Долгий осенний день клонился к закату, когда в Туккенскую долину, скрипя стальными обечайками колёс, вкатился странный фургончик.

Пара уставших мулов неспеша перебирала ногами, а погонщик, закутанный с ног до головы в серый шерстяной плащ, даже не понукал их, животные словно сами знали куда идти. Позади фургона, на длинной привязи, плёлся рассёдланный вороной жеребец. Вдоль дороги, стараясь не путаться у мулов под ногами, металась белая собака, с чёрными пятнами на морде и тощем теле. Обнюхивая новую для себя местность, она иногда возвращалась к облучку повозки и весело махала хвостом, как будто желая поделиться с хозяином впечатлениями, но тот не обращал на неё внимания. Похоже он дремал.

Туккенская долина начинается с большого перекрестка, сразу за лесом. Главная дорога тянется вдоль реки до самого Туккена, ещё одна, поуже, ведет к шахтерскому городку, а третья, совсем неприметная, отворачивает налево, к селению Вигилы.

На перекрестке с незапамятных времен лежит большой указательный камень, на котором когда-то можно было прочесть названия местечек, но от времени и непогоды надписи, выдолбленные древними каменотесами, затерлись, смешались с трещинами и поросли зелёным мхом. Рядом с камнем власти воткнули деревянный столб с прибитыми к нему дощечками в виде широких стрелок-указателей. Дощечка с надписью ВИГИЛЫ провисла и уныло смотрела в землю, как будто намекая на всю никчемность посещения этого, забытого богами, места.

Невдалеке от перекрестка какой-то предприимчивый малый построил вместительное каменное строение, назвал его «Таверна туккенских рудокопов» и гостеприимно привечал любых гостей, готовых заплатить за ночлег и выпивку. Огромная вывеска в виде бородатого рудокопа с кружкой эля в руке, вырезанная из цельного куска дуба, была хорошо видна издалека и, по мнению хозяина, вызывала у путников неизменное желание завернуть в его благодатную обитель: перекусить, выпить, поболтать, кинуть овса и требухи своей скотине.

Хозяин «рудокопов», как раз наблюдавший из окна за дорогой, недовольно хмыкнул и разочарованно покачал головой – он давно заприметил фургон и оправдано ожидал постояльца в свое заведение, но фургончик, подкатив к перекрестку, уверенно свернул на Вигилы.

Странный фургон даже не притормозил, а закутанный в плащ извозчик вовсе не поворотил головы в ответ на приветствие кабатчика. Такое хамское поведение заставило его сначала удивиться, а затем злобно подумать про себя: «Давай, давай, торопись. Там как раз ждёт тебя теплый прием».

Решив, что день сегодня неудачный, кабатчик ушел за стойку закусывать, выпивать и слушать сплетни в компании единственного сегодняшнего посетителя, коим был тщедушный старичок, скорчившийся за столиком в углу, с маленькой кружкой пива, которую потягивал уже второй час.

Источником сплетен, как всегда, была кухарка Хеда, сегодня, ввиду отсутствия заказов, особенно болтливая. Весь день она мусолила одну и туже тему – известие о том, что в Вигилах, на днях, волки сожрали пол деревни или около того, и конт Туккена наконец-то выслал отряд своих ловчих разобраться с наглыми зверюгами.

Хеда неустанно бубнила, разгребая горшки на кухне, обсуждала по три раза с посудомойками, пересказала дважды конюху Маркусу, а каждый раз заходя в залу, картинно охала и причитала, поминая всеми богами страсти-напасти и так осточертела, что даже дед с пивом, сжимался всякий раз, когда она показывалась на глаза. Но делать нечего, других новостей не было.

– А что фургон, куды девался? – спросила Хеда, выглядывая из кухни. Она тоже заприметила повозку, и готовилась выплеснуть новому посетителю объемистый ушат своей брехни.

– Нет его, – сердито отозвался кабатчик, и без того раздражённый сим фактом.

– Как нет!? – удивилась Хеда, – неужто в Туккен пошлёпал?

– Если бы. На Вигилы свернул.

– Батюшки, боги всемогущие! – запричитала Хеда, схватив ладошками свои пухлые щечки. – Видас, куды же он попёр? Али не знает, что волки пожрали людей уже всех там…

– Да откуда же ему знать это, коли ты не успела прожужжать все уши этим известием! – заорал трактирщик, едва сдерживая себя, чтобы не поколотить старуху. – Иди прочь, надоела своими волками. Что ты несешь?! С утра было, что троих загрызли, в обед – пол деревни, а нынче уже всех сожрали?! Уж не от твоих ли бестолковых бредней к нам люди заходить перестали?!

Хеда, знававшая своего хозяина много лет, безропотно скрылась за печью, но напоследок буркнула:

– Это не бредни. Сваха моя из Вигил будет, сбёгла оттуда со всей семьей, как раз давеча. Сразу после того как сына старосты порвали, прямо на улице, возле свого дома.

Сваху эту действительно видели в таверне: древняя старуха, белая как снег, дерганная и дрожащая, всё время молилась всем богам скопом и окропляла себя святыми благовониями, чаще чем моргала. Пробыла в кабаке недолго. Хеда увела сваху к себе, и более никто её не видел. Именно после появления седой старушки, Хеда и начала травить свою байку про волков.

Кто знает, вдруг бабы и не врут.

– Может надо было предупредить его? – подумал вслух Видас.

– Я передам ему, – вдруг прошамкал кто-то из угла.

Старичок допил пиво, подошел к стойке и положил медную монетку.

– Я тоже в Вигилы иду. Может нагоню его.

Кабатчик удивился и пожал плечами.

– А сам, что, не боишься?

– Боюсь, – просто ответил старик. – Но там мой дом. Куда мне деваться? Пойду.

Из кухни донеслись стенания Хеды, мол еще один бедовый, не слышал, что ли про вурдалаков что шарятся в окрестностях Вигил, зря что ли она распиналась пол дня и так и эдак.

Старичок улыбнулся, кивнул и вышел из таверны.

Видас, проводил его до дверей и задумчиво посмотрел в след. Вот чудаки, не знают, что ли, что в Вигилах орудует уже месяц целая стая оборотней, и пол деревни уже пожрали, а вторая половина сбежала оттуда…. Тьфу!

Вдруг его осенило.

– Хеда, а ты старика этого видела?

Кухарка с готовностью выпорхнула из своих кулуаров и вопросительно уставилась на хозяина.

– Видала, спрашиваю, этого деда, что пиво у нас пил?

– А как же, – заворковала Хеда, предвкушая обильное словоизлияние. – Пришел, сидит тут как сыч….

– Я не про то, Хеда, – поморщился трактирщик. – Он сказал, что идет в Вигилы, домой. А если Вигилы, это его дом, то что-то я не припомню его. А, что скажешь?

– Вигилы… – кухарка задумчиво осмотрела потолок. – Я у свахи своей часто бывала в Вигилах. Почти всех там знаю.

– Я знаю, что ты всех знаешь, и не только в Вигилах, – нетерпеливо поторопил Видас. – Старика этого знаешь?

– Нет, не видела я таких в Вигилах, – сказала Хеда. – Там я всех знаю, и такого сморчка точно бы запомнила. Ему поди лет сто уже. Если бы он жил в Вигилах, то я бы его точно знала – чай, сваха моя там тридцать лет живёт.

– Вот и я про тоже. Он мне сразу странным показался. И этот, на фургоне, почему не остановился? Я в жизни не видел, чтобы в Вигилы ездили на чем-то окромя гуртовых телег. А тут целый фургон. Я такие видел только в Туккене, у бродячих трубадуров.

– А может он и есть трубадур, - предположила Хеда.

– И что он забыл в этих Вигилах? Кому он там концерты показывать собрался?

– И то верно, – Хеда осенила себя знамением – уж всех пожрали там вурдалаки….

– Тьфу ты!

Видас махнул рукой и ушел в винный погреб, проверить состояние своих немалых запасов. Он делал это каждый день, словно кто-то мог бы выкрасть из подвала бочки с вином и элем. Обходя вместительное хранилище, Видас, протирал бочонки, амфоры и особенно нежно корпел над дорогущими стеклянными бутылями из Архона.

Через час звон стальных шпор на пороге, заставил его бросить премилое занятие и выбраться наружу. В зал вошли два солдата с нашивками герцога Аламара владетеля Виброга – черный орёл, раскинувший крылья над синим полем.

– Кто хозяин? – зычно спросил высокий здоровяк с черными волосами и грязной бородой. Кольчужный капюшон съехал назад, приоткрывая старый шрам через всю голову, оставленный, видимо, вражьим мечом, отчего в густой шевелюре образовался светлый безволосый след. Второй был пониже ростом, но такой же плечистый, а вот лицо скрывалось под забралом шлема. Оба в кольчугах, цветастых накидках, опоясанные мечами и кинжалами. Рыцари чтоль….

– Я-я-а, – промямлил Видас, подобострастно скорчившись под грозными взглядами.

– Подай лучшего вина, каналья, – потребовал рыцарь.

– Да господин. Пожелаете из Садомеи?

– Тащи пойло, и не ври мне, что в этой дыре может быть лучшее во всём свете вино.

– Сию минуту, господин!

Видас всегда сам спускался за вином, не доверяя это дело никому из слуг. Выбрал амфору, привезенную из далекого южного королевства, и осторожно поднялся наверх.

Чтобы выпить вина, второму опоясанному пришлось-таки снять шлем – под ним оказался ещё более зловещего вида громила, с иссеченным оспой и шрамами лицом. И даже пышные русые волосы не могли скрыть ужасного лика.

Рыцари лихо, одним залпом, осушили кружки и довольно кряхтя потребовали ещё.

– Кто был сегодня у тебя, – спросил чернобородый, допивая вторую порцию. – Постояльцы есть?

– Никого нет, – ответил Видас. – Сегодня вообще никого не было, пустой зал, видите – разорение просто. Никто не заходил-то.

Из кухни донеслось ворчание Хеды:

– Никто не заходил, да кое-кто мимо проходил.

«Проклятая старуха!» подумал Видас и поспешно затараторил:

– Был у нас один старичок, пошел в Вигилы.

Чернобородый зло глянул на трактирщика.

– Кто ещё проходил по дороге?

– Были королевские солдаты, в Туккен поспешили. Оттуда же, из Туккена, были господа какие-то, не знаю их… проскакали, подняв пыль, в сторону Виброга.

Рыцарь вытащил из-за пояса небольшой предмет и поднес к лицу трактирщика. Это была короткая палочка со странным четырехгранным наконечником и оперением как у стрелы, но толще. Арбалетный болт.

– Видал у кого-нибудь такое?

– Нет, – уверенно ответил Видас. – Никого с такими штуками у нас не было, это точно, клянусь богами.

Рыцарь недоверчиво смерил его взглядом и повернулся к своему товарищу:

– Кто же прикончил этих ребят в лесу? У наших парней таких маленьких арбалетов нет. У гвардейцев тоже. Что скажешь, Алмер?

Хеда вылезла из кухни и принесла горшки в котором аппетитно дымилось жаркое.

– Милсдари, прошу откушать свежее кроличье мясо. Молоденькое, вкусное.

Старая кухарка деловито расставила посуду на стол, положила хлеба, лука и как бы невзначай сказала:

– Не знаю кого там у вас убили, господа рыцари, но вот в Вигилах объявилась стая волков, жрёт людей прямо на улицах. Может и ваших волки поели, кто знает.

Рыцарь Алмер, наконец-то соизволил заговорить, чем удивил даже своего спутника.

– Наших точно не волки погрызли. Убиты в лесу, вполне себе обычным оружием. Видишь – арбалетная стрела. Убийца оставил её в теле; прямо из горла торчала. Негодяй даже не потрудился достать её. Вот Гудин вытащил стрелу и теперь есть у нас доказательство.

– Да, – прогудел Гудин, – найдем человека с такими же болтами и схватим его. За лиходеев нынче хорошую награду дает герцог.

– Батюшки, что твориться! – запричитала Хеда. – А я то и говорю, куда они все в Вигилы лезут, там оборотни, вон, уже сколько людей погубили….

– Кто все? – насторожился Гудин. – Ты говорил, каналья, про старика одного.

– Да как же, – не унималась глупая старуха, – ещё один на фургоне туда поехал. К нам даже не стал заворачивать, поспешил в Вигилы. За смертью торопиться глупенький.

Рыцари переглянулись.

– Фургон говоришь, – Гудин развернулся к замершему, как вкопанный, кабатчику.

Не дожидаясь когда рыцари схватят его за грудки, Видас быстро выложил всё, что знал.

– Да, проехал тут один на фургоне. Никогда не видал такого. Не остановился, даже когда я махал ему, мол заворачивай. Приглашал его, а он словно бежал от кого-то, быстро-быстро промчал, аж чутка не перевернулся на повороте.

Видас, произнося слово за словом, поражался, как легко обычные события превращаются в настоящие приключения, под влиянием бурного воображения и грозных взглядов.

– Да-да, – подхватила Хеда, – мчался словно сто чертей за ним гналось! А ещё дед этот, что тут сидел, пиво пил, как увидал его, так бросил всё и за ним следом припустил. Мы аж диву дались, как можно таким старым бегать, аки молодой!

Гудин, хлопнул рукой по столу.

– Хватит болтать, накрывай столы, и неси ещё еды, нашим парням тоже надо подкрепиться. Переночуем у тебя, старый плут, а завтра с утра, навестим вашу треклятую деревню. Что-то здесь нечисто. Что ты там старуха несёшь про волков?

– Ой, милсдарь, родненький! – охотно защебетала Хеда. – Что твориться-то! Моя сваха вчерась прибегла из Вигил, вся трясется аки лист, и говорит, что сына старосты сожрали волки прямо возле дома! Притащила всю семью свою, только муж еённый остался, собрался с остальными охотниками на волков пойти. Только страшно это, пожрут ведь….

Гудин отмахнулся от неё как от мухи:

– Найдется место для воинов в твоей богадельне?!

– Конечно господин! – заворковал Видас. – Всех разместим, с удобствами.

– Удобства предоставь нам с Алмером, а солдат на дворе положи.

– Да-да, у нас прекрасный сеновал.

– Давай жратву. И вино тащи. Хорошее у тебя вино, надо признать.

Рыцарь положил на стол золотой сольд и Видас едва не обмочился от радости.

– Всё сделаем благородный господин!

В таверну ввалило ещё семеро солдафонов и, сдвинув столы, орава принялась громко поедать припасы и поглощать дорогущее вино. Хеда радостно убёгла на кухню и, раздав тумаки девкам, принялась за стряпню.

К вечеру в «Туккенские рудокопы», к пущей радости Видаса, набилась и вовсе уйма народа: подъехали на гуртах торговцы из Свадоги, артельные рудокопы с шахтового городка, крепкие крестьянские мужики с полей Туккена, батраки с мельницы Загалона, и даже какие-то господа, в дорогих шелковых плащах, из Виброга. Полный зал, вино рекой, жаровня не остывает, а рот безмозглой Хеды и вовсе не закрывается.

– Слышали-то что твориться в нашей тихой долине?! – вещала она, раззявившим хлебала пьянчугам. – Беда пришла, ой-ё-ёй! В Вигилах, объявились оборотни, по ночам ходют и рвут людей, детей крадут из колыбелей и уносят к себе в логова, где обращают их в волоков, подобных себе. А днём что творят! Ходят как люди с мечами да стрелами и рубят безбожно путников на дороге. Вон, рыцари самого херцога пришли покончить с напастью, дайте великие боги им помощи в сим благом деле, да упаси нас всех боги от зла такого! А заправляют ими страшные демоны в обличье белого старца и погонщика на черной колеснице, в коей они возят убиенных ими селян….

И так далее и в том же духе. Даже Видас, вроде бы слышавший начало истории ещё утром, и знавший, что жертв было гораздо меньше, да и сам видевший и старика и фургон, почти уверовал в слова старой Хеды и охотно поддакивал при всяком удобном случае.

Посетители «рудокопов» же, обвороженные речами кухарки, одурманенные винными парами и укрепленные духом при виде десятка вооруженных воинов, к полуночи уже собирались идти на штурм деревни, которая на поверку и вовсе оказалась рассадником демонов и вурдалаков и каждый житель там давно уже спелся с тёмными силами и всех там надо жечь и протыкать серебряными копьями. К счастью для жителей несчастной деревни, до Вигил идти было далековато и буйные борцы с нечистью, отложили поход на утро, требуя себе ещё вина и пива.

Где-то ближе к полуночи, а может быть даже после, когда основная масса посетителей вдрызг нажралась и едва ворочала языками, за стенами благодатной обители, под названием «Таверна туккенских рудокопов», раздался очень громкий вой. Невероятно сильный, затяжной и преисполненный такой лютой нечеловеческой злобы, что продрался сквозь каменные стены, шум пьяного веселья и бесконечную болтовню старой Хеды.

В таверне повисла тишина.

Несколько мгновений славные «воины света» настороженно переглядывались друг с другом, стараясь понять не померещилось ли им чего спьяну.

Бригадир рудокопов вытащил бороду из кружки с пивом и осоловелыми глазами, обведя честное застолье, встретился взглядом с рыцарем Гудином, который, несмотря на непомерное количество влитого в себя вина, выглядел трезвее своих бойцов и тем более напарника, вовсе почивавшего уже третьим сном. Очевидно, посчитав рыцаря наиболее способным поддержать беседу и подтвердить или опровергнуть мнение, бригадир задал уточняющий вопрос:

– Слышал?

– Слы… ик… шал, – ответил Гудин.

– Кто-то выл?

– Может быть… ик.

– Волки?

– А кто же… ик… ещё.

Остальные забулдыги, включая благородных аристократов в дорогих плащах, разинув рты поглядывали то на одного, то на другого, не решаясь прервать обсуждение столь важного вопроса. И даже старая Хеда не решалась вмешиваться.

Навеянные безумной брехней ужасы, сыграли с посетителями таверны злую шутку – уверовав, что Вигилы и в самом деле подверглись нападению вурдалаков и оборотней, люди, ещё недавно даже не обратившие бы внимание на какой-то вой, на сей раз потеряли всю свою спесь и боевой пыл, в миг теряя решимость идти в атаку на оплот вурдалаков. И многочасовые алкогольные вливания не помогли.

Надо отдать должное, некоторые из посетителей таврены, такие как рыцарь Гудин или бригадир рудокопов, были людьми не робкого десятка и для того чтобы выйти против врага им не требовалось для храбрости принимать на грудь. Если бы кто прямо сейчас ввалился в таверну они бы первыми встретили ворога и дали отпор со всей, имеющейся у них, немалой, надо сказать, силушкой. И стоило ещё посмотреть, как бы вурдалаки смогли отбиться.

Но пауза затягивалась, боевой настрой падал. Бригадир поднял руку, словно собираясь сказать: «Да нет, всё это брехня и чушь!», махнуть рукой и продолжить веселье, но именно в этот тонкий миг снова раздался дикий, сумасшедшей силы вой! И на этот раз его мрачному, смертельному и холодному звучанию не мешали крики пьяных мужиков, визг посудомоек и уже тем более причитания Хеды.

– Уу-у-у-уууу-оо-ууу-ооууооуу-уу-ооооуууууууууу!!!!

На этот раз никаких сомнений быть не могло. Хеда выронила стопку грязной посуды и прошептала слова, прозвучавшие в мертвой тишине, как гром среди ясного неба:

– Усё, оборотни пришлёпали за нами.

Началась паника. Люди вскакивали со своих пригретых мест, опрокидывая столы и стулья, хватались за любое попавшее под руку оружие или то, что могло им послужить. Солдаты герцога обнажали мечи, рудокопы и торговцы доставали ножи и дубинки, крестьяне… а что крестьяне, крестьянам не положено иметь оружие, поэтому, кто что мог, за то и брался: кто ухват, кто табурет, кто чугунный горшок – не бог весть какое оружие, но за неимением лучшего и такое сгодится. Аристократы, как и положено аристократам, куда-то сразу запропастились, оставив после себя лишь дорогущие плащи.

Среди всеобщего хаоса и грохота один лишь рыцарь Алмер продолжал мирно похрюкивать за столом, положив голову на руки, и даже ухом не пошевелил.

Видас хотел было нырнуть в погребок, да не успел – с треском и грохотом дверь в кабак отворилась и на пороге возникло страшенное чудовище! Всклокоченное, покрытое густой мохнатой шерстью!

Дикий рёв не то страха, не то боевого задора встретил нечисть во всеоружии. Если бы Видас к тому времени уже укрылся в погребке, то он не смог бы спасти своего конюха от неминуемой погибели – изрубили бы на мелкие кусочки, как пить дать. В последний момент кабатчик успел криком остановить решительно настроенных бойцов.

– Стойте!! Это же Маркус!

Это действительно был Маркус, конюх, которого, измученные винными парами и нечистыми видениями, посетители «рудокопов» приняли за оборотня.

Парень ввалился в таверну, держа на руках полуголую девицу, сам в одних портках, из волос во все стороны торчит солома, которую пьянчуги и приняли за шерсть.

Выпучив глаза бедолага едва смог пролепетать:

– Там… там…

Девица у него на руках и вовсе была без чувств, уж неизвестно, то ли от пылких любовных признаний, али от явления потусторонних сил.

– Что там, каналья?! – взревел Гудин. – Видел кого?

– Нет, – вздохнул Маркус и бережно положил девицу не кабацкий стол, за которым ежился от страха хозяин таверны. – Никого не видел. Но слышал.

– Твою же мать, курвец! – негодовал Гудин. – Закрой за собой дверь!

Конюх безропотно повиновался. Но едва он прикрыл дверь и хотел было уже задвинуть засов, как снова раздался вой. Прямо за дверью!

– Уууууу-ооооууоо-оуооуоуоууууу!

Паренек поседел на глазах – чёрная шевелюра, оказывавшая магическое действие на молоденьких девиц, в миг приобрела цвет полной луны.

Маркус попятился от двери, что-то бормоча себе под нос. Наверное молился.

В таверне повисла гробовая тишина. Даже рыцарь Алмер вдруг перестал храпеть. Перед дверью образовался просторный круг: люди жались друг к дружке, словно понимая что плечом к плечу у них больше шансов выстоять против напасти. Старуха Хеда бочком-бочком подобралась к «свому» хозяину и перекрыла единственный спасительный выход – дверь в винный погреб.

Раздался стук.

– Тук-тук. Тук-тук-тук.

– Кто там?!! – заорал Видас, пытаясь справится с дрожью в голосе и лишь в последний миг понимая, что проклятая привычка выдает его с потрохами – ну кто за язык тянул!

Дверь открылась. Медленно. Скрипуче. Пахнуло чёрной, могильной сыростью и страхом. Неясная тень закачалась на пороге.

Сперва, очевидно на пьяном глазу, многим показалось, что в дверях образовалось какое-то призрачное, фиолетово-чёрное облако. Потом оказалось, что показалось. Облако вышло из уличной темноты и сформировалось, хоть и в угловатую, сухую, как старый дуб, фигуру, но всё же человеческую. Ну или очень похожую. Те же руки, те же ноги, голова, на тщедушном теле какое-то тряпье. Впрочем на этом схожести заканчивались.

Налитые кровью глазища, перекошенный неестественно большой рот, ощерившийся острыми, как иглы, зубами, длиннющие пальцы рук с кривыми когтями, пергаментно-мёртвого цвета кожа и седые, торчащие клоками, волосы на облезшем черепе. Вот такое страхолюдие нежданно-негаданно ввалилось в «Таверну туккенских рудокопов» в самый разгар попойки.

– Ого! – сказало чудище. – Какая обильная и… гм… сытная компания подобралась!

Голосило страхолюдие хрустящим, надтреснутым, как сухарь, баритоном и Видас вздрогнул – где-то он уже слыхал этот голос, но вот где….

Совсем не тихонько взвизгнула Хеда и повалилась за прилавок, причитая по чём зря:

– Ховайтесь люди! Это же сам князь вурдалаков!

Но люди, надо отдать должное, ховаться не спешили. Некоторые конечно со страху пустили душка и укрылись за перевернутыми столами, но основной костяк, в лице рыцаря Гудина, бригадира рудокопов, нескольких солдат, шахтеров и даже простых мужиков, под натиском страшной потусторонней силы, сплотился ещё сильнее, смело тыча оружием в сторону чудища.

Гудин, видя, что спина и фланги прикрыты, осмелел, сбросил первоначальное оцепенение и, как подобает опоясанному рыцарю, сделал полшага вперед.

– Стой где стоишь… тварь!

В ответ послышалось хриплое уханье – «тварь» смеялась, трясясь всем своим сухеньким телом.

– Это кого же я вижу! Уж не старого моего знакомца, Гудина Гундерсона?! Вот так встреча!

– Какой я тебе знакомец? – удивился рыцарь.

– Как же, встречались мы с тобой, правда давненько. Помоложе ты тогда был.

– Знать тебя не знаю!

– Зато я тебя знаю хорошо. Это ведь ты, тот самый Гудин Гундерсон, знаменитый охотник за головами, наёмник на службе герцога.

– И что с того?

– Да ничего. Просто я люблю пить кровь, а кровь убийц обожаю больше всего.

– Я не убийца! Это ты – кровожадная нечисть!

– Ещё бы. А что это за штучка у тебя за поясом? Часом не арбалетный ли болт? Часом не тот ли болт, которым убил ты путника в лесу?

– Какого путника? Что ты несёшь адское отродье?!

– Того самого, которого вы в лесу сегодня поутру прикончили. Я чую его кровь на тебе, убийца.

– Кого…. А… Так это не мы. Мы нашли уже мёртвые тела. Я как раз-таки ищу душегуба. Ты обознался.

Гудин даже опустил меч. Оборотень хоть и хрипел и булькал словно медведь в берлоге, но говорил почти человеческим голосом, и первоначальный страх понемногу отпускал. Даже стыдно стало за недавний испуг.

– Хочешь сказать, что и охотника не ты за мной послал?

– Не знаю никакого охотника, кроме себя и друга моего, Алмера.

Алмер отреагировал на упоминание своего имени мирным храпом.

– Кого же я тогда догнал у Вигил?

Демон в задумчивости поскреб когтями подбородок. И тут же добавил самым серьезным тоном:

– Ну да ладно, хватит уж болтовни. Пора и честь знать. Тем более управиться с вами до рассвета необходимо. Ох и напьюсь я сегодня кровушки!

Он двинулся вперед расставив когтистые руки-лапы. Морда снова приобрела хищное выражение, кровавые буркалы вращались в глазницах, нагоняя жути на расслабившихся было посетителей таверны.

– Бей его!!! – заорал Гудин и взмахом меча, едва не оттяпал руку своему же солдату.

Протрезвевшая, во всех смыслах, разношерстная толпа, словно ждала сигнала и ринулась вперёд, размахивая оружием и вопя не самыми воинственными голосами. Грохотали, опрокидываемые уже какой раз, столы и табуреты, звенела посуда, неслись отборные матюки и проклятья.

Но бить не получилось. Демон взмахнул руками, сверкнул красными углями глаз, что-то буркнула на-своем, и невидимая волна обдала наступавших воинов горячим и тухлым дыханием. Ноги внезапно налились свинцом, отказываясь делать следующий шаг, буйные головушки отяжелели и склонились на грудь, мечи и дубины повалились на пол из ослабевших рук, а вслед за ними попадали и незадачливые борцы с нечистью.

На ногах остались только Гудин и бригадир рудокопов. Рыцарь даже меч удержал в руках, упершись остриём в перевернутый пузатый котел, совсем недавно паривший горячей похлебкой. Похлебка, уже холодная, растеклась по доскам.

– Что за дела такие… – бормотал Гудин, еле шевеля языком. Пытаясь стряхнуть морок, он тряс головой и с шумом выпускал воздух, булькая губами. – Бур-бур-бур-бурур!

Бригадир рудокопов, чтобы не упасть, широко расставил ноги и развёл руки, словно намереваясь поймать подступавшего вурдалака в охапку, и всё равно качался, как одинокая березка на ветру. Чары действовали на бородача сильнее, чем на рыцаря, и вместо слов изо рта вырывалось лишь бессвязное мычание.

Последние силы покидали могучих воинов.

Оборотень подступал всё ближе, скалясь в злобной усмешке.

– Регалии дома Гундерсона тешат моё самолюбие и манят к себе, заставляя в первую очередь отведать вашей кровушки, благородный рыцарь Гудин. Уж после я займусь остальными. Печально, что придется убить всех присутствующих, несмотря на то, что столько крови мне не требуется, а в прок я не заготавливаю. Но, ничего не поделаешь, свидетелей оставлять нельзя.

Он остановился перед рыцарем и пинком выбил меч из ослабевших рук. Потеряв опору, Гудин ничком повалился на злодея, но тот успел подхватить его, сжав когтистой лапой благородное горло, да так, что бедолага захрипел.

– Неужели так и не вспомнил меня? – демон приблизил клыкастую пасть к самому носу Гудина. – Посмотри внимательно.

Но навряд ли рыцарь что-то мог вспомнить и куда-то смотреть – он уже едва дышал; глаза закатились под лоб, язык вывалился изо рта, и оборотень, поняв что ничего уже не добьётся, решил закончить прелюдию.

– Что ж, тогда передавай привет своему папаше, когда встретишь его на Серых равнинах!

Жутко и утробно заревев, чудовище раззявило пасть, оголив желтые клыки во всей своей красе, и, откинув безвольную голову рыцаря набок, вознамерилось впиться в ярёмную вену….

Внезапно в таверну влетела, белая с черными пропалинами, собачонка и сходу, как будто точно зная кого нужно кусать, вцепилась вурдалаку в икроножную мышцу!

Ошеломленный внезапным нападением, страхолюд выпустил из лап несчастного рыцаря Гудина и поворотился к неожиданной напасти. Гудин бессильно повалился на пол.

Не успел оборотень развернуться и отбросить наглую собачонку, как черный арбалетный болт с чавкающим звуком впился ему в грудь. Четырехгранный наконечник вылез из спины ниже лопатки.

С неподдельным изумлением оборотень вскрикнул:

- Живой??!

Это восклицание он адресовал человеку в сером шерстяном плаще, нежданно-негаданно появившемуся в дверях таверны. Правда плащ уже не вполне казался серым, а потемнел от крови и был изорван, как будто обладатель его продирался сквозь заросли терновника или… или побывал в когтях потусторонних тварей. Да и сам охотник выглядел так, словно его недавно пережевали и выплюнули – весь в кровоточащих шрамах и ссадинах.

Навалившись на дверной косяк, человек в тёмно-сером драном плаще отбросил, ставший бесполезным, арбалет.

– А ты думал, что от меня вот так легко можно избавиться? Сразу видно – давно не встречал ты профессионалов.

Он вытащил из за пояса длинный кинжал с широким лезвием, а на левой руке заблестел шипами серебряный кастет.

– Ой, а где же твоя бритва с рунами, который ты размахивал на дороге? – усмехнулся оборотень. Взмахнув ногой он отшвырнул собаку, и бедное животное с визгом укатилось под стол. – Мне показалось ты возлагал большие надежды на свой шампур. Неужто потерял?

– Обойдусь без него, – храбро заявил охотник. – Велика честь быть убитым «Карателем», для такой твари как ты.

– А мне вот показалось, что это было единственное оружие, которым ты надеялся меня остановить. Дурак, у тебя был шанс уйти живым, после встречи-то со мной, чего не удавалось ещё ни одному смертному. Но ты самонадеян – сам пришел. Так тому и быть. На этот раз я не допущу оплошности.

И демон с рёвом бросился в атаку. Очевидно он намеревался разорвать наглеца на куски.

Внезапно охотник, вместо того, чтобы ожидаемо махать кинжалом и кастетом, выбросил вперед руку, одновременно разжимая кулак. С ладони сорвался десяток маленьких белых шариков и устремился навстречу страхолюду. Врезавшись в тело оборотня, шарики лопнули, расплёскивая раскаленные серебряные капли, которые, едва попав на кожу, тут же прожигали в плоти чудовища сквозные дымящиеся раны.

С диким визгом оборотень рухнул на пол и стал кататься на спине, раздирая самого себя когтями.

- Откуда у тебя Слезы Солнца!!? – орал он, безуспешно пытаясь избавиться от боли. – Кто ты такой!! Ууу-а-а-а-а-а-у!!

Охотник не стал долго рассусоливать и бросился к поверженному врагу. Ловким ударом он отсек сначала одну лапу, затем вторую. После чего придавил грудь чудовища коленом и быстрым выверенным ударом отрубил голову. Оскаленный череп выкатился на середину зала, как раз туда, где ворочались, пораженные колдовским мороком, Гудин и бригадир рудокопов.

– Дурак это ты, – сказал охотник поднимаясь, – если решил, что Камбет из Чёрного предела ходит с одним шампуром. Я стольких вас перебил… заготовил достаточно сюрпризов на все случаи жизни. Вот, полюбуйся, – охотник покрутил кинжалом над бездыханным телом, – младший брат Карателя, Жнец. Тоже неплох, неправда ли?

После гибели демона, улетучился и насланный им морок. Люди стали приходить в себя и подниматься, придерживая, отяжелевшие от похмелья и магии, головы. Трактирщик выполз из-под прилавка, старуха Хеда показала голову в провале винного погребка.

Удивительно, но последним на ноги поднялся Гудин, хотя продержался дольше остальных, очевидно демон потратил двойную порцию колдовства чтобы свалить могучего рыцаря.

Совершенно внезапно на улице заголосил петух.

– Кх-кху-кру-ку-кре-кхуку-ка-ре-кхуууууу!!!

В тот же миг редкий утренний луч скользнул в оконце, предвещая скорое наступление утра.

Постепенно таверна наполнилась голосами, заскрипела водворяемая на место перевёрнутая кабацкая мебель, грохотали сметаемые черепки разбитой посуды, пищали молоденькие работницы, особенно та, что обнаружила себя на прилавке без платья, зато в соломе; как ни в чем не бывало храпел великий воин, рыцарь Алмер.

Гудин потряхивая головой, словно высыпая из ушей невидимый колдовской мусор, подошел к товарищу и потрепал за плечо.

– А! Что?! – встрепенулся Алмер. – Утро ужо?

– Ага. Поднимайся давай.

Старуха Хеда, быстрее всех оправившись от ужасов ночи, деловито порхала по таверне, подгоняя молодух и вновь обретая способность болтать без умолку.

– Ой-ё! Что же такое-то твориться! – причитала она. – Как же честным людям тепереча в глаза смотреть! Чуть не пожрали вурдалаки наших постояльцев, аки ягнят! Если бы не родненькие защитники наши, милсдари рыцари, чего бы натворили окаянные! Пожрали бы….

Видас хотел налить себе вина, но не нашел ни одной целой кружки и отхлебнул прямо из амфоры. Сладкий напиток потек не только в горло, но и по усам, но кабатчик даже не обратил внимания на порчу драгоценной влаги – очень уж хотелось пить. И не воды. В кои-то веки права старуха – дурная слава о ночном происшествии способно угробить дело всей его жизни.

– Ой! Что за напасть-то такая! – кудахтала кухарка. – Кому же так не свезло-то? Башку оторвали вурдалаки и бросили прямо на пол…. Ой! Видас, смотри! Так это же дедок, что у нас пиво хлебал поутру!

Очумелые постояльцы собрались вокруг обнаруженной находки. Рыцарь Гудин растолкал зевак и наклонился, рассматривая голову.

– Откуда он здесь взялся? Не помню такого.

– Так он был поутру, – охотно принялась объяснять Хеда. – Убёг как раз перед вашим приходом.

– А как сюда попала его голова?

– Вот этого я не знаю, милсдарь рыцарь. Но может варнак тот знает, может он принёс башку?

Все, как единый организм, поворотились к двери.

Охотник сидел на табурете, и перевязывал раны. Собака крутились возле ног и нет-нет принимала участие в исцелении, облизывая мелкие порезы на руках хозяина. Остатки серого плаща, превратившись в лохмотья, валялись в стороне. На нём был чёрный дублет, из прорех которого поблескивали кольчужные кольца, простые льняные штаны, заправленные в сапоги с отворотами. Правый рукав дублета разорван от плеча до запястья вместе с кольчугой; свежий кривой шрам кровоточил блеклой сукровицей.

Сам охотник, мужчина лет сорока, с густыми русыми волосами и укладистой бородкой, больше походил на держателя бродячего балагана, чем на истребителя нечисти.

– Ты кто таков будешь? – спросил Гудин, грозно насупив брови.

Его солдаты, вкупе с другими богодулами, повинуясь знаку, расползлись по таверне, пытаясь перекрыть все возможные входы и выходы. Конюх Маркус, не потрудившись достать портки, как бы невзначай, прикрыл входную дверь.

Охотник, между тем, не торопился вскакивать перед бравым рыцарем и класть поклоны до земли. Также неторопливо он обмотал предплечье правой руки бинтом и затянул потуже узел. Даже глаза не поднял.

– Я тебя спрашиваю, кто таков?! – повторил свой вопрос рыцарь погромче, но без угрозы, справедливо полагая, что раз его рыцарский вид не произвёл на незнакомца должного впечатления, возможно что он и сам птица не совсем низкого полёта. Поаккуратней, стало быть, держаться. Мало ли чего.

Охотник заботливо одернул рукав дублета, скрывая повязку, и наконец соизволил подняться.

– Камбет из Чёрного предела, – коротко представился он.

Гудин уловил за спиной перешептывания: «Это Камбет…. Камбет-знахарь… Чёрный Камбет…. Камбет-убийца….»

– Я слышал про тебя…. Камбет из Чёрного предела. Что ты здесь делаешь?

– Как что? Делаю свою работу. Убиваю оборотней.

Камбет небрежно махнул рукой в сторону мертвеца, лежавшего посреди таверны и старательно избегаемого как посетителями, так и работниками. Даже служанки обметали его стороной.

Гудин нахмурился.

– Каких ещё оборотней? Ты что мелешь, доходяга? Слыхал я про тебя сказки, но не думал что мне доведется слушать их из первых уст.

Рыцарь уже потянулся за мечом, но вдруг раздался голос бригадира рудокопов.

– Милсдарь рыцарь. Посмотрите-ка сюда. Вас это заинтересует.

– Что там еще?

– Стрела в трупе.

– Какая стрела?

– Чёрная. Арбалетная.

– Ну-ка дай сюда. Точно. Алмер, смотри, что мы нашли! Кажется наш убийца собственной персоной…. Где эта сволочь?! Мать вашу!

Пока интересная находка подвергалась пристальному изучению и идентификации, охотника уже и след простыл. Маркус-конюх, отвечавший за входную дверь, лежал в неестественной позе, густая пена валила изо рта. Одна из служанок с криком бросилась к любовнику, но он вдруг закашлялся и пришел в себя. Безумный взгляд медленно прояснялся.

– Догнать!! – взревел Гудин и первым бросился к двери.

Выполнить его приказ, одновременно попытались сразу двое солдат, два рудокопа и крестьянин. Все сшиблись в проходе с треском выламывая дверь и разнося в щепки косяк. Видас отхлебнул новую порцию вина.

Выскочив на улицу, кабацкий люд мельком застал облако пыли, скрывшее от глаз странный фургончик, обитый железными полосами, с решетчатым окошком на двери. Мулы мчали повозку так, как будто превратились в четверку лучших лошадей из конюшен герцога.

– По коням! – раздавал команды Гудин. – Не уйдет, чертяка!

Люди бросились в конюшню, но тут же с криками выбегали обратно.

– Что такое? – рыцарь поймал за грудки своего солдата. – Что там?

Тот лишь промычал нечто невнятное. Отбросив солдата в сторону, рыцарь сам зашел в конюшню. Рука невольно схватилась за рукоять меча. Все лошади были мертвы. И не просто мертвы, а разорваны на части, словно там побывала стая волков….

Вернувшись в таверну рыцарь Гудин подошел к телу и недоверчиво пнул ногой.

– Что за старик-то? Откуда взялся? Сухой, тощий как смерть.

– А ты полюбуйся.

Алмер поднял отрубленную голову за волосы и вынес на свет.

– Не узнаешь?

Гудин скривился.

– Не может быть…. Даламер.

– А мы всё гадали куда делся наш старый недруг. Жаль, что герцог не застал его смерти. Да и я, тоже всё проспал. Почему ты меня не разбудил?

– Да как тебе сказать… тут такое творилось…. Если честно, я сам ни черта не помню. Всё как в тумане, как будто и не было ничего. Если бы не это, – Гудин кивнул на обезглавленное тело, – я бы мог поклясться, что всё это пьяный сон, и не более.

– Что теперь? Что будем делать с этим стрелком?

– А что с ним делать. Догнать не сможем. Назначим награду, развесим объявления. У него одна дорога – в Туккен. Там нам будут не рады. Да, нам туда и не следует торопиться. У нас есть что показать герцогу. Враг всего герцогского рода пойман. Оказал сопротивление и был обезглавлен. Доставим тело в Виброг и получим наше вознаграждение. Мы же охотники за головами, в конце концов.

– А вурдалаки, о которых тут все бормочут?

– Никаких вурдалаков, Алмер, – строго сказал Гудин. – Ты что хочешь, чтобы нас на смех подняли. Был убийца, были жертвы. Всё. Поймали, и на том спасибо. А все эти разговоры, про вурдалаков и оборотней, оставим местным краснобаям.

На том и порешили. Наспех позавтракав остатками жареной кабанины, выпив последние запасы садомейского вина, закопав своих убиенных лошадей в овраге, рыцари в пешем порядке покинули заведение, прихватив тело, руки и голову ночного гостя. Вслед за ними потянулись по своим делам рудокопы, крестьяне и важные аристократы без дорогостоящих плащей.

Таверна снова опустела.

Следующий час прошел в каком-то звенящем напряжении: Видас с Маркусом расставляли столы и скамейки, служанки драили полы и стены, Хеда гремела посудой на кухне и никто, даже старая балаболка, не проронили ни слова. Потрясенные случившимся переполохом, люди не знали, что сказать, обдумывая мрачные предположения внутри себя.

Неожиданно снаружи послышался голос, напевавший какие-то веселые стишки. Через минуту в разверстую, развороченную пасть, бывшую некогда дверью таверны, вошёл человек. Высокий, с черными усами и окладистой бородкой. Весь в чёрных богатых одеяниях, почему-то показавшихся кабатчику знакомыми.

– Здравствуйте хозяева! – бодро загремел он с порога.- Есть ли чем угоститься в таком замечательном заведении?! Устал с дороги и очень голоден.

Видас метнулся на своё рабочее место.

– Господин ранехонько прибыл, – трактирщик виновато развел руками. – Мы еще очага не разводили. Но не переживайте, сейчас зарежем петуха, если изволите.

– Я подожду, невелика беда. Главное, дай чем-нибудь горло промочить. Дорожную пыль протолкнуть.

Видас покосился на идеально чистые атлас и бархат, составлявшие большую часть одежды гостя, но ничего не сказал. Нечего совать свой нос куда ни попадя. Достал вина.

– Какие у вас новости, что интересного твориться в округе? – спросил молодец, отирая усы после внушительного глотка.

– Да какие у нас новости. В нашей-то глухомани….

– Ох, что и говорить, какие тут могут быть новости, когда такое-то твориться!

Старая Хеда, орудуя метлой, выбралась бочком из кухни. Видас внушительно на неё зыркнул – и так после ночного буйства клиентов поубавиться, – но кухарка сделала вид, что не заметила.

– Милый ты наш человек, – вещала старуха, – забрёл же ты на свою голову в места где нечисть воротит свои дела, как у себя дома. Вурдалаки и оборотни захватили всю округу. Нет житья и спасу честному люду….

– О чём ты толкуешь, старая ведьма, – не выдержал Видас. – Чтоб у тебя язык отсох! Зачем пугаешь гостя россказнями бреховыми!

– Почему же, - вступился за Хеду гость, – мне очень даже интересно. Люблю такие истории. Продолжай добрая женщина.

Кухарка, несказанно обрадованная, что кто-то готов слушать её болтовню, тут же взялась за дело.

– Господин ты наш хороший! Благодетель и радетель всея земли-матушки! Как вовремя тебя послали нам боги! Да если бы ты прибыл на час-другой раньше, то смог бы воочию узреть самого князя тьмы, спустившегося с гор, чтобы покарать весь древний род Гундерсонов и его сына в первую очередь. Сотня голодных вурдалаков и три сотни упырей окружили нашу таверну ровно в полночь и громкими криками и ревом пытались разрушить стены нашего святого обиталища. Ох и выли они проклятыми могильными голосами и раскачивали стены и ломились в двери и окна, и поминутно пожирали по десять лошадей зараз, а также всякий люд, коий успевали перехватить на дороге. Но не дрогнули наши воины и особенно рыцарь-батюшка, Гудин Гундресон. И обнажил он меч острый, рунами золотыми исписанный, аки звезда сияющий! Заревели тогда упыри и вурдалаки и бросились на воина и началась битва великая! Ох и рубил он их и сёк и колол, да всё без толку. Поднимались они снова и снова, как заново рожденные, и не было им числа и края....

Старая Хеда рассказывая небылицы, деловито фаршировала грибами ощипанного петуха и вид имела самый что ни на есть серьезный, как будто читала лекцию с кафедры философии в Туккене. Видас поначалу морщился со стыда за свою непутевую работницу, но заметив с каким интересом гость слушает брехню кухарки, сам тоже развесил уши.

– …И вот, когда уже совсем невмоготу стало, – Хеда даже брови подняла в знак многозначительности момента, – со стороны Вигил примчалась стая оборотней в виде огромных белых собак с черными отметинами, и с ними погонщик на чёрной колеснице с адскими конями, и началась сеча ужасная!

Старуха проткнула петуха вертелом и водрузила на очаг.

– Сейчас будет готов ваш обед добрый ты наш господин, – сказала она, ласково улыбаясь. Трактирщик лишь подивился духовной крепости своей кухарки – всего несколько часов назад в таверне творились такие ужасы, а ей хоть бы хны. До чего же крепкая баба!

– Так что там с вурдалаками и оборотнями, – усмехнулся молодец, отхлебывая вина, – получилось ли осилить?

– О! – многозначительно протянула Хеда. – Порубали друг-дружку упыри и оборотни. В капусту. И остались токмо князь тьмы и чёрный всадник. Схватились они и стали кататься по земле… вон и дверь в таверну вышибли, окаянные!... да так и не смогли одолеть один другого. И неизвестно чем бы дело кончилось если бы не запел петух, возвещая о том, что власть тьмы закончилась и настало утро, для всех людей благодетельное.

С этими словами Хеда покрутила вертел на огне.

– Ох ты батюшка наш, – вдруг всхлипнула она и покачала головой – сгинул и ты во тьме проклятущей в битве с нечистью поганой. Что ж твориться то-такое! – старуха повернула петуха на другой бок. – Единственный наш защитник пал смертью храбрых…. Видас, где же мы такого петуха ещё найдем? А вдруг опять нападут вурдалаки, что делать будем-то?

– Тьфу ты, – дура! – сплюнул кабатчик – Нашла о чём горевать. Испортила такой рассказ. Господин, вон, недоволен.

– Нет-нет, – отозвался тот, – ничего подобного. Очень даже занимательная история. Вы очень хорошо рассказываете, добрая женщина. Есть только одно замечание. Если позволите я хотел бы дополнить ваш рассказ.

Хеда не знала что и сказать: когда это было видано, чтоб кто-то пытался влезть в ход её неутомимой болтовни, да видно придется покориться – больно господин важный. Пожала плечами, мол, что уж там, выкладывай.

– Так вот, – начал гость, сделав предварительно мощный глоток вина, – моё дополнение или вернее уточнение очень простое и короткое. Делов в том, что оборотни и вурдалаки на самом деле не боятся света. Также как не боятся его волки или другие хищники. Просто ночью им охотиться сподручнее. А ещё, убить вурдалака не так-то просто. Недостаточно голову ему отрубить. Так что я бы на вашем месте не расслаблялся.

Видасу показалось, что в глазах молодого гостя сверкнули красные огоньки, но решил, что это всего лишь отблески очага, да винные пары.

– Ой, что вы говорите! – ужаснулась старая Хеда. – Что же такое творится-то! Негде укрыться бедным людям в этих жутких краях! Права сваха моя, пора в Туккен бежать, просить защиты….

– А вы не запомнили куда подался это ваш чёрный всадник? – перебил её странный гость, допивая очередную кружку вина.

– Так кто же их знает-то…. – завела старуха свою шарманку, но Видас вдруг схватил её за плечи и бесцеремонно затолкал на кухню. После чего повернулся к чернявому молодцу, посверкивающего красными демоническими глазками. Старая Хеда, никогда не подвергавшаяся такому унижению, смекнула, что это не спроста, и почла лучшим делом набросится на молодых помощниц, разлёгшихся на лавках отдыхать после тяжкой ночи. И даже дверь на кухню закрыла.

В зале осталось только двое.

– Вижу ты знаешь.

– Знаю, – храбро признался Видас, хотя ноги тряслись так, что вот-вот спадут портки.

– Молодец. Говори.

– Чёрный помчал в Туккен. Рыцари – в Виброг.

– Рыцари меня не интересуют.

– Вы их… того?

– Ага. Кровушки напился будь здоров. Правда жажда замучила. Вино помогает.

– А нас вы тоже – того?

Вурдалак усмехнулся и в этот раз кабатчик без обмана зрения разглядел острые клыки. Обомлел. Ну всё, не поминайте лихом….

– Нет, вас не трону. Наелся я. Видишь, даже помолодел. Да и нравитесь вы мне. Я постоянно у вас останавливаюсь. Правда ты меня не узнаёшь. Последний раз я здесь был, не считая сегодняшней ночи, когда у тебя ещё брюхо не так отвисало, а старая болтунья Хеда не такой старой была. Но болтала также. Ох и веселит-то она меня! Вдобавок у меня хорошее настроение нынче. Убил старого врага. Хоть он и не тот, кто мне нужен, а всего лишь отпрыск, но кровь та же. Даже слаще. Ещё один остался из их проклятого семейства.

Замогильный гость задумчиво поковырял вилкой в зубах.

– Чёрный охотник? – нашел смелось задать вопрос Видас.

– Угу. Он.

– Они разве родственники с Гундерсонами? Показалось, что незнакомы.

– Незаконный сынок. Братец Гудина. Думаешь чего он вдруг припёрся сюда? Спасать родню.

– Камбет из Чёрного предела – брат Гудина Гундерсона?

– Он тоже об этом не знает. И я не знал, пока не покусал его на дороге в Вигилы. Но теперь я знаю лицо своего главного врага. Именно в нём возродилась часть души его деда. Вот такие вот дела: незаконнорожденный, а прав имеет больше чем законный. И зов крови привел его сюда. На место давнего преступления. Хочешь расскажу? Ладно, не ссы, вижу, что боишься. Не буду более задерживаться. Пора в путь. Но если ты меня обманул – вернусь. Не обессудь. А вино у тебя паршивое. Восстанови запасы.

С этими словами злодей бросил на стол золотую монету, точь в точь как из кошеля рыцаря Гудина, и вышел из таверны.

Видас чувствовал, что портки висят на коленках, но сил подтянуть их не находил. Дрожа всем телом он навалился на прилавок и тяжко вздохнул. Задумался о делах нечистых и ужасных.

Похоже не мешает ему сходить и самому в славный град Туккен, запастить оберегами от злых сил, да прикупить копье с серебряным наконечником, да нанять пару молодцов, охранять таверну от вурдалаков….

– Какие обереги, какие копья…, – прошептал старик, вытирая пот со лба. – Сказали же – вина закупи. Эй, старая! Скажи этому голожопому бездельнику, Маркусу, чтобы запрягал телегу. Надо бы приготовиться….