Побег ...портфель остался на скамейке. Потертая коричневая кожа отливала рыжиной, серебристая застежка блестела на солнце. - Вы забыли! – выкрикнул Клаус: тихо, через силу. Его детский голос потерялся в вокзальном шуме, а забывчивый пассажир, высокий мужчина в низко надвинутой шляпе и старомодном плаще, удалялся все дальше по перрону. Паровоз загудел, выплюнул белое облако; минута, другая – и поезд тронулся, увозя с собой шум, обрывки неоконченных разговоров, слезы и улыбки. - Прости меня, Господи! – сказал Клаус, теперь уже громче и решительней. А потом подошел к скамейке, сунул портфель – неожиданно легкий – в холщовую сумку из-под газет и зашагал прочь. Никому, ровным счетом никому не было до него дела в этот теплый и солнечный осенний вечер. Клаус, девятилетний мальчишка-газетчик родом из семьи бедной и порядочной, никогда прежде не помышлял о воровстве. Но это было, успокаивал он себя, не совсем воровство, а что-то... Что-то другое. Нужного слова он не знал. Как не знал правильного слова и для того, чем привлек его внимание одинокий пассажир, коротавший время за "Вечерними ведомостями" до самого отправления поезда. Каждый день после школы Клаус подрабатывал на вокзале и видел тысячи пассажиров и тысячи портфелей, чемоданов, тюков, и всегда его занимала лишь возможность заработать лишнюю монету. Но этот мужчина был другой. От него веяло неизвестностью, волшебством, чудом. Клаус, в тайне ото всех мечтавший прожить жизнь необычайную и удивительную, не смог устоять. В пустынном уголке привокзального парка Клаус открыл портфель: внутри оказался только маленький блокнот в кожаной обложке, наполовину исписанный неровными строками на неизвестном языке, и механическая авторучка. Глаза на миг защипало от разочарования. Чтобы не выглядеть дураком, стянувшим ненужную вещицу и вынужденным ее выкинуть, даже не попользовавшись, Клаус щелкнул авторучкой. "Привет, – старательно вывел он на чистой странице. – Меня зовут Клаус Штеффел..." Прогуливавшиеся по парку горожане не заметили в тот час ничего необычайного: небеса не разверзлись, гром не грянул, не закипела вода в прудах. Один лишь Клаус сидел, нелепо приоткрыв рот, и смотрел, как на желтоватой бумаге сами собой проступают буквы: "Здравствуй, Клаус..." *** - Клаус, что было дальше? Очнитесь, Клаус! Знакомый голос заставил Клауса разомкнуть слипшиеся от крови веки. Фантомы вокзала и парка исчезли. Растаяла жизнь, полная предвкушения, ожиданий, надежд, разочарования, гнева... Все пятьдесят три года борьбы, побед и поражений. Осталась только сырая пещера с мельтешащими под потолком светляками. Клаус видел лицо молодого волшебника, склонившегося над ним, и женский силуэт у того за спиной; а скосив глаза – видел кровавое месиво, которое прежде было его рукой. – Тор...вэн, – прошептал Клаус. – Не кричи: я слышу. Заклятья ученика притупляли боль, но не могли исцелить такие раны. - Рассказывайте дальше, Клаус, говорите с со мной... – Светлая борода Торвэна была тоже запачкана кровью. – Вам нельзя здесь умирать... Клаус нашел в себе силы улыбнуться. – Это почему же? Место...как место. – Вы разве не затем стали волшебником,чтобы помогать людям? Так вы всегда говорили нам! А сейчас два человека как никогда нуждаются в вашей помощи! Торвэн бросил быстрый взгляд туда, где у стены, обхватив колени, сидела принцесса Кристина и разглядывала светляка, поймав того в кулак. Ей неоткуда было знать, что такие водятся только там, где есть помет магических существ. Василисков, драконидов... Штольни старых каменоломен смыкались в Низких горах с естественными пещерами. "А ведь на девчонке ни царапины", – подумал Клаус, но не почувствовал удовлетворения; как будто не он, а кто-то другой спас ее час назад. Глупую шестнадцатилетнюю девчонку, которая не хотела понимать, что прежней жизни больше нет. Не хотела продираться через мокрый лес, карабкаться в гору, ныла и канючила, не слушала, когда ей говорили вести себя тише, не могла бежать, когда стало нужно бежать. Из-за нее они оказались загнаны в ловушку: снаружи пещеры рыскали твари из Преисподней, одну из которых Клаус смог остановить лишь ценой собственной руки, а что таилось в глубине гор – о том лучше было не думать. – Клаус, скоро лечение подействует, вы сможете идти – Торвэн стиснул его здоровую ладонь так сильно, будто вознамерился и ее оторвать Молодой волшебник был старше принцессы на восемь лет, но ненамного менее наивен. И все же Клаус был благодарен ему: умирать под землей в одиночестве, безо всякой надежды было бы невыносимо. Даже так умирать было страшно, обидно и больно; но именно поэтому Торвэн ни за что не должен был разделить его судьбу. - Помогать людям? – прошептал Клаус. Мысли путались. – Я... врал тебе, Тор. Всем вам. Я... уже рассказал... про блокнот. Он направлял меня; я считал его кем-то... он был... моим другом. Из-за него я... поступил в Школу, и мастер не спешил меня разубеждать. Но потом я узнал все. Это... просто игрушка. Заклятье для развлечения. Оно считывает мысли и желания, переносит на бумагу... Я стал волшебником по ошибке. - Не говорите чепухи! – горячо возразил Торвэн. – Вы лучший волшебник, которого я встречал! Вы... - Тор. Не будь наивен и глуп. – Клаус сжал его пальцы. – Детство... кончилось. Бросай эту дуру... меня... и беги. Один ты сможешь. Он попытался приподняться, чтобы заглянуть бывшему ученику в глаза, но боль вгрызлась в тело волчьими клыками. - Клаус, держитесь! Клаус!!! – звал Торвэн откуда-то из далека; но голос становился все тише. Ледяная темнота сомкнулась вокруг. *** Никогда прежде Торвэн Асмулен не жалел о том, что родился на свет, и не готов был сдаться на милость судьбе. Не жалел и сейчас; но отчаянье глубоко запустило ему в душу липкие от чужой крови пальцы. - Он умер? – тихо спросила Кристина. - Потерял сознание. – Торвэн обернулся к ней. – Не бойтесь, принцесса: я вас не брошу. - А что ты можешь?! Какой с тебя прок?! Как я смогу отомстить? Мастер Клаус, и тот не справился... Я... прости... Это из-за меня, он... мы все... Ее голос сорвался в рыдания. Торвэн вздохнул и отвернулся. Нужно было усилить лечебные заклятья. Дела короны никогда прежде его не интересовали. Он наблюдал за звездами, избавлял горожан от надоедливых призраков, надеялся однажды изобрести пару новых и мощных заклятий, но вместо библиотеки каждый вечер сворачивал в пивную – одним словом, жил, как все "подающие надежды" волшебники на государственной службе. И когда бывший учитель, а ныне придворный чародей Клаус Штеффел вдруг вызвал его, и сообщил, что нуждается в помощи, так как король на смертном одре ищет опекунов для наследницы – Торвэн воспринял это, как шутку. Но король умер, и давний конфликт Двора с Церковью запылал, раздутый ветром перемен. На бывших сподвижников короля лавиной посыпались обвинения и аресты. Затем королева-регент отправила принцессу Кристину под замок по наущению епископа Боргуна, уличившего девушку в богохульстве и запретном колдовстве... Последовавший вскоре приговор оказался "милосерден": вместо смертной казни ее постановили заточить в сумасшедший дом. Мастер Клаус вместе с Торвэном силой вызволил ее оттуда. Он надеялся перейти в горах границу королевства Оттис, добраться до республики Тулин, а оттуда – в Северный Эрмейх, где правил брат покойного короля, и найти там союзников. Епископ, узнав о побеге, пустил по следу Псов Господних, дозволив тем использовать любое волшебство и вызывать к жизни порождения Преисподней... То, что начиналось как опасное приключение, превратилось в смертельную Охоту. Когда их догнали – Торвэн, только и успевал, что уворачиваться и отступать, уводя чудовищ от девушки. А Клаус делом доказал, что не зря полжизни носил мантию; он сумел прикрыть их обоих и убил нападавших. Но одна из тварей перед тем достала его... Лечебное заклятье искрило под пальцами. Торвэн понимал, что врачеватель из него неважный. Из основных элементов он лучше всего владел диадой воды и металла, тогда как для заживления ран нужны были дерево и земля. Однако он не мог просто сидеть, сложа руки. Когда Торвэн только узнал о погоне – он не пошел на попятную по доброй воле, хотя едва ли мог однозначно объяснить причину. Долг перед покойным королем, нежелание отказывать учителю, справедливость, амбиции? Все имело значение. Он жалел Кристину: характер у принцессы был не сахар, но на том ее прегрешения перед Господом и людьми исчерпывались. Воспитанную в роскоши, прежде путешествовавшую лишь в карете или на поезде, привыкшую получать желаемое – трудности почти сломили ее. Торвэн очень старался на нее не злиться, хотя иногда это было непросто. Сам он, сын и внук рыбака, к трудностям привык. И привык сносить капризы младшего брата, который пошел по его стопам, но до поступления в Школу волшебников был тем еще сорванцом. Торвэн очень надеялся, что брат сумеет позаботиться о родителях. - Мы выберемся, – сказал он принцессе, пытаясь придать голосу уверенности. – Я обещаю. Девушка не слушала; неумело орудуя ножом, она резала на полосы нижнюю юбку: - Вот, еще бинты. Если это немного поможет... - Спасибо, – искренне поблагодарил Торвэн. Старые повязки на предплечье и на бедре Клауса совсем пришли в негодность, пока он искал укрытие. – Посмотри еще в сумке мастера: там должна быть запасная рубаха. На некоторое время Торвэн полностью сосредоточился на волшебстве и перевязках. А когда закончил – почувствовал на себе внимательный взгляд принцессы. - Я не нашла рубаху. Но обнаружила вот это. – В руках у нее был блокнот в коричневой обложке. – И чем бы это ни было - оно обещает вывести нас из каменоломен. Торвэн сдержал ругательство. - Ваше Высочество! Вы же сами слышали: это просто игрушка. - Ничего подобного, – решительно возразила она. – Я слышала только, как мастер Клаус назвал это игрушкой: но зачем-то ведь он до сих пор носит его с собой? Если мы останемся здесь – нас найдут и убьют. Очень скоро. Торвэн нахмурился: - Под обвалом мы погибнем еще вернее. Или нас сожрет драконид. Или попросту заблудимся – и будем долгие дни умирать без еды и воды. Нельзя доверять жизнь плутовским заклятьям, Ваше Высочество. Это знает любой волшебник. Принцесса выпрямилась во весь небольшой рост. - Тогда я пойду одна, – сказала она. – И после того, как Клаус умрет – ты сможешь сбежать. Долго ему не продержаться. Не ври – я все вижу по твоему лицу... - Вы становитесь проницательны и решительны совсем не тогда, когда это нужно, – сказал Торвэн. - Пожалуйста, Тор. – В ее повелительном тоне прорезались вдруг просительные ноты. – Пойдем отсюда. Не могу больше сидеть и ждать, когда нас найдут. Они все равно не оставят нас в живых. Ведь не оставят? Не затем они пустили по следу тех тварей... А если... Если мы заблудимся, просто убей меня, хорошо? Это хотя бы будет быстро. Хуже всего, подумал Торвэн, что она права. Они оказались в ловушке, потому он готов был сдаться на милость победителей, но шансов пережить эту "милость" было не намного больше, чем уговорить василиска отвернуться. Он не знал, как правильно поступить. Осознание своего бессилия отравляло кровь; но принцесса Кристина за время пути свыклась с этим чувством – потому, возможно, сейчас мыслила более здраво. - Ладно, - сказал он. - Будь по-вашему! *** Принцессе досталась сумка со скудными запасами провизии; Торвэн тащил Клауса: думать о том, чтобы оставить раненого волшебника, он не желал. Принцесса, к ее чести, тоже не предлагала ничего подобного. Но пробираться через узкие штольни с телом на плечах было невероятно сложно. - Мы здесь застрянем! – Кристина опустилась на корточки перед следующим проходом. – Но отмечен только этот путь... Блокнот – или то, что только казалось блокнотом – любезно нарисовал беглецам карту каменоломен. Штрихи на желтоватой бумаге едва можно было разглядеть, но карта казалась довольно точной. Как простое заклятье могло сотворить ее, если владелец блокнота оказался здесь первый раз? У Торвэна не было ответа, как и желания задавать вопросы. Он осторожно уложил Клауса на землю. - Полезу первым, потом протащу его за собой за ворот – а вы подталкивайте сзади, – сказал он. – Я шире мастера в плечах: пройду я - пройдет и он. Она кивнула: - Раз ты так говоришь, Тор. Торвэн поспешил нырнуть в проход. С самого первого дня их путешествия принцесса смотрела на него с восхищением и надеждой, которых он ничем не заслужил; это раздражало и раньше, но теперь – особенно. В бою с химерами Преисподней от него, привыкшего полагаться на силу, оказалось мало проку. Холодные и острые камни больно давили на ребра, ранили ладони. Едва освещенная редкими светляками, штольня казалось бесконечной. Клаус бы смог подсветить себе путь волшебством, но Товрэн на это не решился: элементом огня он владел слабо, избегал его использовать прилюдно и оттого, ввиду недостатка опыта, плохо контролировал; осветительные шары часто взрывались, что-нибудь подпаливая. Торвэн полз в темноту, чувствуя, как в груди кончается воздух. Проход как будто сужался. Впору было начинать молиться; пусть даже епископ отлучил их от Церкви, а правильных молитв Торвэн в жизни не учил. "Господь милосердный: избавь меня от страха и сомнений, дай мужества сделать то, что должно". – Он замер на месте, обливаясь холодным потом. Если вдыхать не полной грудью, воздуха хватало. Проход все еще оставался довольно широк. Через минуту Торвэн достиг конца штольни и выбрался в просторный зал, где долго сидел, привалившись к стене и пытаясь надышаться. Затем крикнул в проход: - Все нормально, я возвращаюсь: подтяни мастера к дыре, – и пополз обратно. Вдвоем они сумели перетащить бесчувственного Клауса на другую сторону. Раненый волшебник. дышал слабо, но ровно. Принцесса вылезла из штольни следом, совсем не по королевски бранясь и утирая лоб: - Какой же он тяжелый... Торвэн невольно улыбнулся, глядя на нее. Каким чудовищем надо быть, подумал он, чтобы ради власти – а ради чего еще?- расправиться с родной дочерью? Младшей сестре Кристины недавно исполнилось семь, а, значит, при ней королева-регент могла править еще долгие десять лет. И все же – это казалось немыслимым. - Я ничего не понимаю в политике, Ваше Высочество, - сказал он. - Но, говорят, в пещерах встречаются особые камни: их еще называют замкАми. С виду совсем неприметные, но если сдвинуть их с места – может рухнуть свод. - Торвэн! – Принцесса подскочила, как ужаленная, с ужасом глядя на камень в стене, на который прежде опиралась рукой. – Почему ты раньше не сказал... - Я имел в виду лишь то, что, возможно, вы для королевства Оттис– что-то вроде такого камня-замкА, принцесса. - Он улыбнулся ей. - Те, из-за кого вы вынуждены пуститься в бега - однажды пожалеют об этом. К его глубокому недоумению, принцесса, пережившая встречу с химерами Преисподней, впадала в панику при виде обычных крыс. Которые в подземелье водились в достаточном числе, чтобы время от времени встречаться на пути живыми или дохлыми. - Заставь их исчезнуть! – капризно потребовала она. – Как мастер Клаус тех химер... Почему ты не можешь, они же маленькие! - Зато они настоящие, – терпеливо объяснил Торвэн. – Рожденные на нашей грешной земле Господни твари. Чтобы исчезло тело химеры, достаточно разорвать ее связь с заклинателем. Но с крысой так не получится. - Господь не мог придумать что-то настолько противное, – возмущенно возразила принцесса. - Давайте немногие отдохнем, – предложил Торвэн. – Нужно поправить Клаусу повязки. Как бы он ни старался тащить раненого волшебника осторожно – на всем их пути, на полу и на стенах оставались кровавые отметины, запах которых мог в любую минуту привлечь кого-нибудь побольше крысы. *** Хуже всего было другое: воды во фляге оставалось на донышке. Торвэн смочил раненному губы и отдал остаток принцессе. Время в подземелье шло иначе, чем наверху: медленно, будто неохотно. Но горло пересыхало, как везде. До выхода оставалось еще слишком далеко для того, чтобы он появился на карте. Если он вообще существовал, выход. Слюна во рту стала омерзительно вязкой, начинала болеть голова. - Я чувствую воду: здесь недалеко есть подземное озеро или река, – сказал Торвэн. – Что говорит карта? Принцесса сверилась с блокнотом. - Вот тот длинный проход, слева от тебя, – сказала она, - разветвляется потом на два, каждый из которых ведет к озеру. Но они узкие. - Тогда вы останетесь здесь и присмотрите за Клаусом, чтобы с ним ничего не приключилось. – Торвэн забрал у нее пустую флягу. – Я быстро. - А если крысы... – Она с ужасом посмотрела туда, где недавно мелькнула серая тень. - Вы справитесь, – сказал Торвэн. – Обязательно. Ему не хотелось оставлять ее одну, и совсем не хотел снова переживать ужас удушья в каменной ловушке – но выбора не было. Без воды они могли продержаться не намного дольше Клауса. Торвен пополз по штольне, про себя вычитая по семь единиц из тысячи. Когда он дошел до шестьсот пятидесяти пяти, то понял, что добрался до развилки. И что цифра такая у него никак не должна была получиться. Подземелья сбивали с толку и сводили с ума. Он закусил губу и пополз дальше, на забрезживший впереди свет. Проход вывел его в просторный зал с колоннами сталактитов. Под потолком здесь висели тысячи светляков, и отражались в черной воде, как звезды. На миг у Торвэна перехватило перехватило дыхание; настолько потайное озерцо было прекрасно. Он пожалел, что принцесса Кристина не могла видеть этой красоты. Могла ли природа сама собой создать что-то настолько удивительное? Преодолев благоговение, он подошел к черной глади воды. Боязно было ее тревожить: тысячи светляков вокруг означали, что волшебные создания где-то рядом. Его лицо не отражалось в воде; как будто слишком мелок он был – обычный человек – перед величием этого древнего места... Все же Торвэн осторожно наполнил обе фляги; вода оказалась прозрачной, чистой и очень холодной. Он напился вдоволь и неохотно пополз обратно; и лишь достигнув развилки, понял, что забыл пометить нужный тоннель. Страх сжал горло; но прежде, чем Торвэн осознал положение до конца, из ближайшего прохода послышался возглас. - Не подходи! Торвэн узнал голос принцессы. Звуки в подземелье распространялись странно: далекое тут часто близким. Вздохнув с облегчением, он пополз на звук: даже в ненависти к крысам сыскалась польза. *** Но крысы оказались ни при чем. У дальней стены от прохода, откуда выбрался Торвэн, застыла мантикора. Человеческое лицо на массивном львином теле искажала гневная гримаса. Принцесса стояла между чудовищем и распростертым на земле Клаусом – и показывала кулак: - Не подходи! Я приказыаю тебе! Торвэн, стараясь быть незаметным, проскользнул вдоль стены. Чудовище могло убить принцессу одним прыжком, а после и его: но почему-то до сих пор не нападало. Откуда вообще в пещере могла взяться мантикора, предпочитавшая непроходимые леса? Но чудовище было настоящим, и в бою с ним в одиночку безоружный волшебник не мог надеяться на победу.Оставалось атаковать исподтяжка и уповать на «ничья». Принцесса замерла перед чудовищем. Вид у нее был столь властный и решительный, что изорванная одежда казалась королевской мантией на угловатых плечах. - У-би-рай-ся, – отчетливо выговаривая каждый звук, произнесла Кристина. Гримаса на лице мантикоры вдруг разгладилась; в грубых чертах проступило что-то вроде узнавания. - Кровь обрящет свободу, – надтреснутым басом произнесло чудовище. И прежде, чем Торвэн совершил непоправимую ошибку и напал первым – скрылось в ближайшем проходе, напоследок махнув увенчанным жалом хвостом. Принцесса, в миг растеряв все величие, села на землю, где стояла. - Тор... оно... что это значит? Оно и правда ушло? - Понятия не имею, но нам тоже следует уйти, пока оно не передумало, – пробормотал Торвэн. - Но я же справилась, да? Справилась? – Принцесса нервно засмеялась. Торвэн знал, что должен отругать ее за то, что она не сбежала при появлении чудовища. Но просто не мог этого сделать. - Все хорошо, Ваше Высочество, – вместо этого он крепко обнял ее. – Все хорошо... Мы живы; а пророчество чудовища - добрый знак. Теперь я уверен: мы обязательно выберемся. - Тебе и не следовало сомневаться, – сказала она сквозь слезы, пряча лицо. – Сам Господь помогает нам. Только сейчас Торвэн заметил, что в левой руке принцесса по-прежнему сжимает блокнот. Вскоре после встречи с мантикорой на карте появился выход. *** Поезд шел быстро: вагон едва не подпрыгивал на рельсах. Полированные панели внутренней отделки пахли деревом. Республика Тулин слыла прибежищем прогресса и вся была пронизан сетью железных дорог, постоянно нуждающихся, впрочем, в ремонте; а вагоны первого класса тулинцы строили, думая о красоте, но не об удобстве. Чтобы зайти в купе, Торвэну – а затем и Мартину Хелеку – пришлось пригнуться. Хелек, крепко сбитый мужчина с густой сединой в рыжеватых волосах, был старым знакомым Клауса Штеффера и тайным агентом короны. Он стал для незадачливых беглецов спасителем: без его помощи, подумал Торвэн, они бы сейчас пили дождевую воду и жевали папоротниковые коренья, а не катались по знаменитым дорогам Тулина. Принцесса Кристина сидела у окна, подтянув босые ноги на сиденье и прижимая к себе узелок с с вещами: там была пара простых платьев, зубная щетка, зеркальце, еще какие-то мелочи, которые они с Хелеком успели ей купить. - У меня две новости, – сказал Торвэн. – Плохая и неплохая. - Клаус?.. – встревоженно спросила принцесса. - Ему не хуже, чем раньше: в соседнем вагоне за ним присматривают лекари, – сказал Торвэн. Она кивнула с видимым облегчением: - Но что тогда, Тор? - Ваше Высочество: на станции нас дожидалась телеграмма, – сказал Мартин Хелек вместо него, пока он подбирал слова. – Ваш дядя установил дипломатический союз с королевой-регентом. Потому в Эрмейхе вас не примут. - Другая новость - в том, что Республика Тулин готова предоставить вам убежище, Ваше Высочество, – поспешил сказать Торвэн, избегая смотреть на нее. – Пока неофициально. В республиканской столице, куда мы прибудем, вам выделят дом и небольшое годовое содержание. - Это лишь начало, – заверил Хелек... - Понятно, – спокойным тоном произнесла принцесса. Она совсем не выглядела удивленной. – Вы и так сделали очень многое, Мартин. Я очень признательная вам за помощь. Теперь она мало напоминала ту капризную и девицу, какую Торвэн узнал день побега, и не только потому, что постройнела и носила одежду обычной горожанки, а нездоровый румянец на бледной коже сменился загаром. Принцесса Кристина стала собраннее и спокойнее. Оттого вдвойне жаль было сообщать такие вести; и оттого Торввэн не готов был рассказать все, о чем узнал на станции. - Ваше Высочество, Клаус оказался прав, когда говорил, что выдвинутые против вас обвинения – лишь начало, – стараясь не выдать личных чувств, произнес он. – Три дня назад королева-регент особым указом закрыла Школу. Многие арестованы. Похоже на то, что, Церковь решила прибрать все волшебство к рукам, и королева-регент поддерживает епископа в его намерениях. - Они всегда заодно, – сказала принцесса. - Вы узнали что-нибудь про блокнот? Или про мантикору? - Если позволите... – Мартин Хелек присел на край обитого красным бархатом дивана, не дожидаясь разрешения: все-таки был республиканцем, непривыкшим общаться с беглыми монархами. – Еще до того, как революция привела Тулин в Век Науки, здесь ходили легенда о великом волшебнике, который мог путешествовать сквозь пространство и время. Он прожил невероятно долго, а когда, наконец, умер – вещи, которые он носил при себе, сохранили частичку его души, и до сих пор смущают умы. Волшебника из легенд звали Теодор Фаббер. Для меня он, как и для других тулинцев – кто-то вроде... - Хелек запнулся. – Вроде короля кобольдов или пряничного человечка. Забавная история, какими взрослые развлекают детей. Но что, если Фаббер, или похожий на него волшебник существовал? С течением времени зачарованные вещи могут изменять свойства и становиться чем-то большим. В науке описаны некоторые похожие случаи... Хотя это, вынужден признать, за гранью моего понимания, и поверить в ваши рассказы непросто. - Надеюсь, в будущем вы сможете убедиться во всем сами, – сказала принцесса. – Тор, попроси, пожалуйста, подать чай пораньше? - Конечно, Ваше Высочество, – Торвэн был рад сделать для нее хоть что-нибудь. - Попросить принести с чаем молока? *** Торвэн ушел; следом удалился в свой вагон, сославшись на дела, Хелек. - Вам придется нелегко, но однажды все образуется, – сказал он. В его голосе, движениях – что бы он ни делал – всегда чувствовалась уверенность и какое-то нарочитое спокойствие. Оставшись одна, принцесса Кристина отвернулась к окну. Поезд ехал через холмистые равнины республики. Перелески за стеклом сменялись лугами, на которых паслись рыжие коровы, а луга - полями колосящейся пшеницы. Блокнот лежал здесь же, на столе; но после каменоломен он отвечал ей редко и односложно. Принцесса осторожно погладила обложку кончиками пальцев и снова прижала к себе узелок с вещами. Единственное, что принадлежало ей теперь; единственное свидетельство того, что кому-то в этой жизни ее судьба не безразлична... Невидящим взглядом она смотрела в окно и улыбалась, но по щекам катились крупные, прозрачные слезы. Через четыре дня принцесса бродила вместе с Торвэном по узким переулкам и огромным площадям республиканской столицы. Считала ступеньки на лестнице, ведущей к пристани; любовалась кораблями в порту и горбатыми мостами через каналы, удивлялась уличным статуям из разноцветного камня, восхищалась колоннадой республиканской библиотеки. - Это самая большая библиотека на континенте, и третья в мире,– сказал Торвэн. – Я найду для вас все, что возможно про этого Фаббера и вообще про колдовские самописцы. Кое-что уже удалось обнаружить: упоминается, что Фаббер оставил после себя больше дюжины волшебных предметов, среди которых не только блокнот, но и бинокль, трость, расческа, зеркальцо, носовой платок... И все эти предметы пытаются сызнова собраться вместе: кто обладает одним – сможет получить другой. Завтра попробую разузнать больше. - Все равно ведь тебе больше заняться нечем. – Принцесса отвела взгляд. – Ты же не можешь вернуться домой. - Мне нравится здесь, – сказал Торвэн. – И вам тоже однажды понравится, Ваше Высочество. Уже стемнело, и вдоль улиц горели тысячи фонарей. Платаны отбрасывали на мостовые причудливые тени. Погода стояла прохладная для осени, потому от труб поднимались сотни дымков. Топили в этом богатом на леса крае не углем, как в знатных домах Оттиса, а обычным деревом. Воздухе висел приятный дровяной запах, напоминавший Торвэну о доме. *** Убежище беглецам выделили скромное. Ни в какое сравнение со дворцом маленький двухэтажный домишко, конечно, не шел – и все же он был куда просторней тюремной камеры или госпитальной палаты. В нем не пахло страданием и лекарствами, только – чуть-чуть – сыростью, как бывает в необжитых домах, которые долго стояли заколоченными. Клаус ненавидел больницы, и, когда пришел в себя, то настоял, чтобы долечиваться его отправили к остальным, под присмотр Торвэна, приходящего фельдшера и экономки. Но Торвэн пропадал в библиотеке, экономка наводила уют и стряпала - так что большую часть дня он проводил один, чем был вполне удовлетворен. Лежал на мягких подушках, прикрыв культю одеялом, смотрел на осыпавшуюся лепнину на потолке и пожелтевшую кроны деревьев в окне. На третий день в спальню зашла принцесса и уселась в кресле у окна, поджав ноги. Клаус сделал вид, что спит; но спустя четверть часа сам не выдержал молчания. - Что тебе нужно? – сердито спросил он. В последние дни их едва не окончившегося неудачей побега он перестал быть обходителен, а теперь поздно стало начинать сызнова. Принцесса посмотрела на него исподлобья. - Я не злюсь на то, что вы приказали Тору меня бросить, – сказала она. – Это было обидно. Но справедливо. Я в долгу перед вами, и едва ли когда-нибудь смогу вернуть этот долг. Не буду просить прощения: словами ничего не исправить. Только хочу сказать, что вы вправе ненавидить меня. Но вы хороший человек: не стыдитесь этой ненависти. - Много ты понимаешь, – огрызнулся Клаус и отвернулся к стене. Но, когда принцесса собиралась выйти из комнаты, сам окликнул ее: - Кристина! Она обернулась. Он с трудом приподнялся в постели. - Подойди. И послушай. Ты все неверно поняла... Принцесса вернулась и пододвинула кресло поближе к кровати; жилы на тонких руках, в прошлой жизни не поднимавших ничего тяжелее серебряного кубка, вздулись от непривычного усилия. Клаус сказал со вздохом: - Тогда, в пещере, я злился на тебя и просто струсил. Умирать страшно. Это все не делает мне чести... Но это не важно. - Что же тогда важно? - То, что ты жива. Я пришел за тобой... не потому, что таков был королевский приказ. Принц Эдвард, тогда еще принц, твой отец... В молодости мы дружили. – Клаус на миг закрыл глаза. – Я был младшим придворным волшебником, он вторым принцем и командовал королевским отрядом гвардии... Нам часто доставалась одна работа на двоих. - Я ничего об этом не знала, – ошарашено произнесла принцесса. - Ты и не должна была знать. Но мы съели вместе столько соли и выпили столько пива, что хватило бы на небольшое море. – Клаус слабо улыбнулся. – А потом Эду на голову свалилась корона, он женился на твоей матери, родилась ты... И все изменилось. Королева терпеть не могла волшебников. Эд дорожил ей и пытался угодить, кроме того, король должен соблюдать приличия... Прошлой дружбе пришел конец. Служба и Школа занимали все мое время: мне некогда было праздно тосковать по былым денькам Но, приходя во дворец, я видел, как ты растешь. Как учишься ездить верхом; как становишься взрослой. Эдвард очень любил тебя. Когда... когда пробил его час – он обратился ко мне. Я не смог отказать. Ты дочь моего друга... лучшего друга, Кристина. Как же я могу ненавидеть тебя? - Простите. – Принцесса опустила взгляд. - Мне горько от того, что все так обернулось, – сказал Клаус. – И стыдно перед тобой, и перед Эдвардом за то, что едва ли теперь смогу многое сделать. Торвэн спрашивал про блокнот, он думает, в этом скрыта какая-то тайна... Но мне нечего добавить к тому, что я уже рассказал вам. Я продолжал носить его с собой только потому, что в нем никогда не заканчиваются страницы: это удобно. - Вот как... - Что ж до меня... У меня еще осталась вторая рука, чтобы накладывать чары, и мои знания еще могут послужить людям, но эта не та служба, и не та жизнь, которая дорогого стоит. Я больше не смогу защитить тебя; я – калека, что однажды окончит жизнь в богадельне. - Ни за что! – с жаром воскликнула принцесса. В уголке ее глаз блестели слезы. – Я подобного не допущу. - Тебе пора научиться понимать, где предел твоих возможностей, – резко сказал Клаус. – И здесь он... Уже наступил. Ты зависишь от милости тулинских чиновников не меньше, чем я. Нам всем придется учиться жить здесь. Жить по-новому. - Простите, – повторила принцесса; по-мальчишески шмыгнув носом, она утерла платком глаза. – Вы правы, мастер Клаус. Я мало понимаю, и совсем ничего не знаю... Не знаю даже, одиноки ли вы или у вас на родине осталась семья? - Все мои близкие давно покинули этот мир, – сказал Клаус. – Но родители Торвэна еще живы, и у него есть младший брат, тоже волшебник... По правде, их судьба тревожит меня. Однако мы здесь все равно бессильны им помочь. - Хорошо, что Тор занят книгами... и всякими другими вещами, – с запинкой сказала принцесса. – Иначе он бы места себе не находил от беспокойства. И мог бы что-нибудь натворить. Клаус улыбнулся: - А ты немного повзрослела. - Не хвалите: все равно потом придется ругать. – Она улыбнулась в ответ. – Наверное, вы устали? - Приходи завтра. Поговорим еще. – Он помолчал. – Знаешь, ты совсем не похожа на Эдварда. Но у тебя его сердце. Я рад... что сумел помочь тебе хотя бы в том, что было в моих силах. Принцесса вдруг наклонилась к нему и поцеловала в заросшую седой щетиной щеку. - Спасибо вам, Клаус. Если что-то будет нужно – я здесь, за стенкой. - Что за речи? – сварливо возмутился он. – Ты принцесса в изгнании, а не прислуга! - Какая разница? Я не смогу занять престол отца. Но, быть может, однажды сумею вместо него стать вашим другом? – Кристина вновь улыбнулась – и выскользнула за дверь прежде, чем он нашелся, что ответить. В своей спальне принцесса, не снимая одежды легла на постель. Подумала – стоит ли открыть окно? – но рассудила, что сойдет и так. Улыбка на ее лице погасла. Взгляд принцессы то и дело возвращался к карманному зеркальцу на прикроватной тумбочке. Наконец, она взяла его в руки – но медлила открыть, а когда, наконец, решилась – то через мгновение захлопнула, покраснев. - Другие вещи... Теперь это так называется, – сказала она самой себе, пытаясь вернуть самообладание. – Такая вот библиотека. Но это не мое дело. Это-меня-не-касается... Кристина положила зеркальце обратно на тумбочку. Его необычные свойства она обнаружила еще в поезде, но решила до поры о них умолчать. Серебристая поверхность вместо ее лица каждый раз отражала что-то совсем другое. Например, то, как молодой волшебник Торвэн Асмулен целует миловидную рыжую служанку. Или – не менее миловидную блондинку. А у нынешней его спутницы смоляно-черные волосы были заплетены в длинную косу. У Кристины волосы были не хуже; но не все в жизни сводилось к красоте. - Это-меня-не-касается, – повторила она медленно, словно заклинание. Ей было больно; почти как тогда, когда ночью, сразу после погребения отца в спальню вдруг вломились церковники и стража. Но сейчас она знала, что должна терпеть. И терпела. Только взгляд, как завороженный, раз за разом возвращался к зеркальцу. *** Паровоз загудел, выплюнул белое облако и остановился: состав подали к посадке. Пассажиры и носильщики заторопились к вагонам, обгоняя друг другу. Лишь немногие оставались на местах, презрев всеобщую суету. Вокзал гудел, как растревоженное осиное гнездо; то, что сперва с высоты детского роста выглядело огромным и невероятным – оказалось не немного значительней насекомой возни. Но Клаус был доволен: вечер выдался удачный - сумка с газетами уже почти не оттягивала плечо, хоть оно и все равно побаливало. - "Вечерние ведомости", всего пол-кроны, сэр! – Он остановился перед скамейкой, где скучал одинокий пассажир в старомодном плаще. Мужа бросил монетку, которую Клаус поймал на лету, и взял газету. Но разворачивать не стал. У него было обычное, скучное лицо, каких тысячи, но от взгляда узко посаженных карих глаза Клаусу вдруг сделалось невероятно жутко. - Приятно познакомиться, Клаус Штеффел, – весело сказал мужчина. Нужно было спросить что-то вроде "Откуда вы меня знаете?" – или просто бежать со всех ног, однако Клаус не мог заставить себя пошевелиться. Он вспомнил фокусников, приезжавших в родной околоток. Так дикая змея становилась бессильна перед гипнотизером; а он не был и змеей – лишь незначительным насекомым. - Мой поезд отправляется через двадцать минут, – продолжил пассажир. – Я уйду, оставив портфель на скамейке. Когда состав тронется, ты заберешь его и то, что внутри. - За...чем? – сдавленно произнес Клаус. – Кто...вы? Он скосил глаза в поисках знакомых, которых можно было бы позвать на помощь – но никому, ровным счетом никому, кроме жуткого пассажира, не было до него дела в этот осенний вечер. - Мне нравится королевство Оттис, – сказал пассажир с неприятной улыбкой на малокровных губах. – Однажды я посею здесь семя. Из семени взрастет прекрасный цветок, которому ты поможешь расцвести. Защитишь и наставишь на верный путь. Я скажу тебе, что делать. А до того ты забудешь о нашем разговори и вспомнишь все лишь в назначенный час. Плечо, оттянутое газетной сумкой, разболелось невыносимо, до локтя и кончиков пальцев. Клаус посмотрел вниз: из-под закатанного рукава рабочий куртки торчала культя в запачканных сукровицей бинтах. - Ты!.. – выдохнул Клаус. - Теодор Фаббер, к твоим услугам. – Мужчина шутовски приподнял шляпу. - Так это все... было задумано тобой? – спросил Клаус. Вокруг шумел морок вокзала, а он, невидимый для всех пятидесяти трех летний искалеченный волшебник, запетый в теле ребенка, все еще не мог пошевелиться. – Мерзавец! Что тебе нужно от Кристины? - Дева, испившая воды тайного озера и слышавшая глас Зверя, омывшая руки в крови возлюбленного, погибшего на ее глазах, не знающая страха, сомнений и жалости, – нараспев сказал Фаббер. – Однажды она станет великой королевой, и вернет весь мир во времена подлинного волшебства. А до того ты станешь ее наставником. - Торвэн жив, – процедил Клаус. – Так просто его не возьмешь. - Ловушка уже захлопнулась. – Фаббер бросил короткий взгляд на часы на вокзальной башне. – Наверняка ты недоумеваешь, зачем я вернул тебе воспоминания. Каждый имеет право на месть. И ты отомстишь. Уничтожишь того, кто, притворившись другом, уничтожил твоего любимого ученика. - Хелек... ублюдок! - Когда ты проснешься, он войдет в твою комнату. В тумбочке спрятан пистолет. Ты застрелишь Мартина Хелека и представишь республиканским чиновникам доказательства, что тот состоял на тайной службы королевства Оттис; таким образом ты купишь их расположение. А затем обучишь Кристину. Как следует! У всех в нашей семье – недюжинный талант к волшебству. - В вашей?... – внезапная догадка пронзила разум Клауса, но прежде, чем он успел закончить, Фаббер толкнул его в грудь. Мир вокруг рассыпался ворохом газет и сухих листьев, пустых папиросных пачек и рекламных листовок. Клаус ждал удара о перрон, но удара не было: он падал, падал в бесконечную пустоту за спиной... Когда он открыл глаза, край неба в уголке окна уже потемнел. Прошло несколько часов, не меньше. - Кристина!.. – Клаус забарабанил здоровой рукой по стене, общей со спальней принцессы. – Ты здесь?! Торвэн! Кристина! Ответом была лишь глухая тишина. Минутой позже далеко – в прихожей? – хлопнула дверь. Клаус дотянулся до тумбочки и нащупал в нижнем ящике пистолет. *** Женские пальцы, сомкнувшиеся на запястье обжигали кожу. - Тебе нравится спектакль, Торвэн Асмулен? – голос у любительницы театра оказался мягкий, не то что хватка. – Или ты бы предпочел, чтобы появился рыцарь на вороном коне и завершил сюжет иначе? Торвэн молчал, застигнутый врасплох. Дома он редко бывал в городском театре, предпочитая развлечения попроще. Разряженные зрители всех сословий, красные ковры, люстры из дешевого стекла – подделка дворцовой роскоши – всегда угнетали его. Но ему был нужен бинокль. Бинокль Теодора Фаббера. "Вечером, седьмая ложа, малый зал" – появилась надпись в блокноте, когда Торвэн задал вопрос. В самом деле: где еще мог найтись бинокль, кроме как в театре? Поэтому Торвэн раскошелился на билет в главный республиканский театр – на последний ряд, конечно – а пока шел спектакль, и купец на сцене под гром барабанов торговался за украденную дочь с королем кобольдов, - пробрался в указанное место. Сцена из ложи была как на ладони, и, казалось, поглотила все внимание женщины, полулежащей в глубоком кресле. Бинокль с золотым ободком лежал на столике рядом с полупустым бокалом вина... Но стоило Торэну протянуть руку – как он угодил в цепкую хватку хозяйки вещицы. Хозяйки, обладавшей недюжинной силой, владевшей элементом огня, и, кроме того – откуда-то знавшей его имя. - Сядь, беглый волшебник из Оттиса, – сказала она. – Я хочу досмотреть акт. Торвэн подчинился. В полумраке он едва различал ее черты: узко посаженные глаза, тонкие, но красиво очерченные губы. Женщина была молода, черные волосы, забранные в косу, доставали ей до пояса. - Мое имя – Мелна Фаббер, – сказала она с тягучим акцентом, когда барабаны в оркестровой яме умолкли – Я знаю, что ты пришел за вещью, что помогает увидеть истину сквозь тысячи лиг. За биноклем моего отца. - Тогда отдайте мне его, – сказал Торвэн. – Я должен узнать. Мой брат... -... пропал без вести при мятеже в Школе, – закончила она за него. - Так говорилось в телеграмме, что показал тебе Мартин Хелек. Но Хелек сам же ее и отправил. - Нет, – выдохнул Торвэн. – Он же... - Добрый друг Клауса? А кто об этом тебе сказал – он сам? – спросила она с издевкой. – Ты – баран на заклание, волшебник: глупый баран с красивым лицом – потому и получил свою роль; а на иное ты и не годишься – раз до сих пор не заподозрил неладное. Тебя убьют сегодня, в Трехколенном переулке, спустя четверть часа; а я здесь для того, чтобы удостовериться - наследница королевства Оттис увидит твою гибель. Отцово зеркальце, что Хелек ей подсунул, приведет ее в нужное место в нужное время – туда, где тебя ждут нанятые им убийцы. - Зеркальце?... То самое? - Мартин Хелек не злодей: он лишь следует плану отца. Нашего общего с Кристиной отца. То,что у нынешней королевы Оттиса есть причины ненавидеть волшебников и считать их вероломными негодяями, тебе тоже никогда не приходило в голову? - Нет, – глухо повторил Торвэн, не отвечая ни на что и на все сразу. Слишком много знаний – часть из которых наверняка были ложью – обрушились в считанные минуты на его голову. – Что будет, если я не пойду в переулок? - Возможно, агенты Хелека вместо тебя убьют принцессу? – Мелна Фаббер посмотрела на него, прищурясь; пригубила вино. – Их шестеро, все они – опытные бойцы. Торвэн бессильно сжал кулаки. Идти в переулок – значило плясать под чужую дудку. Но оставить Кристину в опасности он не мог. - Что хочет Теодор Фаббер? – спросил он. - Чтобы необузданное волшебство вновь правило миром, – сказала она. – Ему не нравятся ни церковь, ни фокусы, которые вы называете "наукой". - А чего хочешь ты? Грянул оркестр; на сцене король кобольдов вызывал купца на смертельный поединок. Мелна Фаббер растянула тонкие губы в улыбке: - Увидеть хороший спектакль. Когда заранее знаешь сценарий – смотреть неинтересно. Что будешь делать, волшебник? *** "Этой спальне стоило быть хоть чуточку просторней, – со злостью подумал Клаус. – Расстояние привнесло бы интригу". - Почему ты медлишь, волшебник? – Мартин Хелек стоял в дверях смотрел на Клауса и на черное дуло пистолета в его руках с выражением усталым, даже скучающим. – Другого шанса отомстить у тебя не будет. - Мне не нужно мстить: Торвэн способен за себя постоять, – сказал Клаус. – А ты? - Я?.. - Да, ты, Мартин. Кто еще мог подложить оружие? – Клаус указал взглядом на тумбочку. – Ты пришел сюда затем, чтобы я тебя застрелил. Почему ты так верен Фабберу? Мартин Хелек поморщился: - Я плевал на Фаббера, но служу короне Оттиса. Она должна попасть в достойные руки; но вам нужна помощь Тулина, а без моего разоблачения республиканцы вас не примут... Раз ты не глуп, то все понимаешь. Хватит тянуть: стреляй. - Нет. – Клаус отбросил пистолет на одеяло. - Ты не смеешь! Без этого республика... - Обойдемся без их благосклонности. Захочет ли Кристина вообще бороться за корону? Ее дело. Но я не буду играть по правилам этого мерзавца. Попробуй меня заставить! – Клаус ухмыльнулся, откинувшись на подушки. – Дети верят, что даже у вещей бывает свободная воля. И, знаешь, чем дальше – тем меньше мне хочется их разубеждать. В наступившей тишине было слышно только, как тяжело дышит Мартин Хелек, сознающий, что план, на исполнение которого он намеревался положить жизнь, пошел прахом; и что сам он – остался жить. *** Торвэн быстро шел – почти бежал – сквозь густые сумерки в сторону Трехколенного переулка: по счастью, он хотя бы помнил, где это. Глупее всего было бы опоздать. Мелна не отставала ни на шаг, и длинное платье как будто совсем не мешало ей. Сейчас он хорошо рассмотрел ее неправильное, однако не лишенное обаяния лицо. Но сейчас его гораздо больше занимала улица: телега с охапками сена у трактира, большая поленница у забора, сухое дерево во дворе. - Что с моей семьей? – спросил он. – Могу я воспользоваться биноклем? - Если останешься жив, – сказала она. – Но я тебя уверяю: они живы и здоровы. Сбавь ход: засада – уже за следующим поворотом... - Дальше мы и не пойдем, – Торвэн остановился. – Надеюсь, в этом городе хорошая пожарная дружина. - Что?.. – Мелна Фаббер непонимающе нахмурилась. - Обернись. – Ах ты!.. Загудел набат на ближайшей каланче. По всей улице разгорались небольшие пожары; люди выглядывали в окна, выбегали из домов с ведрами и лопатами. - Головорезам Хелека ведь не нужны свидетели, кроме принцессы, – сказал Торвэн. – Здесь скоро будет полно пожарных и полиции, ищущей хулигана. Значит – убийства отменяются. Пользоваться слабейшим элементом было непривычно, боязно, немного стыдно и нечестно по отношению к тулинцам; но другого плана он придумать не смог. Пара подозрительного вида мужчин шмыгнули куда-то в щель между домами. В конце переулка, едва не сталкиваясь на бегу с суетящимися людьми, показалась Кристина. Торвэн махнул ей рукой. - Не боишься, что тебя арестуют за поджог? – поинтересовалась Мелна. - Я едва владею огнем: так что если нас кто-то и заметил – они подумают на тебя, – сказал Торвэн с кривой ухмылкой. – А мне еще надо потушить все, что я поджог, если люди не справятся сами. Пожалуй, после этого мне нальют кружечку,как думаешь? Подбежавшая Кристина бросилась к нему на шею. - Тор! Ты цел?!.. Я видела, как ты... Как тебя... Слова едва возможно было разобрать среди сдавленных рыданий. Мелна Фаббер на мгновение приложила бинокль к глазам и удовлетворенно улыбнулась. Затем поглядела на Кристину со снисходительной улыбкой: - Тебя же предупреждали: не стоит верить зачарованным предметам... Эта безделушка показывает твои страхи, сестренка: страхи – и не более того. Жаль – не осталось времени для знакомства. Твой гонорар за сегодняшнюю роль, Торвэн, – Она протянула ему два глянцевых листка и бинокль. – Пароход отходит от причала через полтора часа: в этой суете вам не успеют помешать. За океаном отец еще долго вас не найдет. За Клаусса Штеффера не беспокойтесь: ему путешествия не выдержать, но только что он отказался убивать Хелека – а, значит, с ним и без вас все будет в порядке... - Что это все значит?! – принцесса Кристина уставилась на нее во все глаза с возмущением и ревностью. - А это, в конечном счете – решать тебе, – сказала Мелна Фаббер. – Ты ведь всегда хотела решать сама. Теперь – у тебя будет возможность. Мимо, звеня колокольцами, проехал пожарный рассчет. Торвэн сунул билеты в руку Кристине и поспешил на помощь. *** Палуба покачивалась под ногами. Торвэн оперся на леера, с наслаждением втягивая ноздрями холодный просоленный воздух. Пассажиры, измученные морской болезнью, попрятались по каютам: наверху, кроме них с Кристиной, почти никого не было. Его, сына рыбака, качка только радовала; а беглая принцесса, похоже, развила в себе семейную выносливость. Берег давно скрылся вдали. Прежняя жизнь окончилась, растворилась в висящем над морем тумане. Однажды, подумал Торвэн, они вернутся. А еще до того – свяжется с Клаусом и с теми, кто остался в Оттисе. Но сейчас они плыли в неизвестность. - Теперь, узнав обо всем, я не могу перестать думать, – сказала Кристина, вперив взгляд в серый горизонт. – Действительно ли план отца... моего настоящего отца потерпел неудачи? Или нас до сих пор дергают за ниточки? - Нам не хватает знаний, чтобы разобраться, что к чему, – со вздохом сказал Торвэн. – И мы должны попробовать их получить. Как тебе такая мысль: если все наоброт, и это Теодор Фаббер – лишь призрак, сотворенный его зачарованные вещицами, стремящимися к свободе воли? Как тебе такая мысль? - Звучит, как выдумка. - Так и Теодор Фаббер звучит, как выдумка, – усмехнулся Торвэн. – Я еще не встречал волшебников, способных путешествовать сквозь время. Но для призраков оно течет иначе... Как знать? Кристина пожала плечами: - Тебе виднее. И все же – он нас спас... – Она коснулась пальцами обложки блокнота в кармане куртки. - Ты прав: придется разобраться во всем этом. Пароход уверенно шел вперед, взрезая носом серые волны. Обсудить на форуме
