. Но, кажется, иного выбора просто не было. Этот секрет он хотел унести с собой в могилу. И что же делать? Похоронить всех этих ни в чем не повинных людей и себя? Нет, нельзя этого допустить. Придется действовать по обстоятельствам.

Лесник расслабился. Заглушил боль и отвратное разглагольствование природного. Он просто шел и погружался в себя. Искал точку сосредоточения. “Ну же, быстрее!” - Торопил он сам себя. Но внутренний голос успокаивал и требовал терпения. Терпение стоило несколько сожранных порталом фигур. Звуки стали глуше, будто проходили сквозь вату в ушах. Отдаляясь и превращаясь в поначалу неясный, а затем вполне отчетливый сверхъестественный голос.

– Зачем ты меня разбудил, человек?

– Мне пришлось…

– Отличный предлог. Ты помнишь о цене?

– Да.

– Помнишь ли ты о моих условиях?

– Да.

– Что ж, давно мы с тобой не выходили на прогулку вместе. Ты уверен, что хочешь этого?

– Быстрее!

– Как пожелаешь.

Боль исчезла вместе со всем остальным миром. Мужчина замер. Голова и руки бессильно повисли. Сзади на него натыкались монахи-болванчики, тщетно цепляясь за него глазами. Природный обратил, наконец, внимание на то, что одна из его марионеток дала сбой. Лесник стоял, возвышаясь огромной скалой над всеми остальными. Чародей недоверчиво окинул взглядом внутренний двор. На первый взгляд все шло по плану. Магия не дает осечек просто так. Это исключено. Он лениво махнул рукой и стал наблюдать за происходящим.

Общая толпа выплюнула пару ближайших фигур. Двух монахов с чернотой капюшонов вместо лиц. Оба развернулись и направились в сторону лесника, ускоряя шаг. Поравнялись с ним. В руках одного блеснула какая-то железка. С приятным для тонкого слуха чародея, хлюпаньем железо вошло в тело человека. Второй монах тоже доковылял до своей цели и уже протягивал руки к Эрлу. Но лесник, дернувшись, ожил. Схватил обоих за горло и поднял над землей. Голова при этом продолжала неприкаянно болтаться на плечах.

– Не трогай их! Прошу тебя! Оставь их в живых!

– Прости, я делаю грязную работу так, как мне хочется. Никогда не любил этих проклятых святош. Но твоих товарищей, я не трону. Обещаю.

Послышался характерный хруст. Тела тяжелыми кулями осели на землю и больше не шевелились. Природный сплюнул, окружил себя полупрозрачным, бледно-голубым куполом и, бросил все свои силы на ментальный контроль над толпой. Он нутром ощущал нарастающую от незнакомца угрозу. Она множилась и ширилась, обрастая вполне осязаемой, но невидимой силой.

Это случилось почти мгновенно. Вот посреди двора, на кусках раздробленного камня стоял человек, а через пару мгновений из него выросло нечто. Со звуком разрываемой на куски плоти и треском костей. Рваная одежда осыпалась наземь. На ней, не издавая ни звука, стояло существо, коронованное ветвистыми рогами. На узкой, ни на что не похожей, морде твари играл звериный оскал, но яркие голубые глаза смотрели совершенно спокойно. Пар из широких ноздрей закручивал вихри. Бугристые от мышц руки сверкнули когтями. Он был огромен и покрыт белой, как молоко, шерстью. Безмолвная ярость изливалась на плац. Текла меж бредущих вперед фигур.

– Не может этого быть! - заорал чародей совершенно иным голосом, чем прежде. Вся спесь с него сошла, уступая место непониманию. – Такая сила неподвластна обычному человеку. Только природа…

– Я и есть природа! – ясный и глубокий голос зазвучал прямо в голове чародея. Существо смотрело ему в глаза, а тот не мог отвести взгляд. Он был взбешен и растерян. Все шло не по плану. Усталость брала свое, и чародей отчаянно бросил все силы на безрассудную атаку марионетками. Фигурки монахов кидались вперед, разбиваясь о существо, как волны о скалы. Разлетались в стороны, падали и вставали вновь, чтобы бросится в очередную бессмысленную атаку. Без оружия и без шансов на успех. Но чародею было нужно только время. Создавая на ходу из обломков камня импровизированную лестницу он, спустился вниз и под прикрытием столбов двинулся в сторону арки. Подвластные чарам люди не издавали ни звука. Лишь глаза выдавали их безмерный страх. Кое-кто из них был уже мертв. Природный чувствовал, как их сердца останавливались, буквально разрываясь, не выдерживая происходящего вокруг ужаса. В вертикальном состоянии их держали лишь сила чародея. Но это было уже не особенно важно. Задача была выполнена, ведь даже половины от намеченного количества «душ» было вполне достаточно. Там, куда он направлялся, собралось уже много пленников. И все они вскоре послужат своей великой цели.

Существо, бывшее некогда обычным на вид человеком, прекрасно понимало намерения своего противника. Довольно быстро стало очевидно, что магией оно владеет не хуже чародея. Каменные столбы разом пришли в движение. Рассыпались, взвились в воздух осколками и, сформировались в неповоротливых каменных големов, которые тут же принялись расчищать дорогу к арке.

Природный перебежками мчался к своему спасению. Защитный купол то и дело вспыхивал, от прилетавших в него каменных глыб, но пока держался. Стены форта ходили ходуном. Сооружение многие годы остававшееся без присмотра могло разрушится, как карточный домик в любой момент. Яркие магические всполохи, фейерверками поднимались над фортом, освещая все вокруг на добрую сотню метров.

– Не дай ему улизнуть!

То, что происходило с Эрлом трудно описать. Он словно видел себя со стороны и был внутри существа одновременно. Был беспомощным наблюдателем. Но лучше так, чем медленно перебирать ногами по дороге к своей возможной гибели.

– Не мешай!

Рогатое существо, у которого не было имени в этом мире, вытянуло лапы вперед. Големы, теснившие монахов, разошлись в стороны, образовав широкий и пустой коридор. Наконец-то чародей оказался в поле досягаемости. Природного шатало. Он потратил слишком много энергии, но арка была уже так близко. Он схватил ближайшего монаха и, прикрываясь им, спиной двинулся к порталу.

Земля под ногами чародея вспучилась, каменный плац пошел трещинами. Поднимая клубы пыли и грязи вверх взметнулись десятки тонких, как веревки корней. Опутывая защитную ауру природного и не давая ему сделать ни шага. А спасение бесшумно переливалось серыми волнами в двух шагах позади.

Монстр немного отклонился назад, все еще держа лапы перед собой. Он будто бы физически заключил в объятия защитный купол чародея и теперь сжимал его. Стискивал все сильнее. Вибрация передавалась от крепко стоящих на земле лап до кончиков когтей, зависших на уровне рогатой головы.

- Будь ты проклят! - злобно зашипел чародей. Бросив монаха, он вложил остатки своих магических сил в один единственный удар и взорвал купол на тысячи мелких осколков. Во все стороны полетели ошметки корней и грязи. Вырвавшись из плена, он прыжком преодолел расстояние до портала и уже погрузил одну руку в него. Но из жуткого клубка разбитого камня, земли и корней, звонко хлестнув по воздуху, вырвалась неповрежденная лоза. Запястье чародея обожгло и сдавило плетью. Природный дернулся, но корень крепко держал его на месте. От ярости чародей практически впал в безумие. Пыль постепенно оседала над кратером, ощетинившимся рваными корнями. Существо молча и тихо приближалось. Оно не пыталось обойти обломки и куски древесины, а просто шагало по ним, безошибочно балансируя на, казалось бы, хрупких фрагментах материи.

– Будь ты трижды проклят! – заорал чародей. Лицо его заливал пот. Глаза тускло светились в полумраке ночи. – Ну, ничего! Подобные тебе твари, скоро поймут, что жить с людьми в мире невозможно. И вы либо сгинете вовсе, либо выберете правильную сторону. Рано или поздно!

– У меня лишь одна сторона - моя! – прогудел голос.

Природный залился безумным хохотом.

– Я запомню тебя, чудище! Возможно, мы еще встретимся.

С диким ревом он дернулся к порталу и исчез в нем, оставив снаружи лишь сжатую в кулак, кисть. Серебряный диск в последний раз моргнул ярким светом и потух. Заклинание прекратило свое действие и растворилось вместе с серой тканью портала. На холодный плац шмякнулась отрезанная рука чародея разливая вокруг себя алую лужицу крови.

 

***

 

Казалось, что на форт, оживший этой ночью, должна была опуститься гробовая тишина. Но вновь окутанный тьмой плац залился хором жутких голосов. Чары рассеялись и все марионетки, наконец, вернули контроль над собой. Стоны и стенания заволокли все пространство. Забились в каждую щель и под каждый раздробленный камень. Монахи рыдали над телами павших товарищей. Деревенские мужики в страхе пустились наутек, не разбирая дороги и побросав свои вещи. Забыть случившееся сегодня им вряд ли когда-нибудь удастся.

Существо же, которое они называли Эрлом еще пару часов назад, стояло и беспристрастно наблюдало за происходящим вокруг смятением.

– Ты глуп, человек. Стоило пробуждать меня ради этого? Трупы твоих товарищей лежат перед нами и будут для тебя очередным воспоминанием из прошлого, которое ты тщетно пытаешься скрыть от всех.

– Я сохранил хоть кого-то. Я должен был! Может я и глуп, но был ли у меня выбор?

– Вы, люди, задаете этот вопрос во всех спорных ситуациях? Я слишком долго живу на этом свете, и слишком часто слышу эти слова. Я устал от них.

– Значит год?

– Да, год моей свободы, как и в тот раз. Целый год блуждания по лесам и болотам. Мы чудно проведем время, мой старый друг.

И они ушли. Оставив позади крики, мольбы и проклятия. Оставив позади старый имперский форт, безмолвно охраняющий пустую всеми позабытую границу. Оставили позади прежнюю жизнь Эрла – простого лесника из глубинки, к которой уже невозможно будет вернуться. Как и к десяткам других жизней и имен. Ушли под сень деревьев, откуда и явились когда-то, очень давно.