На толстом суку дерева сидел паренек лет шестнадцати. Белобрысый, небрежно стриженный под горшок, с намеком на веснушки на носу. Сук был невысоко — длинные худые ноги почти касались земли. Несолидно, конечно, в его возрасте сидеть на дереве и болтать ногами, у него уже вовсю усы пробиваются, но позиция была стратегическая. Проходящий мимо парень примерно того же возраста, окликнул его:

— Макута, не работаешь? Пошли купаться!

Макута покрутил головой, и махнул рукой: не до тебя, мол, проходи. Приятель пожал плечами и двинул дальше. «Что это он в одиночку на реку? Девки там купаются, что ли?» — мимоходом подумал Макута, и продолжил наблюдение. С его дерева виден был угол кабака, и кусочек пространства перед ним. Парень ждал, пока на этом пятачке, играющем роль центральной площади села, соберется народ. Потому что сегодня должен был прийти Охотник.

***

Первым пропал сын кузнеца, молодой здоровый мужик. Подкову рукой согнуть мог, все ему нипочем было. Но однажды вечером из кузни ушел, а до кабака не дошел. Подумали, что утоп. Ну а что думать, если тела не нашли? Не убежал же в город, он не из таковских. Остались вдова и двухлетняя дочь.

Через месяц исчез один крестьянский сын — лишь двумя годами старше Макуты. Здесь никто особо не огорчился, хотя и грех это — не плакать о покойнике. Он был ленив и характер имел премерзкий: слабых задирал, перед сильными лебезил. Пропащий, одним словом, человек, туда ему и дорога, прости Господи.

Еще через месяц не досчитались одного из двух местных бобылей. Своего хозяйства он не имел, нанимался крестьянам в батраки. Работал хорошо, много, да и нрава был легкого, веселого, любили его. На этот раз тело нашли. Видать, кто-то случайно спугнул убийцу, не дал замести следы. Труп был совсем белым, без единой кровиночки. А на шее два прокола. Тут уже всем стало ясно: завелся упырь.

***

Перед кабаком начала собираться толпа. Макута спрыгнул на землю, отряхнул одежду и направился туда. Оказалось, чуть не опоздал. Старики уже препирались с огромным черноволосым мужчиной в кожаной куртке — Охотником. Остальные глазели.

— Моя цена гривна. Серебром. — услышал Макута голос Охотника.

Староста деревни ошалело выпучил глаза. Он переигрывал, но самую малость.

— Да откуда ж у нас столько серебра? Помилуй, мы простые крестьяне! Возьми вот топором и портами новыми, пивом, яичками...

— Какими яичками? — ледяным голосом произнес Охотник. — Серебро не в плату мне, а на оружие, упыря бить. А то вы не знаете. Чем я его, яичками закидаю?

Охотник врал, Макута знал это точно. Вся гривна пойдет на оплату. Ни черта упырям от серебряного оружия не делается. То есть делается конечно, но ничуть не больше, чем от стального. И вообще об упырях в народе сложилось превратное мнение. На самом деле они не обладают особой силой. Да, они сильнее, быстрее и проворнее обычного человека. И слух у них очень чуткий, а в темноте они видят как кошки. Но разница не очень велика: два ловких человека, умеющих обращаться с оружием, упыря завалят. А если повезет, то и один.

И питаются они как обычные люди — рыбой, кашей, грибами. Любят чеснок. А кровь не пьют, она им нужна для другого. Их тела не умеют вырабатывать свою, и нуждаются в заемной. Поэтому им не подходит кровь свиньи или другого зверя, — только человечья.

Макута знал это. Он знал об упырях все. Он давно мечтал стать Охотником на нечисть, поэтому и ловил сейчас так жадно каждое слово. До этого видеть настоящего Охотника ему не доводилось. Но довелось много прочитать об этой профессии. В семье Макуты все были грамотными, даже девочки, но по-настоящему любил книги только он.

Тем временем профессионал продолжал:

— Вы знали, что цена будет высокой, но позвали меня убить упыря. Решайте.

— А коли не убьешь?

— Тогда погибну. Если найдете свою гривну, можете забрать.

Мужики с обреченным видом посовещались и погрустнели еще больше. Охотник не сомневался в решении. Макута тоже.

Серебро в конце концов нашлось, но по частям — отдельными кусочками и монетками-чешуйками. До полновесной гривны немного не хватало. Охотник явно это предвидел: осуждающе хмыкнул, но после драматической паузы кивнул и ссыпал серебро в кошель на поясе.

— Теперь что? — спросил старейшина.

— Теперь я буду его искать. Ждите. — он развернулся и пошел — не к трактиру, как предполагал Макута, а прочь из села, к тракту.

Юношу переполнял энтузиазм. Как бы заговорить с Охотником? Хоть бы просто порасспросить, а то и напроситься в ученики. Он пошел вслед за своим кумиром, держась в отдалении и не решаясь приблизиться.

Макута был третьим сыном горшечника. Сейчас он работает вместе с братьями в мастерской отца, но потом... Старший унаследует мастерскую. Второй — скудный надел земли, которого хватит ему кормиться, пока не пойдут дети. Макутке же не достанется ничего. Вообще ничего. Он может, конечно, остаться помощником в мастерской при старшем брате, но это пока. А потом мелкий племянник войдет в возраст, и как делить дело? Да и не хотел он зависеть от чьей-то милости, пусть даже родного брата.

Оставалось наниматься подмастерьем в большую мастерскую в городе или идти в Охотники. Последнее было куда соблазнительнее. Макута с раннего детства очень боялся упырей и всякую нечисть, и оттого желание избавлять от них землю крепло уже много лет. Он был из тех, кто лучше всего делает то, чего боится.

Охотник вышел из села и повернул по тракту на север. Когда юноша вышел на тракт, его уже не было видно. Странно. Поворотов нет, уйти так далеко он бы не успел... Макута ускорился.

Вдруг он почувствовал движение за спиной, резко обернулся — перед ним уже стоял Охотник. Понятно, прятался в придорожных кустах. «Поджидал. Заметил», — разочарованно подумал юноша, который был уверен, что крадется совершенно незаметно.

— Что тебе, малец? — строго спросил Охотник.

— Я... Простите, я... За вами... Я хочу быть Охотником. — решился Макута.

— Нет, — сразу сказал тот. — Я не учу, и помощники мне не нужны. Прощай.

Он обошел застывшего юношу и двинулся дальше по тракту. Макута остался стоять на дороге.

***

Прошло несколько дней. С момента последней смерти миновало уже четыре недели. Макута знал, что упырю надо менять кровь примерно раз в месяц, потом она начинает портиться. Знал он также, что искомый упырь мужчина, раз все жертвы мужского пола. Женщина брала бы женскую кровь. Это не обязательно, но так им лучше.

Юношу беспокоило, что Охотник никак не проявляет себя. Чего он ждет? Неужели такой профессионал еще не выследил зверя? Да даже у самого Макуты стало появляться подозрение, кто бы это мог быть. Нельзя ведь ждать! Нельзя! А то село дождется нового трупа.

И дождалось. Брат Макуты — не самый старший, а второй — отправился в лес и не вернулся не только к обеду, как собирался, но и к самому вечеру. Оставалась малая надежда, что он просто заплутал, но никто в это не верил. Заплутал! Да здешний лес пересекает то тропка, то дорога, то речка. Не мог он заплутать.

Подняли мужиков на поиски, но успели только пройти по самому краешку леса, как стемнело. Пришлось отложить на завтра. Встревоженный народ вернулся по домам, а Макута, предупредив мать, которая и так была сама не своя от горя, пошел проверять свое подозрение. Упыря он не очень-то боялся. Если брат убит, то крови тому уже не надо, напасть он может только чтобы избежать разоблачения, но юноша и не планировал разоблачать его. Подумал, не взять ли топор, но решил оставить. Все равно без тренировки с упырем не справиться, а с топором за поясом притворяться доверчивым односельчанином, объятым горем, будет труднее.

Притворяться... Доказательств того, что брат убит, не было, но никакой другой исход представить было невозможно. Макута прислушался к себе. Скорбит ли он о брате? Да, скорбит. Так, что выть хочется, душа так и рвется! Но при этом он совершенно спокоен. Упырь жив, не время горевать, время драться. Может, он и впрямь годится в охотники?

Он прошел мимо дома на краю села — сразу позади него начинался луг, — мельком глянул на окна — ни огонька. Сидеть без огня уже темно, а спать вроде как рановато. Отойдя подальше, он будто в задумчивости свернул с дороги и под прикрытием деревьев и кустов вернулся к дому. Подошел на этот раз ближе. Внутри никакого движения.

Он еще не забыл мальчишескую мудрость: взрослые не смотрят наверх, а потому лучше всего прятаться на дереве. Нашел подходящее, и быстро вскарабкался наверх. Удобно устроиться не получилось, но это и к лучшему: не заснешь. Приходилось менять позу, когда затекала то нога, то рука, Макута проделывал это бесшумно.

***

Где-то через час над лесом появилась убывающая луна — не слишком яркая, но осветившая дом, двор, и ветви дерева перед лицом юноши. И, как по команде, от леса, который виднелся за лугом отделилась темная фигура. Пока еще шагов не было слышно, но Макута как раз смотрел в ту сторону, повезло.

Фигура двигалась бодро, чуть не переходя на бег. Вблизи стало понятно, что это, как и предполагал Макута, мельник. Он ходко добрался до дома, занырнул в дверь и зажег светильник. Два маленьких подслеповатых окна засветились.

Теперь Макута был уверен. Его брата, и всех предыдущих убил мельник. Типичная картина: по мере того, как кровь портится, упырь теряет силы. Не настолько, чтобы не суметь справиться с жертвой, но заметно. И точно: мельник уже несколько дней ходил кислый и синюшный, а вчера вообще отказался выходить на мельницу, с работой разбирался помощник, и не успел намолоть муки всем желающим. А сейчас вон скачет, как воробей.

И в прошлый раз была такая же история. Макута не мог поручиться за точные дни, но все было то же: хворь, смерть, выздоровление. Было ли такое и раньше, юноша не знал, не пришлось тогда наблюдать мельника, но и двух случаев хватило. Точно, это он.

Однако, что теперь делать? Напасть нельзя, упырь просто убьет его и всего делов. Позвать Охотника? Чтобы его позвать, надо знать, где он. Кроме того, Макута уже стал разочаровываться в Охотнике. Неужели ему тоже, как и неопытному юнцу, надо было обязательно дождаться новой смерти (смерти моего брата! — с неожиданной яростью подумал Макута), чтобы определить, кто упырь?! Да и сейчас он что-то не торопится.

Однако он не зря продолжал вертеть головой. Глянул и заметил: по лугу двигалась еще одна фигура. Примерно на полпути она на мгновение остановилась, юноше показалось, что человек поглядел прямо на него. Нет, показалось, он смотрел на окна.

Когда фигура подошла к дому, сомнений не осталось: это Охотник. Макута гадал, как он будет проникать в дом. Он поступил просто: постучал в дверь. Постучал, и не дожидаясь ответа, вошел.

Дальнейшего Макута пропустить никак не мог. Он соскочил с дерева, ободрав ладони, и, припадая на ногу, которая незаметно затекла куда больше, чем казалось, рванул к окнам. Видно было плохо. Охотник и мельник о чем-то говорили. Скорее, даже спорили. Мельник махал руками, как пьяный и улыбался. Улыбался совершенно не к месту, это Макута понимал, даже не разбирая ни одного слова из разговора.

Точно. Свежая кровь. Насосавшийся свежей крови упырь первый день как пьяный. Он силен, но бестолков. Наверное, поэтому Охотник его не боится.

Разговор становился все более напряженным. В конце концов, Охотник коротко, но очень сильно ударил мельника в лицо. Мельник даже не попытавшись защититься, отлетел к стене, и медленно сполз по ней с распахнутыми от удивления глазами.

Охотник подошел, снова ударил уже лежащего на полу противника, потом еще раз, а потом наклонился к нему. Что-то он делал, но Макута никак не мог понять, что. Он приглядывался, даже привстал, рискуя выдать себя, но не мог разглядеть ничего, кроме спины Охотника. Перебежал к соседнему окну, осторожно заглянул... И вот здесь увидел. Охотник прильнул к шее мельника и пил его кровь.

***

Макута будто весь заледенел изнутри. Он смотрел и смотрел, как двигается челюсть Охотника, как поначалу вяло дергавшаяся рука мельника замирает. Он понимал, что надо отойти от окна, надо бежать, надо звать людей, надо что-то делать. Но сделать не мог ничего. Он смотрел, даже не заботясь о том, что его встрепанная голова хорошо видна в лунном свете.

В какой-то момент — казалось, за прошедшее время можно было выпить кровь из двух мельников, — Охотник поднял голову и медленно повернул ее к окну. И только когда он увидел испуганное лицо мальчишки, который пытался напроситься ему в ученики, ноги этого мальчишки оттаяли, он коротко взвизгнул и помчался, не разбирая дороги, куда-нибудь подальше.

Просто бегая по лесу днем для развлечения, Макута уже раз пять насадился бы на торчащий сухой сосновый сук. Но бежать при еле светящей луне, изнемогая от ужаса, оказалось менее опасно. Он бежал долго. Но сколько бы молодых сил в нем ни было, наконец они закончились. Макута рухнул без сознания на краю какой-то полянки.

Когда он очнулся, уже рассветало. Он смотрел в небо. Глаза жгло. На фоне медленно светлеющей синевы слегка покачивалась крона сосны. Он долго смотрел на это мерное покачивание, постепенно выходя из того спокойного забвения, которое подарил ему обморок. Он стал вспоминать.

Тот момент, когда мать впервые сказала «что-то он задерживается» про брата, — как раз после обеда, — и в ее глазах впервые мелькнул страх матери, чувствующей беду.

Тот момент, когда ближе к вечеру забеспокоился уже и отец, и они втроем — все оставшиеся взрослые мужчины семьи — пошли поднимать народ на поиски.

Он вспоминал лицо старосты, когда тот втолковывал отцу, что искать по темноте нельзя — больше потеряем людей, чем спасем. Отец понимал, что это правда, но соглашаться не хотел.

Вспоминал ту ясную и холодную, как солнечный февральский день, решимость, с которой он шел к дому мельника.

И вспомнил Охотника. Того, кто должен был остановить беду. Ну или хотя бы отомстить за Макутиного брата. А он сам и оказался упырем. Но тогда, получается, мельник ни при чем? Это с самого начала был Охотник? Хотел забрать гривну и — что? Исчезнуть? А почему не исчез? Зачем пришел к мельнику? И зачем выпил его кровь, если только что... Так может он не убивал брата? Может, брат жив?

Макута, пораженный этой мыслью, резко сел. Голова закружилась, он схватился за виски, и только после этого осознал, кого видит перед собой. На земле, привалившись к стволу дерева, сидел Охотник и смотрел на Макуту. Судя по следам, сидел он здесь долго.

«Ему хорошо в кожаных штанах, а я от земли весь мокрый», — подумал почему-то парень и только потом испугался.

— Не убегай, — сказал Охотник устало. — Я все равно тебя догоню.

Макута сглотнул. Голова еще кружилась, так что он не смог бы убежать, даже если бы захотел.

— У тебя много вопросов, — продолжил Охотник. — Я не хочу давать ответы, но думаю, что должен.

Макута продолжал молчать, глядя на него во все глаза.

— Я упырь. Ты это уже знаешь.

Тут Макута попытался что-то сказать, закашлялся, потом все-таки выдавил:

— Мой брат жив?

— Твой брат? Это он вчера пропал? — Охотник посмотрел на него с жалостью. — Нет, мертв. Я думал, ты это понял. Его убил мельник. Он и есть ваш упырь, ради которого меня наняли. А вот мельника убил уже я. Как и подобает Охотнику.

— И взял у него кровь... — Макута начал понимать.

— Да. Взял кровь. Свежую кровь твоего брата.

Юноша молчал. Он продолжал смотреть на собеседника, но в его голове шла работа: он заново осмысливал все события и находил им новые объяснения.

— А ждал ты так долго...

— Да! — Охотник будто выплюнул это слово. — Да! Я ждал, когда он кого-то убьет. Я вычислил его сразу. Но у него кровь была старая. Я бы долго на ней не протянул. Я не хотел, чтобы это был твой брат. Я вообще не хотел, чтобы это был кто-то. Но мне нужна кровь. Три года мне нужна кровь, три года я упырь. Три года я лучший охотник страны: я ведь такой же быстрый и сильный как они. И все это время мне удавалось не убивать людей ради крови самому. Я каждый раз ждал, когда убьют они — настоящие упыри. А сам оставался чист. Какая же это мерзость!

Охотник закрыл лицо рукой и продолжил уже вполголоса.

— Каждый раз я понимал, какую подлость делаю, но каждый раз выжидал. Уговаривал себя, что так лучше, я ведь уничтожаю это страшное племя. А может и правда лучше. Ведь уничтожаю. Только я уже не могу.

Он встал. Макута съежился.

— Малец. Пообещай мне одно. Если тебе не повезет, и ты станешь упырем, умри сразу. Обещаешь?

Юноша кивнул.

— А теперь встань! Ты хотел стать охотником? Встань!

Макута поднялся на ватные ноги. Охотник вытащил из ножен короткий меч, перехватил и протянул рукояткой вперед.

— Бери меч и убей упыря.

Юноша посмотрел в глаза Охотнику. Ноги неожиданно перестали дрожать. Он медленно выпрямился, взял меч. И опустил его.

— Нет, — сказал он.

— Убей упыря, охотник! — прорычал зверь и начал меняться. Его зрачки расширились, скулы стали острее, ноздри раздвинулись, но главное — из-за ощеренных губ показались огромные верхние клыки. — Убей упыря! — он начал надвигаться на юношу.

Тот быстро поднял меч, схватил его двумя руками и нацелил в грудь нападавшего, а сам стал отступать. Через несколько шагов он уперся в дерево. В этот момент упырь рванул вперед, и юноше оставалось только крепче сжимать меч, когда тот пробил грудь. На Макуту брызнула кровь. Кровь его брата.

***

Через полчаса Макута перестал давиться беззвучными слезами, которые текли по щекам, по шее и смешивались с кровью, и обрел способность идти. Примерно сориентировался, где находится (да невозможно в этом лесу заблудиться!) и двинулся домой. Но, сделав несколько шагов, вернулся, выдернул из тела меч, тщательно обтер мхом и вложил в снятые с пояса Охотника ножны. Потом, задумчиво осмотрев свои портки, подпоясанные веревкой, взял и пояс тоже. Отвязал и бросил рядом с телом кошель с той самой гривной.

Не то чтобы он сильно хотел вести односельчан к месту побоища, но когда появился в селе грязный, залитый кровью и с мечом, выбора у него не оставалось. Пришлось наскоро перекусить, переодеться и проделать тот же путь в обратном направлении вместе с делегацией от села.

Прибыв на место, все охали, ахали, и поглядывали на юношу с большим подозрением, хотя он по дороге рассказал все, и был уверен, что никаких недоразумений быть не может. Но тут кто-то, склонившись над трупом, крикнул:

— Посмотрите, да у него клыки!

Вся толпа сгрудилась вокруг тела. Стали веточкой отгибать Охотнику губы, чтобы убедиться, что клыки настоящие.

— Выходит, правда, Охотник сам — упырь? Парень, ты правда упыря убил? — последнее было обращено к Макуте. Как будто не об этом он толковал всю дорогу!

Тут он наконец понял, зачем Охотник обратился в упыря перед тем как нападать. Клыки! Клыки — надежное свидетельство для любого суда. Понял и даже почувствовал некоторую благодарность к Охотнику.

После, глубокой ночью, умирая от усталости, но ворочаясь и никак не засыпая, Макута снова понял, зачем Охотник обратился в упыря перед нападением. Чтобы он, Макута, убил зверя, а не человека.

И мог заснуть.