Илья Ковальчук

Объятые колдовством

Ветер разносит белую пыль над гладкой бескрайней поверхностью. Куда не кинуть взгляд – везде будет молочная пыльная пустыня. Иногда она трещит по швам и цементные плиты расходятся кривыми узорами в разные стороны, а в промежутках скапливается мутная соленая вода. Когда солнце падает на водную гладь, жидкость кипит и цельным потоком выплескивается наверх, словно гейзер, вода улетает плотным водопадом в блеклое небо. Лития смотрела на цементную пустошь и зарисовывала на карте примерные места разломов, откуда били водяные столбы. Когда такой обратный водопад поднимается все примеси остаются на краях трещин, поэтому водопад отличный источник пресной воды. Она сидела на деревянном помосте, возле бревенчатой почтовой будки. Скоро начнется отправка писем и к округлой возвышенной стойке подходит высокий мужчина в синей бархатной форме и раскладывает на небольших держателях тонкие стрелы с округлыми наконечниками.

Сразу видно, что это не боевые стрелы. Они нужны для того, чтобы воткнуться в доску приема на противоположном почтовом пункте. К древкам стрел привязываются туго скрученные бумажные свитки, надежно связанные тканевыми лентами, так же на свиток натягивают тонкий кожаный чехол и смазывают края клейкой смолой, чтобы чехол надежно скрепился с древесным основанием стрелы. Когда все письма подготовлены к отправке остается лишь отойти подальше и дождаться, когда стрелы «Позовут» на другой пункт. Колдунские стрелы часто называют певчими. Когда нужно стрелок свистит со всей силы и выпущенные им когда-то стрелы летят обратно на зов, по самому короткому пути, даже сквозь людей и препятствия, лучше не стоять у таких стрел на пути. Почтальон сверяется с солнечными часами на белом песке. Стрелы слетают со стоек и диким свистом мчаться куда–то вглубь пустоши. Почтальон поднимается по скрипучей лестнице за бревенчатую стену, что вся была изранена округлыми вмятинами, и начинает свистеть, можно даже сказать насвистывать приятную мелодию, но очень громко. Через считанные минуты с таким же свистом в стену влетают певчие стрелы с противоположного почтового пункта. Такими стрелами можно доставлять даже небольшие грузы. Почтовая служба – связующее звено для островов.

Лития захлопнула свою книжку. Отряхнула руки от остатков серого графита и быстрым шагом направилась к будке, из которой выходил островной почтальон. Он перебрасывает письма от окраинных пунктов к центральным, а от центральных вновь к окраинным. На самом деле, никаких островов вокруг нет, лишь маленькие участки земли, которые не подверглись цементированию. Цементные пустыни стали чем–то вроде океана, но странного, работающего по своим правилам. Пыль, что вздымается в воздух, уничтожает не слишком стойкую растительность и слабых животных, но не может навредить островам, которые защищены от губительного воздействия мелких частиц. Лития поднялась по скрипучим ступеням и встала прямо перед почтальоном, убирая с лица длинный светлый и надоевший локон:

– Есть письма для меня, Сим? – приветливый голос и любопытный взгляд, Сим не мог не улыбаться, проверяя стрелы для Литии.

– Есть. Только… – Улыбка сошла и он печально вздохнул. – Это лишь поручение от острова Ибрага. Поставишь метку в списке?

Сим быстро и четко вносил в желтеющий журнал все символы с печатей на стрелах, что пригвоздились на его доску, а затем протянул еще не оконченный почтовый отчет Литии. Она со вздохом и опустившимися уголками губ взяла его в руки.

– Конечно… Работа не ждет. – Она ткнула пальцем рядом с черной вороньей печатью, под которой на старом степном языке был выведен правящий род острова Ибрага, на месте тычка появилась собственная печать Литии, в форме собачьей морды, что перекусывает стрелу. – Забирай.

Сим произвел обмен журнала на стрелу с посланием. Лития развернула его, пока медленно спускалась по ступеням к тропе. Вновь недовольство верхушки. Почта не может попасть на отдаленные острова, на пути мешается брошенный участок, на котором никто не живет, а если бы и хотел, то не смог, почти сразу же бы погиб. Что–то вырезает народ, приходящий туда. Для Литии задача предельно понятна – найти и устранить. Как колдунья Объятая степью она чувствует долг перед теми, кто живет среди этих самых степей, эти люди и сделали её Обьятой, добровольно отдав свою осознанность – возможность колдовать. Пусть знать и стала эксплуатировать её как могучую и не слишком дорогую силу – Лития довольна условиями. Люди и родные места стоят затраченных сил.

Степной остров Сардон, по которому сейчас шла Лития, был для неё родным. Она всегда считала его невероятно красивым и умиротворяющим местом. Цветущий луг шелестит колосками диких злаков, небо не прячет мягких солнечных лучей, домики на холмах пестрят полевыми цветами, что люди растят на глиняных стенах. Женщины с кувшинами полными водой приветственно посвистывали Литии и дружелюбно махали руками, Объятая просвистела им вслед и продолжила идти по мягкому грунту. Тонкие и сухие стебли огромных зонтиковых трав давали небольшую тень для россыпи грибов лимонных оттенков, в пучках которых роились рыжие полевки. Лития вышла на ухабистую широкую дорогу, что рассекала луг пополам, но вскоре ей надоело идти медленным шагом и в голове мелькнули колдунские образы, осознанность воплощала в жизнь древние инструкции. Тонкая белая рука изменилась в цвете, стала бежевой и шершавой, из пор вырвались клочки песочной шерсти, что развивались на ветру и блестели как ржаное поле с высоты, пальцы сплелись в изогнутые тощие лапы, спина выгнулась длинной дугой, а лопатки сложились под грудной клеткой, которая вся была покрыта сеткой отверстий, через неё спокойно гулял свежий степной воздух. Настоящий образ Объятой степью – это вид Борзой породы, теперь он позволял Литии мчаться как ветер, почти не замечая пространства. Свист разрезал её путь и ловкие лапы отталкивались от тропы, разминая пластичный грунт. Когти вцепились в рыжую землю, затормаживая неистовый бег, пасть раскрылась от отдышки, на морде выступили ряды крупных пор, через которые со свистом, как при храпе, выступал сжатый пар. Он свистел с разной тональностью и звучание складывалось в приятную мелодию. Делая передышку от степного рывка такой дальности, Лития присела у чистой бурной реки. Рядом, под каменным мостом, игралась ребятня, в соломенных шляпах, с глиняными свистками в форме куропаток и в хлопковых расписных одеждах. Они тут же заметили свистящую паром собачку и в мгновение окружили Литию, пробуя свистеть в такт её паровой мелодии. Они смеялись и кружили вокруг, дуя в свистки. Литии нравилось, она продолжала выталкивать воздух через поры в длинной морде. Музыка разгоняла ветер тайфуном и колыхала ткань и траву. Маленькие руки гладили луговую шерсть, на спине, на хвосте и на лбу. Лития поднялась и вернулась к дороге, а дети выстроились в ряд и следовали за ней, как за дирижером парада, продолжая играть. Шествие длилось не долго, далекий материнский свист разлучил Литию с юными музыкантами.

Она вновь ринулась через степь, наконец оказавшись на краю острова, где трава медленно укорачивалась в сторону белых песков и застывшей в пространстве влаги. В бледных цветах у самой границы был сплетен из соломы небольшой алтарь. Лития с интересом разглядывала надписи на шелковых красных полотнах, что были обернуты вокруг травянистого обелиска. У подножья были расставлены пожертвования, оставленные поселенцами: свежий хлеб, обернутый в холщовое полотенце, несколько расписных кувшинов с козьим молоком, столовая утварь, глубокие керамические тарелки, горсть серебряных монет, пучок луговых приправ и самое привлекательное – пирамидка из красных яблок, которые обожала Лития. Она тут же подняла верхний фрукт белыми зубами и разгрызла внутри своей пасти.

С Алтаря исчезло несколько вещей, они унеслись с порывами ветра куда–то вдоль границы острова. Лития двинулась за улетевшими дарами. Шерсть с хвоста соединилась густотой с ножным и тазовым мехом. Волокнистые охровые травы распадались на пух и складывались обратно в виде тонких нитей, что и напоминало шерсть. Все тело Литии было похоже на пышное и длинное перекати–поле с лапами и колючими травянистыми лезвиями. Огромный хвост плавно мотался из стороны в сторону, извиваясь и закручиваясь за счет своей длинны, словно конец не поспевал за действиями основания.

Лития, оставив позади ряд крупных следов на белом песке, дошла до небольших саней, что были поставлены на стальные полозья. Внутри были замотаны в брезентовую ткань пожертвования с алтаря и прижаты веревками к деревянной платформе. Лития подхватила зубами стальной обкусанный прут, что был привязан к носовым частям саней и потянула продвинутую волокушу в, кажется, бескрайнюю цементную даль, словно ездовая собака.

Пыль стремилась забиться в густую шерсть. Облака белого дыма вырывались из-под полозьев. В воздухе застыли мелкие капли воды, они впитывались в мех, смешиваясь с пылью, образуя невероятно грязную и липучую смесь. Вой Литии рассек пустошь, капли улетели вверх, к облакам, а пыль перед ней улеглась или бесконечно витала у стенок созданного тоннеля. В отдалении были видны обратные водопады, вымывающие в бетоне карьерные трещины. Мелкие капли воды – это неудавшиеся водопады. Их объем слишком маленький для подъема, но слишком большой для падения, но даже если они упадут, верхний слой цемента оттолкнет их обратно, к таким же более мелким каплям, и они вновь застрянут на уровне глаз. Лития неслась вперед. Ветер подгонял её. Игрался в сквозных отверстиях груди. Она приблизилась к одному из обратных водопадов и замедлила ход. Пар вновь выходил со свистом из её пор на морде. Она прижалась мордой к теплому водяному потоку и втянула немного пресной воды. На самом деле это был не пар, что кипит и вздымается вверх, просто большой объем теплой воды. «Кипение» лишь остаток морского колдунства, что застыло здесь на века. Иногда в еще не «кипящих» трещинах с водой можно даже найти рыбу или пучок водорослей, но стабильной экосистемы в цементной пустоши не находили.

В соседней щели как раз была не «кипящая» вода. Она размеренно колыхалась от пыльных потоков, что–то мелькнуло в глубине и Литии стало интересно, насколько глубоко уходит трещина. Она подошла к разлому и окунула голову поглубже. Открыв глаза яркий голубоватый оттенок заполнил все поле зрения. Массивная подводная пещера, состоящая из округлых колонн и сферических проходов, что заполнены прозрачной водой. Через другие трещины вглубь падали белые лучи света, освещая всю скрытую цементным слоем красоту. Возле дна мелькнуло пару косяков мелкой рыбы, что обгладывали основания колонн, на которые налипли колонии моллюсков. По белому песку на дне ходили синеватые раки, прочесывая усами донную поверхность, из их панцирей морской народ делает разные украшения, матовый синий цвет хорошо смотрится в виде колец или ожерелий. В более верхних водах парой юлили серебристые водные змеи – морские хищные рыбы, чьи зубы могут быть такими острыми, что можно изготавливать ножи и резаки.

Лития резко выдернула голову, чтобы сделать глубокий вдох. Удивительно, такое образование прямо под ней. На поверхности же лишь губительная пустыня. Лития не могла сопротивляться соблазну посмотреть под воду еще разок. Опустив морду в воду, она заметила за колоннами движение очень уж крупных существ. Это были люди, спокойно себе плавающие под водой, но немного иные, вместо привычных зубов клыки морских змей, волосы будто покрыты слоем слизи, кожа гладкая и поблескивающая, а на руках и ногах длинные мембранные перепонки. Лития внимательно их осматривала, как что–то вновь мелькнуло между колонн, длинное и блестящее перламутром. Воздух кончался и Литии пришлось вновь поднять голову, но она тут же вернула её в воду, чтобы не упустить Обьятую морем.

Вот она, блещет в солнечных лучах. Длинный змеиный хвост, покрытый радужной чешуей, больше отдающая белым и голубым, тонкое женское тело, на котором все не нужные отверстия и рудименты были затянуты плотной слизистой кожей, длинные красные водоросли, похожие на пучок плоских и широких водорослей, острые клыки расползались в широкой улыбке при виде Литии. Мембрана меж пальцев быстро загребала воду, а хвост вертелся как винт, отталкиваясь от воды верхним и нижним сплошным плавником как у миноги. Скользкий палец коснулся носа Литии и она смогла наконец сделать вдох прямо под водой. Лития плюхнулась в воду, оставляя за собой бурю пузырей, Объятая морем тут же расхохоталась.

– Лития, как давно не встречала тебя! Забыла дорогу к морским островам? – звук спокойно проходил через толщу воды и слышался четким и ясным, как на поверхности.

– Нет, когда я была там месяц назад – не смогла найти тебя, Илка. Решила покорить цементную пустошь? Что это за место? Как ты пробурилась сюда?

– Ха! Это место – Кантарис. Я так его назвала, от Кан – подземный и Тарис – город. Я долго вымывала морским колдунством эту пещеру. Красивая, правда?

– Да, очень. – Лития барахталась в воде по собачьи, осматривая известняковые стены вокруг, что были похожи на храмовые потолки. Взгляд вернулся на довольное своим трудом лицо Илки, а затем на людей, что скрывались в круглых пещерных пролетах. – Послушай, Илка, ты знаешь лесной остров Мра? Не ты ли забираешь людей с него себе?

– Нет, те люди с моих островов и все верны мне. – она ответила на выдохе, но не сбавляя напора своей энергетики. – Мра брошенный, забытый и опасный остров, но точно не из-за меня, там тухнет от своей собственной испорченности Сжатый Лисвар.

– Сжатый? Значит, он утратил способность быть человеком?

– Он? Нет, Лисвар исключение. Подробностей, правда, не знаю. Помню только его ужасный нрав и вид. – Илка начала кружить своим длинным хвостом вокруг Литии и тонкими пальцами схватила мокрую и слипшуюся шерсть подруги. – Копируешь мои формы? Такой же вид, длинна, заостренные лезвие выступят из травы, когда дело дойдет до драки…

Лития вырвала свой хвост из рук Илки, отводя взгляд, ей было неловок признавать копирование форм. Казалось, это признание в чувствах – копировать чужую особенность и использовать её прямо как другой человек. У Илки тут же появилась ухмылка на лице:

– Не будь недотрогой, я знаю, что тебе нравиться мой стиль. – она выставила руки как мраморная скульптура античных времен, красуясь в светлых потоках воды, от чего Лития смутилась еще сильнее.

– Я просто забыла прибрать шерсть… – И хвост вновь стал коротким и причесанным, когти вжались и уменьшились, а грудь сжалась, словно стесняясь пристального осмотра Илки.

– Конечно, дорогая. – Илка лишь развела руками, но тут же её ухмылка пропала и взгляд приобрел взволнованный характер. Она посмотрела по сторонам и подплыла ближе к Литии. – А где Ики?

– Не знаю… – Лития погрустнела и тон сменился на более раздражительный.

– Не знаешь? Вы же были не разлей вода. Две моих любимых степных собачки! – импульсивными жестами она так баламутила воду, что пузыри заполонили все вокруг.

– Илка, хватит… – Её голос дрогнул. – Не знаю и точка. Я не могу его найти. Он не присылает мне письма. Даже люди на моих островах перестали его видеть, только остров Ибрага, но они никогда не знают, где он точно…

– Ох, Лития… Что случилось?

– Он меня разозлил, почувствовал себя лучше других и я… – Лития вместе с подругой плыли меж вытянутых столбов, косяков рыб и лучей света. – Вышло все глупо.

– Если все вышло глупо, то он мог бы уже и вернуться! Не волнуйся, рано или поздно он поймет, что теряет, прибежит как щенок!

Сквозь натянутую и, в то же время, такую искреннюю улыбку кружащая вокруг Литии Илка старалась усмирить то гнетущее чувство разлуки, но, как это часто бывает, слов никогда недостаточно. Они как обезболивающий бальзам, убирают лишь сыпь, но не могут погасить ту внутреннюю жгучую боль. Лития чувствовала, как вода сжимает ее, как пузырь внутри легких растет и воздух рвется наружу, как пустотелая рвота. Все то, что она сделала ему, сколько мерзости сказала тогда, как он отвечал ей тем же, как громко ушел. Ужасное чувство, тусклый взгляд и уставшие брови. Илка держала улыбку, но глаза жалели Литию. Ей было больно смотреть на её тоску.

Но разговор прервало нечто выплывающее из дальней части пещеры. Сквозь косяк рыбы проскочило что–то большое и быстрое. Рыбы ринулись в разные стороны, но многие уже были заглочены огромной пастью с треугольными многорядными зубами. Матовый белый цвет грубой роговой кожи напоминал человеческий, большие круглые глаза переливались голубой радужкой, а мерзкие остатки носового хряща окаменели и больше походили на клюв, на спине грибовидными наростами пузырились опухоли, из которых торчали пластинчатые костные плавники, что уходили в стреловидный хвост. Морское чудище на глазах у Илки и Литии зажало у колонны бедного последователя моря и разгрызло блестящими клыками.

– Он крадет осознанность у моих людей! – Илка тут же разозлилась, чешуя оттопырилась, обнажая свои острые края. Хвост распустился как блестящий бутон режущей на части розы. Ногти заострились, зубы заточились, глаза налились кровью, а волосы собрались в хвост. – Уничтожу.

Илка резвой спиралью впилась в бок отвратному монстру. Это был очередной Сдавленный, Обьятые люди, что утрачивают поддержку и осознанность. Теряют последнюю связь с всем человеческим и истошно ищут источник для подпитки. Живые люди являются идеальным материалом для них. Крадя осознанность – они живут дальше.

Лития вернула себе длинный травянистый хвост. Края растительности блеснули и стали тонкими и острыми как лезвия, копируя рывки Илки она проплыла под брюхом Сдавленного и вонзила кончик хвоста в мягкий участок. Вода вокруг колыхнулась, пар и пузыри вырвались из раны, костяной хвост ударил по лицу Литии и она отлетела к ближайшей колонне, все вокруг закружилось и раздвоилось, мысли путались и стремились с пузырями к поверхности. Лития вспомнила Ики, пятнистого пастуха, и пустотный пузырь внутри нее задрожал и разросся. Чем больше она думала о нем, тем сильнее воспоминания разгорали буйную структуру колдунства. Защитник, опора, друг и любовник, все утратило смысл, он предал её, а она его, разрушив связь. Меж полураскрытыми челюстями выскочил дрожащий, вибрирующий пузырек. Он разносил звуковые волны по водной толще, гул заполнил все пространство вокруг. Лития раскрыла глаза и еле заметная перламутровая слеза метнулась к поверхности. Волокна хвоста собирались в извилистые острые косы и росли. Бесконтрольно и в разные стороны, ускоряясь, стремясь вцепиться в врага. Лезвия ввертывались в мягкое брюхо с разных сторон. Чудище взвыло, пытаясь отбить плавниками лезвия, но тех было слишком много. Лития ринулась вперед, зубы вцепились в кровавую плоть, свист затмил гул и чудище вздулось как шарик. Илка тут же прочно вгрызлась зубами и руками в наросты, вырывая куски волокнистых образований. Кровь окрасила воду и мелкие кусочки искаженной бледной плоти кружились в водовороте водного потока и крутящегося от боли монстра. Чешуйчатый змеиный хвост Илки воткнулся в открывшийся позвонок Сдавленного и как сверло ввинтился в костную ткань. Омерзительный хруст, пар, визг и наконец плавники перестали дергаться и порванное Литией брюхо упало на илистое дно. Илка со злостью выплюнула остатки спинного грибка.

– Слабак… – Илка взглянула на Литию, подплывая к её ослабевшему телу.

Хвост осел в пыли и медленно распадался на светлую пыль, пока не пришел к совсем уж маленькому размеру. Лития уставшим взглядом смотрела на еще бодрую от азарта битвы Илку, её чешуя сложилась, прильнув к коже хвоста, а сам хвост стал тоньше и уменьшался к концу. Объятая морем подхватила подругу и вихрем понесла к поверхности. Мощным движением хвоста Илка вытащила Литию на бетонную гладь, вода зашумела и струйки потекли к краям намокшего цемента. Лития все не могла отдышаться. Илка с ухмылкой сидела на краю трещины, обхватив склизким хвостом насквозь мокрую собачку:

– Хоть ты и копируешь мой стиль… Ты не перестаешь меня удивлять. – Пальцы Илки как расческа рассекали секущуюся непослушную шерсть.

Из-под воды появился морской житель в человеческом виде. Он поднял из воды водный пузырек. Это было письмо, очень тревожное и неприятное. Илка сжала руками морду Литии, которая только–только начинала приходить в себя, раздирая не привыкшие к воздуху глаза:

– Лития, на моем острове появились еще Сдавленные… Я не могу помочь тебе с Лисваром. Скажу только то, что с ним не получиться договориться, тебе придется готовиться к битве колдунов. Сейчас… Мне пора уплывать, защищать свой дом. Я верю в тебя. Ты способна одолеть его в одиночку… Ведь правда?

Лития устало кивнула, уголки пасти немного приподнялись в слабой улыбке. Илка аккуратно положила морду Литии на ткань, что подцепила хвостом из её саней. Осмотрела трещину кругом, закрыла глаза и представила водный купол из кружащих прозрачных капель. Тот тут же поднялся из ближайшей водной глади, центром вращения конечно же стала Лития. Капли впитывали пыль, что не на шутку разыгралась тут к середине дня. Последний раз посмотрев на Литию перед разлукой, она неспешно нырнула в трещину, взмахнув кончиком хвоста напоследок.

Буря игралась белыми облаками, но водное решето отлично справлялось с защитой. Внутри купола было чисто и спокойно. Лития расслабилась, движение капель вокруг успокаивало и поднимало ей настроение. Бережное напоминание о подруге. Она поднялась, осмотрела себя. Отряхнулась от остатков воды, разбрызгав вокруг темные разводы. Ткнулась носом в горло кувшина, что гордо стоял на санях. Жадно глотнула молока. Облизалась. Силы возвращались к ней. Она смотрела на бурую за куполом. Та завораживала и пугала. Вой вновь рассек неспокойный воздух. Капли разлетелись в разные стороны, даря радужную искру такому пустому месту. Зубы вцепились в тросы саней и мощные лапы вновь потянули её вперед, через бушующую пустыню.

Чем дальше ступали лапы, тем ниже садилось солнце. Казалось, оно убегает от Литии и она никак не может его догнать. Золотистые лучи косо пробивали цементную мглу. Пыль сталкивалась с каплями воды в воздухе и сбивалась в грязные комья, что как свежая глина растирались о гладкую поверхность бетона. Иногда в таких комьях можно разглядеть спиралевидные форма, как ветер играется с формой столь гибкой массы. Лития разбивала такие формы своим свистом, чтобы они не мешали двигаться вперед. Наконец агрессивный участок был преодолен. В небе снова заискрились нетронутые капли, тонкие парообразные струи выпрыгивали из идеально круглых отверстий. Преломлённые лучи вечернего солнца окрашивали все в приятный охровый цвет. Над головой Литии заиграла бледными цветами изогнутая радуга.

Вдали показался пучок зелени. Место назначения было уже совсем рядом. Лесной остров Мра. В мгновение Лития остановилась у границы, позади хлестнул ветер, а кожа на лапах оставила кровавый след. Лития стряхнула пыль с натёртости, слизала кровь и вновь глотнула молока из кувшина. Решила отдохнуть в только начинающемся папоротниковом полотне. Звуки копошащихся и летевших по своим делам жуков успокаивал. Крупный папоротник качался на ветру, целое поле было высажено им, при этом он был огромным, Лития спокойно могла прятаться в нем лежа и не пригибая голову. Почва у стеблей тоже была не такой как дома у Литии. Она рыхлая и зернистая, черная и рассыпчатая, к тому же пахла иначе, как полежавшие яблоки, Литии нравился этот запах. Вдали высились стойкие сосны. Рыжие стволы пробивали небесную твердь, рассыпая в стороны изумрудные иглы. Некоторые и вправду рассыпались, падали вниз, но застревали где-то у начала кроны, чтобы плавно, как в потоке воды, следовать единому направлению. Такие хвойные потоки спиралью обвязывали все деревья и иглы циркулировали по всему лесу. Мелкие птички с бронзовыми перьями в хвосте и позолоченными вытянутыми клювами ловко пролетали эти потоки насквозь, вылавливая самые яркие и насыщенные иголочки, которые вобрали в себя максимум света в своем путешествии. Птички назывались Кивару, стайные существа, что питаются хвоей из воздушного потока. Гнездиться на ветках сосны, очень высоко, словно желая быть ближе к солнцу, так читала Лития в книге Объятой лесом Сары.

Лес был красив, впервые Лития видела его так близко. Лесные острова не частые явления. Проще найти другие три вида: степные, морские или вулканические. Лития осмотрела свои подушечки на лапах, они уже успели зажить за счет густого молока. Она поднялась, отряхнулась от чернозема и пошла к сосновому бору, шелестя ветвями папоротника. Оказавшись у засыпанных жухлой хвоей корней, она замерла, увидев лохматого фалунски красного Игара – четвероногого поедателя шишек. На его спине и голове были четко видны древесные рыжие ветви с яркими салатовыми иголками. Это родственники тех самых сосен в этом лесу, когда то в обычного лесного зверька попал орешек сосны, но не переварился, а пророс, питаясь всем из тела бедного зверька, но такие Игары не стали вымирать, наоборот, дерево вилось на его спине и шее, помогая добывать витамины и энергию за счет света, а так же ветви на голове Игара роговеют и твердеют, предоставляя ему шикарные дровяные рога. Лития подошла к нему поближе, шерстяная шея Игара поднялась, спокойные глаза медного оттенка осмотрели Литию, но не придали ей особого значения, животное вновь начало пережевывать хрустящие шишки.

Мысль не покидала голову. Рога Игара, именно этого, идеально бы подошли для плеч лука. Лития попыталась подобраться к Игару сзади, но тот даже с опущенной головой всегда смотрел на нее и разворачивался в нужном направлении. Лития начала неспешно отращивать хвост в боевую форму. Игар встрепенулся, уши вскочили, шея вытянулась. Только Лития хотела сделать движение хвостом, чтобы отсечь основание рога, как Игар тут же ринулся прочь. Травяное лезвие хвоста ударило по корням, промазав по Игару. Лития осталась ни с чем.

– Тебе стоило использовать рывок степи. – Откуда–то далеко с дерева послышался довольно мерзкий пищащий голос. Лития долго не могла найти говорящего, вертя поднятую вверх голову.

Далеко на ветке сидела пушистая летучая мышь. Острые лапы вцепились в кору на ветке, крылья обхватили серый меховой капюшон, длинные висячие уши следовали за шумами, а яркие желтые глаза пристально наблюдали за Литией.

– Кто ты?

– Объятый степью, как и ты.

– В такой маленькой форме?

– А это что, запрещено?! – Он злостно расправил крылья, черные кожаные мембраны. – Эта форма удовлетворяет нуждам моей работы!

– Хм, кем же ты работаешь?

– Скоромным наблюдателем. Я видел кому досталось задание на Лисвара и решил проследить.

– Это связано со мной или с ним?

– Сам Лисвар – большая проблема и я готов поделиться любой информацией о нем, если ты собираешься решить эту проблему.

– Отлично, тогда представишься?

– Объятый степью Сирвано, к вашим услугам. – он приставил коготь на крыле к своей груди, а второй выпятил в сторону, делая еле заметный поклон головой.

– Объятая степью Лития… Будем знакомы.

– Твое имя я уже знал.

– Приличия обязывают меня представляться другим. Спускайся сюда, так не удобно кричать.

– … – Сирвано потоптался на ветке, но не спустился. – Я предпочту оставаться на безопасном расстоянии.

– В чем дело? – Литию немного задела эта боязливость, неужели она так опасно выглядит.

– Сначала скажи мне… Ты правда пыталась убить другого Обьятого?

– Нет. – Лития глубоко вздохнула. – Все сложно. Я бы никогда не смогла его убить, но я была очень зла.

– Вот как… – Сирвано немного успокоился и начала щелкать когтями друг о друга. – Можно ли спросить почему?

Лития одарила его не добрым взглядом от чего рукокрылый съёжился и вжался в ствол сосны, на которой сидел:

– Понял, личное, не смею знать…

– Лети сюда, трусишка.

Сирвано замешкался, то расправлял крылья, то отряхивал их, ходил от начала ветки к краю. Нехотя с парировал вниз, приземлившись на рассеченный Литией ранее корень.

– Могу ли я… Побыть у вас на спине, для удобства?

– Как осмелел. Ты довольно противоречив в своих действиях.

– Наоборот, на спине сложнее по мне попасть.

– Вперед.

Летучий с нескрываемой радостью вспорхнул на длинную изогнутую спину Литии. Ему, кажется, уже не в первый раз приходиться кататься на других Обьятых, он уверенно вцепился в шерсть, но сама Лития почти ничего не чувствовала.

– Расскажи мне больше о Сжатых. Ты ведь знаешь что-то о них?

– Не просто что–то, я много читал о них и наблюдал за ними. Сжатые не возникают из вакуума, это те же Обьятые, то есть, люди, выбранные такими же людьми как инструмент. Народ колдунской четверти, например нашей, степной, дает свою осознанность Обьятым, чтобы те становились сильными, не стареющими, а самое главное – что бы сила колдовства росла и изменчивость формы поддерживала эти колдунские начала.

– Это я знаю, форма делает нас приспособленнее, а колдунство проще использовать, имея такой гибкий вид. Так что на счет Сжатых? – Лития решила следовать по следам Игара, пока Сирвано рассказывал ей об Обьятых.

– К этому я и иду. Когда люди видят, что Объятый им не полезен или даже опасен, они инстинктивно отнимают у него свою осознанность. Без нее же… Мы хрупки и не можем совмещать столь не человеческую форму и человеческий разум. Инстинкты и первобытные чувства берут верх. Сжатые – ничем не лучше злого медведя.

– Тогда скажи, почему Лисвара считают исключением из правил? – Лития наступала след в след, ища меж сосен меховую тушу Игара.

– Он мыслит. Причем очень ясно. Что-то держит его в Обьятых, но по сути поддержку он давно потерял.

– Может ли он держаться за счет краденной осознанности?

– Не знаю… Сколько нужно её поглотить, чтобы так долго оставаться Обьятым?

– Наверное до ужаса много… – в нос Объятой степью ударил запах свежей крови.

Лития увидела конец следа, они заканчивались на бетонных ступенях, аккуратно выдолбленных из цементных пластов, что доступны в неограниченном количестве за пределами острова. Кровь стекала по плотной поверхности. Пробитое стрелой и разорванное в клочья тело Игара распласталось перед странной постройкой. Она состояла лишь из сколоченных сосновых досок, выкрашенных в красный цвет и формой образуя арку, что поросла пышными вьюнами, в центре арки висел пергамента, на котором было выведено имя для подношений – Объятый лесом Лисвар. На верхушке арки восседало высокое и растянутое существо. Палковидные руки и ноги были плотно связаны зеленоватыми гибкими прутьями с телом, что было выточено из древесного ствола руками матерого резчика. Пальцы плотно связаны огрубевшими и почерневшими ветвями, головой являлась длинная деревянная маска в виде лошадиного черепа, вся она была испачкана кровью. Сквозь пустые глазницы прорастал тонкий плющ, что как волосы опускался на неровную зубастую челюсть, что пряталась под деревянной маской. В основании рук и ног виднелись целые сети отверстий, внутрь которых уходили красные сосуды, наполненные кровью Обьятого, ее защищала от прямых ударов извивающаяся желто-зеленая трава. Меж древесных ребер груди билось сердце, что пряталось за прозрачной смолой. Она налипла поверх туловища и застыла плотным слоем. Мох покрывал его спину, а на ней висел аккуратно выточенный красноватый охотничий лук с тетивой из сухой жилы Иранга и побрякушками на плечах. Объятый вытянул свои несколько метровые конечности и вскинул голову, из под маски послышался грубый хриплый мужской голос:

– Кто?

Лития смотрела на чудище и не могла понять, что он из себя представлял. Не животное. Не человек. Настоящий монстр. Больше кукла, сплетенная лесным колдунством. Настоящее проклятье. Сдавленность в чистом виде:

– Кто, я сказал?!

Сирвано вжался когтями и крыльями в шерсть девушки.

– Лития.

– А-а-а-а-а… – он мерзко протянул эту гласную, переворачиваясь на спину, все еще развалившись на арке. – Ты… Степная, так? Имя – степное… Скажи, пришла убить меня?

Лития задумалась, что ему сказать. Провоцировать его прямо сейчас или выждать нужный момент. Молчание и задумчивый бег глаз собеседницы Лисвар не мог терпеть более:

– Не тяни резину. Убить пришла. Я вижу по глазам. Кто придет сюда за чем–то другим? – Лисвар спрыгнул на цементный фундамент так, что тот дрогнул. – Прочь, шавка. Даю тебе шанс уйти по-хорошему.

Лития нахмурила брови и уже было захотела показать клыки, но взгляд упал на поверженного Игара. Как он был прострелен, как ребра торчали в разные стороны и как плоть вываливалась наружу. Ей стало не по себе, зрачки сузились и отвращение рвалось наружу. Лисвар тоже глянул на Игара и хмыкнул:

– Что, нужен? Забирай. Мне он точно не нужен. – Он нагло пнул тушу в сторону Литии, да так, что из мертвой пасти выплеснулись кровяные остатки.

Лития, закрыв глаза и сдерживая раздражение, отсекла хвостом нужные части рогов. Открыв же глаза, она с трудом отделила часть шкуры секущим степным колдунством. Лисвар стоял и наблюдал за тем, как она разделывает тушу, но ничего не говорил. Вскоре ему надоело и четырехметровая палка, горбатая и сутулая, двинулась прочь от алтаря, куда-то в сторону леса, оставляя на мягкой земле следы от костяных когтей. Вдруг обернулся, вновь уставившись на Литию:

– Ты же вернешься… Так?

Лития вновь не знала что ответить, но Лисвар словно прочитал её мысли и медленно ей кивнул:

– Я скажу лишь одно – устал служить людям. Это мерзко, низко и чертовски утомляет. Я не вернусь к службе, но и не умру от руки такой как ты. Быстрой тебе смерти. Буду ждать. – Он закашлялся, пытаясь посмеяться своим хриплым старческим голосом, и скрылся меж соснами, в гуще папоротникого ковра.

Сирвано приподнял свои навостренные уши, взмахнул крыльями и оказался на верхушке красной арки. Она выглядела потрепанной, древесина в некоторых местах была разодран когтями, а краска побледнела и начала слезать:

– Алтарь уже несколько месяцев никто не использовал… Так же он не заинтересован в мясе, убивает только ради забавы или тренировки. Жуткий тип. Он мне уже давно не нравиться, а сейчас… Он выглядит еще более зловеще. Раньше его тело не выглядело таким искусственным. Он делает себе части тела тут в одиночестве… Может это и держит его разумным. Труд, мастерство, ремесло, может он помещает в свои труды колдунский язык… – Сирвано не переставал тараторить, размахивая мембранками крыльев и расхаживая по изогнутой части древесной постройки.

Лития же держала в зубах рога Игара и думала. Слова этого лесного чудища точно ударили по воспоминаниям. Все это уже когда-то происходило… Он посчитал себя выше остальных, умнее или сильнее, может хитрее. Выбрал не служить людям, подумал, что сможет прожить и без их помощи. Но могут ли Обьятые жить без людей? Нет, они созданы по их воле и за счет их усилий. Лития говорила все это, думала об этом и вот все закружилось по новой. Неужели этот чертов Лисвар не понимает всего этого?

– Лития?

Она открыла глаза и исподлобья глянула на Сирвано. Тот вновь дернулся, испугавшись такого жгучего и недовольного взгляда.

– Ты бываешь… Очень пугающей…

– Я не хотела. Плохие воспоминания возвращаются ко мне.

– Это все из–за него, не так ли? Этого поганого лесного!

– Не только из-за него… – Лития впрыгнула на бетонную плиту.

Осмотрела поросшую диким плющом арку, сложила хвост в пласт из травяных ножей и вдарила по деревянной опоре. Сирвано пискнул и тут же слетел с арки, стремясь к ближайшему дереву. Древесная конструкция рухнула. Лития сделала еще пару разрезов и смела груду обломков прочь с платформы. Такая гладкая белая поверхность была идеальна для изготовления вещей. Она втянула шерсть, разгладила кожу, из лап вновь выступили пальцы, а тело выгнулось обратно к человеческим формам, остался лишь мощный хвост, которым Лития будет орудовать для изготовления лука.

Она взяла самую толстую часть рога и травяными лезвиями в хвосте стала обтачивать её под рукоятку, сглаживая формы и выдалбливая место под полочку для стрел. Чуть позже она принялась вытачивать плечи, отсекая ненужные части и вырезая красивую лиственную форму из податливой древесины. Когда обточка была закончена, Лития поднялась с частями в руках и направилась к молодой сосне рядом. Срезав верхнюю кору, она стала собирать на щетинистую шерсть подтеки смолы и размазывала их по местам скрепления деталей. Выдернула из хвоста несколько выращенных желтеющих травинок, вымочила их в смоле, что собрала в деревянную миску, выточенную из обломков арки, и обвязала этой травой плечи и рукоять лука, скрепляя их таким образом. Оставалось только высушить «клей» вулканическим колдунством и импровизированный лук был готов. Можно было вырезать его из цельной древесины, но качество такого лука хромала бы. Так же Лития нанесла на рукоять несколько степных колдунских слов и древесина намертво скрепилась друг с другом в пространстве. В итоге вышел стильный короткий лук.

Лития вновь вернулась к надрубленному дереву. Вновь пошли секущие удары хвостом, древесина разбивалась в щепки. Вот уже был виден конический огрызок ствола. Лития с силой ударила по дереву и сосна рухнула куда–то вперед, не упав до конца, а оперившись на других своих собратьев. Лития вновь принялась долбить ствол, отрезая себе поленце нужного размера, длинной примерно с метр, даже чуть больше. Откатив его подальше от сосны, она закинула его на платформу. Вновь тонкая работа траво-шерстяными лезвиями на хвосте. Лития отсекала полено на множество тонких частей, процесс был похож на рубку дров, но совсем уж маленьких. Из каждой дровишки Лития вытачивала Округлый длинный цилиндр – основу для стрелы. Сирвано к этому времени уже спустился с дерево и осматривал лежащий рядом лук:

– Тебе уже приходилось делать оружие? – спрашивал рукокрылый с любопытством.

– Всего пару раз, но тут дело не сложное. – Лития вновь начала выдергивать из хвоста наращённую траву и сворачивал её в аккуратные конусы. Они были острыми и поблескивающими на концах травинок, внутрь она заливала остатки смолы и насаживала на древко. – Слушай… Ты же умеешь охотиться?

– Охотиться? Я, конечно, могу, но… Не очень люблю.

– Любишь выпечку?

– Выпечку… Хм… А с какого острова?

– Сардон.

– А! Козье пастбище! Хлеб на молоке! – Он так и размахивал тонкими черными крылышками от радостных воспоминаний. – Там удивительная выпечка. Конечно я хотел бы отведать её вновь.

– Отдам весь хлеб, что у меня есть, если насобираешь для меня несколько десятков перьев.

– Перья… То есть, даже убивать никого не обязательно?

– Мне главное достать перья, а ты как раз летаешь. Так согласен?

– Хорошо, коли обещал помочь, надо быть полезным!... Но сделка с хлебом все еще в силе. – Он раскинул крылья, свистнул и одним резким взмахом оказался где–то высоко в небесной синеве.

Почти тут же Сирвано пропал из виду, умчавшись к хвойному потоку по велению свиста. Лития же продолжила стругать стрелы, при этом вытачивая из очередного полена тонкий колчан. Когда ей удалось придать хранилищу для стрел гладкий и ухоженный вид она покрыла его тонким смоляным слоем, используя кончик хвоста как кисть:

– Придется потом вычесывать смолу из шерсти…

После колчана и стрел она принялась за куски кожи. Вулканическим колдунством она нагрела свои руки и стала разглаживать шкуру Игара по цементной плите. Небольшие облачка пара покидали кожные складки, через какое–то время интенсивного растирания шкуры она стала сухой и приятной. Лития нарезала её на ленты, одной обмотала рукоять, для крепкого хвата, из второй сделала ремешок для колчана, а остальные растянула на распорке и стала крутить тетиву. Благо она еще помнила как это делал Ики. Когда Лития неспешно заводила нить кожи за другую, Сирвано распластался рядом с кучей перьев медного цвета в своих когтистых лапках. Он тяжело дышал и забавно разложил черные крылья на белой плите:

– Собрано! Столько же будет, фух… Достаточно?

– Думаю да. – Она спешно пересчитала перья и прикрепила по три к каждой стреле.

Теперь Лития была в полной боевой готовности. Осталось лишь проверить новое оружие. Она достала стрелу из колчана, закинула её на полочку лука, натянула тетиву тремя пальцами и выстрелила в ближайшее дерево. Стрела четко вошла в середину ствола. Идеальная точность руки и инструмента.

– Отлично стреляешь! Меньшего от Объятой степью я и не ждал.

– Хорошо что ты веришь в меня… Вера мне пригодиться. – Лития посмотрела в сторону, куда ушел Лисвар. Страх, злость и печаль тремя темными лапами сжали ей грудь, но Лития больше не хотела терять время и силы… Она закончит все здесь и сейчас.

Она направилась на своих двоих в глубь соснового бора. Солнце уже окрасило лес закатным розовым туманом. Лития оказалась в небольшой влажной глубинке. Вокруг виднелись разломанные скамейки, заборы, поросшие покосившиеся и полусгнившие дома. Все они выстраивались вокруг каменного обелиска, у основания которого стоял высоченный Объятый лесом Лисвар. Он крепко сжимал своей руко-веткой красный выгнутый с двух сторон лук, играясь второй рукой с перьевыми наконечниками, что были привязаны к звенящим круглым колокольчикам. Под звенящие звуки Лития подошла к нему на расстояние выстрела и натянула тетиву:

– Жаль. Я надеялся, что ты испугалась. – Он сжал колокольчик и тот треснул, уронив свой язычок на каменную подставку обелиск.

– Ты не сильно страшен для меня… Просто самодур переросток.

Лисвар развернулся к ней, покачивая растительностью из глаз, по которой стекала черно–красная маслянистая жидкость и пачкала белый камень обелиска:

– Я не просто переросток. Я перерос всех людей. По сути… Я бог, независимый и бессмертный, почти всемогущий. Я сам выстругал себе это тело и свершил судьбу всех людей в этом поселении… Просто забрал все что у них было себе.

– Зачем? – Голос Литии дрогнул, она вновь окунулась в то время…

– Потому что я могу! – Лисвар полностью развернулся к ней, показывая как меж ребрами скапливается все та же маслянистая дрянь, в заросшей глазнице засверкал красный звериный глаз. – Обьятые – это новая ступень развития людей. Мы лучше. Сильнее. Умнее. Проворнее. Не такие… Хрупкие.

Лисвар активно размахивал длинными не пропорциональными конечностями, все звеня оставшимся на другой стороне лука колокольчиком.

– Поэтому ты решил поглотить всех хрупких, да, Ики?

– Не знаю о ком ты, но… Да. И тебя я тоже поглощу, дрожащая шавка. – Он выпрямился в весь свой ужасающий рост, вытянулся как струна, словно готовый порваться.

Стрела вылетела, со свистом рассекая воздух. Она летела прямо в алый глаз Лисвара, но тот с неимоверной скоростью поднял руку и стрела воткнулась в деревянную кость. Он отскочил, ветвистые отростки прицепили его к крыше дома и утянули прочь. Блеснул наконечник стрелы и Лития побежала вперед, чувствую как металлический кончик стрелы следует за ней. Одна влетела в доску, в землю, в ограду. Лития оттолкнулась от земли, в воздухе кладя стрелу на полочку. Свист. Лисвар дрогнул, стрела ударилась о крышу. Лития приземлилась на балку сгоревшего сарая и свистнула с еще большей силой. Стрела из крыши воткнулась Лисверу в спину. Он взвыл. Лития степным рывком ударилась ногами в грудь монстру, тот выронил лук, тут же Лития оттолкнулась от маслянистой груди и высоко в воздухе пустила ещё одну стрелу, она пробила чудищу сердце. Лисвар закричал. Ветви на нем напитались красно-черным оттенком. Весь лес зашумел. Темная лиана, что вырвалась из крыши гнилого дома, уцепилась за ногу Литии и с силой ударила о землю. Лук выпал из её рук и укатился куда-то в канаву, а позвонок ударился о пень, переломившись пополам. Лития закричала от адской боли, не в состоянии встать. Лисвар тут же оказался возле нее и уже был готов воткнуть рукой стрелу ей в грудь, но прямо в маску монстру влетел шустрый Сирвано и двумя прочными коготками расколол её пополам. Черная кровь хлынула из под трещины, Лисвар с ужасом закрывал её руками, пытаясь удержать кровь под маской. Сирвано пикировал сверху для второго захода, но лесная тварь подставила руку со стрелой на его траекторию полета и Сирвано насадился прямо по самое древко своей маленькой грудью. Лисвар мерзко хихикнул и бросил стрелу к обелиску, оставив Обьятого степью истекать кровью.

Монстр наклонился над поломанной девушкой, что никак не могла восстановить свое тело и громко прошептал:

– Это все? – утопленный глубоко в черном масле красный глаз светил ей прямо в лицо.

Лития задрожала всем телом, жар расползался по венам. Не могла встать, не могла вернуть форму, не могла воткнуть хвост в эту противную морду, потому что больше не чувствовала его из-за сломанной спины. Лития испугалась… Что так и погибнет.

Голос Ики звучал за болевым шоком рассудка, последнее что сейчас она хотела услышать: «Защити себя сама» – и злость, её гордость, её отчаянье. Вновь пузырем наполнили её душу. Тот надменный вид, взгляд, повадки, мысли и слова – зеркало разочарования. Что Лисвар, что Ики, оба заблудились в своих принципах, нарушив все границы для Литии. Шерсть полезла наружу, позвонки стянулись свежей шелестящей травой, пень рассекся лезвиями и степными разрезами. Зубастая пасть вцепилась Лисвару прямо в темную от масла маску:

– Нет, прочь! Я – божество, как ты смеешь! – он попытался разжать пасть Литии руками, но она так сильно вцепилась ему в голову, что у Лисвара не хватало сил это сделать, давала знать и рана в груди и спине, кровь брызгала на шерсть Литии, с каждой каплей отнимая выносливость у лесного чудища. Хвост степной отрезал ему деревянные руки и резал ребра, из под которых рвалась краденная потемневшая осознанность. Лития сжала челюсти и маска начала раскалываться, покрываясь все большими трещинами:

– Мы не боги, Ики. Я тебе это напомню. – и свистящий треск расколол древесную голову Лисвара на мелкие щепки.

Кровь смешалась с растительным маслом и смолой. Обезглавленный Лисвар пал. Его мерзкое тело расползлось в разные стороны. Растения, которыми он связывал искусственные части тела, вросли в землю рядом, словно радуясь своей свободе. От монстра остались только кровавые древесные протезы с лопнувшими внутри них сосудами, а так же пробитое стрелой скукожившееся без осознанности сердце.

Лития приподнялась на передних лапах. Задние почти не поднимались и было больно на них опираться. Хвост после такой нагрузки волочился по земле от усталости, но Лития чувствовала, как люди, обремененные Сжатым, благодарны ей. Они вверяют ей свою силу и осознанность перестает быть темными лужами под проклятыми растениями, теряет цвет и исчезает на глазах. Сотней рук приподнимают павшие израненное и уставшее тело Литии. Она свистом медленно подозвала стрелу Лисвара, которой он проткнул Сирвано. Мягко взяла нового друга и помощника зубами за шкирку. Он был еще жив, но потерял сознание от шока и боли. Лапы полегчали, хвост распушился. Осознанность придавала Литии сил и заживлял критические раны. Рывком она оказалась на окраине, возле своего транспорта.

Бережно положила Сирвано рядом с буханкой молочного хлеба, обломала концы стрел и перевязала пробитую грудь плотной тканью которую достала из под разных вещей, что были навалены на платформу саней. Подумав, Лития вернулась на поле битвы. Осмотрела разбитый и мертвый городок. Теперь он казался не таким грустным, лес приберет за всеми и остров заживет новой жизнью. Она бросила взгляд на сохнущее сердце Лисвара. Он был ужасным, жестоким, надменым, бесчеловечным и кровожадным, но… Почему Литии так его жалко? Нужно было ли его убивать за глупые мысли и действия? Она не могла себе ответить… Только подняла это сердце и спрятала в кусочек ткани. Очередным рывком вернулась к саням, спрятав сверток с трофеем подальше, под всем грузом пустынных саней. Солнце уже почти село, оставляя лишь бледную розовую полосу у горизонта. Вода и пыль в пустыне улеглись. Чистое и свежее от прохлады небо влекло Литию дальше, а именно… Домой, в родные степи. Она вновь схватилась зубами за привязанные к саням веревки и потащила их вслед за собой, через воющую от одиночества белую пустошь, прочь от уходящего солнца.

 

 

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Ещё не оценивался)
Загрузка...