Юлия Шмоткина (Pishu)

Одна ночь из жизни орехового прутика

Аннотация (возможен спойлер):

В горной деревне Седьмая Подступь родилась светлая ведьма. Жизнь ее будет полна приключений, увлекательных и страшных, а сегодня только один человек во всем Зионе знает, что клан Сычей наконец обрел долгожданную наследницу. Однако эта история не о ней, а о том, какие чудеса творились в Сычином Бору и его окрестностях в ночь ее рождения.

[свернуть]

 

На берегу резвой лесной речки Тинсы не одну сотню лет стояла Ива. Она была, вероятно, самым внушительным деревом Сычиного леса и всего Зиона: ветви ее широко раздавались в стороны и вверх, образуя пышную густую крону, молодые упругие побеги спускались до самой воды, и в свободное время Ива с удовольствием пускала по ней кораблики из своих серебристо-зеленых листьев.

Если вы полагаете, что свободного времени у Ивы было достаточно, то вы глубоко заблуждаетесь. Ива Меранда Елизавета Аурелия Сыч или просто, баба-Ива, была главой могущественного магического клана Сычей и просто не могла выпускать из-под контроля происходящие в Зионе события, ведь Сычи были одним из первых кланов Лунного Сияния, они издревле хранили Зион от зла и всевозможных напастей.

Разумеется, Ива была деревом. Уместно уточнить: теперь уже. И нет в этом ничего удивительного! А в каком, позвольте спросить, еще обличье вы можете запросто прожить ого-госта лет, чтобы собрать такой грандиозный багаж знаний о тысячах вещей, не порастая пылью в виде толстенного фолианта на библиотечной полке! Необходимо помнить, в чем вымачивать конскую редьку, чтобы удалить из нее горечь, прежде чем покрошить в салатик. Не забыть, как правильно завивать усы на чеширонский манер, если вы собираетесь на ежегодный чеширонский вампирский был, и какого цвета чулки прилично надеть к тем усам, особенно если вы дама! Иметь понятие, как раз и навсегда запрятать в недра Эфенгейского кряжа гигантских ледяных червей, которые намедни чуть не разгромили полкоролевства, не ущемив при этом права невымерших мамонтов… Не говоря уже о том, как, заваривая утром кофе, не спровоцировать взрыв сверхнового светила….

Да, деревья не говорят, не ходят и бла-бла-бла, но не бегать же в почтенном возрасте Бабы-Ивы, размахивая волшебным посохом и сражая всяческих тварей? Этим пусть молодежь занимается! А вот думать, слушать, наблюдать, отслеживать, наставлять, руководить и, главное, направлять ход событий в нужное русло можно с превеликим успехом молча и стоя на одном месте, будучи на виду и одновременно оставаясь никем не замеченной! Это точно знала старая ведьма Ива Сыч, избирая новым обличьем после смерти дерево. Жители Грибного Дола прочли в ее нехитром завещании, начертанном прямо на двери хижины: «Нянюшка Пафф гостит у Белки Тебель, она знает, что дальше делать! Бран и Мофс посланы с визитом к королю, по возвращении пусть смажут дверь в сарае, ибо она скрипит невыносимо. Шляпа спит в чулане под лестницей вместе с плащом. В ближайшие лет пятьдесят будить не советую! А меня сожгите вместе с посохом! Прах наш заройте на месте, помеченном креслом. Кресло потом отнесите назад к камину, я же не бамбук какой-нибудь, как прикажете через него прорастать?! Люблю вас всех и запрещаю реветь, провожайте меня с песнями, надеюсь, была полезной. За сим не прощаюсь! Всегда ваша Баба-Ива».

На следующий день после похорон, во время которых порвали два баяна и три волынки и проломили, отплясывая, пару дубовых столов, на месте, отмеченном креслом, показался росток. Уже через пару месяцев он был молодым ветвистым деревом. С тех самых пор у Бабы-Ивы превосходно получается, не сдвигаясь с места, быть в центре событий! Не верите? А вот я вам сейчас все расскажу…

Тинса рождалась прямо из снежных шапок Федерских гор. Переливаясь и журча студеной талой водой, теряясь и петляя среди обрывов и утесов, склонов и подъемов, она спускалась в обширный Сычиный лес, почти полностью покрывавший долину. Речка, хохотушка и озорница, с удовольствием прогуливалась в тенистой прохладе леса, задерживаясь то тут, то там, чтобы узнать что-нибудь интересное или наоборот поделиться новостями с друзьями и знакомыми. «В бобровом семействе прибавление!» - «Да что вы говорите?» «Сегодня Первый Министр изволил откушать на завтрак омлет со шпинатом» - «Какая неожиданность, учитывая его давнюю аллергию на куриный белок!» - «Заговор?»-«Ах, нет,просто новый повар на королевской кухне…» - «Тогда все ясно! Хотя мысль о заговоре мне нравилась больше!» Поистине нет более надежного осведомителя, чем вода, ведь она бывает даже там, куда не могут добраться ветер и свет!

Еще, конечно, Тинса была виртуозом по части пойти туда не знаю куда и отыскать то не знаю что, особенно если ее правильно попросить.

-О чем ты, Тинса, глупышка, – прошелестела как-то Баба-Ива, купая молодые веточки в водах речушки, – никто не может достать орех-альбинос из тайного сада горных ушастых троллей! Решительно никто!

- Ну, вообще-то это не так уж и сложно, если ты–вода! – возражала Тинса Иве.

- Хоть вода, хоть еда! Хоть сам Лунар Среброликий! Невозможно, я тебе говорю! –упиралось дерево, – Знаешь ли ты, что древесине этого ореха сносу нет? Она прекрасна для резьбы, но прочна настолько, что может выдержать даже удар молнии, и при этом она удивительно легкая! Орех-альбинос плодоносит раз в сто лет. Тролли вырезают из его древесины доспехи и короны для своих правителей, поэтому берегут каждый орешек как зеницу ока! – не унималась Ива.

- Ты упряма, как моя сестрица Ланса, которая, говорят, по камешку унесла на спор стену Кавергельского замка в соседнее королевство всего за год, хотя в твои лета пора бы знать, что вода - вездесуща! - кипятилась Тинса.

- Ну не знаю… - подначивала Ива.

- Не знаю! Не верю! – передразнила Тинса, теряя терпение, - значит, не позднее, чем закончится месяц, я достану тебе этот самый орех! Спорим?

- Пустая трата времени…у меня тут горлицы птенцов выводят, некогда мне отвлекаться на всякую ерунду! Забудь, дорогая! – если бы деревья могли притворно позевывать, то Баба-Ива имела все шансы стать чемпионом в таких хитрющих зевочках.

- Ух! - булькала и пенилась речка, - ну я тебе покажу!

Не прошло и двух недель как Ива ловко зацепила тот самый удивительно редкий орех-альбинос из резвого потока торжествующей и без умолку хвастающейся своим проворством Тинсы. Точным движением Ива закинула орешек на крышу хижины, стоявшей в ее тени. Чудо-плод бойко проскакал по скату и шлепнулся прямо изогнутую в трубку Эбинизера Сыча, который уже занес спичку, чтобы ее раскурить. Получив нежданный подарок сверху, он улыбнулся Иве, которая, как виртуозный метатель лассо, заарканила упругой веткой дверную ручку сарая и дернула за нее. Дверь распахнулась, на землю грохнулась лопата.

- Ну, все ясно, чего ж тут неясного, - проговорил Эбинизер Сыч и прибавил – Мофси!

- Да, Сэр! - донеслось из хижины.

- Мы идем сажать орех! –сообщил Эбинизер.

-Сию минуту, сэр! – ответили ему.

Ива одобрительно зашумела. С того дня минуло семь лет.

*** ***

- А все же славный какой вырос орешек! Красивый какой! Удивительный! - журчала Тинса, любуясь молодым ветвистым деревцем с белоснежным стволом и перламутровыми листьями.

- Да, очень подходящий, - подтвердила Баба-Ива. – Только не перехваливай его, а то зазнается!

- Я и не перехваливаю, это чистейшая правда, - вспенилась Тинса. – А для чего подходящий? – спросила она.

- Не для чего, а для кого… - прошелестела Ива.

- А для кого? – допытывалась речушка.

- Ты, знаешь, Тинса? Я думаю, в этом году Метелиус, скорее всего, решит подковывать оленей раньше обычного, надо предупредить Майло Большого Молота, кузнеца из Орлиного Пристанища, чтобы уже заказывал серебряные подковы у эфенгейских гноллей, тебе не кажется? – перевела Ива тему разговора.

- Ну, Иииваааа… - ныла Тинса.

- Что?! Думаешь, он сам догадается? Обязательно же забудет, потом начнется…Ай-ай-ай! Не подкованы олени, давайте развозить подарки к Новому Году на степных лисах, это же их год заканчивается! А лисы запротестуют – зовите, мол, Красноголовых Журавлей, это же их год наступает! А ты же знаешь, до чего непросто помирить лису и журавля! Ну к чему нам эти дипломатические трудности под праздники! Кто-то точно пойдет на кого-то войной! Как думаешь, подкинем ему гвоздь…серебряный? Ээмм, как насчет послезавтра? – деловито планировала Ива.

- Ива Меранда Елизавета и как там тебя дальше, Сыч! – вспенилась речка, – нехорошо водить друзей за нос! Особенно меня!

- Кто? Я?! Как ты могла такое подумать?! - удивилась Баба-Ива, и если бы деревья умели удивленно хлопать ресницами, изображая совершенное недоумение, она, вероятно, оторвалась бы от земли от усердия. – К тому же, у кого-то нет носа…

- Ну уж это слишком! Я седьмой год! Седьмой год! Выхожу буквально из берегов от любопытства! Мотаюсь по всем закоулкам Зиона, как какой-то оголтелый родничок-первогодок! Выспрашиваю, выискиваю, узнаю…А ты все знаешь! И мне не говоришь! Это нечестно! Ведь это я достала орех! Я! –негодовала Тинса, булькая.

- Огоо! Так и что ты выяснила, мой неутомимый бурлящий следопыт? – удивилась Баба-Ива.

- А вот не скажу, и если бы у меня был язык, я б тебе его точно продемонстрировала! – обиделась Тинса.

- Ой, дорогая! Где твои манеры? Язык… разве так ведет себе самая вездесущая на свете, самая осведомленная, буквально все на свете знающая….

- Да, я такая! – оттаяла Тинса, - и вот, между прочим, я знаю, что много-много лет назад в наших краях жила великая ведьма Мисандра Альба, и у нее был посох из древесины такого вот ореха!

- Да ты что?! - изобразила искреннее удивление Ива.

- Уф, Ива! Немедленно прекрати! Как не стыдно! Она ведь была тебе прабабкой! Все ты знаешь!

- Ну, вообще-то пра-пра-пра… - поправило дерево.

- Неважно! – отмахнулась бы Тинса, если было бы чем отмахнуться. – Ну вот этот посох был потрясающе могуч, с его помощью Мисандра могла ловить молнии, укрощать водопады и, говорят, поворачивать время вспять!

- Невероятно!

- Очень даже вероятно! А все потому, что наставник вручил Мисандре посох прямо после ночи ее рождения перед восходом Инсолис!

- Всем светлым магам наставники вручают посохи именно в этот час, ничего удивительного, - буднично заметила Баба-Ива.

- Да, конечно, я же их регулярно вручаю, как же мне не знать! – огрызнулась Тинса.

- Ну, не кипятись! - начало мириться дерево. – Наставник должен изготовить для наследника посох. В ночь рождения малыша посох нужно подковать: если посох женский – серебром, а если мужской - сталью. Подкова запечатывает в посохе магическую силу, откуда она там берется, ума не приложу! Светлые новорожденные колдуны и ведьмы получают свой посох именно в час, когда Лунар Среброликий, покидая свой ночной пост, встречается в Небесном Чертоге со своей прекрасной супругой Инсолис, восходящей на небосклон, чтобы править днем. Это час объединения двух великих начал: серебра и золота, мужского и женского, ночи и дня... А если опоздать, то посох станет просто палкой в изразцах, а малыш - просто ребенком – рассказала Баба-Ива.

- Вон как! А если с посохом что-то случится по пути к малышу? – поинтересовалась Тинса.

- Тогда быть беде…в первые два часа связь между посохом и наследником настолько велика, что, причинив вред одному из них, можно погубить сразу двоих, - вдохнула Ива. – Именно поэтому имя и место рождения наследника наставник и весь клан держат в строжайшей тайне.

- Ооо….– понимающе протянула Тинса. – Так что ты там говорила про оленей Метелиуса? – спросила она, оставляя в покое деликатный предмет, а про себя подумала: "Ну их, эти тайны, ведь они могут быть смертельно опасны… Пожурчим… Посмотрим…"

Время шло…

*** ***

Никто во всем Грибном Доле не мог сказать, сколько лет было Эбинизеру Сычу. Все знали, что немало, однако назвать его стариком было вряд ли возможно. Эбинизер был высоким, статным и смуглым, его густых волос цвета спелого каштана лишь кое-где коснулась легкая изморозь седины. Глаза его, голубые, как спокойные воды Блума, смотрели весело, с хитрым прищуром. Плечи были широкими, руки сильными, голос звонким и твердым, а смех раскатистым, как весенний гром. От маленькой деревни Грибной Дол, стоявшей на берегу широкой реки Блум у самого Сычиного леса, и по всему Федеру люди знали, что старина Эб - скорый помощник в любой беде, и спали спокойно, хранимые его волшебством. Недаром старая пословица гласит: «Деревня без колдуна, повитухи и пасечника – заблудшее стадо».

Эбинизер присел на пороге своей хижины у подножья громадной ивы. Он раскурил длинную изогнутую трубку и выпустил в небо пару крупных колец дыма. Ночь была теплой, звездной и тихой, Лунар сиял в небе в виде штурвального колеса, что, согласно справочнику Обличий Лунара Большой Эфенгейской обсерватории, предвещало счастливое обнаружение пропажи, но это не точно.

- Его осталось только подковать, хозяин, – сказал Эбинизеру старый друг и помощник домовник Мофси Пафф, усаживаясь на подоконник круглого оконца хижины и раскуривая совсем такую же трубку, как у колдуна, только маленькую.

-Да, дружище, если он позволит нам это сделать, – усмехнулся колдун.– Судя по всему, нрав у него под стать хозяйке.

- Вы полагаете, это девочка, хозяин? – спросил Пафф.

- Определенно, Мофси! – уверенно ответил Эбинизер. – Это совершенно удивительное дитя, и она вот-вот появится!

Ива одобрительно зашумела.

- Все ли готово к завтрашнему путешествию, Пафф? – спросил колдун, выпуская в воздух новую порцию дымных облачков, одно из которых было точной копией сияющего в небе серебряного колеса.

- Да, хозяин! - отозвался домовник, – Юдди даже напекла своих знаменитых рыбных пирогов.

- Ну и славно! Давай-ка приступим, скоро рассвет! - проговорил Эбинизер, решительно поднимаясь и вешая трубку на гвоздь, вбитый в дверную притолоку специально для этой цели.

*** ***

Примерно года три назад, выйдя из хижины, Эбинизер направился к тому самому ореховому дереву, что выросло из подарка Бабы-Ивы. Ствол и ветви дерева были белоснежными, как грива новорожденного северного единорога, а листья - серебристо-сиреневыми. Пришло время выбрать подходящий прут. «Этот слишком длинный, - размышлял он. – Этот коротковат, а тут какая-то завитушка наросла – не годится!»

Вдруг с Бабы-Ивы стали слетать птицы, во множестве гнездившиеся в ее пышных ветвях: горлинки, кукушки, дятлы, воробьи… Последней откуда-то приковыляла хромая старая белая ворона, и все они уселись на ветке с завитушкой, уставившись прямо на колдуна. Эб примерился, чтобы отсечь одну из веток, но не ту, на которой разместился лесной птичий двор. Только он занес руку, как птицы все разом запели, засвистели, а ворона с самым серьезным видом каркнула громко и протяжно. Колдун опустил руку-птицы умолкли. Поднял – загомонили! Опустил – замолчали снова! Так повторялось несколько раз.

- Сдается мне, хозяин, эти птахи хотят нам что-то сказать, – предположил Мофси, стоявший рядом с Эбом, и почесал в затылке.

Эбинизер Сыч не успел ответить, как вдруг ворона скрипучим хрипловатым голосом произнесла:

- Да ты догадлив, касатик, как десяток астрономов-предсказателей, как я поглЯжу! - и обратилась к Эбинизеру, – Унучок! Руби ужО вот Ентот с пупыркою, а то мы так с товарками и глотки посрываем! Кончай концерт, девчатЫ, айда по домам! - она спрыгнула с ветки и поковыляла в сторону ивы, а птицы устремились следом.

- Вот это дааа! – протянул Мофси.

Эбинизер рассмеялся, срезал указанный прутик, выточил из него посошок длиной сантиметров тридцать и толщиной не более трех, а завитушка украсила навершие.

*** ***

Так вот, прошло еще три года. Работа над тонкой резьбой, состоящей из магических заклинаний клана Сычей была завершена. Теперь следовало «поставить посох на каблучок» или попросту подковать его серебряным гвоздем со шляпкой во всю пятку, а потом вручить новой владелице – новорожденной ведьме.

Надо сказать, что гвоздь для посоха тоже не просто гвоздь! Он появляется откуда ни возьмись в доме колдуна или ведьмы, которым суждено передать премудрости ремесла наследнику или наследнице ровно за девять месяцев до появления их на свет. Например, этот самый серебряный гвоздь, который сейчас ожидал своего часа на верстаке в глубине хижины Эбинизера был найден Кларой Сом, женой рыбака Гуно Большого Сома, в брюхе огромной щуки и подарен Эбинизеру как раз за то, что он помог бедняге Гуно приживить на место большой палец правой руки рыбака, который щука оттяпала, сражаясь за свою жизнь. Надо сказать, это была преогромная и презлющая рыбина с совершенно скверным характером, и, поймав ее, Гуно стал настоящей звездой Рыбьего Гула, однако, это уже совсем другая история.

*** ***

За три дня пути от этого места в маленькой горной деревне под названием Седьмая Подступь, прилипшей к щиколотке Федерского кряжа по пути к Большой Федерской Обсерватории, повитуха Деспина Лист отерла пот со лба и ласково скомандовала: «Ну давай же, Агата, милая! Еще разок!»

Жена местного плотника Агата Сыч изо всех сил напряглась, пытаясь освободиться от бремени и стать матерью в первый раз. Вот уже четырнадцатый час продолжались роды. Муж Агаты, Фредо Сыч, то ходил из угла в угол по комнате, то промакивал чистым полотенцем капельки пота, выступившие на лбу роженицы, то нежно брал ее заруку, то весь натуживался, то прерывисто и гулко дышал, как и жена, повинуясь голосу повивальной сестрицы Лист. В общем, как и полагалось будущему молодому отцу, Фредо переживал и надеялся.

По старинному обычаю в час, когда повитуха бывала призвана в дом роженицы, у Главного Фонаря жители ставили длинные столы и накрывали их всевозможными кушаньями. К этому застолью никто не ждал приглашения, а спешил сам. Исход родов непредсказуем так же, как лики Лунара! Никто не знал, приведут ли приготовления к поминальной трапезе или веселому именинному пиру, однако встречать и провожать жизнь в этих местах было принято, что называется, всем селом.

Мальчишки и девчонки в возрасте от семи до пятнадцати лет выстраивались цепочкой от дома роженицы до самого Главного Фонаря, где ждал Староста деревни, именуемый в этих местах Мудрый Лоб. Он стоял на большой бочке пива, эля или вина, как на сцене. Ребята периодически покрикивали, передавая по эстафете новости о происходящем в доме будущих родителей, а Мудрый Лоб провозглашал известия собравшимся. К бочке был приколочен кожаный кошель, в который любой желающий мог опустить монетку или яркую ленточку – символ приветствия новой жизни. Из ленточек позже плели венки: в день свадьбы венки жениха и невесты соединяли в одну фигуру на манер восьмерки и украшали ею двери спальни молодоженов в знак того, что две семьи стали одной навсегда.

Если рождалась девочка, по ребячьей эстафете передавался красный вышитый платок и имя малышки, при рождении мальчика - синий, а если Боги не пожелали подарить семье живое дитя или выпадал иной печальный жребий - белый. В первых двух случаях Мудрый Лоб громко возглашал, что теперь в деревне живет такой-то или такая-то, дочь или сын такого-то, да будет жизнь ее/его исполнена радости, и дорога с этого места и до самого конца освещена Инсолис и Лунаром. В третьем он объявлял о минуте скорби и молчания, желая тому, кто не смог поселиться в Седьмой Подступи или покинул ее, найти лучшее место в лучшем мире под светом Среброликого. Староста снимал кошель, и ребятишки передавали его к дому новорожденного. После этого зажжением Главного Фонаря и откупориванием той самой бочки, на которой стоял Мудрый Лоб, начинался шумный праздник или тихий поминальный обед.

Агата сделала последнее усилие, еще пара минут - и звонкий шлепок по попке заставил легкие малышки раскрыться, новорожденная закричала, Агата с улыбкой устало откинулась на подушки, Фредо обнял и поцеловал жену, домовница миссис Питикот смахнула слезинку счастья, а домовник мистер Питикот весь навострился, желая услышать имя. Счастливый отец перерезал пуповину, малышку приложили к маминой груди, и она очень быстро сообразила, что нужно делать.

«Малыш кричит!» - понеслось по эстафете, и толпа на площади взорвалась аплодисментами, радостными криками, свистом и улюлюканьем, все обнимались и целовались, поздравляя друг друга.

Агата нежно поцеловала маленькую смуглую ручонку, держащую ее за палец, а потом прижалась губами к влажным волосикам: «Здравствуй, доченька, здравствуй, Вербена!» - прошептала она и подняла глаза на мужа, он, улыбаясь, кивнул и поцеловал жену в голову.

По ребячьей эстафете побежали красный платок и имя девочки. «Теперь в Седьмой Подступи живет Вербена Сыч, дочь Фредо Сыча и его жены Агаты, да будет жизнь ее наполнена радостью», - разлилось над площадью Главного Фонаря, и он вспыхнул, взметнув в воздух столп яркого голубого пламени, которое, достигнув, казалось, самого небосвода, облетело площадь кругом, сорвав возглас удивления и восторга у присутствующих, а потом вернулось и осветило площадь, уютно устроившись в фонарной чаше.

*** ***

В ту самую секунду, как Вербена Сыч звонко оповестила мир о своем рождении, Эбинизер с силой ударил по серебряному гвоздю, и тот в одно движение вошел в пятку посошка, прочно встав на положенное место. Резьба на посохе вспыхнула ярко-голубым, он с силой рванулся и выскочил из крепких рук колдуна. Эбинизер и мистер Пафф приняли на такой случай меры предосторожности: они плотно затворили окна и двери и даже загородили дымоход. Посох метался по комнате, сверкая ярким серебряным каблучком, сметая с полок и шкафов, книги, инструменты, банки, склянки и пучки трав, хитро и ловко подпрыгивая со стола на пол, с пола на кресло, с кресла под верстак и обратно. Посошок точно знал, что ему не нужно быть здесь, нужно спешить, скорее спешить в другое место, необходимо, выбраться отсюда и некогда объяснять…

- Может, оглушить его магией, Сэр? – перекрикивая грохот падающей мебели и утвари, спросил Мофси Эбинизера.

- Никак невозможно, друг мой! – приседая, чтобы увернуться от летящего прямо ему в голову горшка с медом, отвечал колдун,- Новорождённая магия невероятно сильна и подвластна только самому Лунару, если он пожелает ее усмирить, поэтому придется подождать, пока он устанет.

Прыгнув с каминной полки, Мофси хотел схватить Посошок прямо в воздухе, но промахнулся и шлепнулся в корзину с картошкой. От приземления Мофси корзина опрокинулась, и картофелины высыпались на пол, раскатившись во все стороны. Корзина накрыла Мофси, и он беспорядочно метался по комнате, не разбирая дороги. Эбинизер, поскользнувшись на клубнях, с грохотом рухнул на пол, только успев крикнуть: «Посох! Плащ!»

Плащ и Старший Посох одновременно кинулись ловить непоседливый Посошок, но в суматохе столкнулись, плащ обмотался вокруг посоха. Посошок нырнул под кресло, стоявшее напротив камина. Старший Посох – за ним! Но, вместо того, чтобы проскользнуть под креслом, толкнул его вперед на поднимавшегося уже Эбинизера, и тот снова оказался на полу. Посошок взвился к потолку, Старший Посох не отставал, но своим нежданным шлейфом из плаща запутался в подвешенных к потолку пучках трав и повис, безуспешно пытаясь высвободиться. Плащ рвался в другую сторону, от чего узел, которым он завязался вокруг Старшего Посоха, затягивался еще сильнее. Надо ли говорить, что все это сопровождалось оглушительным грохотом.

На свою беду домовница нянюшка Пафф, до этого мирно спавшая в соседней комнате, зевая, вышла из нее, отворив дверь. «Что, собственно, творится, в этом доме, ради пышек с ванильным кремом!» - воскликнула она. Вместо ответа что-то узкое и сияющее попыталось проскочить в спальню прямо между ее ног. Услышав команду Эбинизера: «Хватай!» Нянюшка машинально сжала колени и схватила ручонками посох, оседлав его, как заправская маленькая ведьма, только задом наперед. Посошок не растерялся и, поддав искр, устремился через распахнутую нянюшкой дверь в открытое окно спальни, которое никто не подумал закрыть, прямо на улицу.

-Святооооййрааафиииинаааад! – только и услышали обитатели хижины, провожая удаляющуюся в лес голубую комету, на которой восседала нянюшка Пафф. Ива обеспокоенно шумела над хижиной широкой кроной, ведь она точно знала, куда спешит Посошок, только бы успел!

*** ***

Если жители Седьмой Подступи ликовали, приветствуя новую жизнь, то жители другой деревни, Долгий Стол, стоявшей примерно на середине пути из родной деревушки Вербены Сыч в Грибной Дол, были охвачены тревогой. Главный фонарь пылал всю ночь, в середине площади не гасили костер. На наскоро расставленных лавках расположились несколько женщин. Одна из них, глядя невидящими глазами на пламя костра, несвязно и жалобно причитала, чуть раскачиваясь взад и вперед. По щекам ее текли, судя по всему, давно не просыхавшие слезы, к груди она прижимала легкую детскую курточку и маленький деревянный башмачок. Это была Амелия Блисс, местная портниха. Вещи принадлежали ее пятилетнему сынишке Гримму, который со вчерашнего утра пропал без вести.

В последний раз Амелия видела его часов в девять играющим в пятнашки с другими детьми на ярмарочной площади, когда подходила к повозке заезжего торговца, привезшего в Долгий Стол пуговицы и ткани. Торговец бывал в этих местах нечасто, а для сельской швеи его повозка была настоящей сокровищницей. Амелия выторговала несколько превосходных отрезов ткани, уйму диковинных застежек, цветные нитки и моток тончайшего Бельграфского кружева. Очень довольная собой, в замечательном настроении, она позвала сынишку, но тот не ответил. Она прошла от края до края площади, но никто не мог сказать, куда же делся маленький Гримми Блисс.

Позже удалось узнать, что какая-то женщина лет шестидесяти вела мальчика в сторону леса. На вопрос прохожих, знакомых Амелии и отца пропавшего мальчика дровосека Чопера Блисса, незнакомка отвечала, что приходится Гримми двоюродной бабушкой, а Амелии - теткой, что она приехала погостить к Блиссам на пару недель из Федера, а сейчас, пока Амелия на площади покупает ткани у торговца, они с Гриммом отправляются на ежевичную полянку в лес набрать ежевики для пирога. Мальчик улыбался и кивал.

Удивляло, что ребенок совершенно спокойно пошел с незнакомкой, и никто из очевидцев не мог описать ее в точности: одни говорили, что она была в зеленом платье, в руке держала красную фетровую сумку, а на голове ее была не то шляпа с вуалью, не то птичья клетка. Другие припоминали, что на ней было простое голубоватое платье с передником, а голову покрывал светлый кружевной чепец. Третьи утверждали, что таинственная дама была в рыбачьих широких штанах, парусиновой куртке и соломенной шляпе.

Выяснив все это, Мудрый Лоб деревни, Улле Сизый, велел срочно начать поиски. Были созданы группы добровольцев, которые обыскали всю деревню дом за домом и теперь прочесывали лес. Немедленно послали вестового в Федер - к полицейскому и в Грибной Дол - к Эбинизеру Сычу. Все недоумевали, отчего колдун еще не объявился? Обычно, случись какая беда, он всегда был тут как тут! Не подался ли старина Эб в дальнее путешествие? Как же он оставил свой пост? Не захворал ли? В деле точно замешана магия, и без помощи колдуна не обойтись!

В лесу на той самой ежевичной поляне обнаружили башмачок и курточку, принадлежавшие мальчику. Дальнейшие поиски, которые не прерывались ни на минуту, были безрезультатны.

Гонец, посланный к Эбинизеру, загнал коня. Бросив несчастное животное у Сычиного Леса, последнюю часть пути он бежал пешком. Добравшись до заветной хижины, запыхавшийся и изможденный, он бессильно опустился на порог. Дом колдуна пребывал в совершенном беспорядке, мебель была разбросана, посуда разбита, вещи валялись как придется; в хижине не было даже домовников! Впору было зарыдать! Гонец сел на пороге и в отчаянии обхватил голову руками.

Ему вспомнились все старинные зловещие сказки про ужасных пепельных ведьм, которые крали детей для своих кровавых ритуалов. Пепельные ведьмы жили столетиями, питаясь жизненной силой живых существ. Они прятались от светлых магов в лесных чащобах и глубоких пещерах. Существовало поверье, что раз в сорок лет такая ведьма должна выкрасть человеческое дитя. Похищенному ребенку ведьма вырезала глаза и язык, чтобы не мог сбежать и рассказать о ней и ее убежище. Калека превращался в безмолвную и покорную игрушку колдуньи до момента, пока его не заменит следующий несчастный. Всю жизнь такой пленник был обречен жить с ведьмой и прислуживать. Ведьма использовала его кровь для того, чтобы готовить зелье, продлевающее жизнь. Гонец помнил, что давным-давно его дед дровосек рассказывал, как наткнулся в лесу на тело женщины без глаз и языка. Позднее жители Долгого Стола по кулону на шее опознали в ней пропавшую сорок лет назад пятилетнюю девочку. А вскоре после этого у рыбака из Грибного Дола пропала маленькая дочка.

Рассказывали, что девочку тогда спас Эбинизер Сыч. Он вынес малышку из леса на вторую ночь от начала поисков. Ведьма, к сожалению, уже успела вырезать бедняжке один глаз. Больше года Эбинизер лечил девочку в своей хижине, и на хорошеньком лице ее не осталось даже шрама. Утраченный глаз вернулся на место, но был он не серым, как прежде, а карим. Говорят, девчушка могла им видеть не только то, что происходит прямо сейчас, но также прошлое и будущее, и ее прозвали Вещая Пегги.

И вот теперь, когда пропал маленький Гримми, деревню охватило леденящее душу предчувствие. Никто не решался произнести вслух, но все понимали, какая страшная участь могла постигнуть мальчика, поэтому, не зная отдыха и сна, продолжали искать его. Может, старина Эб уже направился на поиски мальца, но тогда почему его жилище пребывает в таком хаосе? Какая сила перевернула весь дом вверх дном? Привалившись к стене хижины, усталый путник уснул прямо на пороге. Он как будто слышал сквозь сон шепот ивовых веток: «Торопись, малыш, торопись! Только вперед…»

*** ***

Посошок стремительно углублялся в чащу леса. Нянюшка Пафф перестала истошно вопить и крепче сжала его руками и ногами. Как говорится, летать так летать! И нечего верещать, как глупая кукурузная фея при виде пупырчатого пшеничникав майский день. Миссис Пафф уселась поудобнее, если тут вообще применимо это слово. Посошок резво увертывался от встречных веток и стволов. Вскоре Юдди лишь на мгновение увидела удаляющиеся горящие факелы в руках людей, идущих цепью по лесу и выкрикивавших чьё-то имя. Столб голубых искр промчался прямо над ухом отца пропавшего мальчика дровосека Чопера Блисса и заставил его сначала резко присесть от неожиданности, а затем что есть силы побежать за голубым огнем, который резко повернул вправо от направления движения отряда. Всякий в Зионе знает, что голубой свет – первый вестник доброй магии.

«Знак лунного сияния!» - раздавалось кругом и люди пускались бежать, пытаясь поспеть за голубой кометой. Вскоре они скрылись из виду, ведь посошок несся с поистине невероятной скоростью. Внезапно он резко сменил направление и рванул не вперед, а вверх. Нянюшка Пафф увидела, что они летят вдоль ствола огромной сосны. Посох резко дернулся и сбросил домовницу. Юдди даже не успела закричать, так неожиданно это случилось. Домовница свалилась в заброшенное птичье гнездо и увидела, как Посошок, резко затормозив чуть выше, круто развернулся и ринулся вниз.

Перевалившись на живот, нянюшка Пафф глянула за край гнезда. Под сосной лежала широкая поляна, почти в самом центре ее стоял продолговатый камень, напоминавший длинный стол. На нем, крепко привязанный, извивался мальчонка, всеми силами старавшийся освободиться от пут. Во рту у ребенка был кляп, поэтому вместо крика выходило лишь беспомощное мычание. У изголовья каменного ложа стояла фигура в сером плаще и остроконечной шляпе:

- Мычи, мычи… привыкай! – прошамкала фигура злым старушечьим голосом и занесла над головой мальчика длинный кривой кинжал. Лезвие блеснуло в свете Лунара и оборвалось вниз, готовое пронзить глаз малыша. Ведьма истошно захохотала, срываясь на визг. Нянюшка охнула, в ужасе закрыв глаза. Но если бы она этого не сделала, то смогла бы разглядеть, как голубая комета молнией метнулась от ствола сосны и отважно встретила кинжал, став поперек его движения. Лезвие вонзилось в посошок и пробило его насквозь почти у самого завитка. Над поляной полыхнуло синим. Мальчик потерял сознание. Посошок крутанулся и вырвал кинжал из рук старухи, укатившись вместе с ним в куст крапивы. «Успел!» -подумала Ива. Только что обретенная жизнь стремительно покидала Посошок. Ведьма истошно завопила, упала на колени и стала шарить в крапиве своими длинными худыми ручищами.

Потерявший след голубой кометы поисковый отряд вдруг услышал пробирающий до костей хохот, а через мгновение впереди слева возникла яркая сиренево-бирюзовая вспышка и раздался душераздирающий вопль. Не помня себя от волнения и ярости, дровосек Чопер бросился вперед! «За мной!» - кричал он, продираясь сквозь валежник к месту вспышки.

Ведьма нащупала кинжал, подняла его за рукоять и в недоумении осматривала предмет, который помешал ей воплотить в жизнь жуткий замысел. «Посох! Клянусь великими пожарищами всего Зиона! Посох Сычей! - истерически захохотала она, - О, Лунар! Я не ждала большего подарка! – осклабилась колдунья, издевательски кланяясь светилу. – Я не только заполучу наконец долгожданного служку, но и смогла прикончить эту дрянь! Я проткнула ее, как маленького розового поросеночка! Ты слышишь, Владыка Ночи? Клан Сычей не получит наследника еще семьдесят семь лет! Слава Пеплу! Слава мне, Великой Вельде, Восставшей из Гари! Ведьма кружила по поляне, напевая: «Сегодня Вельда навеселе вертела девчонку на вертеле! Она получит мальчонку сейчас, быть дурашке без языка и глаз!»

Ведьма бесновалась и скакала, закрыв от удовольствия свой единственный, когда-то карий, а теперь белесый глаз. Потом она остановилась, напряглась и вытащила кинжал, а Посошок отбросила в сторону. «Конечно, у тебя не хватит силенок тягаться со мной, угасающая надежда клана Сычей!» - рявкнула она на Посошок, еле-еле теплившийся голубоватым светом.

*** ***

Фредо Сыч был абсолютно счастлив, он лежал на кровати, обнимая самое большое сокровище своей жизни – жену и дочку. Они были невероятно красивы, его девочки, обе сладко спали. Агата лежала на боку напротив него, обнимая крошку Вербену, а девочка посапывала, упираясь ладошкой в мамину грудь и почмокивая во сне. Фредо нежно гладил по волосам Агату, потом Вербену и пока еще не мог поверить своему счастью.

Домовники Питикоты спустились к двери дома и принимали дары для мамы и малышки в специально приготовленную для этого корзину. У Главного Фонаря гуляли соседи, горланя заздравные песни в честь Фредо, Агаты и Вербены. Вдруг Фредо почувствовал, что прямо под него льется теплая жидкость. «Ну что же! Вот и первый сюрприз от маленькой Вербены»,- с улыбкой подумал он и откинул одеяло.

В следующий миг Фредо в ужасе отшатнулся и даже рухнул с кровати. Вербена лежала в луже крови! Его девочка истекала кровью, не прожив еще и двух часов. Фредо сковал липкий ужас, бил озноб, все тело покрыли капли холодного пота, дыхание перехватывало, он увидел чуть выше сердца девочки на спине зияющую рану, как от удара острым тонким кинжалом, но как такое возможно…

*** ***

Пританцовывая, старуха Вельда вернулась к изголовью камня. Она зажала кинжал двумя руками и снова приготовилась ударить Гримми Блисса. «Готова девчонка, следующий – мальчонка!» - зло хихикала она.

Нянюшка Пафф с воплем: «Оставь ребенка, жабья ты сыпь!» спрыгнула прямо на ведьму и, приземлившись ей на голову, надвинула шляпу на единственный глаз. Ведьма, снова выронив кинжал, путаясь в рукавах своего балахонища, попыталась стащить нечто истошно визжащее со своей головы. Но не тут-то было! Нянюшка Пафф ловко увертывалась и больно кусала скрюченные пальцы, вереща: «Вот тебе, погань! Получи, тухлая селедка! Ага, попалась, проклятая карга! Ууу, пепельная падаль…» В конце концов, старуха не нашла ничего лучше, как начать кататься по поляне. Нянюшка вместе со шляпой отлетела в сторону и сильно ударилась о камень-стол: «Лакричные палочки…» - прошептала она, не в силах подняться.

Ведьма откатилась к краю поляны прямо под ноги выскочившему из леса Чоперу Блиссу. Окинув поляну взглядом и моментально оценив обстановку, он взмахнул топором и точным движением отсек ведьме голову. На траву хлынула вязкая булькающая кровь. Дровосек схватил голову за серые растрепавшиеся патлы и бросил в кусты, а сам кинулся к камню.

К своему счастью Чопер обнаружил, что Гримми жив и здоров. Он вынул кляп изо рта ребенкаи освободилего от пут. Дровосек обнимал и тряс сына, пытаясь привести его в чувства. Счастливый отец прижал к себе мальчонку и вдруг услышал его пронзительный звонкий крик: «Папа, сзади!» Ведомый седьмым чувством, не выпуская сына из рук, он откатился в сторону, и тут же в камень вонзился его собственный топор. Дровосек оцепенел. Обезглавленное тело ведьмы силилось вытащить топор из камня после сокрушительного удара. «Не ожидал! Дурачье!» - хохотала выкатившаяся из куста голова. «А ты, бестолочь, бей точнее!», – рявкнула она, обращаясь к телу. Тело отпустило топор и недоуменно развело руками, давая понять, что как бы сложновато попасть по цели без единого глаза. «Стой смирно!» - скомандовала голова. Дровосек, крепко держа сына в руках, попятился и вдруг почувствовал, что уперся в ствол сосны. Голова подскочила и уселась на шею, гнездясь на ней, как курица на насесте. «Не так все просто, Чопер, старина!» – ухмылялась старуха беззубым ртом.

На поляну высыпали товарищи Чопера по поисковому отряду.

-Людишки! – прошипела ведьма и подняла обе руки кверху. Полыхнуло белесым, селян расшвыряло, в стороны от поляны кого куда. Неведомая сила оторвала мальчика от отца и швырнула о землю. Та же сила поволокла дровосека к каменному столу и, несмотря на отчаянное сопротивление, уложила его головой на камень, как на плаху, сковав за спиной руки.

-А теперь я покажу тебе как надо рубить, дровосек! – верещала ведьма. Она поплевала на ладони, взялась за топор обеими руками, поднатужилась, вытащила его из камня и занесла над головой Чопера Блисса.

Маленький Гримми изо всех сил колотил кулачками ведьму, куда мог достать: «Прочь от моего папы, злодейка!» - кричал он, обливаясь слезами.

«Брось топоооор, жаабья сыпь!» - пронесся над поляной истошный воинственный вопль Мофси Паффа. Храбрый домовик широкими прыжками скакал через поляну в обличье серого крыса. Он с разбегу подпрыгнул и вцепился ведьме зубами прямо в крючковатый бородавчатый нос. Ведьма уронила топор, а освобожденный дровосек подхватил сына и бросился прочь с поляны. Мофси отскочил в сторону. Внезапно синий вихрь снес ведьму с ног, завертел ее, превратился в энергетический синий шар и завис над землей. Оказавшись внутри шара, ведьма перестала быть страшной и превратилась в пепельно-серое привидение, как будто мечущееся внутри стеклянного шарика со снегом, только вместо снежинок на нее сыпались при каждом движении голубые искры.

- Именем Лунара Среброликого я приговариваю тебя, Вельда, Восставшая из Гари, к забвению навеки! – раздался над поляной голос Эбинизера Сыча.

- О! Старина Эб! Какие люди и какие громкие слова: «Приговааариваю…», - передразнила ведьма. – «Ты же не убьешь меня, глупец! Ты не сможешь, добренький папаша Эб! Тьфу! – продолжала кривляться Вельда. – «В прошлый раз ты отнял мой прекрасный, мой любимый глаз и отдал его этой человеческой девчонке», – выла и колотилась ведьма внутри своей невесомой ловушки.

- Глупая, тогда владыка велел дать тебе второй шанс! Даже такая мерзость заслуживает шанса, чтобы исправиться! – проговорил Эбинизер.

- Второй шанс – захохотала ведьма – О, да! Это был чудесный шанс, чтобы прихлопнуть эту вашу малявку-наследницу. – А теперь можешь убить меня, ведь я уйду великой, сокрушившей род Сычей! Поверь! Пепел бессмертен, дай срок!

Тень тревоги на минуту пролегла на лице Эбинизера, и он взглянул на Лунара. Штурвальное колесо в небе закрутилось. Колдун бережно поднял с земли маленький, едва светящийся бело-голубым Посошок.

Эбинизер Сыч вытянул руку с посошком к небу и обратился к Лунару:

- Я прошу тебя, о Владыка Всей Магии Зиона и окрестных Миров, дай им выжить! Сегодня, не успев еще родиться, это дитя столкнулось с темной силой Пепла, она не заслуживает такой доли… Маленький храбрый, отважный посох не мог знать, что рискует не только своей жизнью! Но подвиг его велик и благороден! Он доказал, что станет достойным воином Лунного Сияния! Даруй им право стать сильными и однажды вместе сокрушить зло! Позволь обучить и направить их! Пощади!

Вертящееся колесо штурвала в небе остановилось, из него прямо в маленький посошок ударил сиренево-голубой луч такой силы, что его было видно на другом конце Зиона. Рана на посохе затянулась, руны вновь горели ровным голубым светом.

- Ты глупа, Вельда! А владыка велик и справедлив! - проговорил колдун. – Тлей же вечно и знай, что тебе не удалось одолеть клан Сычей! Никогда Пеплу не победить!

Ведьма заметалась по шару. Эбинизер стукнул посохом и прокричал: «Сарботам!» Шар сжался, ударился о землю, и на поляне возник сморщенный трухлявый пень.

- Мофси, Юдит, мы должны спешить! - крикнул Эбинизер домовникам. Две серые крысы проворно вскорабкались на плечи хозяина.

Колдун склонился в почтительном поклоне Среброликому, затем прижал посошок к груди, взмахнул полой плаща и исчез с поляны вместе с серыми крысами, как будто его там и не было.

Дровосек держал на руках сына, силясь понять, случилось ли все на самом деле или почудилось ему. Счастливый малыш обнимал отца. Селяне выкарабкивались из кустов и сползали с деревьев, куда их разбросало колдовской волной, почесывали ушибленные места и приговаривали: «Ай, да старина Эб!».

*** ***

Убитый горем Фредо Сыч сидел, спиной опершись о стену под окном, прижимая к груди почти уже холодное тельце новорожденной дочки. Вся его рубашка, руки, пол и кровать были залиты кровью. Он беззвучно плакал, покрывая поцелуями маленькие глазки, которым не суждено больше было открыться. Фредо еще не знал, что скажет он своей бедной жене, которая, измученная долгими родами, продолжала спать в окровавленной постели.

Вдруг из открытого окна на кровать упал голубой луч, он бесшумно скользил по кровати, стирая кровавые пятна, а затем спустился на пол, добрался до его сапог, колен, до рук и до маленького неподвижного комочка. Луч задержался на смертельной ране, и она прямо на глазах изумленного Фредо затянулась. Теперь отец Вербены потерял дар речи от счастья, слезы радости душили его. Девочка глубоко вздохнула, открыла глазки. Они сверкнули сиреневым светом и вновь стали голубыми. Дочка задержала на отце взгляд лишь на мгновение, а потом, как полагается в ее возрасте, пронзительно заревела, требуя подать мать пред свои светлые очи, не-мед-лен-но!

Фредо вскочил. Агата, с улыбкой потянувшись на белоснежных простынях, улыбнулась мужу немного сонной обворожительной улыбкой, вороные кудри рассыпались по ее плечам, она призывно протянула руки и сказала: «Верни же эту девочку маме, Фредо Сыч!»

Не успел Фредо отдать малышку жене, как раздался негромкий стук в дверь. Фредо спустился и открыл. На пороге стоял его дядюшка Эбинизер Сыч в черном дорожном плаще. Плотник радостно обнял колдуна: «Добро пожаловать, Эб!» - гостеприимно воскликнул он, приглашая Эбинизера войти.

- Фредо, мой дорогой, я поздравляю вас с Агатой от всей души! - перешел Эбинизер к делу,- попивая из большой кружки крепкий кофе с мускатным орехом, сваренный нянюшкой Питикот и закусывая одним из знаменитых рыбных пирогов нянюшки Пафф, которые он привез семье Сычей к завтраку, – В твоей семье родилась удивительная девочка!

- О да, дядя, мы назвали ее Вербеной, и ты даже не представляешь, что произошло сегодня ночью! –взволнованно перебил его молодой отец.

- Напротив, Фред, я очень хорошо представляю и прошу сохранить это в тайне – спокойно продолжил колдун.

- Я понял, – сказал Фредо, и в этих словах слышались и тревога, и озадаченность.

За окном светало. В эту самую минуту по ступенькам со второго этажа спустилась Агата в симпатичном шафрановом платье, опрятном белом чепце и с Вербеной на руках.

- Вот и первые гости – радостно проговорила она. – Мы очень рады тебе, дядя Эб!

- Поздравляю, милая, - улыбнулся Эбинизер, вставая навстречу роженице. – Он достал из складок плаща букетик полевых цветов и протянул Агате. – Позволишь взять Вербену на руки? – спросил он.

- Конечно! – сказала Агата, принимая цветы, и, передавая дочку дяде.

Колдун с улыбкой посмотрел на девочку.

- Приветствую тебя, Вербена Сыч! А это тебе от клана Сычей, девочка! – он протянул Вербене Посошок. Девочка тут же схватила его крепенькой ручкой и расплылась в своей первой улыбке. Руны вспыхнули ярким голубым светом и погасли.

- Значит ли это… - попыталась спросить Агата.

- Несомненно! - ответил Эбинизер Сыч.

 

*** ***

Домовница нянюшка Пафф осторожно разбудила спящего Гонца.

- Вставайте, дорогой Сэр! Я заварила чудесный облепиховый чай, да и булочки с ветчиной уже поспели, - ласково сказала она, предлагая ему устроиться в кресле и позавтракать.

- Но нет…как же мальчик, он в беде! – начал было тот.

- Ах, не волнуйтесь, - успокоила его нянюшка Пафф, - Гримми дома, с мамой и папой, он спит, переволновался. Всем нужно отдохнуть! Это была непростая ночь…

Гонец глазам поверить не мог: в комнате было светло и чисто, на окнах висели кипенно-белые занавески, в вазе на столе голубели незабудки, пол был начищен до блеска, по полкам и шкафам в идеальном порядке были расставлены посуда, утварь, книги… Инструменты аккуратно лежали на верстаке. Запах душистых трав, свисавших с потолка, смешивался с ароматом свежей выпечки.

- Вы успели, Сэр! – подмигнул Гонцу с подоконника веселый домовник мистер Пафф, старательно начищавший большой медный половник тряпицей. – Хозяин скоро будет и с удовольствием сыграет с Вами в шахматы, ведь теперь некуда торопиться. В окно Гонец увидел, что его конь, привязанный к колышку, помахивая хвостом, спокойно щиплет травку на берегу реки. Огромная ива шумела пышной кроной, птицы щебетали и играли в прятки среди ее ветвей. Утренние свежие и мягкие лучи Инсолис золотили воды резвой Тинсы.

«Чудеса!» – подумал Гонец, отхлебнув из большой глиняной кружки душистый облепиховый чай, а вслух сказал домовникам: «Благодарю за все, дорогие друзья!»

*** ***

Вот так все и было летом Года Степной Лисицы, когда в ночь со второго на третий день июня Вербена Сыч родилась дважды, заявив о грядущем величии, маленький Гримм Блисс был спасен от ужасной участи, нянюшка Пафф впервые в жизни участвовала в настоящей битве, ее муж, мистер Пафф, впервые в жизни попробовал на вкус ведьмину бородавку, а злая ведьма Вельда, Восставшая из Гари, была повержена светлым колдуном Эбинизером Сычом! Жители Длинного стола доказали, что могут быть вместе в горе, а обитатели Седьмой Подступи - что и в радости. Лунар даровал Зиону еще одно великое чудо, ореховый прутик превратился в настоящий волшебный посох, только еще маленький, как его хозяйка! А у бабы-Ивы все снова вышло так, как она задумала!


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 3,67 из 5)
Загрузка...