Эльф и вампир выехали на перекрёсток. Этот тракт не пользовался особой популярностью. Дорожный столб оброс молодым плющом, который практически скрыл названия селений на указательных досках. Из-под зелени виднелось несколько букв, которые при хорошей фантазии можно было сложить в забористое ругательство. Трава пыталась отвоевать границу у накатанной дороги, выбрасывая молодые побеги в густую пыль, а ветви деревьев наклонялись ниже, стараясь коснуться всадников. Но именно на это был расчёт, эльф не хотел афишировать цель их поездки. А вампиру было без разницы, он играл на лютне, перебирая струны длинными пальцами.

 

— Может, хватит пытать меня своими частушками?

 

— Это сейчас частушки, — ответил вампир, и струна издала противный звук, — в дальнейшем я планирую написать балладу. А сейчас разминаюсь перед больши́м произведением, нахожу удачные рифмы, — и ударив по струнам, пропел:

 

Сказ услышал эльф про рожки

Был обычный серый день

За рогами мчались ножки

Проклял эльфа тот олень.

 

Ланиэль скривил губы:

— Серьёзно? Рожки-ножки — это твоя удачная рифма?

 

Жёлудь упал на белоснежную макушку эльфа, он выругался и потёр ушибленное место.

 

Вампир ехидно прищурился:

— Это тебе наказание.

 

Эльф пригладил волосы и нервно ответил:

— До сих пор не могу поверить, что меня, Ланиэля, наследника рода Итильгаиль, проклял какой-то олень.

 

— Это был не простой олень, — почти пропел вампир, — а оборотень, заступник запущенного леса.

 

— Подумаешь, — буркнул Ланиэль, — Рога у него золотые, а по факту — блохастое парнокопытное. Много рогов, мало мозгов.

 

— Мне напомнить, как ты повёл себя?

 

Эльф покачал головой:

— Нет, Эш, лучше песенки пой, — он почесал запястье, повязанное шёлковым платком.

 

Вампир приподнял бровь:

— Оленьи блохи покусали?

 

Ланиэль закатил глаза:

— Тебе доставляет удовольствие меня доводить?

 

— Я вампир, у нас принято пить кровь. А как я это делаю — неважно.

 

Эльф снова почесал руку:

— Зудит с каждой минутой всё больше.

 

Вампир подкрутил колок и глянул на повязку друга. Они давно не виделись. Ланиэль прислал письмо с просьбой составить компанию в путешествии, скучающий в своём поместье Эш, с радостью ухватился за предложение. А когда эльф при встрече обрисовал ситуацию, вампирью скуку, как ветром сдуло.

 

Ланиэль рассказал, как два месяцев назад, решил заполучить трофей — золотые рога оленя. Слышал, такой появился в запущенном лесу. Несколько дней выслеживал хитрую добычу. А олень неожиданно выслеживал эльфа, так как оказался оборотнем. В итоге у них произошла стычка, из которой олень вышел однорогим, а Ланиэль про́клятым.

 

То, что на него наложили проклятие, Ланиэль почувствовал не сразу. Несколько дней на запястье было покраснение кожи, а потом краснота сформировалась в отпечаток небольшого копыта. Всё бы ничего, но с эльфом стали происходить мелкие неприятности. То кубок на себя опрокинет, то на ровном месте поскользнётся, то пальцы дверью прищемит. Старые удобные сапоги, вдруг до кровавых мозолей натёрли ноги. Завязки на рубахах стали рваться с постоянной регулярностью. А оторванных пуговиц с курток и камзолов было не сосчитать. Нож охотничий украли прямо из-за голенища, кошелёк на рынке срезали. Всё это эльф списывал на случайности. Но когда птицы стали прицельно гадить только на него — задумался. Не верилось, что кто-то смог научить глупых голубей, так метко целиться задницей.

 

Пошёл к ведунье, и она осмотрев метку, согласилась — это проклятие. Не кровное и не смертельное, что успокоило Ланиэля, но снять его невозможно. У заступников магия природная, нестабильная, при снятии заклятия может молнией дом спалить, а может порывом ветра шею свернуть, причём обоим и эльфу, и ведунье. Но выход всё же подсказала — заключить мир с оборотнем. Эльф скрипнул зубами, положил мешочек с монетами на стол и молча вышел из избушки.

 

Ланиэль был упрямым и постарался следующий месяц не замечать мух, плавающих в его тарелках, лопнувшие бокалы и кубки в руках, моль, портившую одежду в интересных местах. Но больше всего раздражало, что на охоте, он допускал промашку за промашкой. На любовном фронте тоже были перемены. Раньше около него вились молоденькие девицы, пытающиеся поправить финансовое положение, или эльфийки желающие окольцевать единственного наследника рода Итильгаиль. Но неожиданно пара преданных поклонниц вышла замуж, трое уехали в путешествие по священным рощам, а остальные вдруг нашли богатых покровителей.

 

Он даже переступил себя и пошёл на связь с человеческой аристократкой. В пылу любовных утех опрокинул канделябр и огненно рыжие волосы пассии в прямом смысле вспыхнули огнём. Пришлось тушить её кувшином вина́, а потом несколько часов успокаивать полулысую фурию. Она грозила выцарапать ему глаза и вставить в опустевшие глазницы, его же бубенцы, которые оторвёт заранее. Эльф откупился. Денег дамочка вытрясла из него преизрядно, чуть ли не за каждый волосок пришлось платить золотом. Несостоявшаяся любовница покинула его обитель, но ещё неделю в доме воняло палёной курицей.

 

Последней каплей стал приём гномьего посольства. Ланиэль должен был принять у посла, подарок для правителя. Выкованный в гномьих кузнях меч, с вплетёнными рунами по лезвию, гардой украшенной лиственным узором, и рукояткой, в навершии которой сверкал голубой топаз.

Ланиэль Итильгаиль направился к послу, который протянул ему меч на вытянутых руках. Ланиэль поскользнулся, подсёк посла под ноги. Тот взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, меч в замахе вылетел…

 

В общем, правитель получил свой подарок. В изголовье трона. Где секунду назад была его голова.

 

Несмотря на знатный род, Ланиэлю указали на дверь, присовокупив приказ не возвращаться, пока не снимет проклятие. Скрипя зубами и сердцем, эльфу пришлось идти к оленю и просить прощения, но вернулся он из леса чернее тучи. Оборотень сказал, что эльф наказан за своё высокомерие и заносчивость. И чтобы избавиться от проклятия, Ланиэлю просто нужно научиться бескорыстно помогать другим. А лучше незнакомцам, будь то человек, эльф, вампир или орк, так быстрее сработает.

И вот они с вампиром на тракте.

 

 

 

— Тебе надо любому путнику помочь? — вампир убрал лютню за спину.

 

— А я откуда знаю? — огрызнулся эльф, бешено расчёсывая запястье. — Хочешь, тебе помогу? Чего желаешь?

 

Вампир улыбнулся:

— Крови. Ведро.

 

Эльф закатил глаза:

— Ты вообще, кроме еды о чём-нибудь думаешь?

 

Вампир посмотрел на эльфа:

— Да, — ответил он, глядя на чешущегося друга. — Может, мы тебе руку по запястье оттяпаем, и по домам? Потому что ты чухаешся, как шелудивый пёс, заразу в царапины занесёшь, рана загноится, потом начнётся гангрена, всё равно ампутации не избежать.

 

— Не знал, что вампиры имеют дар предвидения, — эльф не выдержал и начал развязывать повязку.

 

— Этим даром наделены все, логика называется, — Эш с интересом разглядывал запястье друга.

 

След от копыта на запястье сменил цвет с красного на мутно-зелёный.

— Что за ерунда? — удивился эльф, разглядывая метку.

 

— Фу, похоже на магические сопли, — скривился вампир.

 

Ланиэль вздохнул:

— Эш, ты прекрасный друг, особенно хорошо у тебя получается поддержка.

 

Вампир хотел ответить, но из-за поворота показался всадник. Он ехал не торопясь. Разглядеть его не получалось, так как вампиру приходилось смотреть против солнца, он видел только мощный силуэт.

 

— Слушай, — протянул он, — а если метка указывает на человека, которому нужна помощь? Да хватит чесаться, испортишь первое впечатление, — он ударил эльфа по рукам. — Кто решится принять помощь от чумного-лишайного?

 

Эльф пытаясь растянуть губы в улыбке тоже глянул на дорогу. Улыбка вышла неудачная, больше похожая на оскал, но всадника это не напугало.

 

Вернее, всадницу. Это была орчанка. Рослая, с зеленовато-серым цветом кожи, раскосые глаза оранжевого цвета смотрели недобро, а из серых пухлых губ торчали кончики нижних клыков. На лице краской были нанесены узоры, Ланиэль не разбирался в обычаях, но знал, что такой рисунок — это знак клана. Её рыжие волосы были заплетены в тонкие косички и струились по плечам, словно дорожки лавы. Она проехала, не понукая коня, но и не останавливая, просто положила ладонь на рукоять кинжала, чтобы показать, что с ней шутки плохи.

 

Друзья проводили её взглядами, эльф с мучительным видом, стараясь сдержать порыв почесухи, а вампир с интересом. Он пытался определить, нужна ли даме, вернее женщине, а ещё точнее — орчанке, помощь. Та, словно услышав мысли вампира недовольно выпятила нижнюю челюсть, отчего клыки показались ещё больше. Смерила их оценивающим взглядом и свернула на дорогу в сторону деревеньки, которая на указателе, значилась как — рыло. В названии под плющом имелись и другие буквы, но орчанку это не интересовало. А вот дать в рыло, настучать, или расквасить, она могла кому угодно. Всадница проехала не оглядываясь, но Эш видел, как она слегка повернула голову и кончик её острого уха напрягся.

 

Эльф медленно потянул руку к запястью и услышал шёпот вампира:

— Не смей.

Рука вернулась на место. А когда всадница скрылась из виду, вампир отстегнул от пояса фляжку и протянул Ланиэлю.

 

— Это что? — открутил крышечку эльф.

 

— Вода. Промой метку.

 

Ланиэль занялся про́клятой отметиной, через несколько минут спросил:

— А это точно вода?

 

— А что? — вампир, задумчиво покусывая травинку, глядел на дорожный указатель, пытаясь прикинуть настоящее название села с окончанием рыло, но кроме Свиного, поросячьего или пьяного рыла, в голову ничего не приходило.

 

— Цвет стал прежний, и зуд прошёл.

 

— Совсем?

 

Эльф показал красную подкову на запястье, и вампир словно очнулся от раздумий:

— Полагаю, что метка указала на орчанку.

 

На красивом лице эльфа отразилось недоверие, переросшее в возмущение:

 

— Она ор-чан-ка, — произнёс он по слогам. — Думаешь, ей нужна моя помощь?

 

Но вампира не так просто обмануть:

— Скажи честно, — он уставился на друга своими голубыми глазами, в которых мелькнула зелёная колдовская искра — боишься, что тебе откажут? Высмеют? Унизят?

 

Эльф поморщился, а Эш продолжил:

 

— Начинать с чего-то придётся, почему бы не с неё?

 

— Хорошо, поехали, — ответил неохотно Ланиэль и тронул стременами коня, передавая фляжку вампиру.

Эльф не представлял, какая помощь может потребоваться орчанке. Их племена славились силой, мощью, яростью и независимостью. Но он надеялся, что решить любую проблему можно с помощью золотых монет. Помощь деньгами, это тоже помощь.

 

Они неспешно ехали по дороге, позади поднималась серая пыль и оседала на придорожную траву и кусты. Лес сменили луга с разнотравьем, лёгкий ветерок колыхал зелёное море. Местами мелькали яркие пятнышки соцветий, и всадников время от времени обдувало цветочным ароматом.

 

— Что-то никого не видно, — эльф привстал на стременах, глядя на прямую, как стрела дорогу. — Мы нигде не пропустили дорожки или ответвляющей тропинки?

 

Вампир мотнул головой:

— Нет, но можем прибавить скорость, — и гикнув, послал коня в галоп.

 

Эльф последовал его примеру. Они понеслись, обгоняя друг друга, наслаждаясь ветром овевающим лицо. И когда впереди показался лес, они увидели гнедого коня с рыжеволосой всадницей въезжающую под кроны деревьев. Орчанка обернулась, приложила ладонь козырьком ко лбу и попыталась разглядеть, кто пылит по дороге.

 

— Эш, сбавляй скорость, — крикнул Ланиэль, — а то она подумает, что её преследуют, и встретит стрелой из лука.

 

Вампир натянул поводья и обернулся:

— Я не видел у неё ни лука, ни колчана.

 

— Хорошо, пусть будет метательный топор, — согласился эльф, — но его не сможет переварить твоя восстанавливающая магия.

 

Вампир подмигнул:

— Ну ты же не оставишь друга умирать и поделишься кровью?

 

— После прошлых приключений, в твоём организме столько моей крови плещется, — эльф усмехнулся, — что ты уже эльф больше чем я.

 

Они, не торопясь въехали в тень деревьев. Эльф зажмурил на секунду глаза, чтобы они быстрее привыкли к лесному полумраку.

И пропустил удар.

Он выбил его из седла.

Последнее, что эльф заметил, были сапоги, которые остановились у его головы. Они были из кожи горного дракона, которую выделывают орки.

 

Ланиэль очнулся привязанный к дереву, он покрутил головой и упёрся взглядом в орчанку. Краски на её лице стало меньше, и эльф увидел, что девушка смешанной крови. Надбровные дуги не такие выпирающие, а нижняя челюсть не такая мощная, возможно, кто-то из родителей у неё был человек, а может даже эльф.

 

— Зачем вы ехали за мной? — голос орчанки был низкий, с хрипотцой.

 

Ланиэлю было не по себе, находиться в таком беспомощном положении. Чтобы не усугублять ситуацию и не злить орчанку, поигрывающую метательным топориком, решил соврать, что они ехали в деревню. Но вместо этого сказал:

— Мы ехали, чтобы предложить тебе помощь.

 

Брови орчанки подпрыгнули на лоб:

— Какую помощь? — ошеломлённо спросила она.

 

— Любую, — ответил озадаченный Ланиэль, слова вырвались помимо его воли.

 

— А зачем?

 

Эльфу претило рассказывать о том, что проклят однорогой скотиной. И он решил приукрасить действительность пафосным рассказом. А проще — соврать, что дал обет помогать путникам. Девушки любят такие истории. Но неожиданно для себя, выложил всё как есть, не утаивая подробностей ни о себе, ни о вампире. Орчанка не могла удержать клыкастой улыбки, а в некоторых местах даже похрюкивала в кулак, но при этом посматривала по сторонам. И когда Ланиэль выдохся, неторопливо подошла и запустила руку ему за пазуху. Эльф замер, надеясь, что это не брачный обычай, где можно ощупывать партнёра. Ходили слухи, что у орков очень короткий период ухаживания. Орчанка вынула руку, сжимая в ладони небольшой камушек на верёвочке.

 

— Это что, камень правды? — Ланиэль уже давно понял, что находится под чарами.

 

Орчанка оставила вопрос без ответа. Окинула взглядом лесную поляну, где мирно паслись гнедой и белый конь, и громко произнесла:

— Выходи, если не хочешь получить топором по тыкве.

 

Тень плавно отделилась от тёмного ствола дерева, и к ним лёгким шагом направился Эш. На лице его блуждала приветливая улыбка и приблизившись, он отвесил орчанке церемонный поклон:

— Позвольте представиться, меня зовут Эшделарэн Шаэлар, могу я узнать имя великой воительницы, пленившей моего друга?

 

Великая воительница растерялась, не ожидавшая торжественного представления, на заваленной валежником опушке, но протянула руку и глухо ответила:

— Кинара.

 

— Какое прекрасное имя, — вежливо ответил вампир и поцеловал протянутую для рукопожатия руку.

 

Орчанка отдёрнула её и посмотрела на тыльную сторону ладони. Следа от укуса не было. Эш рассмеялся мягким смехом:

— Я не беру кровь по принуждению, мне её отдают сами.

 

Орчанка недоверчиво поглядела исподлобья.

 

— Надеюсь, своим внезапным появлением, мы не напугали вас?

 

— Меня? — она удивлённо глянула на вампира.

 

Тот демонстративно посмотрел на привязанного эльфа. Орчанка вздохнула и без замаха метнула топорик. Ланиэль не успел испугаться, когда лезвие воткнулось в нескольких сантиметрах от плеча. Но почувствовал, как ослабли верёвки и начал выпутываться.

 

— Разрешите узнать, — продолжал светскую беседу вампир, — куда вы путь держите?

 

— В столицу, — неохотно буркнула Кинара.

 

— Мы хотели бы составить вам компанию, — весело предложил Эш.

 

— Я уже поняла, — орчанка повернулась к эльфу, — Покажи метку.

 

Ланиэль протянул руку, орчанка внимательно осмотрела её, но не прикоснулась. Метка снова поменяла цвет с красного на зелёный. Достала из кармана щепотку серых мелких кристаллов и щедро сыпанула на отметину. Пошёл слабый зеленоватый дымок, эльф хотел выдернуть руку, но у орчанки была железная хватка.

 

— Однозначно проклятье.

 

— Вы разбираетесь в колдовстве? — у Ланиэля вспыхнула надежда, что сможет распрощаться с парнокопытными чарами, вопреки словам ведуньи.

 

— Нет, — ответила орчанка и отпустила руку. — Верёвку не забудь.

 

Развернулась, подошла к коню и ловко запрыгнула в седло. Эльф не привык, чтобы от разговора с ним так грубо уходили, но прикусил язык. Сделал шаг в направлении всадницы, но споткнулся о верёвку, нужно вернуть.

 

Орчанка тронулась с места, вампир свистнул и к нему с довольным ржанием поспешил чёрный жеребец. И где только скрывался? Наверное, Эш на него амулет свой повесил, у вампиров самая сильная магия — отвод глаз. Потому про них байки и ходят, что они в зверей превращаться могут, в летучих мышей, волков, крыс или туман. А на самом деле шугнут животное, да отведут от себя взгляд, вот селянам и кажется, что он в крысу перекинулся.

 

Эш тем временем, пытался вести беседу, но Кинара оказалась молчаливой, как и все орки, и поэтому вампиру приходилось отдуваться за двоих.

 

— Подскажите, пожалуйста, а что за кристаллы вы сыпали на метку?

 

— Каменная соль, — сухо ответила орчанка.

 

— Она как-то влияет на магию?

 

— Слегка она больше, как указатель. Её часто на порог дома сыпят или детей купают, чтобы уберечь от сглаза.

 

— А, понял, — кивнул Эш, — это как у нас зверобой, который отгоняет нечистую силу.

 

Кинара покосилась на вампира. Он поймал её взгляд и рассмеялся:

— Нет, вампиры не относятся к нечистой силе.

 

— Но вы же мёртвые.

 

Вампир качнул головой, ему не хотелось разрушать слухи, к возникновению которых он сам приложил руку:

— И да, и нет, мы находимся на грани.

 

Орчанка хмыкнула, показывая своё недоверие.

 

— Кинара, у вас были воины, которые после битвы впадали в беспамятство и лежали как колода несколько дней или даже недель?

 

Она кивнула, и Эш спросил:

— Вы назовёте их мёртвыми?

 

Кинара внимательно посмотрела вампиру в глаза:

— Нет.

 

Эш согласно кивнул:

— Они не мёртвые, но и полностью живыми, их назвать нельзя. Тело живёт, а душа спит. С вампирами наоборот, тело спит, а душа бодрствует. О нас ходит, много слухов, но не всяким можно верить.

 

Они неторопливо ехали, обдумывая сказанное. Сзади послышался топот копыт, Кинара и Эш обернулись.

То, что они остались в сёдлах, было чудом. Эльф изменился с последней встречи на опушке. Его лицо опухло, нос утонул в щеках, а глаза превратились в щёлочки. Он стал похож на жабу раздавленную колесом телеги. Кожа покрылась красными пятнами, а губы опухли, и рот стал похож на лягушачий. Только белые волосы, отличительная черта Итильгаилей подтверждала, что перед ними Ланиэль, а не лягушачий принц, прискакавший на охоту за невестами.

 

— Это кто тебя, — сквозь рвущийся хохот спросил вампир.

 

— Псёлы, — шлёпая надутыми губами, ответил эльф.

 

Его спутники снова закатились смехом. А Ланиэлю ничего не оставалась, как ждать и молчать, потому что попытка говорить, могла усугубить эту весёлую истерику. И только когда Эш стал ика́ть, а у Кинары слёзы окончательно смыли всю краску с лица, они успокоились. Эльф хотел что-то спросить, но вампир снял со спины лютню и выдал частушечную импровизацию:

 

Мчался друг мой от погони,

Но настиг пчелиный враг.

Ржали мы и даже кони

Чуть не шлёпнулись в овраг.

 

Кинара бодро захлопала, а эльф попытался скорчить гримасу, но у него ничего не получилось, раздутое лицо было лишено мимики. Вампир театрально склонился в седле, обозначая поклон, и ловким движением вернул лютню за спину.

 

— И что же нам с таким красавцем делать? — спросил Эш, глядя на друга. — Главное, чтобы в деревне не решили, что мы умертвие верхом везём.

 

Кинара хохотнула, но полезла в седельную сумку и достала небольшую коробочку из бересты.

 

— Вот, — она протянула её Ланиэлю, — намажь, и через полчаса всё пройдёт.

 

— Из чего это? — спросил эльф непослушными губами, разглядывая содержимое.

 

— Тебе лучше не знать, — орчанка улыбнулась, — эту мазь для меня отец сделал, быстро всё заживляет.

 

— Ого, — удивился вампир, — ваш отец тра́вник?

 

— Нет, — Кинара мотнула головой, её рыжие косички зашевелились как змейки. — Он шаман.

 

Вампир щёлкнул пальцами:

— А я то гадал, почему вы так быстро согласились, на нашу компанию. Шаманы не могут пройти мимо просьбы о магической помощи. Они должны попытаться помочь, даже если знают, что это бесполезно. Иначе их дар может стать слабее или вообще исчезнуть.

 

Кинара ответила:

— Вы правы, я не шаманка, но поступаю, как отец.

 

— Спасибо, — Ланиэль поклонился орчанке, он уже успел воспользоваться средством, и его лицо, намазанное зелёной мазью, сделало его ещё больше похожим на квакушку.

 

И вампир, чтобы не нарушать атмосферу своим гоготом, ударил жеребца под бока и галопом поскакал по дороге ведущей в Рыло.

 

 

К деревне они подъехали в лёгких сумерках, когда солнце ещё не ушло за горизонт, но уже не так щедро делилось теплом. Въезд в деревню был обозначен двумя столбами с привязанными то ли высохшими букетами, то ли пучками трав, отгоняющих несчастье. На столбах сверху была приколочена перекладина, на которой было вырезано название деревни «Вороново крыло».

Вампир постучал пальцем по лбу:

— А я всё гадал, чьё рыло носит деревня. Оказалось это крыло.

 

— Но что-то я не вижу ни одного ворона в окру́ге, — Ланиэль внимательно осмотрел селение.

Мазь орчанки помогла, и его лицо обрело привычные размеры, а умывшись он стал похож на приличного эльфа.

 

— Может быть, их здесь никогда не было, — предположила Кинара, — иногда названия даются с противоположным смыслом.

 

В деревне было непривычно спокойно. Не лаяли собаки, не дрались дети, не было видно баб, стирающих в кадушках бельё, ни разговаривающих у калиток мужиков.

 

— Что-то здесь подозрительно тихо, — эльф обернулся к спутникам.

Кинара и Эш тоже оглядывались по сторонам. Вампир кивнул:

— У меня такое неприятное ощущение, что ты прав.

 

— Глядите, — орчанка указала на грядку с молодыми кочанами.

 

По грядке гуляла рябая курица, с остервенением выклёвывая, то червей под лапами, то жуков на листьях капусты. Курица передвигалась странно, словно подскакивая, но дело было не в этом. С одной стороны, у неё было вырвано крыло и сломаны рёбра, открывая зияющую рану. Словно лисица пыталась добраться до потрохов. Но курица как ни в чём не бывало продолжала уничтожать садовых вредителей.

 

— Я правда вижу мёртвую курицу? — спросил Ланиэль оборачиваясь.

 

— Это у него спросить надо, — Кинара кивнула на вампира.

 

— Вы знаете пословицу — гусь свинье не товарищ? — спросил Эш, наблюдая за восставшей птицей. — Так вот, вампиры и дохлые наседки, тоже не друзья.

 

Кинара хмыкнула, и её метательный топорик со свистом отделил мёртвую голову курицы от пострадавшего тела.

 

Дверь избы открылась и на крыльце появилась баба с красными щеками и громко заголосила:

— Это почто ж, мою рябушку зарубили? Кто ж вам право такое дал?

 

— Так это, — смущённо начала Кинара, — она уже того, мёртвая была.

 

— А то я не знала, — бабища упёрла руки в бока, — Рябушка только слизняков клевала, а живые куры и капусте проходится не забывали. Я её берегла, как зеницу ока.

 

Вампир достал из кармана мелкую монету и с улыбкой протянул скандалистке:

— Держите.

 

Она шарахнулась от него, как от прокажённого:

— Вомпер, упырь, кровопийца! — и сделала пальцами отводящий нечисть знак.

 

Вампир с усмешкой посмотрел на друзей:

— Я выбираю вомпера, кто упырь и кровопийца сами решайте, — он кинул монетку бабе.

 

Та, не будь дурой, схватила её на лету, нисколько не опасаясь, что она из рук нечисти.

 

— Скажи-ка селянка, а мёртвые куры у вас в порядке вещей? — и блеснул ещё одной монеткой.

 

Баба заворожённо смотрела на серебряный кругляш, бегающий между тонких пальцев Эша.

 

— Дык у кого как, у меня пеструшка мёртвая вернулась, у соседки через три дома кошка.

 

— И не страшно вам с мёртвой животиной жить? — спросил эльф.

 

— Поначалу было, — кивнула баба и её большой двойной подбородок превратился в тройной. — Но выгода от этого есть. Рябушка всех червей в огороде изжила, усталости не чует, работает как заведённая. Мёртвая Мурка тоже молока не просит, мышей ловит, крыс душит, но не есть, хозяйке носит.

 

— А мыши не оживают? — спросила заинтересованно Кинара.

 

— А мышам-то пошто оживать? Они же в навозной куче закопаны, а не в лесу, — удивилась бабища.

 

— Так получается, звери из леса живыми мертвецами возвращаются? — эльфу стало интересно.

 

— Агась, — закивала селянка, — точно так.

 

— А в лесу их кто оживляет?

 

Баба пожала дородными плечами:

— А мне откель знать. Может место заговорённое, или леший чудит, али ведьмак теперь обитается.

 

— А кто знать может? — вампир щелчком отправил монетку в руку селянке.

 

Та заулыбалась, показывая щербину меж передних зубов:

— Так староста, — она посмотрела на садящееся солнце и добавила, — через час он в таверне будет, так что езжайте туда, пока сами откушаете, он как раз и появится.

 

— Спасибо, прекрасная селянка,— вампир поклонился, не слезая с седла, — ваша помощь была неоценима.

 

Баба расцвела от добрых слов, но вампир улыбнулся, блеснув клыком и она, плюнув на нечисть, скрылась в избе.

 

 

Таверна была небольшой, первый этаж был каменный, а второй, где было несколько комнат для приезжих — деревянным. Резные ставни и наличники потемнели от времени, но это придавало вид благородной старины. Флюгер петушок покачивался из стороны в сторону от лёгкого ветерка, словно клюя последние солнечные лучи.

 

— Добро пожаловать в «Гнутый крендель», — прочитал Эш

 

Вывеска была сработана на славу, гигантский крендель был вырезан из досок и раскрашен в подрумяненный цвет. В нижней части кренделя, словно в гамаке, лежал деревянный человечек укрытый одеялом, что означало ночлег.

 

Скучающий кабатчик, увидев гостей, расцвёл, усадил за лучший стол, налил по кружке пива перед ужином и всё разливался соловьём, расписывая удобства комнат. Эльф его понимал, сейчас лето, особо бесстрашные и прижимистые могут и на природе переночевать. Кинара допивая пиво, негромко заметила:

— Ещё пару минут болтовни, и я займусь людоедством.

 

Понятливый хозяин растворился в дверях кухни. К ним вышла служанка в завязанном красном платке и выбивающимися чёрными кудряшками. Споро выставила на стол тушёные овощи, запечённую курицу, миску со сметаной, большой пучок зелени, ковригу хлеба, и подмигнув вампиру, снова скрылась на кухне. Все набросились на еду. И когда от цыплёнка остались косточки, которые точно не оживут, в таверну стали подтягиваться постоянные посетители.

 

Наконец, появился староста, эльф узнал его по уверенной поступи и прямой осанке, не старый мужик, но борода почти совсем седая, глаза с прищуром, но взгляд острый. Староста подошёл к столу гостей и обозначив кивком приветствие, расспросил, как добрались, откуда прибыли, куда дорогу держат. А когда услышал, что Кинара зарубила мёртвую курицу, в сердцах плюнул и пожаловался:

— Вот что за люди, объясняю, мёртвые с живыми не могут жить, это не по законам природы, — и хитро глянул на орчанку.

 

Ланиэль подумал, что староста не такой простак, каким хочет показаться. Не всю жизнь в деревеньке просидел, а по миру поездил, раз знает, что орки мертвяков не любят, вернее, ту магию, которая их создаёт.

 

А староста продолжал:

— Говорят, что раз мёртвые животные не едят никого, так чего живым бояться? Но я же вижу, как мертвяки эти, саму жизнь уничтожают без устали. Мёртвая Мурка у своих хозяев всех мышей передавила и к соседям через забор перебралась, чтоб дальше грызунов изничтожать. И вроде бы дело хорошее, но стали хозяева за работу Мурки оплату брать. А некоторые селяне пожадничали, а может, позавидовали, своих мурлык придушили и в лес отнесли. Так, те после полуночи обратно вернулись, на радость хозяевам, на горе мышам.

 

Кинара становилась мрачнее с каждой минутой:

— И что никакого вреда людям?

 

Староста пригладил бороду:

— Это как посмотреть, — он прищурился, — прямого вреда, на первый взгляд нет. А вот копнуть глубже — знаю парочку сельчан, которые уже своих собак прирезали, чтобы из них верных охранников сделать. И получилось! — он стукнул кулаком по столу, что на блюде подпрыгнули куриные косточки.

 

Отряхнул, налипшую на кулак зелень продолжил:

— И теперь вернее псины не сыскать. Дальше думаю, лошади пойдут. Кто будет против сивки, которая не ест, не устаёт, не болеет, не помрёт? — наклонился и понизил голос, чтобы слышали только те, кто сидел за столом. — А дальше, глядишь, захотят жену покорную, али мужа, который по дому всё делает, рук не распускает, горькую не пьёт.

 

Все призадумались, и ведь действительно, всё начинается с малого. Староста понял, что нагрузил гостей нелёгкими думами и улыбнувшись хлопнул ладонью по столу:

— Что пить будете? Я угощаю.

 

Вампир, повернувшись к Ланиэлю, одними губами произнёс:

— Кровь вон той кудрявой селянки!

 

Но увидев сдвигающиеся брови эльфа, вслух произнёс:

— Что сами пьёте, тем и нас угощайте. Вы явно не из тех людей, что травят себя пойлом.

 

Староста улыбнулся и пошёл к бару.

 

А вампир негромко заметил:

— Он так эмоционален, столько чувств даже в бороде!

 

А Кинара наклонившись сказала:

— Вы хотели мне помочь? Кажется, у вас будет шанс. Сейчас я буду договариваться о поимке некроманта, а вы не лезьте. Чувствую, мне предстоит хорошенько поторговаться, — она щёлкнула костяшками пальцев, словно готовясь к настоящей драке.

 

Когда староста принёс кружки, Кинара завела разговор о некроманте. Слово за слово и торг начался. Староста явно был не промах, но и орчанка оказалась не лыком шита. Через пять минут из их спора, казалось, то деревню захватили не только мёртвые котики и курочки, но и достаточное количество человеческих мертвецов, жаждущих мяса, кишков и всего прочего, вплоть до материальных благ. И что староста повредил себе мозг, ковыряясь в носу оглоблей, раз решил будто она забесплатно пойдёт убивать некроманта. Посетители подтянулись и болели то за старосту, который сбивал цену, то за орчанку, которая разила их острыми фразами прямо в сердце. И когда торг был закончен, все выдохнули, как после настоящей драки на кулаках и заказали ещё по кружечке пива.

 

Орчанка предложила вампиру сходить посмотреть, как устроили лошадей, и когда они вышли на свежий воздух, спросила:

— Скажи, ты уверен в своём друге? Он не подведёт нас завтра?

 

Эш глянул на Кинару:

— Тебя волнует проклятье или его характер?

 

Она пожала плечами:

— И то и другое.

 

Вампир призадумался, они зашли в конюшню, жеребцы были почищены и накормлены, он взял щётку и провёл по гриве своего жеребца:

— Ланиэль не настолько заносчив, спесив и самолюбив, как кажется. Он был младшим сыном знатного рода, но когда родители и старший брат погибли, на него свалилась ноша — представлять свой род, стать его лицом и непререкаемым идеалом. Многие пытались воспользоваться молодым неопытным пареньком. В то время он и приобрёл маску безразличного высокомерного болвана, которая оберегает его внутренний мир от посягательств.

 

Кинара возразила:

— Но если долго носить маску, она может стать частью натуры.

 

Вампир, не стесняясь клыков, улыбнулся:

— Откуда ты думаешь появилось проклятье? Ланиэль заигрался. Раньше он устраивал вылазки и отдыхал от навязанного образа, кстати, в одну из таких отлучек мы и познакомились.

 

— Значит, он нас не подведёт?

 

— Нет, даю слово.

 

Засиживаться в таверне долго не стали, а поднялись по своим комнатам, отдохнуть и выспаться перед охотой на некроманта.

 

Утром Кинара спустилась позавтракать, на удивление орчанки, из кухни вышел не хозяин таверны, а Эш. И на вопрос, зачем он пытается вскружить девушке голову, он ответил:

— Если я буду дружелюбен с едой, тогда у меня не будет изжоги.

 

Орчанка хмыкнула, но не стала уточнять, насколько это шутка. Эш вынес из кухни поднос и накрыл стол.

— А где Ланиэль? — спросила Кинара, берясь за ложку.

 

— Ушёл к старосте за картой леса. А у меня к тебе разговор.

 

— Слушаю, — ответила Кинара с набитым ртом.

 

— Я не смогу с вами пойти.

 

У орчанки вопросительно приподнялась бровь.

 

— Этот некромант не совсем обычен, а я, как ты знаешь, не совсем жив. Мне не хотелось бы перекинуться на его сторону и причинить вред друзьям, — выложил вампир опасения.

 

— Согласна, — обдумав сведения, согласилась Кинара.

 

— Но если вы не вернётесь к вечеру, я выйду на ваши поиски.

 

— Хорошо, — орчанка быстро уничтожала омлет, — главное, чтобы мы сами, как мёртвые Мурки после полуночи не вернулись.

 

Ланиэль присоединился через пару минут, он был очень зол на ушлого старосту. Оказалось, что некромант живёт не совсем в лесу, а в «Затопленном лесу», так называлось огромное болото, простирающиеся на много километров. Кинара приуныла, но Ланиэль махнул рукой, и после завтрака они задержались, пытаясь вызубрить карту. И когда схема болота отложилась в памяти у обоих, поели на дорожку, собрались и вышли на охоту.

 

Пожелав удачи, вампир задержал руку друга и перевернув увидел на запястье метку.

 

— Надо же, на месте.

 

— А с чего она должна исчезнуть? — спросил эльф.

 

— С того, что рядом с Кинарой, ты не мешок набитый несчастиями. После лягушачьей морды, на тебя ни разу ничего не свалилось, да и сам ты был молодцом, не пытался как-то нелепо погибнуть.

 

— Действительно, — эльф даже опешил. — А я как-то не заметил.

 

***

 

Трудности начались сразу. Кинара привыкшая бегать по горам и ходить по твёрдой поверхности, совсем не умела двигаться по болоту. Ланиэль срубил пару веток, сделал из них шесты и учил ставить шаг мягко, без рывков и скачков. Болотная походка должна быть скользящей, а для поддержания равновесия нужно опираться на шест. Что если они потеряются, то лучше обратный путь прокладывать у деревьев или кустов, так как под слоем тины, там обычно находится твёрдый грунт.

 

Выглянуло солнце, и над путниками стала кружиться туча мошкары — вечная проблема топей. На одном из коротких привалов Ланиэль попросил:

— Не двигайся, — и без замаха ткнул шестом над готовой Кинары.

 

— Теперь можно посмотреть? — спросила орчанка, даже не моргнув,

 

— Можно, — разрешил эльф.

 

Кинара увидела размазанного комара на стволе дерева, размером с ворону, только он был какой-то прозрачный и хилый на вид.

 

— Это что? — она с интересом палочкой расправляла крылья и хоботок убиенного насекомого.

 

— Призрачный гнус, он водится на болотах и питается эмоциями человека.

 

— Похож на Эша, — кивнула орчанка.

 

— Есть немного, — хохотнул эльф.

 

— Слушай, — лицо Кинары стало серьёзным. — Я понимаю, что сделала ошибку и взялась за это дело. Не учла болото, по которому даже по-другому ходить нужно. Так что если ты решишь уйти, я пойму.

 

Эльф посмотрел на унылый пейзаж:

— А ты думаешь, как я получил такое круторогое проклятие? Азарт и интерес, иногда перекрывают здравый смысл, — он оглядел тщедушные кривые деревца. — Помочь я тебе всё равно хочу, но по болотам, ты слабый ходок. Пусть этот день будет обучающим, Кинара узнаёт болото, болото привыкает к Кинаре. Проведём небольшую разведку.

 

Орчанка кивнула:

— Спасибо.

 

— Ну хоть в некромантах ты разбираешься?

 

Орчанка довольно улыбнулась:

— Больше, чем ты думаешь.

 

Следующие полчаса он учил её ходить по кочкам, прыгать по ним — большая ошибка. Потеряешь равновесие, упадёшь в бочаг и никто даже твоих костей не найдёт. Получалось у орчанки неплохо, поэтому решили закрепить это практикой и медленно пошли по незаметной тропинке.

 

Эльф вдруг остановился и Кинара шёпотом спросила:

— Мертвецы или живые?

 

— Деревья.

 

— Деревья? Они тоже опасны?

 

— Видишь, несколько стволов справа впереди?

 

— Да.

 

— Они шевелят ветвями, хотя ветра нет. Может это непростые деревья, и их лучше обойти стороной.

 

Они сделали крюк, чтобы не приближаться к подозрительному месту и Кинара еле сдержала крик.

На тропинку выползла змея.

И не просто змея, а змеища!

Толщиной с ногу орчанки, она медленно переползла тропку. Кинара выхватила изогнутый клинок, замахнулась и застыла, раздираемая желанием разрубить эту тварь пополам, и не привлекать внимание запахом крови. Она сдержалась, и Ланиэль улыбаясь кивнул, выказывая одобрение. Отойдя на небольшое расстояние, Ланиэль услышал, всплеск воды. Он обернулся, готовый увидеть, что Кинары за спиной нет, но орчанка тоже развернулась на звук.

— Что-нибудь видишь?

 

Орчанка молчала внимательно рассматривая местность:

— Нет, ничего подозрительного, — она сделала шаг в сторону эльфа.

 

Всплеск раздался с другой стороны, они обернулись, и снова тишина. Никого не видно, никого не слышно.

 

— Не нравится мне это, — оглядываясь сказал Ланиэль.

 

— Идём дальше? — негромко спросила Кинара.

 

— Да, сейчас дойдём до сломанного дерева, свернём на тропинку, и через пару часов выйдем к тракту.

 

Они двинулись гуськом, соблюдая расстояние, дерево оказалось большой раскидистой ивой, которую когда-то расколола молния. Ствол словно был разрублен на две части, но гибкие ветви, касающиеся земли, продолжали зеленеть мелкими листочками. Немного отдохнули и тронулись дальше.

— А где самые опасные места в болоте? — задала Кинара вопрос.

 

— Непроходимые болота, это чаще всего чарусы — ровные полянки, покрытые неестественно зелёной травой. Кое-где плавают кочки с камышом и болотником. Если кинуть на такую полянку палку, то трава разойдётся и под ней окажется глубокая, тёмная вода. Не сто́ит соваться на такие опушки. Твоё тело сожрут пиявки, и даже некромант не сможет воскресить, то что от тебя останется.

 

Дальше шли молча. Но вдруг эльф замер. Он понял, что не слышит хлюпающих шагов позади. Резко обернулся, нет Кинары. Пробежался взглядом по своим следам и еле заметной тропке. Вода быстро заполняла отпечатки его сапог и через пару метров от них не оставалось даже воспоминания.

Быстро пошёл назад, обшаривая взглядом попадавшиеся по пути бочаги. Вода была спокойна, по поверхности плавала ряска и кружились мелкие насекомые. И здесь он увидел иву. Она тащила кокон из мелких гибких веточек к зияющему чернотой дуплу. Кокон вырывался и проклинал дерево оркоеда самыми нецензурными выражениями. В дупле, словно зубы, выросли острые щепочки в сотню рядов. Эльфу казалось, что это гигантская пасть способна перемолоть даже коня. Он выхватил меч и несколько раз ударил по веткам, которые удерживали брыкающуюся ношу. Кокон свалился на землю и взвизгнул так, что у Ланиэля уши заложило. Эльф схватил замотанную в ветви орчанку и попытался оттащить. Но дерево не хотело упускать добычу. Оно снова выпустило множество тонких веточек, они как гибкие змеи вцепились в кокон. Перетягивание орчанки затягивалось. Сколько бы эльф ни кружился, поражая клинком побеги, дерево отращивало их снова.

 

Особо удачным лианам удалось сбить Ланиэля с ног. Но он, вырываясь из цепких плетей, отполз на безопасное расстояние. Натянул на лук тетиву и три стрелы со стеклянными накопителями магии пропали в деревянной пасти. Он даже услышал, как разбились стекляшки и тут же из дупла полыхнуло пламя. Эльф, пригнувшись, ринулся за Кинарой, она почувствовала жар и попыталась откатиться. Но направление выбрала неверное, направляясь прямо в полынью. Ланиэль успел перехватить.

 

Дерево, молотило ветвями, как щупальцами, по земле, спине эльфа, пытаясь отомстить в предсмертной агонии. Ланиэль дотащил запелёнутую Кинару до безопасного места и рухнул рядом. Сил не было, но нужно было освобождать орчанку. Достав кинжал, он осторожно поддевал остриём ростки, и вскоре показалось лицо. Орчанка была практически серого цвета, но её оранжевые глаза полыхали огнём не хуже горящей ивы.

— Освободи руку! — серые пальцы пробили кокон, как прутья корзины.

 

Ланиэль выполнил.

 

— Дай кинжал! — то ли приказала, то ли попросила орчанка.

 

Он вложил рукоятку в ладонь, и Кинара сама занялась освобождением. Она продолжала сквернословить, и словарь наследника рода Итильгаиль, быстро пополнялся новыми цветистыми оборотами. Надо сказать, силёнок у неё хватало, она разобралась с плетёной люлькой за считаные минуты, или это ярость, придавала такую мощь. Осмотрев себя, она обнаружила потерю сумки, метнувшись за ней под иву, орчанка с яростью пнула между корней. Эльф скривился, удар такой силы промеж ног, мог сделать любого мужчину скопцом. Но дереву не принесло ощутимого вреда, оно вздрогнуло и осыпало Кинару искрами и сгорающими на лету ветками. Так или иначе, но к орчанке вернулось боевое настроение.

 

Эльф почувствовал, как у него темнеет в глазах, и удивился. Падать в обморок он не собирался, и даже усталость стала проходить, но почему начало темнеть? Темнело не у него в глазах, а вокруг. Кинара тоже это заметила и взяла в одну руку посох, а в другую свой изогнутый клинок. Кажется, хопеш называется, припомнил эльф.

 

— Нам сто́ит поторопиться, — она указала клинком на иву, вернее, на то, что было за ней.

 

Густой туман начал собираться на поверхности болота большими клубами. Они поднимались и накатывали, как волны призрачного моря. Словно оно было живое, пытающееся догнать нарушителей покоя. Появилось гнетущее, давящее чувство, что из тумана может вырваться кто-то такой же неосязаемый, но очень опасный.

— Повязки на лицо, — приказал эльф.

 

Они быстро намочили платки и завязали их на затылке. Посохи в руки и осторожно, но по возможности быстро пошли от тумана прочь. Чувство недоброго, тяжёлого взгляда не проходило.

 

Обогнать туман у них не получилось, он клубился теперь от неба до земли. Видно было не дальше руки и приходилось каждый шаг делать осторожно, проверяя посохом дорогу. Кинара позвала, и Ланиэль обернулся. В тумане появились призрачные зелёные огоньки, похожие на светлячков, но размером в хороший орочий кулак. Они не давали много света, но отвлекали, опускаясь то впереди на тропку, то позади, а иногда просто пари́ли над охотниками.

— Они разумные? — спросила орчанка, и от неё в испуге отлетело несколько светляков.

 

— Не знаю, — ответил эльф, — но верить им точно нельзя. Тщательно проверяем дорогу.

 

Вдалеке раздавался клацающий звук, он постепенно то приближался, то отдалялся, словно бродил вокруг охотников, сжимая круги. Кинара тем временем пыталась приманить одного надоедливого светлячка. Её очень взбодрило происшествие с деревом, у которого орки входили в меню. И теперь она хотела знать о болоте всё. Когда светлячок приземлился ей на ладонь, клацающий звук внезапно прекратился. Кинара резко развернулась.

 

И зарядила светлячком в пасть мёртвого волка. Светлячок оказался призрачной черепашкой, которая, махая лапками и тонко вереща, влетела в частокол клыков и пропала в глотке. Волчара схлопнул клыки, это был именно тот клацающий звук, который их преследовал. Сглотнул, подавился, обиженно посмотрел на орчанку и кашляя сгинул в тумане.

 

— Что тут у тебя? — за Кинарой вернулся эльф.

 

— Я тут мёртвого волка прогнала черепашкой-светлячком, — ответила честно орчанка.

 

Ланиэль поцокал языком:

— Ты всё-таки надышалась болотным газом. Не отставай, сейчас дойдём до места посуше и надо снова намочить повязку.

 

Через несколько шагов туман внезапно кончился. Не растаял, а остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Это было даже красиво, словно живая стена белого дыма. Но насладиться красотой им не дали, фигура в зелёной мантии с капюшоном бросилась от них. Орчанка кинулась следом, а эльф привычным движением натянул тетиву и послал вдогонку пару стрел. Обе попали в цель, пригвоздив полы мантии к дереву. Здесь и орчанка подоспела, сбила его с ног и завернула за спину руки.

 

На некроманта, пойманный беглец, не был похож от слова совсем. То, что показалось эльфу мантией, оказалось балахоном, которые носят лесники, чтобы клещи за шиворот не падали. Да и внешность некроманта была под стать одёже. Деревенский увалень с лопоухими ушами, носом картошкой и соломенными волосами. Никакой мертвенной бледности, а румянец во всю щёку, испачканную грязью стараниями орчанки.

— Ты кто такой? — прорычала орчанка ему в лицо, демонстрируя немаленькие клыки.

 

— Лесник, — дрожащими губами, ответил увалень.

 

Орчанка сорвала со своей шеи небольшой камушек и приложила к щеке парня. Ланиэль не торопился вмешиваться.

 

— Некроманта видел на болотах?

 

— Нет, — слегка запнулся парень.

 

— А знаешь, кто он?

 

— Знаю.

 

— И кто? — с хищным выражением лица спросила Кинара.

 

Парень ответил с тяжёлым вздохом:

— Я.

 

Кинара от удивления выпустила беглеца из рук. Он неторопливо встал, отряхнулся и оглядел дырки от стрел. Вопрошающие взгляды давили, и он не выдержал:

 

— Лесник я, Галулом кличут. Весной обходил лес, да на болото выбрался. Гляжу из жижи, что-то белое выглядывает, думал гриб. А наклонился — камень чудно́й, весь линиями изрезан. Тут меня любопытство разобрало, стал откапывать. А это статуя, словно из белого мрамора. Богиня, чей лик одновременно строг и светел, в руках жезл держит. А в жезле камень, такой чёрный, словно свет дневной от себя отталкивает. Коснулся его, а он, молнией по руке ударил и статую в пыль разнёс.

 

Иду домой, рука болит, своё любопытство костерю, а вдруг проклятье какое? Как в воду глядел. Слышу, пищит кто-то, смотрю, а это бельчонок мелкий из дупла упал и о землю расшибся. Не жилец. И вправду, умер зверёныш, я его погладил да пожалел, что жизнь у него была короткая. Ни по деревьям не попрыгал вдосталь, ни орехов разных не попробовал. Чувствую, шевельнулось под ладонью тельце, бельчонок на меня чёрным глазом зыркнул, точь-в-точь, как камень у статуи и ускакал по стволу в дупло. Тут я и обмер. Понял, что нельзя мне в деревню, свои же сожгут. Так и остался здесь жизнь свою прокля́тую доживать.

 

Орчанка оглядела лопоухого некроманта и с сомнением произнесла:

— Нельзя ему такому в деревню.

 

— Согласен, — ответил эльф. — Иначе через год деревня мертвецов будет.

 

— Угу, — кивнула орчанка, — свои же обработают.

 

— Оставаться здесь тоже нельзя, — сказал Ланиэль некроманту.

 

— Так куда ж мне? — спросил Галул, разводя руками.

 

Эльф посмотрел на орчанку:

— Слушай, Кинара, ты всё равно в столицу едешь, так забери с собой этого увальня. Там обитель магов есть, думаю, смогут пристроить парня к нужному делу.

 

Орчанка задумалась, а лопоухий некромант смотрел на неё жалостливыми глазами.

 

— А я и тропку короткую знаю, она до тракта за полчаса выведет.

 

— Леший с вами, — махнула рукой орчанка, — только как с конём быть, да с оплатой?

 

Эльф улыбнулся:

— Коня твоего с поклажей Эш доставит. Какое здесь ближайшее село?

 

— Сорочьи тараторки, — ответил Галул.

 

— Не край, а мечта натуралиста, — почесал бровь Ланиэль, — а вот оплату, я из своего кошеля сейчас оплачу. А сам у старосты твою заберу и все в расчёте.

 

— Идёт, — быстро согласилась Кинара.

 

— Что-то мне подозрительна твоя сговорчивость, — прищурившись произнёс эльф.

 

— Сначала рассчитайся, потом скажу.

 

Эльф развязал на поясе мешочек и отсчитал требуемую сумму.

 

— Говори теперь, — потребовал он.

 

Орчанка клыкасто улыбнулась:

— Не знаю, как без головы некроманта, ты будешь доказывать, что некроманта победил.

 

Галул прикрыл ладонью горло.

 

— Курице шею сверну и на опушку положу. Когда она к утру не оживёт, это и будет означать, что некроманта больше нет, — ответил эльф.

 

— Староста может ответить, что это не та поляна. Кстати, ты зачем к деревне ходил, — спросила она у Галула.

 

— По людям тосковал, — смущённо ответил тот.

 

Эльф перехватил разговор:

— Ты за меня не бойся, если староста заартачится насчёт оплаты, я его каждую ночь буду приглашать на прогулку с курицей. Думаю, когда она начнёт ароматы трупные издавать, да тухлыми кишками по всему лесу пахнуть, он всё же сдастся.

 

***

 

Ланиэль добрался до села только к утру. Он распрощался с Кинарой и некромантом на тракте, а теперь мечтал помыться и вдоволь выспаться. Навстречу ему выскочил Эш:

— Ну как, грохнули некроманта?

 

— Практически, он сам чуть со страха богам душу не отдал.

 

— А Кинара где?

 

— В соседней деревне.

 

— С ней всё в порядке? — забеспокоился вампир.

 

— В полном, — успокоил его Ланиэль.

 

— А с меткой?

 

— Вот чёртов некромант, все мысли так спутал, что я о проклятье забыл.

 

Эльф завернул рукав, но рука после всех приключений была покрыта высохшей болотной жижей.

 

— Эш, дай фляжку.

 

Вода смывала грязь, и под ней показался отпечаток копыта, но он изменился, в серёдке теперь красовались две девятки.

 

— Что это? — спросил ошарашенный Ланиэль.

 

— Девяносто девять, — ответил вампир, — думаю это число людей, которым ты должен помочь.

 

Разнёсшийся по округе горестный вопль эльфа, сбил ворона, летевшего в «Вороново крыло».